Текст книги "Не он (СИ)"
Автор книги: Алекс Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
– Почему игры с дыханием?
– Знаешь, какой самый большой страх формируется у ребёнка, запертого в комнате и живущего от одного посещения матери до другого? – неожиданно задает вопрос Перриш, и меня пронзает горечь от осознания, что сейчас он говорит о себе.
– Остаться одному?
– Я и так был один большую часть времени.
– Умереть от голода, если вдруг мать однажды не придёт?
– Я как-то не думал об этом, Эль, – легко качает он головой, и меня затапливает печалью и состраданием. – Я боялся, что однажды закончится кислород, – продолжает он непринужденным тоном, создавая ложное ощущение, что озвученное откровение давно не ранит. – Вселенная исчезает, когда мы закрываем глаза, так говорила моя мать. Но это не так. Вселенная исчезает, когда мы перестаём дышать. Потеря контроля – вот мой главный страх, Эль. Потеря контроля над каждой сферой моего существования. Секс тоже входит в эту сферу. Я чувствую, что абсолютно владею тобой полностью только в те моменты, когда твоя жизнь полностью в моих руках.
Я отвожу взгляд, осознавая, что разговор перешел в очень опасную для меня зону. Парадоксально, что вместо страха и желания бежать подальше от этого безумного извращенца, я ощущаю острое возбуждение.
– И что будет дальше? – сглотнув скопившуюся слюну, спрашиваю я.
– Ты можешь остаться и принять мои условия, – властные пальцы лениво поглаживают мои скулы, продолжая запускать огненных мотыльков во все части моего тела. – Не навсегда, на какой-то период… – брови Перриша сходятся на переносице, создавая впечатление, что прямо сейчас он мучительно размышляет над последней фразой.
– Есть другой вариант?
– Я не железный дровосек, и у меня есть сердце, – цитирует он мои же слова, которые ни хрена не объясняют и не отвечают ни на один вопрос.
– Что это значит? – бросаю со злостью, которая удивительным образом срывает с меня его чары.
– Если ты уйдешь из этого дома сегодня, то завтра покинешь Штаты очень богатой женщиной, – сузив глаза, отвечает Перриш, и я буквально закипаю от гнева.
– Но это мой дом!
– Ошибаешься, Эль, – опровергает чертов кукловод. – Это мой дом, и здесь действуют только мои регламенты. Я предоставлю тебе возможность ознакомиться с инструкцией.
– Да ты издеваешься, твою мать! – не веря собственным ушам, я с негодованием смотрю в самодовольную бесстрастную физиономию.
– Я дам тебе выбор, Эль. Настоящий выбор, а не фикцию, когда положительное решение уже предрешено.
О боже, какая щедрость. Даже ад расплавился от его гребаной доброты.
– У меня есть время подумать?
– До конца собрания, – милостиво заявляет сукин сын.
– Хорошо, – коротко киваю я. Коротко, но далеко не кротко. У меня есть еще один вопрос, прежде чем я пойму, с кем имею дело. – Что было в таблетках, Дек? В тех, что ты вынуждал меня принимать.
– Это не было принуждением, Эль. К тому же ты регулярно смывала их в водосток. Я говорил – даже у стен есть глаза и уши. И еще – будет лучше, если ты продолжишь называть меня Кристофер. Я знаю, это неприятно, но нам обоим придется привыкнуть.
– Это не ответ, Ренделл Декстер Перриш, – взбешенно бросаю я в его непробиваемое лицо.
– Осторожнее, Эль, – предупреждает он, снисходительно наблюдая, как я буквально трясусь от возмущения. – Если раскроют меня, то ты вернёшься в Святую Агату или в тюрьму.
– Просто ответь, черт бы тебя побрал! – потеряв всяческое терпение, кричу я.
– Витамины. Обычные витамины. Все остальное – реакция твоей нервной системы на переживаемый стресс, – невозмутимо пожав плечами, отзывается хладнокровный говнюк.
– И я должна тебе поверить? Ты подставил меня! – бросаю обвинение, поворачивая лицо той стороной, где еще заметна остаточная желтизна от заживающих синяков.
– Он пожалел об этом, Эль, – я вздрагиваю, почувствовав едва заметное касание его пальцев. Бережное и невесомое, словно трепыхание крылышек пыльных мотыльков. – И будет жалеть до конца своих дней.
Глава 8
«5. Цербера – все части растений содержат церберин – крайне ядовитый гликозид, блокирующий проведение электрических импульсов в организме (включая сердечный ритм). Нельзя даже использовать древесину церберы для разжигания костров, так как дым может вызвать тяжёлое отравление.»
Энциклопедия ядовитых растений
Поднявшись наверх изученным маршрутом, я захожу в детскую, уже догадываясь, что там не осталось и следа от моей студии. Мастера иллюзий вернули обстановку в изначальный вид, но оказавшись внутри, все равно теряю дар речи от изумления. И дело не в мебели и в до боли знакомых вещах, а в эффекте неожиданности.
– А где Тереза? – пересилив первоначальный ступор, спрашиваю я у Эм, темноволосой красивой девочки.
Расположившись за детским столиком, где я обычно занималась с детьми развивающими играми, Эсмеральда держит на коленях малышку Милли, и они обе что-то увлечено рисуют, склонившись над листком бумаги, пока Джонни с восторгом проводит ревизию в ящике для игрушек.
Услышав мой вопрос, Эм поднимает голову, и на ее лице появляется открытая улыбка.
– Все собрались в шахматной гостиной и ждут тебя, – поясняет она и вдруг точно таким же жестом, как Перриш какое-то время назад, протягивает мне ладонь. – Подойди, Эль, – ее голос звучит мягче, но в нем уже есть особая энергия, вызывающая желание подчиниться. Напомнив себе, что передо мной всего лишь ребёнок, я подхожу ближе и сжимаю изящные пальчики.
– Я ошиблась, сказав, что тебе не место в этом саду, – говорит девочка, и ее голубые глаза светятся подкупающей искренностью. – Ты единственная способна понять его... и принять. Все, что были до тебя, не справились.
– Я не чувствую себя какой-то особенной и понимающей и вовсе не уверена, что справлюсь, Эм, – честно признаюсь я
– Ты сама удивишься, насколько это будет легко. Он умеет защищать тех, кто ему дорог.
– Вынуждена усомниться, Эм. Однажды твой дядя сказал, что все женщины, имеющие для него значение, мертвы.
– Они нарушали правила. Их страх оказался сильнее желания понять, что ему нужно, как сделать его сильнее и удержать в этом мире. Ни одна не знала его так как ты, Эль.
– Я тоже не знала его…, – мои губы дергаются в горькой усмешке. И я меняю тему на более приземлённую и понятную. – Разве твоя семья не собиралась покинуть страну?
– Да, так и было, но Дек убедил моего опекуна, что стоит отложить переезд на неопределенное время.
– Он умеет убеждать, – отзываюсь саркастически.
– Как никто другой, – с улыбкой поддерживает Эм. – Пора идти, Эль. Тебя ждут.
– Ты уверена, что справишься с детьми?
– Мы рисуем, – смешно коверкая слова, малышка Милли поднимает на меня сияющий взгляд, словно успокаивающий и говорящий: все хорошо, мамочка. А Джон так увлекся своими игрушками, что даже не замечает моего присутствия.
– Элинор? – я оборачиваюсь на звук голоса и, моргнув несколько раз, с недоумением смотрю на красивую стильную брюнетку, ещё в первую встречу поразившую меня своими яркими внешними данными. Она одета в точно такое же платье как у меня, что только подчёркивает, насколько мы разные.
– Меня зовут Би, – мягко улыбается молодая женщина. – Сокращенно от Цербера.
– А на самом деле Натали Белл, жена моего опекуна, – добавляет Эм с хитрой усмешкой. – Официально мы сейчас находимся в кафе Fluffy, а потом отправимся в ресторан к Массимо.
– Смотрю у вас развита целая сеть для прикрытия, – заключаю я, уже научившись ничему не удивляться.
Глава 9
«Существует множество разновидностей лилии, некоторые из которых ядовиты. Даже один цветок, будучи употребленным в пищу в чистом виде, может вызывать отравление.»
Энциклопедия ядовитых растений
Я иду следом за Би, вынужденная наблюдать узкую спину и осиную талию длинноногой красавицы. Мы обе молчим, направляясь в упомянутую Эм шахматную гостиную. Странно, но, когда я изредка туда заходила, мне почему-то ни разу не пришла на ум аналогия с шахматами. Наверное, это из-за чехлов на мебели и опущенных жалюзи. Гостиная изначально показалась мне неуютной, и мы пользовались второй – той, что была гораздо меньше, но куда уютнее. Эта же находилась под замком. Теперь я думаю, что таким было требование Перриша.
Продажа дома Кристоферу – неслучайное совпадение. Ничего из случившегося за три последних года не было случайным.
«Он из тех, кто знает карты всех игроков еще до того, как раздадут колоду», как-то сказала мне синеволосая Венди. Я тогда оказалась не так далека от истины, предположив, что загадочный пациент был опытным шулером.
– Почему мы в одинаковых платьях? – не выдержав гнетущего молчания, обращаюсь к грациозно идущей впереди брюнетке.
– Сегодня особенный день, – замедлив шаг, оглядывается Би. – Состоится первое собрание Розариума за последние пять лет.
– Розариум? – переспрашиваю я, чувствуя себя полной дурой.
– Розариум, – кивает она, словно это что-то объясняет. – Мы – ядовитые Розы Перриша. Пять лет назад нас боялись больше, чем экономического кризиса. Ты помнишь серию разоблачений многих громких имён этого города, не сходившую с таблоидов на протяжении года?
– Да... – озадаченно отзываюсь. – Все были в курсе тех скандальных событий, повлёкших за собой банкротство и разорение богатейших людей города.
– Это мы устроили, – с триумфом заявляет Би. – Теперь ты понимаешь, зачем Декстеру понадобилось чужое имя? У него осталось слишком много недоброжелателей, чтобы выйти из клиники под своим.
– А если его узнают?
– Этого не случится, Эль, – загадочно улыбается Би, останавливаясь и полностью разворачиваясь ко мне. – Тебе понадобились одиннадцать портретов, чтобы запомнить его лицо.
– Но и они не помогли, – растеряно отвечаю я.
– Ты не вспомнила, пока он сам не захотел, – произносит Би.
– Как он это делает?
– Никто не знает, – заговорчески подмигнув мне, красавица в точно таком же платье подносит указательный палец к губам. – Это его секрет.
Я с трудом сдерживаюсь от того, чтобы не закатить глаза к потолку. Они тут точно все чокнутые. И предводитель этого цветника под стать своим розам.
– Готова? – ободряюще улыбнувшись, Би или Натали, черт ее разберет, кивает на распахнутые двери в шахматную гостиную.
– Конечно, – пожав плечами, заверяю я, еще не подозревая, что ждет меня впереди.
Внутрь мы заходим вместе, и на несколько секунд я замираю как вкопанная. За большим круглым белым столом на викторианских черных стульях с высокими спинками восседает четверо человек, каждого из которых я знаю...
Би, вошедшая вместе со мной, занимает свободное место возле лукаво поглядывающей на меня рыжей бестии, черты которой принадлежат девушке из моего прошлого – Венди. Надо признать, с синими волосами она выглядела не менее эффектно, чем с медными.
– Привет. Я – Мак, – приветствует меня бывшая узница Святой Агаты. Я теряю дар речи, на полном автопилоте продолжая двигаться к столу. Стук моих каблуков отлетает от мраморного покрытия и эхом разносится по огромной гостиной. Какой жуткий звук.
Остальные участники не смотрят на меня, а, опустив головы, пялятся на запечатанные конверты, лежащие перед каждым. Лживая сука Тэмзин и немая домработница Тереза – тоже здесь и одеты так же, как и я. Дональд – единственный мужчина за столом – в белом смокинге.
Какого хрена, вообще, происходит?
Тут явно попахивает массовым психозом. Я оказалась на сборище выживших из ума сектантов? Есть ещё другой вариант – я нахожусь на съёмочной площадке реалити-шоу.
А инициатор всего этого безумного балагана, облачённый в темно-серый костюм, расслабленно стоит спиной к собравшимся и явно не спешит объявить: «Стоп. Снято.»
Вместо этого он внезапно произносит фразу, приводящую меня в тупик.
– Добро пожаловать в Розариум, Лилия, – с нескрываемым удовлетворением смакуя слова, говорит Перриш, обращаясь, по всей видимости, ко мне.
Он абсолютно больной, четко осознаю я. Букет диагнозов взялся не из воздуха, и неудивительно, что за столько лет ни один психиатр не рискнул выпустить его из клиники.
Спасибо, Кристофер. Это ты притащил его в мою жизнь. Надеюсь, Перриш не солгал, и ты действительно пожалел, а если нет, я позабочусь об этом сама.
Глава 10
«Нет лучшего способа отомстить, чем стереть из памяти».
Януш Вишневский
Мой Розариум в сборе.
Все участники рассажены по своим местам. Идеальные, красивые, одетые в платья и костюмы, которые я для них выбрал. Мой собственный театр абсурда, но тщательно спланированный театр. Абсурд тоже можно и нужно контролировать. Именно из абсурда появляются самые ошеломительные идеи.
Нет никакого секрета, никакой тайны за семью печатями. Лишь фарс. Постановка и спецэффекты, созданные для обмана воображения. Я не управляю их сознанием, они сами это делают. Потому что иначе не могут, не умеют. Есть люди, способные идти вперед, принимая самостоятельные решения, есть те, кого я называю пассажирами, просто прыгнувшими в поезд под названием жизнь и считающими остановки, проживая отпущенные им года в наблюдении, и есть тот, кто управляет этим поездом и решает, кому дать билет, а перед кем закрыть двери. Я нужен им, чтобы не чувствовать себя брошенными в остановившемся поезде под названием «жизнь». Точно так же, как они нужны мне, чтобы продолжать игру. Если мы остановимся – я исчезну. Однажды это уже случилось, но я получил шанс начать новую партию.
Мы единый организм – эту истину я осознал, благодаря пройденному испытанию. Осколки от крушения прежнего мира все еще под кожей, я чувствую их каждое мгновение своего осознанного существования. Они ранят, но не убивают. Они доказательство того, что новая действительность реальна, восстановленные стены крепки и несокрушимы.
Я хочу остаться здесь.
Розы взволновано молчат, с предвкушением ожидая моего вступительного слова. Участников стало меньше, но сегодня особый день. Не потому, что это первое собрание за минувшие годы. У нас пополнение.
Мой новый цветок.
Я придумал ей имя.
Лилия.
Мало кто знает, насколько ядовитыми могут быть лилии, занимающие четвертое место по популярности среди цветов во всем мире. Они не так опасны для людей, как остальные мои «розы», но точно передают содержание новой участницы собрания, только что занявшей предназначенное ей место за круглым столом.
– Теперь, когда все в сборе, тебе пора со всеми познакомиться, Лилия, – медленно произношу я, дождавшись, когда оторопевшая, но не растерявшая воинственного настроения Элинор обратит на меня свой взор. Я чувствую его затылком и вижу в отражении окна, перед которым стою. Она считает происходящее безумием, но это временно. Все встанет на свои места, когда Лилия получит первое задание. Конверт уже перед ней на столе. Осталось только заглянуть внутрь.
– Не стоит тратить время впустую. Мне знакомы все, находящиеся здесь, – с раздражением отзывается Элинор. Ее злость осязаема и объяснима, но она обязана пройти этот этап, чтобы двигаться дальше.
– Я – Дафни, – решив взять инициативу в свои руки, ровным тоном представляется Тэмзин Саммерс. Плечи Элинор расправляются, и вся поза кричит, что она на грани взрыва. – В мои обязанности входят долгосрочные задания. Последнее я завершила недавно, – многозначительно добавляет Даф, пытаясь привлечь внимание Эль.
– Мне поздравить тебя с успехом? – вздёрнув подбородок, вызывающе бросает Лин. – У вас тут бордель под прикрытием, или я что-то неправильно поняла? – она обводит остальных взбешенным взглядом.
– Я – Мак, – чуть тише повторяет огненно-рыжая «роза», вовремя вмешавшись. – А это Адениум, – Мак кивает на самую молчаливую участницу собрания. – Она знакома тебе как Тереза. Мы зовем ее Дени.
– А мы успели познакомиться, пока шли сюда, – пожав плечами, дружелюбно вставляет Би. – В мои обя…
– Я думаю, что Лилия поняла принцип нашей работы на собственном примере, – сдержанно обрываю я Церберу, решив ускорить процесс инициации.
– На собственной шкуре, хочешь сказать? – запальчиво летит мне в спину. В самом начале нашего знакомства Элинор не проявляла столько гонора. Отчасти произошедшая метаморфоза – моя заслуга.
– Я – Олеандр, но можешь звать меня Ли, – берет слово «Дональд».
– Это полный бред, – откинувшись на спинку стула, озвучивает свой вердикт Эль. – Может, перейдем к сути? Про идиотские названия и ядовитые цветы мне все ясно. Теперь скажи, мистер Перриш, какого хрена мы тут собрались?
– Тебя интересует, что является целью функционирования нашего особого отдела? – невозмутимо уточняю я, перефразировав вопрос Эль. – Есть желающие ответить?
– Информация, – вскинув голову, с довольной улыбкой отзывается Цербера.
– Власть, – добавляет Мак.
– Секрет, – завершает Олеандр.
– Три составляющие нашего успеха. Информация. Секрет. Власть. Именно в таком порядке, – произносит Дафни «мою вступительную фразу», и ее лицо при этом лучится от удовольствия. Она безгранично счастлива, вновь оказавшись на своем привычном месте.
– Все верно, Даф, – одобряюще киваю я, глядя в отражение на то, как «лучится» от ненависти Элинор Хант, безуспешно пытаясь убить блондинку испепеляющим взглядом. И я понимаю, как будет непросто убедить Эль сложить оружие и помиловать Дафни, но рано или поздно злость притупится, и Лин станет терпимее. Не поймет, не простит и не откроет для Даф дружеские объятия, но сможет находиться с ней в одной комнате и при этом не гореть желанием придушить.
– Хочешь взглянуть на свое задание, Лилия? – пряча удовлетворённую улыбку, любопытствую я. Эль передергивает от тона моего голоса. Однако она сдерживает себя и без ядовитых комментариев открывает конверт. Изучив содержимое, она на какое-то время каменеет, уставившись на фотографию в дрожащих пальцах. После чего аккуратно убирает бумагу обратно и, ни слова не сказав, встает из-за стола и поспешно покидает шахматную гостиную.
– Она ушла? – проводив Элинор изумленным взглядом, растерянно спрашивает Дафни. – И ты ее отпустишь?
– Лилия останется, но ей нужно время, чтобы принять решение, – уверенно отзываюсь я. – Кто следующий вскрывает конверт?
Эпилог
Элинор Хант
Закрыв глаза и подставив лицо теплому ветру, я слушаю шум реки и вдыхаю полной грудью запах своего детства. Пение птиц, журчание воды, ароматы нагретой земли и цветущих лугов. На моих губах играет улыбка, и так легко представить себя маленькой девчонкой, радостно бегущей за воздушным змеем, а потом со звонким смехом падающей в объятия отца.
Я расставляю руки и смеюсь, окунаясь в счастливое воспоминание, изо всех сил цепляясь за него, как за рвущегося в небо воздушного змея. В тот раз я не удержала его, как в последствии не удержала многое и многих в своей жизни.
Это было здесь. Целую вечность назад и спустя огромную пропасть потерь.
Я едва сама не стала тем воздушным змеем, потерявшимся за облаками.
Меня вовремя поймали….
Я должна бы ненавидеть Перриша, но не могу.
Мне повезло, что это был ОН.
Моя история закончилась бы иначе, если бы Декс отказался.
Мне до сих пор сложно принять, что Кристофер настолько сильно меня ненавидел, что решил отравить, рискуя при этом жизнью сына. Теоретически я могла взять люльку с ребенком с собой в комнату, где рисовала картины, но видимо Джонни уберег сработавший материнский инстинкт. Я никогда этого не делала.
И сколько бы не прошло времени, я не смирюсь, не смогу забыть. Мне никогда не понять, как я пропустила тот момент, когда Кристофер превратился в алчное беспринципное чудовище. Он хотел отравить и убить мать своего новорожденного сына, намеренно лишить Джонни моей любви и заботы.
Ему почти удалось. Почти…
Открыв глаза, я смотрю в лицо реальности, не прикрываюсь ладонями, не щурюсь от яркого солнца и не колеблясь иду вперед.
Я научилась не убегать туда, где не больно, туда, где ничто не ранит, никто не лжет и все счастливы.
Теперь я знаю – убежище от своих страхов можно найти в любом месте. Самые чудовищные секреты хранятся здесь – в реальном мире. И я на пути к одному из них.
Тропинка к покосившейся хижине, где прошли одновременно самые радостные и печальные события моего детства и юности, почти заросла, но я бы нашла дорогу и вслепую. Так не к месту вспоминаются слова чужака, на законных основаниях носящего теперь имя моего мужа.
«Это и есть абсолютное доверие, Эль. Когда идешь вслепую, не боясь упасть».
Я не боюсь, нет, но дорога, которой провел меня пациент F602299, не располагает к доверию. От падения отделял всего лишь шаг….
«Не смей сдаваться, Эль»
ОН удержал меня.
Все кажется меньше, чем в детстве – расстояние от речки до хижины и сама постройка, и пруд, затянутый тиной. Только лягушки квакают все так же громко, приветствуя редкую гостью. Я обвожу взглядом завалившийся набок забор и выцветшие стены дома, частично провалившуюся крышу, заколоченные ставни с облупившейся краской, буйно растущий бурьян вместо маленького цветника и обвитую плющом сгнившую беседку. Мое детство потихоньку разрушается и исчезает, превращаясь в труху, и от этого немного грустно, но остаются воспоминания, и они не тускнеют. Каждый прожитый миг – это шаг к чему-то новому, и вовсе необязательно, что к радужному и безоблачному. Можно остановиться на краю пропасти или проложить мост и перейти через бездну. С ожогами или без – покажет время, но, если мы останемся там, где было хорошо и безопасно, время застынет, и мы сами начнем постепенно исчезать.
Я прохожу через распахнутую настежь калитку, держащуюся на одной ржавой петле, медленно поднимаюсь по предупреждающе скрипящему крыльцу с прогнившими ступенями. Замешкавшись возле хлипкой покосившейся незапертой двери, откидываю за спину растрепанные ветром волосы, на секунду закрываю глаза, собираясь с духом, и, толкнув дверь плечом, захожу внутрь. В ноздри тут же ударяет спертый запах плесени и затхлости. Именно так пахнут дома, из которых уходит жизнь.
Единственный источник света – лучи солнца, проникающие в комнату через огромные дыры в крыше. Когда-то здесь была гостиная, а теперь от нее остались частично разрушившийся камин, слои пыли на старой мебели, свисающие лоскутами обои и бесконечные кружева паутины, раскинутые повсюду. В воздухе кружатся частицы пыли и мелкие насекомые, под подошвами хрустит осыпавшаяся штукатурка и осколки от разбитой посуды, а в углах что-то подозрительно шуршит.
Стараясь не паниковать, я осторожно продвигаюсь по на удивление устойчивому и крепкому полу к некогда уютному камину. Именно он мой ориентир. Оказавшись на месте, я с сожалением провожу рукой по обнажившейся кирпичной кладке, пачкая пальцы в пыли и песке, осыпающимся под ноги.
Три года назад я собиралась приехать в этот дом, чтобы воскресить все лучшее, что происходило со мной в далеком прошлом. Но на самом деле стремилась сбежать от постигшего меня разочарования и боли.
Вот оно мое «надежное» укрытие, сгнившее и почти полностью разрушенное.
Неудивительно, что Перриш послал меня именно сюда. Он мало говорит, но всегда знает, как показать то, что ты больше всего боишься увидеть – неприглядную и часто отвратительную истину, саму суть, без прикрас и домыслов.
В этом мы с ним похожи. Я придерживаюсь того же принципа, когда пишу портреты людей. Наверное, поэтому никто ни разу не захотел их купить. Большинство моих натурщиков уходили разгневанными и оскорблёнными, были и те, кто требовал уничтожить портреты.
Достав из кармана легкого кардигана сложенный напополам конверт, я неторопливо вынимаю цветной снимок, на котором запечатлен полуразрушенный камин. Не узнать его было невозможно, но вчера на собрании я не понимала, что все это значит, пока не прочитала строки «задания» на оборотной стороне.
«Объект – Кристофер Хант
Цель – определяет исполнитель
Срок – без ограничений
Координаты объекта – см. снимок
Уникальный код – **********»
Для кого-то бессмысленные фразы, а для меня самое сложное решение в жизни.
С этим знанием я провела почти сутки, прежде чем осмелилась приехать сюда. Сутки мучительных сомнений и борьбы с самой собой. Меня никто не торопил. Однако указанный срок все-таки имел ограничения.
Это и есть мое «задание». Первое и, возможно, единственное.
Наклонившись, я откидываю в сторону трухлявый ковер, на котором не раз засыпала в детстве, но вместо ржавого кольца на квадратной металлической пластине вмонтирован электронный замок с цифровым дисплеем. Мои пальцы слегка дрожат, пока я набираю на нем код. Раздается механический щелчок, и толстая пластина бесшумно отъезжает в сторону. Внизу вспыхивает свет, и из скрытой под полом автоматизированной конструкции с лёгким жужжанием выдвигается лестница, ведущая в подвал. Раньше он был гораздо меньше, там хранили припасы, старые вещи и всякий хлам, а сегодня я спускаюсь в просторное помещение, напоминающее модернизированное бомбоубежище с системой вентиляции и толстыми стенами.
Идеальное место для хранения моего секрета.
Ступив на бетонный пол, я оказываюсь в узком проходе между полками с провизией и толстым ударостойким стеклом, отгораживающим большую часть подвала. Света длинной потолочной лампы вполне достаточно, чтобы рассмотреть то, что находится за преградой. Я морально готовила себя к тому, что увижу, но реальность переплюнула все предполагаемые сценарии.
Меня бросает в холодный пот, пока я смотрю на воссозданную до мельчайших деталей палату в Святой Агате, где провела долгие месяцы, блуждая между сном и явью. Скудная обстановка, мебель, прикрученная к полу, стены того же невзрачного цвета, на столе алюминиевая тарелка с ложкой и пустая пластиковая литровая бутылка. Железная дверь вмонтирована в толстую стеклянную перегородку. Отсутствует только окно, но зато есть ржавая раковина и дырка в полу для справления нужды.
Мой объект, одетый в длинную больничную рубашку, неподвижно лежит на кровати, уставившись в потолок и вытянув руки вдоль тела. Одеяло сбито в ноги, подушка наполовину свисает с узкой койки. В подвале достаточно прохладно, но его это похоже совершенно не волнует. Он неотрывно наблюдает за раскачивающейся над ним лампочкой, полностью игнорируя мое присутствие.
Плотнее закутавшись в кардиган, я на негнущихся ногах подхожу ближе и, остановившись возле массивной двери, открываю железный засов на окошке для передачи пищи и невольно отступаю назад, задохнувшись от резкого неприятного запаха, исходящего из «палаты».
«Объект» медленно поворачивает голову, и на осунувшемся лице с темными кругами под глазами проскальзывает осознанное выражение. Приподнявшись на локтях, он заставляет себя сесть, и я шокировано застываю, увидев, в каком жутком состоянии находится мой несостоявшийся убийца, мой первый мужчина и отец моих детей. Грязные, слипшиеся, посеревшие волосы, торчащая клочками щетина, синеватый цвет лица и лихорадочно горящий взгляд, с надеждой впившийся в меня.
– Привет, принцесса, – хрипит он, опуская на пол голые ступни и пряча между коленями руки с грязными ногтями. – Зрелище не для слабонервных, да? – склонив голову набок, он смотрит на меня таким же преданно-любящим взглядом, как и в моих лживо-счастливых воспоминаниях. Крис силится улыбнуться, вставая на ноги и тяжелой походкой направляясь к перегородке. – Смотри, что эти ублюдки со мной сделали… Эти проклятые мрази…
Меня передёргивает, и я делаю еще один шаг назад.
– Ты только не убегай, ладно? – прижав ладони к стеклянной стене, умоляет узник. Смяв в кулаке чертов конверт, я с трудом дышу, борясь с желанием закричать в полный голос. Я все еще помню, как безгранично доверяла и слепо любила его. Так сильно, что предпочла забыть…. Забыть, как самый страшный кошмар. Мои веки щиплет от подступивших слез, но я не стану плакать о нем. Ни капли сочувствия и сострадания. Он не заслужил моей жалости.
– Я не знаю, что они тебе наговорили, но это какой-то абсурд, детка, – задыхаясь от волнения, продолжает Кристофер. – Меня подставили. Сказали, что это такой план лечения. Твой психиатр Скарлетт Грин и продажная сука Саммерс с ними заодно. Даже Кел поверила. Я всего лишь хотел, чтобы ты снова стала собой, малышка. Я все делал для нашей семьи. Ты же знаешь…
– Я тебя не знаю, – качнув головой, по слогам выговариваю я.
– Послушай меня, детка, – нервная гримаса искажает посеревшее лицо. Он сжимает кулаки, делая рваный вдох. – Ты злишься на меня, но тебя обманули. Я никогда бы не причинил тебе боли. Я тебя люблю, Элли, – выцветшие голубые глаза загораются возбуждённым блеском. – Это я, принцесса. Ну же, посмотри на меня. Клянусь, мы все исправим. Я все тебе объясню, но сначала ты должна открыть чертову дверь, – Кристофер с силой ударяет кулаками по стеклу. Теперь он больше похож на взбешенного безумца, чем на измученного пленника. – Если ты пришла, значит, ты знаешь код. Скажи, что ты знаешь…
Я бросаю беглый взгляд на точно такой же цифровой замок на металлический двери, как и на той, что ведет в подвал.
– Слава богу, детка, – по-своему истолковав мой взгляд, с облегчением бормочет Крис. – Я всегда знал, что у тебя самое доброе сердце. Ты меня здесь не оставишь. Мы уйдем отсюда вместе, и все будет как раньше. Ты, я, Милли и Джонас. Одна большая семья. Ты помнишь, как мы были счастливы, Элли?
– Нет, – медленно качаю головой, глядя в глаза своего мужа. – Я тебя не знаю, – повторяю неколеблющимся тоном.
– Брось, Элинор! – маска любящего мужа начинает трещать по швам, показывая мне оскал озлобленного подонка, коим он и является. – Думаешь, я не понимал, что ты специально устраивала все эти шоу с провалами в памяти. Тебе жизненно необходимо быть в центре драмы, с этим я тоже смирился. Если ты начинала уставать от своих рисунков и вспоминала, что есть еще и реальный мир, то по щелчку пальцев этот самый мир должен был крутиться вокруг папиной принцессы.
– Я не знаю тебя, – шелестят мом губы, а к горлу подступает горечь. Сам того не осознавая, он облегчает мне задачу.
– Ты и не хотела меня знать, – рявкает Крис, брызгая слюной. – Жила на своей идеальной розовой планете, а мир полон дерьма, детка. Нельзя витать в облаках до старости, ни разу не запачкавшись.
– Твой мир теперь точно будет полон дерьма, – без тени сожаления констатирую я.
– Ты не сможешь просто взять и уйти, детка, – ухмыляясь, заявляет он. – Ты на это не способна.
– Ты тоже меня не знаешь, – я выдавливаю из себя скупую улыбку, ощущая, как за спиной расправляются черные крылья. – Дверь останется закрытой.
Что-то в выражении моего лица заставляет его поверить, что я не блефую, и дальнейшая игра становится бессмысленной. Я вижу, как гаснет проблеск надежды в его глазах, замещаясь лютой ненавистью.
– Нет… – свирепо оскалившись, он всем телом бросается на стену. – Сука, мстительная, подлая шлюха.
– И если мне не понравится, как ты себя ведешь, я больше не приду.
– Ты тоже окажешься здесь, как только твоему психу надоест тебя трахать, или придушит в процессе… – сбив в кровь кулаки, Кристофер тратит последние силы, снова и снова кидаясь на стену.
