Текст книги "Броненосцы Петра Великого. Части 1 и 2."

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 63 страниц)

К сплаву моих секретчиков приложил руку епископ Коломенский. Размещавший на заводе Никиты большой заказ чугунного литья для церкви. Как обычно, церковный заказ был самый важный и по этому поводу у моих секретчиков с епископом вышел теологический диспут, с учетом принципиальной разницы калибров в диспуте, победило что? Да оно самое. Теперь даже не представляю, где их искать. Придется отложить это дело до встречи с Ермолаем.

А в остальном, завод имел прекрасные перспективы. Хорошую силовую часть, неплохие домны и литейки, не нуждающиеся в особой модернизации. Сверлильные и кузнечные цеха требовали или полного закрытия или, чтоб их не трогали, технологии тут были отработаны. Даже температуры закалки особо править не пришлось. Остановились на «не трогать», проще новые цеха рядом построить, благо, гидросистема позволяла.

Взвалил все эти работы на мастеров, которые были только счастливы, вылезти из спячки, куда их втаптывали все эти годы и развернуться во всю ширь. Выписал на них патенты, как на управляющих от флота. Назначил одного директором, а второго главным инженером. Должности такие в табеле уже были предусмотрены, вот и начнем их внедрять. Порадовал новоиспеченных чиновников зарплатами, и угрозой – если к лету выпуск снарядов минимум не утроят, то им дорога будет не на Уральские заводы, а в степи Крыма, точнее, в мастерские Таганрога. И дополнительным бонусом – всем в Таганроге расскажу, из-за кого именно флоту не хватает снарядов.

Ну и напутствовал, куда же без этого. Скоро этих снарядов надо будет еще на пару тысяч стволов полевой артиллерии, и за них мастерам придется отвечать уже перед Петром. Напутствие удалось. Мастера задумались, сколько еще надо строить дополнительных цехов – десять или двадцать.

Филиал оружейного приказа, который был в Туле, денег на такое расширение давать отказывался категорически, они и так болезненно пережили смену власти – видимо были у них некоторые договоренности с Никитой. Но в целом приказ смену власти молча принял, документы мы оформили грамотно, мысль с долгами пришла мне тогда очень кстати.

Плюнул на жадность приказа, есть еще и казна флота. Не та казна, которой свободно распоряжаюсь, а настоящая казна флота, с довольно приличной суммой денег, которой распоряжается штаб. Дайте мне только до него добраться, они у меня Уралом не отделаются. В общем, найдем финансирование на расширение завода.

Последний день, перед отъездом, пришлось заниматься делами светскими. Стольник собирал местную знать и купечество, не придти было нельзя. До бала, к счастью, дело не дошло, ограничились пьянкой и разговорами – а то у меня Тая до сих пор не вернулась со своей рекрутской охоты. Вновь озвучивал исправленную версию истории, пили за Петра и Крюйса. Потом меня бомбардировали интересными предложениями. Хорошо, что тут не известна моя роль в новых указах, их тоже активно обсуждали – мое предложение, как обходить эти указы пользовалось большим спросом. Наивные. А вот их предложения были мне не интересны. Ну, какой смысл выгадывать сотню-другую рублей на откатах, когда дела требуют сотен тысяч? Любопытно, какая за мной закрепиться репутация в Туле, после всех этих экономических выкладок.

Утром разбудила Тая. Вывалила новые проблемы. Нужно брать с собой почти два десятка новых адептов школы медиков. Свалить это дело на обоз не удастся, так как обоз в Тулу не зайдет. Свалил его на Таю – сама привела, теперь ищи ямщиков и закупай запасов на дорогу. А у меня голова болит от вчерашних… разговоров.

Выехали после обеда на семи санях, Тая проявила завидную оперативность. До вечера медитировал – отравили меня туляки знатно. Радовало только то, что до поместья и окончания пути, оставалось меньше 200 километров. А огорчало, что по окончанию пути будет Москва, и там станет по настоящему жарко.

До поместья добрались только во второй половине февраля. Даже наш обоз пришел раньше нас. Примечательно, что никто в дом, без разрешения хозяина не полез, большой лагерь разбили рядом, на старом месте, с которого и началась наша Азовская эпопея.

Щетина дымов от лагеря, причесывающая серое зимнее небо над поместьем, навивала воспоминания. На душе потеплело, впереди ждали мои люди, и с ними не страшно даже в Москву ехать, а не то, что Константинополь брать.

Самое смешное, что этот вечер просидели в лагерном шатре, в ста метрах от дома. Пара работников поместья, оставленных присматривать и протапливать дом после строительства, прибегали несколько раз, докладывая, что все готово и ждут только хозяина – но от них отмахивались, если вечер неплохо начался, не стоит его портить переездами. А тогда мы славно посидели, и обошлись почти без водки – после чего и утро радовало здоровьем и редким гостем – зимним солнышком, заигравшем на окружающем пейзаже как на дискошаре.

Осматривал поместье. А ничего так получилось, мастера явно знали, что делали. Особенно порадовали конюшни на заднем дворе – длиной с фрегат и собранные из добротных бревен. Тут, не то, что лошадям, людям жить вполне вольготно будет. Но уступили жилье все же лошадям. Поместье казалось огромным, пока в него не начала заселяться толпа, после чего можно начинать задумываться о пристройке. Ермолая, который все же напросился в обоз и перенес переезд довольно тяжело – перенесли в его комнатку, и временно оставили в покое. Теперь у Таи появился пациент. Студенткам повезло, а вот на счет святого отца – не уверен. А с другой стороны, раз он пережил тяжелые пулевые ранения, то есть шанс пережить профессиональное внимание семи десятков студенток. Но рассказать ему о будущем лечении можно только когда он, с дороги, в себя придет. И желательно не мне. Тае надо – вот ее и пошлем парламентером на баррикады. В конце концов, раз позиционирую себя как трусливого князя – буду образу соответствовать.

Моих закупов, в составе матери и двух детей, поместили в комнатку рядом с кухней. Младшему, Никите, только три года исполнилось, и кухня, с горячей водой, под боком его мамке не помешает. Переговорил с ней о дальнейших планах – ехать в Вавчуг с ближайшим обозом ей совершенно не обязательно, пусть пока живет тут, а переедет летом, по воде. И благодарить меня за это совершенно лишнее – мне кузнецы нужны здоровые, и побольше – вот пусть и взращивает в наиболее благоприятных условиях.

Для Таи, и ее учениц, отвел пока чердак поместья – мои мастера, видимо, подсказали строителям про загадочные вкусы князя, и чердак сделали вполне жилой. Теперь шла перепланировка большого помещения, при помощи тряпочных занавесок, и устройство жилой зоны. Рухлядь, привезенная обозом – пригодилась.

Вообще, с ученицами получилось хорошо. Более семи десятков женщин, испытывающих зуд к работе, весьма споро растаскивали всяческие ковры и прочие безделушки по пустым комнатам поместья. Два десятка матросов южного флота, пришедших с обозом для отправки в Холмогоры – назначили на подхват к ученицам. Как обычно, круглое таскать, квадратное катать.

Их руководители, то есть пара высших офицеров Северного флота – адмирал, директор школы, а с ними и воспитатель юнг, на которого возлагал большие надежды – получили более интеллектуальное задание. Отдал им в изучение почерканные нами с Петром, во время посольства, Уставы. Велел изучать, и вечерами будем обсуждать. Обещал, по результатам этих обсуждений сделать вывод об их проф пригодности. Замечания и поправки приветствуются, но для каждой поправки буду требовать обоснований и примеров. Как боевых офицеров их знал маловато, хотя, нареканий в летней кампании на них не было, а мнению адмиралов хотелось верить.

Адмиралом северного флота избрали Питера фон Памбурга, на должность директора школы предложили Питера Лобека, а воспитателем для юнг, без прений, порекомендовали боцмана-грека Яна Афендополи. С боцманом согласился сразу, как только заметил, как он мнется, пытаясь сделать мне замечание о расстегнутом воротничке бушлата. А к Питерам, еще присмотрюсь. И послушаю их домашние задания.

Хорошо, что исправленный экземпляр Устава вернулся в Москву с нашим кунгом и обозом посольства – иначе он канул бы вместе с Орлом. А плохо то, что до Уставов дошли только теперь, а не еще весной, в Воронеже. Часть устава на южных флотах ввел де-факто, но порядок все же должен быть и де-юре.

Два десятка рыцарей занялись пристраиванием оружия. Меня никто ни о чем не спрашивал, после того, как объявил, что могут делать, что сочтут нужным, не спрашивая меня предварительно – самому было интересно, что получиться. Получалось весело, коврики с вышивками растений соседствовали со стенами, увешанными оружием, и это притом, что мебели практически не было, табуреты заменяли подушки, рассыпанные по ковру. Кальяна не хватало. Но его приобретение придется отложить до следующей войны с султаном.

Обедом нас так и не покормили, все увлеченно таскали и перетаскивали по дому всякий хлам. Рыцари забавно пытались командовать дамами, если и, не добиваясь своих целей, то, явно совершенствуясь в языке и обогащая словарный запас. За время путешествия ученицы обтерлись и осмелели – а тут вообще почувствовали себя в родной, домашней стихии. Да и в стае, как известно, даже мышки – смелеют.

Намекнул Тае, что надо бы и наряд по кухне, вместе с дневальными по поместью назначить. Коль она директор – пусть и озаботится, а то есть охота.

Вечером праздновали новоселье. Посидели неплохо. Интересно, что будем завтра отмечать?

А на завтра приехал Федор, заранее приказавший работникам поместья оповестить его о прибытии князя. Так что работников у меня оказалось не два, а три. Обслуживание дома также он организовал, за что ему отдельное спасибо.

Федор обнимался и хлопал меня по плечам. Заматерел дядька. Одной только шубой можно целиком сани накрыть, а у него еще и шапка, шубе подстать.

Судя по тому, как Федор покрикивал на работников поместья – он тут гость не редкий, что не удивительно, если учесть нашу перевалочную базу под боком.

Провел его по дому, представил рыцарям и ученицам, остальных он и так знает. Заперлись в кабинете. Новостей много, а времени мало.

Неприятной новостью стала болезнь Гордона. Патрик уже стар, и болячки могут ему существенно жизнь попортить. Надо попросить Таю, съездить со мной к старику, может, поможет чем. Становилось понятно, почему штаб так вяло работал. Хотя пистона им это не отменяет.

С момента моей отправки в посольство накопилось множество светских новостей, которые раньше были совершенно не интересны. Одной из важных была высылка жены Петра, Евдокии, в монастырь. Сам этот факт меня ничуть не заинтересовал, но у Петра остался девятилетний наследник Алексей – а в моей истории, Петр изобразил из себя картину про Ивана Грозного с сыном, только в антураже Петропавловской крепости. Собственно, только из-за крепости об этом случае и знаю – экскурсовод в ней очень красочно описывала мучения царевича, умыслившего заговор против Петра. Так это было или нет – не в курсе, а вот то, что после Петра началась развальная для страны чехарда монархов – помню прекрасно. Царевича надо вытаскивать из Москвы, и занять, ему руки делом, чтоб в голове прояснилось. Планы на него у меня уже давно разработаны.

Было еще масса новостей из Вавчуга, исключительно хороших – завод расширялся, построили еще один эллинг, начали строительство третьей литейки вместе с домной, открыли еще один пороховой двор. А главное, Федор хвастался, какие усовершенствования мастера делают. Но мне больше понравилось, что мастера подрастили себе смену – есть, кого на другие заводы перебрасывать.

По Уральскому заводу все было не так радужно. Там запустили большую домну, и делают хорошие отливки. Но попытка везти их в Вавчуг, показала низкую пропускную способность пути и большие накладные расходы. Одним словом – шведское железо для Вавчуга выходит дешевле. Этим летом попробовали везти в Новгород, по реке Чусовой, потом по Каме и из нее в Волгу. Путь получился в два раза короче, менее полутора тысяч километров, но начальный этап – река Чусовая, судоходна сезонами, и есть проблемы с частыми поставками. Еще и в Новгороде сбили цену на железо, за что нам спасибо не сказали – так что везти имеет смысл только готовые изделия, перерабатывая сырье на месте. Отливку чушек приостановили, до готовности обрабатывающих цехов. Так как литейку по плану заложили огромную – она теперь простаивает. Цеха по переработке железа запустят только в этом году – была у них проблема, сначала с водяными колесами, потом с изготовлением станков, и теперь с людьми. На добыче работает много местных, а вот для цехов завода рабочих маловато. Зато с этого года завод выпустит первые партии, согласно письму, подготовленному мной еще до посольства – то есть гладкоствольных 75мм пушек, без лафетов, но с откатниками, оболочек снарядов к этим пушкам, которые еще надо будет заряжать, стальной полосы и проволоки. Пушек обещают мало, у них пока только два станка работают – а вот оболочек снарядов, стальной полосы и проволоки сделают порядка 400 тонн, и доставят в Новгород на шести стругах – на общую сумму примерно 60 тысяч рублей. И это только начало. Думаю, через год уже отобьем все затраты по Уралу. Оболочки снарядов надо будет везти в Тулу на зарядку – там вокруг полно пороховых мельниц. И, выходит, вместе с Тулой, будет нормальный запас снарядов для флота. А вот на полевую артиллерию не хватит – на нее надо увеличить выход снарядов раз в пять.

А еще отработаем в Вавчуге новые модели вооружения, и отправим мастеров с чертежами на Урал – пора выполнять обещанное Петру, и завалить его полевой артиллерией. И, кстати, надо еще и штуцера там делать, точнее, только стволы и спусковой механизм для них – нечего приклады издалека возить.

Федор порадовал еще и тем, что уральцы нашли медь. А вот цинковой обманки там практически нет – изредка встречается в медных разработках. Это мелочи, надо им указать, чтоб делали из чистой меди проволоку – мне ее скоро нужно будет очень много.

С остальными вопросами по заводам Федор и Осип справляются. С финансированием уральского завода и поставками на него продовольствия есть сезонные перебои, но люди приспособились, и недовольных вроде нет.

Были некоторые трения с заводчиками, уже тут, на территории центральной России, и чтоб не доводить до войны, Федор обещал им содействие князя в модернизации их производств. Понятное дело, не за наш счет. С этими обещаниями вообще много чего интересного может получиться. Федор подбросил любопытную идею – надо сформировать компактную летучую группу мастеров и организовать нечто вроде модернизационного агентства, куда смогут обращаться купцы. Жаль, что раньше до такого не додумался, уже бы много чего сделать успели. А если идею продолжить, то надо еще группу – специалистов по механизации сельского хозяйства. И еще группу агрономов, но это не скоро – их еще взрастить надо, и шишек на этом пути набьем не мало, даже при условии, что найдем по миру специалистов. Для них ведь опытные хозяйства на разных землях делать надо! И просветить их по поводу селекции, если они не в курсе. Кстати, надо с Анной в Москве пообщаться – может она кого и порекомендует. Книжки так точно у нее должны быть.

Наш торговый флот потерь больше не понес, а вот прибыль принес изрядную. Особенно меня радовали солидные запасы привезенного шведского железа и меньшие, но тоже приличные, запасы меди.

Ганзейцы расширялись, у них не все было гладко, начинались некоторые волнения в руководстве. Но после Константинополя все затихло. Надо будет навестить моих советников – два года без руководства вполне могут навеять дурные мысли.

Заказанную мной ганзейскую факторию, под Москвой, Федор построил. Более того, он добавил от себя в проект дополнительные амбары и расширил гостевой дом. И практика показала – он был прав. Мало того, что теперь эти склады сам же Федор и использует, как перевалочную базу, так еще приходили четыре ганзейских каравана и хвалили факторию, так что она уже начала себя окупать, и такими темпами окупит буквально за пару лет. Возможно, что еще и расширять придется.

С Академией было хуже – ее финансировали, большей частью, дворяне и строительство шло медленно, хотя преподаватели уже приезжают. Некоторых, в том числе и Лейбница, поселили в уже построенных домиках профессорского поселка при академии, остальных распихали по гостевым домам, в том числе в ганзейскую факторию. Так что этот вопрос будет стоять остро. Преподаватели пока еще не ропщут, изучают язык и Москву – но надо им накидать научной подкормки, а то могут начаться и проблемы. Причем, подкормку придется строго фильтровать. Пока никаких двойных технологий, надо серьезно подумать, куда направить их пыл. Ньютону уже давно думаю подкинуть теорию относительности – ему понравиться.

Геометрия Лобачевского – пусть выводят следствия из того, что через точку, можно провести несколько прямых, параллельных прямой, не проходящей через эту точку и все они будут лежать в одной плоскости – глядишь и изобретут мне пространственные кротовины.

Таблицу Менделеева пока не дам, надо собирать с них данные по химии – у меня знания ограничены парой узких областей. Про электричество – надо подумать. А вот для Лейбница есть работа – он у нас любитель арифмометры строить – сформулируем с ним двоичную систему счисления и логические элементы, не привязывая их к способам реализации в металле. Пяток логических элементов ему подброшу, а вот дальше – ему работать. Пусть мне создаст основу под логические машины и блок-схемы. Буду подбрасывать ему периодически идеи, глядишь, и до программирования дойдем, в теории, разумеется. А как только транзисторы родятся – для логики из них уже все будет готово.

Вот такого плана, теоретическими задачами и надо грузить моих профессоров. Чтоб и им было интересно, и передавать за границу бессмысленно для военного дела.

Сложнее было с нанятыми мной, во время посольства, рабочими. По нашему контракту они должны были самостоятельно открывать под Москвой производства. Станки эти специалисты привезли, и даже их собрали в помещениях, подобранных Федором. Даже проживание наладили, благо, с этим в ближнем пригороде полегче. В смысле, купить помещения под производства и жилье – дешевле и проще. А вот работали эти мануфактуры крайне вяло, судя по результатам. Только-только себя окупали. Федор намекал, что он привык, за эти годы, к несколько иной норме прибыли, и просит меня заняться этими производствами, пока они не стали убыточными. Покивал, соглашаясь, найду время – меня не столько норма прибыли интересует, сколько объемы. Производства сюда приглашал только самые необходимые и мне нужны от них объемы. Особенно от стекольщиков – на их стеклодувную мастерскую большие планы – делать лампы далеко и везти их в Москву в телегах может стать накладно из-за боя.

Раз уж заговорили с Федором о производствах, порадовал его новым производством, на которое государем дарованы земли Мещёры у реки Гусь. Там нам художественный стекольный промысел осваивать надлежит. Для начала, туда летом отправим партию людей, искать в округе песок хороший, да место удачное, а за одно, пусть присмотрятся, вдруг, еще, что полезное найдут. Хотя, место на карте примерно покажу. И в эту группу включим мастера стекольщика, которого наняли, и который все одно баклуши бьет.

Федор покивал, мол, новое производство – это хорошо, а то, что на него государь соизволение дал – еще лучше.

Эх, брат Баженин – не знаешь ты, что эти производства уже мелочи, по сравнению с тем, что нам предстоит в ближайшее время. Наверное, пора переходить к своему рассказу.

Мои новости потребовали существенно больше времени. История, рассказываемая по тридцатому разу приобретает некоторую полированность. В ней появляются паузы, для восхищенных вздохов слушателей и многозначительные перерывы, для нагнетания обстановки. Буду считать, рассказ Федору генеральной репетицией перед демонстрацией пьесы двору. Всерьез задумался о печатном издании «Деяний великих государя Петра Алексеича, и верных его подданных, Корнелиуса Крюйса, Бориса Шетеметьева, Алексея Шейна и Ивана Мазепы, а так же иных бояр достойных». Кстати, примерно так, витиевато, тут и называли всяческие документы, в том числе и официальные. Мысль была настолько привлекательна, что решил первым делом посетить в Москве типографию, а пока записать историю на бумаге.

Наконец, генеральная репетиция закончилась, все вопросы нашли свои ответы, и можно заняться делом.

А дело было простым и не особо замысловатым. Надо тысчонку надежных приказчиков, на первых порах, а потом еще столько, и не известно, сколько раз по столько.

Порадовался шоку Федора. Добил его пожеланием, что надо это все к лету, и выслушал об абсолютной невозможности затеи. А то сам не знаю. Уж и помечтать нельзя.

Зато, после шоковой терапии предложение по строительству двух школ – гостевой и медицинской – прошло без лишнего ажиотажа.

Схема работы гостевой школы будет такая же, как и у медицинской школы Таи, учим студентов, отправляем их в фактории, после чего повышаем в звании и даем руководящие должности, в тех же факториях, например. А еще можно купцам уступать обученный персонал, за некоторую компенсацию. Но об этом и позже подумать можно.

Главное теперь – набрать небольшой первый курс, лучших, оставить учителями, остальных распределить по факториям. Школу построим рядом с медицинской школой, и преподаватели общих дисциплин у меня будут между ними циркулировать. Циркулировать, конечно, будут не только преподаватели – но это не так уж плохо – будем в фактории семейные пары отправлять. Вот только преподавателей у меня пока нет. И школы нет. И студентов. Мдя, как все запущено.

Пускать в именье еще и учеников-приказчиков желания не было, договорились для них использовать амбар московского подворья, как временную базу. За одно, ускорим строительство школ, чтоб избавиться от студентов под боком. Набор студентов поручил Федору, у него масса знакомых купцов, имеющих сыновей и не знающих, куда их пристроить. Более того, на первый набор можно собрать уже взрослых и частично обученных средних сыновей, старших никто не отдаст, а дальше уже переходить к младшим и увеличивать сроки обучения. Федор стонал от моих прожектов, но это было только начало.

Мы, уважаемый Федор Андреевич, не просто расширяем наше дело, мы врубаемся на просторы Руси-матушки. Строим тысячи факторий, организовываем по ним грузопотоки, готовим людей, ну и совсем мелочь – получим немножечко прибыли на всем этом деле.

И это первый этап. На втором – организовываем полноценный банк и туда войдут многие.

Во взгляде Федора транспарантным шрифтом проступила надпись – «Где деньги на все взять, прожектер ты наш – ведь свою долю, ты уже истратил…»

А теперь, Федор, о главном.

Вытащил из планшетки сметы и планы факторий. Планы, правда, только общие, подробные у меня в багаж упакованы. Вот эти суммы в общее дело вносит фонд, потом расскажу, что это такое, главное, на строительство хватит. Из ваших, с Осипом денег обеспечиваем наполнение факторий и оплату издержек за первый год. Далее, фактории должны переходить на самоокупаемость.

Порадовался крепкому здоровью Федора. Цифры, все же, были шестизначные. Оставил его в кабинете, разбирать сметы и приобретать естественный цвет, а сам пошел на кухню, раздобыть, что ни будь вкусненькое – разговор предстоял еще долгий.

Вечером Баженин уезжал в Москву, в сопровождении пары моих морпехов. У Федора работы было много, а у морпехов – всего одна, найти нашего капитана тайных, и привезти его в поместье. Не зная броду, не стоило лезть в бурлящую пираньями воду, к тому же, полную голодных аллигаторов. То есть, ехать в Москву, не выяснив, насколько сильно меня будут убивать. Небольшой запас времени для осторожности еще был.

Пожалуй, три дня, проведенные в поместье стали одними из самых приятных, за два года. Никто меня никуда не гнал, спал до состояния отлежания, никуда не торопясь, прошелся вокруг поместья, оценил, как прекрасно это место, и насколько глубокий тут снег. На второй день даже рискнул прокатиться на лошади. Все мои, кто меня знал, высыпали на мороз, и расселись на парадном крыльце – им только попхорна не хватало, для моей ностальгии.

Провел два занятия со студентками и присоединившимся к ним десятком рыцарей. Другой десяток рыцарей звенел мечами в холле. Звенели, кстати, боевыми мечами, даже не попытавшись тупить кромки или нечто подобное делать. Идилия.

Много общался с Ермолаем, говорили уже не вообще, о жизни, а о ближайших двух годах.

Делился с ним мыслями, что будем строить, и к чему нас это приведет, по моему мнению. Много спорили, так как мое мнение оказывалось, периодически, далеко от реальной жизни, которую мне так и не довелось узнать близко.

Написал письмо архиепископу, в Холмогоры. Просил при Холмогорской морской школе создать небольшую группу из двух десятков девятилеток – причем, создать прямо сейчас. Поселить их в отдельном домике внутри школы. Да, да – в том самом, на котором в плане стоит пометка «юнги». Если школу построили согласно моим планам, то он там должен быть. Воспитателя для них пришлю вместе с директором школы. Если все будет по плану, то воспитатель приедет еще с одним воспитанником. А Директор школы привезет еще два десятка опытных матросов-инструкторов, для курсантов школы. Еще раз попросил уделить максимум внимания группе юнг. Сделал пару намеков – архиепископ, человек понятливый. Канва письма заняла буквально треть страницы, а остальное место заполняли принятые тут пышные обороты и «нижайшие» просьбы. Надо срочно вводить гражданскую форму письма, и азбуку, и математику, и… впрочем, именно это стоит в ближайших планах. С ума сойти, где мне на эти планы времени взять?

А пока, отдал письмо Питеру-директору, он с инструкторами отправлялся в Холмогоры ближайшим обозом – принимать школу и осваиваться. Питер-адмирал оставался, вместе с греком, в Москве, ожидать воспитанника.

Вечерние посиделки с высшими офицерами мне, в целом, понравились. На должностях их утвердил – с испытательным сроком. А уж испытаниями – обеспечу.

Ермолай строчил письма, ставшие результатом наших бесед и моей жалобы на произвол Тульского духовенства. Но это письмо было мелочью, сей вопрос, решат мгновенно. А вот остальные письма, почти святого отца, существенно серьезнее – решался вопрос, как жить дальше будем, и как указы Петра церковь народу преподнесет. Сан у Ермолая не очень высок, по крайней мере, так говорит, и гарантировать он ничего не мог. Вот и обстреливал цитадель веры очередями писем.

Рыцари, глядя на повальное увлечение эпистолярным жанром, добавили свои пару залпов, отправив письма в Таганрог, с последующей передачей в Константинополь.

Только Тая с ученицами не отметились в этом деле. Посчитал это непорядком, и начали заниматься по черновикам букваря.

Эх, хорошее было время.

Потом вернулся тайный, и все испортил, сообщив, что меня ждут. Ждали дела, ждала Москва. Купечество, так не просто ждало, а облизывалось и затачивало ложки к трапезе, несмотря на ударную работу, проведенную Федором. Макаров еще не вернулся от Азова, но его ожидали со дня на день. Петр задержался в Воронеже, и когда он вернется, никто не знал – что было плохо, с ним мне спокойнее в столице. Расклад получался не очень. Радовало, что ключевая фигура моего плана выразила некоторую заинтересованность в сотрудничестве, и мой московский марафон начнется именно с него.

Таю оставляю с ученицами, со мной в Москву поедут только четверо морпехов и десяток рыцарей – буду вводить их в свет, а за одно ими прикроюсь.

Выехали на пяти санях. Время выхода подгадали к времени назначенного приема – не хотелось лишний раз ходить по минному полю, пока не найду себе минный тральщик.

На этот раз Москва встречала хорошей, морозной погодой, днем еще и солнце играло со снегом в зайчиков, а под вечер тени накрыли наш обоз. Тени башен первого круга стен Москвы.

Стараясь не опоздать к ужину, прибавили скорость, нам еще пол города объезжать. Чтоб было быстрее, поехали через Яузу и по южному берегу Москвы реки. Проскочили кремль, и, проскрипев по Всехсвятскому мосту, подъехали к подворью Федора Юрьевича.

Всю дорогу тайный рассказывал мне о привычках князя. Характер, у которого, весьма тяжелый, а основная ставка в этой партии на него – так что буду прогибаться слегка. Если с ним ничего не получиться – эвакуируемся из Москвы, и будем думать, что делать дальше.

На подворье заходили пешком, оставив сани за воротами, оказывали, так сказать, почтенье князю, и продолжили его оказывать при встрече.

Федор Юрьевич встретил нас на крыльце, вместе с сыном Иваном. Раньше видел их обоих, но не приглядывался. Теперь на это время было. Старший Ромодановский выглядел массивным стариком, лет шестидесяти, сильнее всего напоминающий казака, с такими же массивными усами и прищуренными глазами, словно в них постоянно дует ветер, и секут пески времени, оставляя тонкие морщинки по всему лицу. Младший выглядел уменьшенной копией, только менее посеченной временем, может из-за вполовину меньшего возраста, а может, он от ветра за отцовской спиной укрывался. Так сразу и не скажешь, надо общаться.

Представились, представил рыцарей, которые парой сопровождали меня на эту встречу. Специально выбрал самых родовитых, и тщательно это подчеркнул в представлении. Сообщил, что дела государственные привели нас к этому благословенному порогу и не уделит ли хозяин толику… ну и так далее.

Трапезничали, или вечеряли, ели, в общем. Не просто ужинали, а делали это по правилам. Хорошо, что извинился перед князем и посетовал ему, как в заморских странах, где не один год меня носили повеления государя, привык к иным манерам, а рыцари, так вообще на иных манерах выросли – и если что не так будем делать, то не по злобе или неуважению, а исключительно по незнанию. Видимо, сказал об этом вовремя, так как не раз ловил на себе неодобрительный взгляд князя. На рыцарей он почему-то так не реагировал, опять все шишки мне достаются.

Закруглив продуктовый ритуал, перешли в кабинет, и приступили впятером, вместе с его сыном непосредственно к делу.

Для начала, собирался дать подробные пояснения к Указам Петра. Надеялся проскочить этот момент быстро, а на деле потратили больше полутора часов. Князь оказался въедливым старикашкой, и было проще разложить всю картину преобразований, чем отвечать на массу вопросов. Так и сделал, упирая на необходимость перевооружить армию и в несколько раз увеличить численность населения. Иначе нам новые земли не освоить, а на не освоенные земли, как известно, быстро надеться другой хозяин и с ним вновь придется воевать. Ну и массу следствий из этого – необходимость кормить это возросшее население, необходимость в массе грамотных людей для армии и флота, так как новое оружие будет требовать особого к себе отношения. А без этого нового оружия потеряем в войнах много людей и опять же, некому будет новые территории осваивать. Необходимость в еще большем количестве грамотных людей, для производства этого оружия, и так далее, в том же духе. Рассказывал чистую правду, только выпирая нужные мне пункты. Под конец повествования немного успокоился. Князь слушал не враждебно, не перебивал выкриками, и анафеме не придавал, сразу, по крайней мере. Плавно перешел на указы, следствием которых и будет вся та благодать, которую ранее перечислил. Указы разбирал тщательно. В указе о Табеле упирал на местничество и его отражение в современности. Ведь страна растет, появляются новые должности и люди, вот и нужен табель, государем узаконенный, чтоб люди знали свое место. С паспортами и вольными возились дольше всего, так как князь сам был при поместьях и крестьянах. На нем отработал уже отлаженную схему аренды земли, только упирая уже не на то, что это способ обойти указ, а на то, что так больше времени на службу государю можно выкроить.