Текст книги "Саньяси (СИ)"

Автор книги: Алан Аюпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 33 страниц)

Машина виляла, пытаясь запутать меня. Потому как погони за ними не намечалось. Следовательно, зачем было петлять? Чтоб я случайно не запомнил дорогу. А я и не пытался этого делать. С одной стороны глупо, всё равно не запомнить кучу поворотов, с другой стороны всегда можно сориентироваться на местности.

Машина остановилась. Послышался щелчок открываемого дверного замка, после короткой паузы дверца хлопнула, и мы продолжили движение. По изменившемуся характеру вождения стало понятно, что сменили водителя. Так повторилось ещё трижды. На четвёртый раз мы пересели в другую машину с наглухо затемнёнными окнами.

– Прям как в сорок первом. – Не удержался я от комментария.

– А ты был в этом самом сорок первом? – Спросил один из охранников.

Я промолчал.

Ещё через полчаса мы вновь остановились для пересадки. Только на этот раз в машину сел я один. Охранники, сопровождавшие меня от самого здания фирмы, остались стоять у машины, на которой приехали.

На сей раз поездка была длительной, очень длительной. Радовало то, что окна не были затемнены, и можно было смотреть в окно сколько угодно. Правда, вечерние сумерки давно перешли в глубокую ночь, и при всём желании увидеть что‑либо не представлялось возможным.

Я вольготно развалился на заднем сидении. Возле водителя кто‑то сидел, по всей видимости, мой охранник. Обстановка была такой домашней, что даже не верилось, будто меня выкрали и куда‑то тащили. Больше всего радовало отсутствие идиотов со взрывчаткой. Охранник и водитель негромко беседовали между собой. Конечно, я слышал их, и думал или пытался это делать. Начинался отходняк от пережитого.

Машина шла мягко. Стрелка спидометра намертво присосалась к нулю в цифре 90. В салоне было тепло, даже немного жарковато.

– Хорошие раньше были фильмы. – Сказал охранник, явно желая поболтать.

Водитель промолчал, он был не против и фильмов, и поболтать. Трасса усыпляла.

– Не то, что современные сливки канализации.

– И чем же они были хороши? – Не удержался от реплики шофёр.

– Смыслом.

– То есть, содержанием?

– Нет. – Покачал головой охранник. – Заложенным в сюжет смыслом.

– Это передовики‑то?

– Какие передовики?

– Да самые обыкновенные. – Усмехнулся парень за рулём. – Помнится, смотрел я один такой… Там некий изобретатель придумал какой‑то пульт для прокатного стана, а пока прибор устанавливали, конструктору в голову другая идея пришла, по усовершенствованию этого чуда. Так он не дождался пуска своего детища. Сбежал домой обдумывать новый проект.

– и чем же плох фильм?

– А что там хорошего? – Вопросом на вопрос ответил водитель. – Всякие производственные отношения, цеха, мастера, начальники хорошие и плохие… В общем, такая чушь! Весь день на работе, приходишь домой, а там по телеку опять работу показывают. Кому это на фик надо?!

Ну почему? Были же и другие. – Попытался возразить охранник.

– Может и были, только я не помню.

– А вот этот не помните? – Он на мгновенье замолчал, собираясь с мыслями, потом заговорил. – Там тоже производственные отношения. Но в другом ракурсе. Два дальнобойщика только‑только отстрелялись… В смысле, закончили серию рейсов. Им положено было отдохнуть, и тут что‑то случилось на стройке.

– Как обычно на комсомольской? – Поддел его водила.

– Там не говорится, какая именно была стройка.

Они помолчали. За окном мелькали верстовые столбы, опоры высоковольтных линий электропередач, мелкие забегаловки, окружённые зачастую пустующими автостоянками.

– Там на этой стройке что‑то случилось с электричеством. – Неуверенно продолжил охранник.

– Угу. И этих парней подняли ночью по звонку из горкома партии, чтоб они турбину туда срочно доставили вместо дизель‑генератора.

– Вы видели этот фильм? – Удивился охранник.

– Нет. Просто фильмы на такую тематику всегда однотипны. То мраморную гору, местную достопримечательность, спасают; то неотёсанные лесорубы учатся культурному обращению с девушками; то пара моряков целое пиратское гнездо уничтожает. Чушь, да и только.

– Я бы так не сказал.

– Ну, ну. "Турбину грузили на трейлер чуть ли не сутки. То одно ломалось, то другое, а надо было торопиться. Люди ждали электричества!".

– Приблизительно так. – Согласился собеседник.

– Потом турбину всё‑таки установили, закрепили, и молодые, загорелые парни полезли в кабину "МАЗа".

– "КРАЗа" – Машинально поправил охранник.

– Это не существенно. – Возразил шофёр. – Потом была длинная и трудная дорога, которая шла через холмистую местность, выписывала кренделя, танцевала среди обрывов, змеилась серпантином по горам, лезла на перевалы, падала в распадки и снова карабкалась вверх, к небу, для нового падения. Наверняка у тягача лопались шины, и два советских шофёра поднимали "КРАЗ" на своих могучих плечах. Или что‑то в этом роде.

– Шутите?

– Почему?

– Турбина сорок тонн, да тягач с прицепом 28 тонн…

– Ну, это ерунда для комсомольцев. Они же на стройку спешили, помочь торопились. Что им каких‑то 70 тонн?! Плюнуть и растереть.

– За чт о Вы так не любите советы?

– А причём здесь советы: Хотя… За что их любить? За враньё?!

– Они Вас научили, дали профессию.

– По‑вашему при другом строе мне этого не видать бы как своих ушей?

Мой охранник замолчал. Видимо обдумывал ответ.

– Да нет. – Наконец‑то согласился он. – Может быть и получили бы образование. Но не так легко, как при советской власти.

– Не факт.

– Да. – Опять вынужден был согласиться охранник. – Не Вам пришлось бы платить за учёбу, Вашим родителям. И вот тут‑то и получается, что для этого нужны были некие условия. Родители Ваши должны были бы иметь хорошую работу, достаточную зарплату для того, чтобы оплачивать Ваше обучение.

– Можно подумать сейчас по‑другому!.. В школах вводят плату за отдельные дисциплины. Всеобщая грамотность современным правителям не нужна. Тупым, неграмотным быдлом легче управлять.

– Ну вот, Вы сами пришли к тому, что в прошлом были заслуги советов.

– Может и были. Не знаю. Образование, да, а вот в остальном сомневаюсь.

– Военная промышленность?

– Спасибо. Только от этого никому лучше не стало. Лучше бы об уровне жизни народа думали, а не о ракетах.

– Ракеты тоже нужны. А их без образования не построить.

Охранник становился на скользкую стезю. Молодой водитель никогда не был на западе, и представления не имел о тамошних условиях получения образования. Про университеты он слыхал, а вот насчёт школ… Поэтому он спросил:

– И что же было дальше в этом фильме?

– Вы знаете, что‑то мне расхотелось рассказывать.

– Ну, если начали, то уж заканчивайте.

– Дело было ранней весной. Паводок ещё не начался, но уже вот‑вот должен был быть. Мосты через речушки сплошь деревянные, старые, трухлявые. Лёд на реках так же не внушал доверия.

– Ну и как же они выходили из положения? Строили новые мосты?

– Нет, конечно. – Охраннику явно уже не хотелось продолжать разговор, но всё же он решился, и продолжил. – Нет, не строили. Просто ходили по льду. Осматривались. Точнее присматривались. Где лёд толще, где стремнина, веточками глубину мерили через полыньи. Как на "Дороге жизни".

Парень искоса глянул на спутника. Откуда он мог знать о "дороге жизни"? Разве что из книг или кинофильмов.

– Где глубоко, там течение тише. Где тише течение, там толще лёд. Где толще лёд, там и переправа. – Между тем поясняет он.

– Понятно. – Соглашается водитель, хоть по виду его не скажешь, что он поверил.

– Провешили дорогу, проскочили. А когда до гор добрались, не обрадовались.

– Гололедица? – Уточнил водитель на всякий случай.

– Да.

– Ясненько. Пошли в ход межосевой дифференциал, демультипликатор. Или что там у них было?

– Да. Было. – Невесело соглашается он.

– Про дорожные знаки ещё не было.

– Были и знаки. Хуже другое.

– Ага, у них соляра кончилась, или шину пробили, а домкрата не оказалось.

– Да какой к чёртовой матери домкрат?! – Не выдерживает сарказма охранник. – Тут далеко не всякий подъёмный кран поднимет.

– Ладно, ладно. Не кипятитесь. Просто чушь всё это.

– Не чушь! Попробовали бы Вы переехать через деревянный мост, перед которым знак "15". А у них все 70 тонн.

– И Вы хотите сказать, что эти герои благополучно переправились через него?!

– Переправились. А куда им было деваться.

– Ага. "Дорога, а в дороге "МАЗ", который по уши увяз, в кабине тьма, напарник третий час молчит. Хоть бы кричал, аж зло берёт. Назад 500, вперёд пятьсот… А он зубами танец с саблями стучит". – Достаточно прилично пропел шофёр.

– М‑да. "Мы оба знали про маршрут, что этот "МАЗ" на стройке ждут"… – Продолжил петь охранник, впрочем, не глядя на парня. – Только "МАЗ" на "КРАЗ" заменить, а так…

– Не дрефь, начальник. – Сказал водитель. Историю вспять не повернуть. Да и времена нынче не те, и техника другая, не то, что была. Прорвёмся.

– Куда уж…

– Что, не веришь?

– Чему верить‑то? Сейчас не то, что времена другие, сейчас люди другие.

– Отчасти, да, другие. Но в сущности те же.

– Не скажите, не скажите. Вот ежели Вас сейчас остановят, или не дай бог, ещё чего хуже случится, Вы груз бросите, или станете спасать его?

– Нынче, начальник, мобильный телефон имеется. Чуть что, звоню, пусть спасатели или менты работают.

– А платить им кто будет?

– Хозяин. Это его дела. Подыхать за его груз я не собираюсь. Моя работа: сел за руль и погнал. А ежели чего случается, так на то другие службы существуют.

– А остановившие Вас не станут мучиться совестью, и шлёпнут, не интересуясь Вашим желанием поделиться информацией с соответствующими службами.

– Не, сейчас не те времена. Да и на что им труп?

– А вот раньше так не думали. Они о других думали.

– Ни хрена подобного. Вы полагаете, что они думали о тех строителях, что без электричества остались? Ничего подобного! Просто они были ответственными людьми. Не надо сюда глупый патриотизм подставлять.

– Вы совершенно правы. "Глупый патриотизм".

– Зря обижаетесь. Каждый должен выполнять свою работу. За то и деньги получают.

– Смотря какие деньги, – неожиданно для самого себя вмешался я. – Не всё можно и нужно мерить деньгами.

Охранник вполоборота повернулся ко мне.

– Вы тоже любите старые советские фильмы?

– Люблю, но не все, разумеется. А насчёт денег и ответственности, то позвольте рассказать историю человека, которого я лично знаю.

Мои собеседники промолчали, давая тем самым понять, что можно говорить, и я заговорил:

– Дело было в рязанской области. Точнее, началось всё с оптовой базы в Москве. Одна бабёнка, современная предпринимательница из Пензы, набрала на этой базе товара на 15 миллионов. Пока она там оформляла документы, расплачивалась, пока загружали машину, водитель, как все в его положении, просто болтался без дела по базе. Когда хозяйка товара окликнула его, он, проходя мимо какого‑то молодого человека, обвешенного мобильниками и пейджерами, услыхал, как тот сказал в трубку кому‑то: "Пенза, 15 миллионов". Виктор, так звали шофёра, не обратил внимания на это, мало ли что и кому докладывают?.. Когда они выезжали из базы, он предложил нанимательнице переночевать в Москве, а завтра, поутру, спокойно добраться домой. Однако та категорически отказалась. Ещё бы! Она была в восторге от выгодной сделки, и товара было на очень приличную сумму, а оставлять на ночь гружёную машину в Москве она опасалась. Тогда водитель предложил ей поехать по дороге, которая несколько удлиняла путь, но была более оживлённой и не такой опасной. Увы, дамочка и слушать не желала. И вот не доезжая Рязани, в лесу их ждали. Стоило лишь сделать поворот, как в глаза ударил яркий столб света, ослепив Виктора. Он только и успел разглядеть две машины, стоящие на обочине, и ещё одну, расположенную прямо посреди дороги. Именно её фары были зажжены. Тут‑то и началась гонка. Чтоб избежать столкновения, водитель взял резко влево, немного промахнулся, съехал с полотна, но удержал машину, вывернул снова на дорогу, дал газ и вслепую пошёл синусоидами. Опомнившиеся грабители принялись стрелять из автоматов, но по скатам не попали. Если, конечно, они пытались попасть по ним. Позже нашли множество следов от пуль на кузове машины, но тогда Виктору было не до этого. Зрение постепенно возвращалось, вести машину становилось легче, но скорости он не сбрасывал, и некоторое время продолжал вилять, опасаясь попаданий. И лишь на бензозаправке, уже на Макшанском посту ГАИ смог затормозить, а вот выйти из машины уже не смог.

– Почему? Мандраж? – Поинтересовался охранник.

– Нет. – Ответил я, вспоминая эту историю и некоторые пикантные подробности. – Он потерял зрение.

– В смысле? – Не поверил охранник.

– В самом прямом смысле. Ослеп.

– А с женщиной? – Снова поинтересовался охранник.

– А женщина?.. – Я помолчал, потом добавил: – Она умерла через полгода от инфаркта.

– И это было?.. – Как бы подводя итог, спросил водитель.

– Было всего около двадцати лет назад. – Сказал я.

– И водитель был шофёром, а не водилой?.. – Скорее утвердил, чем спросил наш водитель.

– Разумеется.

– Старая гвардия. – Восхищённо произнёс охранник.

– Да. – Подтвердил я. – Старая гвардия. Со страшными судьбами.

– Хотите сказать, что он ещё и воевал? – Сыронизировал водитель.

– Нет. Не воевал. Ему тогда всего пять лет было. Где и когда погиб отец так и не знает до сих пор. Мать с младшей сестрёнкой и бабушкой угорели в эвакуации.

– Как это? Угорели? – Не поверил охранник.

– Очень просто. Было холодно. Бабушка, чтоб не простудить младшую сестрёнку, затопила печь. Мать пришла с работы, устала. По фильмам знаете же, как люди вкалывали?! На износ пахали. Вот и не проверила, открыта заслонка или нет. Прилегла на минутку и не проснулась.

– А где же пацан был? – Спросил водитель.

– Гулял. Пришёл домой, а они все мёртвые. – Я подумал и добавил, чтобы избежать дальнейших расспросов: – А его отправили в детдом. Потом Венгрия была, и много чего ещё.

В салоне машины воцарилась тишина. Охранник и водитель переваривали услышанное. Я же урчал голодным желудком.

– Нам ещё долго ехать? – Спросил я.

Вместо ответа водитель включил радио. Пощёлкал каналами. Из динамиков раздался знакомый голос:

"Прайм‑тайм"!!!

Полнометражный аудиофильм по мотивам фантастического рассказа Марины и Сергея Дьяченко "Судья".

Вы готовы пережить самые насыщенные два с половиной часа в своей жизни? Испытать массу самых противоречивых чувств: от алчности и ненависти до равнодушия и лицемерия? Вам уже не терпится разгадать тайну неподражаемого судьи? Чью сторону Вы готовы принять в этой борьбе человеческих эмоций, нравственного закона и непоколебимых правил чести и совести? Не боитесь узнать о себе много нового? Тогда приготовьтесь!

На протяжении всего аудиофильма с Вами будут ярчайшие звёзды Завентрильского небосклона. Грани их таланта, как отточенные грани алмаза, будут беспощадно полосовать Вас по сердцу. Интрига, острота сюжета и неожиданные открытия не дадут Вам заскучать. Полнометражный аудиофильм "Прайм‑Тайм" по мотивам рассказа Марины и Сергея Дьяченко "Судья" – это наш всеобщий подарок к первому в жизни юбилею девочки‑Вентрилочки.

Автор сценария, главный режиссёр, постановщик и звукооператор: Алан Аюпов.

В ролях:

Судья – Александр Горчаков"…

– Это что за станция? – Спросил я.

– А кто её знает. – Ответил водитель.

Радио продолжало вещать:

"Старушка – соседка из дома напротив – Наталья Соснина;

Лида – дочь миллионера – Екатерина Соловьёва;

Врач терапевт – Дмитрий Замараев;

Луи – Инструктор, альпинист – Владимир Хурс;

Священник – Александр Липатов"…

– Это уже конец? – Снова спросил я.

– Скорее начало. – Ответил охранник.

"В эпизодах и массовых сценах принимали участие:

Патрульный полицейский – Андрей Соколов;

Младший брат Луи – Пётр Антонов;

Продавщица в церкви – Елена Румянцева;

Консультант по огнестрельному оружию – Сергей Трунов;

Прогуливающиеся – Раиса Стрежнева, Юлия Голованова, Марина Соколова, Лариса Умнова, Лариса Беленкова, Андрей Шведюк;

Девушки на пляже – Екатерина Ефимова, Кристина Марковская, Галина Морозова, Ольга Филиппова;

Операторы – Юрий Куранов, Владимир Шаров

Помощники режиссёра – Эльза Ищенко, Виктор Москалец".

– Странно. До этого мне доводилось слышать только новости. А тут целый спектакль. – Вслух удивился я.

– У них не только спектакли, у них и игры всякие бывают, вечера юмора, поэтические ристалища, авторские концерты… – Сообщил водитель.

"Музыкальное оформление – композиции Александра Романова".

– Не помню что‑то. – Произнёс я вслух. – Что за роман?

– Не роман, по мотивам рассказа. – Уточнил охранник.

– А‑а‑а‑а! Я рассказы не читаю. Принципиально. Не интересно.

Все промолчали. В динамиках зазвучала музыка. Потом пошли титры. Я приготовился слушать, но машина вдруг резко затормозила, и водитель выключил радио.

– Всё. Приехали. – Объявил охранник. – Выходите.

Я, забыв, что пленник, открыл дверь и вышел. Ноги затекли от долгого сиденья, поэтому пришлось немного потоптаться на месте, разгоняя кровь. Заодно рассматривал здание, напротив которого мы остановились. "Чайная изба" сообщала неоновая реклама под фронтоном дома, выполненного в стиле аля бревенчатая изба в два этажа. Правда, здесь был только один этаж, но очень высокий. И крыльцо, ведшее к широченным двустворчатым, на вид дубовым, украшенным резьбой и фигурками различных зверей дверям.

– Где‑то я уже слышал это название?.. – Сказал я, надеясь на разъяснения.

Но, увы. Никто, ничего не сказал. Я потянул носом воздух. ОН пах морем и был таким чистым, какого в наших местах, заражённого индустрией, просто не бывает.

– Я могу поинтересоваться, куда меня привезли? – Спросил я.

– Как Вам сказать?.. – Замялся охранник.

– Да так и скажите.

Но ответить он не успел. Дверь избы распахнулась, и на пороге появился человек одетый весьма экстравагантно.

– Вам туда. – Показал охранник на дверь чайной избы.

– Меня что? Уже не сопровождают?

– Зачем? Отсюда сбежать невозможно. – Он подумал и добавил: – Сюда наоборот стремятся попасть. Идите, идите. Вас ждут.

– А как мне назад попасть? – Спросил я, вслед отъезжающему авто.

– Да пребудет с Вами свет! – Раздалось у меня над ухом.

Вздрогнув от неожиданности, я обернулся. Вплотную ко мне стоял странный тип в металлической куртке, смахивающей на панцирную сетку от кровати, скрежещущими давно не смазываемыми шарнирами в коленях таких же металлических штанах, с алюминиевым чайником на голове, по‑видимому, долженствующим демонстрировать рыцарский шлем. Слева на поясе висела такая же сетчатая перчатка, смахивающая на кобуру для пистолета с пятью стволами.

– Добрый вечер! – Ответил я, несколько неуверенный в том, что обратились именно ко мне.

– Достопочтенный господин шкипер, – заговорил человек, – обратиться в Ваш адрес себе позволяю с недоумением смиренным и вопросом меня угнетающим: за Что ко мне воспылали Вы столь странным в местах этих чувством неприязненности лихой? Надеюсь, сударь, не за речи мои пылкие, чрезмерно, на Ваш взгляд, откровенные, душу мою неприкаянную пред светозарным объектом поклонения истинного и восторга небывалого яростно обнажающие? Или в угоду леди юной, неописуемо прекрасной, словно рассвет весенний, благоуханием цветочным и трелями птичьими напоённый, решили Вы на дуэль честную, между людьми благородными, происхождения дворянского, меня посланием сим непременно вызвать? В сердце моём, усталостью обуянном, покоя и уюта ищущем, к сказочным горизонтам стремящемся, к особе Вашей, горожанами трепетно любимой и глубокоуважаемой, нет досады жгучей и жажды отмщения за слова удивительные, в дебошира и скандалиста походя меня превращающие. Лишь ради пресветлого облика девы небесной, Светладою наречённой, ежели сама она того пожелать изволит, и о желании своём привселюдно заявит, согласен я НА поединок ратный и на подвиг любой, каковой миледи златокудрой лицезреть заблагорассудится.

– Вы о чём?! – Вытаращился я на него.

– Посчастливилось мне в часы эти сумеречные, первыми звёздами с небосклона ясного озарённые, быть графинею прекрасною, светозарным именем наречённою, на ужин званый приглашённым. Не могло сердце моё пламенное смутить ни торжество праздничное, ко дню всех влюблённых приуроченное, ни поведение Ваше, весьма для меня удивительное, ни тени подозрительные, доверия не вызывавшие, что всю дорогу следовать за мною на расстоянии почтительном изволили.

– Я?! За Вами? – Продолжал недоумевать я.

Однако, сей субъект продолжал, не замечая ни моих вопросов, ни меня самого. Складывалось ощущение, будто он говорит сам с собой.

– Шёл же я походкою торопливою, движениями летящими представляющейся, к назначенному сроку опаздывать не желая, в думы свои, тем не менее, глубоко погружённый, по пути счастливому, радостью небывалою окрылённому, в настроении приподнятом, улыбку невольную на устах пробуждающем. Душа моя невесомая песнью восторженной наполнялася по мере приближения к дому её необыкновенному, всеми богами благословлённому. Ликованию моему победному предела мыслимого не виделось и не зналось, когда она, грациозная и неподражаемая, персоною собственною двери тяжёлые, дуба морёного, пред лицом моим распахнула, присев в реверансе изысканном, до мельчайшего жеста придворным этикетом выверенном. Я над ручкою её белоснежною, с кожей тонкою, будто шёлковой, в нижайшем поклоне приветственном и поцелуе нежно‑трепетном почтительнейшим образом склонился, как человеку благородному, кровей знатных, и долженствует. Она же, в интригах и традициях дворцовых искушённость великую продемонстрировав, так мила и обаятельна была, что без церемоний дальнейших, крайне утомительных, к столу накрытому, по разряду высшему, королевски сервированному, меня позвала благосклонно, голосочком своим звонким, словно колокольчик хрустальный, разум мой несчастный колдовскими чарами увлекая и волшебством обещанным несказанно дурманя. Сиживали мы друг напротив друга в комнате изумительной, красоты неописуемой: где мрамора розового камин с решёткою вычурной пламенем яростным, на огненную лаву страсти моей похожий, взгляды наши задумчивые услаждал охотно; где в креслах мягких, бархатом алым обитых, возлежали подушки атласные и парчовые, искусною вышивкою, нитью золотой и серебряной разукрашенные; где скатертью белою, аки снег первый, девственною хрупкостью и чистотою сияющий, стол обильный на две персоны накрыт был приборами фарфоровыми работы мастеров китайских, бокалами хрустальными мастеров чешских, серебром и золотом столовым с вензелями фамильными; где стояло подле окна светлого и широкого, во двор просторный выходящего, трюмо старинное, с рамою позолоченной, дерева красного – полированного.

– Простите. Вы, кажется, меня с кем‑то путаете. – Ещё раз попытался остановить его я.‑

Однако же уединение наше уютное с её светлостью, красавицей неприступной и своенравною слывущей, не прошло незамеченным средь горожан заботливых, вниманием своим чрезмерно участливым деву юную ничуть не обделяющих. Ужин наш дружеский, при свечах пылающих и камине жарко натопленном, многажды прерывался беспощадно гражданами любопытствующими, о благе своей любимицы беззаветно пекущимися, живота не жалеючи. От вмешательства этого бесконечного, несвоевременного и потому утомительного, сделалась графиня печальною, в мысли невесёлые о судьбе своей нелёгкой с головою погружённой. Присела с грациею небрежной, задумавшись не на шутку, у трельяжа древнего, в стекло прозрачное, облик её пресветлый рисующее, взор тоскливый свой устремив, а на меня и не глядит вовсе, будто не замечает и о присутствии моём позабыла разом. Вдруг вошёл в комнату эту дивную мужчина небывалый, и ликом, и походкою, и манерами на ловеласа местного похожий, но не он, конечно же, ибо на штанах его красовалась прореха огромная, а в глазах клубился туман нездешний, потусторонний. Приблизился он к деве задумавшейся, ничего вокруг себя не замечающей, и таким состоянием её воспользовавшись, поднатужился малость, зеркало тяжёлое, одним усилием могучим, в воздух поднял и на выход шагом строевым понёс. Я же и глазом моргнуть не успел, лишившись понимания всякого, что происходит здесь, как в проёме дверном исчез внезапно и мужчина странный, и трельяж поразительный. Её сиятельство, прелестная и свежая, как утро раннее, весною овеянное, тем временем очнулась от оцепенения непонятного и гневаться изволила на разгильдяев каких‑то из службы безопасности городской, что за нею следили столь тщательно и планы разные коварства величайшего строили, когда из‑под носа их длинного, любопытством излишним страдающего, артефакт силы колоссальной, для магических деяний опасного, похитить исхитрились. Ко мне же дева младая, опечаленная событием сим прискорбным, поспешила за утешением душевным и советом рыцарским. Я обещание дал ей твёрдое, честью и шпагой моею подкреплённое, что артефакт сей, столь её сердечку доброму приглянувшийся, во что бы то ни стало добыть сумею: в бою ли кровавом, интригами ли лукавыми, испытаниями ли трудными, от меня отваги недюжинной и смелости троекратной потребующими. Засим с графинею мы часы оставшиеся до рассвета алого, красною розой на небосклоне расцветшего, в беседах долгих и увлекательных провели, из коих довелось почерпнуть мне мудрость глубочайшую и знания пользительные, могущие на будущее службу верную понести. Горожане же, столь смиренным поведением леди светоносной, всякого смельчака хладом разящей, в самое сердце поражённые, в Любограде сказочном истории страшные рассказывать начали, посягнув на имя честное, предательством гнусным, о коем много ныне речей случайных ведётся, нисколько не запятнанное. И да будет всем слышащим сие известно!

Дверь в чайную избу распахнулась, и на крыльцо вышел мужчина в летних брюках кремового цвета, зелёной рубашке защитного цвета с полусотней карманов, в плетёнках на босу ногу. Карие глаза лукаво улыбались. Прямой нос с небольшой горбинкой и тонкие, растянутые в приветственной улыбке, губы немного противоречили цвету его волос. Они седые, я бы сказал совершенно белые, походили на белую лохматую подушку. Не узнать его было невозможно.

– Господин рыцарь! – Обратился он к субъекту, слегка раскачивающемуся передо мной. – Опять Вы надрались, как сапожник, и пристаёте к прохожим.

– Засим прошу дозволения откланяться. Остаюсь искренне Ваш… – Торопливо и неуклюже поклонился тот, шаркнув железным башмаком по булыжникам.

– ДО свидания. – Не в тон ответил я.

Рыцарь развернулся и, гремя доспехами, как только мог быстро зашагал прочь.

– Не обращайте внимания. – Сказал седой мне. – Он добрый малый, но как выпьет лишку, начинает искать виноватых в чём угодно. Пойдёмте. Вас давно ждут.

Я поднялся на крыльцо. Кто‑то из‑за двери распахнул её перед нами, и мы вошли.

– Шкипер назначил встречу в чайной избе. – Продолжал седой.

– Хм… – С сомнением хмыкнул я. – Если это приглашение, то весьма необычное, если не сказать хуже.

– А в чём проблема? – Удивлённо обернулся седой.

– Проблема в том, что меня выкрали самым натуральным образом, угрожая взрывчаткой, автоматами и прочим стреляющим железом.

– А! – Рассмеялся он. – Это бутафория.

– Знаете, мне лично было как‑то не до смеха.

– Разве Вас не поставили в известность? – Нахмурился седой.

– Кто?

– На самом деле Вас выкрали. Но один очень уважаемый здесь человек успел замолвить словечко за Вас, и нашей службе безопасности удалось убедить похитителей передать объект похищения нам без предварительных условий. Сопровождавшие лица должны были об этом уведомить Вас.

– Увы!.. Видимо, они запамятовали…

– Ладно. Извините. Я разберусь. Пойдёмте.

Мы прошли Роскошный вестибюль, гардеробную, вышли в длинный коридор с лестницей на второй этаж в дальнем его конце, прошли мимо дверей в основной зал и вошли в бар. Блеск золота и зеркал оглушил меня. Театральная люстра с огромными хромированными или никелированными отражателями под высоченным потолком, где подают кофе бесплатно. Играют на арфе. За инструментом – не загадочная женщина с распущенными волосами, как это принято практически везде, а средних лет склонный к полноте мужчина…

– О! Шкипер! Рад Вас видеть в добром здравии!

Седой бесцеремонно пожал руку вместе с кружкой, которую она держала, и, не дожидаясь приглашения, уселся на слегка скрипнувший табурет.

Шкипер сидел за стойкой прямо под собственным портретом. Перед ним стояла неизменная кружка рому, наполовину, как я мог понять, пуста.

– Завсегдатаи говорят, что она всегда наполовину полна. Ни каплей больше, ни граммом меньше. – Прокомментировал седой, взглядом указывая на бокал.

Шкипер кивнул, приглашая меня присесть, но выпить не предложил.

– Согласно легендам, блуждающим повсюду, шкипер никогда не имеет в кармане лишних денег. Куда он их девает? Правда, и откуда берёт? Так же неизвестно. – Продолжал наполнять меня информацией седой. – Что пить будете?

– Если честно, я бы чего‑нибудь съел. Шестнадцать часов ни крошки во рту.

К нам подошёл мужчина лет сорока.

– О! – Воскликнул он, завидев шкипера. – Сэр, что это Вы не на своём обычном месте?

– У меня деловая встреча. – Ответил тот сиплым, прокуренным голосом.

– И что? Разве это запрещает Вам находится там, где Вам привычней?

– Нет, но!..

– Так в чём дело?!

– Вы приглашаете? Поднял шкипер свои косматые брови.

– Ну, разумеется!

– Господа, – Подхватился моряк, – прошу прощения. Пройдёмте в зал.

Он резво соскочил с табурета, не выпуская кружки из рук, и, широко шагая, направился в общий зал. Седой рассмеялся:

– Шурик, Вы как всегда кстати. – Сказал он одобрительно.

– Стараюсь. – Улыбнулся тот в ответ, протягивая мне руку. – Здравствуйте.

– Здравствуйте. – Пожал я её.

– Пройдёмте. Там Вы сможете утолить свой голод, и заодно побеседуем.

Мы прошли в зал. В дальнем его углу за столиком на небольшой возвышенности уже восседал шкипер со своей неизменной кружкой, а напротив его лежала на столе лохматая, нечёсаная голова художника Ладожского.

– Знакомые всё лица. – Прокомментировал я, направляясь к столику.

– Вы уже встречались? – Спросил Шурик.

– Да, – ответил за меня седой. – Только там нам поговорить не удалось в силу некоторых обстоятельств. Пришлось устраивать эту комедию с похищением.

Мы расселись. Официант уже стоял, в ожидании заказа.

– Дружище, – обратился к работнику общепита Шурик, – будь любезен, передай мадам Шушаре, что у нас гость. Пусть организует для него хороший обед.

– Будет сделано‑с! – Наклонил тот голову в знак согласия. – А что будет честная компания?

– Всё, как всегда. – Улыбнулся Шурик. – Его преосвященству коньяк, господину Ладожскому джин, мне виски, вино графу если подойдёт… А! Вот и он!!! Добрый вечер, граф!

К нашему столику подошёл мужчина в дорогущем костюме. Поздоровался со всеми за руку, кроме художника, который продолжал безмятежно дрыхнуть, положив свою косматую голову на руки.