Текст книги "ФИОЛЕТ"

Автор книги: Алекс Немон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Многие месяцы Макс довольствовался только мясом, рыбой и фруктами. Если посудить, то это более чем достаточно. Но все равно частенько Макс думал о том, на сколько, пусть даже черствая безвкусная лепешка, скрасила бы его рацион. Тем не менее о лепешках, пышных булочках, французских багетах и кирпичах пахнущего свежеиспеченного ржаного хлеба ему оставалось только мечтать. Ни здесь на берегу, ни в глубине леса не росли травы, дающие колоски и семена. Куда ни посмотри, везде на грунте виднелись, похожие на побеги лука травинки: плотные и упругие, без намека на ответвления или колос. По такой траве было удобно идти, потому что она пружинила, как ворсистый ковер, но семян не было. Здесь на этой чуждой планете Макс дал себе зарок есть только то, что едят другие животные, и самих животных. Экспериментировать на себе пригодность в пищу всего, что росло, Макс не решался.

Но однажды ему все-таки повезло. Как это часто бывает, лишь случайность помогла ему найти то, что он тщетно искал много месяцев. Случилось это вечером на закате. В эти часы Макс любил сидеть, прислонившись спиной к камню, и наблюдать, как маленький багряный шар Звезды опускался к горизонту. В такие моменты его голова была пуста от мыслей. Всем своим сознанием он внимал красоту открывающегося вида. Птицы на берегу были редкостью, поэтому фигура пичуги, летящей низко над самым песком, привлекла его. Ленивым взглядом Макс проводил черную точку и уже было возвратился к созерцанию заката, как вдруг сердце его стало биться сильнее. Он осознал, что пташка не просто пролетела мимо, а опустилась на траву, чего он никогда ранее не видел. Сонливость как рукой сняло. Макс весь напрягся, как дикая кошка перед броском, и медленно на четвереньках стал красться к полосе травы, выдающейся пятном из леса. Именно там присела и скрылась в гуще плотной травы пташка. Если она улетит раньше, чем Макс подойдет достаточно близко, он так и не узнает, что она там искала. А ведь это был не просто вопрос любопытства. Каждое такое наблюдение повышало шансы на его выживание.

Поначалу он думал, что упустил момент. Но только уже собрался расслабиться и вытянуться во весь рост, как заметил едва уловимое движение в траве. Вот она! Макс впервые вблизи увидел здешнюю птицу. Как и в случае с сусликом, птицей эту чудную тварь можно было назвать только условно: микроскопическая голова, как и следовало ожидать, все тельце в мелких и черных, как у ворона, перьях. Голова без клюва. Вместо него пташка обладала резко выделяющейся на черном фоне красной пастью. Все это выглядело несколько устрашающе, но Максу было не до того. Он с замиранием сердца наблюдал, как чудо-птица методично одну за другой сламывала травинки. Выбирала она не всякую, а только слегка уже пожелтевшую. Острые зубы легко срезали травинку у самого корня и из них, о чудо, одна за другой, выпадали маленькие круглые горошины. Сколько раз он обращался к этим травинкам в поиске колоска, но разве мог он предположить, что вместо травинок он каждый день подминает своими ногами стручки, полные зреющих семян!

С этого дня у Макса появилось новое занятие. Каждый день он обходил округу, собирая семена травы. Трава эта в изобилии росла в округе рядом с лесом и в самом лесу, но он, соблюдая осторожность, собирал только семена пожелтевшей травы. Именно так поступала птица. Ведь не исключено, что до созревания семена могли содержать вредные вещества или вовсе быть отравленными. Такое часто встречается в природе, которая старается предоставить растению возможность довести семена до зрелости.

Горошины были практически безвкусными, но это было, пожалуй, к лучшему. Этого и следовало бы ожидать от злака. Семена на вкус оказались чем-то средним между зерном пшеницы и сухим горохом. Тщательно разжевывая их, Макс убеждался в том, что в них нет ни тени горечи или пряности, которые вовсе не подходили для его целей.

Зернышко к зернышку он каждый день увеличивал горку, бережно сложенную на ткани в углу палатки. Вечерами он, как какой-то подземный гном, упивался своим богатством. Макс набирал семена пригоршнями и медленно высыпал их обратно в горку, наслаждаясь зрелищем.

Спустя две недели скрупулезного ежедневного труда у Макса наконец собралось достаточное количество семян для того, чтобы подойти вплотную к самому главному. Сначала все семена с помощью двух плоских камней были старательно перетерты в муку.

Стремясь к тому, чтобы получить в результате настоящий хлеб, Макс также задумал получить очень важный ингредиент – соль. До этого макс как-то смог без нее обходиться, но сейчас  ему уж очень хотелось получить настоящий хлеб. Для этого каждое утро он разливал морскую воду на большом разложенном на берегу полотне ткани. Парашютная ткань не пропускала воду и поэтому вместо того, чтобы тут же впитаться в песок, вода медленно испарялась, оставляя за собой самую настоящую соль. Вечером на закате Макс соскребал с ткани ножом крошечные порции драгоценного минерала, и к тому дню, когда он принялся за помол семян, соли накопилось вполне достаточно.

День Большой готовки, как он сам для себя его называл, был им тщательно подготовлен и задуман заранее. По всему побережью Макс разыскал шесть плоских камней. Каждому камню он отдельно придал прямоугольную форму, миллиметр за миллиметром стачивая их ударами другого камня. Работа эта была тяжелой, но дело того стоило. Теперь из этих ровно обточенных камней можно было составить подобие ящика почти без щелей: один камень на дне, четыре по сторонам и один сверху. Это и была его печь.

С самого утра он составил пять из шести камней. Камень-крышку он оставил рядом так, чтобы его можно было потом легко задвинуть наверх. Вокруг Макс разложил большой костер, который нагревал камни. Для приготовления теста он приглядел подходящую выемку в камне, лежащем на песке около его палатки. Именно к этому камню он любил вечерами прислонять спину, так что тот служил ему шезлонгом. Теперь он же послужил Максу кухонным столом.

В выемку он вылил соленой морской воды, процедив ее предварительно через рубашку. В этой воде Макс растворил еще немного соли, которую приготовил заранее. Потом аккуратной струйкой стал высыпать в воду муку, одновременно помешивая тесто рукой. Сердце Макса замирало, когда на его глазах, а вернее, под ладонями, вода и измельченные семена инопланетного растения стали превращаться в самое что ни на есть тесто. Руки его дрожали от возбуждения, он чувствовал себя жрецом древней религии, выполняющим какой-то особый ритуал под лучами белой Звезды. После замешивания он оставил тесто в покое. Бог знает, из какого потайного уголка памяти всплыли слова матери: «Тесто, сынок, должно отдохнуть перед дорогой в печь».

Пока тесто отдыхало, Макс продолжал трудиться. Нужно было приготовить мясо. Впервые за долгое время у него появился шанс попробовать действительно вкусное мясо. Ведь на этот раз у него была соль! Утром он натер кусочки свежего мяса хрюка, оставшегося со вчерашней охоты, солью и высушенными фруктами. Теперь же он нанизал кусочки на вырезанные из веток шампуры и поставил их готовиться на те же угли, что сейчас нагревали печь.

Получаса, по его мнению, для отдыха теста было вполне достаточно. Вдруг еще разленится и не захочет превращаться в хлеб? Из полученного теста Макс вылепил пять лепешек величиной с ладонь и, выложив их на руку, все еще играя сам с собой в ритуальное действо, гордо подошел к костру. Там между углями его каменная печь уже вовсю дышала жаром. Вокруг костра было нестерпимо жарко, и Максу пришлось по одной вбрасывать лепешки внутрь каменного ящика, каждый раз отпрыгивая в сторону, чтобы не обжечься. Наконец он задвинул камень, тем самым закрыв заслонку своей печи.

Он очень боялся, что его лепешки сгорят, поэтому уже через несколько минут отодвинул крышку и заглянул вовнутрь. Он успел как раз вовремя. Из каменного ящика повалил пар, а когда он рассеялся, то внутри стало возможным разглядеть лепешки, которые уже начали обугливаться с краев. Не теряя времени, Макс двумя палками начал тянуть первую лепешку из печи. Руки так дрожали, что эта дрожь передавалась лепешке с удвоенной силой. В конце концов лепешка выскользнула прямо на угли и тут же начала гореть. Преодолевая порыв тут же броситься за ней, Макс чуть сам не грохнулся прямо  в печь. Он начал выковыривать несчастную лепешку из углей, но она, как назло, зацепилась за головешку и только разгоралась все больше.

После нескольких неудачных попыток он оставил первую лепешку гореть, поскольку рисковал передержать остальные. Там внутри между камнями они уже совсем почернели.

Еще две лепешки постигла та же участь, и только две из пяти были извлечены из печи успешно. Правда, они были вывалены в песке. Все валилось из рук. К тому моменту, как последнее чудо выпечки шлепнулось на песок, в воздухе почувствовался резкий запах горелого мяса. Пришлось оставить лепешки в песке и бежать к подгорающей дичи. Несмотря на все неудачи, Макс пребывал в отличном расположении духа. Придет время, и он обязательно поднатореет в готовке. А пока главное было в том, что его мечта о хлебе сбывается, благодаря собственной смекалке и настойчивости. Осознавать это было чертовски приятно.

Наконец, когда готовка была позади, Макс разложил на полотне перед собой две выжившие обуглившиеся лепешки и не менее подгоревшее мясо. Он очистил мясо и лепешки от запекшейся черной корки, завернул один из кусочков мяса в лепешку и положил в рот. Бинго! Вкус был восхитительным. Растягивая удовольствие, он вдохнул запах. О, это было божественно! Пахло хлебом. Он мечтал о нем все эти долгие месяцы: вкуснейшее жирное подсоленное мясо и хлеб. Пусть пресный и безвкусный, но все же настоящий.

– Вот оно, счастье! – думал про себя Макс. – Пусть маленькое, пусть на фоне вселенского горя от разлуки, но счастье.

Он стыдился этого чувства, но все-таки был счастлив, потому что шел к цели и собственными руками сделал все, что нужно для того, чтобы достичь ее. И вот он лежит сытый и довольный на берегу чистейшего моря, рядом с лесом лилового оттенка, и смотрит на горизонт. Еще один шаг к победе над собой и, может быть, даже… а почему бы и нет?.. может быть, даже к спасению.

Глава 23

Она и не представляла себе раньше, каково это. Наступила последняя ее ночь на планете Земля. Глубокое беспокойство, смешанное со страхом неизвестности, занимали все ее сознание. Подобное ощущение возникает, когда оставляешь родной дом на долгое время. Но ведь тогда ты знаешь, что вернешься. Сейчас же о возращении речь не шла. И это ощущение «никогда» давило на нее всей мощью. Тина даже не пыталась заснуть. Она только что уложила Лизу и теперь, не отрываясь, смотрела на дочурку, любовалась пшеничного цвета прядями непослушных волосенок, закрывающих лоб, и думала о том, что жизнь отдала бы за то, чтобы Лиза была счастлива.

О своем счастье она уже не помышляла. Не думала и не хотела его. Сколько раз в душе примерялась она к чувству безмятежности и гармонии, какое ощущала тогда, когда Макс был рядом. Но примерить его к себе было теперь невозможно. Нет, не чувствовалось той боли, что была тогда с самого начала, но ощущение невозвратности счастья сопровождало ее все время. Лиза и ее счастье стали теперь единственным ее помыслом. Только ради нее и ее будущего согласна была теперь Тина жить, говорить и улыбаться.

Вместо сказок Лиза стала требовать рассказывать ей о папе. Каждый вечер Тина выдумывала истории. И если раньше это доставляло ей неприятные ощущения, что-то вроде стыда за обман, то теперь она даже вошла во вкус. Целая история приключений сложилась из этих вечерних сказок.

– Ах Лиза, папа сегодня прислал нам с тобой письмо. У него все хорошо…

– А он узе поболол стласное цюдисе? – Прерывала ее Лиза, желая поскорее переключиться на интересненькое. Но Тина, прямо как опытный рассказчик, не спешила перейти к главному.

– Погоди, Лиза, имей терпение. Дойдет дело и до чудища. Папа наш выполняет очень важное задание.

– А я знаю! Он изу… – Лиза остановилось на сложном слове, – изуцяет новую планету!

– Правильно, мое солнышко. Наш папа изучает новую планету для того, чтобы мы могли с тобой скоро туда переехать. Сначала мы втроем с бабушкой полетим на Марс. А потом, спустя некоторое время, полетим на другую планету к папе.

– А сколо полетим? Я так хочу увидеть папощку!

– Не знаю, Лизаня. Знаю, что полетим, а как скоро – не знаю. Зато он будет писать нам письма каждый день.

В таких вот диалогах проходили вечер за вечером. Тина рассказывала Лизе о борьбе папы со страшным черным чудищем. О том, как папа гонится за ним по чудесным лесам, полям и рекам, а чудище все ускользает. Лиза слушала внимательно, но сон брал свое, и ее глазенки постепенно смыкались.

Но Тина даже после того, как дочурка засыпала, продолжала историю дальше. Переживала вместе с Максом все его приключения, существовавшие только в ее фантазии, и от того ей становилось легче.

Сейчас, правда, ничего не придумывалось. Она только и размышляла о том, что в последний раз завтра проснется на родной планете.

Заснуть было тяжело еще оттого, что ей нужно было тренировать тело к невесомости. На семинарах в агентстве очень настоятельно рекомендовали за несколько недель до отлета лежать, положив ноги на возвышение. Это было страшно неудобно, поскольку больше крови поступало в голову. Именно это ощущение было основной проблемой невесомости. При отсутствии притяжения необходимость в большом давлении, создаваемом сердцем, отпадало. Но организм не мог быстро приспособиться к новым условиям и продолжал качать кровь с прежней силой. От этого больше крови поступало в голову, что вызывало тошноту, дезориентацию и прочие неприятности. Если же спать таким неудобным способом накануне вылета, то негативных последствий можно было избежать.

Ей захотелось вдруг встать. Тихо, чтобы не разбудить Лизу, она поднялась с постели и пошла в спальню. Там Тина открыла настежь окно: обе большие створки, доходящие почти до пола, и с наслаждением вдохнула воздух. Приятный ветер ворвался в спальню и вместе с ним еще кое-что необъяснимое. Совершенно ясно прямо перед собой Тина вдруг услышала голос мужа: «Тина». Она готова была поклясться чем угодно, что слышала это слово собственными ушами. Это не был какой-то образ, нет. Ее имя прозвучало громко и отчетливо без эмоций так, как будто за именем должно было последовать целое предложение, но кто-то оборвал его.

От неожиданности она едва удержалась, чтобы не закричать. Окно Тина тут же закрыла и, присев на кровать, вслушивалась в тишину, но ничего кроме стука собственного сердца не услышала. Целый ураган мыслей вертелся теперь у нее в голове. Неужели сходит с ума? Такое вполне могло произойти от длительных переживаний. В ее мире к психическим расстройствам относились прагматично. Это не считалось каким-то исключением или чем-то особо необычным.

Вслед за мыслями о сумасшествии возникла безумная мысль. А может, это и вправду Макс? В загробную жизнь она не верила, зато верила в связь близких людей на расстоянии. Современная наука давно изучила и доказала, что такая связь в действительности существует и проявляется в том, что близкие люди, находясь на значительном отдалении, чувствуют сильные переживания друг друга. Но вот чтобы они переговаривались – о таком она не слышала. Мысль об этом сильно ее взбудоражила. Крохотная надежда зародилась вдруг, но была тут же нещадно раздавлена десятками аргументов. Никто не мог бы выжить в капсуле без воздуха. Капсула исчезла с радаров, значит был взрыв. Все эти аргументы она знала и не могла придумать ни единой возможности, как Макс мог остаться жив.

Душа Тины разрывалась на части. Она снова и снова прокручивала в голове вкрадчивое «Тина», сказанное голосом ее мужа. Тина представила, как две разделенные души связываются между собой, несмотря на огромное расстояние, неразрывной нитью. Пыталась сконцентрироваться на образе этой нити и шептала про себя: «Макс, миленький, если ты есть где-то, скажи мне еще раз. Дай знать, что ты жив. Макс, миленький мой!..» Сама не заметив как, она все-таки провалилась в сон.

Тина проснулась от звонка в дверь. Звонили настойчиво и уже, видимо, не  первый раз. На своем помощнике Тина увидела, что проспала в это утро неожиданно долго. Там же было сообщение о десятке пропущенных звонков от матери. Видно, это она, волнуясь за дочь с внучкой, требовательно звонила сейчас в дверь. Тина подбежала к двери, мельком взглянув на изображение мамы, на повисшей в воздухе картинке домовизора, и бросилась открывать. Взволнованная Дарья Федоровна тут же успокоилась, поскольку имела очень крепкие нервы, но не преминула хорошо отчитать дочку за доставленные беспокойства. Лиза только сейчас раскрыла глаза и выбежала встречать бабушку.

– Да что с вами такое случилось, сони? Что вы вчера делали-то? Гуляли допоздна, что ли? Как же можно не слышать, что я трезвоню во все, что только можно. Знала бы, что так будет, так притащила бы вам сирену от полицейского кара! – сокрушалась Дарья Федоровна. При всем ее недовольстве она не могла скрыть радости от того, что ее дочь выглядела заметно отдохнувшей с ночи.

Тина и вправду чувствовала себя хорошо. Она проспала без снов и ощущала в себе силы. За окном был чудесный солнечный день. Земля, как видно, не стала на них обижаться и решила проводить  хорошей погодой.

Дарья Федоровна вернулась из Москвы, где устраивала девичник для своих давних подруг. Тина долго хохотала, узнав, что к середине ночи они даже «завеялись», как выразилась ее высоко интеллигентная мама, в стриптиз-бар.

– О Боже, Тина. Я бы никогда по собственной воле не пошла  туда, – сокрушалась Дарья Федоровна. – Но это Катерина Ивановна всех подговорила, и они затащили меня туда обманом.

– И как тебе? – улыбаясь, любопытствовала Тина.

– Да как?! Это просто кошмар! Перекаченные молодые люди раздеваются прямо перед тобой догола! Немыслимо! Стыд и срам, одним словом.

– Но вы все-таки досидели до конца?

– Да. А куда ж было деваться? Уходить никто кроме меня не желал, не могла же я испортить свои же проводы? Пришлось наблюдать все это. Ты б видела, как эти старые кошелки пищали, ну прямо подростки на концерте микс-фанка. Вот на кого было интересно поглядеть!

Тина от души смеялась, а Лиза, хотя ничего и не понимала, тоже смеялась и прыгала вокруг них, радуясь оттого, что все рады.

В полдень следовало выезжать. «Смарт» был благополучно продан неделю назад и превращен, как и все остальное, в модную одежду. Все вещи были заранее тщательно упакованы в специальные чемоданы. В агентстве контролеры проверяли каждую вещь, сверяясь со списком. Все чемоданы были одинакового размера и упаковывались с помощью специального пресса. Вещи набирались в отдельные прямоугольные сумки из прочного материала, потом сжимались и наглухо застегивались. Такие вот брикеты из вещей потом укладывались кирпичами в общий чемодан. В один такой чемодан можно было уложить чуть ли не сотню вещей, и при небольшом объеме чемодан был тяжелым, как камень. Конечно, такая укладка могла испортить драгоценные вещи, но другой альтернативы не было. Место на корабле стоило слишком дорого.

Ровно в полдень Дарья Федоровна, Тина с Лизой на руках вышли из гостиницы и сели в муниципальное такси. Это был многоместный электрокар с прозрачными стенами и крышей для удобства осмотра. Они ехали,  как будто заново смотрели на красоту города, который покидали навсегда. Все вокруг было залито ярким светом. «По крайней мере там на Марсе нам будет светить все то же солнце», – подумалось вдруг Тине. И от этой мысли стало веселее.

Спустя два часа они подъехали к парковке космопорта, который располагался за городом. Плата за проезд была списана с помощника, и тот тут же напомнил, что денег осталось совсем мало, а кредит закрыт. Только Тину это не беспокоило. Она успешно справилась со сложной задачей, потратив ко дню вылета всю сумму на счету.

В лучах солнца космопорт выглядел величественно. В центре здания возвышался огромный необъятный купол, окруженный многочисленными башнями. Чем-то вся эта архитектура напоминала исламскую мечеть с башнями-минаретами. Только стиль был слишком современным: стекло и металл, прозрачные стены, пропускающие достаточно солнечного света для экономии затрат на освещение и отопление.

Космопорт не мог сравниться с аэропортами по многочисленности посетителей. Отсюда в основном отправлялись корабли на Луну, а охочих и, главное, имеющих деньги на такое развлечение было немного.

Зайдя в просторный холл, будущие переселенцы увидели другие семьи, ожидавшие вылета. Скоро эти люди станут единственными их соседями, а пока Тине почему-то вовсе не хотелось навязываться к ним в знакомые. «Будет еще время», – думала она про себя. Другие тоже не выказывали особого желания собраться вместе, поэтому все расселись кучками, только изредка окидывая друг друга любопытными взглядами.

Ждать пришлось недолго. По громкоговорителю объявили о необходимости пройти на регистрацию, вокруг в воздухе появились прозрачные голограммы стрелок, указывающих путь к окошку регистрации. Когда подошла их очередь, строгого вида мужчина за стеклом тщательно проверил все документы. Лизу он попросил поднять и поднести к окошку. Потом удивительно долго изучал улыбающуюся мордашку и, удовлетворившись, наконец, совсем неожиданно подмигнул ей. Лицо при этом оставалось таким же строгим. Лизе этот «странный дядя» очень понравился, и она долго еще оглядывалась на будку, оставшуюся позади.

Всех переселенцев тут же усадили в автобус и долго везли по ровной, как яичная скорлупа, дороге. Дарья Федоровна, удивляясь, даже отметила задумчиво: «Да. Что говорить. В России так и не научились строить хорошие дороги».

По выходу из автобуса Тину ждало большое потрясение. Перед ними на пустынной полосе красовался небольшой челнок. На борту его, недавно подкрашенном, как видно, красовалось название «МИРАНДА». Как ни пыталась Тина отвратить это, как ни умоляла бюрократов агентства пожалеть ее, ей все-таки придется покинуть Землю именно на этом злосчастном корабле, из-за которого погиб ее муж.

Ей пришлось справиться с собой, чтобы не расстраивать остальных. Ведь кроме нее никто и не знал, что это именно тот челнок. Люди медленно входили по трапу внутрь корабля, и почти каждый перед дверцей останавливался, чтобы оглядеться в последний раз. Никто никого не подгонял. Всем было понятно желание проститься с родной планетой.

«Миранда» – грузовой корабль, не приспособленный для перевозки людей. Места были оборудованы в транспортном отсеке без единого иллюминатора. Зато в спинки сидений были встроены экраны, и сейчас они показывали вид снаружи. Ремней безопасности было несколько. Они очень плотно застегивались на груди и пояснице. Для детей предусматривалось специальное сиденье. Один из членов экипажа прошелся по салону и отдельно пристегнул каждого.

Глухой скрежещущий голос из единственного динамика в салоне объявил, что они отправляются на Луну. Для капитана это был всего лишь очередной полет, а для всех людей, теснящихся в грузовом отсеке, – начало длинного путешествия без обратного билета.

Все заметно нервничали. Почти никто не разговаривал. Лиза сидела между Тиной и Дарьей Федоровной, держа за руки обеих. Все ждали взлета.

Наконец «Миранда» тронулась с места. В экранах показывали вид с лобового стекла. Сидящие могли наблюдать, как они проехали несколько соединительных магистралей и наконец вывернули на взлетную полосу. Реактивные двигатели набирали обороты, а скорость увеличивалась с такой силой, что спинки сидений начали поскрипывать под тяжестью вдавленных в них тел. Лиза сжала свои пальчики, а Тина успокоительно поглаживала ее ручку, хотя и сама безумно волновалась.

Следовало отметить, что взлет ничем не отличался от того, который можно было почувствовать в обычном межконтинентальном самолете. После того, как шасси оторвались от земли, экран переключился на вид снизу. Там все увидели стремительно удаляющиеся дома, деревья и машины, которые с этой высоты казались игрушечными. Вот показался космопорт с величественным куполом, который даже отсюда выглядел огромным.

Челнок развернулся над городом, как будто нарочно давая переселенцам последний раз взглянуть на Атланту во всей красе. Тина чувствовала, что набор скорости не прекращается. Всех их вдавливало в сиденья с той же силой, что и при взлете. Они поднимались все выше, и напряжение в салоне ощущалось почти физически. Никто все еще не осмеливался сказать ни слова. Даже дети, обычно проявляющие живой интерес к полетам, притихли и, как завороженные, смотрели в свои экраны.

В салоне было достаточно шумно. О комфорте пассажиров при проектировке транспортных челноков никто не думал. Грохот мощных реактивных двигателей давил на уши, но никто не жаловался. Они все поднимались и поднимались над Землей, преодолевая сотни метров в секунду.

После того, как челнок вошел в разреженные слои атмосферы, где реактивные двигатели уже не могли нормально работать, в динамике заскрежетал голос капитана: «Включаем ракетные двигатели. В салоне прошу приготовиться». Приготовиться никто не успел, потому что сразу после последнего слова весь челнок содрогнулся, как от удара, и с воем ринулся вперед. Все от неожиданности вскрикнули. Некоторые маленькие дети начали громко плакать. Лиза, напротив, молчала, только еще крепче сжала пальцы на руках Тины и Дарьи Федоровны.

Казалось, что до этого челнок не летел вовсе, а стоял на месте. Грохот снаружи стал невыносимым. Всех их вжало в кресла так, что невозможно было оторвать конечности. Челнок трусился, как будто не летел, а ехал по бездорожью. Изображение на экране с момента включения ракетных двигателей погасло, и посередине экрана мигала надпись: «Внимание! Полет проходит нормально. Второй этап ускорения закончится через двадцать минут».

Сложно было представить, как такое напряжение можно было переживать еще двадцать минут, но его все-таки пережили. И в конце этого ужаса их ждала достойная награда. Когда надпись на экране показала, что до завершения этапа ускорения осталось одна минута, начался эффектный обратный отсчет времени. Все взгляды устремились на экраны: «…47, 46, 45…» Казалось, что время замедлилось, и каждая секунда тянулась, как карамель. «…10, 9, 8…» Тина почувствовала, как руки ее вспотели от напряжения. Несмотря на отсчет, выключение основных двигателей произошло внезапно, когда на экране показалась цифра «2». Все почувствовали невероятное облегчение. Тишина, воцарившаяся вокруг, хотя часть двигателей все еще продолжала работать, была невероятной. Тряска прекратилась вместе с грохотом. Вместо цифры «0» на экране включилась картинка, и уже через секунду весь салон загремел аплодисментами и восхищенными возгласами. Их глазам открылась фантастическая картина – Земля во всей своей красе. Они видели изгиб поверхности, синие океаны, поблескивающие на Солнце. Величественные Азия и Африка открывались их взору. Огромные территории, занятые пустыней, и совсем незначительные полосы зелени в северной и южной части континентов. Последствия глобального потепления здесь были на лицо. Но все же от этого зрелища невозможно было оторваться.

Из восторженных размышлений Тину вернула Лиза: «Мамощка – мне плохо. Я сейчас лыгну».

Тина вдруг осознала, что они должны были бы уже находиться в состоянии невесомости. Она рванулась к карману с бумажным пакетом, и от этого движения ей тоже стало нехорошо. Она все же справилась с собой и подсунула пакет Лизе как раз вовремя.

Лиза была не первая. Пакет вакуумный и всасывал все, что в него попадало, но, к несчастью, были те, кто не успел и по салону в разные стороны стали разлетаться куски завтрака. Невыносимый запах стал разноситься по салону, и тут уже даже самые стойкие желудки не выдержали. Этот кошмар спустя несколько минут прекратился. В салоне включился мощный вентилятор, который засосал в себя летающие остатки переваренной пищи. Все люди сидели, откинувшись на креслах, с зелеными лицами. Дарья Федоровна впервые с момента взлета подала голос: «Не космический корабль, а салон зомби какой-то». Фраза была сказана громко, и после паузы кто-то в другом салоне зычно засмеялся. А потом уже остальные подхватили смех. Шутки посыпались со всех сторон и, несмотря на пережитое, переселенцы стали хохотать наперебой, а к бледным лицам возвращался румянец.

Полет на Луну занял трое суток. За это время все освоили особенности жизни в невесомости. Большую часть времени пассажиры были пристегнуты. Разрешалось только по одному выплывать в туалет. С самого начала один из членов экипажа демонстративно вплыл в салон и рассказал основные правила поведения.

– В воздухе не за что держаться. Если вы сделаете неловкое движение, то можете отправиться в другую часть салона и достаточно больно удариться о первое же препятствие, – поучительным тоном рассказывал космонавт. – Постоянно за что-то держитесь и не упускайте из вида пол. Ваш мозг сейчас держится за эти сиденья и проход, как утопающий за соломинку. Он сейчас «знает», что это низ, а там, где свод потолка, – верх. Но стоит вам перевернуться… – в этот момент космонавт слегка оттолкнулся от пола, проделал ловкий кульбит в воздухе и уперся ногами в потолок. Дети после такого трюка начали смеяться и хлопать. – То, что я сейчас сделал – очень непросто повторить. Я очень не советую этого делать, поскольку вас, скорее всего, стошнит. Далее. Туалет у нас особенный, – на этом моменте прозвучала театральная пауза. В рядах послышались смешки, после чего он продолжил. – Не нужно смеяться. Там вам будет не до смеха. Хотя многие все-таки находят его забавным. Эта штука всасывает все наподобие этих пакетов, которыми некоторые из вас уже успели воспользоваться.

Далее каждого пассажира по очереди космонавт отстегивал от сиденья и провожал в туалет. Лиза с нетерпением ждала своей очереди, и, как только ее отстегнули, тут же оттолкнулась ножками и попыталась перекувыркнуться. К счастью, опытный космонавт-гид был готов к такому повороту событий и словил ее за ножку.

– Не нужно так делать, детка. Иначе придется пристегнуть тебя до конца путешествия, – потом, перейдя на шепот, он проговорил ей на ухо, – потерпи три дня. На Луне сможешь наиграться вволю.

Лиза тут же все поняла и все три дня после этого вела себя примерно.

На время сна сиденья выпрямлялись и выстраивались в два ряда сверху и снизу: четные  –сверху, нечетные – снизу. Получалось что-то вроде полок в допотопных российских поездах, которые все еще использовались в отдаленных районах. Космонавт-гид посоветовал прятать руки под ремни, иначе они будут плавать рядом. От этого ощущения висящих рук было очень сложно заснуть.