Текст книги "Не он (СИ)"
Автор книги: Алекс Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
Глава 21
Некоторое время назад
Столовая – самое неприятное помещение в Святой Агате. После, пожалуй, общего туалета, где, как и здесь, можно столкнуться с самыми мерзкими обитателями этого цирка уродов – это самое подходящее название для заведения, кишащего психами. Но, как и туалет, столовую невозможно вычеркнуть из ежедневного расписания пациентов. Элинор пропускала ужины, иногда не являлась на завтрак, но с чувством голода не поспоришь. Умереть от истощения, лишь бы не видеть отвратительную физиономию Бешеной Дрю и остальных больных, было бы чертовски глупо.
Единственный вариант избежать скопища умалишенных – попасть в западное крыло, где содержат самых тяжелых и буйных, где палаты напоминают карцеры с мягкими стенами, на узких окнах под самым потолком ржавые решетки, стулья приварены к полу, еду разносят двухметровые амбалы-санитары, но зато имеется собственная уборная и крошечный душ с дыркой в полу и лейкой, установленной прямо в потолке.
Она провела там первый месяц своего «лечения», две недели из которого – в смирительной рубашке или привязанной к кровати. Ее кормили через капельницы, потом с ложки, туалет заменял памперс или судно. К началу третьей недели за «хорошее поведение» Лин позволили перемещаться по палате самостоятельно, а через пару дней выходить в коридор, где она слонялась в полном одиночестве, слушая дикие вопли тяжелых психов из закрытых палат-клеток. Некоторые из них круглосуточно выли и скулили голосами самых разных животных, другие звали на помощь, третьи несли полный бред, четвертые беспрестанно хохотали, пятые рыдали, шестые угрожали, что вызовут НЛО; были и те, кто утверждали, что НЛО уже прибыло.
Только в одной палате, находящейся в конце длинного узкого коридора, стояла гробовая тишина. Лин несколько раз прикладывалась ухом к двери, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, но не слышала ничего, хотя номер и код карты пациента был указан прямо над смотровым окошком. Она не задумывалась над тем, почему ей вообще интересно, кто находится по ту сторону двери. От палаты веяло тишиной, покоем и одиночеством, в которое хотелось закутаться с головой. Так странно, никаких чётких подробностей в голове. Но ассоциации она запомнила, хотя в тот период времени ни о чем не могла думать дольше двух минут подряд из-за быстрой утомляемости, минимальной концентрации внимания и скачущих мыслей с промежутками полной прострации.
День, ночь, утро, вечер, дни недели – все смешалось, превратившись в сплошное серое пятно, разбавляемое рыжим мерцанием потолочного светильника.
Чудное было время.
Но возвращаться к нему совершенно не хотелось, даже ради отдельного туалета и отсутствия «весёлой» компании за обедом.
Уткнувшись носом в свою тарелку, Элинор вяло поковыряла ложкой в остывшем супе, на поверхности которого плавал еще живой паук. Венди (имеется в виду Венди Марвелл из манги «Fairy Tail»), чье имя пациентка позаимствовала у героини аниме, заметив несчастную букашку, с грохотом свалилась в обморок. Суп забрали, фанатку убийцы драконов откачали и обед продолжился, словно и не было небольшого казуса.
– Муха, – с ужасом пробормотала синеволосая суицидница с исполосованнымизапястьями, показывая пальцем с ободранными заусенцами на насекомое, присевшее на край тарелки с гречкой.
– Утром в моем компоте плавал таракан, – поделилась Лин. Не потому что ей хотелось вызвать новый приступ паники у Венди, а для того, чтобы та наконец заткнулась и перестала привлекать к их столу лишнее внимание. Поискав взглядом Бешеную Дрю, Лин выдохнула, не обнаружив ту среди присутствующих.
– Живой таракан? – не унималась анимешка.
– Ага, живее всех драконов, – отозвалась Элинор, пряча улыбку. – С трудом победила его. Думала, весь мой компот выпьет, но нет. Он трусливо сбежал.
– Совсем как мой парень, – расслабилась Венди, и Лин с тоской поняла, что замолчит она не скоро. Сумасшедшие женщины, как и сравнительно здоровые, о своих любовниках, сбежавших или только планирующих свалить, готовы говорить бесконечно.
– Все мужики – паразиты, – бросив быстрый взгляд на пристально наблюдающего за шушукающимися пациентками сурового санитара, доверительно добавила Венди. – Сначала вытянут все соки, как пауки, а когда от тебя ничего не остается – сваливают, как тараканы. У тебя есть муж, художница?
– Говорят, что да. – согнав муху со своей порции, нехотя отвечает Лин. На молодом и вполне привлекательном лице Венди проскальзывает любопытство.
– А ты …
– А я уверена, что мне лгут, – громко произносит Лин, с вызовом глядя на надзирателя в белом халате.
– Знаешь, зачем? – не отстаёт назойливая собеседница.
– Потому что ОН им плат…, – Элинор внезапно замолкает, не закончив фразу. Ее вдруг охватывает необъяснимое оцепенение. Волоски на руках встают дыбом, лоб покрывается холодной испариной. Распахнув глаза, она смотрит на двухметрового гиганта-санитара, но не этот человек стал причиной внезапного паралича. Да и вниманием его завладел кто-то другой. Тот, кто находится вне зоны видимости Элинор. Ее легкие сжимаются, выпустив весь кислород, в ушах раздается шум, а сердце колотится, как молот. Она чувствует затылком сверлящий пронизывающий взгляд. Вероятно, неизвестный и является причиной ее состояния, но как бы не пыталась Лин обернуться, тело отказывается повиноваться, словно страшась столкнуться лицом к лицу с чем-то безумно пугающим. Кем-то пострашнее утонувшего в супе паука, выжившего таракана и улетевшей мухи.
– Тебе плохо? – толкнув оцепеневшую Элинор в плечо, с тревогой спрашивает Венди. – Тебя, это… ну, накрыло? Врача позвать?
– Нет, – быстро отвечает Лин и снова начинает дышать, вырвавшись из внезапного парализующего транса.
Откат происходит стремительно и малоприятно. Онемевшие пальцы рук и ног покалывают, пульс бьется в висках. Она быстро оглядывается, но успевает увидеть только удаляющийся по тускло освещенному коридору мужской силуэт.
– Знаешь, кто это? – приглушенно пытается выяснить Лин, показывая на высокую фигуру в черном.
– Ты о ком? – недоумевает Венди.
– Парень. Что только что был позади меня. Вон он, – она тычет дрожащим пальцем в растворяющийся в темноте силуэт.
Проследив за ее взглядом, синеволосая шизофреничка нервно передергивает плечами, боязливо косится на амбала в халате и неуверенно и с нескрываемым страхом смотрит на Лин.
– Не вздумай к нему приближаться, – брызжа слюной, шепчет Венди.
Брезгливо вытерев лицо салфеткой, Лин снова оглядывается через плечо, но в коридоре уже никого нет. Силуэт, что она видела, словно растворился в воздухе.
– Почему? – искренне удивляется Элинор, начиная нервничать под воздействием неоднозначной реакции Венди.
– Этот парень из тех, кто знает все твои припрятанные карты, – возбужденно отзывается она.
– Я не играю в карты.
– Здесь все играют. – ухмыляется болтливая пациентка. – Ты – странная, но не особенная. И дерьма в голове не меньше, чем у других.
– Мы вроде о картах говорили, – возвращается к интересующей ее теме Лин. – Так этотпарень – шулер или гроссмейстер? – интересуется, немного расслабившись.
– Он из тех, кто знает карты всех игроков еще до того, как раздадут колоду, – заговорщически шепчет Венди. Лин недоверчиво щурится. Похоже, ее ждет очередная порция параноидного бреда.
– Байки местных психов, – разочаровано заключает она.
– Его все сторонятся, – схватив собеседницу за запястье, сообщает сумасшедшая. – Тебя не предупреждала доктор Грин о пациенте F602299?
– Нет, – уверенно отвечает Лин.
– Всех новеньких предупреждают, – прищурившись, подозрительным тоном поясняет Венди. – Не разговаривать, не приближаться, не смотреть.
– Почему бы тогда его не изолировать от остальных?
– Он содержится в западном крыле, но может перемещаться по всей клинике. Явно находится на особом положении. Санитары тщательно следят за тем, чтобы никто с ним не контактировал, – Венди понижает тон до полушепота. – Поговаривают, что он серийный убийца и его перевели из заведения куда серьезнее нашего.
Лин едва сдерживается, чтобы не расхохотаться. Ага, только серийных убийц в их цирке уродов и дегенератов не хватало для полного комплекта.
– Венди, будь этот парень опасен, никто бы не позволил ему находиться здесь. Для психопатов существуют специальные клиники.
– Даже у психопатов и убийц могут быть богатые покровители или фанатичные подражатели со связями. Помнишь свою подружку?
– У меня нет тут подружек. – отрицательно качает головой Лин. – Извини, Венди, но мы с тобой даже на приятельниц не тянем.
– Я про Бешеную Дрю, – не успев оскорбиться, поясняет синевласка.
– Причем тут она? – недоумевает Элинор.
– Когда ты видела ее в последний раз? – в глазах анимешки вспыхивает безумный огонь, и Лин вдруг становится не по себе. Дрю действительно куда-то пропала. Они не сталкивались в общих местах пользования с момента не успевшего разгореться конфликта, остановленного вовремя подоспевшим санитаром.
– Ты что-то знаешь? – не дав конкретного ответа, напряженно спрашивает Лин.
– Дрю – ненормальная, и ей покоя не дают аутсайдеры. Поэтому она и к тебе прицепилась. Ты красивая, явно не бедствуешь, держишься особняком, как и этот псих.
– Хочешь сказать, что Дрю и к нему приставала? – нахмурившись, уточняет Лин.
– Нет, не напрямую. Она пробиралась пару раз в его палату, когда он отсутствовал, хотела выяснить, кого этот урод убил.
– И ее никто не поймал?
– Поймал. Он ее и застукал, – зловеще сообщает Венди.
– И? – нетерпеливо торопит девушку Лин.
– Дрю теперь в западном крыле, пускает слюни и ходит под себя. Похоже, что мы не скоро ее увидим, – мрачно прогнозирует Венди.
– Я не расстроена. – отзывается Лин. – Откуда ты все это знаешь?
– Медсестра проболталась. Я приплачиваю ей немного из денег, что передает мне отец.
– И ты в курсе, что конкретно случилось с Дрю?
– Ее вытащили из палаты пациента F602299 в невменяемом состоянии. Дрю визжала как сумасшедшая, расцарапала свое лицо, выдрала клок волос и прокусила руку санитару, пытающемуся ее скрутить. А этот урод просто стоял и смотрел, улыбаясь, как буйно помешанный.
– Это тебе тоже медсестра рассказала? – скептически уточнила Лин, отлично зная, как быстро разрастаются придуманными подробностями местные байки.
– Не хочешь – не верь. Ты спросила, я ответила, – оскорбленно огрызнулась Венди. – Хочешь присоединиться к Дрю – догони и поболтай с этим уродом.
– Пытаешься меня напугать или взять на слабо?
– Предупредить, хотя мы даже не приятельницы.
– Я не хотела тебя обидеть, Венди, – миролюбиво говорит Лин. – Но я буквально десять минут назад размышляла, не стоит ли мне вернуться в западное крыло.
– Вернуться? То есть ты там была?
– Да.
– И давно?
– Месяц назад меня перевели сюда, к сравнительно адекватным, – нервно смеется Лин.
– Тогда ты могла видеть его там.
– Поверь, я бы запомнила встречу с маньяком-психопатом, даже находясь в глубокой ком… – Лин замолкает, пораженная мелькнувшей в голове картинкой. Настолько яркой, что не остается сомнений… – Ты права, – шепчет Эль, уставившись остекленевшим взглядом в стену за спиной Венди и, вскочив из-за стола, спешно покидает столовую, направляясь тем же путем, что и загадочный пациент F602299 несколько минут назад.
– Эй, ты куда? Не ходи! Ненормальная, – кричит ей вслед Венди.
– Мне нужно кое-что проверить, – бормочет Лин, ныряя в длинный коридор.
Ее никто не останавливает, не преграждает путь. Элинор минует поворот за поворотом, уверенно петляя в лабиринте больничных переходов. Она двигается наугад, не глядя на указатели, но не сомневаясь в правильности своего маршрута. Металлическая решетчатая дверь с толстыми прутьями, отделяющая западное крыло от остальных, приоткрыта, словно приглашая ее войти. На посту никого нет, коридор почти не освещен. Ни санитаров, ни медсестер, ни другого персонала клиники. Серые стены с потрескавшейся штукатуркой и вопли, раздающиеся из-за закрытых палат. Самое жуткое дежа вю из всех возможных.
Элинор бежит вперед, к последней палате. К оазису спокойствия, где она не раз сидела, прижавшись спиной к двери, слушая тишину и наблюдая, как кружат пыльные мотыльки вокруг мигающего потолочного светильника.
Запыхавшись, Лин останавливается напротив той самой двери. Закрыв глаза, она вспоминает, как однажды решилась толкнуть ее, и та без труда поддалась, словно уже была приоткрыта в ожидании гостей.
Не задумываясь о последствиях, забыв напрочь о предостережениях Венди, Лин делает то же самое, что и тогда.
Положив ладони на металлическую поверхность, она несильно надавливает на дверь, и та действительно оказывается незапертой. Встав столбом и задержав дыхание, Лин замечает в полоске света торец письменного стола, вазу с белыми розами, тарелку с фруктами и спинку кожаного кресла. А еще колыхающиеся от ветра шторы на распахнутом настежь окне.
От изумления у нее зашкаливает пульс, к лицу приливает жар. Это точно палата пациента, а не кабинет главного врача?
«Он здесь на особом счету.» – всплывают недавние слова Венди.
Психопат, маньяк, убийца….
«Боже, какого черта я тут делаю? – мысленно кричит Лин. – Беги отсюда, Элинор!»
– Не спеши, художница, – доносится из глубины комфортабельной палаты обволакивающий мужской голос.
Она знает его. О боже, она его знает!
Он говорил с ней десятки раз. Здесь, в Святой Агате.
– Заходи, Элинор, – ласково, словно змей искуситель, призывает пациент F602299, которого она считала внутренним голосом, галлюцинацией, воображаемым другом, кем угодно, но не человеком из плоти и крови. – Ты уже была здесь раньше. Бояться нет причин.
– Я думала, ты ненастоящий, – говорит первое, что приходит в голову, делая неуверенный шаг в перед.
Ей огромных усилий стоит удержаться на ногах, в голове раздается звон, как от удара колокола. Лин проходит внутрь, прикрыв за собой дверь. В палате два больших окна без всяких решеток и замков. Стены выкрашены в цвет слоновой кости, полы выложены ламинатом. Стол из натурального дерева, компьютер, телефон, полки с книгами и двуспальная кровать с гребаными тумбочками, обитыми велюром.
– Ты тайный сын президента? – ошарашено оглядевшись, Элинор Хант поворачивается лицом к прислонившемуся к стене мужчине. Он отрицательно качает головой, глядя себе под ноги. Над его правым плечом Элинор внезапно замечает рисунок, на котором изображен необычной формы дом на живописном холме, на голубом кусочке неба каллиграфическим почерком выведена надпись: «ForDick»
– Дик? Это твое имя? – приглушенно спрашивает Лин.
– У меня есть для тебя еще один подарок, – игнорируя заданный вопрос, обитатель комнаты бесшумно приближается к застывшей в оцепенении Элинор Хант. – Хочешь взглянуть, Эль? – и, прежде чем она успевает ответить, он протягивает ей набор новеньких кистей.
Глава 22
– Нет, не подходи. Боже мой, нет… – Элинор просыпается от собственного плача и, резко распахнув глаза, смотрит на развернувшееся над ней звездное небо. Сердце колотится так быстро, что кажется вот-вот пробьет ребра. Ей требуется несколько секунд, чтобы привести дыхание в норму и понять, что она не попала в очередной кошмар, а находится в своей спальне, и звезды видит сквозь панорамное окно в потолке, прозрачность которого регулируется при помощи пульта. Обычно включен тонированный режим, но сегодня видимо кому-то захотелось выспаться под открытым небом. Повернув голову набок, Элинор морщится от спазмов, сдавивших височные доли.
– Крис, – заметив на фоне окна темный силуэт мужа, сипло зовет Лин. – Я вспомнила. Я знаю, где познакомилась с Диком.
– Неужели? – он медленно поворачивается, и она только сейчас понимает, что до этого Кристофер стоял к ней спиной. – Тебе чаще надо падать в обмороки. Это удивительным образом прочищает твои мозги.
– Прекрати! – шипит она, и боль переключается на затылок, становясь тупой.
Мучительно застонав, Лин приподнимается на локтях, глядя, как муж вынимает руки из карманов домашних брюк и направляется к кровати.
– Все очень серьёзно, Крис. И страшно. –слова уже звучат со всхлипами.
Муж садится на край постели напротив Элинор, его взгляд ощущается ментально, запах парфюма дурманит обонятельные рецепторы. Все в нем кажется родным и чужим одновременно, и невозможно разделить. Он давно живет у нее под кожей, бьется в сердце, ворует дыхание, владеет ее телом. Лин порывисто прижимается к мужской груди. Потребность ощущать его руки, прикосновения, твердость напряженных мышц, как никогда, неутолима.
– Все действительно очень серьёзно, Эль. – глухо отзывается Крис, зарываясь ладонью в шелковистые волосы и массируя затылок умелыми пальцами. Как по волшебству – боль сдает позиции и отступает. – Я вынужден признать, что ошибся, – гулко произносит Кристофер, шевеля теплым дыханием волосы на ее макушке, а ей так тепло и уютно в родных объятиях, так спокойно от ровного умиротворяющего голоса. Рядом с ним не нужно бояться. Он – гранит, скала, крепость…
– Ты очень больна, Элинор.
Он говорит что-то неправильное, вынуждая Элинор очнуться и выбраться из уютного кокона.
– А я вместо того, чтобы обратиться за помощью к психиатру, только усугублял твою болезнь. Давил, кричал и вел себя, как полный мудак, – покаянно продолжает Крис. Да, отчасти все так и было, кроме одного существенного «но».
– Я здорова, – царапая ногтями его футболку, Лин чуть подается назад и запрокидывает голову, с отчаянной мольбой вглядываясь в скрытое полумраком лицо мужа. – Послушай меня. Я вспомнила Дика.
– Ты его и не забывала, – с горечью отзывается Крис. В стальных радужках качаются звезды, гаснут и вспыхивают, танцуют, как пыльные мотыльки. – Я бы порадовался, вспомни ты меня, но мы снова говорим о твоем любовнике.
– Он не мой любовник, – тихо возражает Элинор.
– Не начинай, – тряхнув головой, Кристофер отстраняется, вновь создавая между ними зону отчуждения.
– Дик – пациент святой Агаты… Пациент F602299, – сбивчиво произносит Лин и подползает к мужу на коленях, сокращая воздвигнутую пропасть. – Мы познакомились с ним там, в клинике. Он преследовал меня, Крис, а я не понимала. Ничего не понимала, – цепляясь за каменные плечи, взволнованно шепчет Лин. – Я была не в себе. Мне что угодно можно было внушить. Любой бред я приняла бы за истину, а реальность за бред. Дикие головные боли, каша в мозгах, амнезия, психоз, расстройство личности, бессонница, паранойя, депрессия. Ты читал список моих диагнозов? Ни в одном человеке не уместится столько. Врачи сами не могли определиться, что со мной происходит. Они травили меня таблетками, глушили симптомы, превращая в послушную и удобную апатичную куклу. А он… Он слушал и говорил… Он так много говорил со мной, и я убедила себя, что слышу собственный голос, что разговариваю сама с собой. Я находилась в пограничном состоянии, это все равно что сон, Крис. Когда мир имеет неясные, расплывчатые, постоянно меняющиеся очертания. Он выглядит так, как будто на полотно с написанным пейзажем вылили стакан воды. Ни четких лиц, ни контуров, ни голосов. Все условно, как в тумане. Я считала его галлюцинацией. Понимаешь? Долбаным вымышленным другом, какие бывают только у детей, а он тем временем забирался мне в голову.
– Элли, остановись, – мягко произносит Крис, подхватив пальцами ее подбородок, ласково поглаживает скулы. – Послушай себя…
– Нет, это ты послушай, – накрывая его губы ладонью, умоляет Элинор. – Мне столько лекарств давали, Крис. Иногда я спала сутками, а потом столько же бродила по больничным коридорам, прицепив к животу подушку и представляя себя беременной. Я дралась с другими пациентами, готова была убить любого, кто осмелился бы сказать, что я сумасшедшая и не жду никакого ребёнка, – голос Лин срывается, по щекам ручейками стекают слезы, горло дерет от невыплаканной боли, но ей нельзя молчать. Так много нужно объяснить… – А в самом начале меня держали в палате с мягкими стенами, привязывали к кровати. Я ходила под себя и мычала, как животное. Не могла самостоятельно есть, пить, думать. Только капельницы, лекарства и мерцающая лампочка в потолке. Я умирала, Крис. А где ты был все это время? Почему ты не приходил? Почему ты позволил всему этому случиться? Почему ты бросил меня там совсем одну? – сдавленно всхлипнув, она жмется щекой к шее Кристофера, чувствуя, как интенсивно пульсирует ярёмная вена на его горле. Он задерживает дыхание, словно сказанные слова ставят его в тупик или задевают за живое.
– Я не мог вмешиваться в схему лечения, Эль. – выдохнув, напряжённо произносит он, крепче сжимая жену в своих объятиях. – Ты не хотела меня видеть. Ты меня не узнавала, обвиняла черт знает в чем...
– Мне так страшно было Крис. – не дослушав его оправдания, бормочет Лин. – Я день с ночью путала, мерещилось всякое. А Дик… Он просто воспользовался моим состоянием.
– Откуда ты знаешь, что сейчас тебе не мерещится, что ты говоришь со мной? Уверена, что со мной? – протянув одну руку к прикроватной тумбочке, Крис включает ночник. Прищурившись от вспышки света, Элинор трет заслезившиеся глаза.
– Потому что я здорова! – с отчаянной уверенностью восклицает она, глядя в пепельно-серые глаза мужа. – Я здорова, Кристофер. – женская ладонь касается его щеки, покрытой двухдневной щетиной. – Мне не нужен психиатр, чтобы понять, что реально, а что нет. Ты – моя реальность. Мой муж, а он – никто.
– Даже так, – глухо отзывается Крис. – Сильно сказано, Эль, – его взгляд, хоть она его и не видит, медленно дюйм за дюймом изучает ее всю. С головы до ног. – Никто. – эхом повторяет он. – Как быстро ты переобулась, Эль. Никто это не понравится. Он будет оскорблён и обижен, – цинизм и скепсис в звучащем голосе бьют сильнее всех ранее сказанных в ее адрес унижений.
– Почему ты мне не веришь? – подавленно спрашивает Лин.
– Ты еще ничего мне толком не рассказала, Эль, – сухо и отчужденно поясняет Кристофер. – Сложно делать выводы из твоих обрывочных видений, в реальности которых ты сама не уверена.
– Это не видения, – импульсивно протестует Элинор. – Он был реален. Дик. Его имя было написано на рисунке.
– Каком, чёрт возьми, рисунке, Элли? – устало интересуется Кристофер.
– Рисунке в его палате, – поясняет Лин.
– Он тоже художник?
– Нет. Рисовал кто-то другой. Может быть, даже я. Не знаю. Не уверена, но там был наш дом и его имя. Для Дика. Так было написано на этом гребаном листке.
– Выходит, ты наставила мне рога еще в психушке? – раздраженно заключает Кристофер. – Отлично, Эль.
– Забудь ты про свои рога! – вспыхивает Элинор. – Не это самое страшное, что могло случиться.
– Серьезно? – мрачно ухмыляется Кристофер. – Я должен списать роман своей жены с психом на проблемы в ее голове и порадоваться, что он не затрахал ее до смерти?
Его пальцы впиваются в женские плечи, оставляя новые синяки поверх старых. Он злится и не контролирует свою силу, а злость всегда мешает трезво и отстраненно взглянуть на ситуацию.
– Крис, ты понимаешь, что все это значит? – она пытается достучаться до его благоразумия. – Если это тот самый Дик, то мы в опасности. Он пациент психиатрической лечебницы, двинутый на всю голову шизофреник или маньяк, которому что-то нужно от меня.
– По-моему, тут все очевидно, – язвительно парирует Кристофер, отодвигая Лин от себя. – Ему нужно поиметь чужую жену. Ради этого он даже сбежал из клиники, и за три года этого хитроумного психа никто не хватился.
– Он не обычный пациент, Крис, – не теряя надежды доказать мужу, что она не конченная идиотка, сдержанно объясняет Лин. – Дик находился в клинике на привилегированном положении. Ни с кем не контактировал, жил, как гребаный турист, а не больной на голову псих. Он свободно перемещался по всем отделениям, не соблюдал режим, убирал достающих его пациентов в отсек для буйных. Дик и сам обитал там, но его палата отличалась от той, в которой содержались другие больные. Она укомплектована, как люкс в Хилтоне. Панорамные окна, настоящая ванная комната, мебель премиум-класса…
– И постель наверняка двуспальная. Да, Эль? – жесткий взгляд мужа режет ее без ножа, задевая самые больные точки. – Сколько раз ты опробовала жесткость матраса? Удобно было? То, что приятно, я убедился. Его член тебе явно пришелся по вкусу. Во всех смыслах.
– Этого я не помню, – сконфуженно отвечает Лин. И это правда, всплывшиевоспоминания не зашли так далеко, но вероятность, что сексуальная связь с Диком началась именно тогда – очень высока. И, черт, Крис не может осуждать ее за это. Дик воспользовался психически больной женщиной, не способной адекватно воспринимать происходящее.
– Конечно не помнишь, – раздражается Крис и, обхватив ладонью ее скулы, вынуждает смотреть в сверкающие злостью глаза. – Ты слышишь, что за бред несешь, Эль? В Святой Агате лечатся поехавшие домохозяйки, алкоголики, наркоманы и заигравшиеся в компьютерные игры имбицилы. Никаких сексуальных маньяков, содержащихся в особых условиях, там нет и быть не может. Это заведение другого уровня.
– Я тоже так думала. Я смеялась, когда Венди предупреждала, что с этим пациентом лучше не связываться.
– Венди?
– Девушка с синими волосами. Мы иногда болтали.
– Тоже пациентка? – ухмыляется Крис. Сердце Лин обречённо сжимается, и она чувствует, как улетучивается собственная уверенность. Он не слышит ее, не верит, зациклен на своем уязвленном мужском достоинстве, отрицая все представленные доводы Лин в свою защиту.
– Почему тебе просто не проверить мои слова? – измученно обращается она к мужу. – Давай поедем в Святую Агату и выясним, кто такой пациент F602299, содержался ли он в лечебнице в то время, когда я проходила лечение, и где он находится сейчас.
– Хочешь поехать прямо сейчас? – нейтральным тоном интересуется Кристофер.
– Да, я готова, – поспешно кивает Лин.
– Время три часа ночи. Завтра утром у меня важная встреча.
– На кону моя жизнь! – эмоционально восклицает Элинор. – А ты снова думаешь только о своей работе.
– За три года твой псих тебя не убил, – резонно замечает Кристофер, продолжая смотреть на нее, как на полоумную истеричку. – Зачем ему это делать сейчас?
– Ты его избил, он мог затаить обиду, – выдвигает Лин первую пришедшую на ум версию, сама осознавая, насколько глупо она звучит.
– Дом под охраной и видеонаблюдением. Я перепрограммирую систему и на сутки отменю все имеющиеся пропуска, кроме твоего и моего. – непреклонно озвучивает Крис свои грядущие планы.
– А Дональд и Тереза?
– Завтра обойдёмся без них.
– То есть ты оставляешь меня абсолютно одну? – недоверчиво спрашивает Лин. – После всего, что я тебе рассказала? После всего, как мы выяснили вчера в Массимо?
– Дома ты в безопасности, Элинор, – уверенно заявляет Крис. – Любая попытка проникнуть за границы нашей территории автоматически подаст сигнал в полицию, и через две минуты здесь будет наряд.
– А если его это не остановит? Если он найдет способ добраться до меня? – испуганно бормочет Лин.
– Ничего плохого не случится, Эль, – убедительным тоном заверяет Кристофер. – Завтра я постараюсь освободиться пораньше, и мы поедем в клинику, но не для того, чтобы искать пациента с номером F602299. – говорит он, и глаза Лин расширяются от недоумения. – Тебе придется пройти обследование у доктора Грин, – отрезает Крис. – Мы расскажем ей обо всем. Сделаем это вместе, и она назначит новое лечение.
– Крис…, – сквозь слезы выдыхает Элинор.
– Так не может больше продолжаться. Элли, черт, я сам чувствую себя сумасшедшим, слушая всю эту чушь, что ты несешь изо дня в день.
– А если я говорю правду? – отчаянно восклицает Лин.
– Если ты говоришь правду…, – сосредоточенным тоном подхватывает Кристофер, – Скарлетт Грин подтвердит, что пациент с именем Дик существует, и тогда мы обратимся в полицию.
– Обещаешь?
– Ну, конечно, – мягко произносит Крис, взяв ее лицо (жены) в ладони. – Я не оставлю тебя. Никогда. Даю слово, Эль.
– Я люблю тебя. Господи, я так сильно люблю тебя, – всхлипнув, шепчет Лин, прижимаясь солеными от слез губами к его сомкнутым губам.
Ей так необходимо сейчас ощутить его близость, тепло, неукротимую страсть, что полыхнула в ее крови от простого поцелуя, потекла по венам, захватывая каждый укромный уголок тела. Укрыться в их общем безумии, затеряться до утра, забыв о том, что их брак давно и безнадежно разрушен.
Они все ошибались: Келли, Тэм и она сама. Не будет никакого чистого листа. Кристофер Хант не даст ей второго шанса, но его слова о том, что он никогда ее не оставит, дают мнимую надежду, за которую так хочется зацепиться. Крис может остаться с ней, пройти этот страшный путь до конца, но не из-за безусловной любви, а из жалости, чувства долга, ответственности... Любовь не живет на осколках предательства, любовь не прощает ложь, не забывает боль, не подставляет вторую щеку после нанесённого удара.
Ей не в чем его обвинить. Она понимает... и никогда не потребует такой жертвы. У неё есть только сегодня, сейчас, а завтра, завтра может исчезнуть в любой момент. И оно уже начинает таять с зарождающимися лиловыми всполохами рассвета.
– Поцелуй меня, – умоляет Лин, хаотично блуждая руками по рельефному мужскому торсу, нетерпеливо забирается под футболку. – Крис, поцелуй... – шепчет в его губы, жадно очерчивая напряжённые, как стальные канаты, мышцы. Упрямые мужские губы по-прежнему сжаты, но его тело отвечает ей. Оно живет собственной жизнью, отдельной от хладнокровного разума, где Кристофер Хант держит все под контролем.
Не выпросив поцелуя, Элинор медленно соскальзывает вниз, ловит горячими губами зашкаливающий пульс на его шее. Тонкие пальцы воровато пробираются под резинку домашних брюк, обхватывая ладонью весомое и железобетонное доказательство вовлеченности Кристофера в процесс общего помешательства. Ее язык слизывает пряный вкус его кожи. Он пахнет сексом, жаждой, болью. Он пахнет опасностью и агонией. Он пахнет соленым ветром и разбитыми сердцами, и без всяких доказательств Элинор уверена, что их было много, очень много. Она – не первая, не единственная и не последняя.
– Нам не стоит этого делать сейчас, – его властные пальцы сжимаются вокруг ее запястья, останавливая движение руки по каменной эрекции. – Ты морально вымотана.
– Но я хочу, – срывающимся шёпотом выдыхает Лин. Ее губы пересохли, и она облизывает их кончиком языка, привлекая потемневший взгляд мужа. – Все сделаю сама. Для тебя. – соблазнительным тоном обещает Элинор, продолжая спускаться вниз по его горячему телу, покрывая влажными поцелуями отточенные стальные мышцы. Расстегнув боковую молнию на своём платье, Лин бросает на мужа порочный взгляд из-под ресниц, прежде чем спустить его с плеч, обнажив грудь.
– Эль, – в мужском голосе звучат все оттенки похоти. Чёрные зрачки жадно поглощают каждый дюйм женского тела.
