Текст книги "Темнеющее море"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
Он пытался представить себе Кэтрин шестнадцатилетней, какой была Софи, когда её взяли в дом. Как и Дженур, она, казалось, внезапно повзрослела после открытого парохода и пережитого в руках мятежников.
Она передала квадратный конверт Болито. «Это был славный молодой офицер, сударыня. Из Адмиралтейства».
Кэтрин узнала карточку в загорелых руках Болито. Это было красиво выгравированное приглашение с гербом наверху.
«От Хэметт-Паркера. Приём по случаю его назначения. Судя по всему, Его Величество будет присутствовать». Он почувствовал, как внутри него нарастает гнев, и когда она взяла у него карточку, то поняла, почему. Её не пригласили.
Она опустилась на колени рядом с ним. «Чего ты ждёшь, Ричард? Что бы мы ни думали или ни делали, другие сочтут это неприличным».
«Я не пойду. Пусть они все будут прокляты!»
Она взглянула на его лицо и увидела в нём что-то от Адама и других на портретах в Фалмуте. «Ты должен идти. Отказаться было бы оскорблением самого короля. Ты об этом подумал?»
Он вздохнул. «Держу пари, что это сделал кто-то другой».
Она посмотрела на адрес на карточке. «Сент-Джеймсская площадь. Очень благородное заведение, я полагаю».
Болито едва слышал. Так что всё начиналось заново. Шанс изолировать одного от другого или горячо осудить их, если Болито решит взять её с собой.
«Интересно, Силлитоу там будет?»
«Возможно. Похоже, у него много дел».
«Но он тебе очень нравится».
Он думал, что она дразнит его, чтобы отвлечь его от мыслей о приглашении, но это было не так.
«Я не уверен, Кейт».
Она положила голову ему на колени и тихо сказала: «Потом подождем и увидим». Но будь уверен в одном, дорогой мой. Он тебе не соперник, никто не сможет быть им».
Он поцеловал её обнажённое плечо и почувствовал, как она задрожала. «О, Кейт, кем бы я был без тебя?»
«Ты мужчина. Мой мужчина». Она посмотрела на него, её глаза засияли. «А я твоя женщина». Её губы скривились, и она воскликнула: «И это не ошибка!» Потом смягчилась. «Бедный Олдэй, что же он подумал?»
Она подняла свои розы и спокойно добавила: «Они могут попытаться дискредитировать меня через тебя, или наоборот. Это игра, в которую я хорошо разбираюсь». Она коснулась плеча, которое он поцеловал, и выражение её лица снова стало спокойным и отстранённым. «Я приму приглашение Зенории посетить Хэмпшир». Она увидела, как его лицо внезапно потемнело. «Только на один день. Это будет мудрой предосторожностью. Поверь мне».
Они вошли в дом, где услышали, как Софи разговаривает с поваром на кухне.
Она посмотрела на него, слабо улыбнулась и сказала: «Кажется, я потянула спину». Она увидела, что он понимает, и добавила: «Может быть, ты снова станешь штурманом и исследуешь это место?»
Позже, лежа в его объятиях, она прошептала: «Иногда, дорогой мой, тебе нужно напоминать о том, что важно…» Она выгнула спину, когда он снова прикоснулся к ней. «А что не важно…» Всё остальное потерялось в их объятиях.
4. Стратегия
Капитан Адам Болито остановил большого серого коня и посмотрел через кремневую стену на большой дом. Стена была новой, вероятно, одной из многих, построенных французскими военнопленными, подумал он. Он погладил коня по гриве, глядя на холмистые пейзажи Хэмпшира, дышащие вечным покоем, так непохожими на его родное графство, где море почти никогда не исчезало из виду.
Люди с любопытством поглядывали на него, когда он проезжал через деревни по старой дороге. Морской офицер, очевидно, был редкостью в этих краях, а вот военные – обычным явлением.
Он посмотрел на свою руку и протянул её к жаркому солнцу. Она была совершенно твёрдой, безмятежной. Он чуть не рассмеялся над собой. Он чувствовал себя далёким от того и другого и ещё больше усомнился в целесообразности своего прихода сюда.
«Анемон» стоял в Спитхеде в ожидании приказов, но после того, как портовый адмирал настоял на переводе части своих людей «на более достойные суда», фрегату так не хватало людей, что он не мог выйти в море ещё несколько дней. Как он и ожидал, он потерял своего старшего лейтенанта Питера Сарджента. Расставание было печальным, но Адам не колебался, слишком хорошо зная, как важно ухватиться за возможность повышения, в случае Сарджента – командования шхуной. На флоте редко выпадает второй шанс.
Обри Мартин, второй лейтенант, получил повышение, и они с часу на час ожидали прибытия ещё одного младшего офицера и нескольких мичманов. Потеряв из-за нужд флота нескольких своих самых опытных уорент-офицеров, а также своего первого лейтенанта и хорошего друга, Адам понимал, что ему предстоит долгий путь, чтобы вернуть «Анемону» статус первоклассного фрегата с подходящей командой.
Капитан верфи обнаружил, что отправляется на прогулку, хотя бы для того, чтобы освободиться от постоянного потока приказов и просьб, которые были уделом каждого капитана под бдительным оком флагмана. Капитан получил два письма для Валентайна Кина, которые последовали за ним с флагманского корабля «Чёрный принц» в Вест-Индии и в конце концов прибыли в Портсмут.
Капитан верфи сухо заметил: «Один – от его портного, такой же, как мой в Лондоне. Я бы узнал каракули этого скряги где угодно. Но кто знает». И добавил услужливо: «В любом случае, галоп хороший».
По крайней мере, это было правдой. Мощный серый конь был предоставлен ему в аренду майором морской пехоты в казармах, офицером, который, по-видимому, был так хорошо обеспечен лошадьми, что ему пришлось бы прослужить в Корпусе сто лет, чтобы оплачивать их содержание, если бы он полагался только на своё жалованье.
Адам снова осмотрел дом. Примерно в пяти милях к востоку от Винчестера, если не ошибаюсь, и деревень поблизости почти не было. Пять миль, а может, и в десять раз дальше, подумал он.
Но почему он здесь? Предположим, Кин что-то заподозрил, или Зенория выболтала правду. Он заставил себя посмотреть правде в глаза, не приукрашивая факты. Он забрал её. В момент отчаянной страсти, когда каждый думал, что потерял любимого в «Золотистой ржанке».
Он взял её. Если бы она ему отказала, он и представить себе не мог, что могло бы случиться. Он бы погиб, и это разбило бы сердце его дяди. О ней бы сказали: «Нет дыма без огня». Лёгкий путь для лжецов и сомневающихся.
Он часто вспоминал свою ярость, когда услышал, как незнакомец в гостинице оскорбил имя Болито. Каждый раз он приходил к одному и тому же отчаянному выводу: «Я чуть не убил его. Еще мгновение, и я бы сделал то же самое».
Глупец. Возвращайся, пока можешь. Как только он это подумал, его пятки уперлись в бока серого коня, и он помчался рысью вниз по склону к высоким воротам, на каждом из которых красовался бронзовый олень. Семья была очень богатой и влиятельной, и отец Кина, как известно, считал сына сумасшедшим за то, что тот остался на флоте, хотя мог сделать практически любую карьеру, какую пожелает.
Старый садовник склонился над цветочными клумбами, рядом стояла его тачка. Адам приподнял шляпу, подъезжая по широкой подъездной дорожке, и заметил, что к тачке прислонено длинное ружье. Должно быть, это место очень уединённое, даже с прислугой, подумал он. Как такая дикая девушка, как Зенория, могла бы приспособиться к этому после дикого побережья Корнуолла?
Дом оказался ещё больше и внушительнее, чем он себе представлял. Колонны, великолепный портик, украшенный резными фигурками львов и странных зверей, и ступени, настолько чистые, что с них можно было есть.
Он бы улыбнулся, если бы не внутреннее напряжение. Старый серый дом в Фалмуте по сравнению с ним казался обшарпанным. Место, которое радушно принимало. Где можно было жить.
Откуда-то выскочил маленький, сморщенный человек и держал поводья, пока Адам спешивался.
«Дайте ему воды. Я скоро». Мужчина кивнул, его лицо оставалось совершенно пустым.
Он не отвернулся от дома, когда мужчина вёл большую лошадь за угол. Он подумал, что если он это сделает, у него не выдержат нервы.
Одна из парных дверей распахнулась внутрь еще до того, как он успел до нее дотянуться, и перед ним стояла чопорная женщина с ключами на поясе, не излучавшая тепла.
«Капитан Адам Болито, мэм. У меня письма для капитана Кина». Или его уже повысили до флагмана?
«Вас ждут, сэр?»
«Нет. Не совсем так», – привыкший к тому, что моряки с готовностью выполняют любую его команду, он был ошеломлён её ледяным тоном.
Она твёрдо стояла в центре дверного проёма. «Капитана Кина нет на месте, сэр». Возможно, она хотела сказать ему, где он, но передумала. «Оставите сообщение?»
Послышались голоса, а затем он услышал голос Зенории: «В чем дело, миссис Томбс?»
Сердце Адама забилось чаще. Экономка была названа очень точно.
Дверь распахнулась, и она появилась там, уставившись на него. На ней было простое платье в цветочек, а тёмные волосы были собраны над ушами. Единственными украшениями были жемчужные серьги и кулон, который, по его мнению, стоил целое состояние. Он не совсем понимал, чего ожидал, но она выглядела как ребёнок, переодетый во взрослую одежду. Играющий роль.
«Я… простите, э-э, миссис Кин. У меня письма». Он пошарил за ними, но манжета зацепилась за короткую боевую шпагу, которой он всегда предпочитал. «Мой корабль всё ещё в Портсмуте. Я думал…»
Грозная экономка спросила: «Все ли в порядке, мэм?»
«Да». Зенория тряхнула головой, как он видел, когда её волосы ниспадали, словно блестящий шёлк. «Почему бы и нет?»
«Хорошо, мэм». Она отступила назад, пропуская вошедшего. «Если вам что-нибудь понадобится…» Она бесшумно скользнула по мраморному полу, но её слова прозвучали как предупреждение.
Зенория несколько секунд смотрела на него. «Вы же знаете, что вам здесь не рады, капитан». Она огляделась, словно боясь, что кто-то услышит. Но в доме стояла полная тишина, словно он подслушивал. Наблюдал.
«Мне очень жаль. Я сейчас же пойду». Он видел, как она отстранилась, когда он сделал шаг к ней. «Пожалуйста. Я не хотел вас обидеть. Я думал, ваш муж будет здесь». Он терял её, ещё до того, как успел с ней связаться.
Она была очень сдержанна, даже опасно сдержанна. «Он в Лондоне. В Адмиралтействе. Вернётся сегодня вечером». Её глаза сверкали. «Вам не следовало приходить. Вы должны это знать».
Дверь тихонько открылась и закрылась, и она сказала: «Войдите в библиотеку».
Она шла впереди него, очень прямая и маленькая в этом огромном доме-соборе. Девушка с лунными глазами, как называл её дядя.
На столе стопками лежали книги. Она сказала почти деловым голосом: «Все мои. Ждут, когда мы приедем в новый дом». Она смотрела на высокие окна, где пчела стучала по стеклу. Ко мне здесь так добры… но я должна спросить. У меня нет экипажа, и мне говорят не ездить одной. Там бродят разбойники, и говорят, что дезертиры всегда где-то рядом. Это как пустыня!
Адам подумал о садовнике и его мушкете. «Когда ты уйдешь отсюда?» Он едва осмеливался говорить.
Она пожала плечами. Даже это причинило ему боль. В этом году, в следующем – не знаю. Мы будем жить недалеко от Плимута. Не в Корнуолле, но близко. Честно говоря, меня такая жизнь пугает. Семья большую часть времени проводит в Лондоне, а младшая сестра Вэл ни за что не хочет оставлять ребёнка одного.
Адам пытался вспомнить сестру. Это она потеряла мужа в море.
«Я никого не вижу. Только когда Вэл вернётся, я смогу…» Она, казалось, поняла, что говорит, и воскликнула: «А ты что? Всё ещё доблестный герой? Гроза врагов?» Но огонь не разгорался.
Он сказал: «Я так много думаю о тебе, что почти схожу с ума». Тень промелькнула в окне, и он увидел девочку, несущую ребёнка по аккуратно подстриженной лужайке. «Он такой маленький», – сказал он.
«Ты удивлен, да? Ты думал, что он, может быть, даже старше твоего сына?»
Она издевалась над ним, но когда он повернулся к ней, то увидел в ее глазах настоящие слезы.
«Я бы хотел, чтобы он был моим. Нашим!»
Он снова услышал, как его лошадь подводят к дому. Экономка будет счастливее, если он уйдёт без дальнейших задержек. Скорее всего, она расскажет Кину о его визите.
Он положил два письма на стол. «Твоему мужу. Они были моим ключом к твоей двери. Но я не справился…»
«А чего ты ожидал? Что я возьму тебя в свою постель только потому, что это ты, потому что ты всегда получаешь то, чего хочешь?»
Он поднял шляпу и откинул со лба непослушные волосы. Он не заметил, как она вздрогнула от этого знакомого жеста. «Мне нужна была только ты, Зенория». Он впервые произнёс её имя здесь. «У меня не было ни права, ни смелости сказать тебе, что я тебя люблю».
Она дернула за шёлковый шнурок звонка. «Пожалуйста, идите». Она смотрела, как он направляется к двери библиотеки, её фигура была совершенно неподвижна. «Возможно, Бог простит нас обоих, но я никогда не смогу простить вас».
Дверь закрылась, и несколько минут она стояла совершенно неподвижно, пока не услышала, как конюх благодарит молодого капитана за монеты, положенные ему в руку. Только тогда она взяла из одной стопки небольшую книгу и, ещё немного поколебавшись, открыла её. В центре лежала пара диких роз, теперь уже гладких, как шёлк. Он подарил их ей во время той поездки, на свой день рождения. Она сказала в тишину комнаты: «И я любила тебя, Адам. И всегда буду любить».
Затем она вытерла глаза и поправила платье, прежде чем выйти через двойные двери на солнечный свет.
Старый садовник всё ещё неторопливо работал. Только его тачка и мушкет сдвинулись с места. Вдоль подъездной дорожки и через ворота она видела дорогу. Она была пуста. Как будто ничего и не произошло.
Она слышала плач ребенка, успокаивающие звуки сестры Вэл, которая хотела иметь своего собственного ребенка.
Всё было как прежде. Но она знала, что только что потеряла всё.
Болито остановился у входа в бальный зал с колоннами, воспользовавшись временем, которое потребовалось лакею в парике, чтобы заметить его и привыкнуть к свету.
У лакея был пронзительный голос, и он счёл маловероятным, что кто-то услышит его объявление за скрипичными звуками оркестра и гулом голосов. Это был, безусловно, очень впечатляющий дом на фешенебельной площади Сент-Джеймс, «благородный», как метко охарактеризовала его Кэтрин, и слишком большой для одного Хэметта-Паркера. Адмирал потерял жену во время несчастного случая на охоте, но, безусловно, сохранил тягу к роскошной жизни. Болито также заметил мраморную статую центуриона в прихожей и понял, что её поставил там первый владелец дома, адмирал Энсон, в память о своём флагмане с таким же названием.
Лакеи и несколько королевских морских пехотинцев, призванных им на помощь, пробирались сквозь толпу. Были и красные мундиры, и алые мундиры морской пехоты, но большинство гостей были в сине-бело-морских мундирах: ниже почтового капитана было очень мало гостей. Его Величества нигде не было видно, и Болито слышал, что он довольно часто пропускал подобные приёмы, хотя его многострадальный персонал напоминал ему о них.
Он почувствовал укол раздражения при виде большого количества присутствующих женщин. Некоторые из них могли быть женами; другие, с их дерзкими взглядами и едва прикрытой грудью, были маловероятными гостями. Но они не считались, потому что всем было всё равно. Если бы у какого-нибудь рядового офицера был роман, другие бы просто проигнорировали это. Но если бы Кэтрин шла с ним под руку, в таком редком виде, как в эти редкие моменты, можно было бы услышать, как упала булавка, и все глаза были бы устремлены на него.
Кто-то взял его шляпу и затерялся в толпе. Другой, морской пехотинец, подошёл к нему с подносом и осторожно повернул его к нему. Болито вопросительно взглянул на него, и морской пехотинец заговорщически прошептал: «Вот это да, сэр Ричард». Он чуть не подмигнул. «Я горжусь тем, что обслуживаю вас. Подожди, пока я расскажу ребятам!»
Болито отпил вина. Оно было вкусным. И, как ни странно, холодным. «Я вас знаю?»
Мужчина ухмыльнулся, словно это было невозможно. «Благослови вас Бог, нет, сэр Ричард. Я был в охране Бенбоу, когда вы пришли за нами». Его лицо вдруг помрачнело. «Меня ранили, понимаете, иначе я бы лежал мёртвым вместе со всеми моими товарищами».
Болито услышал, как кто-то щелкнул пальцами, обернулся и увидел незнакомого капитана, подзывающего морского пехотинца.
Это был один из морских пехотинцев Томаса Херрика, человек, который считал, что ему повезло, что он выжил и оправился от ранения, в отличие от многих в тот ужасный день.
Он резко спросил: «У вас совсем нет манер, сэр?»
Капитан пристально посмотрел на него, на его звание и, казалось, растворился в толпе, как рыба в пруду.
Он сказал: «Контр-адмирал Херрик был моим другом».
Морпех серьёзно кивнул. Он видел, как капитан покраснел, а затем съёжился от резкого выговора этого человека. Ещё кое-что, что можно было сказать ребятам в казарме.
«Я знаю, сэр Ричард. Прошу прощения, но я считаю, что отправлять его в Новый Южный Уэльс – неправильно».
Болито взял ещё один кубок из тех, что были с ним, и кивнул. Почему он сказал: «Он был моим другом»? Неужели не было никакой надежды? Неужели дружба между ними действительно умерла? Херрик всегда был упрямым человеком, порой выходя за рамки здравого смысла и рассудка. Он всё ещё не мог принять любовь Болито к женщине, которая не была его женой, хотя Кэтрин была единственной, кто остался с любимой Дульси Херрика, когда она так ужасно умирала от тифа. Чудо, что сама Кэтрин не разделила ту же участь.
Он взглянул сквозь просвет в толпе и увидел Хэметта-Паркера, который пристально наблюдал за ним; в его бледных глазах, словно осколки стекла, отражались сотни свечей.
Болито подошёл к нему. Морпех исчез за другим подносом. Болито учуял запах бренди: ему лучше быть осторожнее, если его офицер это заметит.
Хэметт-Паркер покачал головой. «Я знал, какой харизмой вы, как говорят, обладаете, сэр Ричард. Этот простолюдин, очевидно, был вашим поклонником».
«Меня всегда утешают такие люди, сэр Джеймс. Я видел, что пришлось пережить ему и его товарищам. Он и другие, подобные ему, заставляют меня ясно осознать, в чём наш долг перед ними как лидерами».
Адмирал хмыкнул. «Не буду отрицать. Но мы все должны позаботиться о том, чтобы популярность не привлекала больше друзей, чем лидерство». Он окинул взглядом шумную толпу. «Лорд Годшел одобрил бы, не правда ли?»
«Что с ним стало?» Он чувствовал, что Хэметт-Паркер пытается его спровоцировать.
«Он уже должен быть на пути в Бомбей». Адмирал выглядел равнодушным, но голос его стал резче. «Важнейшая должность в достопочтенной Ост-Индской компании. Полагаю, чрезвычайно прибыльная».
Болито не мог представить, чтобы Годшале добровольно променял удовольствия Лондона на зной и лихорадку Индии. Хэметт-Паркер заметил: «Думаю, это не было неожиданностью. Неблагоразумие часто можно проигнорировать. Политический скандал – нет». Он холодно посмотрел на него. «Как я уже говорил, нужно подавать пример!»
«Капитан Кин будет здесь сегодня вечером, сэр Джеймс?»
Хэметт-Паркер слабо улыбнулся. «Нет. Он недавно женат, и я могу уделить ему немного времени».
«Я надеялся, что его сразу повысят до флагманского звания».
«Вы были?»
Болито молился, чтобы кто-нибудь пришёл и прервал эту словесную перепалку. «Нет, не был. Я был коммодором». Хэметт-Паркер знал это лучше всех. Он сдержал гнев и добавил: «Я давно знаю капитана Кина. Он был мичманом под моим командованием. Он отличный офицер и порядочный человек».
«И происходит из могущественной и влиятельной семьи, да? Конечно, я уважаю вашу обеспокоенность, но вы должны признать, что капитан Кин должен быть не просто хорошим офицером, чтобы поднять флаг контр-адмирала. Но посмотрим. У него будут все шансы проявить себя, обещаю вам».
К ним подошёл лакей с кубком в центре подноса. Адмирал взял его и сказал: «Освежает в такие моменты».
Болито заметил, что пьёт сок лайма. Возможно, чтобы наблюдать за выходками своих подчинённых и равных, пока рейнвейн и мадера лились рекой.
Хэметт-Паркер нахмурился, но тут же сдержался, когда сэр Пол Силлитоу, элегантно одетый в темно-серый шелк и с тонкой шпагой на поясе, прошел по залу.
«Прошу прощения за опоздание, сэр Джеймс». Несколько гостей поблизости делали вид, что не слушают. Они не были разочарованы. «Я был с премьер-министром, мы вместе виделись с Его Величеством. Король всё равно сюда не приедет».
Хэметт-Паркер злобно посмотрел на него. «Что с ним сейчас?»
Силлитоу впервые улыбнулся Болито, а затем сказал: «Мы только что получили известие, сэр Джеймс, из Талаверы. Генерал Уэлсли одержал великую победу над маршалом Сультом. Война на полуострове практически выиграна».
Наступила гробовая тишина, а затем, когда весть распространилась по комнате и в другие части дома, раздался взрыв неистовых ликования, заставивший люстры дрожать, словно куски льда.
Хэметт-Паркер кивнул. «Раньше, чем ожидалось». Он казался совершенно равнодушным.
Силлитоу взял бокал вина и снова улыбнулся. «Прекрасный способ отпраздновать ваше назначение, сэр Джеймс. Поздравляю!» Он посмотрел на Болито. «Великий момент и для вас, сэр. Без вас и ваших моряков ни один солдат не смог бы ступить на вражескую землю!»
Хэметт-Паркер сказал: «Мы скоро поужинаем, пока некоторые из них ещё могут стоять. Передайте им!»
Когда адмирал отвернулся, чтобы выступить в роли хозяина, пусть и не слишком любезно, Силлитоу небрежно спросил: «Вы сегодня вечером одни, сэр Ричард?» Его прикрытые веки ничего не выдавали.
«Я пришла только потому, что настояла леди Кэтрин».
Он бесстрастно кивнул. «Очень мудро. Бывают моменты, когда благоразумие важнее целой эскадрильи».
Болито внезапно устал от этого. «Я не буду ждать. Я принесу свои извинения».
Силлитоу пожал плечами. «Мы ещё очень скоро встретимся. Теперь, когда Артур Уэлсли расправился со своим старым врагом, у нас обоих есть работа».
«Что же это будет?» Он хотел уйти, но ему нужно было знать.
Силлитоу взял его за руку и повел в прихожую, где гул радостных возгласов и пьяного смеха был приглушен, если не утих полностью.
«Посоветуй мне, Ричард, и я посоветую герцогу Портлендскому. Французы намерены задушить нашу торговлю, наш жизненный путь, если хочешь».
«Я читал о последних атаках. Если бы мы не захватили французского контр-адмирала Андре Баратта, я бы увидел в этом его руку».
Силлитоу мягко улыбнулся. «Вы очень проницательны. Но Баратта освободили, обменяв на лорда Дервента, схваченного в Испании. Видите? Так скоро вернулся в Англию, а уже доказываешь свою ценность». Улыбка стала шире, но не коснулась его глаз. «Особенно мне!»
Он вытащил часы и зевнул. «Мой экипаж уже у дома. Я отвезу вас в Челси, если хотите. Мы можем спокойно поговорить».
Снова увидев Темзу и увидев, как улица опустела из-за неожиданного ливня, Силлитоу, не теряя времени, расспросил Болито об угрозе торговому судоходству.
«Я весь во внимании, Ричард, жажду знаний. Я бы не стал моряком даже за пятьсот лет!»
Болито всё ещё размышлял о глупости тех, кто решил обменять Баратта на какого-то английского аристократа. Баратт пользовался высокой репутацией капитана фрегата, а затем коммодора эскадры, прежде чем был повышен до своего звания. Было предпринято несколько попыток захватить его в бою, но все они оказались безуспешными. Тибальту Болито выпало изменить ситуацию, захватив фрегат Баратта и самого Баратта, когда все шансы были иными. Говорили, что Баратт ненавидел англичан так же сильно, как любил Францию; и теперь он ушёл, вероятно, лучше осознавая силу или слабость Англии, чем до своего пленения.
Силлитоу заметил: «Мы сохраняем Добрую Надежду, во многом благодаря вам. Разве этого не должно быть достаточно?»
Болито представил себе разбросанные торговые пути, от Индии и Ост-Индии до Нового Южного Уэльса и расширяющейся там колонии. Баратте мог выбрать любой корабль или груз, который он пожелает атаковать. Но ему нужна была база, где можно было бы снабжать корабли водой и провизией, а также разгружать добычу. Это не могло быть половинчатой операцией, подобной бессистемным убийствам и грабежам, практикуемым обычными пиратами.
Он сказал: «Нам понадобится небольшая, быстроходная эскадра, даже флотилия. Шесть фрегатов с компетентным капитаном…» Он почувствовал реакцию Силлитоу и добавил: «Знаю. Это всё равно что просить луну с неба. Но без продуманной и практичной стратегии потери станут ещё больше, и их светлости будут вынуждены выпустить больше военных кораблей, как бы остро они ни были нужны в территориальных водах». Он выглянул в окно и пожалел, что Силлитоу не сидит справа от него. Глаз болел, и ему хотелось дотронуться до него, хотя он и понимал, что это не поможет.
Он сказал: «Как и Баратте, я, наверное, всегда был в душе капитаном фрегата. Я командовал тремя. Это было ни с чем не сравнимо».
"О? А что насчет Воробья?
Он напрягся. «Это был военный шлюп, даже меньше шестого ранга». Как и Хэметт-Паркер, таинственный Силлитоу хорошо изучил вопрос.
"Я понимаю."
Болито продолжил: «Есть патрули по борьбе с рабством, которые выходят из Гуд-Хоуп и Фритауна. Их помощь может быть полезна. Они знают все возможные якорные стоянки, хотя бы по допросам работорговцев, когда те их ловят». Он снова вспомнил Тайаке. Преданный моряк, одинокий из-за своего ужасного уродства, но всё же способный вызывать уважение и какую-то странную привязанность у своих товарищей. В тот день, когда они были на волосок от смерти, вид Хромого заставил даже самых стойких из тех, кто выжил, вознести хвалу небесам.
Силлитоу говорил: «Вот это мне в вас и нравится. Вы не просто разбрасываетесь идеями без разбора. Вы продумываете их, как это может сделать только профессиональный офицер. Наш новый лорд Адмиралтейства пока не готов уступить. Со временем ему придётся».
«Почему Годшале ушел?»
Силлитоу холодно сказал: «Вы также очень прямолинейны. Годшел, как вы, думаю, знаете, любил женщин. Но он не был ни последовательным, ни осторожным. Он скомпрометировал знатную даму, а затем бросил её ради другой. К сожалению, та, от которой он отвернулся, оказалась женой одного члена Палаты лордов. Больше я ничего не могу сказать».
«Ему не понравится Бомбей».
Силлитоу наблюдал за ним из тени. Это ещё мягко сказано.
Когда они добрались до дома, было совсем темно, но дождь прекратился, и между облаками уже виднелись звезды.
«У меня к тебе просьба, Ричард».
Болито полуобернулся, положив руку на дверцу кареты. «Ну?»
«Тебе понадобится хороший флаг-лейтенант, когда ты займёшь свою следующую должность, раз уж молодой Дженур стал капитаном-любителем. Думаю, у меня есть подходящий кандидат». Он говорил так, словно улыбался в темноте. «Точнее, мой племянник. Сейчас он служит лейтенантом на старом «Канопусе». Корабль проходит капитальный ремонт в Норе».
«Мне бы хотелось его увидеть».
«Естественно. Я это устрою. Он не из тех напыщенных выскочек… он умён и образованнее многих, кто носит королевскую одежду».
«Ничего не обещаю». Странно было думать, что у Силлитоу есть племянник или вообще какие-либо родственники. Кэтрин рассказала ему, что Силлитоу знал её покойного мужа, виконта Сомервелла. Интересно, в какой роли он был. Игрок, дуэлянт или мошенник? Одно обычно влекло за собой другое. Но не Силлитоу. Он был слишком умён, слишком скрытен.
Он смотрел на тёмный дом. «Передай привет леди Кэтрин. Жаль, что её нет дома». Он постучал по крыше кареты. «Поехали!»
Болито коснулся его глаза. Он всегда доверял интуиции Кэтрин в отношении людей. «Подождём – увидим», – сказала она. Что касается Силлитоу, совет был разумным.
Экономка открыла дверь и сказала: «Я накрыла для вас стол, сэр Ричард».
«Спасибо, нет, у меня нет аппетита. Я пойду в нашу комнату».
Наша комната. Он закрыл за собой дверь и оглядел их другое убежище. Здесь были её духи; платье, которое она так часто надевала, ложась спать, потому что ему оно так нравилось, словно она могла войти в любой момент.
Он поспешил к окну, когда карета замедлила движение на углу улицы. Но карета проехала мимо дома. Их разлучили только потому, что она боялась, что его могут обвинить в том, что он проигнорировал приём. Хэметт-Паркер узнает, что он ушёл рано; ему также скажут, что они с Силлитоу были вместе. Он бросил тяжёлый фрак на стул и улыбнулся, представив, как возмутится Оззард.
Он лежал, глядя на танцующие тени, отбрасываемые одинокой свечой, и думал о том, как она стоит перед ним на коленях или лежит, беспорядочно разбросав по подушкам свои темные волосы, и ждет его, не стыдясь и даже гордясь телом, которое он будет исследовать до тех пор, пока не станет возможным больше откладывать.
Вскоре он уснул, и даже тогда она была с ним.
5. Никаких секретов
К середине августа 1809 года общее настроение населения Англии было апатичным и безразличным, за исключением тех, чьи близкие были на море или в армии за границей. После побед Уэлсли в Пиренейской войне и его возвращения домой для получения от короля титула герцога Веллингтона, настоящий враг, Франция, вдруг показался далёким. Только в лондонском Сити, в конторах и страховых компаниях, осознали истинный ущерб, нанесённый торговле и судоходству.
Болито дважды бывал в Адмиралтействе, где его встречали четверо их светлостей, двое из которых были старшими офицерами, а остальные – гражданскими лицами. Он был ошеломлён небрежностью, с которой, судя по всему, работала Адмиралтейская коллегия: каждую неделю эскадрильям и отдельным судам рассылались сотни инструкций и приказов, многие из которых к моменту доставки уже устарели.
Встретившись с Кэтрин, он был обеспокоен её нежеланием обсуждать визит в Зенорию. Он понял, что девушка всё ещё находится под впечатлением от семьи Кин, задыхается от их доброты; и когда они получили приглашение на крестины в Хэмпшире, он почувствовал, что настроение Кэтрин стало ещё хуже.
Он знал, что она обеспокоена отсутствием подтверждения его следующего назначения: известие об ухудшении здоровья Коллингвуда впервые сделало Средиземноморье возможным вариантом, и тем не менее Адмиралтейство, а некоторые говорили и сам король, чье психическое состояние, по слухам, ухудшалось, продолжали отклонить просьбу Коллингвуда об отзыве в Англию.
Он обсудил крестины с Кэтрин и еще больше почувствовал, что что-то не так.
Она прижалась к его ногам, спрятав лицо под волосами, и сказала: «Вэл так рад. Он хочет пригласить всех своих друзей, всех, кто сейчас в стране». Он услышал её нерешительность, когда она добавила: «Включая Адама».
«Это маловероятно, Кейт. Насколько я понимаю, у Анемон очень не хватает рабочих рук. Скорее всего, он будет искать замену вдали от берега. Капитан фрегата лучше всего себя чувствует, когда находится в море, и его не беспокоит адмирал!»
Она тихо сказала: «Тогда я благодарю Бога за это». Она посмотрела на него. «Я знаю, ты любишь его как сына, и я чувствую себя предательницей, когда говорю тебе такие вещи. Но я должна сказать тебе: мы поклялись, что не будет никаких секретов с самого начала».
