Текст книги "Первый особого назначения"

Автор книги: Александр Соколовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

– Этот шпингалет еще откуда взялся? – спросил Гошка.

В эту минуту рядом со Степкой, заслоняя Лешку, бок о бок встала Таня.

– Уходите отсюда! – топнув ногой, крикнула она. – Лешка у нас в отряде! Уходите!

– В отряде-е? – протянул Гошка, и выражение изумления на его веснушчатой физиономии сменилось выражением злобы. Глаза сузились в щелочки. – В отряде? – повторил он с угрозой. – В пионерчики, значит, записался? – И он неожиданно крепко схватил Степку за галстук.

Бешенство застлало Степкины глаза. Он рванулся назад и изо всей силы ударил Гошку головой в живот. Рукомойников взмахнул руками и сел на землю.

– А, вот ты как! – захрипел он, кусая губы. – Вот ты как, гад ползучий?

Севка Гусаков растерянно смотрел на своего поверженного главаря. «Сейчас будут бить», – промелькнуло у Степки в голове. Он весь собрался в комок и прижался спиной к стенке сарая.

Гошка медленно поднимался с земли, не сводя со Степки злых суженных глаз.

– Не смей! Не смей! – вдруг тоненько закричала Таня.

Даже не взглянув на нее, Гошка процедил:

– Ну, держись, пионер. Сейчас я на тебе выбью марш, как на барабане!

И тут Степка увидел бегущих по двору ребят. Первым мчался Костя. За ним вперевалку спешил Мишка Кутырин. Женька обогнал Мишку, но перегнать Костю не смог. Пончик отстал, делая вид, будто помогает бежать прихрамывающему Кузе. Но так или иначе, а Гошка еще не успел размахнуться для удара, как ребята стояли уже плечом к плечу рядом с Лешкой, Степкой и Таней.

Увидав такое подкрепление, Лешка выпрямился и расправил плечи. Мишка, сопя, сжал кулаки. Да и остальные стояли в позах, не предвещавших Гошке и Севке ничего хорошего.

– А ну их, Гошка, – сказал Гусаков, – не связывайся!

Нелегко, наверно, было Гошке признать себя побежденным. Но признать все-таки пришлось. Он хмуро оглядел ребят и сплюнул.

– Пошли. А то еще они «мама» закричат.

Отряхнув штаны от пыли, он повернулся и зашагал прочь. Севка двинулся за ним. Молча стояли и смотрели им вслед ребята. Никто не проронил ни звука. Зато когда Гошка и Севка скрылись за воротами, все повеселели, задвигались, заговорили разом.

– Вовремя мы подоспели! – кричал Женька. – Он бы вам тут надавал!

– А мы как увидели, что он ударить хочет, так и побежали! – суетился Пончик.

– Степка, – спросил Кузя, – а что это у тебя галстук разорван?

Действительно, Степкин галстук выглядел совсем плачевно: один конец был оторван чуть не начисто.

– Это Гошка ему, – объяснил Хворин. – Схватил за галстук… Но зато Степка тоже молодец. Ка-ак даст ему головой в пузо!

В этот момент с улицы во двор вошел худощавый черноволосый юноша в очках. Остановившись в воротах, он огляделся и, увидав ребят у забора, зашагал прямо к ним. На нем были серые брюки и белая рубашка с короткими рукавами.

– Скажите-ка, друзья, – проговорил он, подойдя и с любопытством разглядывая раскрасневшихся от возбуждения ребят. – Где мне тут отряд отыскать? Пионерский. Особого назначения.

– А это мы и есть отряд, – ответил Степка.

Юноша посмотрел на его разорванный галстук, на рубаху, вылезшую из-под пояса и спросила:

– Вы?

– Ну да, мы! – кивнул начальник штаба и торопливо засунул конец рубахи за пояс.

Юноша еще раз оглядел всех, и черные живые глаза его за стеклами очков сверкнули веселыми искорками.

– Так-так, – произнес он. – А где же ваш командир?

– У нас Андрей Голубев командир, – объяснил Кузя. – Его нет сейчас. А вот Степа Данилов начальник штаба…

– А скажи, пожалуйста, начальник штаба, – снова спросил незнакомец, обратившись на этот раз к одному Степке, – что это у тебя вид как после генеральной драки?

Совершенно неожиданно вместо Степки незнакомцу ответил Мишка.

– А что! – мрачно пробасил он. – Пусть не лезет. А то и не так получит.

– Кто получит?

– Ясно кто – Гошка Рукомойников! – воскликнул Женька.

И ребята наперебой принялись рассказывать этому черноволосому незнакомому юноше о том, как Гошка и Севка хотели отколотить Лешку Хворина, как все подоспели вовремя, а то бы влетело и Степке и Тане.

Степка стоял молча. Только когда ребята кончили рассказывать, он произнес гневно, ни на кого не глядя:

– Вздумал – за галстук! Своими лапами… Он его и касаться-то недостоин, красного галстука!

Черноволосый посмотрел на него внимательно.

– Вижу, народ у вас в отряде правильный. Один за всех, все за одного. Как в старинной матросской песне поется. Недаром у вас командир – демобилизованный моряк. Ну, а как красный уголок? Открыли уже?

Оказывается, этот незнакомец знал, кто такой Андрей и как ребята ремонтировали помещение красного уголка. Он стал расспрашивать и про стенную газету и про «кают-компанию». Ему отвечали охотно, так, словно все давно были с ним знакомы.

Эта беседа была прервана появлением Андрея. Командир отряда вошел во двор быстрым размашистым шагом, а увидав ребят и незнакомца, заторопился еще больше. В руках Андрей нес какой-то большой продолговатый сверток.

Увидев командира, ребята кинулись ему навстречу. Столпившись вокруг него, снова, перебивая друг друга, они принялись рассказывать о Гошке и Севке, которые чуть не поколотили Лешку, но Андрей, кажется, ничего не понял.

– Вот что, братки, – сказал он, – расскажете после. А сейчас строиться. – И, вытянув левую руку, он громко скомандовал: – Становись!

Ребята выстроились мгновенно и подравняли носки. Прозвучала команда «смирно», поданная Андреем. Все замерли. И командир отряда, четким шагом подойдя к черноволосому юноше, отрапортовал:

– Товарищ представитель горкома комсомола! Пионерский отряд особого назначения выстроен.

Так вот кто он такой, этот незнакомый юноша в очках! Представитель горкома! Степка невольно подтянулся еще старательнее, а когда Андрей подал команду «вольно», украдкой спрятал порванный конец галстука под рубашку за пазуху.

Юноша снял очки, вынул из кармана платок и протер стекла. Потом он снова надел очки и оглядел пионеров, словно сквозь чистые стекла хотел рассмотреть их получше.

– Я очень рад, – сказал он, – что именно мне поручено прийти к вам в этот торжественный день…

Торжественный день!.. Степка удивился и стал усиленно вспоминать, что за праздник может быть в это воскресенье. Однако вспомнить так и не смог. Обыкновенный день, девятое июля. А представитель горкома продолжал:

– Нам всем в горкоме очень понравилась ваша мысль организовать пионерский отряд во дворе. В нашей стране есть такие отряды. А у нас в городе ваш отряд – первый. Но я думаю, что скоро по всем городам страны во дворах вот так же зазвенят веселые голоса, станут в стройные шеренги дружные ребята в красных галстуках. И у них так же, как у вас, найдутся полезные и нужные дела, нужные не только для них самих, но и для всей нашей Родины.

Голос у черноволосого юноши звучал очень торжественно. Но вдруг он улыбнулся и спросил просто и по-дружески:

– Ну, а горнист у вас есть?

Ребята переглянулись. Нет, среди них не было настоящего горниста, такого, который бы мог так же красиво, как горнист дружины школы Игорь Савушкин, сыграть сигнал «сбор» или «отбой»…

– А барабанщик? – снова спросил юноша из горкома. – Неужели и барабанщика нет?

– Были бы горн и барабан, – ответил Женька. – А горнист и барабанщик найдутся.

– Ну, если найдутся, тогда разрешите мне вручить вам подарок горкома, – сказал юноша.

Он развернул сверток, принесенный Андреем, и Степка чуть не вскрикнул от восторга. В свертке оказались новенький барабан с пружинками поперек желтой тугой кожи, сияющий на солнце горн и алый шелковый вымпел на белом лакированном древке. На шелке золотой тесьмой были вышиты два слова – два знакомых всем слова боевого пионерского призыва: «Будь готов!»

Вот это был подарок! Конечно, Женька прав. Он, Степка, хоть и сам научится горнить или отбивать дробь на барабане! Ну, теперь-то уж отряд у них будет настоящий!

Кажется, Андрей был так же рад, как и его орлята. Он прямо сиял. А представитель горкома вдруг выпрямился и стал как будто повыше ростом.

– Отря-ад, равняйсь! – скомандовал он. – Смирно!

И когда все замерли не шелохнувшись, он звонко, на весь двор крикнул:

– Пионеры, к борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!

– Всегда готовы! – грянуло в ответ.

– А теперь – вольно! – кивнув, сказал юноша.

Горн, барабан и вымпел мигом пошли по рукам. Каждому хотелось подержать их и разглядеть получше. Женька мгновенно надел барабан на шею и ударил палочками по коже. Звук получился звонкий и раскатистый. Мишка, надув щеки, принялся изо всех сил дуть в горн. Он даже побагровел от натуги, но не смог извлечь из трубы никаких звуков.

– Дай мне, дай я попробую!.. – приставал к нему Вовка.

Тем временем Степка и Таня рассказали Андрею о том, что случилось во дворе.

Выслушав их, Андрей энергично тряхнул головой и сказал Степке:

– Молодец, Степан. Галстук – дело святое. Это честь твоя пионерская. Грязные руки прикасаться к нему не смеют.

Никто не заметил, что два каких-то мальчугана давно стоят поодаль, нерешительно поглядывая на ребят. Первым их заметил юноша из горкома.

– Вы откуда, ребята? – спросил он.

Один из мальчиков, худенький, белобрысый, подтолкнул другого локтем, словно предлагая ему заговорить первым. Его товарищ, низенький крепыш со вздернутым носом, покраснел и смущенно сказал:

– Мы с Советской… Мы в газете прочитали про отряд…

А другой спросил, чуть-чуть заикаясь:

– 3-записаться м-можно?

Часть третья

Глава первая

Стенная газета была, наконец, готова. Шурик Веденеев, один из двух мальчиков с Советской, низенький, курносый крепыш, переписал заметки – у него оказался замечательный почерк, а Лешка Хворин разукрасил их пестрыми рисунками и карикатурами.

Газета получилась на славу. Всем особенно понравилось, как Лешка нарисовал заголовок. И как он только умел подбирать краски! Буквы названия «Ракета» отсвечивали настоящим цветом пламени – ярко-красные, с желтовато-зелеными переливами. И сам ракетный корабль тоже был нарисован так, что дух захватывало – стремительный, голубоватый, словно сделанный из самой крепкой стали, с красной пятиконечной звездой…

У второго мальчика с Советской, Павлика Куликова, почерк не был так красив, как у его товарища. Зато Павлик сразу завоевал расположение Лешки Хворина, потому что ловко орудовал пилой, молотком и рубанком. Вдвоем с Лешкой они смастерили из досок стенд для газеты и поставили его посреди двора, так, чтобы каждый, кто входил в ворота, мог видеть стенную газету. Вообще и Шурик и Павлик старались изо всех сил, с охотой берясь за любое поручение, – им сказали, что в отряд принимают только тех, кто сделает какое-нибудь полезное дело.

Газету укрепили на стенде утром во вторник. Вставленная в отремонтированную Гришей рамку, она стала совсем замечательная. Правда, ребята чуть-чуть опоздали и не успели вывесить ее в тот ранний час, когда жильцы шли на работу. Поэтому сначала возле газеты народу было немного. Останавливались у стенда только домашние хозяйки, спешившие с сумками в магазин. Потом зашел во двор участковый уполномоченный, милицейский старший лейтенант. Он сразу же увидел газету и свернул к ней.

Ребята в это время были в красном уголке. В этот день они решили заняться окончательным убранством своей отрядной комнаты и взамен колченогого столика и неказистых скамеек, из которых торчали гвозди, смастерить другую мебель, получше и попригляднее. Но время от времени кто-нибудь нет-нет да и подбегал к окошку, чтобы посмотреть, что делается у газеты во дворе.

Старшего лейтенанта увидел Женька – он подбегал к окну чаще других.

– Ребята! – воскликнул он, притворившись испуганным. – Дело дошло до милиции!

– Где милиция? Что ты врешь!

Все бросились к окнам. Во дворе у стенда участковый уполномоченный читал заметки. Он рассматривал карикатуры и улыбался, а потом вдруг захохотал во все горло. Должно быть, увидел изображение скандалиста Сапелкина. Лешка нарисовал жильца из девятой квартиры очень похоже. Недаром Хворин подстерегал его два вечера подряд, возвращающегося домой с работы. На картинке Сапелкин стоял посреди кухни и в поднятой руке держал за ножку табурет. Физиономия у жильца была зверская. А от него в разные стороны бросались и люди, и кошки, и кухонная посуда – кастрюли, сковородки, миски… Самовар удирал, прижав к себе, как младенца, фарфоровый заварной чайник. Под носиком у чайника торчала соска. Карикатура была такая веселая, что Лешка и сам хохотал, когда рисовал ее. Не мудрено, что она рассмешила и старшего лейтенанта милиции.

Прочитав газету, участковый уполномоченный огляделся по сторонам, словно хотел отыскать тех, кто здесь эту газету вывесил, и, никого не найдя, направился к одному из подъездов.

– Видали! Видали, как он смеялся? – торжествующе кричал Шурик Веденеев, как будто это он, а не Лешка рисовал смешные карикатуры: Шурик уже чувствовал себя среди новых товарищей так, словно был знаком со всеми давным-давно.

Полчаса спустя вышел из дома Гошка. Он лениво обвел взглядом пустынный двор, увидал стенд со стенной газетой, подошел и стал читать, медленно и беззвучно шевеля губами. И вдруг Гошка засмеялся. Смеющимся Рукомойникова видели так редко, что все ребята просто прилипли к окнам красного уголка. Гошка смеялся, мотая головой и хлопая себя ладонями по коленям.

– Вот хохочет! – без злобы и даже как будто с удовольствием сказал Лешка.

Рукомойников так и ушел со двора, посмеиваясь и мотая головой. А ребята снова взялись за прерванную работу. Нелегкое это оказалось дело – из старых скамеек и столика смастерить новые.

– Легче уж сначала доски строгать, отпиливать и из них сколачивать, – сказал упарившийся Олег.

– Конечно, легче, – согласился Павлик. – Из н-новых досок всегда легче. П-правда, Леша?

– Ясно, – отозвался Хворин, ловко выколачивая гвозди из доски. – И кто это сюда столько гвоздей нагнал?

– Это я, – смущенно откликнулся Степка.

– Ну и наворотил! А еще начальник штаба.

До самого обеда провозились ребята, делая заготовки для столика и скамеек. Вот когда пригодился Вовкин сантиметр. Все, оказывается, надо было рассчитать с точностью. Каждую ножку, каждую деревянную планку. Чтобы скамейка не качалась, нужно было поставить между доской сиденья и ножкой треугольные косячки. Прибить их можно всего двумя гвоздями. А Степка, когда сколачивал скамьи для отрядной комнаты, затратил на каждую ножку штук по двадцать.

– Так и вовсе можно дерево испортить, – сердито говорил Лешка. – Видишь, дырок сколько? Хорошо, что дерево сырое было, а то бы все трещинами пошло.

На время обеда стенд с газетой решили отнести в красный уголок, чтобы после опять вынести во двор. Ключ от красного уголка Степка положил под камешек возле ступенек. Это было место, известное всем ребятам. Тот, кто приходил первым, мог отпереть замок, не дожидаясь, когда соберутся остальные.

Первая скамейка была готова часам к пяти. Это была настоящая скамья, аккуратная, гладкая, на крепких ножках. Она не скрипела и не качалась. Стояла на полу твердо. И каждому хотелось посидеть на ней, чтобы проверить, удобно ли сидится…

С пяти часов стали возвращаться с работы жильцы. И вот тогда-то для ребят наступили минуты настоящего торжества. Кто бы ни входил во двор, первым делом сворачивал к стенду. И около половины шестого у газеты собралась довольно большая толпа. Усидеть в красном уголке не было уже никакой возможности, и ребята высыпали во двор. Сгрудившись позади жильцов, толпившихся у стенда, они с восторгом слушали, как взрослые обменивались замечаниями.

– Здорово нарисовали!

– Сапелкин-то как похож!

– Давно пора, – сказала пожилая женщина из девятой квартиры. – Житья нет от этого Сапелкина…

Молодой рабочий с консервного, жилец из двадцать третьей квартиры по фамилии Стрелков, повел широкими плечами.

– Цацкаетесь вы с ним очень. Давно бы в милицию сообщили.

– Сообщали уже, – со вздохом ответила женщина и махнула рукой. – Не действует.

Позади ребят остановился Яков Гаврилович. Его целый день не было во дворе, очевидно он куда-то уезжал.

– Выпустили! – воскликнул он, заглянув через головы жильцов. – Вот это молодцы!

Толстый мужчина в чесучовом пиджаке, услышав это, обернулся.

– Это кто же выпустил? – спросил он. – Я думал, вы…

– По нашей инициативе, по нашей инициативе, – закивал Яков Гаврилович. – Можно сказать, с благословения нашей конторы… Но выпускали не мы, а вот ребятишки, пионеры…

– То-то, я смотрю, на вас карикатуры нету, – подмигнув, засмеялся Стрелков.

Яков Гаврилович растерянно замигал.

– То есть как это? Почему? За что же на меня карикатуру?

– А за то, что красный уголок до сих пор не открываете, – объяснил Стрелков. – Ребята его отремонтировали, оклеили – и дело с концом. Думаете, жильцы не в курсе дела? Очень даже в курсе. Мы с Андреем Голубевым в одном цехе работаем.

Еще кое-кто из жильцов поддержал молодого рабочего. Яков Гаврилович покраснел.

– Граждане, граждане! Прошу вас, не волнуйтесь. Уголок будет открыт…

– Когда? Когда откроете-то? – раздались голоса.

– На днях и откроем. Уже получены средства на шахматы и шашки… Так сказать, на культинвентарь.

– Домино бы надо тоже, – подсказал один из жильцов.

– Будет и домино. Все будет.

– Товарищи, товарищи! – крикнул Стрелков. – Давайте так решим. Если на будущей неделе уголок открыт не будет, попросим ребят в следующем номере газеты пропесочить и нашего Якова Гавриловича.

– Правильно! Так и надо! – послышались в ответ веселые голоса.

В этот момент, растолкав всех, к газете подошел сам Сапелкин. Очевидно, он был в хорошем настроении. Но вдруг лицо его стало мрачнее тучи.

– Это кто же здесь выставил? – загремел он. – Это что? Меня в гнусном виде?! Твое художество? – набросился он на Якова Гавриловича.

– Во-первых, вы мне не тычьте, – обиженно сказал Яков Гаврилович. – А во-вторых, это общественная критика…

Сапелкин не дослушал.

– Я вот тебе задам критику! Я эту мерзость сам немедленно уничтожу!..

– Ой! Он сорвет сейчас! – испуганно вскрикнула Таня, увидав, как Сапелкин решительно протянул руку к газете.

Но тут перед разъяренным скандалистом вырос Андрей.

– Не трогать! – строго произнес он.

Рядом с командиром отряда встал Стрелков. Он смотрел на Сапелкина сурово, чуть приподняв левую бровь. Его широкие плечи совсем загородили газету. И позади Сапелкина очутился участковый уполномоченный, снова зашедший сюда по какому-то делу.

– Между прочим, – сказал старший лейтенант, – портить народное имущество не полагается. А насчет карикатуры… У нас в отделении тоже газета имеется. Сатирическая. Называется «Давайте не будем». И там меня продернули. Из-за вас, гражданин Сапелкин. Из-за того, что до сих пор образумить вас не могу.

Сапелкин взглянул на участкового уполномоченного, покосился на Андрея, с опаской перевел взгляд на широкие плечи Стрелкова, что-то процедил сквозь зубы, фыркнул, круто повернулся, наступил кому-то на ногу и, не извинившись, быстро зашагал прочь.

Андрей подошел к ребятам.

– А газета-то получилась колючая, – сказал он.

– Колючая! – подхватил Женька.

А Шурик Веденеев добавил:

– Иголки торчат, прямо как у ежа.

Читатели у стенда сменяли одни других. Некоторые возмущались, найдя среди заметок или Женькиных стихов свою фамилию, другие, тоже отмеченные Женькой или Лешкой, смеялись вместе со всеми. Ни один, кто бы ни подошел к газете, не остался равнодушным. И чуткие уши ребят не раз ловили короткие замечания, брошенные как бы мимоходом:

– Хорошее дело, нужное.

– Еще бы!

– Художник-то, видать, специалист.

– Здорово продернули.

– Сапелкин-то как похож! Прямо вылитый!

– Давно пора такую сатиру выпускать.

– Конечно. У нас в учреждении есть тоже. Действует без отказа…

– Вот что, братки, – сказал Андрей. – Надо будет теперь выпускать нашу «Ракету» регулярно.

– А мы и будем выпускать, – заверил Женька. – Можно два раза в месяц… Как у нас в классе выпускали.

Командир отряда обернулся к Лешке.

– Как, художник? Справишься?

– Справлюсь, пожалуй, – ответил Хворин. – Только вот заголовок…

– А заголовок пускай так и остается в рамке, – придумал изобретательный Олег.

– Правильно! – воскликнул Женька. – Заголовок пусть остается, а мы к нему будем приклеивать новые номера!..

К ребятам подошел Яков Гаврилович.

– Большое дело сделали, товарищи пионеры, – сказал он.

– Еще больше сделаем, – отозвался Андрей. – Только вы не обижайтесь. Если красный уголок не откроете, то и на вас карикатура появится.

– Да я разве против? – замахал руками Яков Гаврилович. – Я со всей душой! Обязательно откроем уголок. Непременно!