Текст книги "Темнеющее море"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
По палубе наверху шествовали босые ноги, и время от времени властный голос отдавал приказ, который всегда исполнялся мгновенно. После фрегатов, которые он знал, это было жутко. Всё делалось молниеносно и в тишине. Неспособность немедленно отреагировать или даже простое бегство на команду мичмана, даже если тот просто пошёл, навлекала на себя гнев любого боцманского помощника или младшего офицера, находившегося на вахте.
Они стояли на якоре в Гибралтаре уже семь дней, и новые матросы с тоской смотрели на мрачный силуэт Скалы и на проплывающую мимо толпу колоритных торговцев, которым никогда не разрешалось подойти к ней. Бочки с водой были наполнены, почтовые мешки отправлены на берег. Он не мог приказать капитану Тревенену больше задерживаться.
Болито знал его не лучше, чем когда встретил на борту, и ему было интересно, что о нём думает его флаг-лейтенант. Даже когда Болито упомянул о матросе, погибшем от ударов плетью, он не смог понять этого человека.
Тревенен ответил почти равнодушно: «Я сообщил о его смерти в своих донесениях в Адмиралтейство». В его голосе прозвучал лёгкий ноткой торжества. «Я старший офицер этой эскадры и был уполномочен действовать соответствующим образом. Вас здесь не было, сэр Ричард, и в любом случае, это был не такой уж серьёзный кризис».
«Например, жизнь человека?»
Странным было встретить старого хирурга «Гипериона», всё ещё столь же дерзко независимого и явно неловко себя чувствующего под командованием Тревенена. Болито избегал упоминания о порке, но сказал: «Я думал, ты, возможно, оставил море после того, как мы потеряли «Гиперион».
«Я размышлял об этом, сэр Ричард. Но они не хотят, чтобы я был дома», – Минчин обвёл палубу мощной рукой. «Кроме того, ром лучше на королевском корабле!»
Человек, переживший битву, не видя происходящего, пока вокруг него тряслись и трещали балки, оказался даже достойным соперником сэру Пирсу Блахфорду, великому лондонскому хирургу, который находился на Гиперионе во время битвы. Трудно было представить себе более неподходящую пару.
Болито отошел от толстых окон, подоконники которых раскалялись от послеполуденного солнца, и подошел к небольшому столу, предоставленному ему и Йовеллу. Не как на линейном корабле, но вполне достаточно. Мысленно он представил себе их плавный переход: сначала во Фритаун, а затем снова на юг вдоль побережья Африки к Кейптауну и Гуд-Хоупу, где он так много успел увидеть и успел сделать.
Во Фритауне, возможно, имелась дополнительная информация, которую он мог бы усвоить до мыса Доброй Надежды. Если они всё ещё намеревались вторгнуться на Маврикий, им требовалось много солдат, лошадей, орудий и припасов. Как и в Карибском море, эти предметы первой необходимости требовалось защищать, и если он не сможет искоренить остров, использовавшийся французскими судами в качестве базы, их светлости, хотели они того или нет, будут вынуждены поддержать его новыми военными кораблями. И с каждой милей пути, с каждой сменой вахты и постоянными учениями Тревенена, он всё дальше и дальше отдалялся от Кэтрин. В прошлом он ожидал этого и был готов к разлуке. Это была его жизнь, как и для каждого морского офицера прошлого и настоящего.
Но с Кэтрин всё изменилось. Бывали моменты, вплоть до того самого дня, когда они воссоединились на Антигуа, когда его мало заботило, жив он или нет. Только доверие множества людей, зависевших от его способностей или их отсутствия, сдерживало его безрассудство.
В отличие от Дженура, Эйвери мало чем мог помочь, выйдя за рамки повседневной рутины и службы. Болито уже знал таких офицеров, как он, способных держаться отстранённо даже в переполненном военном корабле. Он обедал в кают-компании, но большую часть времени проводил либо в своей каюте, похожей на рубку, либо на палубе прямо в корме у гакаборта, наблюдая за переменами в настроении моря.
Болито пригласили в кают-компанию как раз перед отплытием из Плимута: приятная компания, в основном молодых, за исключением хирурга с гневным взглядом, штурмана и казначея. Обычная кают-компания на таком судне: только капитан знает силу и слабость этих людей, а также всех мичманов и уорент-офицеров, которые их поддерживали. Они очень любопытствовали, что в их окружении появился вице-адмирал, но были слишком вежливы, чтобы много говорить. Если и были бунтари против суровости Тревенена, кроме Минчина, они себя не выдавали.
Сегодня утром снова была порка. Процесс казался таким медленным и безжалостным, грохот барабанов нарушался лишь треском плети по голой спине мужчины. Даже после того, как Оззард закрыл световой люк каюты, он не смог его закрыть. Нарушителя, по всей видимости, нашли распивающим ром в трюме, когда ему следовало заниматься покраской.
Два десятка ударов плетью. К концу мужчина сломался и начал скулить, как побитое животное.
Он капитан, и у него есть все полномочия, включая мои, чтобы поддерживать его. Я ничего не могу поделать. Тревенен должен точно знать, что он делает, насколько далеко он может зайти без критики сверху.
Но он также наверняка должен понимать, что Болито может разрушить любую надежду на повышение до флагманского звания всего несколькими словами в нужном месте. Он должен понимать меня лучше, чем я его.
Болито слышал, как шлюпки поднимали по трапу и опускали на ярус. То же самое происходило и на борту «Лаэрта». Французский приз был командованием, которое лелеял бы любой молодой офицер. Изначально тридцатишестипушечный и построенный на знаменитой военно-морской верфи в Тулоне, его главное вооружение было усилено несколькими тяжёлыми погонными орудиями, которые оказались бы бесценными, если бы им когда-нибудь удалось загнать мародёров на дно. Её капитан был молод и получил назначение примерно в одно время с Адамом. Его звали Питер Доус, и, будучи сыном адмирала, он хватался за любую возможность доказать свою состоятельность.
Мысль об Адаме сильно тревожила его. Анемона должна была прибыть в Гибралтар сразу после них, максимум через два дня, с полным экипажем или без него. Тревенен намекнул на это, но, похоже, наблюдал и ждал окончательного решения Болито. Он принял его вскоре после последней порки. Они отплывут вместе с Лаэртом и продолжат путь во Фритаун.
Раздавались крики, топали ноги по трапам и лестницам. Валькирия зашевелилась, словно просыпающийся зверь.
Он слышал звон защелок кабестанов и скрип скрипки, когда моряки бросались на перекладины, чтобы медленно подтащить большой фрегат к якорю.
Так много раз. Выход из гавани всегда бодрил его, оживлял его юный ум, когда он был мичманом или лейтенантом. Корабль оживал, команда была готова броситься к своим постам, где каждый ярд и миля снастей были на своём месте и были использованы по назначению. Равная нагрузка на все части, как много раз объяснял ему один старый парусный мастер.
Он услышал шаги в коридоре – тяжёлые, властные. Как и ожидалось, это был капитан.
«Готов продолжить, сэр Ричард». Его глубоко посаженные глаза были вопросительными и мрачными.
«Я поднимусь». Ему пришло в голову, что он почти не выходил на палубу с тех пор, как «Валькирия» причалила в Плимуте.
Он оглядел каюту и увидел маленькую тень Оззарда за дверью кладовой. «Надеюсь, Анемона сможет наверстать упущенное по пути». Это была всего лишь мысль, высказанная вслух, как он мог бы сказать Кину или Дженуру.
– Я думаю, он даст какое-то объяснение, сэр Ричард. Капитан «Анемоны» – ваш племянник, если я правильно помню?
Это так». Он встретил холодный взгляд Тревенена. «Точно так же, как мой флаг-лейтенант – племянник сэра Пола Силлитоу, советника премьер-министра. Я постоянно удивляюсь таким связям».
Он прошёл мимо, чувствуя себя глупым ребёнком из-за того, что использовал против него тактику самого Тревенена. Вызов? Пусть будет так.
«Руки вверх! Свободные топы» – это
Болито увидел Аллдея у сетей. Его лицо было мрачным, когда он наблюдал, как голые матросы карабкаются по вымпелам, словно обезьяны. У многих из них на коже были шрамы: одни побледнели от старости, другие всё ещё были синими от кошки.
«Якорь в дрейфе, сэр!»
Тревенен резко сказал: «Возьмите этих отстающих на лебедки, мистер Уркухарт! Они сегодня как старухи!»
Когда помощник боцмана направился к ним со своим пусковым шнуром, мужчины у баров напрягли все свои силы, их босые ноги впивались в рукоятки, словно когти.
«Якорь поднят, сэр!»
Болито увидел явное облегчение первого лейтенанта. На этот раз солдаты были спасены от дальнейших побоев.
Подняв топсели и кливер, затем наполнив и укрепив широкий передний курс по ветру, «Валькирия» повернула корму к Скале, ее высокий подветренный борт оказался на удобном расстоянии от воды.
Прежде чем она покинула якорную стоянку, её пирамида парусов, предназначенных для хорошей погоды, возвышалась над оживленной палубой, демонстрируя мощь, которая толкала её по воде. Болито увидел, как другой фрегат, разворачиваясь, последовал за ними – создание красоты и вызова.
Он посмотрел через гакаборт и различил низкую тень земли. Испания. Некоторые там жили мирно под защитой англичан; другие всё ещё слишком боялись наполеоновских полков, чтобы сдаться. Болито вспомнил оптимистичные слова, сказанные на приёме у Хэмета-Паркера: «Война почти выиграна». Сколько раз он видел эти берега, зная, что множество телескопов направлены на корабли, покидающие эту огромную природную крепость. Быстрые лошади готовы мчаться на предельной скорости к наблюдателям и береговым батареям. Английские корабли вышли. Он знал испанцев как неохотных союзников, а затем как врагов. С последними он чувствовал себя в большей безопасности.
Он сказал Олдэю: «Пойдем со мной на корму». Он знал, что вахтенные на шканцах слушали с изумлением и, возможно, недоверием. Ещё одна часть легенды. Вице-адмирал, который мог одним щелчком пальцев отправить их всех к чертям, человек столь известный на флоте, и всё же мало кто его видел, не говоря уже о том, чтобы служить с ним. Теперь он спускался по трапу вместе со своим крепким рулевым, словно они были старыми друзьями, такими же сослуживцами, как и он сам.
Они вышли на сравнительно прохладный воздух между палубами и прошли на корму, где между двумя дверями каюты Тревенена и его собственной стоял часовой. Лицо у него было обычное, безликое, штык на боку, взгляд устремлён прямо мимо них.
Внутри каюты Оззард ждал наготове: рейнвейн для вице-адмирала, ром для рулевого.
Болито сидел на скамейке и смотрел на пенящуюся воду, поднимающуюся из-под руля.
«Что с ними такое, старый друг?»
Эллдей поднял кружку и заморгал на солнце. «Я однажды видел старую собаку, как она съежилась, когда пьяный хозяин замахнулся на неё палкой». Его голос звучал издалека, словно он заново переживал это событие. «А потом однажды она на него набросилась. Этот мерзавец больше никогда его не трогал!» Он сделал глоток рома и задумчиво добавил: «И на этом корабле не одна собака!»
Капитан Адам Болито вышел на палубу и взглянул сначала на компас, а затем на положение каждого паруса. «Анемона» вовсю пользовалась попутным северо-западным ветром, который взбил сине-серую воду в миллион крейсерских белых лошадей и теперь наполнил паруса до твёрдости белого металла.
На палубе кипела жизнь: хотя рассвет ещё не наступил, руки уже мыли главную палубу с подветренной стороны, где волны время от времени врывались через открытые орудийные порты, плескаясь вокруг их голых ног, прежде чем хлынуть в шпигаты. На квартердеке другие матросы возились с тяжёлыми сантехническими плитами, очищая и шлифуя светлую обшивку, пока солнце не поднялось в высоту и не размягчило швы, сделав такую работу невозможной.
Для новичков Адам, вероятно, не выглядел как преуспевающий капитан фрегата. Без шляпы и даже без выцветшего морского кафтана, с развевающимися на ветру тёмными волосами, он скорее походил на пирата.
Очистка Спитхеда и высадка небольшой вербовочной бригады заняла больше времени, чем он предполагал. Они вернулись всего с тремя матросами, ни один из которых никогда не выходил в море. У Портсмутского мыса ему повезло больше, когда совершенно случайно Анемон наткнулся на топсельный катер под командованием печально известного лейтенанта, который командовал там вербовочными бригадами. Лейтенант был настолько находчив, что часто следовал за торговыми судами, возвращавшимися домой, в Солент или Саутгемптон-Уотер. Он давно обнаружил, что более скупые капитаны часто платили всем, кроме необходимого минимума, чтобы сэкономить деньги. После того, как лейтенант платил, катер обычно наблюдал за происходящим в огромную подзорную трубу, и незадачливые матросы, некоторые из которых были уже почти в поле зрения, были схвачены вербовщиками и доставлены на сторожевой корабль.
Адам набрал двенадцать матросов: всё ещё недостаточно, но это облегчило участь его лейтенантов и мичманов. Однако задержка сбила его с курса, и, достигнув Гибралтара, он обнаружил, что его дядя и другой фрегат уже отплыли.
Первый лейтенант подошел к нему и коснулся его лба.
«На юго-запад, сэр. Держите курс».
Адам подумал о своих запечатанных приказах, которые он в конце концов доставит дяде. Более шести тысяч миль, с заходом во Фритаун на западном побережье африканского континента. Это могло бы быть на Луне: один маленький корабль, его корабль, волен действовать, как ему вздумается, и никто не смеет его останавливать.
Лейтенант Мартин с тревогой наблюдал за ним. С капитаном всегда было нелегко, когда дела шли не так. Но его предшественник, сержант, которого отправили в собственное командование, отлично справлялся, несмотря на молодость. Он стоял между капитаном и ротой, как и подобает первому лейтенанту, и из этого выросла дружба, которую Мартин признал, пока не имея возможности предложить.
Он сказал: «Я хотел спросить, сэр… следует ли нам установить оглушающее устройство, когда люди позавтракают?»
Адам взглянул на сужающиеся кили-сели, закрепленные под реями. Если их выдвинуть, то дополнительные паруса придадут кораблю еще большую мощность, и «Анемона» сможет развить еще несколько узлов.
Он уловил жирный запах готовящейся еды, исходивший из дымохода, и внезапно ощутил неуверенность своего заместителя. К удивлению Мартина, он похлопал его по руке и улыбнулся. «Я плохой товарищ, Обри. Оставайся рядом, ведь я сейчас в кандалах».
Лицо Мартина озарилось облегчением, но он был достаточно благоразумен, чтобы не спрашивать капитана о причине его отчаяния.
Адам заметил: «Я не тороплюсь догонять остальных, и это правда».
«А ваш дядя, сэр?»
Адам оскалил зубы в ухмылке. «Он всё ещё флагман, и я никогда не позволяю себе забывать об этом». Он резко обернулся, когда из люка появился штурман. «А, мистер Партридж, у меня для вас есть задание».
Старый мастер хмыкнул: «Я готов, сэр».
«Если вы возьмете курс на Мадейру, принимая во внимание попутный ветер, во сколько мы встанем на якорь в Фуншале?»
Партридж даже не моргнул. «А я-то думал, сэр, это будет утомительно сложный вопрос!» Он лучезарно улыбнулся своему капитану, который был моложе его почти вдвое, хотя никто точно не знал, сколько лет самому Партриджу.
Он сказал: «Сейчас мачта должна увидеть землю, сэр. Я пойду поработаю над картой».
Он поплелся прочь, а Адам восхищенно покачал головой.
«Вот это человек! Если бы я приказал ему отвезти нас к Барьерному рифу, он бы и глазом не моргнул».
Первый лейтенант, который не видел ничего ни в приказе об отплытии, ни в инструкциях Адмиралтейства о заходе на Мадейру, спросил: «Могу ли я спросить, почему именно это место, сэр?»
Адам подошёл к палубному ограждению и наблюдал за двумя рулевыми у большого двойного штурвала. В такие моменты он мог забыть о нехватке матросов и всех прочих проблемах командования. Если бы не девушка, мысли о которой не давали ему покоя, он, возможно, даже был бы счастлив.
Он сказал: «Мадейра – это оазис, Обри, водопой для отважных капитанов торговых судов, а также для таких хищников, как мы. Где суда всех флагов останавливаются, чтобы починить корабль, пополнить запасы, пополнить запасы вина. К тому же, обычно там есть несколько опытных моряков, которые из-за той или иной ошибки отстали от своих кораблей!» Он ухмыльнулся и снова стал мальчиком. «Так что отправьте вахту вниз завтракать, от запаха которого меня уже тошнит. После этого мы сменим курс на Фуншал, последнюю землю, куда мы ступим до Сьерра-Леоне». Оба подняли головы, услышав оклик с грот-мачты. «Палуба там! Причаливаем по левому борту!»
Старый Партридж вернулся, сдерживая удовлетворение. «Вот, сэр, что я сказал?»
Его лейтенант рискнул спросить: «А что, если власти будут возражать против наших поисков людей?»
Адам улыбнулся. «Мы, конечно же, найдём добровольцев!»
Они оба рассмеялись, а некоторые матросы переглянулись, когда вахтенным внизу позвонили, чтобы разойтись по своим каютам.
Когда Адам направился к трапу, старый хозяин проворчал: «Это больше похоже на правду, мистер Мартин. Это вернуло блеск в его глазах. И нам тоже лучше!»
«Как вы думаете, что его тревожит?»
Старый Партридж надул обветренные щеки и презрительно ответил: «Конечно же, женщина! Офицеры должны знать о таких вещах!»
В каюте, где слуга ждал его, чтобы подать завтрак, Адам вдруг вспомнил о дяде и великой любви, которой он так завидовал. Болито был на Мадейре и привёз Кэтрин веер и кружева. Возможно, если он сам сойдёт на берег, то найдёт что-нибудь серебряное, а может, и какое-нибудь украшение… Он отвернулся к кормовым окнам, чтобы слуга не увидел его лица. Она никогда не наденет его и не возьмёт у него. После её язвительного отказа он был безумцем, чтобы даже думать об этом.
Где-то в глубине его командования кто-то играл бодрую джигу на скрипке, а другой составлял ему компанию, напевая на свисток. Вскоре после Фритауна они пересекут экватор, где короля Нептуна и его двор будут приветствовать на борту, а с непосвященными будут обращаться грубо, согласно церемонии, которая проводилась на каждом королевском корабле с незапамятных времен.
Адам сел и уставился на жирную свинину на своей тарелке, которая словно жила своей жизнью, синхронно с крутыми движениями корабля.
Офицеры не были исключением. Он помнил, как, будучи лейтенантом, его раздели догола и чуть не задохнулся от той жижи, которой его «обрили». Это было просто, но моряки – простые люди. Это могло бы помочь сплотить его неопытную компанию. Он знал, что Старый Куропатка будет Нептуном. Он отодвинул еду. Он никак не мог выбросить девушку из головы.
Под укороченными парусами фрегат «Анемон» снова изменил курс для последнего захода на посадку. Остров Мадейра сиял в лучах послеполуденного солнца, его возвышающиеся, покрытые цветами холмы напоминали сказочные места.
«Палуба там!» Некоторые из не дежурных мужчин подняли головы, но большинство с жадностью смотрели на землю.
Впередсмотрящий звучал удивленно даже со своего головокружительного места на перекрестке деревьев.
«Боевой корабль, сэр! Линейный корабль!» – спросил лейтенант Мартин. «Один из наших, сэр?» Адам уставился на далёкий остров. «Не представляю, что здесь делает лайнер. У меня нет о нём информации. Откуда он? Из блокадной эскадры, идёт из Карибского моря? Вряд ли». Он взял подзорную трубу. «Я сам поднимусь наверх, Обри. Ты следи за курсом, пока я не скажу иначе».
Он выпрыгнул на бревенчатый настил, перекинув телескоп через плечо. Затем он посмотрел на своего старшего лейтенанта и тихо сказал: «По крайней мере, это покажет людям, что ими командует не калека!»
Высота никогда не беспокоила его, даже в молодости, в отличие от любимого дяди, который поведал ему о своих юношеских страхах перед командами наверх. Взглянув вниз, он увидел бледную волну, откатывающуюся от носа, крошечные фигурки на квартердеке и у трапа, ближайшего к острову. Добровольцы и наёмники, хорошие и плохие, и те, кто едва избежал палача. Их объединяло только одно: они должны были пройти испытание, чтобы корабль стал самым ценным в их жизни.
Он добрался до главных деревьев и кивнул впередсмотрящему, пожилому моряку по имени Беттс, у которого были глаза, как у поморника.
Адам спросил: «Тебя что-то беспокоит, Беттс?» Он открыл телескоп и закрепил одну его ногу вокруг опоры.
«Не знаю, сэр. Она выглядит как двухэтажная, но…»
Адам выровнял телескоп и подождал, пока Анемона поднимется из ленивого корыта.
«Это фрегат, Беттс. Вы были правы, что запутались». Он моргнул, проясняя зрение. Возможно, это была «Валькирия», о которой он так много слышал. Он тут же отбросил эту мысль. Его дядя наверняка сообщил бы об изменении планов в Гибралтаре. Французы, значит? Они не осмелятся; это было бы так же опасно, как лежать на подветренном берегу, если бы в поле зрения появился английский корабль вроде «Анемона». Он снова подставил подзорную трубу и затаил дыхание, когда лёгкий порыв ветра поднял флаг на корме другого корабля – звёздно-полосатый флаг нового американского флота.
Он захлопнул стекло и смотрел, как столь отчётливо виднеется вдали. И всё же этот старый моряк Беттс видел всё своими глазами, за исключением флага.
Он спустился по бакштагу и присоединился к своим офицерам на корме, чувствуя на себе любопытные взгляды людей, которых по большей части едва знал. И всё же.
Он повернулся к остальным: «Она янки. И большая».
Джервис Льюис, недавно назначенный третьим лейтенантом, только что вернувшийся из кают-компании другого корабля, спросил: «Нам пора выходить, сэр?»
Мартин посмотрел на него с презрением. «Мы не воюем, идиот!»
Хозяин невнятно пробормотал: «Насколько нам известно, сэр».
Адам мрачно улыбнулся. «На борту не было никакой активности. Она гостья». Обращаясь к первому лейтенанту, он добавил: «Помнишь? Хищники».
Он подошёл к поручню и взглянул вдоль главной палубы на длинные восемнадцатифунтовые орудия, угольно-чёрные под каждым трапом. «Приготовьте корабль к входу в гавань, мистер Мартин». Он оглянулся в поисках сигнальщика. «И, мистер Данвуди, поднимите новый флаг, чтобы продемонстрировать наши добрые намерения и подготовить команду. Будьте готовы подавать и принимать любые официальные сигналы!»
Офицеры поспешили уйти, обрадованные тем, что хоть что-то делают. Адам задумался. Обрадовался, что ему подсказали, что делать.
Лейтенант Мартин наблюдал за своим капитаном. Кем бы она ни была, если капитан прав, она будет горда видеть своего человека таким.
Адам сказал: «Я спущусь вниз и переоденусь. Передай слуге, чтобы он нашёл мне чистую рубашку». Он бросил последний взгляд на остров и подумал, что чувствует аромат цветов среди соляных наносов. Возможно, это было пустяк, но какое-то внутреннее предостережение, словно прикосновение стали, вырвало его из гнетущих мыслей.
Огромный якорь плюхнулся в чистую воду в тот самый момент, когда на баке прозвучали два удара колокола.
Солнце стояло высоко над закрученными верхушками мачт, и Адам вскоре осознал, что на нём тяжёлый фрак. Рубашка, найденная слугой, который, конечно же, не был Оззардом, уже прилегала к его коже.
Множество кораблей стояло на якоре и у причалов. Флаги всех мастей, суда были столь же разнообразны, как и люди, которые им служили.
Американский фрегат возвышался над всеми ними. На его широком форштевне, под развевающимся полосатым флагом, золотыми буквами было написано его имя – «Единство». Когда «Анемона» натянула якорный канат и степенно покачивалась над своим отражением, Адам увидел носовую часть корабля, выкрашенную в синий цвет и украшенную яркими золотыми звёздами. Носовая фигура изображала горожанина со свёрнутым свитком в поднятой руке – вероятно, героя или мученика, принявшего участие в восстании против короля Георга.
Лейтенант Мартин опустил рупор, когда последний парус был свернут и крепко привязан к рее. Они шли всё лучше и быстрее, подумал он, но ненамного.
Он сказал: «Я о ней не слышал, сэр».
"Я тоже. Судя по покрою, совсем новая, а посмотрите на её зубы. Двадцать четыре фунта, если я правильно помню!"
Льюис, новый третий лейтенант, важно сказал: «Я бы не хотел с ней связываться!» Но он замолчал, когда Адам посмотрел на него.
«Корабль закреплён, сэр!»
«Очень хорошо. Вышлите сторожевой катер на случай, если какой-нибудь безрассудный Джек попытается сбежать к нашему большому другу в страну свободы!»
Он говорил с горечью, и Мартин задавался вопросом, почему.
Боцманский помощник крикнул: «Они посылают шлюпку, сэр! Офицер на борту!»
«Вставай на сторону!»
Высокий лейтенант поднялся через входной люк и, небрежно приподняв шляпу, обратился к квартердеку: «Имею ли я честь обратиться к капитану?»
«Капитан Адам Болито, корабль Его Британского Величества «Анемон».
«Капитан Натан Бир с «Юнити» передаёт вам своё почтение и поручил мне пригласить вас навестить его в сумерках, сэр. Для вашего удобства будет прислана лодка». Его взгляд быстро пробежал по палубе. «Вижу, вы сами не слишком много носите, сэр».
«Моё почтение вашему капитану…» Он помедлил. Возможно, ему следовало бы сказать «уважение», но это означало бы, что он считает себя подчинённым американцу. «Для меня это будет честью», – он улыбнулся. «Но я приду на своей лодке».
Ещё салют, и американец ушёл. Адам сказал: «Я сойду на берег, чтобы заключить мир с властями. Спустите ещё одну шлюпку для хирурга и для удобства стюарда. Лекарства для одного, может быть, и свежие фрукты для лазарета».
Но его мысли были сосредоточены на госте. Поэтому он должен был обращаться к капитану как капитан, и ничего менее формального. Натан Бир – его имя, если не его корабль, – казался знакомым. Он видел, как его гичку разворачивают к борту. Довольно ловко, но американский лейтенант, возможно, заметил их силу или её отсутствие. Он повернулся к своему первому лейтенанту. «Возьми командование на себя в моё отсутствие. Если есть сомнения, пошли кого-нибудь за мной». Он позволил своим словам дойти до сознания. «Но я полностью доверяю тебе». Он направился к входному окну, где перестроилась группа бортового отряда. «Если дезертир попытается уплыть с корабля, подай сигнал сторожевому катеру. Но не стреляй, если не сдастся. Я бы лучше утопил его, чем расстрелял». Он кивнул в сторону большого фрегата. «Они будут наблюдать. Враги они или нет, они никогда не будут нашими друзьями, так что не забывай об этом!»
Капитан Натан Бир был во всех отношениях крупным мужчиной и встретил Адама у входа на фрегат с под стать ему непринужденной и весёлой манерой. С его широким, обветренным лицом, непослушными волосами, едва тронутыми сединой, и сверкающими голубыми глазами, в Англии он легко сошёл бы за джентльмена-фермера. Среди капитанов фрегатов Адам больше привык к молодым людям, хотя некоторые из них прослужили на корабле гораздо дольше.
Адам окинул взглядом широкую орудийную палубу. Это действительно были двадцатичетырехфунтовые орудия, и он вспомнил бестактное замечание новоиспечённого лейтенанта, произнесённое им при вступлении на якорную стоянку. «Юнити» будет грозным противником. Он знал, что Бир наблюдает за ним, но не пытался уклониться от его профессионального взгляда. Возможно, это было предостережение.
«Спуститесь и угостите нас мадерой. Я подумал, что стоит попробовать, но для меня она слишком сладкая».
Кормовая часть корабля тоже была очень просторной. Но даже несмотря на это, Биру пришлось пригнуть голову между некоторыми балками подволока.
Слуга взял шляпу Адама и с нескрываемым любопытством разглядывал его, пока тот наливал вино.
Бир оказался гораздо старше, чем ожидал Адам. Несмотря на отменное здоровье, ему было около шестидесяти, а может, и больше. В его кулаке стакан казался детской игрушкой.
«Могу ли я узнать, что вас здесь беспокоит, капитан Болито?»
«Можете, сэр. Я пришёл за припасами и, конечно же, посмотреть, какой корабль привлёк моё внимание».
Бир ухмыльнулся, его глаза почти скрылись в морщинках. «Честный ответ!»
Адам отпил вина. Осмотрев всё вокруг, он понял многое. Убранство было дорогим, а на переборке рядом с парадной шпагой Бира висел портрет женщины и двух девочек.
«Вы давно командуете, сэр?»
Бир пристально посмотрел на него. «С тех пор, как она впервые попробовала солёную воду в Бостоне. Было очень волнительно наблюдать, как она растёт, даже для такого старого моряка, как я. Мой дом в Ньюберипорте, недалеко отсюда…» Он оборвал себя. «Знаешь?»
«Я там был».
Бир не стал его донимать. «Я очень горжусь тем, что являюсь капитаном „Юнити“. Ни один корабль не сможет ей противостоять, по крайней мере, фрегат. Остальным я могу показать пятки, если понадобится!»
Адам услышал голос, кричащий что-то, за которым последовал взрыв смеха. Вот это был счастливый корабль! Он легко мог представить его под началом этого замечательного капитана.
Бир говорил: «Наш флот пока небольшой. Мы нащупываем путь вперёд. Наши офицеры должны быть людьми рвения и убеждённости. Недавно мне посчастливилось посетить Францию, чтобы увидеть, как всё меняется. Как и моя страна, Франция возродилась благодаря революции, но тирания там сохранилась. Возможно, ваши успехи на Пиренейском полуострове вернут прежний дух».
Адам сказал: «Они будут разбиты так же, как были разбиты в море и сейчас терпят поражение в Испании».
Бир серьёзно посмотрел на него. «Тяжёлые мысли для столь юного человека, осмелюсь ли я так сказать?» Он взял наполненный стакан и, не глядя на Адама, сказал: «Ты будешь плыть с депешами для твоего сэра Ричарда Болито. Здесь это всем известно: корабли приходят и уходят, и они только рады поделиться информацией после месяцев плавания. Вы случайно не его сын? Это имя мне не знакомо, за исключением одного другого».
«Я его племянник, сэр».
«Понятно. Человек, которого я знал, был ренегатом, который присоединился к нам в борьбе с британцами, чтобы завоевать нашу независимость».
«Он командовал фрегатом под названием AndironT?
«Он был твоим отцом? Я знал это! Те же глаза, те же манеры. Я не был с ним хорошо знаком, но достаточно хорошо знал его репутацию, чтобы быть опечален известием о его смерти».
Тогда у тебя есть привилегия, которой я не делился». Предостерегающий голос велел ему ничего не говорить. Возможно, тайна слишком долго хранилась, но правду о том, как на самом деле умер его отец, он никогда не раскроет.
Бир сказал: «Думаю, он был несчастливым человеком. Проблема с ренегатами в том, что им никто никогда не доверяет». Он выдавил из себя улыбку. «Возьмём, к примеру, Джона Пола Джонса!» Но юмора не было.
Адам спросил: «А ты? В твои обязанности также входит развозить донесения?»
Бир спокойно ответил: «Мы расправляем крылья. Британский флот господствует в открытом море, но такая грозная мощь дорого обошлась. Французы всё ещё могут придумать новый трюк. Наполеону есть что терять, чтобы сдаться».
