Текст книги "Темнеющее море"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Прием, который он предложил адмиралу, был первым шагом.
Он вспомнил последние новости, доставленные ему шпионами: Кэтрин купила старый угольный бриг у корнуоллского призового суда. Чтобы произвести впечатление на человека, за которого она никогда не сможет выйти замуж, равно как и не сможет дотянуться до него и прикоснуться, когда захочет. Он сомневался, что причина была только в этом. Возможно, её личная тайна волновала и дразнила его, как ничто другое.
Он остановился у двери дома на тихой улице и, быстро взглянув по сторонам, дернул за шнурок звонка.
На какое-то время он потеряется в легкомысленном, развратном мире, где даже политической власти не будет места. Он улыбнулся, когда дверь слегка приоткрылась. Возможно, шлюхи всё-таки остались единственными честными людьми.
Женщина почти присела в реверансе. «О, сэр Пол! Очень приятно! Она ждёт вас наверху!»
Он взглянул на мрачную лестницу. Пока он здесь, он будет думать о Кэтрин. О том, как всё будет.
10. Перестрелка
Джон Олдей устроился поудобнее на перевёрнутой лодке и смотрел на скопление судов и медленно движущиеся лодки. Повернув голову, он мог увидеть величественную Столовую гору, по сравнению с которой Кейптаун и всё остальное вокруг казались крошечными. Но каждое движение было пыткой в невыносимой жаре. Он удивился, что не вспотел: даже для этого было слишком жарко. С моря дул довольно ровный ветерок, но в нём не было жизни, и он напоминал ему деревенскую кузницу, которую он когда-то знал.
У него заурчало в животе, и он понял, что пришло время поесть и выпить, но не раньше, чем сэр Ричард и его флаг-лейтенант вернулись со встречи с губернатором и некоторыми военачальниками.
Он смотрел на мерцающую воду, на «Валькирию» и бывший призовой корабль «Лаэрт». Дрожа, словно судно-призрак, «Анемона» капитана Адама Болито качнулась на якоре, и Аллдей гадал, что произойдёт, когда…
Он снова встретил дядю. Капитан Тревенен доложил, что «Анемона», третий фрегат в их небольшой группе, была замечена на рассвете; о её прибытии сообщил один из горных наблюдательных постов армии. Но она ещё не вошла в гавань, когда сэр Ричард покинул «Валькирию», и Олдэй достаточно разбирался в сигналах, чтобы понять, что, будучи старшим офицером флотилии, Тревенен поднял на борт капитана-ремонтника почти сразу после того, как якорь «Анемоны» коснулся дна.
Эллдэй обратил внимание на гичку, которая доставила их на берег. Она была пришвартована к небольшому бую, и команда была аккуратно выстроена, но, несмотря на жару и дискомфорт, они сидели, скрестив руки и выпрямившись, как и с тех пор, как сэр Ричард сошёл на берег. Как будто лодка не должна была соприкасаться с землёй, подумал он. Как будто одно могло заразиться другим.
На шлюпке был лейтенант. Даже у него не было ни полномочий, ни желания заботиться о команде, чтобы позволить им укрыться на берегу. А ещё был капитан. Тревенен пользовался уважением среди офицеров, хотя в глазах матросов это выглядело как нечто худшее. Страх.
Мимо прошли несколько солдат, отбивая шаг одиноким барабаном. Некоторые едва загорели, неуверенно держались, неуклюже передвигаясь под тяжестью рюкзаков и оружия, а их красные мундиры ещё больше утяжеляли жару. Это были лишь немногие из собравшихся здесь, и кораблей, готовых перевезти их в случае необходимости, было предостаточно.
Но пробиваться к хорошо укреплённому скоплению островов? Олдэй совершенно не видел в этом смысла. Какое ему до этого дело? Он насмотрелся на это в Карибском море, на островах смерти, как их называли солдаты. Людей набирали из английской глубинки, шотландских гарнизонов, из валлийских долин и любых других мест, где их можно было убедить принять королевский шиллинг и пойти в солдаты.
Но ему было не всё равно. Он усмехнулся про себя. Должно быть, это передалось сэру Ричарду. За весь день он видел, как многих людей бросали на произвол судьбы, сражаясь за острова, о которых в Англии никто и не слышал. Вряд ли их вернут врагу, как только эта проклятая война закончится.
Он старался не беспокоиться об Унис Полин, а думать об их последних тихих минутах вместе в гостиной «Оленьей головы» в Фаллоуфилде. Он всегда питал слабость к женщинам, в большем количестве портов и гаваней, чем мог припомнить. Но сейчас всё было совсем иначе, и он почти боялся прикоснуться к ней, пока она не подняла на него взгляд своей свежей кожи и смеющихся глаз и не сказала: «Я не сломаюсь, Джон Олдэй! Обними меня так, как будто это правда!»
Но даже её сияние, которое, как он теперь понимал, было ради него, не смогло удержаться. Она прижалась лицом к его груди и прошептала: «Просто вернись ко мне! Обещаешь, да?»
Она понимала, что такое море и такие вещи, как преданность. Должно быть, ей этого было предостаточно от её покойного мужа, Йонаса Полина, помощника капитана на старом «Гиперионе».
Время шло, и в глубине души он знал, что сэр Ричард чувствовал то же самое по поводу своего отъезда, хотя и понимал, что глупо даже проводить сравнение.
На этот раз. Почему же? Это его беспокоило. И до сих пор беспокоит.
Он услышал шаги позади себя и поднялся на ноги. Это был лейтенант Эйвери, уставший и разгорячённый после прогулки. «Ещё один офицер Северного моря», – подумал Олдей. – «Дождь, ветер и ещё дождь». Стоило этой мысли коснуться его, как он понял, как сильно по ней скучает».
Эйвери сказал: «Вызовите лодку, Олдэй. Сэр Ричард скоро будет здесь».
Рев Эллдея заставил команду лодки ожить, и весла словно по волшебству появились в уключинах.
«Всё в порядке, сэр?» Он указал на слепящие глаза здания, над которыми развевался лишь флаг Союза.
Эйвери ответил: «Наверное, да». Он вспомнил лицо Болито, когда штабной офицер передал ему письма. Он сунул руку в карман пальто. «Тебе письмо, Оллдей».
Он наблюдал, как крупный рулевой принимает весло, его руки настолько сильны и покрыты шрамами, что он мог только догадываться, какую жизнь тот вел.
Эллдей перевернул его очень осторожно, словно тот мог разбиться. Он знал, что это от неё. Если поднести к носу, там будет частичка её. Сладкий запах сельской местности и цветов, берега реки Хелфорд и маленькой гостиной.
Он вспомнил ее лицо, когда он прикоснулся к золоту, которое дал ей на хранение, «добыче», как назвал ее Оззард, которую он отобрал у одного из мятежников с «Золотистой ржанки».
Он сказал: «Оно твоё, Унис. Я хочу, чтобы оно было твоим». Он увидел потрясение в её глазах и добавил: «Оно всё равно будет твоим, когда мы поженимся».
Она ответила с той же серьезностью: «Но не раньше, Джон Олдэй!»
Эйвери смотрел на него и размышлял, стоит ли рисковать и оскорблять этого человека.
Оллдей вдруг сказал: «Видите ли, сэр, я не умею читать. Никогда до этого не доходил». Он думал об Оззарде и его едва сдерживаемом презрении к тому, что тот задумал с Унисом Полин. Секретарь сэра Ричарда Йовелл был хорошим человеком, но если он читал чьё-то письмо вслух, то это всегда звучало как проповедь.
«Я сделаю это… если хочешь, Олдэй». Они настороженно переглянулись, пока Эйвери не сказал: «Я сам ничего не получу».
Офицер, подумал Олдэй. Тот, кого он пока толком не знал. Но острота последнего замечания заставила его ответить: «Я бы отнёсся к этому благосклонно, сэр».
Лодка подошла к причалу, и носовой матрос с фалинем выбрались на берег. Лейтенант последовал за ним, поправляя шляпу и стаскивая с себя рубашку.
Эвери сказал: «Кажется, это приятное место, мистер Финли».
Он почти не общался с офицерами корабля, и они, казалось, были готовы держаться от него вдали. Эйвери хорошо понимал причину; он уже к этому привык. Но одно у него всё ещё оставалось – отличная память на имена.
Четвертый лейтенант раздраженно сказал: «Вы бы так не говорили, если бы были там, в этой проклятой лодке!»
Эйвери повернулся к нему так, что его глаза засияли в ярком свете. «Я был в хорошей компании».
Лейтенант злобно посмотрел на Олдэя. «И что ты делаешь?»
Олдэй спокойно ответил: «Слушаю, сэр».
«Да ты наглец…»
Эйвери взял его за руку и отвёл в сторону. «Заткнись. Разве ты не хочешь, чтобы тебя лично познакомили с сэром Ричардом Болито?»
«Это угроза, сэр?» Но раздражение уступало место осторожности, словно песок, высыпающийся из песочных часов.
«Вернее, обещание!»
Лейтенант напрягся, когда в поле зрения появились Болито и два армейских офицера. Эйвери сразу заметил грязь на рукаве вице-адмирала.
«Вы хорошо себя чувствуете, сэр Ричард?»
Болито улыбнулся. «Конечно. Военные проявили слишком много гостеприимства. Мне следовало быть осторожнее во многих отношениях!» Армейские офицеры ухмыльнулись.
Эйвери обернулся и увидел, как Олдэй смотрит на Болито, и тревога в его глазах была словно боль. Это было словно холодная рука на позвоночнике – но почему? Было что-то ещё, о чём он до сих пор не знал.
Но он уже наблюдал этот обмен взглядами. Крепкий, как сталь. Интересно, какая связь связывала их, помимо всего прочего?
Болито сказал: «Вижу, Анемона на своём законном месте». Он посмотрел на Олдэя. Это прозвучало как незаданный вопрос.
Олдэй кивнул и сильнее сдвинул шляпу, чтобы скрыть яркий свет.
«Капитанский ремонт на борту был поднят, сэр Ричард».
«Хорошо. Я сам хочу его увидеть». Он рассеянно взглянул на стоящие на якоре армейские транспорты, такелаж, украшенный свежевыстиранными рубашками и одеялами. Почти про себя он сказал: «Не думаю, что у нас армия профессионалов. Во всяком случае, пока». Казалось, он передумал. Два брига прибывают, чтобы дополнить нашу маленькую эскадру. «Трастер» и «Оркадия».
Эйвери, как и лейтенант, командовавший лодкой, вытаращили глаза, а Олдэй воскликнул: «Невозможно избавиться от мистера Дженура, сэр!»
Эйвери понял: на этот раз он мог этим поделиться. Дженур был его предшественником. Он слышал, что даже получив звание коммандера и корабль после последнего сражения с французским контр-адмиралом Бараттом, он не хотел покидать Болито. Повышение в звании было мечтой каждого офицера, и он был готов пожертвовать всем.
Если они снова столкнутся с Бараттом здесь, где один великий океан встречается с другим, может быть, ему самому предложат тот же выбор? Он посмотрел на днище, чтобы скрыть горечь. Если бы ему представился такой шанс, он бы ухватился за него обеими руками.
Эллдэй пробормотал: «Анемона?» Двуколка все еще на борту, сэр Ричард.
Болито стиснул зубы. О чём же говорили два капитана всё утро?
«Береги гребок, мужик!»
Болито увидел, как гребец, о котором шла речь, моргнул, опасаясь испортить последний заход на посадку, если капитан за ним наблюдал.
Четвертый лейтенант, вероятно, был обеспокоен не меньше, но решил не показывать виду.
Болито коснулся кармана жилета и нащупал там два письма от Кэтрин. Теперь она присоединится к нему через свои слова, и шесть тысяч миль между ними могут показаться ничтожными, пусть даже на время.
Он услышал топот ног и звон оружия, когда морские пехотинцы присоединились к ожидающей группе.
Он взглянул на сужающиеся мачты и свёрнутые паруса. Как же он отличается от любого другого фрегата, подумал он. С экипажем в двести семьдесят офицеров, матросов и морских пехотинцев он станет грозным оружием, если его правильно использовать.
На первом фрегате, которым он командовал, было всего три лейтенанта, как это обычно и случалось в наши дни. Он нахмурился. Одним из них был Томас Херрик.
Он посмотрел на своё пальто и подумал, не догадался ли кто-нибудь о его слабом зрении. Он не заметил ступеньки, как и тогда на Антигуа, когда поскользнулся и упал бы, если бы не дама, которая ждала его вместе с мужем, чтобы поприветствовать. Кэтрин.
Олдэй прошептал: «Оззард скоро это отчистит, сэр Ричард».
Их взгляды встретились, и Болито просто ответил: «Ничего». Так он и понял.
На палубе фрегата матросы почти не отрывались от работы, чтобы взглянуть на появившегося среди них вице-адмирала. Морская охрана ждала, когда её отпустят, и Болито увидел, как несколько человек швабрируют палубу под трапом левого борта. Судя по всему, кровь. Значит, ещё одна порка.
Капитан Аарон Тревенен не терял времени даром. «Я записал время прибытия «Анемоны». Послав за её капитаном, я отчитал его за невыполнение приказа и за то, что он не поспешил присоединиться к нам».
В его голосе и глазах сквозил не только гнев. Может быть, это был триумф?
Тревенен громко сказал: «Как старший офицер в ваше отсутствие, сэр Ричард…»
Болито встретил его взгляд и сказал: «Кажется, многое происходит, когда меня нет рядом, капитан Тревенен». Он бросил короткий взгляд на матросов с швабрами. «Я готов услышать объяснения моего племянника, возможно, даже больше, чем вы думаете». Его тон стал жестче, и позже Эвери это запомнил. «Мы обсудим это у меня в каюте, а не здесь, на рыночной площади!»
Морской часовой вытянулся по стойке смирно, и Оззард открыл перед ними сетчатую дверь. Все окна, орудийные порты и световые люки были открыты, но без особого эффекта. Адам стоял под световым люком; его фрак с блестящими эполетами делал его ещё моложе, а не взрослее.
Болито жестом указал на Оззарда. «Хоть немного подкрепиться». Он знал, что Тревенен найдет предлог уйти после того, как выскажет свое мнение. «Садитесь, оба. Мы будем сражаться с французами, если понадобится, но, умоляю, не друг с другом».
Они сели, избегая друг друга. Болито смотрел на племянника и думал о том, что сказала ему Кэтрин. Сидя здесь, сталкиваясь с начинающимся кризисом, он удивлялся, как сам не видел этого.
Тревенен резко сказал: «Капитан Болито вошёл в Фуншал на Мадейре без приказа, сэр Ричард. Поэтому он отплыл отдельно от отряда, и наше продвижение было бы прервано, если бы на нас напал крупный вражеский отряд!» Он сердито посмотрел на молодого капитана. «Я сделал ему выговор».
Болито посмотрел на племянника. Дикость всё ещё была в нём, как и непокорность. Он легко мог представить, как Адам провоцирует кого-то на дуэль, невзирая на последствия, так же, как легко мог представить его с Зенорией. Он старался не думать о Валентине Кине, таком гордом и счастливом, о дорогом друге, который никогда не должен был узнать.
Он спросил: «Зачем вы направились в Фуншал?»
Адам впервые встретился с ним лицом к лицу с тех пор, как поднялся на борт.
«Я полагал, что мы можем обнаружить какие-то корабли, суда, которые, возможно, окажутся не такими, какими кажутся».
Тревенен взорвался: «Правдоподобная история, сэр!»
Болито почувствовал смутное беспокойство. Адам лгал. Из-за меня или Тревенена?
Тревенен принял его молчание за сомнение.
Он сказал: «Этот остров – всегда место для болтливых слов! Клянусь Богом, я думаю, вся Франция уже знает, что мы задумали!»
Болито спросил: «Ну и что?»
Адам пожал плечами, его глаза были скрыты тенью. «Может, не вся Франция, но американцы определённо нами интересуются. Меня развлекал некий капитан Натан Бир с американского фрегата «Юнити».
Болито взял у Оззарда бокал вина, удивляясь тому, как тот мог сохранять спокойствие.
«Я знаю о нем».
«И он из вас».
Тревенен резко ответил: «Почему мне не сказали? И если это правда…»
Адам возразил: «При всем уважении, сэр, вы, похоже, больше заботились о том, чтобы отчитать меня перед как можно большим количеством людей!»
Болито сказал: «Полегче, джентльмены». У Адама он спросил: «Единство – новый корабль? Я, конечно же, никогда о нём не слышал». Это дало Адаму время сдержать внезапный гнев.
«Это самый большой фрегат на плаву».
Тревенен усмехнулся: «А какой, по-твоему, должна быть Валькирия?»
Адам оглядел каюту. «Она даже больше этого корабля. На ней установлено по меньшей мере сорок четыре орудия». Он посмотрел на другого капитана. «Я знаю, что это всего на два орудия больше, чем на этом корабле, но у неё есть двадцатичетырёхфунтовые пушки и внушительная команда, возможно, для призовых команд».
Болито выпил ещё бокал вина. Несмотря на шутку о гостеприимстве армии, он не стал пить на берегу. Возможно, это случится позже, но терять бдительность было ещё рано.
Он сказал: «Я передам весточку на следующем курьерском бриге». Он пристально посмотрел на стакан в своих пальцах. «Это слишком большое судно, чтобы его потерять, даже в океане».
Это должен был быть Баратте. Это было не так уж много, но всё равно что кусок лески для утопающего. В прошлом Баратте использовал нейтральных, даже друг против друга, чтобы скрыть или реализовать свои мотивы.
По палубе глухо застучали ноги и раздались крики: к борту подошел лихтер для разгрузки.
Адам спросил: «Могу ли я вернуться на свой корабль, сэр Ричард?»
Болито кивнул. Он знал, что Адам ненавидит формальность, связанную с обращением к нему, как к любому другому флагману.
Он сказал: «Может быть, вы присоединитесь ко мне как-нибудь вечером, прежде чем мы покинем Кейптаун?»
Адам ухмыльнулся, снова мальчик. «Это будет честью для меня!»
Капитан Тревенен, как и ожидалось, извинился и ушел.
Болито услышал, как Оззард возится в кладовой, и подумал, сколько времени пройдет, прежде чем его снова потревожат.
Он вынул первое письмо и очень осторожно его вскрыл. Внутри лежала прядь её волос, перевязанная зелёной лентой.
Мой дорогой Ричард. За окном всё ещё поют птицы, и цветы ярко светят на солнце. Я могу лишь пытаться угадать, где ты, и я использовал глобус в библиотеке, чтобы следовать за тобой, словно за океанским существом… Сегодня я был в Фалмуте, но чувствовал себя чужим. Даже моя любимая Тамара искала тебя… Я так скучаю по тебе, самый дорогой из людей…
Он услышал рёв команд и понял, что Адам покидает корабль.
по крайней мере, он узнал о враждебности Тревенена, которая была частью старой вражды, которую он не мог вспомнить.
Оззард вошел с подносом, и Болито положил письмо вместе с его второй половинкой на стол рядом с собой.
На палубе Адам повернулся к другому капитану, приложив руку к расшитой золотом шляпе, и собрался уходить.
Тревенен яростно прошептал: «Не смей злоупотреблять своей властью по отношению ко мне, сэр!»
Любой наблюдатель мог заметить только улыбку Адама и его белоснежные зубы на загорелом лице. Но они были слишком далеко, чтобы услышать его ответ.
«И не пытайтесь унизить меня перед кем-либо, сэр. Я
В молодости мне приходилось с этим мириться, но теперь всё иначе. Думаю, вы понимаете, о чём я! Затем, под трель криков, он спустился к борту и сел в свою двуколку. Первый лейтенант пересёк палубу. «Говорят, у него неплохая репутация в этой области, сэр. Мне сказали, что он носит саблю или пистолет».
Тревенен уставился на него. «Можешь попридержать язык, чёрт возьми! Занимайся своим делом!»
Гораздо позже, когда прохладный вечерний воздух пронизывал корабль и его такелаж, Болито позволил себе перечитать первое письмо. Лишь однажды он остановился, услышав чей-то голос, не прерываемый, словно читающий вслух. Возможно, молитвы. Он доносился из маленькой каюты Эвери, отделявшей его собственные покои от кают-компании.
Он вернулся к письму, забыв обо всем остальном.
Мой дорогой Ричард…
Капитан Роберт Уильямс с каторжного судна «Принц Генри» достал из кармана зачитанный молитвенник и стал ждать, пока его люди готовят тело к погребению. Четвёртое с момента отплытия из Англии, и при таких условиях их должно было быть ещё больше, прежде чем они доберутся до залива Ботани.
Он оглядел свой корабль, палубы и трапы, где бдительные охранники стояли рядом с заряженными вертлюжными орудиями, и наверху, где ещё больше матросов работали на реях или висели на такелаже, словно первобытные обезьяны. Это никогда не прекращалось. Корабль был слишком стар для такой работы, с
Недели, а иногда и месяцы в море. Он слышал лязг насосов и был благодарен за возможность использовать заключённых хотя бы для этой изнурительной работы.
На корабле находилось двести каторжников, и из-за их количества их выпускали из вонючих трюмов лишь по несколько человек, некоторые из них были в наручниках. Отдельно от них находились несколько женщин, в основном проститутки и мелкие воришки, депортированных магистратами, которые просто хотели, чтобы они вышли из-под их юрисдикции. По крайней мере, женщины не столкнулись с трудностями в колонии, но многие другие не выжили.
Его товарищ крикнул: «Готов, сэр!» Их взгляды встретились. Каждый думал о пустой трате времени, ведь речь шла о теле человека, который убил другого в драке и избежал виселицы лишь благодаря своему мастерству бондаря. Но он был жестоким и опасным заключённым, и было бы уместнее просто выбросить его тело за борт, как мусор.
Но правила есть правила, и «Принц Генри» ходил по «ордеру» и во всех остальных отношениях являлся правительственным судном.
«Он идет, сэр».
Уильямс вздохнул. Это был их единственный пассажир, контр-адмирал Томас Херрик, который каждую тягучую неделю вёл себя очень замкнуто. Уильямс с нетерпением ждал возможности разделить каюту с высокопоставленным офицером, верой и правдой служившим своей стране, пока начальство не решило предложить ему это назначение в Новый Южный Уэльс. Уильямсу это казалось совершенно бессмысленным. Даже младший адмирал, по его простым рассуждениям, должен быть богат, а Херрик мог бы отказаться от назначения и прожить остаток жизни в комфорте и комфорте. Сам Уильямс был в море с восьми лет, и его путь к нынешнему командованию был нелёгким.
Он скривил губы. Гнилое, вонючее каторжное судно, с настолько изношенным корпусом и такелажем, что оно редко могло развивать скорость больше шести узлов. До этого старый «Принц Генри» перевозил скот на многочисленные армейские аванпосты и гарнизоны в Карибском море. Даже армейские интенданты и мясники жаловались на условия, в которых приходилось содержать животных во время этих долгих переходов. Но, судя по всему, для людей они были вполне приемлемы, пусть даже и для тюремных отбросов.
Он прикоснулся к шляпе. «Доброе утро, сэр».
Херрик присоединился к нему у поручня, машинально переводя взгляд с рулевого компаса на каждый вяло хлопающий парус. Это вошло у него в привычку с тех пор, как он отстоял свою первую вахту лейтенантом.
«Ветер слабый».
Херрик перевел взгляд на похоронную команду. Они смотрели на корму, ожидая сигнала.
«Кто он был?»
Уильямс пожал плечами. «Преступник, убийца». Он не скрывал своего презрения.
Голубые глаза Херрика устремились на него. «Тем не менее, он мужчина. Хотите, я что-нибудь почитаю?»
«Я справлюсь, сэр. Я делал это несколько раз».
Херрик вспомнил Болито, когда они встретились во Фритауне. Он всё ещё толком не понимал, что заставило его так отреагировать. Потому что я не могу притворяться. Он вдруг почувствовал раздражение. Он знал, что Уильямс, капитан корабля, считал его сумасшедшим за то, что он согласился плыть на каторжном судне, вместе с людьми, которых ему, возможно, придётся наказывать в местах, где флот был единственным символом закона и порядка. Он мог бы выбрать пакетбот или стать пассажиром среди себе подобных на военном судне. Простой моряк вроде Уильямса никогда не мог понять, что Херрик оказался на борту «Принца Генри» лишь потому, что у него был выбор.
Уильямс открыл свою маленькую книжечку. Он был зол, но морские офицеры часто заставляли его чувствовать себя глупо.
Дни человека – как трава: он цветет, как цвет полевой…»
Он поднял взгляд, застигнутый врасплох криком впередсмотрящего на мачте: «Палуба! Паруса по левому борту!»
Херрик взглянул на людей вокруг себя и вниз по трапу. Он подумал примерно то же, что и их капитан.
Индийский океан был в полном распоряжении принца Генриха. Мыс Доброй Надежды оставался примерно в трёхстах милях за кормой, а до того, как они снова достигнут земли и конечной цели, им предстояло пройти ещё почти шесть тысяч миль.
Уильямс сложил руки рупором. «Какой корабль?»
Впередсмотрящий крикнул вниз: «Маленький, сэр. Может быть, две мачты!»
Уильямс спросил: «Может быть, она одна из ваших, сэр?»
Херрик подумал о прекрасном телескопе в своей каюте, последнем подарке ему от Дульси.
Он стиснул челюсти и попытался сдержаться. Он часто прижимал их перед сном, просто представляя, как она находит их для него. Он чувствовал ком в горле. Он не собирался вмешиваться. В любом случае, Уильямс, вероятно, был прав.
Если она была врагом, то ей некуда было спешить. Он посмотрел на матросов, всё ещё стоявших с зашитым в парусину телом.
Уильямс очнулся от своих мыслей. «Натравите на неё королевскую семью, мистер Спрай! Думаю, она выдержит!» Он словно впервые увидел похоронную процессию. «Чего вы, чёрт возьми, ждёте? Переверните эту тварь!»
Херрик услышал всплеск и представил, как свёрток извивается и вертится, в конце концов погружаясь в кромешную тьму. Но откуда они это знали? В море видели много странных вещей. Возможно, там, за глубинами, существует другой мир.
Раздались пронзительные крики, и люди бросились к фалам и брасам, пока реи выравнивались до тех пор, пока ветер не был пойман, а палуба слегка не наклонилась из-за дополнительного давления.
Уильямс сказал: «Поднимитесь, мистер Спрай, и возьмите подзорную трубу. Впередсмотрящий – хороший человек, но он увидит только то, что захочет».
Херрик обернулся и увидел, как огромная рыба выпрыгивает из спокойной воды, но тут же снова попадает в ожидающие ее челюсти охотника.
Он слышал замечание Уильямса. Голос настоящего моряка. Ничего не принимай на веру.
Из люка показались охранники, и около двадцати заключенных грубо вытолкнули на солнечный свет.
Херрик увидел, как один из вертлюгов слегка шевельнулся: наводчик ждал, чтобы потянуть за шнур, способный превратить толпу людей в кровавую кашу. Они выглядели жалко, подумал он. Грязные, небритые, моргающие, как старики, на ярком солнце. Один из них был в ножных кандалах и лежал у шпигатов, отвернув бледное лицо от остальных.
Он услышал, как кто-то сказал: «Побереги свою жалость, Сайлас! Они проглотят тебя, как только увидят!»
Херрик снова подумал о Болито. Мне следовало не забыть спросить о его глазе. Как он справляется? Заметили ли остальные, что что-то не так?
Помощник капитана с грохотом появился на палубе. Он соскользнул вниз по бакштагу, и любому сухопутному человеку это оцарапало бы ладони, словно лезвие ножа.
Он сказал: «Бригантина, сэр. Достаточно маленькая». Он взглянул за корму, словно ожидая увидеть её паруса на горизонте. «Она нас догоняет».
Уильямс задумался. «Ну, здесь она не может быть работорговкой. Ей некуда идти».
Помощник замялся. «А вдруг она пират?»
Уильямс широко улыбнулся и похлопал его по плечу. «Даже пират не настолько глуп, чтобы желать набить ещё двести животов, а у нас почти ничего другого нет».
Херрик сказал: «Если она враг, ты все равно можешь ее прогнать».
Уильямс снова забеспокоился. «Дело не в этом, сэр. Дело в пленных. Если они разбегутся, мы не сможем их удержать». Он посмотрел на своего товарища. «Позови стрелка и скажи ему быть наготове. У нас шесть двенадцатифунтовых пушек, но с тех пор, как я принял командование, им ни разу не приходилось вступать в бой».
Помощник неуклюже ответил: «Судя по всему, и раньше тоже!»
Матрос, занимавшийся сращиванием возле трапа, встал и указал назад. «Вот она, сэр!»
Херрик взял телескоп со стойки возле компасного ящика и пошел на корму, держа его обеими руками.
Другое судно быстро их догоняло. В выдвинутую подзорную трубу он вскоре обнаружил её раздутый форштевень и кливеры, а топсели полностью скрывали другую мачту. Двигались вперёд, вовсю используя тот же ветер, который не мог заставить «Принца Генри» достаточно быстро держать дистанцию.
«Она носит бразильские цвета, сэр!»
Херрик хмыкнул. Флаги мало что значили. Его профессиональный взгляд выстроил картинку в объективе телескопа. Быстрый и ловкий, служанка на все руки. Но бразилец, здесь? Казалось маловероятным.
Спри спросил: «Мы будем бороться, если она попытается, сэр?»
Уильямс облизал пересохшие губы. «Может быть, им нужны припасы, даже вода». Потом он сказал: «У нас едва хватает на себя». Он принял решение. «Все пленные внизу. Передайте стрелку, чтобы открыл ящик с оружием, а потом вооружитесь». Он повернулся к морскому офицеру с седеющими волосами, но Херрик уже ушёл.
Один моряк сказал: «Она умная штучка!» Уважение моряка к хорошо управляемому судну, независимо от того, враждебно оно или нет.
В своей каюте Херрик стоял у одного из своих матросских сундуков и после некоторого колебания открыл его, так что его контр-адмиральский мундир засиял в отраженном солнечном свете, словно оживая. Он вытащил металлическую коробку, в которой хранились его лучшие эполеты, те самые, которые так любила видеть на нем Дульси. Он поморщился. Те самые, которые он носил на военном суде. Он отбросил в сторону свой простой черный мундир и бриджи и медленно и методично оделся, все еще думая о преследующей бригантине. Он подумал было еще раз побриться, но чувство дисциплины и правильного заставило его отказаться от этой идеи. Водный паек был одинаковым для всех в этом жалком ущелье, от капитана до последнего преступника, даже для того, кто к этому времени, возможно, достиг цели своего пути на морское дно.
Он сел, написал несколько слов в письме, запечатал его и аккуратно положил в длинный кожаный футляр для телескопа. Его рука коснулась письма, а также отпечатанного золотом адреса в Лондоне людей, которые его составили. Он взглянул на себя в зеркало, на немыслимые эполеты, каждый с серебряной звездой. Он даже улыбнулся без тени горечи. Удивительное это было путешествие для сына бедного клерка из Кента.
Что-то шевельнулось в толстых стеклянных окнах, и он увидел, как другое судно взлетает навстречу ветру, маневр был идеально рассчитан, хотя оно и убрало паруса.
Он услышал крики на палубе, когда зеленый бразильский флаг спустили с вершины и тут же заменили на трехцветный.
Херрик подобрал меч и заткнул его за пояс. Он неторопливо окинул каюту последним взглядом и направился к трапу.
«Она француженка!»
У Уильямса отвисла челюсть, когда он уставился на Херрика, такого спокойного в своей форме.
"Я знаю."
Уильямс внезапно разозлился: «Дай этим ублюдкам мяч, мистер Ганнер!»
Грохот двенадцатифунтового орудия вызвал крики тревоги между палубами и вопли женщин.
Херрик рявкнул: «Ну, хватит!»
Из низкого корпуса бригантины вырвались две вспышки, и смесь картечи и гранат попала на корму, сбив с ног двух рулевых. Спрай, первый помощник, стоял на коленях, с недоверием глядя на кровь, хлещущую из его живота, и, падая, умирал.
«Они ложатся в дрейф! Отражать абордаж, сэр?»
Уильямс крикнул Херрику: «Что мне делать?»
Херрик наблюдал, как отчаливает шлюпка, и грубые на вид гребцы уже яростно гребли к каторжному транспорту. Пока бригантина качалась вверх-вниз с расправленными парусами, он видел орудия, чьи расчёты уже обливались водой, готовясь к новой атаке.
