Текст книги "Разоблачение (ЛП)"
Автор книги: Алеата Ромиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Пожав плечами, он продолжил:
– Я не сказал да, но я и не сказал нет. Дело в том, что он подошел к этому с точки зрения помощи Клэр и Николь. «Роулингс Индастриз» – это наследство Николь. Нет никаких сомнений в том, что я ненавижу Энтони Роулингса, но ты должна признать, что, когда дело доходит до финансовой поддержки Клэр, ее медицинских счетов, лечения, всего, он предложил неограниченные средства. То же самое можно сказать и о заботе Николь. Я знаю, что деньги для неё находятся в трастовом фонде, но помощь в восстановлении «Роулингс Индастриз» обеспечит их финансовое будущее. Черт, я даже не могу заставить Клэр посмотреть мне в глаза. Это то, что я могу сделать, и в качестве бонуса я бы жил в Айове с тобой, Майклом и Николь. Эти поездки туда и обратно в Пало-Альто утомляют.
– Как насчет «СиДжо»?
– Мне жаль оставлять Эмбер, но я подозреваю, что она поймет. Я вступил в новую должность в «СиДжо», овладел навыками. Она определенно смогла бы заполучить кого-то с большим опытом в сфере игр. На самом деле, с тех пор как все здесь пошло в тартарары, мое сердце не лежало к этой работе.
Эмили откинула голову назад и улыбнулась.
– О, ты почувствовал этот удар?
Джон усмехнулся.
– Я полагаю, там футболист или игрок американского футбола.
– Не думаю, что это так. – Хихикнула она. – А как насчет Николь?
– А что насчет Николь? Ты смеешься? Весь мир у её ног.
– Ты знаешь, чего я хочу для обоих детей? – Спросила Эмили.
– Чего?
– Я хочу, чтобы у них было счастливое нормальное детство. Никакой этой хрени с вендеттой. Никакой ненависти, которая поглотила слишком много жизней. Я просто хочу, чтобы они были детьми.
Джон вздохнул.
– Возможно, работа на Роулингсов – это первый шаг.
– Похоже, ты уже принял решение.
– На самом деле нет. Я собираюсь встретиться с Тимом и обсудить детали.
– Когда?
– Мы собираемся встретиться завтра за обедом. В воскресенье я лечу обратно в Пало-Альто. – Устало добавил Джон.
– Я завтра возьму Николь в «Эвервуд».
Сказала Эмили.
– Доктор Браун считает, что, если мы создадим Клэр более домашнюю обстановку с Николь, это может помочь вызвать некоторые воспоминания.
Джон кивнул.
– В этом есть смысл.
– Да, они пробуют и другие вещи. Главным образом мне нравится, как они поднимают ее, вытаскивают из кровати и из кресла. Я ненавидела то другое место. Они просто посадили ее в инвалидную коляску и возили с места на место. Она способна ходить. Я вспомнила ее рассказы о походах и садоводстве здесь, в его имении.
– И это ей свойственно. – Он напомнил ей.
– Я сказала им, что ей нравится бывать на улице. – Продолжала Эмили. – Так что они добавили это в ее расписание.
Джон зевнул.
– Я доеду до них перед тем, как вернусь в Калифорнию. Мне уже нравится то, насколько лучше они о ней заботятся в «Эвервуде».
Эмили прижалась к его боку.
– Я думаю, ты должен быть объективным в отношении предложения о работе. Убедись, что оно идёт от чистого сердца, а не является просто уловкой, чтобы помешать нам рассказать миру правду.
– Суд ограничил нас в том, что мы можем рассказать о судебном разбирательстве, но я понимаю, что ты имеешь ввиду.
– Я думаю, это тоже может быть неплохо. Мне понравились все эти люди, когда мы впервые встретились.
– Во время первой свадьбы Клэр. – Сказал Джон.
– Я понимаю, что не должна винить их за то, что они не знали, что происходит.
Джон снова обнял Эмили, она закрыла глаза, и ее дыхание постепенно стало ровным. Они не переоделись, чтобы лечь спать, но он не мог заставить себя разбудить ее. Он хотел этого. Он хотел иметь возможность обниматься и разговаривать – не по телефону и не через всю страну. Сможет ли он не обращать внимание на имя в зарплатном бланке? Сможет ли он работать на «Роулингс Индастриз»? Очевидно, компания была успешной и солидной, но была ли её деятельность законной? Что если Джон вникнет в юридические аспекты «Роулингс Индастриз» и обнаружит скелеты? С другой стороны, а что, если он ничего не найдёт?
Что если он сможет приходить домой каждый вечер к Эмили и детям? Что если он сможет помочь обеспечить финансовое будущее Клэр и Николь? Так много вопросов вертелось в его голове, пока он засыпал.
Глава 14
Тони
– Выживает не самый сильный и не самый умный, а тот, кто лучше всех приспосабливается к изменениям.
Чарльз Дарвин
Лето 2014
Ничто не могло подготовить Тони к тюремному заключению в федеральном тюремном лагере в Янктоне, штат Южная Дакота. Возможно, для опытного заключенного или даже с позиции стороннего наблюдателя, место было прекрасным, лучше, чем большинство. В конце концов, оно стало федеральной тюрьмой только с 1988 года. С внешней стороны здание все еще выглядело как маленький частный колледж гуманитарных наук, которым когда-то было. Большинство зданий были включены в исторический реестр и носили имена выпускников и благотворителей. Территория была усеяна цветами, там росли деревья и ухоженная трава. По периметру не было даже забора. Тем не менее, это была тюрьма.
Юридический отдел Тони провел своё расследование: Янктон был не только относительно близок к Айова-Сити, но и, как говорили, был одной из лучших мужских тюрем с минимальным уровнем безопасности в Соединенных Штатах. Поскольку большинство заключенных там были осуждены за преступления ненасильственного характера, юридической группе Роулингса потребовались некоторые переговоры, чтобы обеспечить Тони место в столь востребованном учреждении. Большая часть заключенных состояла из мужчин среднего возраста, которые были осуждены за преступления белых воротничков. Энтони Роулингс был не единственным успешным предпринимателем на этой территории. Брент и Том надеялись, что это поможет Тони пережить всё. Не помогло.
Бакалавриат в Нью-Йоркском университете был последним разом, когда Тони жил в одной комнате с другим мужчиной, не считая его путешествий по Европе, когда он бежал от ФБР. В то время он останавливался в нескольких хостелах с большим количеством общего пространства и спальных мест, но то было другое. В Янктоне у заключенных не было отдельных или даже двухместных комнат. Заключенные спали в общежитиях, которые чем-то напоминали ему Академию Блэра, только в миллион раз хуже. В этих комнатах были кровати, запирающиеся шкафчики и столы. Все кровати были двухъярусными с пониманием по умолчанию того, что самый старый товарищ по комнате получал ценную нижнюю койку. В некоторых из общежитий было шестьдесят человек. К счастью, в общежитии Тони было только двадцать, что на девятнадцать больше, чем он хотел.
На протяжении многих лет он слышал, что эти тюрьмы с минимальным уровнем безопасности были просто загородными клубами для богатых преступников. Тот, кто рассказывал об этом, никогда не был за их стенами. Несмотря на проведённое расследование о лагере до своего прибытия, он не был готов. Он вспомнил, что в большинстве отзывов говорилось, что первые несколько дней были самыми трудными. Он надеялся, что это правда. Его первый день был заполнен опросами и обследованиями, но когда Тони получил свою рубашку цвета хаки, брюки цвета хаки, громоздкую обувь, нижнее белье и постельные принадлежности, реальность ошеломила. Не было никаких сомнений, что последующие четыре года его жизни будут кардинально отличаться от каких-либо первых сорока девяти лет. Мало того, что он жаждал жизни, которую он оставил позади, но его сердце также болело о том времени, которое Клэр потеряла за подобными стенами.
Во время обследования психического здоровья Тони дал согласие на сеансы управления гневом. Перед тем, как его доставили в Янктон, Брент сказал ему, что рекомендация судьи Джеффериса на самом деле оказалась подарком. Поскольку это не было предписано судом, готовность Тони пройти терапию выглядит хорошо в его послужном списке и поможет, когда его дело будет передано на пересмотр. Хотя условно-досрочное освобождение не предлагалось в федеральных исправительных учреждениях, всегда была надежда на досрочное освобождение. После нескольких часов с номером вместо имени, Тони понял, что он сделает всё возможное, чтобы досрочное освобождение стало реальностью.
Как будто спать в комнате с девятнадцатью другими мужчинами было недостаточно тяжёлым, он вскоре узнал о проверках. Проверки происходили каждый день в 00:01, 3:00, 5:00, 10:00, 16:00 и 22:00. В последние две проверки заключённые стояли в полный рост. Во время проверок в полный рост каждый человек должен был неподвижно стоять у своей койки, в то время как сотрудник исправительного учреждения пересчитывал заключенных. С ежедневным подъёмом в 5.50 утра, Тони задавался вопросом, почему они не могли дождаться этого времени, чтобы пересчитать? Бог свидетель, что включение света и прогулка офицера исправительного учреждения от койки до койки три раза посреди ночи, не способствовали хорошему сну.
Других людей в его блоке не заботило то, кем он был на воле, и в свою очередь ему тоже было всё равно, кем были они. Каждый человек был приветливым и вежливым, но не слишком общительным. Так было, пока не наступали вечера: большинство мужчин сходили с ума по времени, отведённому на просмотр телевидения. С 16:30 до полуночи телевизор не выключался. Будучи не самым большим любителем телевидения, непрекращающийся шум – каждую ночь – раздражал его не меньше, чем глупые проверки.
Сон не был единственным видом деятельности, который носил коллективный характер. Приём душа тоже происходил всем блоком. По мере того, как первая неделя набирала обороты, казалось, что каждый час был хуже предыдущего. По мере того, как его старая жизнь ускользала все дальше и дальше, терапия, судя по всему, была хорошей идеей.
Помимо посещения своих сеансов психотерапии трижды в неделю, Тони, как и любой другой заключенный, должен был работать. Он не только отвечал за уборку своей части общежития, но у него была реальная работа. Каждый день после завтрака Энтони Роулингс, номер 01657-3452, являлся на склад, где он разгружал и распределял поставки из грузовиков. Эта кроха ручного труда приносила ему 0,17 доллара в час. Здесь не слышали о минимальной оплате труда?
Деньги, которые он зарабатывал, плюс деньги, которые он отправлял себе, позволяли ему приобретать товары, которые не поступали к широкому пользованию. В этот перечень входило всё: от наушников и MP3-плеера до приглушения звука постоянно работающего телевизора, шампуня и дополнительных комплектов одежды. И несмотря на то, что Тони мог переводить неограниченное количество денег на свой счет, на него устанавливалось ограничение трат в 320 долларов в месяц. Он чуть не задохнулся, когда прочитал это. Черт, обычная стрижка обходилась ему в большую сумму.
Чтобы избежать общежития, Тони подписался на образовательные услуги. Он всегда ценил образование, но как человек со степенью MBA его не заинтересовало общее образование. Предмет, который он выбрал для изучения, было садоводство. Оно напомнило ему о Клэр. Пока он учился ухаживать за растениями на территории Янктона, он вспоминал ее болтовню о цветах и растениях в поместье. Просто находясь на улице, руками в земле, он чувствовал себя ближе к ней. Узнавая о каком-либо растении или ухаживая за ним, Тони думал о Клэр и надеялся, что у нее все хорошо настолько, чтобы заниматься тем же. Он знал, как сильно она любила природу, и верил, что, если она будет выходить на свежий воздух, это придаст ей сил.
Распорядок дня включал в себя время для тренировок, и в течение отведенного на это времени заключенные часто посещали четверть мильную беговую дорожку. В то время как многие использовали её как возможность уединиться для более приватных бесед, плейлист Тони не давал ему расслабиться. Покупка музыки была одной из его больших статьей расходов. Чтобы занять мозг, у него была газета «Уолл-стрит Джорнал», а также ряд других деловых изданий, которые ему доставляли, и ему также разрешалось проводить минимальное количество времени в Интернете. Интернет, как и телефонные звонки, контролировались, но они были связью с внешним миром. По мере того, как дни превращались в недели, а недели в месяцы, с рутиной становилось легче справляться.
Тони вспомнил, как Клэр описывала тюрьму, сказав, что она была очень однообразной. Он мог добавить других описаний – таких, как одинокая, скучная и ряд других эпитетов, но однообразная – отлично отражало реальность. За первые несколько месяцев заключения Тони узнал, что он не только может устанавливать правила, но и следовать им. Ему это не нравилось, но каждое сообщение от Кортни о Николь, от Роуча о Клэр, от Патриции о «Роулингс Индастриз» или от Брента о его приговоре давали ему силы и выносливость, чтобы продолжать.
Лучшими и худшими днями недели были выходные и праздничные дни. Это были дни, когда в Янктон пускали посетителей. По прибытии в тюремный лагерь Тони должен был составить список друзей и семьи, которые могли его посещать. Затем этот список был проверен и утвержден администрацией тюрьмы. Тони знал, что в его списке есть люди, которые, вероятно, никогда не будут его навещать, но он все равно добавил их. В его список вошли Брент (хотя в качестве адвоката у него была дополнительная лицензия на посещение), Кортни, Тим, Патриция, Роуч, Клэр, Николь, Джон и Эмили.
Он сомневался, что Джон и Эмили когда-нибудь привезут Николь навестить его, но он хотел, чтобы у них была такая возможность, если они решат приехать. Тони не был уверен насчёт Клэр, но верил, что ей станет лучше. И когда это с ней произойдёт, он молился, чтобы она приехала повидаться с ним. Он даже мечтал о ее посещении, особенно в те дни, когда у него не было посетителей. Когда погода была теплая, места для посетителей размещались на улице. Видеть других заключенных с их супругами и детьми было, вероятно, худшим наказанием, которому подвергался Тони.
Используя самолеты Роулингс, люди могли добраться до Тони менее чем за час. Недалеко от тюрьмы был небольшой муниципальный аэропорт. Езда на машине заняла бы более пяти часов, а коммерческий рейс означал дополнительный час езды от Су-Сити, ближайшего международного аэропорта.
По закону заключенным разрешалось четыре часа посещений в месяц. Тем не менее, по мнению администрации тюрьмы, посетители хорошо влияли на эмоциональное состояние заключенных. Поэтому, в зависимости от наличия места – у каждого посетителя и заключенного должен был быть стул – посещения предоставлялись. Они должны были планироваться заранее и получать одобрение со стороны администрации. Брент и Кортни навещали его каждые три недели, как по часам. Роуч приходил не реже одного раза в месяц, а Тим или Патриция чередовали свои визиты. Без сомнения, это было главное событие недели для Тони.
Помимо визитов, Кортни была лучшей в написании писем. Обычно это были просто маленькие записки ни о чем. Когда приходила очередная, невозможно было удержать Тони от улыбки.
Изредка происходило что-то, когда посещений не было. Это были темные, бесцветные дни.
В Южную Дакоту осень нагрянула немного раньше, чем в Айову. К началу сентября что днём, что ночью начало подмораживать. На своих занятиях по садоводству Тони узнал о выносливых, устойчивых к погоде цветах. После Дня труда они убрали летние цветы и посадили хризантемы. Он видел их раньше, но никогда не обращал на них внимания. По всему тюремному кампусу желтые, оранжевые и темно-красные хризантемы добавили цвета.
Психотерапия Тони продвинулась дальше незначительных обсуждений по поводу адаптации Тони к Янктону. Его психотерапевт не являлся врачом, а был консультантом по имени Джим. Сначала Тони не был уверен, что думать о Джиме, кроме того, что ототн не был очень разговорчив для психотерапевта. Тони всегда представлял себе, что терапия – это то, где психотерапевт говорил пациенту, в чем заключались его или её проблемы, и что с ними делать. Он знал свои проблемы: он застрял в тюрьме, в то время как его жена находилась в психиатрической больнице, а их дочь жила со свояком и свояченицей, которых он ненавидел. Конечно, Тони потребовались недели, чтобы обнародовать даже это. У него было правило касательно обмена личной информацией. Разговор с Джимом о личной жизни Тони за пределами Янктона выглядел как нарушение его собственного правила.
Разговоры о тюремной жизни, однако, были приемлемыми. Именно с этого они начинали каждый сеанс. Но они варились в этом уже несколько месяцев, и рутина не менялась.
– Энтони, как дела? – Спросил Джим.
Тони нравилось, что Джим обращался к нему исключительно по имени. Сотрудники исправительных учреждений, а также любые объявления или приглашения всегда включали имя и номер заключенного. И не так много времени прошло, когда Тони устал слышать Роулингс, номер 01657-3452.
Он пожал плечами.
– Как и следовало ожидать, я полагаю.
Джим ждал. Когда Тони больше ничего не сказал, он продолжил:
– Почему? Чего вы ожидали?
– Я не знаю. Я думал, что мог бы справиться с этим лучше.
– Что вы имеете в виду?
– Я ненавижу это каждую минуту.
Он встал и прошел до окна и обратно. Это было единственное место, где он мог свободно вставать и двигаться, находясь с сотрудником тюрьмы. Он только сейчас это понял.
– Как сейчас! Я даже, черт возьми, не могу сделать так.
– Как? – Спросил Джим. – Что вы делаете такого, чего не можете сделать?
– Просто двигаться, ходить, вышагивать, что угодно. Я варюсь в этом последние несколько месяцев, но не думаю, что смогу справиться с этим еще в следующие сорок четыре месяца. Черт, это звучит как вечность.
Он рухнул на стул перед столом Джима.
– Почему?
На щеках Тони проступил румянец, а красный цвет заволок его зрение.
– Это сводит меня с ума.
– Что?
– Это! Если вы собираетесь задавать мне вопросы по три часа в неделю, будьте более конкретны.
– Приведите мне пример. – Отреагировал Джим.
Ему на самом деле нужно сказать психотерапевту, как тот должен выполнять свою работу?
– Вместо этих ваших как или почему, спросите, почему я не думаю, что смогу пройти через это или что сводит меня с ума – используйте полные предложения.
– Это то, что вы всегда делаете?
Тони задумался на минуту.
– Я думаю, да. Я знаю, что раньше так делал. Черт, я даже больше не знаю, что я делаю.
– И как это влияет на то, что вы чувствуете?
– Я чувствую, что всего после каких-то трех месяцев я теряю себя. В субботу моя помощница была здесь, чтобы рассказать обо всем, что происходит на работе. Я совершенно не в курсе.
– А вы всегда были в курсе?
– Да, не считая последнего года.
Джим положил карандаш.
– Что случилось год назад?
– Очевидно, у вас есть моё дело, Джим. Конечно, вы знаете мою историю. Я имею в виду, вы что, не выполнили свою домашнюю работу?
– Если бы я ее выполнил, что бы я узнал?
Тони снова встал и подошел к окну.
– Я ненавижу это. Я не тот человек, которого я заставил быть здесь. Я не могу это вынести.
– Вы не рассказывали этого в пятницу. Что изменилось?
Тони вспомнил визит Патриции. Ей не разрешили принести бумаги или телефон или захватить что-либо, что можно было использовать во время посещения, поэтому все, что она пересказывала ему, она должна была запомнить. Она рассказала ему о некоторых недавних колебаниях в акциях, и о нескольких изменениях на административном уровне в недавно приобретенной дочерней компании, но вместо того, чтобы слушать и следить за тем, что она говорила, как он это делал в прошлом, он наблюдал за заключенным за соседним столом, к которому пришли жена и двое детей.
– Как вы думаете, должны ли детям разрешать приходить сюда? – Спросил Тони.
Джим откинулся назад и глубоко вздохнул.
– Я думаю, что дети могут быть мотивирующим фактором для людей, которые хотят стать лучше. Поэтому смотрю на это, как на то, что ребенок является напоминанием о том, почему человек пытается следовать правилам и быть лучше.
Тони обдумывал свой ответ и спросил:
– Но а что насчёт самих детей, разве посещение отца в тюрьме не травмирует их?
– А как вы считаете?
– Я спрашиваю вас.
– Энтони, вы привыкли получать ответы на свои вопросы, когда вы их задаёте?
– Да. И меньшего я не приму.
– Получает ли Энтони, который живет за пределами этой тюрьмы, то, что он ожидает?
– Я-я… – Он собирался ответить «да», но реальность его жизни с тех пор, как он вернулся из рая, обрушилась на него. – Так было раньше.
– И как то, что вы не получаете того, чего ожидаете, заставляет вас себя чувствовать?
– Это разочаровывает. А мне не нравится быть разочарованным.
– Мы всегда говорим о Янктоне. Вы упомянули время год назад... вы испытали разочарование год назад?
Тони вспомнил тот период, год назад. Это был прошлый сентябрь, когда Клэр ушла, когда его мир развалился.
– Да. – Ответил он тихо.
– Было ли это потому, что кто-то или что-то разочаровало вас?
– Я думаю о том, что собираюсь попросить поменять мне вид работы. Я имею в виду на работу в офисе. Я много чего могу предложить, работая в офисе.
Джим не спорил с Тони о том, что тот поменял тему.
– И чем бы вы занялись? Делопроизводством?
– Конечно, нет. Я мог бы сделать гораздо больше. Я уже убедился, как плохо организована система поставок, работая на складе. Я думаю, что смог бы помочь им использовать…
Тони продолжил описывать свой план логистики поставок.
– Не думаете ли вы, что кто-нибудь из заключенных мог сделать бы то же самое?
– Я уверен, что они могли бы, но они этого не сделали.
– Почему вы так считаете? – Спросил Джим.
Тони поразмышлял над этим.
– Я предполагаю, что большинство людей не верят в то, что тюрьма действительно хочет раскрыть их способности.
– Вы так думаете?
– Я не знаю. Наверное, я хочу найти причину вставать с кровати каждый день. Я ненавидел спать, как будто что-то упускал. Теперь я убил бы за то, чтобы выспаться.
Джим усмехнулся.
– Опыт показывает, что после сеансов по управлению гневом «убил бы» не самая лучшая фраза, чтобы произносить вслух.
Уголки губ Тони подались вверх.
– Да, я не придавал этому значения. Возможно, это мое недосыпание?
– Между этим и вашим следующим сеансом есть кое-что, что я хочу, чтобы вы сделали.
Джим никогда не просил Тони сделать что-то, кроме того, чтобы приходить вовремя. С подозрением он спросил:
– И чего вы хотите?
– Я хочу, чтобы вы подумали о том, кто или что разочаровала вас год назад, и я хочу, чтобы вы решили, доверите ли вы мне эту информацию. Если вы решите, что не доверите её мне, я хочу знать почему. Вы сможете это сделать?
Он не хотел этого делать. Тони не хотел вспоминать то время, год назад. Он не хотел вспоминать, как думал, что здорово, как у них всё складывается с Клэр в поместье, как она приняла его кольцо, как он думал, что она в безопасности. Он не хотел вспоминать о раздирающей печали от ее исчезновения или о том, что именно Кэтрин перевернула их мир с ног на голову. И не только Тони не хотел делиться этим с Джимом, он не хотел делиться этим с собой.
Когда он не ответил, Джим снова спросил:
– Энтони, вы можете сделать то, о чём я попросил?
Был ли отказ вариантом?
– Я постараюсь.
Ранняя осень 2014
“Моя жизнь – не такая, какой казалась, Глава 6…
У действий есть последствия. Это была фраза, которую я слышала снова и снова. Были негативные последствия и позитивные последствия. Все, что я делала или говорила, оценивалось: Энтони, и мной. Я действовала с крайней осторожностью на каждом шагу. Это началось с момента, когда я просыпалась, и заканчивалось после того, как я, наконец-то, засыпала. Я не хотела потерпеть неудачу: я не могла позволить себе потерпеть неудачу. Я очень быстро поняла, что у неудачи были последствия.
Физические наказания не были в ходу с какой-либо регулярностью по прошествии первых нескольких недель. В них не было необходимости. Хотя со мной обращались во многих отношениях, как с маленьким ребенком, ребёнком я не была. Я была взрослой женщиной с высшим образованием, которую поместили в экстремальный лабиринт выработки условного рефлекса. Что-то такое же простое, как взгляд темных глаз Энтони, все еще могло сдержать мои слова. Легкая хватка его пальцев, поднимающих мой подбородок, привела бы меня к подчинению. Я не нуждалась или не хотела чувствовать пощечину от его руки. Я выучила правила и старалась подчиняться.
Это был страх снова разжечь его гнев, который постоянно довлел надо мной. Были дни и недели, когда его взгляд оставался светлым. Несмотря на мои обстоятельства, жить было почти так же приятно, как я жила до этого. Я все еще была пленницей, но единственной в огромном доме с людьми, которые заботились обо всех моих нуждах. И тогда, без предупреждающего раската грома, тьма возвращалась.
– Остановитесь здесь. – Сказал Джим.
На самом деле Тони хотел остановиться прежде, чем он вообще начал. Отчаянно пытаясь обуздать красный цвет, Тони положил книгу на стол Джима и подошел к окну. Чертов вид только напомнил ему, что он был таким же, как другие люди, которых он видел, гуляющих с места на место. Он был одет в ту же одежду цвета хаки и жил в том же аду.
– Скажите мне, о чём вы думаете. – Попросил Джим.
– Я размышляю о том, что не могу дождаться, чтобы надеть что-то другого цвета.
– В самом деле, после того, что вы только что прочли, вы об этом думаете?
– Так и есть. – Стойко ответил Тони.
– Тогда подумайте о том, что вы только что прочли.
Тони сжал челюсти, сдерживая только что начавший исчезать красный цвет.
– Вы пытаетесь заставить меня взорваться? Это ваша цель? Потому что я уверен, что вы выбрали этот чертов абзац не просто так. Почему бы вам не сказать мне, что это было?
– Что заставляло тьму, которую описывала Клэр, возвращаться?
– Понятия не имею. Она не дала мне временных рамок. Там говорится дни или недели. Когда, черт возьми, это происходило?
– Ну, мы можем предположить, что это происходило в начале её плена. Она сказала, что все еще находится в плену. Она не упомянула, что выходила из дома. Когда она это делала?
– Прочтите чертову книгу. Она, вероятно, даст ответ на ваш вопрос.
– Энтони, а как эта книга заставляет вас чувствовать себя?
– Вы хотите знать? Хорошо, я настолько зол, что едва могу мыслить трезво. Я зол, что это произошло, и я зол, что она дала это грёбанное интервью. Это личная информация. Больше никому не нужно знать об этом дерьме. Кроме того, это было давно. Всё меняется.
– Когда всё поменялось?
– Все стало по-другому, когда она вышла из тюрьмы. Все было иначе. Наказание свершилось. Я мог бы наконец признать... Чёрт! – Тони рухнул на стул. – Я не знаю. Это не имеет смысла.
– Во время тех светлых минут, что вы чувствовали по отношению к Клэр?
– Я не чувствовал. Не в начале. Я ничего не чувствовал к ней... она просто была там. У нее была работа. Это вообще имеет смысл? – Тони пожал плечами.
– Объясните мне сами. – Сказал Джим.
– Я не могу. Было так, как было.
– Нам нужно поработать над этим. Подумай об этом, до нашей следующей встречи.
– Подумать о чем?
– Вы наблюдали за своей женой много лет, прежде чем представились ей. Вы говорите мне, что, когда вы впервые рискнули всем, похитив и удерживая ее в плену в вашем доме, она ничего для вас не значила?
– Нет…да. Вы перевернули мои слова. Она всегда что-то значила для меня. Я ее люблю.
– Любили ли вы её тогда?
– Сейчас думаю, что да. Но тогда я так не думал.
– Сделали бы вы с ней то же самое снова, что и в 2010? – Спросил Джим.
Тони сразу ответил:
– Нет. Я говорил вам это. Все стало другим.
– Потому что?
– Все стало другим, потому что я не смог бы сделать это с тем, кого люблю.
– Но вы сделали.
– Я не знал, что люблю ее.
Джим посмотрел на часы.
– Наше время истекло. Подумайте об этом. Подумайте о том, что вы чувствовали. Была ли та тьма, которую она описывает выражением гнева или контроля – или, возможно, потерей контроля? Вы наказывали Клэр, когда деловая сделка проваливалась, или это было из-за того, что она сделала или сказала? Помните, вы сказали мне, как сильно вам нравилась её дерзость во время вашего второго брака. Тем не менее, во время первого, вы признали, что не допустили бы такого. Может ли причина того, что вы выходили из себя, заключаться в том, что вы не хотели признавать свои собственные чувства? Мог ли это быть ваш способ оставить ее себе, как что-то, что принадлежит вам, и не вкладываться в отношения с эмоциональной точки зрения?
Тони не хотел об этом думать.
Глава 15
Гарри
– Факты не говорят сами за себя. Они говорят за или против конкурирующих теорий.
Томас Соуэлл
Октябрь 2014
Восходящее солнце бросало теплый свет из-за жалюзи, когда Гарри выскользнул из дома. Ему нужно было время, чтобы подумать, и лежать в постели рядом с Лиз, пока ее тихое дыхание проникает в предрассветную тишину, было не тем местом. В голове у него крутились ответы на вопросы, которые он не хотел задавать. Кусочки мозаики лежали перед ним совершенно открыто, но он изо всех сил старался не соединять их. Ему нужно больше доказательств, что-то конкретное. Но опять же, он этого не хотел.
Последние пять лет были одними из лучших и худших в его жизни. Он принимал решения, некоторые хорошие, а некоторые плохие. К несчастью, засунув руки в карманы поношенных джинсов и направляясь к кафе в Пало-Альто, Гарри никак не мог решить, какие из них хорошие, а какие плохие.
Теплый кофе помог ему прояснить мысли. Он думал о том, чтобы каждое утро ходить к сестре в квартиру и пить с ней по чашечке кофе. Поначалу это, возможно, и не было чашкой кофе: так он избегал ходить за продуктами. Но на самом деле это было нечто большее. Это было также время для восстановления связи. В детстве они с Эмбер не были особенно близки, но когда он после развода переехал в Сан-Франциско, они постепенно начали входить в жизнь друг друга. Теплые воспоминания смешались с печалью, когда Гарри подумал о Саймоне. Их дружба была мгновенной. Возможно, именно из-за него Гарри и Эмбер стали близки. В Саймоне было что-то такое, что притягивало людей и заставляло их чувствовать себя комфортно. Будь то спорт, работа или отдых, они всегда находили общий язык.
У Гарри и Эмбер было общее прошлое, но брат и сестра они или нет, но завязать дружбу взрослым было не всегда легко. Это особенно верно, если тот или иной человек скрывает детские чувства и неуверенность. Гарри должен был быть уверен, что чувства, которые он испытывал в детстве, наблюдая, как Эмбер получает любовь и внимание двух родителей, не играют никакой роли в его нынешнем конфликте. На самом деле, он думал, что они уже прошли через это. Кроме того, когда он стал взрослым, его зрение стало проясняться. Теперь он понял, что она ни в чем не виновата. Ей просто повезло, что у нее были оба родителя. Виновником был человек, который бросил мать Гарри. Гарри даже не мог винить своего отчима. Нет, эти вопросы даже не стоит рассматривать.
