Текст книги "Броненосцы Петра Великого. Части 1 и 2."

Автор книги: Алекс Кун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 63 страниц)

Пришлось собирать всех мастеров, и весь день перетряхивать планы производств, добиваясь максимального выхода продукции, но без перекосов. Удалось весьма посредственно, хотя наметилась тенденция к восстановлению ритмичной работы.

Провел весь следующий день с женщинами, экспериментируя с рецептурой косметики. Сделал цветовую таблицу, с мазками опытных образцов, пять оттенков красного, три синего и три телесных оттенка пудры, подумал и добавил еще белую пудру и бесцветную помаду. Теперь мои труженицы косметического производства рьяно начали переводить горы заготовленного ими сырья в женское вооружение, и расфасовывать по упаковкам, сразу взвыли упаковщики, пришлось женщинам поручить еще и сборку расчесок, кисточек, щеточек – всего, что относилось к косметике, что бы хоть немного притормозить их трудовой порыв. Расчески всем понравились, удачная придумка.

Ртуть уже давно привезли, и надо было сделать градуировку, а то изготовление барометров, и термометров, было приостановлено, до выяснения необходимых поправок.

Сделали полутораметровую стеклянную трубку, скатав только растекшийся лист стекла на стальной стержень, стержень вынули с трудом. Потом запаяли один конец и прикрепили к трубке хомутами линейку. Задача была залить трубку ртутью и, заткнув пальцем опустить в миску с ртутью. После чего, все это закрепить на переносном штативе, так, что бы ноль был у поверхности ртути. Каюсь, поручил эту процедуру подмастерью, больно уж страшные сказки ходили про ртуть. Барометр получился замечательный и весьма увесистый. Отправил подмастерье отмывать руки, велел минимум три раза намыливать и ополаскивать в ручье, а он еще и удивлялся зачем, руки же чистые. Правильно все же сделал, что отказался от гремучей ртути и амальгамы, у меня бы сейчас смертность на заводе могла быть бешенная.

Смотрел на готовый барометр, и понимал, ничего им просто так не отградуировать. Надо герметичную барокамеру со стеклом и возможность чуток менять в ней давление. Согнули из листа латуни большую коробку, с одной из сторон вмазали на смоле стекло и опускали эту коробку, с ртутным и тестируемым барометрами внутри в бочку с водой, чем больше опускаешь, тем выше внутри давление, главное, не опустиь совсем уж низко, а то барометры зальет. Первые же пробы показали низкую чувствительность тестового барометра. Увеличили диаметр анероидной коробки и уменьшили плечо передачи на стрелку. Градуировал барометр в миллиметрах ртутного столба, каюсь, лень было пересчитывать на Паскали. Должны же потомки хоть чем-то после меня заниматься.

Изменение атмосферного давления в один миллиметр ртутного столба при нормальных условиях это примерно одиннадцать метров по высоте, задал значение шкалы от 700 до 800. В конце концов, не высотомер делаю. Но винтик регулировки положения анероидной коробки в конструкцию все же ввел. Работой остался доволен, велел тестировать каждый барометр в барокамере и винтиком подбирать точное значение, винтик потом воском залить.

Так же история была и с термометром, прислоняли образец латунной пяткой, которая и воспринимала температуру, к латунному только закипевшему котелку, помечали сто градусов, потом прижимали к телу, помечали 36.5 и потом к котелку с тающим льдом, благо льда в погребах деревни хватало. На трех точках строил шкалу. Чувствительность термометра так же пришлось увеличивать, очень небольшое отклонение у стрелки было в первых образцах. Точность может и не самая высокая, но на кипящее масло показало 230 градусов, остался доволен, примерно, где то так и должно быть. Стали делать два типа термометров, бытовой, со шкалой от -50 до +100, отрицательная шкала была рассчитана по точкам, сверять ее пока было не с чем. И промышленный, со шкалой от -50 до 300 градусов. На более высокие температуры пока не замахивался, мне главное химиков обеспечить. И конечно подарки. Подарки получались вполне достойные.

Настала пора заняться фотографией, для нее было все готово, в том числе один полностью собранный фотоаппарат, и лаборатория. Никаких неожиданностей в производстве пластинок не возникло, неожиданность ждала после съемки цветовой таблицы, на нескольких выдержках и диафрагмах. Приятной неожиданностью, стала работа проявителя. Смесь сульфита натрия с железным купоросом все же оказалась проявителем, только очень медленным. А неприятной неожиданностью стала необходимость переделывать затвор, правда так и думал, что без этого не обойдется. И одно зеркало разбил при слишком резком нажатии на спуск затвора. Внесли изменения.

Первые, в мире фотографии были сделаны в начале ноября 1696 года, так что историки могут не спорить больше об этой мелочи.

Негативы получились вполне качественно, и были пересвечены методом прямого наложения на фотобумагу, сделанную по той же технологии, как и фотопластинки. Было сделано, еще пять десятков слайдов, для проектора. В основном, вид на корабли, завод и пейзажи. Пока был солнечный день, постарались отснять побольше кадров. В помещении съемка то же удавалась, но не такая четкая, стоило подумать над вспышкой, озадачил этим своего пиротехника, пусть выкручивается, как хочет. Конвейерную подачу слайдов отложил на потом, при пробе побили несколько пластин, и решил пока отложить. Сделали просто рамку на два слайда, которую можно было двигать влево вправо и менять слайды.

Оформили все это под несколько чемоданчиков. Большой чемодан с фотолабораторией, куда входили кюветы, банки, красный фонарь, стойка для сушки пластинок, прочие аксессуары и запечатанные, одноразовые, бумажные, вощеные пакетики с порошками проявителя и фиксажа. Самым важным тут была тщательная инструкция, которую пока, писали от руки. Инструкция была пользовательской, то есть – вскипятите воды, налейте ее в банку номер один, остудите воду до состояния, когда сможете держать в ней палец, высыпьте в воду порошок из пакетика номер один, размешайте, и перелейте раствор в корыто номер один через ситечко номер один…

Инструкция была на четырнадцати листах, оформили ее в виде книжки с деревянными обложками. Еще более объемную инструкцию писал для фотоаппарата. Оказывается, написать инструкцию для медведя порой сложнее, чем сделать для него велосипед. Поставив точку в инструкции, понял, инструкция не поможет, надо готовить фотографов и пускай они обучают.

Устроил выставку фотографий, пригласил всех посмотреть. Преследовал тайный умысел, отбирал людей, особо заинтересовавшихся, и расспрашивающих гида, что да как было сделано – они и будут первыми фотографами. Ох, и намучаюсь с ними, где же мне еще десяток часов в сутках взять!

Со временем действительно были проблемы. Мой новый выброс новинок в завод привел если не к эпилепсии, то сильной дрожи завода. Вроде и мастера набрались от меня опыта в решении смежных проблем, тем не менее, завод пошел в разнос. И удержание его от сваливания в простой занимало много времени, пришлось даже утренние планерки мастеров вводить, и задействовать один новый цех под заводоуправление. На одной из планерок предложил мастерам выбрать человека для координации работы завода, надоела мне эта беготня, почему кузнецы не додали гвоздей плотникам. Так на заводе появился управляющий с подмастерьем. С огромным облегчением стал спихивать на него все работы по координации цехов, хотя, на первых порах мне этот тип много крови попортил, ничего, потом на нем отыграюсь.

Усугубляли все дела мои новые пополнения, решил проводить с новичками и со старыми командами моряков занятия по теории и практике корабля, моя тень, как обычно, все конспектировал. Собирал моряков в эллинге строящегося Сокола, так что записывать им было тяжеловато, да и писали они, в большинстве, плохо. Читали хорошо, а писали плохо, вот такое однобокое тут было воспитание. Приходилось упрощать все до картинок и вводить эмпирические правила. Вот и получилось, что морячки на занятиях рисовали комиксы, ну а мне приходилось быть главным сценаристом.

Морпехи начали стонать, что у них так же накопились вопросы, и они то же хотят занятий. Плюнул, начал заниматься с морпехами и моряками через день, а вечерами писать конспект для следующих занятий. Отец Ермолай меня на это всячески поощрял, даже перестал зудеть про учебники, правда, взяв с меня слово, заниматься ими в дороге. Однако, у меня есть ощущение, что морпехи захотели занятий именно с подачи Ермолая, более того, через несколько дней захотели занятий и мастера, тут уж точно без Ермолая не обошлось. В результате, два дня после обеда занимался с войсками, два с моряками и два с мастерами. Один день мне великодушно позволили отсыпаться. До обеда шлифовал диковины.

Завод приходил в чувство, стал работать ритмичнее. Рискнул сделать еще один выброс. Нужны были новые орудия на Сокола, гладкоствольные, полностью пороховые и без капсюля. Пусть шпионы мучаются.

Для этих орудий использовали полностью старые наработки. Ствол будет точно такой же, только без нарезов, станина и откатник те же. Вся разница была в гильзе, и снаряде. Вместо гильзы был стальной горшок с закраиной, вставляющийся в ствол, пока не упирался в воротник ствола закраиной, точно так же как гильза, только проточки в стволе были глубже. Затем опускался затвор. Таким образом, кинематика заряжания осталась точно такой же, как у орлов. К каждой пушке планировалось иметь два десятка таких горшков. В торце казенной части горшка было запальное отверстие, куда вставлялась модифицированная спичка, на подобие охотничьих спичек моего времени, и воспламенялась она ударом бойка.

Снаряды были минометные, с хвостовиком сзади. Вот с ними пришлось повозиться, Отливка не шла, металл не затекал в тонкие, длинные, стабилизаторы снаряда. Стали делать в два этапа, отливали нижнюю часть с цилиндрическим удлинением на конце, и отливать отдельно звездочку стабилизатора на шесть лучей с отверстием посередине, для одевания в горячем виде на хвостовик снаряда.

Стабилизаторы опускались в тонкий бумажный стакан, в который отмеривался черный порох, стакан натягивали на расширение снаряда и герметизировали смолой. Верхняя часть снаряда была без изменений, пришлось пока оставить наш взрыватель. Но планировал поменять и его, ни капли технологии шпионам! Пусть мучаются с кислотными трубками.

Для выстрела нужно было вставить взрыватель в снаряд, вместо пробки. Вставить снаряд, вместе с бумажным стаканчиком в очищенный горшок, проткнуть бумажный стакан спичкой, вставляемой снаружи горшка через запальное отверстие. Далее, заряжающий досылали горшок в ствол, и закрывал затвор. Надо бы двоих заряжающих, потому что очень тяжело получилось, но на орлах пока было трое, пришлось просто подбирать здоровых лбов в заряжающие.

Первые выстрелы из новой, так сказать, старательно ухудшенной, пушки были сделаны в честь проводов осени, в последние дни ноября. Пушка выдержала без нареканий, даже отстреляли серию. Кучность и дальность были никакие, по сравнению с нарезным орудием, но явно лучше пушек этого времени. По результатам стрельб, разрешил банить ствол не после каждого выстрела. Пять выстрелов без прочистки пушка вполне держала, и снаряд в стволе не детонировал. Дал команду производить пока только такие орудия, снаряды производить четырех типов, два гильзовые – шимозный и шрапнельный, для пополнения боекомплектов орлов, и два пороховых для гладкостволов – хвостатый фугасный и обычную картечь в бумажном стакане с порохом и пыжом.

Скорострельность была ожидаемо хуже гильзового варианта, но много лучше обычных пушек. Пару выстрелов в минуту ствол делал.

Появилась проблема загазованности башни, все же без гильзы, газы прорывались через лабиринтное уплотнение. Решил просто сделать в башнях откидные люки для вентиляции.

Новую башню торжественно водрузили на дальний сруб редута, оставшийся от башни, погибшей на моржовом острове. Этот редут называли теперь летним. Второй редут, у мельничного ручья, занимала недавно вернувшаяся, вместе с командой Семена, башня северного форта. Редут назвали зимним. Вернувшийся Семен не оценил наших успехов в новом оружии, пришлось объяснять, зачем это все надо, и насколько это важно. Но уговорить Семена заниматься обучением новых пушкарей на новых башнях, было трудно. Уговаривал вечером, под чай из самовара. Пояснял, что, не смотря на ущербность нового творения, эта пушка превосходит все, что он видел ранее, еще до меня. О такой скорострельности местные пушки и не мечтают, и кучность все же неплохая, ну, почти неплохая. Зато эти пушки мы можем гнать массово, снабжая ими войска, для них не надо латуни и нитробумажек, которые мы не в силах сделать в большом количестве. Из них можно и круглыми ядрами стрелять, хотя, кому это надо. И прицел у них, хоть и упрощенный, до оптического, однако он все же есть.

И главное, на кораблях, вооруженных такими пушками будут воевать наши мужики, и святая обязанность Семена найти наилучший способ применения этих орудий, и научить пушкарей. Уломал, но с трудом. Он, похоже, сломался, на разрешение хоть каждый день стрелять из новой башни, благо она на самом дальнем краю завода и далеко от деревни.

Первая неделя ноября пролетела совершенно незаметно, хоть завод и вошел в рабочий ритм, но теперь на мне повисли обучаемые, времени снова стало не хватать. А Семен забрал у меня и единственный, свободный день недели, воскресенье, потребовав заниматься с пушкарями. С ними то же рисовали комиксы.

На этом фоне совершенно незаметно прошел приезд и размещение портного.

Пожалуй, первой ласточкой, наступающих перемен, выбившей меня из водоворота дел, стал вечер, когда придя домой, увидел спускающуюся по лестнице, чуть приподняв рукой подол, красивую девушку, в современном мне вечернем платье, выполненном крайне роскошно, и на каблуках. Как стоял с меховой курткой в руках, так и застыл. По лестнице спускался кусочек моего мира.

– Мастер! Наконец-то, обратил на меня внимание – улыбнулась мне Тая – А то последние седмицы, только глядел насквозь, да на вопросы отвечал, да и то, не всякий раз.

– Прости Тая, к государю надо ехать, вот дела и закрутили. Тебе идет это платье – улыбаюсь в ответ.

– Мастер – Тая укоризненно качнула головой – этож платье уже второй день ношу по дому, а в туфлях этих, будь они не ладны, уже седмицу ходить пробую.

Шах и мат. Пожалуй, пора от дел отвлечься. Туфли и платье действительно не замечал, очень плохой знак, глаз замылился.

А вот о чем не подумал, так это о том, что мало сделать косметику, надо еще научить, ей пользоваться. То, что Тая сотворила с макияжем, было из области раскраски клоуна. Правда, в глаза бросилось, только когда она подошла ближе. И как прикажете учить девушек премудростям, которые видел только со стороны и в кино? А светских дам что? Тоже мне учить? Или одной Тае?

– Тая, прости еще раз, вечерние занятия меня совсем добили, но и прекратить их никак не могу. Давай сделаем так, подбери себе несколько подружек, которые согласятся с нами в Москву поехать и мы с вами будем каждый день по одному-два часа заниматься прямо тут, у нас, после ужина. Гарантирую, буду обращать на тебя внимание каждый день.

– А подружки то мои тебе зачем? – съехидничала Тая.

– Да вот присмотреть себе еще кого удумал – неудачно ехидничаю в ответ. Но вовремя понимаю, всю неуместность шутки и поправляюсь – Нам теперь, Тая, приходиться обзаводиться некоторой свитой, дабы месту своему соответствовать, вот и хочу, что бы с тобой пара верных подруг была, а со мной и так мужиков много поедет.

– Как скажешь. А учить чему удумал?

– Вот пойдем наверх, и начну с тебя одной. – поняв, что фраза опять прозвучала несколько двусмысленно, добавил – покажу несколько хитростей с косметикой.

Оказалось, научить женщину пользоваться косметикой и подбирать тона, дело совершенно не благодарное. А если еще и сам не уверен, как правильно, то совсем тяжелое. Местные стереотипы, мол, щеки ярко красные, глаза черные и так далее, ломались с трудом. А когда к нашим занятиям присоединились еще две девушки, заходившие ранее к нам в гости, и как я понял, собирающиеся так же как Тая, становиться медсестрами – стало окончательно плохо.

Только тут стало видно, насколько далеко отошла Тая от привычной для нее среды, и постаралась стать такой, как хотелось ее видеть мне. Низкий поклон тебе Тая, прости, что раньше не замечал. Надо придумать персонально для нее подарок, давно ведь ничего не дарил.

А девушки были отправлены днем на примерки к портному, с ним переговорю позже, какие комплекты для них хочу.

Дела с девушками двигались со скрипом, но все же двигались. За неделю добился от них приемлемого, в первом приближении, нанесения боевой раскраски и перешли к движению. Как надо двигаться на каблуках видел только со стороны, ну еще разок играл на каблуках и в платье в комический футбол, в пионерлагере, кстати, было весело, команда мальчишек в девичьей одежде, против девчонок в мальчишеских комплектах. Однако, этих воспоминаний явно не хватало, выбрал у обувщиков самые крупные туфли, которые все равно немного жали, и походил в них по кабинету, пока никто не видит, усмехаясь и вспоминая фильм «Служебный роман» – «… походка должна идти от бедра…». Жуть, как они вообще на этом ходят.

Подружки отказывались влезать в срамоту, в смысле в платья. Предложил Тае самой решать этот вопрос, сказав, что поедут только те, кто пройдет полный курс, и на ком платья и туфли будут сидеть как влитые. На следующий вечер все трое выхаживали у меня по подиуму, в платьях, туфлях и накрашенные, мне оставалось только указывать, какие движения плохо смотрелись, и закусывать это дефиле кусочками яблока. Хорошо быть сибаритом.

Про подарок Тае не забыл, каждый день перебирал варианты, на шею было ничего вешать нельзя, испорчу шикарный вид с бархоткой, оставались только руки и уши. Но кроме банальных часов, ничего в голову не приходило. А с другой стороны, почему банальных? Мы не выпускали женского варианта, об этом следовало задуматься. Часы сделать по размеру меньше нам вряд ли удастся, а вот оформить их как женское украшение – можно вполне. Обсудил эту идею с Марком, примеривались по-разному. Самым перспективным, посчитали витой браслет из ажурной вязи серебреной проволоки. Марк взялся изготовить несколько на пробу за неделю, используя готовые часы, разумеется. Порекомендовал ему еще огранить стекло циферблата. Сам циферблат и стрелки он и так сам делал, по индивидуальным, так сказать эскизам. Обратил внимание, что все подарки пойдут высокопоставленным дамам. А на один браслет, просил обратить особое внимание, честно признался, что это будет подарок Тае. Марк подумал немного, попросил принести бархотку Таи, и обещал сделать отличный подарок. Ушел от Марка радостный и убитый одновременно, почему радостный – понятно, а убил ценник. Наповал. Становлюсь банкротом раньше, чем рассчитывал. Но с женскими часами-украшениями, ход сильный, пусть Марк делает, окупятся же когда-то мои труды.

Окончательно стало понятно, что завод пришел в чувство, когда прошел слух, что, начинаем готовить очередные подарки царю. Тут это уже стало соревнованием. Если раньше большее ударение делалось на слово – подарки Царю – то теперь, на слово – Лучшие подарки – а царю или нет, стало уже вторым планом. Каюсь, знаю того беспринципного типа, пустившего этот слух.

К концу первой декады ноября свалился снег за шиворот. Приехал почтарь, и привез грамоту от Петра. К снегу за шиворотом добавился обух по голове. Если отпустить все эти царские «сим повелеваю» и прочие завитушки, смысл письма был новой, тяжелой ношей.

Государь начинал строительство Азовского флота, причем абсолютно ничего к этому готово не было. Ни верфей, ни леса сухого, ни дельных вещей – ни че го! А главным над этим фарсом избрал, угадайте кого. Для финансирования проекта в приказном порядке организовывались кумпанства из русских купцов, дворян и священников. Кумпанства должны были собрать по десять тысяч рублей, а не вошедшие в кумпанства мелкие дворяне обкладывались «полтинной» податью, то есть должны были платить по пятьдесят копеек со двора. Эти деньги должны были идти на вспомогательный флот. Крупных кумпанств образовывалось около пятидесяти. Если подойти к делу с умом, то можно построить отличный флот, а если пустить на самотек, будет как обычно – суда построят для галочки, из сырого леса и по кривым лекалам, и держаться эти суда на воде будут только благодаря их освящению и благословению. Так что надо за это дело браться серьезно. Попросил почтаря ждать ответа и сел составлять письмо, в котором набросал тезисы моего виденья этого дела, приложил описания и эскизы боевого клипера и фрегата, расписал в красках, что клипер уже успел участвовать в боях с превосходящим противником и вышел победителем. Намекнул, что если позволить кумпанствам самим строить корабли, то флота не будет. Нужно обязать их снабжать верфи материалами, людьми и деньгами – мастеров и чертежи привезу свои, а так же буду поставлять дельные вещи, орудия и парусину, так как все это у меня заметно лучше заграничной. Про цену ничего не написал, буду продавать по европейским ценам, надо же мне как-то из банкротства вылезать. Пол миллиона рублей осваивать. Отписал, что постараюсь прибыть с первыми ласточками, будущих кораблестроителей к середине декабря.

Отдал переписывать письмо Ермолаю, отправил через Кузьму призыв мастерам собираться на срочное совещание ко мне в кабинет, и Осипа пригласить.

Отправил почтаря со срочным ответом обратно к Петру. Пока ждал прихода мастеров начал лихорадочно набрасывать пункты, которые надо сделать – верфи, бригады корабельщиков, экипажи кораблей, лес, парусина, канаты, дельные вещи, орудия, боеприпасы к ним. И все это, для нескольких десятков кораблей. По предварительным расчетам, получалось, надо закладывать минимум пять кораблей за один раз.

Начал огорчать мастеров, новым большим заказом. Корабельщиков заберу с собой, пускай отберут человек семь восемь, которые будут поднимать новые верфи, с ними будет отдельный разговор. Оружейники должны сделать к середине лета минимум сорок новых, гладкоствольных башен, в полном комплекте и с десятью сменными горшками к каждому стволу. Пускай начинают делать новый оружейный цех у большой домны, и сразу несколько станков пусть ладят, будем по ночам их запускать, как нагрузка спадает.

Из литейщиков боеприпасов к гладкостволам так же забираю с собой несколько человек, производство боеприпасов надо налаживать на месте. С ними так же будет отдельный разговор, так как надо подумать, что изменить в боеприпасах к гладкостволу, что бы можно было их отливать из чугуна, а не из стали, и обтачивать абразивом на не подготовленном месте. По остальным цехам, просил думать, как и что они будут производить – наборы дельных вещей известны, количество потребной парусины так же не секрет. Дал два дня на обдумывание и составление плана перехода завода на две смены, на три уже не хватит людей с этими новыми цехами и с учетом, что многих специалистов мне придется забрать.

Кроме того, просил не снижать выпуск диковин, следующим летом апостол должен придти с диковинами в факторию обязательно. Иначе они мне всю политику попортят.

Отпустил мастеров, посмотрел на скромно, как обычно, сидящего в уголке святого отца.

– Отец Ермолай, ты понимаешь, что происходит?

– Царь наш, Петр Лексеич, флот Азовский поручил тебе поднимать.

– Это все на виду, а вот понимаешь ли ты, что планирует государь войну большую на море с османами, и денег на то повелел собрать великое множество, знать и война будет не маленькой. И понимаешь ли ты, что нет у нас моряков да пушкарей с абордажниками. И никакими силами мне не растянуть своих мастеров и людей на десятки кораблей. Люди нужны, отец Ермолай, много людей, а так же те, кто присматривать за ними будет, да направлять. Теперь ты понимаешь, что происходит?

– То понимаю, и о чем удумал, тож понимаю. Только вот и мать наша, церковь, не Господь Бог, а токмо слуга его. Не по силам нам такое.

– Отец Ермолай, посмотри на меня. Мне от сердца каждого мастера и работника отрывать приходиться, у меня же тут одни подмастерья да курсанты останутся! Так не уж то монастыри наши, по всей Руси стоящие, не способны родине помочь парой тройкой своих мастеров да несколькими грамотными отроками в команды? Не верю в такое, и государь не поверит.

– То правду говоришь, осилят монастыри помощь такую, только к чему она тебе, твоих мастеров ни в одном монастыре не сыскать.

– Но лучше монастырских мастеров мне тож не сыскать, а коль мастера будут хороши, то помогут моим изрядно. А коль пригонят моим мастерам стадо необученное, то хоть тресни, хороший флот не построим. И с отроками так же, всех сметливых монастыри к себе пристраивают, вот такие мне и нужны, сильно нужны, отец Ермолай, не менее пяти сотен.

– Чтож, сын мой, послужу проводником просьбы твоей, будут тебе люди, и братья на дело такое надуться. Куда собирать их укажешь?

– Собирай всех в Кузякино, помнищь, где поместье? Вот там лагерь большлй встанет, там и накормят и шатер найдут, а как государь приказ даст, так и выдвинуться. Кого-то оставим, отставших направлять, но ты уж постарайся, собрать всех быстрее. Кого сможешь, с поморья, собирай ко мне, пойдут с нами караваном. В начале декабря и отправимся.

– Хорошо, сын мой, сполню. Завтра же, с заутренней, отправлюсь, и весть разошлю.

Отпустил отца собираться, сам обдумывал следующие шаги. Первым делом корабелы. Пошел на верфь, требовать ответа, кто идет строить азовский флот. Мастера спорили еще больше часа, наконец, мне были выделены восемь человек, с опытом, с руками и головой, как мне мастер верфи обещал. Официально они считались подмастерьями, но уже давно стали мастерами. Сел с ними в кружок, обсудить ближайшие задачи. Спросил, разобрались ли они в чертежах нового фрегата. После уверенных ответов, начали обсуждение особенностей. Действительно разобрались. Указал им, что освобождаю от всех работ на верфи, и требую, что бы каждый сам, подчеркиваю, сам, без помощи кого-либо, сделал мне по метровому макету фрегата. Да так, что бы внутрь заглянуть было можно и оценить набор и силовые распоры башен и перегородок живучести. Даю им на то десять дней, а оценивать буду не только сам, но и государь. Будут вопросы по фрегату – готов буду принять в любое время. Вопросы другим мастерам задавать то же можно. Но до последнего троса, корабль должен быть сделан вашими руками. Латунных пластин не используйте, не будет их у вас, делайте полностью деревянным, и соблюдайте технологию обшивки, особенно внутренней, диагональной, могу выборочно проверить, как корпус сделан. С такими напутствиями отпустил будущих мастеров собирать материалы и готовить рабочие места.

Теперь по списку мои заготовители леса. С ними проще, через их цеха пол Вавчуга прошло, подрабатывая. Отобрал пять человек, велел думать, с помощью чего и как на новом месте они будут доски готовить. Запасы масла и соли велел собирать в дорогу, что бы на первое время хватило. Пилы для лесопилок могут со складов все забирать, еще сделаем. И пусть подумают, вместе с плотниками, что им для водяных колес взять надо, а что на месте сделают. Прямо тут возникла проблема, у нас столько саней не наберется. И лошадей. Озадачил этой проблемой Осипа, саней надо около двух сотен, а лучше три. И это только первый обоз. Пока зима, мужиков с санями и лошадью, Осип сыщет, а вот летом то как? Но об этом уже в Москве думать буду.

Дальше пошел по цехам, обсуждая две темы, кто пойдет со мной, и какие товары цех будет производить. Все что делается, по новым технологиям оставалось производиться в Вавчуге, а вот то, что можно было сделать на месте, переезжало частично на новые верфи и мастерские при них. К вечеру был готов черновой план по людям, инструментам и составу верфи. Можно было начинать рисовать, что должно получиться и вникать чего и сколько не хватает.

Не хватало всего. Только теперь осознал, насколько маленький у меня завод и верфь. Даже если забрать всех, полным составом, и то нас не хватит для этого проекта.

Сотни три мастеров соберут монастыри, если соберут меньше – буду ругаться и топать ногами. Еще курсантов сотен пять. И минимум по сотне человек для строительства каждого фрегата надо выклянчивать у Петра. Тысячи две человек получается минимум, а их еще содержать и кормить как-то надо. Начал расписывать разнарядку на три тысячи человек, все необходимое надо брать с завода, кроме еды, само собой. Поставками продуктов пускай кумпанства занимаются.

К концу недели стало очевидно, две сотни саней нам мало, так сказать, это будет только первый взнос. Стали расписывать с Осипом график караванов. Встал закономерный вопрос, а куда их отправлять? Начал расспрашивать свой народ, кто знаком с Доном, мои познания ограничивались Ростовом на Дону, ну и Азовом, так как город на слуху был, в связи с деятельностью Петра. Совместными усилиями бывших стрельцов, а теперь пушкарей, определили наиболее вероятные места закладки верфи. От верфи в устье отказался сразу, османы не дураки, прямо под носом у себя флот строить не дадут, надо выше по течению Дона искать. Наиболее перспективным, по словам стрельцов, местом был Воронеж. Достоинства места, это крупный городок и не далеко от Москвы, около пятисот километров. А недостатком было то, что тяжелым фрегатам там будет тесновато, и спускаться вниз, к Азову, надо будет больше тысячи километров, так что оперативности не будет никакой. Тем не менее, стали в своих графиках движения караванов считать Воронеж конечной точкой. Если что не так, Петр нас поправит.

К концу второй декады ноября принимал зачеты у подмастерьев кораблестроителей. Кораблики они сделали для выставки, не иначе. Лючки в палубе открывались, и можно было рассмотреть внутренности. Тщательно изучал каждый макет, в целом, все было хорошо, только одна ошибка была общая для всех.

– Ну что, будущие мастера, а теперь пойдем пускать кораблики в наш лесозаготовительный цех, там ванна с водой есть.

Пришли, запустили, понятное дело, модели завалились на бок, посмотрел на них выжидающе.

– Мастер, ты же велел модели для показа делать! – попытался защищаться самый бойкий.

– Велел делать строго по чертежам! Почему у вас внутренние палубы не сделаны? Почему балласт не установлен? Что же вы за корабли мне построите, коль даже модели не можете, как след сделать?

Подмастерья стояли, понурившись, кораблики плавали по ванне как снулые рыбы, то есть на боку, всем своим видом выражая экологическую катастрофу.