Текст книги "Маори"
Автор книги: Алан Дин Фостер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 41 страниц)
КНИГА ТРЕТЬЯ
1858 год
Глава 1
«Генерал Томас» не принадлежал такому же классу, как знаменитый джентльменский клуб в Лондоне «Сент-Джеймс» и другие подобные заведения, но, несомненно, это была самая роскошная поилка, которую только видели в Окленде. Его комфортабельные комнаты были пропитаны запахами хорошего табака и вина, обставлены стульями и креслами ручной работы из орехового и красного дерева. Картины из Европы и Америки покрывали стены, а в стеклянных витринах находились лучшее английское серебро и китайские статуэтки. Конечно, это был не Лондон, но и далеко не бары старой Корорареки.
Роберт Коффин отдал шляпу и трость швейцару. У него было достаточно времени выпить чашку чая и бегло просмотреть газету перед тем, как заняться завершением обустройства нового склада, третьего по счету. Он направился к своему любимому стулу около окна, но вдруг заметил Ангуса Мак-Кейда, Эйнсворта, Уолтера Ренсома и еще нескольких горожан, погруженных в оживленную беседу. Они поставили свои стулья полукругом перед камином. Коффин колебался, пока не убедился, что среди них нет Тобиаса Халла, и наконец направился к ним.
Он узнал о присутствии Мак-Кейда еще не видя его. Молодой Ангус имел склонность к дорогим импортным сигарам, и его всегда сопровождал их аромат. Как и у всех присутствующих, бизнес Мак-Кейда в последнюю декаду процветал. Богатые бюргеры Окленда теперь могли позволить себе некоторую роскошь. Они развлекались за все годы тяжелой работы. Коффин покачал головой. Богачи проводили большую часть времени в красивых офисах, отдавая приказы подчиненным вместо того, чтобы самим присматривать за делами. Но только не Коффин. Он передал некоторые обязанности подчиненным, но все затруднения всегда решал сам. Его люди ценили такое внимание к делу, не говоря уже о том, что это заставляло их быть честными и бдительными.
К сожалению, он не мог вышвырнуть из «Генерала Томаса» Тобиаса Халла. Коффин обвел глазами комнату, но его злейшего врага нигде не было видно. Кто-то говорил, что Халл стал с годами мягче. Но Коффин знал его лучше. Халл мог быть или не быть самым богатым человеком в Новой Зеландии, но это не замедляло его падения. Когда жадность споткнется, ярость не выручит. Неважно, какого успеха достиг этот тип. Все равно он оставался опасным.
Рума разогнал дым, и Ангус Мак-Кейд посмотрел на Коффина сквозь плавающие серые клубы.
– Роберт! Вы как раз во время. У нас спор.
– Надеюсь, не по поводу еды, – улыбнулся Коффин своему приятелю. Мак-Кейд начинал напоминать старого Титуса Абельмара. Сигары были не единственной роскошью, к которой он был склонен. Коффин, Халл, Эйнсворт или любой другой могли являться настоящими богачами, но никто не мог поспорить с тем, что у Мак-Кейда был самый лучший повар. Он давно бросил диету своих предков в пользу более приемлемой диеты изнеженных бельгийцев.
Сейчас Мак-Кейд и его располневшая талия наклонились навстречу Коффину.
– Вы видели газету?
– Еще нет. Я только вошел.
– Тогда взгляните, – Мак-Кейд протянул ему передовицу.
Пока Коффин читал заголовок и статью, все внимание было обращено на него. Наконец он бросил газету на ближайший столик.
– Ничего нового. Американцы спорят по поводу рабства уже несколько десятилетий.
Купер Мерли произнес, не переставая жевать трубку:
– Этот парень, Линкольн… Похоже, он собирается что-то предпринять. Для южан было бы мудрее прислушаться к нему.
– Я бы хотел от него действий, но он ничего не предпримет, – Коффин выглядел задумчивым. – Из всего прочитанного мною я понял, что это слишком хитрый политик, чтобы отказываться от многообещающей карьеры ради кучки африканцев. Но насчет одного вы правы, Купер. Вопрос рабства, похоже, становится основным в Америке.
– Большой вопрос, Роберт, – сказал Мак-Кейд. – Как вы думаете, будет война?
– Гражданская война? – Коффин покачал головой. – Американцы слишком чувствительны для этого, как и сам Линкольн. Хотя там, где замешаны американцы, можно ожидать любого сумасшествия;
– Жалко, что овцы не дают хлопок вместо шерсти, – произнес Эйнсворт. Несколько его друзей вежливо засмеялись.
– Если возникнет угроза войны, думаете, парламент признает южные штаты самостоятельным государством? – громко спросил Мерли.
– Трудно сказать, Купер. Сделать это – значило бы обеспечить надежную поставку хлопка для заводов Бирмингема и Манчестера, но, насколько я слышал, египтяне начали выращивать достаточно хлопка сами. Парламент может решить, что более важной является поддержка дружественных отношений со свободными государствами, Какое бы решение ни было принято, оно не будет иметь никакого отношения к моральному вопросу рабства. Все дело в бизнесе, вот увидите.
– Скоро, Роберт? – глядя на Коффина, Мерли потирал бакенбарды.
– Значит, для вас все дело в бизнесе?
– Правильно, Купер. Все. Если бы мы только могли сохранить нашу говядину и баранину во время долгой перевозки через океан! Если Америке угрожает война, там повсюду вскоре потребуется много мяса.
– О, мы станем богаче крезов. Почему вы сегодня задержались, Роберт?
Коффин сел в кресло рядом с Мак-Кейдом и сделал официанту заказ.
– Скажу вам, джентльмены, если бы я не жил в этом городе со времени его основания, я бы не поверил, что он так разросся, – он взглянул на Мак-Кейда. – Я опоздал, Ангус, потому что попал в пробку на улице. Вы можете в это поверить? Движение по всему Окленду!
– Сочувствую вам, Коффин, – сказал Рам Бакстер. На самом деле его звали Ромулус, но, находя его слишком патрицианским, все звали его Рамом. – Один раз мой экипаж застрял на улице на два часа. Два часа, представляете! Все из-за какого-то дурака-курьера, столкнувшегося на своей повозке с телегой фермера. В такое трудно поверить, – он усмехнулся при этом воспоминании.
– По крайней мере, наша полиция восстановила порядок. Они действительно стали разбираться, кто виноват в случившемся, вместо того, чтобы по обыкновению отлупить всех дубинками.
– В городе много новых людей.
Все знали, что имел в виду Мак-Кейд. Семь лет назад в Австралии нашли золото. Сейчас первоначальный поток, унесший многих из Новой Зеландии на поиски легкой наживы, возвращался, и люди более печальные, как правило, совсем обедневшие, старались снова связать нити поспешно заброшенной жизни. К ним присоединялись другие старатели из более отдаленных районов. Не добившись успеха на северо-западе, люди решили попытать счастье среди зеленых полей Аотеароа.
– Это не новости, – Купер повернулся в своем кресле. – Вот то, что я слышал на днях, вас заинтересует.
– Продолжайте, Купер, – с интересом произнес Эйнсворт. – Вы нас заинтриговали.
– Сейчас, Уильям, – он понизил голос и с загадочным видом огляделся, чтобы убедиться, что никто из посторонних не подслушивал.
Бакстер хмыкнул и глотнул из своего бокала.
– Я серьезно, джентльмены. Корабль «Малай Дэнди» только что понесся в море к Данидину с нетерпением настоящего искателя приключений, какого еще не видели в этой части света. Держу пари, никто из вас не знает почему.
Воцарилась тишина. Купер позволил ей повисеть в воздухе как можно дольше перед тем, как с триумфом объявить:
– Они понеслись к Южному Острову, потому что услышали, будто там нашли золото!
Несколько человек открыто уставились на него.
– Золото в Новой Зеландии! Что за странная мысль, – с улыбкой произнес Мак-Кейд.
– Слушайте, Мерли, – с обидой в голосе сказал Эйнсворт.
– все знают, что здесь нет золотых жил. Если тут Эльдорадо, то только для овец.
Все рассмеялись, включая и Купера.
– Я не разделяю их сумасшествия, джентльмены. Я только рассказал вам.
– Если можно, я привлеку ваше внимание еще более впечатляющей новостью, – проговорил Сендифер. Коффин мало знал этого худого владельца ранчо с осунувшимся лицом. Большую часть своего времени тот проводил на своих горных пастбищах, выращивая стада. Он был новичком среди присутствующих, часто чувствовал себя неуверенно, над общими шутками смеялся неохотно. Человек этот явно больше привык находиться дома со своими четвероногими друзьями.
– Уж не собираются ли опять перенести столицу в Веллингтон, Уинстон? – громко спросил Бакстер. – Хотя, дай им волю, люди начнут перебираться на Южный Остров и потребуют, чтобы столица была расположена поближе к центру. Веллингтон совсем неплохое место, если вы можете переносить холод.
– Речь идет не о переносе столицы, Бакстер. Холодный парень, проговорил про себя Коффин. Нет, не холодный, не недружелюбный… просто другой.
– Это маори. Ходят какие-то разговоры. Послышалось нечленораздельное бормотание. Пара мужчин обменялись удивленными взглядами.
– Какие разговоры, Сендифер? – наконец спросил Эйнсворт.
– Маори всегда болтают. В этом деле они мастера, – Купер откинулся на высокую спинку своего стула. Внутри теплого, уютного клуба трудно было представить, что за толстыми, надежными стенами существуют проблемы.
– И чем они недовольны на этот раз? – поинтересовался Мак-Кейд.
Сендифер, похоже, смутился от общего внимания, которое привлек к себе. Его ответ услышали все.
– Продажа земли.
– Что? Опять?
Мак-Кейд взмахнул сигарой, сопровождая свои слова клубами дыма.
– Все было улажено несколько лет назад с установлением монополии парламента.
– Не в этом дело. Некоторые маори жалуются, что теряют свою культуру.
– Какую культуру? – удивился Бакстер. Сендифер удержался от сарказма, сел прямо и заговорил более твердым голосом.
– Их поглотили европейские идеи. Большинство молодежи бросают образ жизни маори и перенимаю наш.
– Разве нас можно винить за то, что они выбирают, как им жить? – заметил Бакстер.
– Рам прав, – согласился Купер. – Никто их не заставляет.
– Христианство прививается им миссионерами, – возразил Сендифер.
– Ерунда! – воскликнул Эйнсворт. – Никто не навязывал им мельниц, орошения, курения и пьянства. Они сами выбрали, И правильно сделали, должен заметить.
– Правильно, – подтвердил Бакстер. – Многие из них неглупы. Они достаточно сообразительны, чтобы понять, насколько более перспективен образ жизни белого человека.
Послышался одобрительный гул.
– Что касается продажи, – продолжал Сендифер, отказываясь переубеждать своих слушателей, – многие вожди считают, что слишком много участков земли их предков становятся собственностью белых. Каждый раз, продавая участок, они говорят себе, что это последний, но на следующей неделе опять кто-нибудь появляется с кучей новых поселенцев на буксире, желающих приобрести несколько сот акров. Агенты умело пользуются лестью, чтобы убедить отдельных маори поставить подпись на документе. А если никто из местных жителей ничего не продает, поселенцы просто начинают строить себе жома и изгороди там, где им нравится.
– Позор, – сказал Мерли, – но что мы можем поделать? – он улыбнулся собеседникам обезоруживающей улыбкой.
– Поселенцы всегда будут поселенцами. Людям нужно где-то жить.
– Дело не в том, что мы можем поделать, – громко проговорил Сендифер. – Дело в том, что могут сделать маори.
– Пусть попробуют, – огрызнулся Бакстер. – Если они собираются повторить то, что произошло много лет назад в Корорареке, им же будет хуже.
– Хорошо сказано! – Купер энергично закивал.
– Мы гораздо лучше вооружены и организованы, чем в сороковых годах, – заметил Эйнсворт.
– Пусть попробуют. Любой маори, который посмеет атаковать Окленд, Веллингтон или даже такую дыру как Рассел, окажется загнанным в угол и уничтоженным. Кроме того, Корорарека была изолированной областью, а тот достойный порицания Хоне Хеке одним царьком из многих.
– В любом случае, – заявил Мак-Кейд, – если маори начнут собирать силы, угрожать городу, они перережут друг друга до начала похода. Маори могут не любить некоторых из нас, но друг друга они ненавидят гораздо больше. Их вражда длится веками. Нет, маори слишком неорганизованы и увлечены братоубийством, чтобы доставить нам серьезные неприятности.
Коффин тихо пил чай. Наконец он осторожно отодвинул чашку с блюдцем в сторону.
– Не особенно обольщайтесь, джентльмены.
– Не обольщаться чем, Коффин? – спросил Бакстер. – Думаете, маори имеют регулярную армию с генералами, капитанами, – он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться, – и, возможно, даже знаменем?
– Верно, – подсказал Купер, – девичья льняная юбка на ветру.
После такой шутки даже Сендифер усмехнулся.
– Если что-то никогда не происходило раньше, это не значит, что этого не может произойти, – тихо произнес Коффин, когда смех стих.
Эйнсворт сморщил губы и посмотрел на него.
– Вы слишком обеспокоены, Коффин. Вы всегда слишком беспокоитесь. Мы вспоминаем о Корорареке, а вы волнуетесь, словно вам двадцать лет. От этого на лице появляются морщины.
– Правильно, Уильям, и соверены в моем кармане. Но принесло ли это ему счастье, вдруг подумал Коффин?
Он тут же отогнал неприятную мысль прочь и взглянул на Сендифера.
– Держите нас в курсе дел, Уинстон. Мы будем зависеть от ваших регулярных сообщений о перемещениях сил врага. На этот раз голос Коффина прогремел так громко, что Сендифер смутился, и хотя потом беседа коснулась более приятных вопросов, больше не проронил ни слова.
Глава 2
Говорил Те Ровака. Он не был ни старшим, ни младшим среди бывших в помещении вождей, но среди всех выделялся красноречием и умением произносить речи. Признавая его ум и здравый смысл, старшие вожди позволяли ему высказываться. Кроме того, он в первый раз говорил сегодня так необычно долго. Никто не помнил, чтобы когда-нибудь вместе собиралось так много вождей… да еще мирно.
То, о чем говорил Те Ровака, было не только в его сердце. Это было в умах и сердцах всех.
– Когда пакеа впервые появились в Аотеароа, их было всего несколько человек. Они обменивали свои товары на лея и картофель и уходили. Но каждый год эти люди все в большем количестве приплывали на больших кораблях. Они попросили разрешения остаться. Поскольку у нас была земля, мы продали им участки. Теперь они привезли своих родственников и новые продолжают приплывать каждый день. Скоро у нас не останется земли для продажи. Что тогда маори станут делать?
Жить в океане?
– Все не так плохо, как ты говоришь, – сказал Рароаки, не вставая. – Правда, что пакеа стало больше, чем раньше, и они продолжают плыть сюда бесконечным потоком, но большинство поселяется в городах, на больших площадях, очищаемых ими от камней и деревьев. Они не занимают много земли.
– Но те, кто поселяется, должны есть, – напомнил ему Те Ровака. – Для этого им нужна земля, – он обвел взглядом собравшихся вождей. – Они растут, как дети. Когда они были маленькими, мы могли говорить с ними. Теперь они выросли и не слушают нас. Они занимают земли, которые мы не продаем.
– Очень мало, – с довольным видом заметил Оматуто. Он был известен тем, что активно заключал выгодные сделки по продаже земли с жителями расширяющегося Окленда. Его племя разбогатело, продавая небольшие участки.
– Я не ссорюсь с пакеа. С тех пор, как они появились, наша жизнь улучшилась, а не ухудшилась.
– Надолго ли? Они распространяются по земле, словно волны перед штормом. Долго ли, Оматуто, до того, когда они начнут требовать землю наших предков, землю, на которой стоит твое собственное па? Что ты тогда будешь делать? Пойдешь жить в Окленд?
Оматуто явно не ожидал такого подытоживания его заявления. Самодовольная улыбка испарилась с лица вождя, когда он принялся взвешивать эту неучтенную возможность.
Те Ровака повернулся к Те Хараки, который был скорее отполирован, чем изношен прожитыми годами.
– Разве я не слышал о неприятностях, причиненных твоим людям алчными пакеа?
Высокий старый вождь кивнул.
– Это так, – он поднял голову, обращаясь к своим собратьям. – Пакеа пришли ко мне и сказали, что хотят построить ферму. Я предложил им землю, хорошую землю, принадлежащую моему племени с тех пор, как маори пришли в Аотеароа. Этого оказалось недостаточно, – вождь покачал головой при этом воспоминании. – Они хотели больше. У меня не было лишней земли, но молодежь проголосовала против меня. Они видели только золото в настоящем и ничего в будущем, – в его последних словах слышалась боль. – Можно было подумать, будто я их враг, а не пакеа. Молодежь продала поселенцам всю землю, которую те пожелали. Огромный участок земли между рекой и горами. Не лучший, но достаточно хороший. Когда я начал спорить со своими людьми, они ответили, что мы все равно не пользовались той землею, ничего на ней не растили и не охотились в ее зарослях. Белые убедили их, что любой маори может ловить рыбу в реке. Но это уже не наша земля. Теперь она принадлежит пакеа, – Те Хараки глубоко вздохнул.
– Такая история повторилась повсюду. Каждый день пакеа покупают новые участки. Я не собираюсь заканчивать свою жизнь, питаясь одной рыбой и глядя на землю, которая когда-то была моей!
– И это еще приличные пакеа, – заметил Анаму. – Есть другие, люди с бумажками и мирными улыбками, которые приходят и заявляют, что теперь они, а не мы, являются владельцами нашей земли. Они говорят, что им продал ее другой род, быстро строят дома, изгороди и заряжают свое оружие, чтобы не подпускать нас к «их» владениям. Когда же мы, настоящие владельцы идем в полицию пакеа жаловаться, нам говорят, что они видели те бумажки и что земля действительно больше не наша. Полиция советует нам разобраться с другим родом. Мы обращаемся к нашим братьям, но те сами по себе. Они живут на золото, полученное за подписи. Такое у пакеа правосудие.
Вожди опять забормотали, но Те Хараки заговорил снова.
– Мы должны что-то предпринять, но что мы можем? Мы согласились продавать землю пакеа, чтобы жить с ними в мире. Не все пакеа плохие. Многие торгуют с нами честно, уважают наши традиции и порядки. Я сам принял их религию.
– Многие из нас христиане, – сказал Анаму. – Я начинаю удивляться, как можно одновременно быть христианином и маори.
– По крайней мере, они не просят стать нас белыми, – сухо произнес Те Ровака. Многие из вождей засмеялись, но не все.
– Пакеа жаден, – Анаму даже не улыбнулся. – Он хочет всю землю. Но нашей не получит! Я буду воевать с ним.
– Ты не можешь воевать. Никто не может, – грустно возразил Те Ровака.
– Здесь уже очень много пакеа, и у них много оружия.
Нам не нужно было позволять им селиться здесь, но они уже здесь, и следовать примеру Хоне Хеке поздно. За это мы должны винить наших отцов.
– Тогда что же мы можем сделать? – спросил Оматуто. – Допустим, у нас не получится выгнать пакеа, но мы способны сохранить остатки нашей земли.
– Если прекратится продажа земли, – заявил Те Хараки.
– придут солдаты.
– Я в этом не уверен. Я учил язык пакеа и могу читать их газеты. Вот почему племя Те Ровака не обманывают. Мы продаем самую плохую землю, а хорошую оставляем себе. Монополия парламента, защищая их, защищает и нас тоже, если знаешь, как ею пользоваться. Но продажу участков, принадлежащих всему племени, одним маленьким родом нужно остановить. Этот клин, которым пользуются пакеа, чтобы разъединить нас.
– Ты никогда не заставишь роды согласится с этим, – сказал Рароаки. – Они обычно владеют землей племени.
– Мы должны!
Поднялся вождь, который еще ничего не говорил. Он был впечатляющих размеров и говорил убедительно, с достоинством.
– Те Ровака прав. Лучше всего научиться, как использовать бумаги пакеа против них. Есть люди, которые помогут нам в этом. У меня самого есть хорошие друзья среди пакеа.
– Все знают, как ты любишь пакеа, Те Охине. – Анаму многозначительно оглядел собрание. – Те Охине все время разговаривает с пакеа. Причин для войн нет. Я согласен с Те Ровака, что нужно что-то предпринять, но война не выход. Мы действительно продали слишком много земли, но пока у нас ее все равно гораздо больше, чем у пакеа. Мы ведь торгуем не только землей. Пакеа покупает все, что мы выращиваем. Если мы начнем воевать, прекратится бизнес. Мы должны перестать драться между собой. Не только между родами, но и между племенами. Пришло время забыть старую вражду. – Послышался громкий гул:, и Те Охине пришлось повысить голос. – Если мы сделаем это, пакеа станут уважать нас. А если они станут уважать нас, то не решатся использовать против нас солдат.
– Пусть присылают своих солдат, – злобно произнес Анаму. – Почему все вы так их боитесь? Те Охине прав. Мы должны забыть кровную вражду и объединиться, чтобы бороться вместе. У нас есть свое оружие и оружие, которое пакеа продают нам. Для «охоты», – он громко расхохотался, и несколько вождей присоединились к нему.
– Оружие – вот что уважает белый. Оно для него настоящий бог, а не этот Христос. Оружие и золото. Тот же самый Бог послужит и нам.
– Не должно быть никакой войны, – Те Охине был огорчен. – Ты не знаешь пакеа так как я, Анаму. Я слышал их разговоры о людях, не похожих на нас, которые встречались им в других землях. Каждый раз когда пакеа селились среди них, они вскоре вынуждены были начинать воевать с ними. И всегда белые одерживали победу. Всегда! Потому что те люди больше воевали между собой, чем с пакеа. Вот почему они всегда побеждают. Потому что они лучшие воины.
– Конечно, не потому что он лучший воин, – послышался чей-то голос.
– Его враги воюют между собой, – продолжал Те Охине, – пока не ослабеют настолько, что не могут сопротивляться. Тогда пакеа делает с ним все, что хочет.
– Роды никогда не забудут вражды, – настаивал Те Хараки.
– Должны!
– Не понимаю, – мягко произнес Анаму, – вы спорите по поводу объединения, а не из-за войны?
– Правильно. Это лучший выход, чем война. Если мы установим мир между собой, то станем такими же сильными, как пакеа. Они побеждают потому, что воюют за одного вождя, за короля, – Те Охине оглядел собравшихся. – Мы должны вести дела наравне с ними. Мы должны показать им, что мы такие же сильные, как они. Нам тоже нужен король.
На этот раз озлобленного гула не послышалось. Вожди молча задумались над невероятно важным и неожиданным заявлением Те Охине. Потом, когда к ним вернулся дар речи, помещение наполнилось оживленными голосами. Когда шум стих, Те Ровака опять смог заговорить.
– Король? Среди маори никогда ничего подобного не было.
– Ты никогда не заставишь все племена принять такое новшество, – убежденно сказал Рароаки.
– Нам не нужно заставлять все племена, – заявил Те Охине. – Только большую часть. Пакеа уважают силу и объединение. Если мы сможем объединиться и выбрать короля, это испугает жадных обманщиков. Мы будем иметь дело с губернатором пакеа как единый народ.
– Необычная идея, – глаза Те Хараки сверкали. – Довольно необычная, чтобы сработать! Анаму бормотал себе под нос:
– Мой род враждует с тремя, находящимися в этом помещении. Если бы мы не встретились на мирных переговорах, то бросились бы друг на друга, чтобы разбить противникам голову. Однако в словах Те Охине есть смысл. Все-таки я думаю, – он повысил голос, – мы должны воевать, но лучше если вести бой в одном строю. Я попытаюсь обдумать новшество. Да, я, Анаму, говорю, что попытаюсь обдумать это. Но, – вождь взглянул на Те Охине, – в одном я уверен. Если мирное решение вопроса провалится, и нам придется воевать, могу я быть уверенным, что Те Охине встанет на мою сторону? У тебя много друзей среди пакеа. Ты с ними ведешь дела. Могу я быть уверенным в своем брате? Могу я знать, о ком он больше думает, обо мне или о своих белокожих друзьях?
– Я не белый маори, – с большим достоинством ответил Те Охине. – У меня действительно много друзей среди поселенцев, но у меня много друзей и среди вас.
– И врагов тоже, – напомнил ему Анаму. – Твое племя не свободно от вражды.
– Правильно. Однако я могу забыть о ней, чтобы бороться с пакеа на равных.
Анаму отклонился назад.
– Я удовлетворен.
– Значит, нам нужен король, – сказал Оматуто. – Но кто?
– Не я, – быстро ответил Те Охине.
– И не я, – добавил Те Ровака. – У меня нет ни необходимой мудрости, ни манер.
– Тогда мы должны искать ответ в Доме мудрости. Те Охине и Те Ровака теперь молча объединились, несмотря на разницу в возрасте.
Была выбрана делегация, чтобы поставить сложный вопрос перед собранием колдунов. Никто не удивился, когда духовные отцы, выслушав решение вождей, приняли ошеломленный вид.
– Такое дело в спешке не решается, – сказал дрожащим голосом старший колдун.
– Мы согласны, но нужно торопиться, – Те Охине увидел, как Те Ровака кивнул в знак согласия. – Не теряйте времени. Пакеа не медлят. Чем скорее мы решим этот вопрос, тем легче нам будет справиться с ними.
Колдун ушел думать. В это время вожди совещались между собой, но пока своих кандидатов не выдвигали. Решать должен был колдун.
Наконец мудрые достигли соглашения и сообщили его совету. Колдун, говоривший с вождями, выглядел довольным.
– Если такое может случится, мы думаем, духи одобрят это.
– Духи да, а христианский бог? – спросил Рароаки.
– Я изучал писание белых людей, – ответил колдун, – и не нашел никаких возражений против короля маори.
– Этот человек останется просто человеком, вождем, одним из нас, – напомнил всем Оматуто. – Он не будет править, как правит английский король. Такое невозможно.
– Мы все знаем это, – сказал Те Охине. – Мы все-таки маори, а не пакеа. Но пакеа не узнают этого. Они только увидят короля, за которым стоит большинство.
Споров было много, но общий курс был определен. Вожди выбрали самого достойного, уважаемого, пожилого, но еще могучего воина. Как полагается королям, Те Вереоверео выбрал себе это новое имя, назвавшись Потату Первым.
Когда все закончилось, вожди поразились тому, чего смогли достигнуть за такое короткое время. Однако празднования устраивать не стали. Решение было трудным и противоречивым. Несогласные со злобой покинули собрание.
Те Охине и Те Ровака обнаружили, что стояли рядом и наблюдали, как вожди собирались к своим племенам сообщить важную новость.
– Сегодня великий день, – пробормотал Те Охине.
– Да. Те Вереоверео – извините меня, Потату – сможет активно поработать с губернатором пакеа, – Те Ровака умолк на некоторое время, задумался, затем заговорил тихо, чтобы никто не мог подслушать, – Теперь ты должен сказать мне, во что веришь по-настоящему, Те Охине. Ты знаешь пакеа лучше нас. Как они отреагируют на объявление, что у маори теперь есть король?
– Трудно сказать. Пакеа непредсказуемы.
– Даже твои друзья?
– Особенно мои друзья. Некоторые посчитают это провокацией, вызовом к войне. Некоторые решат, что если мы пошли по их пути, это очень здорово, – Те Охине грустно улыбнулся. – Большинство будет так занято добычей денег, что не обратит на нас никакого внимания. Тем не менее, мы должны крепко поработать, чтобы как можно больше племен признало Потату, как нашего единственного представителя в делах с правительством пакеа.
– Ты слишком многого хочешь, – усомнился Те Ровака.
– Судя по моему опыту общения с нашими братьями, хорошо если мы сумеем добиться от них продолжения поддержки нового короля. Каждый может говорить, что пора забыть родовую вражду. Заставить вождей принять практические меры – совсем другое дело.
– Даже если и так, мы должны попытаться. Хотя у меня много друзей среди поселенцев и нет желания воевать с ними, я опасаюсь их всевозрастающего числа, – Те Ровака выглядел испуганным, и Те Охине улыбнулся ему.
– То, что я спорил на совете с горячими головами, типа Анаму, не означает, что я принимаю во внимание их аргументы. Пакеа размножаются, как крысы. Их корни все глубже прорастают в нашу землю. Мы не можем вырвать их, но надо замедлить это врастание. Это необходимо или, как сказал Те Хараки, в Аотеароа для маори не останется ни одной хижины. Да, у меня много друзей среди пакеа, но я не собираюсь заканчивать свою жизнь на Пляже!
Для тех вождей, кто не ушел до сумерек, состоялось празднование. После консультации с личным духовным советником Джоном Матисом, одним из принявших христианство вождей, было решено провести древний ритуал татуирования лиц. Многие из обращенных в христианство маори перестали делать себе татуировки, чтобы выглядеть похожими на пакеа, которые считали подобные украшения варварскими.
Матис с пылом загорелся выборами короля маори. Старшие вожди с одобрением смотрели, как начался обряд татуировки, закивали и заулыбались, когда на щеке появился первый рисунок.
– Я читал писание пакеа, – заговорил Джон Матис, чтобы не было очень больно. – Там ничего не говорится против татуировки на лице или на теле. Священники пакеа утверждают, что с точки зрения христианства это недопустимо, но я не понимаю, как такие вещи могут сделать меня в глазах Бога меньшим христианином.
– Они будут продолжать называть это варварством, – сказал Те Хараки. – Таковы пакеа. Наша резьба варварская. Наша одежда варварская, Все у нас варварское.
– Кроме земли и еды, которые мы продаем им, – добавил Оматуто.
– Пусть говорят, что хотят, – Матис вздрогнул, когда игла вошла поглубже.
– Я покажу им, как можно быть и христианином и маори одновременно. А разве их женщины не украшают свои лица? Они прокалывают дырки в ушах и вешают кольца. Как может быть, что татуировка – варварство, а прокалывание ушей – нет?
– Даже тому, кто хорошо знает пакеа, трудно понять его, – Те Охине знал, о чем говорил.
Вдруг стремительно и без почтительного поклона вбежал Туото, простолюдин. Он возбужденно переводил взгляд с одного вождя на другого, пока не отыскал Те Ровака.
– Ты должен идти скорее, господин!
– В чем дело?
– Анаму и Бараки дерутся. Боюсь, один убьет другого.
– Вараки?
Те Охине поднялся.
– Я знаю его. Его племя и племя Анаму враждует уже несколько поколений. Будет трудно, но мы должны разнять их. Наш король не просидел на троне еще и дня, а его люди уже дерутся друг с другом.
Они торопливо вышли из дома.
– Если мы не можем мирно прожить один день, – сказал Рароаки, – как мы будем жить мирно, когда торговцы пакеа станут предлагать золото за подпись на бумаге?
– Не знаю, – ответил Те Охине, стараясь не отставать от более молодого Те Ровака.
– Но я знаю одно – мы должны. Если это нам не удастся, случится то, о чем предупреждал Анаму.
– Думаешь, будет война?
– Не хочу говорить об этом.
Из красивого резного амбара, какой можно было найти в каждой деревне маори, доносились крики.
– Но я видел, как золото может стать более смертоносным оружием, чем самая хорошая нефритовая дубинка. Я никогда не боялся, что пакеа могут прогнать нас из Аотеароа, как Те Хараки, но опасаюсь, как бы они не выкупили всю нашу землю.
Они почти подошли к амбару. Оматуто достал свой нож, но Те Охине остановил его.
– Нет. Нужно избежать кровопролития. Если вождь убьет кого-то сразу после мирных переговоров, звание короля Потату будет лишь пустым звуком.
