Текст книги "Темнеющее море"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)
Никто не двинулся с места, когда он продолжил: «Она – одна из нас, как и Трастер. Оркадия – такая же жертва войны, как и любой, павший под вражеским огнём. Я должен знать, остался ли кто-нибудь в живых». Он увидел, как хирург Маккиллоп коротко покачал головой. Это лишь усилило его чувство безнадежности и глубоких предчувствий.
«Оркадия» плыла с депешами для эскадры. Они должны были быть жизненно важными, иначе мой… иначе сэр Ричард не пощадил бы её. Её капитан был другом всем нам. Неужели эти страдания были напрасны?»
Его рулевой Джордж Старр прямо заявил: «Я вас не оставлю, сэр».
Другой крикнул: «Отпустите меня!» Это был Том Ричи,
Боцман Орленка, который перешел на другую сторону, несмотря на риск для себя.
Адам холодно спросил: «Ты еще с нами, Ричи?»
Моряк, имени которого он не мог вспомнить, ударил друг о друга своими огромными руками и даже умудрился улыбнуться. «Никогда не иди добровольцем, говорили они! Вот до чего я дошёл!»
Нервно и вызывающе они один за другим поднимались на корму, пока Старр не прошептал: «Команда в полном составе, сэр».
Адам повернулся, когда Данвуди сказал: «Я пойду, сэр». Он поднял подбородок, но от этого стал казаться ещё моложе.
Адам мягко сказал: «Нет. Оставайся с первым лейтенантом. Ему понадобится твоя преданность».
Он посмотрел на Мартина. «Всё ещё хочешь командовать, Обри?» Он улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз.
Мой корабль. Мой милый Анемон… и я покидаю тебя.
Он наблюдал, как гичку спускали на воду и подвели к подветренному борту фрегата.
Несколько человек ахнули при звуке одиночного выстрела. Другие запрокинули головы, словно ожидая увидеть, как в зарифлённых марселях вот-вот пробьёт брешь.
Адам заметил, ни к кому конкретно не обращаясь: «Да, думаю, я бы так и закончил». Он коснулся пистолета на поясе, размышляя, как бы это было.
Старр крикнул: «Готово, сэр!»
Адам покинул квартердек и направился к порту. Он остановился, когда несколько матросов потянулись к нему, чтобы прикоснуться. Словно видели его в последний раз.
«Удачи, сэр!»
«Будьте осторожны, если они попытаются взять вас на абордаж, сэр!» – это сказал старый моряк, который мог оценить реальную опасность близкого контакта. Всего несколькими простыми словами он заставил Оркадию выглядеть врагом.
«Вёсла на нос! Всем дорогу!»
Адам подумал об Аллдее, когда лодка отвернулась и пришла в себя. Раздался ещё один удар, и гребок на мгновение затих, когда один из гребцов нервно оглянулся через его плечо.
Но Ричи окликнул его между затяжками: «Говорят, вы неплохо стреляете из пистолета, капитан?»
Адам посмотрел на него. Рад, что выбросил абордажную саблю, улику, в море. Казалось, это было тысячу лет назад.
Он сказал: «Когда меня провоцируют!»
Затем он схватил Старра за рукав. «Под кормой, но не стойте слишком близко. Нас может затянуть на руль подводным течением». Всё это время у него было ощущение, что «Анемона» где-то рядом, наблюдает за их движением, и когда он убрал кормовые шкоты, то с ужасом увидел, что, когда она нырнула в глубокую впадину, она оказалась очень далеко, а море поднялось до орудийных портов, словно готовое поглотить её.
Он взял рупор. «Оркадия, эй! Это капитан Болито с «Анемона». Крича, он почувствовал тошноту, словно предавал их, вселяя надежду, которой не было.
Старр пробормотал: «Бесполезно, сэр. Вы сделали всё, что могли».
«Ещё раз». Он даже не пытался скрыть своего огорчения. «А потом вернёмся».
Он увидел, как двое гребцов тревожно переглянулись. Пламя волонтёрства угасало. Его слова принесли им необходимое облегчение.
Старр перегнулся через румпель и воскликнул: «Смотрите, сэр! В каюте!»
Гичка поднималась и опускалась глубокими, тошнотворными рывками, весла едва могли удерживать курс.
Но Адам забыл об опасности, глядя в открытое кормовое окно. Каюта, вероятно, была точной копией той, что была на его первом корабле, четырнадцатипушечном «Файрфлае».
Там кто-то был, тень, больше похожая на человеческое существо, и Адам почувствовал что-то вроде страха, когда это существо очень медленно приблизилось к покрытому солью стеклу. Кем бы оно ни было, он, должно быть, услышал свой голос через рупор, и этот звук проник сквозь пелену боли и отвращения настолько, что пробудил его сознание.
Адам знал, что это Дженур, хотя и не понимал, почему. Умирая, пока он там укрывался, умирая, пока его маленький бриг продолжал сражаться, пока люди падали, пока последний рулевой не бросил штурвал. Некоторые, должно быть, пытались спастись на перевернувшейся лодке; возможно, даже была предпринята последняя попытка восстановить порядок, когда было уже слишком поздно.
Матрос выдохнул: «Сумка, сэр!» Глаза у него чуть не вылезли из орбит, когда он увидел маленькую кожаную сумку, внезапно повисшую на стене каюты.
Должно быть, это отняло у него все силы: возможно, последние, и если бы оно сейчас упало, то было бы потеряно навсегда.
«Держись, Старр!»
Адам перелез через ткацкие станки, хватаясь за плечи, чтобы его не вышвырнуло за борт. Он чувствовал их страх даже при таком кратковременном контакте.
Добравшись до носа, он схватил сумку и перекинул ее через планширь.
«Назад! Вместе!» Старр наблюдал за мешком, над которым возвышался торпедный аппарат брига, готовый разбить его вдребезги в следующем желобе. Потом он подумал, что команде повезло, что она стояла спиной к пострадавшему судну. Кто бы это ни был, он, должно быть, привязал мешок к его запястью, и Адам с силой вцепился в леску, и его чуть не стащило с подоконника.
Как и Адам, он мог лишь смотреть на него. Единственный командирский погон, но, конечно же, ничто человеческое и всё ещё живое?
Как что-то гнилое. Лицо из могилы.
Адам перерезал веревку и увидел, как фигура исчезла в хижине.
Он крикнул: «Бог с тобой, Стивен!» Но в ответ раздался лишь крик чаек, насмехаясь над ним.
Старр снова перекинул руку через румпель и очень медленно выдохнул, когда марсели «Анемоны» поднялись, приветствуя его.
Но Адам пристально смотрел на Оркадию и отрывисто произнес: «Бог? Какое ему дело до таких, как мы?»
Он едва помнил их возвращение под защиту Анемоны. Множество рук протянулось ему на помощь, и кто-то крикнул «ура» ему или волонтёрам, он не знал.
А потом стемнело, и палуба снова стала устойчивой под натиском большего количества парусины.
Лейтенант Мартин сидел с ним в каюте, наблюдая, как его капитан выпивает рюмку за рюмкой бренди без видимого эффекта. Кожаная сумка всё ещё лежала на столе нераскрытой, словно нечто зловещее.
Младший лейтенант вошел в каюту и, вопросительно взглянув на Мартина, сказал: «Мы потеряли ее, сэр. В этих водах она может дрейфовать месяцами, а то и годами».
Адам сказал: «Открой депеши». Он уставился на свой пустой стакан, но едва мог вспомнить, пил ли он из него. Как в тот раз, когда она пришла к нему ночью в Фалмуте. И осталась с ним.
Мартин развернул хрустящую депешу, и Адам узнал знакомый округлый почерк Йовелла.
Это было для коммодора Кина, сэр. Он должен был найти вас и передать эскадре приказ отложить отплытие. Сэр Ричард считает, что Баратте движется.
«Дженур всё-таки нас нашёл». Он попытался выбросить это воспоминание из головы. «И нет времени связаться с коммодором». Он уставился на кормовые окна, на кружащееся свечение руля и на начинающуюся луну на воде.
Возможно, времени никогда не хватало.
Он сказал: «Мы присоединимся к сэру Ричарду. Передайте мистеру Партриджу указание проложить новый курс и приказать матросам сменить галс». Он больше ничего не сказал, и в конце концов его голова запрокинулась, и он не почувствовал, как остальные подняли его ноги на скамейку. И он не услышал, как Мартин пробормотал: «Я разберусь с этим, мой капитан. Только на этот раз ты первый».
17. Не все потеряно
Болито взял у Оззарда кружку кофе и вернулся к своей карте. Эйвери и Йовелл молча наблюдали за ним, зная, что он думает о Херрике, лежащем внизу, в лазарете.
Болито отпил горячего кофе. Кэтрин прислала его ему на корабль. Осталось совсем немного.
Он постучал по карте циркулем и сказал: «По крайней мере, теперь у нас больше времени, поскольку коммодор Кин знает, что происходит. У генерал-майора Драммонда будет достаточно поводов для беспокойства из-за солдат, страдающих морской болезнью, и лошадей, которые едва могут стоять, без угрозы нападения с моря».
Как и подозревали остальные, он думал о Херрике. Он несколько раз навещал его, несмотря на необходимость поддерживать тесную связь со своей небольшой группой кораблей, и был потрясён тем, что обнаружил. Как сказал хирург Минчин с самого начала: «Контр-адмирал Херрик слишком твёрдый характер, чтобы сдаться. Большинство людей либо падают в обморок от боли, либо напиваются до беспамятства. Но не он, сэр Ричард. Даже под ножом он сопротивлялся».
В последний визит Херрик казался каким-то беззащитным и уязвимым, его обычно обветренное лицо уже было мертвым. В промежутках между периодами бесчувственности он находился в других местах, на других кораблях, выкрикивая приказы и требуя ответов на вопросы, которые никто не мог понять. Однажды он выкрикнул название их первого совместного корабля, «Плавунчик»,
и несколько раз он говорил почти деловым тоном о своей любимой Дульси.
Болито резко пришел в себя, когда Эвери сказал: «Баратт не узнает о ваших депешах, сэр. Но он не захочет ждать слишком долго, прежде чем действовать».
Болито согласился. «К северу от Маврикия есть район, усеянный мелкими островами, например, Ганнерс-Куойн. Чтобы обыскать их, понадобится целая эскадра». Он снова постучал по карте. «Я уверен, что Баратте и его друг-убийца будут ждать там, пока не раздобудут информацию о первом конвое».
Эйвери протянул кружку Оззарду. «Это наше единственное преимущество».
«Кажется, ты обеспокоен».
Эйвери пожал плечами. «Это выходит за рамки моего опыта, сэр».
Болито хотел бы расспросить его подробнее, но в этот момент за дверью раздались голоса. Он обернулся, его спина была ледяной, когда Оззард открыл сетку и увидел в дверях седую голову Минчина.
"Что…?"
Минчин вошёл, потирая руки о фартук. Он почти ухмыльнулся, когда сказал: «В безопасную воду, сэр Ричард. Очень близок к успеху».
«Ты хочешь сказать, что с ним всё в порядке?» Он был готов, но не к такому.
Минчин кивнул. «Это займёт какое-то время, но жар спадает. Я очень удивлён».
«Могу ли я его увидеть?»
Минчин отступил в сторону. «Он действительно спрашивал вас, сэр Ричард». Он сиял, и от него сильно пахло ромом. «Вся заслуга принадлежит моему приятелю хирурга. Он читает медицину и хирургию утром, днём и вечером. По моему мнению, он станет хирургом не хуже многих, а лучше большинства!»
Болито поспешил вниз по двум лестницам в лазарет. После всего случившегося это была лучшая новость, на которую он мог надеяться.
Херрик взглянул на него со своей койки и попытался улыбнуться.
«Ты же говорил, что мы победим», – слабо проговорил он и закрыл глаза.
Эллдей ухмылялся, держа в руке стакан бренди; а помощник хирурга, Лавлейс, бледный, несколько женоподобный молодой человек, чья бледность была почти тюремной, словно он редко выходил из лазарета, сказал: «Корабль держался, сэр Ричард, поэтому я применил метод двойного кожного лоскута. Он более серьёзный, но снижает риск гангрены».
Болито серьёзно посмотрел на него. «Я вам очень обязан и позабочусь о том, чтобы вы были упомянуты в моих следующих донесениях».
Они подождали, пока Лавлейс уйдёт, и тут Херрик сказал: «У него ремесло в порядке». Он морщился при каждом движении, но выглядел ясным и собранным, словно смирился с этим. Смутно подумав, он спросил: «А как насчёт врага и этого проклятого англичанина-ренегата? Я слышал, что конвою коммодора Кина приказано держаться, это правда?»
Болито легкомысленно заметил: «Разве на корабле нет секретов, Томас? Но ты прав. Я подумал, что так будет лучше».
Он обернулся, когда по трапу загрохотали ботинки, и светлые бриджи мичмана словно засияли в тусклом свете нижней палубы.
Капитан выражает свое почтение, сэр Ричард..." Его взгляд невольно метнулся к койке и повязкам на месте, где когда-то было предплечье Херрика.
«Мы все взволнованы, мистер Харрис,»
Юноша покраснел под взглядом адмирала и выпалил: «С мачты доложили об орудийной стрельбе, кажется, с юга».
Болито сдержался и поспешил на шканцы. Впередсмотрящие на мачте часто слышали отдалённые звуки, точно так же, как раньше всех видели другой парус. Но этот был не с той стороны. Иначе Хромой Тьяке доложил бы об этом.
«Я поднимусь», – он посмотрел на Херрика. «Не могу выразить словами, что это для меня значит».
Херрик задумчиво смотрел на него, словно тот всё ещё с чем-то боролся. Но он спросил: «Это что-то неожиданное, Ричард? Справимся ли мы с ними?»
Мы согрели Херрика сильнее, чем он мог себе представить. Он положил руку на здоровую руку Херрика. «Мне часто приходилось быть флагманом, имея под командованием всего два корабля. Впервые у меня есть один корабль под командованием двух адмиралов!»
Олдэй с тревогой сказал: «Мне лучше уйти, сэр».
Херрика клонило в сон: то ли Минчин его подкинул, то ли бренди Аллдея. Он тихо сказал: «Не забуду, негодяй!»
Олдэй ухмыльнулся: «Вот, сэр, вы уже прежний!»
Болито нашел Тревенена и его лейтенантов у поручней квартердека, каждый из которых держал подзорную трубу и всматривался в завораживающий горизонт.
«Палуба там! Плыви на юг!»
Тревенен выглядел мрачным. «Нам лучше дать отбой, сэр Ричард».
Болито протёр глаза пальцами. Готов к бою так скоро? Почему он так нервничал? Бледный парус «Лаэрта» едва заметно маячил на горизонте, а «Ламе» держался на ветре. На связи, в поле зрения каждого бдительного наблюдателя.
Тревенен продолжил: «Бортовой залп, кажется, сэр Ричард». Он был озадачен и не мог этого скрыть. «Только один».
«Что ж, этот незнакомец, должно быть, нас заметил, капитан Тревенен. Похоже, судно держит курс». Он очень осторожно навёл подзорную трубу, положив её на плечо мичмана Харриса. Это будет отличная история для собачьих вахт, подумал он.
«Палуба! Это фрегат, сэр!»
Эйвери спросил: «Но какой именно?»
Кто-то пробормотал: «Ей-богу, ее капитан знает, как заставить корабль летать!»
Тревенен рявкнул: «Мистер Монтейт, я был бы более чем признателен, если бы вы оставили столь пустые замечания при себе!»
Молодой лейтенант, казалось, съежился, но тут же отвернулся, увидев, что за ним наблюдает Эвери.
Болито слышал этот разговор. Фрегат мог быть не кем иным, как «Анемоном». За столь короткое время он доказал, на что способен, и был уверен, что сможет проявить инициативу при любой возможности.
Но почему Адам? Возможно, Кин счёл благоразумным послать его. Они были словно продолжением его самого: его уши, глаза и сталь в его руке.
Болито сказал: «Мы не будем принимать бой, капитан Тревенен». Он рискнул. «Дайте мне знать, когда «Анемона» окажется в зоне действия наших сигналов. Мистер Эйвери, следуйте со мной на корму».
В каюте Йовелл уже уходил, а Оззард готовил что-то для лазарета. Как и Олдэй, они оба знали настроение Болито и осознавали, что он нуждается в личной беседе со своим флаг-лейтенантом.
Эвери сказал: «Я рад услышать о выздоровлении контр-адмирала Херрика».
Болито подошел к кормовым окнам и, прикрыв глаза, высмотрел марсели Ламе.
«Когда ты пришёл ко мне и я принял тебя в качестве своего флаг-лейтенанта, у нас было осторожное соглашение друг с другом. Ты бы так это воспринял?»
Он смотрел на море и ждал, пока зрение затуманится. Он чувствовал, как Эйвери наблюдает за ним, ощущал его нежелание говорить о том, что его тревожило.
Эвери сказал: «Как королевский офицер, я полностью предан вам, сэр».
Болито обернулся, но в тени хижины он почти ничего не увидел.
«И дружба тоже, надеюсь?»
«Я ценю это больше, чем могу выразить словами, сэр. Но после пережитого и клейма несправедливого военного трибунала я был осторожен в своих словах и поступках».
«На случай, если вы потеряете свою должность, ту ступеньку лестницы, которой мы все порой завидуем и которую вам отказывает тот самый флот, который вы так, очевидно, любите».
Эвери услышал ещё несколько криков с наблюдательного поста, где наверху кто-то босыми ногами шлепал по парусам, когда они снова убирали паруса. Когда он ответил, голос его звучал где-то далеко.
«Молчать и исполнять только свой долг… Я думал, этого достаточно. Я не мог постичь великую силу Адмиралтейства».
Словно из другого мира, Болито вспомнил предупреждение Кэтрин о том, что сэр Пол Силлитоу может использовать Эвери в своих целях. Это ранило его сильнее, чем он мог себе представить.
Эвери категорично ответил: «Я написал своему дяде. Из Гибралтара, если быть точным. Он мне кое-что рассказал».
"Обо мне?"
Эйвери в шоке уставился на него. «Никогда, сэр! Мне просто было любопытно, почему такой корабль, как «Валькирия», должен быть отдан капитану Тревенену».
Тогда вы поступили неправильно и неподобающе».
Болито хотел бы увидеть его лицо, но после зеркальной поверхности океана темнота каюты была похожа на пещеру.
«Мне все еще нужны объяснения, мистер Эйвери».
Эвери ответил: «Я сделал это из-за вас, сэр, а не вопреки вам. Я видел, как вы ненавидели побои и лишения, которым подвергался народ, и чувствовал себя бессильным вмешаться».
Болито ждал. Ты видел мужчину каждый день, делил с ним трапезу или воспоминания, и всё это время ты его не знал. Возможно, до сих пор.
«Мой дядя был хорошо осведомлён. Подозреваю, он знал, когда их светлости настаивали на вашем назначении на «Добрую Надежду». Он говорил с таким гневом, что не мог его скрыть. «Этот корабль был наградой Тревенену за ложные показания на следственном суде. Он когда-то служил на фрегате «Приам», злополучном судне, по словам моего дяди, с капитаном, который дважды позволил людям умереть под страхом наказания. Тревенен дал показания, опровергающие это, и следственный суд с готовностью отклонил жалобы».
«Могу ли я угадать имя капитана Приама?»
«Думаю, вы знаете, сэр. Это был Хэметт-Паркер, ныне адмирал сэр Джеймс Хэметт-Паркер. Тот, кто инициировал ваше назначение сюда», – он говорил задыхаясь.
Болито вцепился в край скамьи. «Однажды он настойчиво заявил мне, что никогда не служил на фрегатах».
Эйвери тихо сказал: «Адмирал знает о ненависти Тревенена к вашей семье, сэр. Простое, но жестокое и эффективное оружие». Он говорил быстрее, словно мог пожалеть о своём порыве, если замешкается. Тревенен происходит из низкого рода, сэр.
«Я бы подумал, что всё это к его благу». Болито вспоминал бесконечные разговоры Тревенена с казначеем и клерком о судовых припасах и свежих фруктах, которые были так необходимы в этом суровом климате.
Эйвери сказал: «Я не хотел, чтобы всё закончилось так, сэр. Даю слово». Он говорил так, словно отвернулся, чтобы оглядеть каюту. «Мне очень повезло служить с вами, и я знаю, что упустил свой шанс навсегда».
Есть что-то еще?»
Эйвери сказал: «Я чувствую всем своим существом, что нам суждено сражаться. Я в этом не новичок и не подведу вас, когда это начнётся».
Болито услышал визг фалов сверху, в том, другом мире, вероятно, подтверждение сигнала другого фрегата.
Он старался сохранять спокойствие. «Я никогда не сомневался в твоих способностях».
Эвери сказал: «Когда знаешь секрет…»
«Говори мне только если хочешь. Ты уже сказал достаточно, чтобы тебя уничтожить».
«Капитан Тревенен – трус, сэр. Я наблюдал за ним. Думаю, я хорошо разбираюсь в людях».
Тяжёлые ноги застучали по лестнице, а костяшки пальцев Тревенена нетерпеливо забарабанили по двери.
Какое-то мгновение они стояли, глядя друг на друга. Затем Болито сказал: «Это тоже потребовало мужества». Он помолчал. «Это всё ещё секрет, мистер Эйвери». Он резко сказал: «Входите!»
Тревенен чуть не ворвался в каюту: «Это «Анемона», сэр Ричард!» Это прозвучало как обвинение. «Её капитан поднимается на борт!»
«Это все, капитан?»
Тревенен взял себя в руки, его массивная фигура закачалась, как будто он забыл, где находится.
«Оркадцы проиграли! Желтый Джек!»
Болито затаил дыхание. Он и без вопросов знал, что произошло. За отведённое время Адам не успел доложить Кину, а это, вероятно, означало, что корабли Кина уже отплыли.
«Я сейчас поднимусь».
Когда дверь захлопнулась, Олдэй вошел через другой вход.
Болито тихо сказал: «Бедный Стивен Дженур. Он не хотел командовать, понимаешь. Я навязал ему это. С таким же успехом я мог бы его застрелить».
Эйвери был растерян, не зная, что сказать. «Уверен, любой офицер хотел бы того же, сэр».
«Сомневаюсь», – он потянулся к руке Эвери, но промахнулся в тени.
«Нам предстоит война, мистер Эйвери. Выбросьте из головы все остальные мысли. Вы сделали это ради меня и поступили правильно. Каждый командир должен знать свою слабость так же, как и свою силу».
Олдэй поставил стакан перед его рукой: «Мокро, сэр Ричард». Больше он ничего не мог сказать.
«Мы подождем на палубе, сэр». Эйвери последовал за крепким рулевым в просочившийся солнечный свет. Казалось невероятным, что «Анемона» уже сменила галс и пошла под их ветром. Эйвери даже различал отдельные фигуры: матросы проносились мимо орудий, чтобы подтянуть шлюпочные тали.
Затем он повернулся и с изумлением увидел, насколько пристальный взгляд Эллдея.
"Что это такое?"
Олдэй уверенно произнес: «Я знаю вас не так давно, сэр, но, кажется, вы уже присоединились к небольшой команде сэра Ричарда, как он нас называет». Он не улыбнулся. «Иначе я бы не произнес ни слова, понимаете?»
«Мне было жаль слышать о Дженуре, хотя я его почти не знал».
Эллдей отмахнулся. «Он был хорошим человеком. Мы все ему доверяли, я имею в виду». Потом он принял решение. «Думаю, вам следует знать, сэр, потому что я видел, как он к вам привязался…» Он помедлил, а затем выпалил: «Если вы расскажете об этом кому-нибудь, кроме нас, я узнаю».
Эвери ждал, зная, что это не просто важно, а жизненно важно.
«Он слепнет, сэр. На левый глаз. Он был тяжело ранен. Нам нужно за ним присматривать».
«Благодарю вас за доверие. Я говорю это от всего сердца».
Олдэй, казалось, не слышал. «У сэра Ричарда был флаг-лейтенант, достопочтенный Оливер Браун. Настоящий джентльмен, и я говорю это в единственно верном смысле. Он всегда говорил о «We Happy Few». А потом его убили». Его взгляд посуровел. «И ни в одном морском бою».
Он отошёл, когда паруса «Анемоны» были убраны, и гичка резко пришвартовалась. Через плечо он бросил: «Теперь вы один из немногих, сэр!»
«Валькирия» шла навстречу ветру, её паруса ревели, словно гром, на свежем ветру. Эйвери стоял у сеток гамака, пока команда готовилась встретить капитана «Анемоны».
«Вот вы где!» Болито вышел из люка и взглянул на компас, прежде чем поприветствовать вахтенного офицера.
Эйвери наблюдал за ним и был тронут тем, как легко он преодолевал расстояние от квартердека до бака, от героя флота до обычного матроса; и, должно быть, на его лице отразилось восхищение и печаль. Болито посмотрел сначала на Анемон, а затем на Олдэя, стоявшего у одного из орудий.
Затем он тихо спросил: «Он ведь тебе рассказал, да?»
«Немного, сэр. Можете мне доверять». Он помедлил. «Неужели ничего нельзя сделать?»
«Полагаю, что нет», – улыбнулся он. «Давайте примем моего племянника и узнаем, что ему известно!»
Это было поразительно. «Полагаю, что нет», – сказал он. Но его тон подразумевал обратное.
Эйвери взглянул на Олдэя и увидел, как тот коротко кивнул. Его приняли.
Болито стоял прямо у двери лазарета. За корпусом море было погружено в полную тьму, лишь изредка вспыхивающее свечение или разбивающийся гребень волны выдавали движение. На корабле казалось даже тише обычного, но не из-за страха наказания.
Перед тем, как сгустилась тьма, скрывая корабли друг от друга, Ларн подал последний сигнал. Тьяк заметил несколько кораблей на северо-востоке. Это мог быть только противник.
Болито вспомнил короткий визит Адама, чтобы получить приказы и описать ужас, увиденный им на дрейфующей «Оркадии». У него было стойкое ощущение, что, как бы плохо это ни было, Адам избавил его от худшего. Он описал, как чувствовал себя, покидая зону патрулирования, чтобы присоединиться к ним, и как возвестил о своём приближении единственным бортовым залпом, услышанным впередсмотрящим. Он заметил арабскую марсельную шхуну, которая, должно быть, следовала за «Анемоной» после того, как она покинула «Оркадию»: один из разведчиков Баратта или работорговец, всё ещё готовый рисковать попасть в плен. В любом случае, времени на погоню было слишком мало, да ещё и риск потерять её в приближающемся дождевом шквале. Адам дал бортовой залп с большой дистанции и бросил судно без мачт, предоставленное самому себе.
Силы противника были неизвестны, но их численность, вероятно, уже была записана в голове Баратта, как план действий.
Кем бы они ни были, они не собирались уходить в темноте. Они держались как можно ближе друг к другу до рассвета.
Болито мог представить себе, как внизу дежурит «Валькирия», размышляя о том, что, по их мнению, неизбежно, а люди с земли и молодёжь спрашивают стариков, чего им ожидать. Каково это?
Он услышал, как Эйвери тихо идёт позади него, оставляя его наедине с его мыслями, готовый мгновенно прийти на помощь, если понадобится.
Откуда он знал, что Тревенен трус? В его голосе не было ни тени сомнения. Что-то ему сказал Силлитоу, или это был его отец, погибший в бою?
Награда Тревенена за то, что он солгал под присягой, чтобы спасти своего капитана от позора, была немалой. Быть капитаном «Валькирии» теперь было достаточной привилегией, чтобы обеспечить ему повышение до флагмана, если он сможет избежать неприятностей или оскорблений Хэметта-Паркера. В данном случае это не было трусостью, но было столь же опасно.
Минчин вынырнул из тени. «Да, сэр Ричард?»
«Как он?»
Минчин почесал голову. «Сплю. Немного поволновался, но это обычное дело».
Он ухмыльнулся, когда Херрик крикнул: «Кто это?»
Болито вышел на свет одинокого фонаря. «Я здесь, Томас».
Херрик задыхался от боли, пытаясь сесть. Сквозь стиснутые зубы он воскликнул: «Чёрт возьми! С одной рукой проблем больше, чем с двумя!» Затем он снова затих, его глаза светились в мерцающем свете.
«Значит, нам придется сражаться?»
«Мы должны победить, Томас».
Херрик отпил из кружки, которую ему протянула Лавлейс. «Вечно одно и то же. Не хватает кораблей там, где они нужны. Мы уже не раз это знали, да? Они ничему не учатся, потому что им не нужно это видеть. Чтобы это сделать!»
«Полегче, Томас».
«Знаю, знаю». Он покачал головой из стороны в сторону. «И я тебе тоже ни к чему!»
Херрик впервые увидел Эйвери. «Я оскорбил вас во Фритауне, мистер Эйвери». Он отвернулся. «Я тоже слышал о Дженуре. Возраст не тот».
Болито снова остановился у двери. Постарайся поспать. Я позабочусь, чтобы о тебе позаботились, если…
Херрик поднял левую руку. «Если. Это тоже звучит пугающе».
За пределами лазарета корабль казался мирным. Несколько мичманов сидели тесным кружком, и лишь в свете их глаз можно было разглядеть их лица. Словно члены какой-то строгой религиозной секты; но Болито знал, что они задают друг другу вопросы о морском деле и навигации. Готовясь, как и все «юные джентльмены» флота, к тому волшебному дню, когда их будут экзаменовать на лейтенанта. Для мичманов это была первая, непреодолимая ступенька лестницы, и мало кто видел дальше.
Лавлейс вышел из лазарета с двумя книгами в руках, а Болито вспомнил, что сказал ему хирург.
Он спросил: «Вы когда-нибудь думали о том, чтобы сделать большой шаг, Лавлейс? Поступить в хирургический колледж? Мистер Минчин очень хорошо отзывается о вас».
Он впервые увидел его улыбку.
«Я тоже хотел бы иметь экипаж и пару лошадей, сэр Ричард!» Улыбка исчезла. «Прошу прощения, сэр. Я не хотел вас обидеть».
Эйвери наблюдал, прислонившись спиной к изогнутым балкам. Он видел, как Болито протянул руку молодому человеку, и услышал, как тот тихо сказал: «Если завтра мы сможем сломить врага, я тебя поручу».
Эвери почти затаил дыхание, не желая ничего пропустить.
Болито сказал: «Моему покойному флаг-лейтенанту следовало бы изучать медицину, а не войну, как его отец и дядя до него.
Вместо этого… – Он отвернулся. – Но судьба распорядилась иначе, да благословит его Бог!
Лавлейс все еще смотрел им вслед, пока они вместе поднимались по трапу.
«Это был великодушный поступок, сэр».
«Что посеешь, то и пожнешь». Он ухватился за поручень, когда судно сильно нырнуло на поперечных волнах. Затем он сказал: «Поужинай сегодня вечером. Хочу обсудить сигналы на завтра. Позже времени может не хватить».
Трапеза была скромной, запиваемой кларетом Кэтрин с Сент-Джеймс-стрит. В умелых руках Оззарда она стала достойным завершением дня.
Даже когда, подбадриваемый лейтенантом флага, он вспоминал и говорил о людях и кампаниях, которые он знал, Эвери понимал, что Болито говорил о других, таких как Дженур, которых будут помнить лишь те немногие, кто разделил этот опыт.
Он увидел, как Болито коснулся медальона под рубашкой, и, устремив взгляд вдаль, сказал: «Я добавлю немного к моему письму леди Кэтрин перед сном. Она очень любила Стивена. Он рисовал её, как и те ежедневные сцены, которые видел вокруг себя».
Ему не придётся говорить ей, что делать, когда она получит эту новость. Она сама поедет в Саутгемптон и повидается с родителями Дженура, чтобы избавить их хотя бы от грубой формальности письма из Адмиралтейства.
Секретарь Адмиралтейства с сожалением сообщает Вам…
Никто не должен страдать от этого.
Он почти резко сказал: «Если что-нибудь случится…» Он посмотрел прямо на Эйвери. В моём сейфе лежит письмо, которое вы можете доставить…
«Я бы предпочел, чтобы его никогда не пришлось читать, сэр Ричард».
Болито улыбнулся. Хорошо сказано. Не осознавая, что делает, он коснулся глаза кончиками пальцев, чтобы не заметить беспокойства на лице лейтенанта. «Баратт – коварный человек, мошенник, который использует любую уловку, чтобы свергнуть нас. Проигравший станет козлом отпущения, что вам и так хорошо известно. Его отца объявили ненавистным аристократом во время Террора и обезглавили перед этими воющими убийцами. Он был порядочным офицером, и Франция имела все основания сожалеть о его смерти и крови на руках многих других, подобных ему. Баратт сделал всё, что было в его силах, чтобы доказать своё мастерство и ценность для страны, возможно, чтобы защитить себя. Это слабость, из-за которой он может быть настолько безрассуден, что слишком часто использует один и тот же трюк».
«А что скажете об англичанине Ханнее, сэр?»
«Он будет сражаться как никогда раньше».
«Значит, никакой слабости?» Эйвери был заворожён, наблюдая за внутренней силой этого человека, за его серыми глазами, полными энергии и эмоций, когда он говорил о своих врагах так ясно, что Эйвери почти видел их. По его виду невозможно было понять, что вице-адмирал почти слеп на один глаз. Ещё один секрет.
