Текст книги "Саньяси (СИ)"

Автор книги: Алан Аюпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 33 страниц)

– Вы меня слышите? – Выдернул меня из размышлений незнакомец.

– Да, слышу. Извините, но мне идти пора. – Сказал я, поднимаясь, и сожалея, что не дали почитать, а ведь всё так хорошо складывалось.

– Вы никуда не торопитесь. Просто Вам не понравилось моё вторжение. – Констатировал незнакомец. – Зря Вы так. Я ведь помочь Вам пришёл.

– Мне? – Удивился я.

– Вам, вам. – Заулыбался незнакомец.

– Это в чём же? Я, вроде бы, ни к кому за помощью не обращался.

– Хм! – Хмыкнул незнакомец. – Да Вы присядьте, присядьте. Чего вскочили?

– Да нет, спасибо. Я лучше пойду.

– Нет, – покачал головой странный субъект, – не пойдёте.

Я удивлённо поднял бровь, а он полез во внутренний карман своего летнего пиджачка и извлёк на свет фотографию.

– полюбопытствуйте. – Предложил он, протягивая мне снимок.

Двумя пальцами я принял фотку и стал разглядывать. Ничего особенного там не было. Какой‑то мальчишка размахивал толи шпагой, толи рапирой?.. Я в этих штуках не разбираюсь, для меня всё едино!.. Кинжал от ножа не отличу.

– И что? – Спросил я, возвращая фотографию.

– Не узнал. – Сочувственно покачал головой незнакомец.

– А что я должен был узнать? – Поинтересовался я, снова бросая взгляд на снимок.

Пацана явно фотографировали в спортивном зале. Причём, помещение было не обыкновенным, специализированным, что ли?.. на заднем плане фотоснимка чётко виднелась балюстрада балкона второго этажа, и тень от третьего. За спиной мальчишки видны были натянутые канаты, как будто ограждающие площадку.

– Нет, извините, мне этот мальчик неизвестен. – Ответил я, возвращая фотографию.

– Неужели?!

– Извините, но мне действительно надо идти. – Решительно заявил я, и сделал шаг в сторону от скамьи.

– Жаль, очень жаль. – Раздалось мне вслед.

Этот странный субъект испортил мне всё настроение. Трамвай, на который я едва успел, оказывается, в депо направлялся, пришлось сойти и три квартала топать на другую остановку. Следующий вагон пришлось ждать чуть ли не целый час. По улице до общаги не горел ни один фонарь на столбе, темнота, хоть глаз выколи. В общем, раздражало меня всё, даже темнота. И когда мне всё же повезло добраться до комнаты, выяснилось, что мой дорогой соседушка пьян вдрызг. Запер дверь изнутри на ключ, а сам замок поставил на контроль. Барабанить в дверь смысла не было, пришлось заниматься скалолазанием, где страховку заменила бельевая верёвка девчонок из соседнего общежития. Хорошо хоть окно не было заперто на шпингалеты. В комнате стоял густой алкогольный угар. Серёга, раскинувшись, дрых на ещё несколько часов назад аккуратно застеленной кровати в одежде и даже в летних туфлях.

– Алкаш. – В сердцах обозвал я товарища, но тормошить не стал.

Ночью мне снились кошмары. Мальчишка со шпагой бегал за мной и орал: "Ты что?! Это же я! Очнись! Как ты мог меня не узнать?!". А я удирал, прятался в каких‑то комнатах, то вдруг оказывался совершенно голым, бегущим по улице. А пацан бежал следом, размахивал своей железякой и вопил: "Это же я! Как ты посмел?!». Наконец мне удалось удрать от него на проспекте Императрицы Екатерины великой угол улицы рыбный ряд. Я стоял за киоском, прячась, изредка выглядывая. На остановке стояли одна моя знакомая с дочерью. Когда я в очередной раз выглянул, Вероника (так звали дочь знакомой) увидела меня, однако виду не подала и матери не сказала. Пришлось мне быстренько ретироваться. Но тут я вдруг наткнулся на собственную складную кровать и обалдел. Откуда она здесь? Буквально посреди проезжей части торчит! Да ещё со всеми постельными принадлежностями. Хорошо, что она была на колёсиках. Развернув кровать в нужном направлении, я принялся толкать её. Впереди вдруг оказалась моя знакомая. Она направляла кровать так, чтоб та шла по трамвайным рельсам, и приговаривала: "Я только до остановки, потом сами". Улица была пуста. Абсолютно пуста. Складывалось впечатление, будто на тротуарах кипела жизнь, но людей видно не было.

Проснувшись раньше будильника на целый час, не выспавшийся, злой, с тяжёлой головой и с желанием кого‑нибудь убить, я сел на постели и оглядел комнату. Серёга по‑прежнему дрых, как мне показалось, не сменив позы с вечера. За окном серело. Можно было ещё поваляться, но, опасаясь, что усну, решил вставать. Дорога предстояла не близкая. Надо было привести себя в норму.

Глава 3

– Красота! – Восхитилась Маша, стоя на краю обрыва и разглядывая раскинувшееся внизу море.

Я приблизился, и стал рядом. Действительно, картина впечатляла, особенно тех, кто такого не видел никогда.

– Знаешь, чего тут не хватает? – Спросил я.

– Чего? – Немедленно отозвалась девушка.

– Белого паруса.

– или алых парусов. – Добавила она.

– Нет. – Подумав, возразил я. – Алые тут не смотрятся.

Она приставила руку козырьком, внимательно оглядела горизонт и, вздохнув, согласилась.

– Да. Не вписываются.

– Чего вы тут интересного узрели? – К нам неслышно подкрался Митька Загальский.

– Смотрю, где бы тебе машину спрятать, а нам палатку поставить. – Ответил я.

Митька хмыкнул. Проблемка была ещё та. Под ногами распростёрлась пропасть глубиной метров 15, а то и 20. Приличного спуска для машины не было, а оставлять её наверху было не безопасно, даже не смотря на то, что ближайшее село было километрах в пятнадцати отсюда.

– Чего это вы все тут разглядываете? – Подоспела Карина.

– Насчёт машины думаем. – Ответил Митька.

– А чего тут думать? – Удивилась Карина. – Смотри?!..

Она указала налево туда, где стена обрыва вдавалась метров на тридцать в море, разрезая береговую линию надвое.

– Отсюда не видно. – Сказал я, и направился туда.

– А действительно! – Воскликнул Митька. – Какая ты у нас наблюдательная!..

За перемычкой оказался хоть и крутой, но вполне приличный спуск.

– Вон там можно поставить палатку. – Сказала Карина, указывая на каменную проплешину под стеной метрах в пяти от площадки, которой заканчивался съезд.

– Нормально! – Согласился Митька. – Но там только одна палатка поместится.

– А мы вон там палатку поставим. – Подала голос Маша, махнув рукой за перемычку.

– Гм. – Выразил своё сомнение Митька. – Как вы туда попадёте?

– Есть два пути. – Загадочно начала Маша. – Первый, это спуститься вместе с вами, а там по воде перенести вещи за перемычку.

– Хм. – Снова хмыкнул Митька. – Ты посмотри на воду и волны.

– И что?

– Да там же глубина. Пешком вещи не перетащишь, а вплавь!..

– Да, несколько проблематично. – Согласился я.

– Тогда нам остаётся спуститься туда на верёвках. – Засмеялась Маша.

– А если пройти чуток дальше. Может там спуск будет? – Вслух подумал я.

– Увы. – Вздохнула Маша. – Там ещё одна такая вот перемычечка, даже побольше будет.

– Каменный мешок какой‑то. – Поморщилась Карина.

– Зато никого вокруг. А главное, практически первозданный клочок земли. Вряд ли на нём побывало много людей. – Сказала Маша.

Я посмотрел на неё долгим, внимательным взглядом. Не то, чтобы я её не видел, просто непонятно было её стремление отделиться от всех, оказавшись один‑на‑один в труднодоступном месте.

– И как же ты там справиться собираешься? – Негромко поинтересовался я.

– А разве ты не со мной? – Так же тихо спросила она.

Я прикусил язык. Откровенно говоря, мои предположения не простирались дальше того, что Маша с Кариной будут в одной палатке, а я с Митькой в другой. Не сказать, что подобный поворот меня обеспокоил, но и энтузиазма не добавил. Зная характер девушки, мне предстояло провести ночь под открытым небом без женской ласки.

– Ладно, пойдём, посмотрим, как лучше туда спуститься?.. – Вздохнув, предложил я.

– Зачем? – Спросил Митька.

– В смысле? – Не понял я.

– Зачем спускаться? У меня резиновая лодка. На ней вы и переправитесь на свой необитаемый остров.

Я обомлел. Оказывается этот нахал всё предусмотрел. "Они с Кариной всё обговорили заранее!.. – подумал я. – Теперь понятна такая уверенность Микешки в том, что он знает тихие места. Явно бывал здесь. Сия акция подготовлена. Странно только, кем? И зачем?".

– Я смотрю, ты дальновидный. Далеко пойдёшь. – Хмыкнул я.

– Я же тебе говорил, что место выбирал заранее, и предполагал, что вам захочется остаться наедине. – Поджал свои толстые губы Митька.

– Ладно, давай спускаться. – Предложила Карина, и первая направилась к замеченному ранее съезду.

– Мить, ты более опытный водитель, – заговорил я.

– Конечно! – Раздулся от важности Митька.

Весь день мы занимались устройством лагеря. Как выяснилось, Митька оказался не просто предусмотрительным, а прорицателем, не меньше. Выяснилось, что он заранее завёз дрова и даже немного угля для костра. Кроме запасов топлива обнаружились удочки, донки и другие приспособления для ловли рыбы. Из меня рыбак никакой. Я представления не имел, как можно ловить рыбу на удочку в море?! На моё скептическое замечание Митька ответил:

– Это я для себя приготовил. Ты будешь вместе с женщинами чистить и жарить улов.

– Ага, значит, ты меня уже определил в обслуживающий персонал! – Возмутился я.

– Тогда не ной раньше времени.

Наконец, когда начало смеркаться, все дела были завершены, и мы с удовольствием искупались. Маша оказалась приличной пловчихой. Догнать её мне так и не удалось. "Зато разогрелся! " – Мстительно подумал я, выходя на берег.

Солнце уже скрылось и прохладный ветерок не то, чтобы освежал, он прямо‑таки холодил. Чтоб окончательно не замёрзнуть, я принялся разжигать костёр. Тут из моря вышла Маша. Я не заметил момента её появления на берегу, поэтому вздрогнул от неожиданности, когда она заговорила:

– Полотенце вон на верёвке висит, подай.

Я оглянулся. Фигурка у неё была что надо. А купальник так вообще одна видимость. Меня невольно потянуло к ней. Кое‑что зашевелилось, но я тут же принял меры для предотвращения возможных последствий.

– Ты хочешь, чтобы я замёрзла? – Кокетливо поинтересовалась она.

– Прости. – Промямлил я, кидаясь за полотенцем.

Тут вдруг стал вопрос: подать ей это самое полотенце или самому подойти и укутать? Надо было сделать первое, но очень хотелось второго. Гадать я не стал, а подошёл и, накинув полотенце на плечи, укутал девушку. Она прижалась ко мне, и мои руки невольно обняли её. Губы сами нашли друг друга. Я и не заметил, как мы оказались в палатке, крепко обнявшись. Как куда‑то исчез купальник?.. Как девушка негромко вскрикнула, когда я проник в неё. "Вот тебе и ответ" – Мелькнуло у меня в голове.

Глупое это дело рассказывать или описывать эротические сцены. Чистой воды враньё. У каждого это происходит по‑своему и никогда не бывает одинаковым. А то, что пишут есть чистый бред воспалённого воображения. Когда двое сливаются воедино, происходит волшебство. Ни о чём они не думают, не парят в небесах, не летают над землёй. Всё это фантазии больного ума. Этим двоим не до мыслей, не до размышлений и прочей чепухи. Они – единое целое и этим всё сказано. Они друг в друге, они неразделимы, они не мыслят, они чувствуют. Это единственный процесс в котором мозг, точнее ум, не принимает никакого участия. Он только помешает. Здесь полная власть принадлежит сердцам и только им.

– Только ты не думай, что случившееся даёт тебе права на меня. – Сказала Маша, когда мы немного отдышались.

– Я вообще ничего не думаю. – Ответил я, продолжая ласкать её грудь.

– Ненасытный.

– Да. – Простодушно согласился я. – О такой девушке мечтает каждый мужчина.

– Не льсти, не люблю.

– Я не льщу. Я говорю правду. И могу это доказать.

– Как?

– Вот так!..

И мы вновь слились в единое составляющее.

– Откуда ты такой голодный взялся? – Спросила Маша, немного придя в себя после очередной эйфории чувств.

– Я же сказал, это ты так возбуждаешь.

– Врунишка.

– Никак нет.

Её рука скользнула вниз и принялась выделывать там такое!.. Губы её заскользили по моей шее. Бугорки грудей упёрлись в живот, спускаясь всё ниже и ниже.

– Вообще‑то девушки после потери девственности чаще всего флегматичны, даже скорее фригидны. – Сказал я, вновь утопая в наслаждении.

– Много ты знаешь. – Возразила Маша, когда всё закончилось.

В результате, уснули мы лишь под утро.

Проснулся я от потока свежего воздуха, хлынувшего в палатку. Девушки рядом не было. Выбравшись наружу, увидел её далеко от берега. Вздрагивая от прикосновения прохладной воды, вошёл в море и поплыл к ней. Маша меня не заметила, и не услыхала за шумом волн. Подкравшись к ней, я обхватил её и принялся целовать. Девушка сначала дёрнулась, но, узнав нахала, обмякла, и предложила:

– Давай на берег. Я уже слегка замёрзла.

Мы поплыли рядом. Когда уже можно было стать на ноги, я подхватил Машу на руки и понёс к берегу, но, не донёс. На мели не удержался, и упал на спину. Девушка оказалась сверху. Ночные игры продолжились в воде.

– Слушай, какой ты ненасытный! – Задыхаясь, сказала Маша. – Откуда в тебе столько энергии?

– Не знаю. – Ответил я.

Наконец мы успокоились, и принялись готовить завтрак. В этот момент показался из‑за стены обрыва Митька.

– Эй! Что это вы там делаете? – Заорал он, издалека.

– Кушать готовим. – Ответила Маша.

– Как вам не стыдно! – Возмутился Митька, выбираясь на берег. – Мы там сума сходим от беспокойства, а они, видите ли, кушать готовят!

– А что случилось? – Забеспокоился я.

– Как что? – Удивился моей непонятливости Микешка. – Вчера уплыли, и до сих пор ни слуху, ни духу! Мы уж перепугались, не потонули ли?!

– Нет, не потонули. – Ответил я, догадавшись, что Митька был здесь некоторое время назад и видел наши кульбиты в воде.

– Ну, и слава богу. – Сказал он. – Давайте, собирайтесь, поплывём к Карине. Она там уже заждалась. Да и рыба может пригореть.

Залив костерок, мы устроились в лодке и отчалили.

Карина встретила нас заинтересованным взглядом.

– Чего так долго? – Спросила она, глядя на Микешку.

– Ммммм… – Замялся тот. – Я же сетку ещё поставил.

Он яростно подмигивал подруге, но та либо не видела, либо делала вид, что не видит.

– Митя, как тебе не совестно?.. Я же одна осталась!.. Мало ли что могло произойти.

Тут до меня дошло, что и эта лиса видела всё, и укоряла Микешку сейчас именно за то, что он не сделал с ней тоже самое, что я с Машей. Мне стало неудобно. Не люблю я коллективный секс. Не люблю за другими подсматривать, и наоборот. Маша, видимо, тоже поняла, потому что щёчки её слегка порозовели.

– Ну, Прости. – Принялся извиняться Митька, целуя Карину.

– Ладно тебе, на первый раз прощу. Лучше за рыбой пригляди.

День пролетел незаметно. Вернувшись к своей палатке, я извлёк на свет божий портативную газовую плитку и водрузил на неё чайник. Маша устроилась на циновке у самой кромки воды. Обхватив коленки, она задумчиво глядела в набегающие волны.

– Чай, сударыня. – Сказал я, подходя и вручая кружку благоухающего напитка.

– Спасибо. – Машинально, как мне показалось, поблагодарила девушка, принимая чашку.

– Присесть можно?

– Да, конечно. Теперь‑то уж чего?..

– Не понял?.. – Я замер, не успев усесться.

– Не прикидывайся. Ты всё прекрасно понял. – Сказала девушка, и отхлебнула из чашки.

– Нет, не понял.

– Да садись ты, садись.

Я опустился на циновку рядом.

– Как тебе утренняя сцена?

– Какая? – Уточнил я.

– Ты на самом деле не понимаешь, или дурачишься? – Она резко повернулась ко мне, чуть не расплескав чай.

– Действительно не понимаю. Если ты имеешь в виду сцену в воде, это одно.

– А сцена у костра?

– Ты подразумеваешь сцену, разыгранную для нас Микешкой с Кариной?

– Да.

– Ну!.. Я очень не люблю, когда за мной подглядывают. Особенно в подобных ситуациях.

– Я тоже. Но теперь все трепаться начнут.

– Не начнут. Микешка парень не из болтливых. Да и Карину я знаю давно. Она из зависти рассказывать не будет. Видела, как она обиделась на Микешку за то, что он с ней так не играл.

– Ты думаешь, она серьёзно? – Уточнила Маша.

– Разумеется.

– На чём основаны твои утверждения?

– На знании женской психологии.

– Ты и меня таким образом вычислил?

– Нет. Даже и не думал.

– Всё равно узнают. – Печально вздохнула девушка.

– А почему тебя это так пугает?

– Я не хочу, чтобы моё имя трепали.

– В каком смысле?

– В смысле, проститутка.

– Знаешь, – вполне серьёзно заговорил я, – проститутки этим зарабатывают. Потому их так и называют.

– А тех, кто не за деньги, называют леди?! – Грустно улыбнулась она.

– Откуда у тебя такие сведения?

– Жизненный опыт.

– Хм. Насколько я могу судить, такого опыта у тебя никогда не было. Ведь вчера это случилось впервые.

– Ну и что?

– Не волнуйся ты так. Никто ничего не узнает, это раз, а во‑вторых, знаешь ли ты, что согласно религии Вавилона, все девушки до свадьбы должны были пройти, скажем, курс "молодого бойца" в святилище богини Иштар. Некоторым из них удавалось пробыть там достаточно краткое время, а другие оставались там годами. Знаешь, от чего это зависело?

– Откуда же?!

– Просто потому, что в те времена процветала храмовая проституция, и девушка должна была отдаться за деньги, которые шли в казну храма. А в Греции существовали гетеры. Умнейшие женщины.

– Проститутки для богатых.

– Нет. Они отдавались далеко не всем богатеньким. Чаще всего им платили за беседы, за песни. Они очень много знали, были начитанными, владели музыкальными инструментами, имели хорошие голоса и слух. В общем, со всех сторон дамы были весьма талантливые. У японцев гейши. Настоящая гейша очень дорогая. Её нельзя уложить в постель. Она исключительно для услады души и должна оставаться девственницей до старости.

– и что, никто не пытался заплатить столько, чтоб воспользоваться? – Заинтересовалась Маша.

– Их нельзя купить. Их нельзя выкрасть. Они сами на это не пойдут, ни за какие деньги.

– Почему?

– В их учение вложено столько денег, что никакому богачу не уплатить. А даже если таковой и найдётся, то гейшу убьют. Она не должна оставаться в живых после потери девственности.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Книжки умные читаю иногда.

– А знаешь ли ты, что девушка, точнее её лоно, запоминает своего первого мужчину на всю жизнь. Это происходит на генетическом уровне. Таким образом, связь между ними остаётся на всю жизнь. – В свою очередь спросила маша.

– Знаю.

– Я вижу, ты хорошо подготовился к нашему разговору.

– Откуда мне было знать, что у нас возникнет такая беседа?! – Удивился я.

– Хм! Ты хочешь сказать, что это уже годами выработанная позиция?

– Нет. Ничего такого я не хочу сказать. Просто одно время очень этим интересовался. Перекопал массу литературы…

– и что ты там искал? Влияние девства на женскую психологию?

– Нет. – Тихо ответил я. – Я хотел узнать, что такое любовь.

– Узнал?

– Увы. – Тяжело вздохнул я. – Не узнал. И вряд ли когда узнаю.

– Откуда такой пессимизм?

– Это не пессимизм, это констатация факта.

– Как ты можешь знать, констатация это, или самообман?

– Самообман – верить, в то, что любовь можно встретить, что она существует.

– Я никогда бы не подумала, что ты такой пессимист.

– Нет. Я глубоко убеждённый оптимист.

– По твоим утверждениям этого не скажешь.

– Хорошо. Смотри. Точнее, слушай. Женщина у мужчины его лишь до тех пор, пока не родит ребёнка. Потом ей мужчина не нужен. Для неё первоочередным, самым главным смыслом в жизни будет ребёнок. Всё прочее по боку.

– Опять психология?

– Увы, да. Ну, и плюс жизненный опыт.

– И много у тебя было женщин? Вернее, детей?

– Один. Точнее, одна.

– Одна женщина или один ребёнок?

– Один ребёнок. Мне этого хватило.

– Ты не любишь детей?

– Люблю. Но женщин люблю больше.

– Они, по всей видимости, в любви тебе не отказывают, но только до ребёнка.

– Ты много хочешь знать.

– Да.

– Извини, но я не люблю распространяться на эту тему. – Сказал я, и поднялся.

– Почему?

– Тебе понравилось бы, если когда мы вернёмся из отпуска весь отдел только и балаболил о том, как ты трахалась на пляже?

Девушка поморщилась.

– А культурнее никак нельзя?

– Нет. Это половая любовь, её можно назвать сексом, половым сношением или траханьем. Хотя!.. Можно и матерно, но это уж совсем грубо.

– Спасибо за чай. – Сказала она, возвращая мне пустую чашку.

– Да не за что.

Собрав плитку и тщательно завернув вентиль на баллончике, я уложил всё в рюкзак. Немного поправил кострище, разулся и полез в палатку. Рядом шумело море. Оно вздыхало, шуршало, иногда недовольно булькало и шипело. Я лежал с открытыми глазами и думал, почему меня всегда преследуют вот такие разговоры? Беседы о вечной любви, а главное, оценка поведения самих женщин после дефлорации? Современная молодёжь об этом не только не задумывается, но даже и не знает. Ну, больно в первый раз, да и то, у кого как. И всё. А с кем и в каком возрасте? Какая разница?! "У меня чесалось, вот я и почесала! А хорошо это или плохо, кому какое дело? Мне же хорошо, а вы завидуйте!".

Так размышляя, я незаметно уснул.

Две недели пролетели как один день. Мы возвращались в город. Микешка не очень торопился, а потому скорость была где‑то около сотни, не больше. Дорога широкая, хорошая, в шесть рядов. Получаешь истинное удовольствие по такой трассе ездить.

– Теперь загар закрепить надо. – Сказал я, разглядывая своих загоревших спутников.

– Это как это? – Спросил Митька, не отрывая взгляда от дороги.

– На речку походить надо, с недельку, позагорать. Тогда загар до весны продержится.

– Ого. – Отозвалась Карина.

– и где я тебе здесь речку возьму? – Поинтересовался Митька.

– Необязательно речку. Водоём с пресной водой. Скажем, пруд, озеро, ставок, лиман… Выбирай нужное. – пояснил я.

– и как это может влиять на загар? – спросил Микешка.

– Откуда я знаю. Людская мудрость. – Ответил я.

– Да уж!.. У нас умеют мудрить. – Усмехнулся он.

– Ты не путай грешное с праведным. – Сказал я. – Есть такая штука, как мудрость поколений. Она собирается по крупицам веками.

– Например, гороскоп. – Вмешалась Маша.

– А почему бы и нет?! Людские характеры имеют много общего. Народ сложил дважды два, сделал выводы. – Я взглянул на девушку через зеркальце заднего обзора.

– Так уж и народ?.. – В сомнении поджала губки Маша.

– Ну, не народ. Пусть будет мудрецы. – Согласился я.

– Ой ли?!

– Мисс, – обратился я к девушке, – Вам не кажется, что вы несколько скептичны в своих взглядах?

– Когда кажется, креститься надо. – Улыбнулась она.

– А ты умеешь? – Митька оглянулся на меня, на миг потеряв дорогу.

И в этот момент грузовик, до этого шедший практически вдоль кромки трассы по встречной полосе, вдруг ринулся наискосок через разделительную полосу.

– Митька, держись! – Только и успел крикнуть я.

Микешка инстинктивно вдавил педаль газа в пол, взял руль чуток правее. Машина рванула. Нас вдавило в сиденье. Ещё миг, и капот грузовика проскочил мимо в нескольких сантиметрах, едва не зацепив нас. А ещё через миг сзади раздался сначала удар, а потом грохот взрыва.

– Вызывай гаишников и скорую. – Спокойным голосом приказал Микешка.

Однако Карина и без напоминаний уже говорила в трубку, поглядывая на пролетающие столбики указателей. Маша же смотрела назад, разглядывая удаляющийся гигантский костёр.

– Ты думаешь, там кто‑то остался в живых? – Спросила она у меня, отрываясь от созерцания катастрофы.

– Сомневаюсь. – Ответил я.

А ещё через минуту над дорогой пронеслись три вертолёта: ГАИ, санитарный и пожарный. Правда, в обратном порядке.

– Кстати, – как ни в чём не бывало, продолжил прерванный разговор Микешка, – у меня есть товарищ, у которого дача на лимане. Правда, в сорока с лишним километрах от города, но всё же, не так далеко. Можно после работы туда махнуть, отдохнуть, переночевать, а утром на работу. Ехать не очень далеко. Полчаса езды. Может чуток больше!..

– У попа была собака… – Засмеялась Карина.

– Скорее, дом, который построил Джек, чем поп с собакой. – Уточнила Маша.

– Это ты о себе размышляешь? – спросил я.

– Почему о себе? – Удивился Митька. – Отчего сразу так думаешь?

– Я вообще не думаю. У меня нет машины, а на такси не накатаешься!..

– Слушай, ты же получаешь приличную зарплату, неужели не можешь купить себе машину? – Поинтересовался Микешка.

– Не могу. Моя зарплата не столь велика. А потом какие расходы?! Стоянка денег стоит, хорошая стоянка – очень хороших денег стоит. Всякие осмотры, профилактики, мойки, там не становись, тут плати!.. Ужас. Не так повернул, не с тем заговорил – штраф!.. Не, спасибо. Я лучше пешком.

– Можно подумать!.. У вас стоянка у офиса для работников бесплатная. Бензин или соляру можно через фирму оформить. Техосмотры и прочее не так уж и часто бывают, да и не очень уж‑то и дорого. Остаётся лишь стоянка у дома. Тут ты прав. Будет стоить денег, но опять же, не очень больших. Вывод: жмот ты Санька. – Завершил свою тираду Митька.

– Пусть будет так. Но ты меня всё равно не убедил. Попробуй, посчитай всё до кучи, и выйдет, что на городском транспорте куда дешевле.

– Не хочешь покупать, возьми напрокат.

– А стоянку на прокат тоже дают?

– Ладно, чёрт с тобой. Поработаю извозчиком. Сразу после работы, скажем, в 17:15 буду подъезжать за вами к главному входу.

– Не пойдёт. – Вдруг возразила Маша.

Митька от неожиданности ударил по тормозам.

– Почему? – Обернулся он к нам, когда машина замерла на обочине.

– Я не хочу, чтоб на работе знали с кем и где я бываю. – Твёрдо сказала девушка.

– Хм. – Хмыкнул Митька. – Шила в мешке не утаишь.

– А я и не собираюсь ничего таить. Просто не хочу, чтоб разговоры всякие ходили.

– Ладненько. Я могу и за углом вас ждать. – Неожиданно легко согласился Микешка.

– Ты его забирай у главного входа, а потом по дороге, в квартале, скажем, будешь подбирать и меня.

– Хорошо. – Кивнул Микешка, трогаясь с места. – Решено. С завтрашнего дня начнём закреплять загар.

Глава 4

Когда утром я вошёл в офис, меня встретило грозное требование голосом Мариэтты Трофимовны: «Немедля зайти к директору». Машинально я взглянул на часы. Было ровно девять утра.

"Странно, неужели в такую рань директор уже на работе? " – подумал я, направляясь в кабинет.

У самых дверей в приёмную меня поджидала ещё одна неожиданность. Маша направлялась сюда же.

– привет! – Поздоровался я. – Что‑то случилось?

– Не знаю. – Ответила она, входя внутрь.

– Проходите. – Недовольным голосом пригласила Мариэтта Трофимовна. – Вас уже заждались.

– Мариэтта Трофимовна, – не выдержал я, – у меня день не нормирован. В любом случае, я на работу явился вовремя. Так что попрошу оставить при себе Ваши комментарии.

Видимо такого отпора секретарь директора не ожидала, потому промолчала, удивлённо подняв свои общипанные брови. Маша же молча, прошла к директорской двери, даже не взглянув на секретаря‑референта.

– А! Явились! Отпускнички! – Встретил нас Семён Иванович. – Проходите, присаживайтесь.

– Спасибо. – Поблагодарил я, выдвигая стул из‑под стола, что находился напротив директора.

– К чему такая спешка? – Поинтересовалась Маша.

– К чему такая ирония? – В свою очередь спросил я.

– Да не ирония, а вот спешка некоторая имеется. – Сообщил директор, и вздохнул. – Дело вот какое. Есть необходимость съездить в командировку. Место не близкое, даже очень не близкое. Надо осмотреться, прикинуть детали. В общем, срисовать обстановку.

– Я чего‑то не пойму. – Перебил я его. – От меня‑то чего надо?

– Куда ехать? – По‑деловому спросила Маша.

– На чей вопрос отвечать? – Вопросом на вопрос ответил директор.

– Знаете что, Семён Иванович, давайте без этих вот игрушек в шпионов. По‑существу. Куда конкретно? Зачем конкретно? Чего от нас требуется? Почему именно мы? – Напрямик спросил я.

– Хорошо. – Решился он. – Тогда слушайте.

И он изложил план грандиозного переселения. Это было столь неожиданно, что я задал лишь один вопрос:

– А я‑то тут причём? Я не картограф, не строитель, я вообще в этом деле ни в зуб ногой!

Маша, по всей видимости, была такого же мнения о себе, но сказала твёрдо:

– Я аналитик, а не археолог. Не поеду.

Семён Иванович посмотрел на неё долгим, очень внимательным взглядом и, вздохнув, сказал:

– Договорились. Вы, госпожа Волконская, свободны.

Я обалдело уставился на поднимающуюся Машу. Когда дверь за девушкой закрылась, директор снова вздохнул и спросил:

– Недели тебе на сборы хватит?

– Хватит, то хватит. Только на самом деле мне там делать нечего. Я не понимаю цели этой командировки.

– Проветрись. – Ответил Семён Иванович и поднялся.

Когда я вышел, в приёмной никого кроме Мариэтты Трофимовны не было. Завидев меня, не говоря ни слова, она протянула приказ на подпись. Я взглянул на него и подписал. А что оставалось делать?

В администраторской никого не было, что меня сильно удивило. Лёша должен был быть. Мониторы давали чёткую картинку тестируемого оборудования, внешних и внутренних камер слежения, отчёты завершённых операций и много, много разной информации. Я прошёлся к своему месту и разбудил систему. Здесь так же всё было в полном порядке. Машина хоть и спала, но логический блок, изобретённый мной для непредвиденных случаев, отслеживал нестандартные ситуации, готов был в любую минуту включиться и нейтрализовать атаку или постороннее вмешательство. Я запустил поиск по фотографии. Через минуту центральный экран засветился, демонстрируя Лёшу во всей красе, мирно беседующим с какой‑то девицей в торговом зале.

"Какого чёрта его туда понесло?" – Подумал я, и задал новый поиск. Как это не удивительно, однако информации практически не нашлось. "Откуда директор её накопал? Зачем ему это вообще понадобилось? Скрываться в древних шахтах Урала? Бред, да и только". Я ещё немного пошарился по нету, но ничего так и не нашёл. Протянул руку, чтобы усыпить компьютер, да так и замер. Лёша делал какие‑то знаки, явно привлекая к себе моё внимание. Ведь кроме меня его никто не мог видеть, разумеется, за исключением людей, находящихся в зале. Странно ещё то, что он не мог знать, наблюдаю я за ним или нет? То есть, любая жестикуляция была бессмысленна. Я ещё раз проследил за его жестами и решительно выключил экран. Загадок мне и так хватало. Зазвонил телефон. Я поднял трубку.

– Ало? Александр? – Раздался голос Маши.

– Да, слушаю.

– Зайди к нам в отдел.

– Это срочно?

– Да.

Она положила трубку, не желая вступать в дискуссию. Я в недоумении сделал тоже самое, и направился на восьмой этаж.

В отделе никого не было кроме Маши. Стёкла окон были затемнены, прохладный и свежий воздух наполнял приличных размеров комнату.

– Что стряслось? – Прямо с порога спросил я.

– Пока ничего, но скоро может случится.

– Давай без загадок. – Поморщился я. – У меня от них голова трещит.

– Проходи сюда, смотри на вон тот монитор.

– Смотрю, и что?

На экране возникла схема нашего портала. Она не спеша сделала оборот на 360 градусов вокруг центра и замерла. Масштаб центра начал увеличиваться, вытесняя за рамки периферийные отделы. Я уже собрался высказаться по этому поводу, как вдруг заметил некое утолщение линий. Это могло означать лишь увеличение пропускного канала, или наоборот, загрузку выходного канала, следовательно, некто качал информацию от нас. Этого быть не могло. Я подошёл ближе. Маша вывела на экран одну из линий и увеличила её до максимума. Канал оказался горбатым, то есть местами слишком тонким, а местами чрезмерно утолщённым.