Текст книги "Зачарованное озеро (СИ)"

Автор книги: Александр Бушков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Понимаешь, Морячок, мы тут – ватажка борцов за справедливость, – протянул Бабрат. – А несправедливость в первую очередь в том, что у нас одна соска на четверых, а у тебя – одна для тебя одного. Несправедливо это, с какой стороны ни смотри, выправлять надо по справедливости...

Он вразвалочку подошел к Тарику вплотную, неожиданно толкнул его растопыренной ладонью в грудь – и Тарик полетел кубарем. Еще до того, как пребольно треснулся затылком оземь так, что искры из глаз брызнули, он успел сообразить, что попался на простейшую ухватку, знакомую всем с детских годочков. Уделил все внимание Бабрату, выпустил с глаз Близнецов, кто-то из них тихонечко встал на четвереньки позади Тарика – вот он от толчка потерял равновесие и полетел вверх тормашками...

Богатый опыт уличных драк позволил не растеряться ни на миг. Тарик извернулся, упираясь пятками в землю, хотел вскинуться на ноги...

Не успел, не дали. На него навалились втроем, Близнецы схватили за руки, а Бабрат запрещенной ухваткой зажал шею локтем – аж дух перехватило. Тарик дернулся, но вырваться не удалось. В честном бою один на один он накидал бы каждому по отдельности, но сейчас ничего не мог сделать.

Перед лицом у него замаячило лезвие «когтя» – кривого ножика, не попадающего длиной под запреты Стражи, а потому излюбленного причиндала шуршал да и серьезных ветрогонов. Бабрат процедил:

– Лежи спокойно, как веселая девка под гостем, а то зенки выколю. Вяжи его.

С поразительной быстротой запястья Тарика плотно окрутила жесткая веревка, больно врезавшаяся в кожу, парой мгновений позже то же произошло со щиколотками. Первая же попытка побарахтаться показала, что спутали его крепко и надежно.

Только теперь, подняв голову, он окинул взглядом поляну. На рожах троих читалась смесь бахвальства и неловкости, в другое время способная и рассмешить, но не теперь. Шалка таращилась с

жадным любопытством, за которое ей следовало бы разок приложить по физиономии. А вот Бабрат выглядел предельно уверенным в себе, его переполняло злое пакостное торжество, стоял, кривя узкие губы и поигрывая «когтем» с широким, остро заточенным лезвием.

Но что хуже всего... Тами не казалась ни испуганной, ни растерянной, она стояла, уронив руки, и смотрела на пыжившегося Бабрата даже не спокойно – скорее уж с любопытством изучателя, которому попала под лупу редкая козявка. Неизвестно, насколько ловок Бабрат, но остальные довольно неуклюжие, плохие бегуны... Если она прорвется мимо Бубы, со всех ног кинется к людным местам, громко крича о помощи, – может и получиться. Но она стоит спокойно, и ничуть не похоже, что оцепенела от страха. Мысль, конечно, дикая, но Тарик мог бы решить, что ее все происходящее развлекает. Но ведь не может не понимать, что они влипли? Или в самом деле не понимает, уповая на негласки, не познакомившись с Бабратом так, как уже довелось Тарику, сообразившему, что этот гаденыш может оказаться опасным и на негласки ему наплевать?

– Ну, не будем тянуть котофея ни за хвост, ни за причиндалы, – сказал Бабрат с поганой деловитостью, очень даже серьезно. – Раскладка такая: ты, шлюшка гаральянская, подержишь во рту у всех четверых и сглотнешь старательно. Потом уйдем, а своего жулькателя сама развяжешь. Или обязательно надо сначала по потрохам настучать, а то и личико попортить? – Он, ухмыляясь, поиграл «когтем». – Орать не советую: людей поблизости нету... вы ж наверняка выбрали это местечко, чтобы на травке как следует пожулькаться? Да и не дадим мы тебе орать, быстренько рот заткнем, а для надежности и рученьки завяжем, у нас веревки много припасено... Только тогда уж совать будем не в ротик, а пониже пупа, и спереди, и по-бадахарски. Пробовала уже по-бадахарски? Вы ведь в Гаральяне, все знают, сызмальства жулькаться начинаете. Пробовала торчок в попку?

– Не твое собачье дело, – отрезала Тами с тем же поразительным спокойствием.

– Ну, будет видно, – усмехнулся Бабрат. – Не особенно я люблю силком, приятней с уговорами. Давай так: или сосешь по-хорошему, или положим твоего ухажера на пузо, труселя спустим – и я его отдеру со всем усердием. Навык есть. Я в Воспиталке приноровился. Придет такой весь из себя чванливый, на ум его наставишь – и после отбоя по первому щелчку пальцев в рот тянет и на четырки становится. – Он оглянулся на Тарика. – Не боись, Морячок, от этого еще никто не затяжелел. А то, что ты потом от позора носу из дому не высунешь, меня не колышет. Так как, симпотная? Будешь по-хорошему – или мне из него девульку смастерить?

– А теребеньками не обойдешься? – преспокойно спросила Тами.

Бабрат нисколечко не разозлился – Тарик видел уже, что он хладнокровен, без свойственной иным шуршалам дерганости и истеричности.

– Давно уже с теребеньками завязал, – сказал Бабрат. – Ну, так что выбираешь: сосать или смотреть, как я ему задницу распечатаю?

– По совести говоря, мне поперек души и то и это, – сказала Тами прямо-таки безмятежно.

– Гордая, говоришь? – взвизгнула Шалка. – Чистенькая? Посмотрю я, как будешь сосать, пока из ушей не потечет!

– Насчет ушей – тебе, конечно, виднее, кто бы спорил, – отрезала Тами. – Затычки придумала, а?

Шалка задохнулась от злости, побагровела и заорала:

– Да ты... Да ты у своей псины в рот берешь, а то и становишься перед ним на...

– Цыть, – обронил Бабрат не повышая голоса, но таким тоном, что Шалка вмиг заткнулась. – Ну, давай решай быстрее, надоело мне с тобой язык чесать...

От бессилия чуть ли не слезы на глаза наворачивались, происходящее было столь немыслимым и неслыханным, что Тарику нестерпимо хотелось проснуться, но боль в стянутых веревками

руках и ногах, твердая земля и мягкая трава под ним убеждали, что это не ночной кошмар, а доподлинная явь...

– А я решила, – сказала Тами. – Сразу, безо всяких раздумий.

И принялась ловкими пальчиками закатывать подол мокрого

платья, неторопливо и старательно, пока он не лег валиком вокруг тонкой талии. Казалось, ее совершенно не заботит, что все видят ее тщательно выбритую главную женскую тайну, – и Тарику, вот диво, подумалось, что в этом нет ни капли бесстыдства, одна холодная деловитость.

Все (включая Тарика, что уж там) на нее вылупились, а она стояла со спокойным, словно бы чуть скучающим лицом, чуть согнув в локтях руки и выставив вперед левую ногу.

Первым опомнился Бабрат, осклабился:

– Ну, ты молодец! Я так понимаю, вместо сосанья хочешь ракушку подставить? Совсем зашибись! Ложись давай.

– Ничего-то ты не понял, дуралейчик, – сказала Тами едва ли не ласково, словно нянька, заботливо объясняющая самые очевидные вещи малому ребенку. – Это чтобы мне было удобнее.

В следующий миг все замелькало так, что глаз не мог уследить, разбить на отдельные картинки.

Смутный контур, возникший там, где только что стояла Тами, с непостижимой быстротой заметался меж стоящими фигурами, и они полетели наземь, как рюшки при игре в шары, испуская громкие вопли боли и страха. И тут же все прекратилось так же внезапно, как и началось. Картина предстала следующая: одна Шалка остолбенело стояла на прежнем месте, распахнув глаза и разинув рот до отведенных натурой пределов, а то и шире. То ли Гоча, то ли Гача стоял на четвереньках, очумело мотая головой, словно конь, которому досаждают оводы, жалобно охая. То ли Гача, то ли Гоча скрючился на земле, зажимая руками живот и молча строя гримасы, – видно было, что ему очень больно. Буба ползал в траве, что-то нечленораздельно мыча.

А Бабрат лежал с лицом, сведенным гримасой ужаса, оторопело пялился на стоявшую над ним Тами, утвердившую босую ногу на

том месте, которое любой мужчина бережет пуще всего. Она произнесла все так же почти ласково:

– Лежи смирненько, как веселая девка под гостем. А то давану. Раздавить не раздавлю, но орать будешь так, что на том берегу услышат, а уж на этом...

У Тарика не нашлось ни мыслей, ни чувств – так неожиданно происходящее повернулось совершенно другой стороной, словно карты в руках фокусника. Тами повернула очаровательное безмятежное личико к тому из близнецов, что пытался подняться с четверенек:

– Живенько развяжи Тарика! И не скули, смертельно раненным не прикидывайся! Я тебя чуть погладила, не помрешь! Живо! А то как следует стукну!

Неопознанный по имени близнец, скуля и всхлипывая, послушно доплелся до Тарика, пал на колени и принялся живо распутывать веревки трясущимися пальцами. Почувствовав себя свободным, Тарик вскочил и сокрушительным ударом с правой отправил его наземь. По-прежнему утвердив ногу на драгоценном местечке Бабрата, Тами прикрикнула:

– Бежите отсюда, корявые, со всех ног, а то кишки вытяну! Через рот или через жопу – мне без разницы! Бууу!

И скорчила гримасу, сделавшую бы честь демону из последнего жутика Стайвена Канга. Трое – казалось бы, смертно ушибленные – подхватились и, мешая друг другу, вломились в узкий проход. Недолгое время слышался хруст веток, но он быстро умолк: беглецы вырвались на простор.

– А тебе отдельное приглашение нужно, соска помойная? – тоном ласковой угрозы осведомилась Тами.

Оторопело глянув на нее, Шалка сорвалась с места, потеряла туфельки, едва не упала, нелепо взмахнув руками, но удержалась на ногах, и через пару мгновений ее и след простыл. Тами весело воскликнула, улыбаясь Бабрату:

– Ну вот мы и остались в тесном дружеском кругу! Таричек, тебе нужно, чтобы этот овечий выкидыш извинялся долго и красиво, землю ел, на четвереньках ползал?

– Да нужны мне его извинения, как козе флейта, – сумрачно откликнулся Тарик. – Отойди, пусть он встанет, а там уж я сам...

Тами убрала ногу и отошла подальше, всем видом показывая, что она в стороне. Стала столь же аккуратно приводить в порядок подол. Тарика захлестывала злая радость, но он сдержался превеликим усилием воли: бить ногами лежачего, даже такого подонка, не мог – слишком хорошо усвоил благородные традиции честной мальчишеской драки. Сказал сквозь зубы:

– Вставай, гад, поговорим душевно один на один...

Судя по лицу, Бабрат был воспитан в других традициях, где бить ногами считалось обычным делом. Не сводя с Тарика испуганного взгляда, отполз немного, уставился куда-то вбок: ага, увидел свой поблескивающий в траве «коготь». Тарик подошел, босой пяткой отбросил нож подальше, брезгливо поморщился:

– Вставай, скотина, поговорим...

Дождался, пока Бабрат поднимется, подождал еще немного – и налетел, как вихрь. Ярость застилала глаза, но он работал кулаками расчетливо и метко. Безусловно, Бабрат не хлюпик, но отвечал скверно, ни разу не приложив Тарику качественно. Вполне может быть, он не умел честно драться один на один, привык нападать с такими же, как сам, стаей на одного. Довольно быстро Тарик сбил его на землю и, видя, что правильной крепкой драки не дождаться, прикрикнул:

– Вали отсюда, пока я добрый!

Бабрат поплелся прочь, зло оглядываясь и ворча что-то невразумительное, а там и с глаз пропал. Подошла Тами, весело сказала:

– Ну вот, все обошлось...

– Ничего себе, – покрутил головой Тарик. – Это что, «бешеная карусель»?

– Еще почище. «Бешеная пляска». У нас в Гаральяне и девушки ее разучивают – в маленьких городках вроде нашего и вообще

в глуши. В таких местах особенно пригождается. Даже разбойники стараются с большой оглядкой нападать на одиноких девушек – может так прилететь... Что ты насупился?

– В жизни в такой поганый переплет не попадал, – признался Тарик. – Ежели бы ты этого не умела...

– Ежели бы у бабушки был торчок, она была бы дедушкой! – засмеялась Тами и тут же стала серьезной. – Ежели подумать трезво... Таричек, я плохо знаю все ваши негласки, но сдается мне, что это было неправильно...

– Насквозь неправильно, – убежденно сказал Тарик. – Подумал я об этом сразу. Немыслимо и неслыханно – такое вот устраивать. От залетных шуршал и не того можно ждать, но от ватажки с соседней улицы... Да как только об этом узнают, против них поднимется не только наша улица, но и их собственная Аксамитная. Объявят Изгоями – и те долго будут вдоль заборов красться, если не переберутся подальше от наших мест, такое и во взрослые года не забывается. Ну ладно Бабрат – он отпетый и чужак, но остальные-то здесь родились и всю жизнь прожили. Болваны редкостные, но не настолько уж... Чем их Бабрат взял? Уж не карточными проигрышами – иные вещи и ради карточного долга ни за что не сделают...

Тами прищурилась, на сей раз без тени веселости:

– Тарик, я не читаю голых книжек про сыщиков, а ты, сам говорил, одолел кучу... Что на твоем месте сказал бы хваткий сыщик? Подумай добросовестно...

Тарик задумался добросовестно и думал недолго – быстро вспомнил, что в книжке «Растяпы умирают по будням» был очень похожий случай, ну прямо один в один...

– Сыщик Слодер сказал бы... – медленно начал он, приобретая все больше уверенности. – Они не сами по себе на такое решились, за ними стоит кто-то, кого они считают очень сильным, способным прикрыть и вытащить из любой неприятности...

– Умница ты моя! – Тами звонко чмокнула его в щеку. – Вот и я так думаю. А ежели оглядеться, поблизости отыщется одна-

единственная сила, которой ты перешел дорогу, другой не усматривается... Кто?

– Ковен. Если ты правильно думаешь, что тут есть ковен.

– Вот именно. И как красиво! Сами они перемирие соблюдать будут, никаких сомнений, но ведь тебе ведьма клятву не давала, что не позовет других...

– Не давала, – кивнул Тарик. – Нельзя ж было предусмотреть все хитрости, на какие они пойдут, и все лазейки. И они не могут все насчет меня предусмотреть...

– Вот и получается так на так. Мы не можем предвидеть все, что придумают они, а они не могут ничего предвидеть насчет нас...

– Насчет меня, – поправил Тарик. – Ты тут вообще в стороне от драки...

– А почему ты решил, что я так и буду в стороне? Ты же собираешься посвятить во все свою ватажку? А меня ты обещал принять завтра же! – Она подняла ладонь. – И не говори опять, что это опасно! Не опаснее, чем охотиться на пантерку или лесную тигру. Знаешь, что меня обнадеживает? Они пока что не учинили ничего по-настоящему скверного и сильного. Даже молнией по твоему дому не шарахнули, как по церкви, – а ведь церковь явно их рук дело, не бывает таких совпадений...

– А пожалуй что, – сказал Тарик. – Я тут подумал... Что им стоило приказать Бабрату заявить мне: или я принесу бляшку, или они тебя... – Он понурился. – Ия бы принес, никуда не делся, пусть подавятся! Но они и не заикнулись. Не верится, что не догадались.

– Не верится. Они кто угодно, только не дураки и не тугодумы.

– Но я в толк не возьму, зачем им... ну, тем, кто их послал, такое устраивать.

– Ия без понятия, – пожала Тами плечами. – Поторопились мы его отпустить, надо было поспрашивать вдумчиво...

– Еще не поздно, – в приливе злой радости сказал Тарик. – И никуда этот гад не денется, за море не сбежит, да и остальные будут сидеть на месте, как шавки на привязи... Хочешь еще поплавать?

– Не особенно. Всякое желание отбили...

– Тогда быстренько одеваемся и уходим домой, – решительно сказал Тарик. – Никак не стоит тянуть...

Дальперика, азартно резавшегося в шары с приятелями, они встретили, не пройдя и половины улицы, возле дома Титора Долговяза. Недоросль, без всякого сожаления покинув друзей, выслушал краткие наставления Тарика (ему не в новинку были такие поручения) и, вздымая пыль босыми пятками, умчался оповещать Тарикову ватажку, что объявлен срочный сбор. Такое случалось не впервые, но первый раз причина сбора была такой необычной, о чем пока что знали только Тарик с Тами...

41

Глава 9

ЭТИ ШЕСТЕРО. ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

К старой мельнице они с Тами пошли только часа через пол

тора, когда Дальперик примчался и доложил, что Чампи удалось отпроситься в лавке, Шотан закончил в огороде, а Байли вернулся из Города. Одна Данка оказалась ничем не занятой и пришла раньше всех.

Все поначалу шло как обычно: Тарик отпер хорошо смазанный замок, и они расположились на привычных местах. Все с любопытством поглядывали на Тами, но вопросов никто не задавал, хотя не могли кое о чем не слышать, – торопливое любопытство в ватажке было не в чести. Достали чарки, но Тарик на сей раз вопреки заведенному обычаю пришел с пустыми руками, зато Тами достала из сумочки бутылку вина и чарку для себя (пока безымянную), что было встречено с веселым оживлением. Налили по половинке. Вино на сей раз оказалось зеленоватое, искрящееся – и пилось легко. Когда чарки опустели, Тарик сказал:

– Начнем уж не с главного, так, думается, будет лучше. Предлагаю принять Тами в ватажку. Она – моя женщина.

Как он и ожидал, на лицах всех появилось восхищенное уважение, и нешуточное. Таковы уж старинные нравы: никого не удивишь, когда большие парни, а то и их годовички, если выражаться возвышенными словесами сочинителей виршей, в укромных местечках переживают слияние тел. Однако сказать «моя женщина» имеет право только тот, кто провел всю ночь с девушкой в постели, неважно, в своем доме или в ее. Вот только случается такое столь же редко, как, скажем, приезд короля на Зеленую Околицу: дома все время родители, братья и сестры, служанки...

Выждав немного, Тарик решил показать, что Тами не просто его женщина, а ценное для ватажки приобретение: вкратце рассказал о ее навыке в верховой езде (что было для них бесполезно) и гораздо подробнее – о том, как великолепно она стреляет из лука. Ничего не стал добавлять от себя: судя по лицам, все подумали об одном и том же – с такой лучницей они будут королями состязаний, и не только предстоящего, бери выше... И в заключение сказал:

– А еще она отлично умеет «бешеную пляску», сам видел...

Вот тут Шотан не то чтобы с недоверием, но все же покачал

головой:

– Слышал я малость про эту рукопашку, но чтоб девчонка...

Данка моментально встряла:

– А ничего, что Пантерки на кулаках не хуже мальчишек? Или меня в драке не видел?

– Так то кулаки... – уперся упрямец Шотан.

Безмятежно улыбнувшись, Тами вышла на середину, встряхнула

руками и предложила с самым невинным выражением лица:

– Попробовать хочешь?

Только теперь Тарик сообразил: она потому и надела вместо платья блузу и штаны (как Данка обычно), что ждала чего-то в этом роде.

Шотан живо вскочил и приблизился к ней – мастер драк, он двигался осторожно, как дикий зверь на охоте: сразу видно, относился к происходящему крайне серьезно.

– Давай так, для начала, – сказала Тами без вызова. – Попробуй меня схватить и повалить. Только без обид, ладно?

– Конечно, без обид, – отозвался Шотан.

Очень грамотно сделал обманный рывок – и налетел совсем с другой стороны, другой ухваткой...

И очутился на земле (никто не успел разобрать, как это произошло, даже Тарик, уже видевший ее в деле). Тут же вскочил:

– Первый раз не считается: может быть, случайность...

– Давай второй, – предложила Тами. – Вон там деревяшка валяется подходящая. Представь, что это нож, и пыряй меня, только по-настоящему, без дураков... Смелей, в крайнем случае синячок останется...

На этот раз Шотан полетел в одну сторону, а деревяшка в другую, вовсе уж неуловимо для глаза. Как ни в чем не бывало Тами предложила с милой улыбкой:

– Третий раз нужен?

Упрямство Шотана никогда не доходило до глупости. Он поднял берет, хлопнул им по колену, отряхивая мусор, уважительно покрутил головой:

– Девчонки у вас в Гаральяне вон что умеют...

– Жизнь заставляет, – лучезарно улыбнулась Тами. – А так-то мы котеночки ласковые... Можешь не верить, но я два месяца назад одному нахалу руку сломала, чтобы не лез под подол не спросясь...

– Да верю, – ухмыльнулся Шотан. – Ну что, надо принять... и называть Пантеркой, я так думаю. Данка, тебе не в обиду, если в ватажке будут две Пантерки?

– Ничуть, – пожала плечами Данка. – Я ж не единственное такое сокровище. Будет теперь с кем пошептаться, и не только о мальчишках... Подружимся?

– С большим удовольствием, – заверила Тами.

– Решено, – сказал Тарик с облегчением. – Теперь у нас в ватажке Тами-Пантерка... – Как требует обычай, он помолчал и, не дождавшись возражений, сказал серьезно: – А вот теперь слушайте в оба уха – и не услышите ни слова неправды...

И стал рассказывать – о том, как обнаружил, что умеет видеть цветок баралейника, и после разговора с рыбарем узнал, что он означает; о том, как новая соседка, обаятельная бабушка, оказалась ведьмой; о цветках баралейника над домом дядюшки Ратима и церковью; о том, что вычитал в «Трактате о нечистой силе», и о том, что узнал от Тами о псе-ярчуке и обо всем остальном; о ковене,

внезапно объявившемся под боком; о перемирии. Промолчал только о своем умении видеть сквозь стены – это пока что оставалось его тайной, в которую он посвятил только Тами этой ночью...

– Вот такие дела на нашей улице творятся, – закончил он. – И я намерен с этой нечистью драться, и Тами тоже. Что вы скажете, ватажка?

И с радостью увидел на лицах ватажников, кроме удивления, еще и рассудочную злость, с какой они не раз бросались в драку, – правда, раньше дрались исключительно с людьми, такими же, как сами...

– А что тут скажешь? – воскликнул Байли. – Когда на нашей улице завелась такая пакость... Драться надо!

Он сорвал берет и шваркнул им оземь – и тут же к нему легли еще четыре. Последним, как и полагалось, бросил берет Тарик. Он знал, что первым заговорит Чампи, самый, следует признать, рассудительный и хладнокровный. Так оно и произошло: Чампи поправил большим пальцем стекляшки и сказал с расстановкой:

– Надо продумать, что делать дальше и как драться, дело нешуточное, смертью пахнет, никогда такого не было...

– Подумал уже, – сказал Тарик. – И до того, как вернусь, ничего делать не стоит...

Он кратенько рассказал о своей задумке. Увидев, что никто не возражает и не собирается ничего добавлять, обвел всех взглядом:

– А теперь – о том, что с нами два часа назад произошло...

И как можно подробнее рассказал о происшедшем на берегу и о своих с Тами соображениях по этому поводу – пусть почерпнутых им из голых книжек о сыщиках, но как нельзя лучше вязавшихся со случившимся.

На лицах всех отразилось не изумление и даже не злость: невероятное ошеломление, вполне понятное.

– С ума сойти... – протянула Данка.

– Сроду такого не бывало... – поддержал Байли.

А Чампи подумал и сказал:

– Дело неслыханное, только, если мы начнем бранить этих гадов на чем свет стоит, толку не будет. Тарик, ты ведь явно за два часа что-то да придумал?

– Мы вдвоем придумали, – сказал Тарик, глянув на Тами, кивнувшую в знак согласия. – Хватало времени... Мы все шестеро пойдем на Аксамитную, возьмем Бабрата за задницу и устроим спрос не хуже сыщиков – и тех, что из голых книжек, и настоящих. Остальные – прихвостни, а вертел всем, конечно же, Бабрат...

– А если он подался в бега? – спросил Байли уже насквозь деловито. – Наглый как я не знаю кто, но должен же понимать, чем это для него пахнет...

– Может быть, и сбежал, – сказал Тарик. – Только вот что мы подумали... Если он так уж уверен, что тот, кто его послал, сумеет надежно защитить, может и не сбежать. А кто-то его послал... Ну а если и сбежал... Будем трясти остальных. Должен же он был как-то их уговорить, что-то убедительное преподнести, чтобы они на такое неслыханное пошли... Не колдун же он, не обморочил же их... Чем-то должен был убедить. Пусть даже они не знают, кто Бабрата на это подбил, что-то да расскажут. Все они никак не могли пуститься в бега. Нужно уметь прятаться, а откуда у них умение? Бабрат если и сбежал, то в одиночку, без них – кто они ему? Такие подонки только о собственной шкуре и думают, когда припечет. Хоть кого-то да поймаем...

– Легко говорить, – рассудительно сказал Чампи. – Они ж наверняка сидят по домам, как мы их будем выковыривать?

– Ну, это просто, – сказала Тами. – Я первым делом пойду домой к Бабрату. Нумер мы знаем... – Она мило улыбнулась. – И точно вам говорю: уж я сумею сделать так, чтобы он со мной поговорил, как со священником на очищении души, а если дома есть кто-то еще, они ни за что не побегут за Стражниками... Думаете, у меня не получится?

– Да не сомневаюсь, что получится, – сказал Байли. – Только выйдут даже не неприятности, а нарушение Карного Регламента, за которое в два счета можешь в строгую Воспиталку загреметь.

Ежели они подадут жалобу за вламыванье в дом, сам Бабрат или его дядя как домовладелец...

– Могу тебя уверить: у них не будет ничего, кроме слез, – лучезарно улыбнулась ему Тами. – Я не собираюсь оставлять за спиной сломанные руки и проломленные бошки. Не такая я дура. Тарик прочитал кучу книжек о сыщиках и разбирается в их ухватках... Мы с ним не можем принести жалобу на то, что эти гады устроили на берегу: очевидцев нет, синяков нет, мне даже чуток платье не порвали... Вот и они так же не смогут, у них будут только слова!

– Так-то оно так... – проворчал Байли. – Книжки про сыщиков я тоже читаю. Только это как-то не по правилам – посылать девчонку, а самим в сторонке торчать...

– Гаральянскую девчонку, не забывай, – сказала Тами. – А это чуточку не те девчонки, к которым ты привык. А еще есть мой дядя. Он с герцогом, с которым сейчас поехал на охоту, года три знаком, и герцог его очень ценит – не раз охотился с дядей в Гаральяне, он-то его в конце концов и убедил сюда перебраться. Уж из такого пустяка, как вламыванье в дом без умысла на что-то более тяжкое, герцог меня в два счета вытащит, если дядя попросит. У него и министры всех трех Страж в друзьях, и не только они, и с королем он беседует запросто, вот как мы с тобой. Я не безрассудная, я расчетливая, все хорошо продумала. Или ты в моих расчетах прорехи видишь?

– Не вижу, – честно сознался Байли. – Ну, ежели такой герцог...

– И, если нам понадобится какая-то помощь от взрослых, я опять-таки могу обратиться к дяде, чтобы он обратился к герцогу, – добавила Тами. – Герцогу сам бискуп Арелатский родственником приходится. Никогда не любопытствовала, но у герцога могут и знакомые в Гончих Создателя отыскаться...

– Вот это хорошо бы, – мечтательно сказал Чампи. – Гончим Создателя тут самое место, только откуда ж им взяться? Все знают, что они есть, но никто не знает, где их искать. Мне дядюшка Лакон рассказывал, что когда-то на Огненной площади стоял громадный

такой ящик с эмблемой Гончих, и туда всякий мог опустить письмо, если ему что-то было известно о происках нечистой силы. Только ящик лет двадцать как убрали, и никто не знает почему... А когда твой дядя с охоты приедет?

– Должен дня через три, – сказала Тами. – Я ему обязательно все расскажу, нам без взрослых не обойтись, мы ж не в жутике этого, как его... Стайвена Канга, тут взрослые нужны, мы не в малышовые игры играем. Или кто-то думает, что мы сами справимся?

Все молчали.

– Вот видите, – сказала Тами. – Вернется дядя, и поговорим, он кое в чем разбирается – Тарик знает, а вам я потом расскажу, сейчас не до того. И вот что: я возьму Лютого. Вреда от него не будет, одна сплошная польза...

Теперь уже Тарик с сомнением покачал головой:

– Он же всех там в клочки порвет, в неприятности влипнем...

– Никого он не порвет, – живо возразила Тами. – Он без приказа и драную кошку не тронет, его хорошо учили. Ты же сам видел, как он слушается приказов. Уж от него никто не улепетнет – если надо, он коня на скаку догонит. И потом, если Бабрат – нечистик, Лютый его вмиг узнает. И тогда без приказа не тронет, но узнает. Я очень нерадивая церковница... как наверняка и вы, но самое важное помню. Нечистая сила не может прикинуться ни Малышом, ни Недорослем или вселиться в них – так Создатель заповедал. А вот годовички Бабрата – да и наши тоже – запросто могут оказаться нечистиками. Что, не так?

Крыть было нечем, и Тарик заключил:

– Все правильно, так что берем Лютого. Ну, разливаем по второй, по последней, и пошли?

На Аксамитную добрались быстро, охваченные злым азартом, и, к их несказанному удивлению, увидели издали, что клятая ватажка, все пятеро, разместилась на своем обычном месте – на Игральне, откуда, как всегда, турнули Малышей. Тарик отдал короткий приказ, и они разделились на две ватажки, устроив то, что, как рассказывал старший брат, солдаты называют «невод». Тарик с Тами, Шотаном

и Данкой (и Лютым, конечно) зашли в примыкавшую к улице редкую ивовую рощицу. Байли и Чампи двигались по улице.

Тарик присмотрелся из-за листвы. До Игральни было недалеко, и он распрекрасно видел, что лица у всех угрюмые, а вид пришибленный. Один Бабрат пыжился, с напускным безразличием слушая что-то толковавшего ему Бубу, – ну ясно, Пирожок понимал, чем такая пакость пахнет. Близнецы тоже, но вряд ли порывались лезть в спор – все-таки Буба у них самый смелый, а эти трусоваты...

Еще раз прикинул все. Нет нужды орать так, чтобы его услышали Байли и Чампи, – они сами увидят, что заварушка началась. И Тарик подал негромко хусарский приказ к атаке:

– Язда!

Первым бросился к Игральне. Услышал за спиной звонкий азартный вскрик Тами:

– Лютый, каш!

Словно черная молния мелькнула: пес, обогнав Тарика и опередив всех, налетел на сидящих, безошибочно сбросил Бабрата со скамейки. Отчаянно завизжала Шалка и тут же, сдавленно пискнув, умолкла – сама по себе, никто ее и пальцем не тронул. Замелькали кулаки, что твои соколы! Особенно местью не увлекались: в два счета накидав куколкам, оставили им место для бегства, и все четверо кинулись прочь. Троих проводили пинками и подзатыльниками, об Шалку рук пачкать не стали – но она, ошалев от страха, не стала убегать улицей, а кинулась в ивовую рощицу... Будь это обычная драка, победители посвистели бы вслед и покричали оскорбления, но сейчас все обстояло гораздо серьезнее...

Все получилось в лучшем виде. Лютый не вцепился в горло Бабрату – аккуратно держал его за глотку мощными челюстями, а тот, моментально оценив свое печальное положение, лежал смирнехонько, белый и потный от страха. Тарик вопросительно глянул на Тами.

– Человек, – пожала она плечами. – Самый обыкновенный поганый человечек, иначе Лютый бы с ним не так держался...

Они обступили поверженного и с удовольствием его созерцали.

– Смотри-ка, не обделался, – не без сожаления сказала Дан-ка. – Ничем таким не пахнет...

– И ладненько, – фыркнула Тами. – Иначе пришлось бы долгий спрос вести, носы зажимая...

Тарик оглянулся на улицу. Там все было в порядке: степенно прошествовали две женщины в чепцах замужних, с пустыми кошелками, быстрой походкой прошел в другую сторону молодой Мастер с плотницким топором на плече, неторопливо прошествовал один из здешних Стражников, годовичок Хорька, но гораздо более умный и сметливый. И все, в том числе и Стражник с серьгой женатика в левом ухе, по правилам своего ремесла смотревший зорко и бдительно, проходили мимо ватажки, как мимо пустого места, не удостоив и взгляда.