Текст книги "Разоблачение (ЛП)"

Автор книги: Алеата Ромиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)

– Мистер Роулингс... – голос судьи Темпл стал еще более глубоким, – ...хоть мы не в зале суда, я все равно буду считать вас виновным в неуважении к суду, если вы уклонитесь от еще одного моего прямого вопроса. Вы нанесли своей жене тяжкие телесные повреждения в 2010 году?

– Тони, не отвечай, – настаивал Брент.

– Тяжкие? – спросил Тони.

– Вы ранили ее намеренно?

– Я не собирался причинять ей вред. Просто…

Слова Тони затихли, по щекам Эмили покатились слезы, а в маленькой комнате воцарилась тишина.

– Мистер Роулингс, – продолжал судья Темпл, – все ли в книге мисс Бэнкс основано на фактах?

– Я не читал ее книгу.

– Как миссис Роулингс впервые поселилась в вашем доме в 2010 году?

Тони посмотрел на Брента и, вспомнив заявление судьи о неуважении к суду, ответил: – Я бы предпочел не отвечать на этот вопрос.

– О, Боже, – выдохнула Эмили себе под нос, – ты просто чудовище.

– Я никогда не обижу Николь. Я не обижал Клэр с тех пор, как мы развелись. Мы уже много чего сделали…

Судья Темпл глубоко вздохнул и выпрямился во весь рост.

– Исходя из наилучших интересов этой семьи и несовершеннолетнего ребенка, я полагаю, что у меня достаточно информации относительно защитного ордена. Мы снова соберемся в суде, и я объявлю свое решение.

У Тони заныло сердце.

Глава 11

Тони

– Пусть уж меня ненавидят за то, кто я есть, чем любят за то, кем я не являюсь.

Курт Кобейн (перефразировано с Андре Жид)

Конец Мая 2014

В кабинетах Корпорации «Роулингс Индастриз» было тихо. С учётом того, что рабочий день уже закончился, большинство людей разошлись по домам к своим семьям. У Тони не было такой роскоши. Он не хотел возвращаться в свой дом – вообще. Ремонт был завершен, но всё здание вызывало у него болезненные чувства. Подрядчики сказали, что запах дыма исчез, но когда он вошёл в парадные двери и прошел по коридорам, тлетворный запах проник в его чувства. Больше никто не мог его учуять – но Тони мог. Он был воплощением многих лет ненависти и мести. Это была отвратительная потеря счастья, которое навсегда стало для него недоступным. Это была смерть невинных людей, и смерть невиновности.

Был ли этот запах только в помещениях в Айове, или он почувствовал бы то же самое, если бы когда-нибудь вошел в дом в Нью-Джерси, тот, где он вырос? В конце концов, разве не там все началось? Тони никого не винил: он и так уже достаточно натворил. Но факт оставался фактом: он вырос в состоятельной яме зла. Подобно красному цвету его ярости, он притаился в каждом углу и скользил по коридорам. Жадность его дедушки, болезнь бабушки, пассивно-агрессивная ненависть отца и покорное одобрение его матери – все это смешалось, чтобы создать среду, которая породила и Тони, и Кэтрин. Он ни в коей мере не простил ей ни одного из ее поступков: тем не менее, она стала жить под этой крышей в возрасте двадцати лет. Стала бы она другой, если бы родители приняли ее и Софию? Стал бы он другим, если бы его воспитал кто-то другой?

Тони подумал о Софии. Она была Лондон, но она так отличалась от своей матери. Не говорила ли та женщина, которой стала София, красноречивее всяких слов о важности природы или воспитания? Каждый день он думал о жизни, потерянной слишком рано.

Тони также оплакивал Дерека. Мужчина заслуживал лучшей участи. Он с честью прошёл все испытания и трудности. Мистер Каннинхем из «Шедис-тикс» дал ему блестящие рекомендации, как и Брент, за то короткое время, что они проработали вместе. Его смерть была еще одним кусочком трагической головоломки.

Дом, который построил Тони, был построен как свидетельство человека, которого Тони никогда по-настоящему не знал, человека, который повлиял на события спустя много лет после своей смерти. Натаниэль боролся изо всех сил, жил на широкую ногу, любил тайно и грешил. Он позволил своим амбициям взять верх над здравым смыслом.

Когда Тони покрутил янтарную жидкость по бокам своего стакана, он признал, в первую очередь перед самим собой, он был ничуть не лучше. Если уж на то пошло, он был еще хуже. Натаниэль совершал ошибки из жадности и честолюбия. Грехи Тони были основаны на ложной потребности. Жалкое зрелище, заключил он, глотая содержимое стакана и налив в два пальца еще одну порцию «Джонни Уокера». Наслаждаясь медленным жжением, одновременно с тем, как виски притупляло его чувства, Тони оплакивал потерю всего, что, как он знал, было настоящим. Вся его жизнь была построена на лжи, возмездии и потребности в признании. Деньги, власть, престиж – все это было ради одного – наконец услышать, как Натаниэль произносит: «Молодец, сынок».

Он не мог даже мечтать об этом. Во сне Натаниэль сказал ему, что он потерпел неудачу.

Тони положил пиджак на стул и растянулся на длинном кожаном диване в дальнем углу своего кабинета. Черт возьми, он будет спать там всю ночь; он делал это довольно часто. Это было лучше, чем возвращаться в тот дом. Он бы продал этот чёртов памятник, если бы не Клэр. Он закрыл глаза, борясь с воспоминаниями. Даже воспоминания не были такими яркими, как раньше. Даже они потускнели от потери цвета. Была какая-то популярная книга, в которой говорилось об оттенках серого. Тони пришел к выводу, что теперь это его жизнь. Цвет исчез. Яркая зелень острова не могла преодолеть пелену отчаяния в затуманенном виски мозгу Тони. Было время, когда цвет был повсюду...

Он пригласил Клэр на свадьбу Калеба Симмонса. Он не знал, придет ли она, но она пришла. В первый же вечер, как они вернулись из дома Тима и Сью, Тони вспомнил, как стоял на кирпичной подъездной дороге под покровом звезд Айовы. Нежный июньский ветерок развевал волосы Клэр, она посмотрела на него и сказала: – Я удивлена, насколько мне нравится здесь. Я боялась, что плохие воспоминания возьмут верх над хорошими. – На следующий день она провела его через лес к своему озеру. Ее красивые изумрудные глаза сверкали, когда они бросали камешки в чистую воду и смотрели, как солнце отражается в призмах света, танцующего на волнах.

Вот почему он не мог продать поместье. Оно принадлежало ей. Она была единственной, кто когда-либо привнес жизнь и цвет на 6000 акров. До нее это был всего лишь памятник. После нее он был таким же мертвым, как и человек, для которого он был возведён, чтобы произвести впечатление. Только с ней это каменно-кирпичное строение было домом, даже когда она не хотела там находиться. Ее присутствие вселило жизнь и дух в кирпич и цемент.

Отчеты Роуча обескураживали. Чертовы врачи в государственном учреждении, где все еще содержалась Клэр, были безразличными и некомпетентными. Их данные были неоднозначными. Большая часть информации, которую ему удалось собрать, была получена из прослушиваемых телефонов Вандерсолов. Тони пожал плечами. Черт возьми, они могли бы с таким же успехом добавить это к его списку обвинений – просто до кучи!

Пожалуй, ещё одна порция выпивки была к месту.

Тони отказывался расставаться с Клэр. Даже если он не сможет увидеть ее, он никогда не перестанет смотреть на нее. Он не мог. Она была частью его. Разлука явно добавила его депрессии. Несмотря на все это, он всем сердцем верил, что ей станет лучше. Ей просто нужны были лучшие врачи – лучшие, которых можно было купить за деньги. У его успеха была и другая причина, кроме Натаниэля. С помощью своих денег Тони мог предоставить Клэр и Николь лучшее, что только мог предложить мир, даже если ему предстояло провести следующие три-пятнадцать лет за решеткой. Соглашение о признании вины было заключено, окончательное решение о вынесении приговора оставалось на усмотрение судьи. Клэр и Николь заслужили это и многое другое.

Завтра у Тони состоится встреча с советом директоров «Роулингс Индастриз», а затем последует веб-конференция с президентами дочерних компаний. Он молился о том, чтобы его признание вины и мирное соглашение о признании вины помогли бы отвлечь внимание от его компании. Это было не только для него, но и для тысяч людей, нанятых им. Даже это напомнило ему о Клэр. Эта чертова маленькая компания в Пенсильвании. Она сохранила им их рабочие места, и теперь его прошлое могло отобрать их все.

Нет, он скорее уйдет из компании, чем позволит этому случиться.

Тони посмотрел на часы; было чуть больше восьми вечера. Усевшись поудобнее, он понял, что засыпать еще рано. Но для Николь еще не так рано, чтобы спать. Его руки болели от желания подержать и покачать дочь. Он включил свой телефон, чтобы посмотреть на снимок, сделанный всего несколько дней назад. Ее щечки выглядели круглее, чем он помнил, и она улыбалась. Хотя это и разбило ему сердце, но в то же время ободрило его. Тони ненавидел Эмили всей душой, но был благодарен ей за заботу о Николь. Снимок пришёл от Кортни. Она, наконец-то, убедила Эмили разрешить ей прийти в гости. Тонкая улыбка появилась на губах Тони. Кортни умела найти подход ко всем. Дай Бог, ей скоро также разрешат навестить Клэр.

К счастью, Джон и Джейн успешно заключили соглашение о признании вины для Клэр. ФБР пошло навстречу и согласилось снять обвинение в пособничестве и подстрекательстве: с этим оставалось только покушение на убийство. На видео было видно, что Клэр действовала в целях самообороны. Прокурор обсудил нападение при отягчающих обстоятельствах; однако, именно ее психическое состояние скрепило сделку. Объявленная недееспособной для судебного разбирательства, Клэр была освобождена от всех обвинений.

Тони и Эвергрин пришли к решению. Это было решение Тони, но Эвергрин согласился. Снятие обвинений с Клэр не заставило прокурора выглядеть неважно. Он поймал гораздо большую рыбку в лице Энтони Роулингса.

Прежде чем Тони успел отпраздновать свободу Клэр еще одной порцией напитка, он услышал стук в дверь своего кабинета. С любопытством, он спросил: – Кто?

– Это я, мистер Роулингс. Могу войти? – Из-за закрытой двери донесся приглушенный голос Патриции.

Тони встал и открыл дверь.

– Патриция, почему вы все еще здесь? Вы должны быть дома.

Она подняла пластиковый пакет, в котором оказались контейнеры и улыбнулась.

– Вам нужно поесть.

Покачав головой, Тони провел рукой по растрепанным волосам и позволил ей войти. –

Спасибо, но вам не нужно было этого делать. Я мог бы позвонить...

Патриция открыла сумку и поставила контейнеры на стол переговоров. Улыбнувшись, она сказала: – Вы могли бы, но не сделали бы.

Она была права. Тони не собирался есть. Он, честно говоря, даже не задумывался об этом. Заметив, как она накрывает на двоих, он спросил: – Вы что-то заказали и для себя тоже?

– Я так и сделала. – Она качнула головой в сторону бара. – Я также считаю, что вам не следует пить в одиночестве.

С тех пор, как он вернулся из рая, Патриция помогала ему во всем, что касалось «Роулингс». Он никогда не сможет отблагодарить ее за долгие часы, которые она потратила на составление отчетов, вводя его в курс дела и помогая ему адаптироваться в мире генерального директора. Не то, чтобы Тим, Том и Брент не помогали – они делали это. Но Том и Брент были перегружены юридическими вопросами, а Тим все еще принимал ежедневные решения относительно всех видов деятельности. Тони не видел необходимости возвращаться к этой роли только для того, чтобы потерять ее, когда начнется тюремный срок.

Он поднял бутылку "Джонни Уокера".

– Я бы предложил вам что-то другое, но, похоже, это все, что у меня есть.

Патриция сделала большие глаза.

– Я не очень-то много и пью. Ох, но... – Она поспешно вышла из комнаты. Через несколько секунд она вернулась с бутылкой красного вина и штопором. – …Она стояла у меня в шкафу-картотеке в течение нескольких месяцев. Это был рождественский подарок, который я забыла забрать домой.

Тони усмехнулся и потянулся к бутылке. Он прикрыл один глаз, помогая сосредоточиться, пока он примерялся маленькой фигурной открывашкой к пробке. Когда пробка выскочила, он сказал, – Ну, тогда выпьем за вашу забывчивость.

Патриция достала из шкафа два новых хрустальных бокала: – О, моя память не настолько плоха.

– Нет, конечно, она у вас отличная, – произнёс Тони, когда он выдвинул для неё стул и сел. – Благодарю вас за вашу доброту. Я, кажется, поднимаю жалость к себе на совершенно новый уровень.

Её голос прозвучал на октаву выше.

– Что ж, мистер Роулингс, ничего подобного сегодня вечером. Я бы сказала, что для одного дня вам хватит. – Когда она подняла свой бокал, ее брови сошлись на переносице. – Стоит ли вам пить вино после виски? О чём это говорит?

Тони усмехнулся, поднял свой бокал и дотронулся до её.

– Я полагаю, что это относится к пиву, а не к вину. Пиво перед виски, никогда не чувствовал себя хуже. Виски перед пивом, все шикарно.

Сделав глоток, она засмеялась: – Тогда, я думаю, вы в безопасности.

Открыв контейнер, Тони ощутил восхитительный аромат чеснока, напомнивший ему, что он действительно голоден. После нескольких укусов он заметил: – Это вкусно, еще раз спасибо.

– Мистер Роулингс, вам не нужно продолжать благодарить меня…

– Патриция, как долго вы работаете на меня?

Она притворно надула губы: – Вы не помните?

– Я помню. Вы были моим помощником в течение восьми лет. Насколько я помню, вы были единственным кандидатом, которого я меньше всего горел желанием выбрать на эту должность.

Ее глаза широко раскрылись.

– И почему же?

– Мой помощник до вас был чрезвычайно способным…

– А вы не думали, что я окажусь такой же?

– Нет. – Он покачал головой. – Нет, позвольте мне закончить. Она была способной, но не могла идти в ногу с увеличением объёмов и технологиями. Мне нужен был кто-то, у кого получилось бы и то, и другое.

– И это было не про меня, потому что…

Тони пожал плечами.

– Вы были достаточно энергичны, и ваше резюме... – задумавшись, он поразмышлял немного. – Массачусетский технологический институт, степень магистра делового администрирования в Стэнфорде. – Он снова поднял свой бокал. – Впечатляет.

Патриция улыбнулась и тоже отсалютовала своим бокалом.

– Благодарю вас, мистер Роулингс.

– Вот почему я спросил вас, как долго вы работаете на меня. Пожалуйста, после всего, что вы сделали, вы можете называть меня Энтони, вне рабочего времени.

Малиновый румянец расцвёл на ее щеках.

– Спасибо, Энтони. Я рада, что вы рискнули со мной, несмотря на моё унылое образование.

– Ваше образование было превосходным, как вы знаете. У меня были сомнения по поводу вашего возраста.

– Вы знаете, что возраст не является законной причиной для отказа в приеме на работу? По-моему, это называется дискриминацией.

Он хмыкнул.

– Черт. Рад, что нанял вас тогда. Последнее, что мне нужно, это еще одно судебное обвинение против меня.

Патриция протянула руку и накрыла его ладонь своей.

– Тсс, остановитесь. Помните, у вас сейчас перерыв от всего этого.

Тони кивнул, убирая свою руку от ее.

– Хорошо… – Он поднял бутылку вина. – …до тех пор, пока я могу снова наполнить ваш бокал. Я тоже рад, что нанял вас. Вы доказали свою ценность здесь. Я просто представил, как ты устраиваешься на работу, а потом – черт, это будет звучать по-сексистски – увольняешься, чтобы завести мужа и детей.

Она перевела взгляд на еду.

– Это и звучит как сексизм. Если бы я хотела этого, я смогла бы сделать и то, и другое.

– Если?

Его затуманенный алкоголем разум не имел ни малейшего представления об опасной дорожке, на которую он вступал. Она расправила плечи, напомнив Тони о Клэр, когда та собиралась поделиться с ним своими мыслями. Однако вместо строгости голос Патриции звучал печально.

– Я имею в виду, я не слишком стара… но… вы же знаете, как они говорят?

Тони вопросительно посмотрел на нее.

– Всех хороших уже разобрали.

Еда и вино помогли снять слой мрачности. Он усмехнулся: – Я думал, вы собираетесь сказать, что все хорошие – геи.

– Нет, я абсолютно уверена, что это не так, – пробормотала она, съедая очередной кусочек пасты.

Когда последний кусок был съеден, телефон Тони завибрировал.

– Прошу меня простить. Несмотря на то, что всё летит в тартарары, я не люблю пропускать ни одного сообщения.

Патриция кивнула.

Это было сообщение, от Брента.

 «Я ТОЛЬКО ЧТО ПОЛУЧИЛ НОВОСТИ ОТ ЭВЕРГРИНА И ХОЧУ ПЕРЕСМОТРЕТЬ ДОСУДЕБНОЕ СОГЛАШЕНИЕ С ТОБОЙ. ГДЕ ТЫ? МОЖЕТ ЭРИК ПРИВЕЗТИ ТЕБЯ?»

Тони хотел возразить на его последнее замечание, но, по правде говоря, ему не следовало садиться за руль. Паста помогла снизить уровень алкоголя в крови, но в недостаточном количестве. Он ответил.

«Я В ОФИСЕ. Я ОТПРАВИЛ ЭРИКА ДОМОЙ НА НОЧЬ. Я МОГУ СЕСТЬ ЗА РУЛЬ, НО, НАВЕРНОЕ, НЕ СТОИТ. ВОЖДЕНИЕ В НЕТРЕЗВОМ ВИДЕ НЕ СЫГРАЕТ НА РУКУ МОЕЙ РЕПУТАЦИИ».

Видишь, – подумал он, – у меня все еще есть чувство юмора.

«Я БУДУ НА МЕСТЕ ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ. ЗАХВАТИТЬ ТЕБЕ ПЕРЕКУСИТЬ?»

«НЕТ. Я ТОЛЬКО ПОЕЛ – ЧЕСТНО. ПРОСТО ПРИЕЗЖАЙ СЮДА".

«УВИДИМСЯ ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ».

Тони поднял глаза, чтобы посмотреть в оленьи глаза Патриции.

– Это не мое дело, – начала она, – но вы улыбались. Это были хорошие новости?

– Возможно, нет. Но я скоро узнаю. Брент едет сюда, чтобы обсудить соглашение о признании вины.

– Ох, – грустно произнесла она, – мне пора идти.

Тони кивнул.

– Еще раз спасибо за еду и вино… вы можете вести машину?

– Все будет хорошо. Два бокала вина с едой, ничего страшного.

Он снова улыбнулся.

– Я не думаю, что это реальная поговорка.

Пожав плечами, Патриция собрала контейнеры и вино.

– Я оставлю это в своем кабинете, на случай если у вас закончится виски.

– Увидимся завтра, большое собрание первым делом.

– Я буду там, мистер… то есть Энтони. Вы можете рассчитывать на меня.

Через пятнадцать минут Брент прошел через открытую дверь. Он указал на диван: – Итак, это твоя новая кровать? Я просил тебя переехать ко мне домой. Ты бы избавил меня от поездки, а Кортни чертовски хорошо готовит. Она не позволила бы тебе выпить ужин.

– Ты становишься чертовски назойливым, и я не пил свой ужин. Это были мои закуски. Патриция принесла мне пасту.

– Хорошо. Мне бы хотелось, чтобы ты мыслил ясно, пока мы будем обсуждать всё это. Как только ты согласишься, пути назад не будет.

Брент бросил конверт на стол.

– Позже я составлю тебе компанию, чтобы выпить.

– Неужели все так плохо?

Брент пожал плечами.

– Я не поклонник всего этого. Я все же предпочел бы, чтобы ты не признавал себя виновным. Достаточно косвенных...

– Нет. Я этого не сделаю. Тогда я бы рискнул предстать перед судом присяжных, и кто знает, сколько времени это займет. Я хочу сделать это и заплатить свой долг. Я хочу во всем признаться. Впервые в жизни я хочу поступить правильно.

– Тони, это неправда. Не пойми меня неправильно: ты наворотил дерьма, но ты также совершил и хорошие поступки. Не будь мучеником.

– Меня едва ли можно назвать мучеником. Я делаю это не для того, чтобы спасти кого-то, кроме себя. Я уже признался в этом ФБР. Я не могу жить с мыслью, что однажды, когда я верну свою семью, в дверь постучат, и мой мир рухнет. Я выкладываю карты на стол и обналичиваю фишки. Скажи мне, какую сделку вы заключили с Эвергрином, чтобы я мог выйти из тюрьмы раньше, чем позже.

Когда Брент сел и открыл конверт, его усталые глаза засияли от эмоций.

– Сегодня днем я присутствовал при предъявлении обвинения Кэтрин. Ей предъявлено обвинение по семи пунктам обвинения в убийстве. В случае с самолетом «Роулингс» пока нет достаточных доказательств, чтобы обвинить ее.

– Она, черт возьми, призналась в этом мне в моем кабинете – всё записано на пленке.

– Она подразумевала это. Там не было явного признания. Теперь она заявляет о своей полной невиновности.

Тони ущипнул себя за переносицу.

– Ты уверен, что нам следует подождать с выпивкой?

Брент пожал плечами.

– У тебя есть что-нибудь менее сильное, чем «Джонни Уокер»? Я бы лучше оставил его на потом.

Темные глаза Тони расширились.

– На самом деле есть. Вино?

– Все эти годы, и я никогда не знал, что у тебя здесь чертов винный магазин.

Тони вышел из офиса и вернулся с бутылкой вина Патриции.

– Можем прикончить эту.

Когда он налил, Тони спросил: – Семь? Они перечислили имена?

– Да, Натаниэль Роулс, Самюэль и Аманда Роулс, Шерман Николс, Джордон и Ширли Николс, и Эллисон Берк Брэдли.

Тони опустил голову к столу и устало поднял её обратно.

– Это лучшая часть генеалогического древа Николь.

Брент кивнул.

– Эти имена уходят корнями в далекое прошлое.

– У убийства нет срока давности.

– Она не лично... я имею в виду, кроме Натаниэля и моих родителей... верно?

– Убийство по найму, повлекшее смерть, карается тем же наказанием, что и убийство.

– Смогут ли они доказать это? Что она была замешана?

– Я не посвящён во всю информацию. Из того, что я почерпнул, ФБР проводит обширное расследование, связывающие случаи с ядом, который она использовала.

Брент сделал глоток.

– Есть еще кое-что.

– Ещё обвинения? Мы все еще говорим о Кэтрин?

– Да, я вернусь к тебе позже. Они также обвиняют ее в покушении на убийство – по четырем пунктам.

Брови Тони поползли вверх.

– Может быть, я слишком много выпил. Там Джон и Эмили. Кого еще она пыталась убить, но потерпела неудачу?

– Судя по видеозаписи, она направила пистолет на Клэр.

– Хорошо, итого три…

Брент наклонился вперед.

– Ты, Тони. Она отравила тебя. Она утверждает, что ты знал все об этом, но Эвергрин сражается с ней по этому поводу. Ему не понравилось, что его одурачили с твоими обвинениями в адрес Клэр, а затем с вашими публичными изменениями в отношениях и покаянием. Это заставило его выглядеть плохо. Обвинения, предъявленные ей, положат конец этому делу навсегда. У тебя в организме был тот же уникальный яд. Он опирается на это.

Тони рухнул в кресло.

– Мне придется давать показания?

– Ты бы лжесвидетельствовал против себя?

– Я не хочу этого делать. Но опять же, я хочу, чтобы она сгнила.

Брент проглотил темно-красную жидкость из своего хрустального бокала.

– Я рекомендую тебе придерживаться твоих первоначальных показаний. Ты не знал ничего, кроме того, что выпил кофе и проснулся.

Тони кивнул.

– Пресса называет ее серийным убийцей.

– Кто еще присутствовал при предъявлении обвинения?

– Они запретили присутствие прессы, но людям, причастным ко всему, дали особое разрешение.

Тони посмотрел поверх края стакана, прежде чем выпить, и сказал:

– Вандерсолы были там, не так ли?

– Да.

– Как насчет Синди? Я не разговаривал с ней с тех пор, как она узнала правду.

– Она очень расстроена. Мы пытаемся договориться с ней, чтобы избежать гражданского иска. Я имею в виду, что ты заботился о ней в течение многих лет.

Тони посмотрел вниз.

– Я так и думал, но она действительно работала. Не то чтобы мы просто позволили ей жить в поместье.

– Ей платили, у нее была крыша над головой, и ее образование оплачивалось. И она подавала еду и убирала. И это гораздо лучше, чем то, что случилось бы с ней, если бы ты не вмешался в её судьбу после смерти ее родителей.

Тони покачал головой.

– Да, это звучит великолепно, за одним исключением: ее родители умерли из-за нас.

– Давай поговорим об этом.

Глава 12

Фил

– Каждый игрок должен принять те карты, которые ему или ей сдала жизнь; но как только те окажутся на руках, только он или она сами должны решить, как разыграть те карты, чтобы выиграть игру.

Вольтер

  Июнь 2014

      Моя жизнь – не такая, какой казалась: Глава 4…

Как послушный ребенок, я слушала правила и их было много. Самым важным было делать так, как мне сказали. Поистине, это правило охватывало все. Были правила, касающиеся одежды – никакого нижнего белья. Мои границы были определены. Я могла бродить по дому до тех пор, пока не заходила в коридор, ведущий в его кабинет или комнату Энтони без его разрешения или вызова. В этих комнатах были средства общения с внешним миром, и мне было запрещено общаться с кем-либо, кроме него и его сотрудников. Большую часть времени я была предоставлена самой себе, если только Энтони или Кейт не сообщали мне о другом. Я могла просыпаться, когда захочу, тренироваться в тренажерном зале и плавать в бассейне, смотреть фильмы в кинозале или читать в библиотеке. Каждый вечер в 17:00 я должна была быть в своей комнате в ожидании вечерних инструкций.

В течение дня у меня была масса возможностей, и в то же время их было так мало. Моя клетка стала больше, но она все еще оставалась клеткой. Каждый взгляд за окна моей комнаты напоминал мне, что я в ловушке внутри стен особняка. В Айову пришла весна, принеся более долгие дни и жизнь, где царила только серость и оцепенение. Мертвые деревья показали слабые оттенки цвета, когда образовались почки и превратились в пышные зеленые листья. Я жаждала свободы прогулок на свежем воздухе, возможности ходить в магазин или ресторан. У меня была дизайнерская одежда и роскошная обстановка, но я хотела того, что другие воспринимали как должное. Я жаждала вести заурядную жизнь, которую я потеряла.

Мои рабочие обязанности были определены в широком смысле этого слова. Из-за отсутствия лучшего слова меня принудили стать шлюхой Энтони Роулингса. Мое существование и присутствие были для одной цели: доставить ему удовольствие. Если он не хотел или у него не находилось времени на меня, меня оставляли в своей комнате, как куклу на полке. Если он хотел меня, я обязана была быть в его распоряжении. Слово «нет» было вычеркнуто из моего лексикона.

На протяжении нескольких дней я уверяла себя, что у меня был выбор. Вечера и ночи убеждали меня в обратном. Неудача была не вариантом. И это было не просто что-то, что Энтони любил произносить: это была правда. Неудачи имели последствия – некоторые очень болезненные и унизительные последствия.

Мое первое наказание было, когда я опоздала к назначенному времени в его кабинет. Я быстро выучила, что навлечь на себя его неодобрение это то, что я бы не хотела проходить. Я верю, что страх увидеть тьму, возникающую в его глазах, был истинным ключом к моему плену. Я думала, что познала глубину его ярости – но ещё нет – и я знала, что не хочу увидеть это снова. Если бы я ослушалась его, выбежала через главный вход и оказалась среди деревьев, но не смогла бы найти свободу, я знала, что мое наказание будет суровым. И это то, что не нужно было мне объяснять.

Я уже находилась в его поместье почти месяц, когда меня разбудил его сотрудник и сказал, что мистер Роулингс работает дома, и я должна быть в его кабинете к 10:00. И дело не в том, что я обычно не просыпалась к тому времени, но я выработала свою привычную рутину, и я не всегда принимала душ и одевалась. Конечно, я поступила так, как мне сказали, но, готовясь к своему дню, каждое решение было монументальным. Обычно днем я одевалась небрежно. Если я должна была увидеться с Энтони ночью, Кейт сообщала мне, что он хотел, чтобы я надела.

Мой первый вызов в середине недели в его кабинет был новым, пугающим заданием. Я обдумывала каждую деталь. Наконец, выбрав пару брюк, шелковую блузку и туфли на высоких каблуках – потому что, кроме обуви для тренировок, это был мой единственный вариант, – я подошла к двери его кабинета с несколькими минутами в запасе. Я бывала в его кабинете во время обеда в воскресенье время от времени, но, кроме моего первого раза в королевской комнате, меня туда никогда не вызывали, и не требовали, чтобы я выполняла свои новые обязанности. С каждым шагом вниз по парадной лестнице и вдоль мраморного коридора я знала, что в этот раз будет по-другому. У него были планы. Я просто не знала, что в них входило.

Дрожащей рукой я постучала в дверь его кабинета. Я не знала, заперта ли она, но у него был способ открыть ее со своего стола. Дверь открылась, и я вошла. Он говорил по телефону и жестом попросил меня вести себя тихо. Молча я подошла к его столу, когда дверь закрылась от нажатия кнопки. Хотя температура в комнате была такой же, как и в остальной части особняка, я почувствовала озноб, который послал дрожь по всему моему телу. Он был расстроен из-за человека на другом конце линии. Я не знала или мне было всё равно на то, что он обсуждал, но я научилась считывать его достаточно хорошо, чтобы понять, что он не был в восторге.

Минута бежала за минутой, а я стояла, не зная, что делать. Каждая секунда зависала в воздухе, его глаза становились темнее, и он вертел брелок между пальцами и костяшками другой руки. Это было в первый раз, когда я заметила эту его привычку – одну из его единственных вредных привычек. Позже я буду считать это раскатом грома, предупреждающим о надвигающейся буре.

Мое сердцебиение ускорилось, когда он откинулся на спинку стула и сказал человеку на другом конце линии, что у него личное дело, и он на какое-то время поставит его или ее на паузу. После нажатия на кнопку его темные глаза встретились с моими.

– Клэр, у тебя есть работа. Сделай ее.

Я растерялась. Я понятия не имела, что должна была делать, и все же боялась не подчиниться. Я робко спросила: – Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Сдерживаемое разочарование от его деловых связей вырвалось наружу, когда он вскочил с кресла и обогнул стол, направляясь ко мне. Защищаясь, я отступила. Он схватил меня за руку, притягивая к себе. Его теплое дыхание пахло кофе, когда он прорычал: – Не отстраняйся от меня. Поняла?

Я поняла. Я поняла, что если у Энтони Роулингса был плохой день, то и у меня плохой день, возможно, хуже.

– Да. Я не хотела отступать.

Мою щеку обожгло от удара его руки. – Не думай, что ты можешь умилостивить меня ложью. Я хочу от тебя правды. Ты хотела сделать шаг назад – это было сделано не случайно. Признай свои ошибки, и мне не придется наказывать тебя за них.

Слезы грозили хлынуть ручьем, когда я столкнулась с его яростью. Хотя каждая мышца в моем теле хотела развернуться и сбежать, я знала, что это не вариант. Я стояла непоколебимо, пока его гнев выплескивался наружу. Мой выбор одежды был несущественным в уравнении этого дня. Когда я стояла перед ним, а его деловой партнер все еще находился на режиме паузы, он велел мне раздеться.

И я разделась.

Фил ненавидел эту чертову книгу. Он провел достаточно исследований, чтобы понять, что у Роулингса и Клэр были необычные отношения, особенно в начале. Однако он также провел много времени с ними обоими и знал, что то, что он читал, было не тем, чему он был свидетелем. Тем не менее он также знал, что книга основана на правде. Он был рядом каждый раз, когда Клэр и Мередит встречались.

Эта тема также всплыла во время недавней встречи с мистером Роулингсом и Брентом Симмонсом в офисе Роулингса. Как только все расселись, Роулингс заговорил первым.

– Я договорился с прокурором о признании вины.

Фил кивнул.

Тони продолжил:

– Я знаю, что у тебя, вероятно, есть возможность получить более захватывающую работу, чем наблюдать за Вандерсолами с Николь и пытаться узнать о Клэр, но я позвал тебя сюда, чтобы попросить тебя продолжать работать на меня.