Текст книги "Темнеющее море"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Болито слушала, не перебивая: что она увидела на лице Адама на свадьбе в Зенноре; как она слышала о его визитах в дом и Фалмут, и о вспышке гнева на каком-то постоялом дворе, когда Адам обругал совершенно незнакомого человека за оскорбление семьи Болито, но утолил свой гнев, погасив пламя свечи в комнате, полной свидетелей. Зенория рассказала ей, что Адам даже недавно навещал её, приехав верхом из Портсмута, где Анемон принимала товары.
Болито погладил её по волосам, чтобы успокоить, но его мысли были в смятении. Что с ним случилось, что он ничего не заметил во время долгого обратного путешествия с Карибских островов? Неужели он видел только то, что хотел видеть? Его племянник всегда был беспокойным, с самого первого дня, как он присоединился к его кораблю тощим мичманом. Он никогда не думал, что он похож на своего брата Хью. И всё же… Хью всегда был вспыльчивым и не мог сдержать обиду, не выдавая её. Капитан Джеймс, их отец, называл это враждой, но, конечно же, дело было не только в этом.
Кэтрин воскликнула: «Зенории нужен собственный дом, где она могла бы быть собой. Она молода, дорогая.
Ричард, но ее опыт придал ей жажду жизни, которую семья Кин не понимает».
Настал день крестин, и, как и было обещано, они отправились в большой дом, куда приехало множество друзей, как местных, так и лондонских, чтобы почтить память мальчика, названного Перраном Августом в честь отца Кина. В маленькой деревенской церкви не хватило места для всех, но на территории дома еды и питья хватило бы на целый полк.
Болито обещал не намекать Зенории, что знает часть её тайны. Если Валентин Кин когда-нибудь узнает правду или хотя бы какой-нибудь извращённый слух о ней, неизвестно, чем это может закончиться.
Произошло несколько инцидентов, каждый из которых был незначительным, но достаточно, чтобы порадоваться решению вернуться в Челси в тот же день. Первый произошёл во время раздачи многочисленных подарков, привезённых доброжелателями: одни были очень ценными или передавались по наследству, другие же отличались особой теплотой, как, например, изящная резная лошадка с карточкой, написанной на ней скрюченным почерком Оззарда, что означало подарок от Оллдея, которого, как и Болито, Кин представил собравшимся как «двух мужчин, которые спасли мне жизнь, когда я думал, что всё потеряно».
Это случилось до того, как все ушли в церковь, и дверь комнаты была приоткрыта, так что Болито не смог проигнорировать гневный голос отца Кина.
«Иногда я думаю, что ты полный дурак! Королевский капитан и, безусловно, храбрец, но здравого смысла? У тебя нет того здравого смысла, с которым ты родился!» – Кэтрин потянула его за руку, но Болито услышал, как голос продолжил: «Почему бы тебе не подождать и не посмотреть, как мальчик будет развиваться, а? Хотелось бы, чтобы его имя последовало за моим в Сити или в юридической профессии. Не хочу видеть его в списке убитых или пропавших без вести!»
Причиной его гнева стал подарок Кина его маленькому сыну: великолепно сделанный кортик мичмана, который «он когда-нибудь будет носить с гордостью». Когда Кин показал им кортик, Болито заметил отчаяние на лице Зенории, заметил её быстрый взгляд на Кэтрин, возможно, её единственного настоящего друга.
Его тревожные мысли не утихали. Он вспомнил, как застал Адама пьяным в каюте по пути домой. Неужели это было всего два месяца назад? Мне следовало бы догадаться, я сам бросил ему вызов.
Ещё один инцидент, который, возможно, следовало ожидать. К Болито подошла женщина и, бросив на Кэтрин вызывающий взгляд, громко заявила: «Несколько дней назад я пила чай с вашей женой в Лондоне, сэр Ричард. Какое приятное событие!»
На ее щеках вспыхнули два ярких румянца, когда Болито тихо ответил: «Для тебя, осмелюсь сказать, так оно и есть».
Он видел выражения лиц и чувствовал подталкивания локтей среди гостей, но другие жители деревень выразили искреннее удовольствие от первой встречи с ними вместе.
«Не отпускай его, дорогая! Пусть другие сделают за него грязную работу!»
Анонимный голос крикнул откуда-то сзади: «Ура нашему Дику и его прекрасной леди!»
Очевидно, моряк, возможно, когда-то служивший с Болито. Он был словно призрак, зовущий всех остальных, кто больше никогда не увидит его лица.
Снова оказавшись в карете, напротив сидел Олдэй, крепко спящий и от которого сильно пахло ромом. Кэтрин тихо спросила: «Скоро мы узнаем?»
Болито сжал её руку. Ей не нужно было ничего объяснять. Это всегда было похоже на угрозу, пока они проживали каждый час каждого дня.
Он сказал: «Думаю, да. Сэр Пол Силлитоу говорил о новом флаг-лейтенанте, поэтому я подозреваю, что он знает больше, чем готов рассказать».
«Вы возьмете его племянника?»
«Не уверен. Иногда лучше не знать людей слишком хорошо, заботиться о них так, чтобы это могло ранить, даже вредить». Он помедлил. «Мы слишком много говорили об Индийском океане, чтобы это было совпадением. Быстрая операция по предотвращению дальнейших нападений на наши суда».
«Это будет означать возвращение в Кейптаун?»
Они оба замолчали, вновь переживая кошмар кораблекрушения.
Он сказал: «На этот раз мы будем на королевском корабле. Мы будем держаться подальше от стомильного рифа!»
Она прижалась ближе и сказала: «Я хотела бы быть там, куда бы тебя ни отправили».
Он смотрел на проплывающие в красном свете заката дома и размышлял о том, сколько моряков и будущих адмиралов проехало по этой самой дороге.
«Друг в Адмиралтействе сказал мне, что корабль Адама вскоре отправится в плавание. Он думает, что это будет Гибралтар».
Он вспомнил лицо Адама, когда тот сказал: «В прошлом году в мой день рождения меня поцеловала одна женщина». Он должен был понять, что имел в виду, когда в ответ на его вопрос Адам сказал, что, по его мнению, никто толком не знает эту женщину. Это разрывало его на части даже тогда. Насколько хуже будет, если он не научится контролировать свои чувства.
Он добавил: «Я поговорю с ним, Кейт. Когда сочту это целесообразным».
Но она уснула, прижавшись к его плечу.
Через три дня после крещения Болито получил ожидаемую повестку в Адмиралтейство.
Кэтрин настояла на том, чтобы сопровождать его, и он удивился, что не возражал. Если им предстояло расстаться во имя долга, он хотел провести с ней каждую минуту.
День был прекрасный и теплый, и некоторые из тех, кто гулял и слонялся по обсаженным деревьями площадям, изнемогали под пыльным солнцем.
Болито наблюдал, как она спускается по лестнице, а Софи следует за ней.
Она посмотрела ему прямо в лицо. «Ну что, милейший из людей? Подойдёт?» На ней было платье тёмно-синего цвета, почти под цвет его кафтана, с отделкой из золотого кружева. «Дама адмирала, или, во всяком случае, его женщина!» Она раскрыла веер, который он привёз ей с Мадейры, чтобы скрыть нижнюю часть лица, так что взгляд казался подавляющим. Под веером лишь тень между грудями дрогнула, выдавая её истинные чувства.
Он обнял её за плечи. «Я никогда не был так горд».
В Адмиралтействе он почувствовал на себе устремленные на них взгляды и внезапно почувствовал себя безрассудным и дерзким.
Он наклонил голову, поцеловал её в шею и произнёс лишь одно слово: «Вместе». Затем он снова надел шляпу и поднялся по ступенькам.
Никаких задержек не последовало, и его встретил тот же элегантный лейтенант. Бессмысленно было спрашивать, почему он не сообщил ему об освобождении Баратта, когда впервые встретил его здесь. Оплошность или кто-то боялся, что он может устроить скандал?
Исполняющий обязанности контролёра ВМС, крупный краснолицый адмирал, и два других лорда адмиралтейства, а также Хэметт-Паркер и его секретарь сидели на одном конце стола. Как и ожидалось, Болито увидел Силлитоу, сидящего чуть в стороне от остальных, с бесстрастным выражением лица.
Хэметт-Паркер вопросительно поднял брови – привычка, которую он продемонстрировал на трибунале Херрика. «Вы очень быстры, сэр Ричард».
Один из адмиралов, неизвестный Болито, сказал: «От имени совета я должен поблагодарить вас за ваше терпение и неоценимую помощь с момента вашего прибытия в Лондон. Ваш опыт, не только в военном деле, но и в прошлом опыте взаимодействия с военными, делает вас очевидным кандидатом на это назначение». Все, кроме Хэметта-Паркера, серьёзно кивнули. Он продолжил: «Насколько нам известно со слов сэра Пола Силлитоу, вы рассматривали отряд, возможно, из восьми фрегатов? Это, конечно, исключено».
Болито подумал о Годшале. Нельзя сделать всё.
Он оперся локтем на подлокотник кресла и дотронулся до глаза. Он больше не ходил к хирургу. Признал ли он, что всё безнадёжно?
«Армия собирает силы в Кейптауне, сэр Ричард. Вы достаточно высокопоставлены, чтобы помогать, но не обязательно следовать их стратегии, поскольку правительство Его Британского Величества намерено вторгнуться на французский остров Маврикий и захватить его. Но прежде мы должны обнаружить военно-морские силы противника в этом океане и уничтожить их».
Болито резко сказал: «Никто не смог бы сделать это без кораблей».
Хэметт-Паркер прокомментировал: «Фрегаты и, возможно, некоторые более мелкие суда?»
Болито посмотрел на него. «Да. Иначе…»
Хэметт-Паркер резко бросил: «Новый фрегат, „Валькирия“. Он принят в состав флота и сейчас стоит в Плимуте». Он слегка улыбнулся. «Его капитан – один из ваших земляков, корнуоллцев, ни больше ни меньше!»
Болито кое-что слышал о новом фрегате. Изначально он проектировался как эксперимент, чтобы конкурировать с более крупными фрегатами противника, которые, в свою очередь, были скопированы с новейших моделей нового американского флота. «Валькирия», крупнее любого другого фрегата флота, несла сорок два орудия, но, как говорили, была быстрее и маневреннее даже тридцативосьмипушечных кораблей вроде «Анемона».
Хэметт-Паркер продолжил: «Капитан Аарон Тревенен, вы его знаете?»
«Я знаю о нем».
Хэметт-Паркер сложил кончики пальцев вместе. Ему это нравилось. «Очередной твой краткий пересказ достижений гордого человека?»
Силлитоу сказал: «Много-много месяцев назад, кажется, прошло столько лет с тех пор, как мы встретились в доме Годшеля на Темзе. Вы, возможно, помните, как леди Кэтрин Сомервелл отчитала меня за…»
Хэметт-Паркер резко ответил: «Нам здесь не нужны личные рекомендации, сэр Пол!»
Силлитоу проигнорировал его, но слегка повысил голос. «Отругал меня за то, что я отправил вас, сэр Ричард, на очередное ответственное задание. Я возразил, что мы не можем отправить никого другого, нет никого лучше и настолько квалифицированного для этой задачи. После ужасных испытаний, которые она пережила после потери Золотистой ржанки, я уверен, что она больше не будет мне возражать».
Хэметт-Паркер подавил гнев. «Я передам приказы на «Валькирию». Вы и ваши подчиненные можете отправиться на ней, поскольку Тревенен будет старшим офицером нашей будущей флотилии. Я сообщу вам, что, по моему мнению, потребуется, когда и если…»
Болито сказал: «Если мне предстоит командовать этим наступлением против Баратта…» Он увидел, как двое из них вздрогнули от удивления. Неужели они действительно не знали, что происходит и чего ожидать? «Тогда я сообщу вам, сэр Джеймс».
Он склонил голову к столу и направился к двери. Силлитоу последовал за ним, как и предполагал.
За дверью Болито сказал: «Кажется, я уговорил себя на то, чего хотел бы избежать».
«Я говорил серьёзно. Моряки уважают тебя, и их сердца тебе дороги. Они знают, что ты не предашь их лишь ради удовлетворения какой-то низменной жажды славы и не пожертвуешь их жизнями ради какой-то бесполезной цели».
Он наблюдал за профилем Болито, аргументы которого могли сравниться только с чувствительностью его загорелого лица.
Силлитоу настаивал: «Если это возможно, вы это сделаете. Если нет, нам придётся подумать ещё раз». Он равнодушно добавил: «К тому времени король будет в ярости, и, что ещё важнее, могут найтись те, кто не побоится об этом упомянуть!»
Они остановились у высокого окна на лестнице. Силлитоу посмотрел вниз и сказал: «Как я тебе завидую, Ричард. Только ей».
«Если со мной что-нибудь случится…»
Болито увидел, как она прикрыла глаза от солнца, чтобы посмотреть в окно, словно она услышала его слова.
Силлитоу рассмеялся: «Не думай об этом». Настроение улетучилось, и он спокойно произнёс: «Теперь дело с вашим новым флаг-лейтенантом».
Болито едва его слышал. «Мы возвращаемся в Фалмут». Он поежился. «Как я ненавижу это место, где разум людей застыл во времени». Он пристально посмотрел на него. «Пришлите его ко мне в Фалмут с рекомендательным письмом».
Силлитоу с любопытством наблюдал за ним. «Это всё? Тогда я этим займусь».
Он смотрел вслед Болито, спускавшемуся по лестнице, и ему показалось, что он увидел, как тот споткнулся в одном тенистом углу.
Он крикнул вниз: «Когда снова найдёте Баратта, не медлите. Убейте его». И он исчез.
Позже Болито подумал, что это прозвучало как что-то личное.
Болито стоял у открытых дверей и смотрел через сад на фруктовый сад. Морской бриз, освежая его лицо, наполнял комнату ароматом роз.
Ещё несколько дней, и он вернётся в Плимут тем же путём. Он чувствовал, как Кэтрин наблюдает за ним из-за пустого камина. Она пыталась скрыть, как готовилась к их расставанию: новые рубашки из Лондона, ещё одна партия вина из магазина на Сент-Джеймс-стрит, отправленная прямо в Плимут. Оззард упаковывал сундуки, проверяя каждую вещь, и его черты лица не выдавали ничего. Он всегда был таким, подумал Болито, с тех пор, как затонул старый «Гиперион». Человек, которого что-то преследует, и всё же в открытой лодке после кораблекрушения он проявил удивительную силу, ухаживая за умирающим, распределяя их скудные порции еды и воды, его глаза тайком искали оставшегося мятежника, спрятавшегося среди них.
«А как насчет Джона Оллдея?»
Болито повернулся к ней. Она словно прочитала его мысли.
Он сказал: «Он не останется на берегу. Так что свадьба, если она вообще состоится, должна подождать до нашего возвращения».
«Я рада. Я буду чувствовать себя в большей безопасности, когда он рядом». Её тёмные глаза были полны вопросов, как и тогда, когда она застала его за изучением пакета документов из Адмиралтейства.
«Трудно ли вам будет?»
Болито сидел рядом с ней и держал её за руку, на которой она носила его прекрасное кольцо с рубинами и бриллиантами. Он надел его ей на палец сразу после свадьбы Кина в Зенноре, в церкви Русалочки.
«Мне достанется Валькирия. Мне также достанется Тритон».
«Это был корабль Баратта?»
«Да. Это может подтолкнуть его к какой-нибудь глупости», – он коснулся кольца на её пальце, где она когда-то носила кольцо Сомервелла.
«Я должен спросить, Ричард. Тебе не нравится этот капитан Тревенен? Тебе, возможно, придётся слишком сильно на него положиться».
Он пожал плечами. «Наши пути пересекались несколько раз. Его отец когда-то служил с моим, подозреваю, в этом есть что-то особенное. Он именно тот капитан, которого я мог бы ожидать».
Хэметт-Паркер одобрит». Он посмотрел на её глаза, на её губы. «Я также заполучу Анемон, если их светлости будут добры ко мне». Он увидел её облегчение.
«Ты ему нужен, Ричард».
Он улыбнулся. «Посмотрим».
Послышались голоса, и вошла Грейс Фергюсон, не желая, как всегда, беспокоить их.
«К вам хочет приехать офицер, сэр Ричард».
Он увидел, как рука Кэтрин потянулась к груди, когда она прошептала: «Из Адмиралтейства?»
Миссис Фергюсон сказала: «Лейтенант Джордж Эйвери».
Болито отпустил её руку и встал. «Племянник Силлитоу».
Она спросила: «Разумно ли это? Не будет ли это уловкой – иметь помощника, который будет знать все твои секреты?»
Он улыбнулся ей. «Не всё, дорогая Кейт. Если он не подойдёт, я отправлю его обратно в Нор». Он добавил, обращаясь к экономке: «Введите его сюда».
Кэтрин сказала: «Они все будут скучать по тебе, Ричард. Они так любят тебя».
Он отвернулся, так как глаз снова защипало. «Не могу об этом думать».
Лейтенант вошёл и уставился на них. Он явно переезжал с места на место в нескольких вагонах и выглядел помятым и пыльным.
Болито заметил его удивление, когда тот сказал: «Я Ричард Болито. Это леди Кэтрин Сомервелл». Должно быть, это был шок, подумал он, ведь они, вероятно, были совсем не такими, к которым привык Эвери. Этот пресловутый флаг-офицер, о котором так много говорили, был одет в старую рубашку и бриджи, больше напоминая садовника, чем вице-адмирала, да ещё и кавалера ордена Бани. «Садитесь, пожалуйста, мистер Эвери. Я позабочусь, чтобы вам подали закуски». Он даже не взглянул на неё, но услышал, как она подошла к двери.
«Я это устрою», – сказала она.
«Сядь». Он слегка повернулся, чтобы лучи послеполуденного солнца не резали ему глаза.
Эйвери тоже оказался не совсем таким, каким он его ожидал. Высокий, с густыми тёмными волосами, тронутыми сединой, он казался староватым для своего положения, определённо старше Адама. Силлитоу прислал обещанное рекомендательное письмо, но, по своему обыкновению,
Болито оставил его для прочтения после этого интервью. Сначала он сделает собственные выводы.
«Расскажите мне что-нибудь о себе». Он наблюдал, как взгляд лейтенанта скользит по комнате, впитывая историю места, портреты, старые книги через дверь библиотеки. Его лицо было изрезано глубокими морщинами, как у человека, который страдал и не мог забыть.
«Я служил вторым лейтенантом на «Канопусе», сэр Ричард». У него был низкий, звучный голос с лёгким акцентом. Уэст-Кантри, вероятно, Дорсет.
Он пытался расслабиться, мышца за мышцей, но не мог сдержать любопытства, как будто все еще был удивлен, оказавшись здесь.
«Канопус нуждается в серьёзном ремонте, сэр Ричард. Гниение и блокада нанесли большой урон старушке».
«А до этого?»
Болито узнал боль, внезапную безнадежность, когда Эвери ответил: «Я был на шхуне „Джоли“, захваченной у французов два года назад. Мы служили у Бискайского залива, когда наткнулись на голландское торговое судно, работавшее прямо у берега. Мы часто прибегали к этой тактике, потому что она была французской постройки и обычно не вызывала подозрений». Он с горечью сказал: «Что мы могли сделать с нашими маленькими хлопушками?» Он, казалось, вспомнил, где находится, и тихо продолжил: «Я был заместителем командира, а капитаном был тоже лейтенант. Он мне нравился, но…»
"Но?"
Эвери посмотрел прямо на него, и Болито увидел, что его глаза были желтовато-коричневыми и очень ясными, как у дикой кошки.
«Я считал его безрассудным, сэр Ричард».
Болито коснулся глаза, не заметив этого. Джоли. Это ничего не значило. Возможно, ему всё-таки стоило прочитать письмо Силлитоу.
Эвери замолчал, ожидая, что его прервут, или даже упрек, за критику своего командира, каким бы младшим тот ни был в тот момент.
Он сказал: «Мы дважды выстрелили по голландцу, и он пошёл против ветра. Капитан, вероятно, подумал, что нас больше одного». Его лицо застыло. Так и было. Другой был французский корвет. Он обогнул мыс на всех парусах. У нас не было шансов. Мы уже шли круто к ветру и оказались на подветренном берегу, но мой капитан сказал только: «Два по цене одного». Это были последние слова, которые он произнес на этой земле. Ядро разрубило его пополам, когда он махал врагу, бросая вызов». Он помолчал немного, а затем продолжил: «Корвет обстрелял нас от носа до кормы. Люди падали и умирали. Я до сих пор слышу крики, мольбы о пощаде. Потом меня ранили. Лежа на палубе, я видел, как наши спускают флаг. Если бы они продолжали сражаться, все они были бы убиты».
Болито спросил: «Если бы вы не были ранены, вы бы приказали им продолжать бой?» Он снова увидел боль. Вероятно, этот вопрос Эвери задавал себе много раз.
Эвери сказал: «Это было примерно во время Амьенского мира, сэр Ричард, когда меня взяли в плен. Поскольку я был ранен, думаю, французы были рады освободить меня». Он сделал паузу. «А потом мне пришлось предстать перед военным трибуналом».
Болито видел это так, словно сам был там. Амьенский мир стал для старых врагов поводом перевооружиться и зализать раны. Никто не ожидал, что он продлится долго. Поэтому, чтобы подготовить флот к грядущему, нужно было найти козла отпущения, пусть даже самого скромного.
Эйвери сказал: «Меня признали невиновным в трусости или в том, что я подвергал корабль опасности. Но Йолле спустил флаг, ранен он или нет, поэтому мне сделали выговор». Он начал подниматься со своего места. «Я знал, что это безнадёжно. Мне только жаль, что пришлось тратить ваше время».
Не виновен, но приговорен к званию лейтенанта до увольнения в запас или расстрела.
Болито тихо спросил: «У тебя есть семья?»
Казалось, он не слышал меня какое-то время. Затем он сказал: «Никого нет. Кроме моего дяди, которого я едва знаю».
Болито увидел тень Кэтрин за открытой дверью.
Он сказал: «Фалмут – не Лондон, но здесь есть очень уважаемый портной, Джошуа Миллер, который служил моей семье на протяжении нескольких поколений. Позаботься о том, чтобы тебе досталась необходимая одежда, как и подобает флаг-лейтенанту». Он не мог вынести выражения лица Эвери. Изумление, благодарность, недоверие: всё это было одновременно.
Он добавил: «Мой племянник когда-то выполнял такую же ответственную работу. Вам придётся нелегко. Вы встретитесь с моим секретарём, мистером Йовеллом, и он подробно объяснит вам ваши обязанности. Где же ваше снаряжение?»
Эйвери попытался взять себя в руки. «Во дворе гостиницы, сэр Ричард. Я бы снял там комнату, но никогда не думал…»
Болито сказал: «Пусть кто-нибудь принесёт это домой. Так вам будет легче освоиться здесь и познакомиться с небольшой командой, которая работает со мной».
«Я не знаю, что сказать, сэр Ричард! Могу только обещать…»
«Ничего не обещай! В конечном счёте это будет мудрее». Он помедлил и сказал: «Если это поможет, я однажды бросил меч, чтобы спасти жизнь очень дорогого мне человека». Он вспомнил, как Эллдей пал от испанского клинка, ужасная рана, которая до сих пор делала его беспомощным, если он не был к ней готов. «Надеюсь, у меня хватит сил сделать это снова».
Когда он снова обернулся, высокий, худой лейтенант с прядями преждевременно седеющих волос уже исчез, словно это был дух кого-то из прошлого.
Кэтрин была в комнате, протянув руки так далеко, что они оказались у него на плечах.
Он поцеловал её в шею. «Я всё правильно сделал, Кейт?»
Несколько мгновений она едва могла говорить. «Он хороший человек. Я никогда не забуду его лицо, когда он тебя бросил».
Он обнял её, желая посмеяться над этим. Но всё время, пока лейтенант выпалил свою историю, он видел только себя. Возможно, это был я.
Позже, в вечернем свете, в лёгком тумане, поднимавшемся с моря, они вместе прошли по тропинке к перелазу, за которым начиналась скалистая тропа. Они смотрели, как море шипит среди скал, где несколько чаек покачивались на волнах, но весь мир был бы в их распоряжении.
Она вдруг сказала: «Я хочу поехать с тобой в Плимут и быть рядом. До последнего мгновения».
Он прижал её к себе, её распущенные волосы падали ему на глаза. В тот день, когда Анемона увидела берега Корнуолла, их время вместе казалось бесконечным, простирающимся вперёд с таким количеством обещаний. Теперь, возможно, через несколько дней,
им придется расстаться, и ее письма и воспоминания будут поддерживать его.
«Если хочешь, Кейт. Я так же жаден, как ты убедительна».
Они вернулись в старый дом, и Болито с удивлением увидел, что его секретарь Йовелл работает над книгами в библиотеке.
Она нахмурилась. «Я не позволю вам перенапрягаться, мистер Йовелл!» – и рассмеялась. «Я пойду наверх». Её взгляд задержался на Болито, наблюдавшем, как она поднимается по лестнице. «Не будет никаких сожалений, Ричард».
Болито не понял, что она имела в виду. Йовеллу он сказал: «Как у вас сложились отношения с мистером Эйвери?»
Йовелл подышал на свои маленькие очки в золотой оправе и энергично протер их носовым платком.
«Сэр Ричард – человек разносторонний. И латынь понимает. Подойдёт».
Более высокой похвалы от него быть не может.
Болито поднялся наверх, мимо каждого портрета, на фоне которого была забытая битва или кампания. В доме всё ещё было жарко после дня: возможно, даже гроза раздавалась.
Он вошёл в комнату и увидел её стоящей у распахнутого настежь окна. Воздуха было не слышно, даже свечи горели неподвижно, и тени в комнате были совершенно неподвижны.
Когда он обнял её, она повернулась к высокому зеркалу, окружённому сотнями резных чертополохов. Оно принадлежало матери Болито, шотландке, и было подарком от капитана Джеймса. Она наблюдала за его лицом, пока он смотрел на её отражение в зеркале. На ней было любимое платье с тонким золотым шнуром, и её тело чётко выделялось на фоне его собственной тени.
«Помни, не сожалей ни о чём. Делай со мной, что хочешь. Используй меня, возьми меня, ибо я твой и всегда был твоим, хотя мы и не знали этого».
Он видел, как она двигалась, пока играл с пуповиной на её шее. Словно наблюдал, как её овладевает кто-то другой, незнакомец.
«Медленно». Ее глаза смотрели в зеркало, ее губы увлажнились, когда он потянул за шнурок и начал спускать платье, пока не обнажила ее грудь, его рука темнела вокруг нее, пока она внезапно не осталась полностью обнаженной, ее волосы упали на обнаженные плечи, словно защищая ее.
Он отвел ее на кровать и лежал рядом с ней, прикасаясь к ней, целуя ее грудь, ее тело, ее ноги, пока отсрочка не стала невыносимой.
Еще мгновение, пока он сбрасывал с себя одежду, а она делала вид, что удерживает его, а затем пробормотала: «Но я сдаюсь…» Остальное померкло, когда он спустился и вошел в нее, держа ее за запястья, овладевая ею, словно незнакомкой в зеркале.
Раздался гром, сверкнула молния. Но в комнате царил лишь покой.
6. «Валькирия»
Длинный водный участок под названием Хамоаз, отделявший Плимут от верфи соседнего графства Корнуолл, сиял, словно полированное олово в лучах утреннего солнца. Последний день августа, и всё же в воздухе уже чувствовалась прохлада, предвещая туманный дождь над сельской местностью Девона.
Водный путь был полон судов всех видов и размеров: от двух величественных линейных кораблей, тянущих якорные якоря на свежем ветру с берега, до угольных бригов, погружённых в воду с грузами для городов на реке Тамар и самой верфи. За ними следовал мощный корабль, тащивший на буксире огромный клубок рангоута, используя течение для безопасного прохода из залива через узкий пролив, который защищал последний подход.
Для любого несведущего сухопутного человека один военный корабль был ничем не лучше другого, сравнивая только размер, но у любого настоящего моряка фрегат, стоящий на якоре ближе всего к верфи, сразу же вызывал интерес. От его сужающегося утлегаря до изящно вырезанного форштевня с надписью «Валькирия» под окнами кормовой каюты, он был явно крупнее любого другого корабля пятого ранга, и если бы не длинная главная орудийная палуба, он мог бы сойти за линейный корабль.
Мужчины бесшумно перемещались по трапам и высоко над палубой, на такелаже и реях. Последний полный осмотр: кто знает, сколько времени прошло? Это был новый корабль, построенный на знаменитой верфи Баклерс по передовому проекту, и он пробыл в составе флота меньше двух месяцев. Нагрузка на офицеров и матросов была значительной.
Дополнительные офицеры и опытные моряки были переманены с других кораблей в Плимуте с помощью адмирала порта, который лучше большинства понимал важность «Валькирии». При правильном использовании она могла дать отпор любому другому военному судну ниже линии фронта и была спроектирована таким образом, что могла быть использована в качестве командира эскадры практически любого количества кораблей.
На корме, в большой каюте, капитан Аарон Тревенен обдумывал именно эту возможность, заглядывая в соседние помещения, которые уже были подготовлены для использования вице-адмиралом сэром Ричардом Болито так долго, как того потребует ситуация.
Каюта была просторной по любым меркам, подумал он, ведь «Валькирия» могла похвастаться шириной чуть более сорока футов с запасом пространства, по крайней мере на корме, чтобы любое движение было комфортным. Тревенен провёл почти всю свою жизнь в море на фрегатах или подобных судах. Этот, вероятно, будет последним, подумал он. Прекрасный корабль, и как старший пост-капитан, он имел все шансы получить повышение до флагмана, когда «Валькирия» завершит службу. Это не было твёрдым обещанием, но Тревенен достаточно долго прослужил на флоте, чтобы помнить неписаные части своих приказов.
Он был скорее коренастым, чем крепким, с волевой челюстью и морщинами у глаз, выдававшими годы несения вахты в любых условиях. Его волосы были рыжевато-каштанового цвета, подстриженные коротко, но недостаточно коротко, чтобы скрыть седые пряди. Ему было сорок, но выглядел он гораздо старше. Сейчас он стоял, сцепив руки за спиной, словно мог пронзить всю длину своей команды. «Валькирия» при умелом управлении была настоящей наградой для любого капитана. При водоизмещении в сто восемьдесят тонн она всё ещё могла реагировать как четверка. Мастер парусного спорта был поражён, когда корабль разогнался до восемнадцати узлов, несмотря на свои размеры, сорок два орудия и карронады.
Тревенен закрыл дверь, словно отгоняя от себя приближающегося вице-адмирала. Он не мог позволить ему вторгнуться. Это было слишком опасно. Он услышал, как морской часовой постучал мушкетом по палубе за сетчатой дверью, и приготовился к визиту.
Это был лейтенант Уркухарт, его старший, внимательный, тихий человек, уже бывший первым лейтенантом на другом фрегате. Тревенен знал, что, как и некоторые другие, Уркухарт ещё не успел получить капитанскую квалификацию за столь короткое знакомство.
«И он тоже», – подумал он. Он почти улыбнулся. Почти.
Он услышал стук в дверь и сказал: «Входите!»
Уркхарт окинул взглядом дневную каюту, направляясь на корму, держа треуголку под мышкой. Словно он надеялся обнаружить здесь какую-то идентификацию, ключ к разгадке личности человека, который, подобно Богу, будет держать в своих руках жизни двухсот двадцати душ.
Тревенен не упустил этого из виду. «Вы пришли рано, мистер Уркхарт. Что-то не так?»
Лейтенант сказал: «Это хирург, сэр. Он хочет поговорить с вами». Он покраснел, когда взгляд Тревенена остановился на нём. Тёмные и глубоко посаженные глаза, тем не менее, властно контролировали даже его суровые черты. Уркхарт неловко добавил: «Насчёт наказания, сэр».
«Понятно. Передайте ему, что я не хочу это обсуждать. Я хочу покончить с этим до того, как адмирал поднимется на борт». Он повернулся к большим кормовым окнам, когда ял, сильно накренившись при повороте оверштаг, прошёл в опасной близости от кормового руля фрегата, затем щёлкнул пальцами, как раз когда первый лейтенант повернулся, чтобы уйти. «Нет! Отстаньте, мистер Уркхарт! Я его приму!»
