Текст книги "“QARABAĞ DÜNƏN, BU GÜN VƏ SABAH”-17"

Автор книги: Akif Nagi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Тотальная исламизация стран Западной Европы, которую нам следует ожидать уже через поколение, т.е. через каких-то 20 лет, если она произойдет по «боснийскому сценарию», т.е. в радикальной форме, что еще в 1918 г. Освальд Шпенглер вполне провидчески называл «Закатом Европы», приведет к неизбежному и относительно скорому выдавливанию с континента представителей двух традиционно враждебных мусульманам этнических и религиозных меньшинств – армян и евреев. Подобная участь может коснуться и европейских христиан, но им будет открыт путь исхода в Россию (возможно, при условии их субъективной публичной декларации приверженности традиционным христианским ценностям). Евреев всегда примут Израиль или США. Что же касается европейских армян, то местом их исхода могут стать опять же США и Россия, а вместе с ней и Украина, в которых сильно влияние армянской диаспоры, или «второй Ноев ковчег» Нагорный Карабах или Арцах. Подобное видение проблемы в целом объясняет и стратегическое по своему характеру финансирование армянской диаспорой через Республику Армения присутствия армян в Карабахе, и строительство в Ханкеди международного аэропорта, способного принимать авиалайнеры большой пассажировместимости, и неуступчивость официального Еревана на переговорах по нагорно-карабахскому урегулировании любого уровня, и появление разного рода информационных провокаций, так или иначе связанных с темой Нагорного Карабаха и армянского присутствия там. Начавшееся переселение армян из Сирии, на которых уже сегодня апробируются и отрабатываются механизмы организации массового исхода, – наглядное тому подтверждение.

Самюэл Филлипс Хантингтон писал о том, что «войны по линиям разломов проходят через этапы усиления, всплеска, сдерживания, временного прекращения и – изредка – разрешения. Эти процессы обычно последовательны, но часто они накладываются один на другой и могут повторяться. Единожды начавшись, войны по линиям разломов, подобно другим межобщинным конфликтам, имеют тенденцию жить собственной жизнью и развиваться по образцу “действие – отклик”. Идентичности, которые прежде были множественными и случайными, фокусируются и укореняются; общинные конфликты соответствующим образом получают название “войн идентичностей”»[84]. По сути, он намекал на то, что «войны по линиям разломов», а нагорно-карабахский конфликт относится именно к их категории, самопроизвольно никогда не прекращаются, поскольку в поддержании если не самой войны, то хотя бы духа или ощущения войны каждая сторона (или одна из сторон) видит выражение своей национальной идентичности. Наиболее открыто и импульсивно процесс демонстрации своей национальной идентичности в контексте нагорно-карабахского конфликта происходит у армян: ни один армянин мира не будет признаваться своими соплеменниками армянином, если не будет говорить, что Нагорный Карабах – Арцах или второй Ноев ковчег армянства – является законной азербайджанской, а не исконной армянской территорией. И это объяснимо: в геополитических реалиях сегодняшнего дня: армянам в среднесрочной перспективе ничего другого не остается делать, как верить в Арцах как в Землю Обетованную.

В свою очередь это вызывает необходимость осмыслить аспект психологического отношения армянского этноса к проблеме нагорно-карабахского конфликта. Иными словами, рассмотреть его с точки зрения этнопсихологии.

Многие российские этнографы и мемуаристы, писавшие о Кавказе, в числе первоочередных имманентных черт этнопсихологии закавказских армян указывали их почти что патологическую жажду материального обогащения, которая у них, правда, никогда не входила в конфликт с канонами религиозной этики, скупость до скаредности, готовность совершать любые не сопряженные с этнорелигиозным бесчестием действия, если они сулят получение любой, даже самой малой выгоды[85]. Если говорить академическим стилем, то армяне всегда и везде ставили и ставят во главу угла свой частный или своекорыстный интерес – как в отношении людей, так и в отношении окружающего их социума, но только до той поры, пока речь не заходит о совершении действий или поступков, табуированных для них традиционалистскими нормами религиозной этики.

Как мы уже говорили выше, на протяжении столетий эсхатологической идеей, веками объединявшей армянский этнос, была мечта об обретении собственной национальной государственности (не важно, в форме ли возрождения теократического Древнеармянского царства либо через создание буржуазно-республиканской «Великой Армении»). Распад Советского Союза, результатом чего стало образование, в том числе, и независимой Республики Армения, по сути, лишил армян мира этого иррационального смысла их коллективного национально-религиозного бытия. Да простят меня азербайджанские читатели, но в конце 1980-х гг. армянские боевики из стран Ближнего Востока, Европы и США, пользуясь сумятицей перестроечной поры, массово приезжали в Армению, чтобы воевать за национальную идею все-таки против советских войск, а когда те в Закавказье перестали существовать, то превратились в ударную силу армянских сепаратистов Нагорного Карабаха. Вместе с тем я отнюдь не хочу утверждать, что армяно-азербайджанский вооруженный конфликт в Нагорном Карабахе оказался «случайной» войной. Карабахская война 1991-1994 гг. стала закономерным следствием естественного умирания этнорелигиозной эсхатологической идеологической доминанты об обретении вновь «Великой Армении» вследствие ее практической реализации, если хотите – продуктом коллективной рефлексии армян на это.

Парадоксально, но факт: обретя национальную государственность, армяне, и особенно – их мыслящая часть, националистически настроенная интеллигенция, практически одномоментно лишилась смысла социального бытия. Ей оказалось не о чем мечтать и не для чего жить. Красноречивым примером тому может служить судьба Паруйра Айрикяна, который в 1970-х гг. считался чуть ли ни № 1 в армянском националистическом диссидентстве, но с уходом с исторической сцены Союза ССР, против которого он так истово и искренне боролся, превратившегося для большинства своих соотечественников в политического маргинала, кем он, собственно, и был в советское время. Трагедия этого человека как раз заключается в том, что он, будучи вдохновленным идеей, в реальной жизни был совсем не тем, кем представлялся себе сам, а когда все выяснилось, не смог принять этого. Республика Армения, в одночасье превратившаяся из прекрасной мечты в суровую реальность, породила в умах тех, кто долгие годы жил этой мечтой, интеллектуальный и эмоциональный вакуум. Утрата, говоря языком психологической науки, доминирующей констелляции или побудительного мотива к деятельности, породила фрустрацию, избавить от которой могло лишь появление принципиально новой эсхатологической идеи. Ей-то как раз и стала для армян война за Нагорный Карабах, которая предвкушалась ими как триумф после триумфа.

Несмотря на явный военно-технический успех этой кампании, армяне потерпели в ней сокрушительное психологическое поражение, и наиболее их трезвомыслящая часть прекрасно осознает это. На смену созидающей, а поэтому позитивной в своей основе коллективистской идее обретения идеала «Великой Армении» пришла негативная и поэтому бесперспективная идея оборонительной войны на карабахском фронте, а по сути – тоскливая и бесперспективная идея выживания в экстремальных условиях, созданных для себя своими же руками, в условиях которой человек сталкивается с обстоятельствами судьбы уже один на один. Она пока сообщает некий смысл жизни ее творцам – армянам среднего и старшего поколения, но абсолютно не воспринимается их детьми и внуками, о чем со всей определенностью говорит содержание контактов молодых армян в социальных сетях.

Нет, молодые армяне в основной своей массе, подобно своим отцам и дедам, являются ревностными националистами, которые даже более истово, чем их предки, делят мир на «своих» и «чужих», буквально упиваясь тем, что армяне теперь живут не только в Передней Азии, Европе или Северной Америке, но уже и в Австралии, Океании, странах Центральной Африки и даже в абсолютно чуждых им по национальному менталитету Японии и Китае. А значит это только одно: современным молодым армянам абсолютно неинтересна их «историческая родина», центром притяжения их субъективного интереса и воплощением мечты стала диаспора. Они больше не связывают субъективные жизненные перспективы с Арменией, ее идеал не привлекает их, молодые умы изучают варианты и возможности ухода в диаспору, их душой уже овладел Агасфер. Маятник исторического процесса начал свое движение в противоположную сторону – армяне устремились в диаспоральное рассеяние, прочь от идеала «Великой Армении», их новейшая дисперсия началась, следствием чего станет достаточно скорое и неизбежное ослабление нынешней Республики Армения. Это произойдет не через год и не через два, но обязательно в среднесрочной перспективе, в ближайшее десятилетие, после чего экономика и политика этой страны окончательно впадут в состоянии стагфляции – перманентного застоя, сопряженного с падением ранее достигнутого уровня и постепенной утратой былых ценностей.

Армения же в этом случае, а тем более – Карабах, останутся для них все тем же далеким нравственным идеалом, который они легко и без угрызений совести променяли на материальный достаток жизни в кварталах своих соплеменников где-нибудь в лос-анджелесских Глендейле или Голливуде, Монтебелло или Бурбанке, канадском Торонто или Монреале, не говоря про Юг России, Москву и Санкт-Петербург. Естественно, армянская диаспора как и прежде будет собирать деньги на содержание своих соплеменников в Армении и Нагорном Карабахе, часто используя для этого государственные или муниципальные бюджеты стран и областей своего проживания (например, французский департамент О-де-Сен, президентом Главного совета которого является этнический армянин Патрик Деведжян, начиная с 2008 года ежегодно за счет средств французских налогоплательщиков спонсирует развитие коммунальной инфраструктуры в сельской местности Армении). Но это будут своего рода отступные, плата за возможность называть себя армянином, пользоваться сопряженными с этим благами, но не быть при этом гражданином Республики Армения и не проживать на ее территории или в Нагорном Карабахе.

В условиях современной транснациональной глобализации религиозно-мистическая идея «Великой Армении» уже перестала быть идеологической основой существования армянского этноса в целом и превратилась в идеологию своеобразного закрытого элитарного клуба для тех, кто, обладая властью и деньгами, готов в деловом общении с себе подобными преумножать их, рассуждая при этом на принятые в обществе избранных темы и платя членские взносы. Для существования подобной структуры организованных по этнорелигиозному признаку социально-деловых коммуникаций конфликт в Нагорном Карабахе является обязательным условием. Известно, ни что так не сближает людей как чувство социальной сопричастности и коллективной ответственности, которое в среде армян вырабатывалось веками практикой уплаты джизьи. Власть исламских, затем российских и советских (для ереванских и карабахских армян) правителей прошла, а практика сбора и распределения средств на общенациональные нужды осталась. Столетия жизни этноса доказали рациональность и жизнеспособность такой традиции, а поэтому отказываться от нее нет оснований. Отчисления на общенациональные нужды подобны балласту, который придает кораблю армян нужную остойчивость в море мировых неурядиц, невзгод и войн. Остается только определить, ради какой цели они собираются?

Деньги армянской диаспоры не могут идти на содержание армян, проживающих в Армении, которые в результате этого превращаются в нахлебников на шее своих иностранных соплеменников. Позволить себе кормить граждан Армении армяне диаспоры не могут, поскольку это претит их имманентному чувству скаредности и своекорыстного интереса. Другое дело – отдать деньги в пользу соплеменников, терпящих нужду по причине войны. В этом смысле нагорно-карабахский конфликт – это своего рода психологический компромисс для армян между чувствами частного и общественного интересов. Для них он объективно необходим, чтобы не менять сложившихся за столетия правил и форм организации общественных отношений в их этнорелигиозной среде. Конфликт в Нагорном Карабахе позволяет армянам мира по-прежнему сознавать себя армянами, при этом ничего кардинально не меняя в привычном образе жизни и стереотипе мыслей. Такую же функцию для мирового еврейства выполняет ближневосточный конфликт. Оба этих конфликта позволяют преимущественно диаспоральным народам – армянам и евреям сохранять и поддерживать внутри своих корпораций чувства национально-религиозного единства и сопричастности, без которых их этнорелигиозное самосознание превратилось бы в прах.

Поэтому, когда речь заходит судьбе карабахских армян, составляющих всего два процента от общей численности мировой армянской диаспоры, следует понимать, что речь идет не о них, а о способе существования армянства в его нынешней форме вообще. Следует понимать, что сегодняшняя Республика Армения – это не центр и даже не точка притяжения армянской диаспоры. Мы уже сравнивали ее с кораблем, и если дальше использовать кораблестроительные термины, то Армения для диаспоры – это балласт, который специально грузят на борт, чтобы придать судну мореходные качества, расчетную осадку и остойчивость, а Карабах или Арцах – это кингстон, посредством которого осуществляется взаимосвязь подводной части судна с забортной средой. Иными словами, если организация или человек говорит о Карабахе, подразумевая Арцах, то он считается «другом армян» и может претендовать на их помощь и поддержку, но если же он публично высказывает какую-либо иную точку зрения на этот вопрос, его подвергают обструкции и гонениям подобно тем, которым подвергались сами армяне в исламском мире.

Мы достаточно долго говорили о позиции армянской стороны нагорно-карабахского конфликта, обсуждая истоки, побудительные мотивы ее действий, прогнозируя возможные варианты развития событий. В связи с этим возникает вопрос о нашем видении позиции азербайджанской стороны, без ответа на который все сказанное выше не будет отличаться честностью и целостностью.

Карабахская война 1988-1994 гг., безусловно, оказала определяющее влияние на процесс самоидентификации или формирование идентичности (по С.Ф. Хантингтону) современного азербайджанского этноса, следствием чего стало его превращение в полноценную государствообразующую нацию. Однако вместе с тем мы должны сказать, что вектор этого процесса в Азербайджане по своей направленности был отличен от того, который присутствовал в идеологии армян, а также большинства иных народов, обретших в 1990-е гг. свою национально-государственную независимость (среди них можно назвать все народы бывшей Югославии, Словакии, Эритреи, стран Центральной Азии, отчасти Судана). В большинстве этих стран (бывшей Югославии, Эритрее, Судане), а также в нагорно-карабахском конфликте с армянской стороны, «войны по линии разломов» стали следствием и зачастую главным результатом национально-религиозной поляризации участвовавших в ней этносов. В Азербайджане же война в Нагорном Карабахе оказала на массовое общественное сознание несколько иное влияние, чем в перечисленных выше регионах мира, благодаря ей страна и ее народ обрели национально-государственную идентичность, осознав себя отнюдь не закавказскими мусульманами (как того хотелось бы ее армянским оппонентам), а именно нацией, сознательно и последовательно формирующей единое полиэтничное государство.

Не вызывает сомнения тот факт, что выбор азербайджанцами как этносом данного вектора институализации своей идентичности был обусловлен не влиянием внешних факторов, сопряженных с войной, а предопределен содержанием и ходом процесса этногенеза азербайджанской нации сначала в составе Российской империи, а затем Советского Союза, отличительной чертой которого являлась сикулярность. Наиболее ярко ее влияние в исторической судьбе азербайджанского народа проявилось в кратковременный (с цивилизационной точки зрения) период существования Азербайджанской Демократической республики 1918-1920 гг., доказавшей возможность и ставшей первым примером светской государственности в исламской ойкумене. Для азербайджанского этноса (в его современном государственно-политическом понимании,традиционного локализованном с географической точки зрения в треугольнике Каспийского моря, Аракса и Большого Кавказского хребта), ислам являлся фактором политической идентичности только в отношении северных и восточных соседей, во внутренней жизни народа он имел более традиционалистский (фоновый), а не идеологический (системообразующий) характер, и именно поэтому процесс его собственной самоидентификации имел глубоко сикулярный национально-государственный, а не этнорелигиозный характер.

К слову, Самюэл Хантингтон так и не понял этой –сикулярной особенности идентичности азербайджанского этноса новейшего времени или не захотел заметить ее, т.к. она не укладывалась в рамки его концепции «столкновения цивилизаций» в виде «войн по линиям разломов», в совокупности причин которых религиозному фактору он отводил определяющую роль. Вместе с тем нельзя не отметить, что он вполне справедливо указал на него как на основную движущую силу армянского сепаратизма в Нагорном Карабахе, справедливо заметив при этом, что «местные группировки» армян Нагорного Карабаха «являются, в лучшем случае, государствами в зачаточном состоянии»[86]. Это замечание Хантингтона вольно или невольно дает ответ на вопрос о том, почему именно неоязычество явилось для нынешних армян Нагорного Карабаха основой их национально-религиозной идентичности: социум, находящийся на родоплеменной стадии своего социального развития, увы, объективно не может воспринять для себя нравственных ценностей любой мировой монотеистической религии, будь то христианство, ислам или иудаизм.

Хочет ли признавать официальный Баку или нет, но именно Карабахская война 1991-1994 гг. превратила азербайджанский этнос в нацию. Армянский сепаратизм в Карабахе в самом начале 1990-х гг. спровоцировал центростремительные тенденции и в иных областях страны, что привело к появлению сепаратистских настроений в районах традиционного проживания лезгин или аварцев, и даже самопровозглашение на юге Талыш-Муганской автономии, причем подобный местечковый сепаратизм отчасти подпитывался традиционными шиитско-суннитскими внутриисламскими противоречиями. В конкретно исторических условиях того времени для полиэтничного Азербайджана не могло быть и речи для какой-либо одной национально-религиозной идентичности, поэтому, исходя из коллективистского чувства национально-государственного самосохранения, обществом был взят курс на обретение гражданско-политической идентичности и единства. В этом смысле жители Азербайджана проявили и показали себя в первую очередь этатистами, а уже затем – сикулярными националистами, и только в самом конце – мусульманами. Поэтому нагорно-карабахский конфликт не соответствует в полной мере концепции Хантингтона о «столкновении цивилизаций» как о межобщинном и межконфессиональном противостоянии. В нагорно-карабахском конфликте главная линия разлома пролегла между стремлением граждан Азербайджана к сохранению суверенной государственности и стремлением армян к ее разрушению. Раскол произошел по линии размежевания идей государственности и идей анархии, идей цивилизации и идей варварства, в столкновении между которыми тактически выигрывает варварство, но конечная победа остается все-таки за цивилизацией. А поэтому конфликт в Нагорном Карабахе, по сути, для теории С.Ф. Хантингтона является тем самым обязательным исключением, которое подтверждает правило.

Вполне очевидно, что нагорно-карабахский конфликт был навязан Азербайджану извне, со стороны армянского Интернационала или Ай Дата. Поэтому он был поставлен обстоятельствами в изначально невыгодное положение и все время находился в положении «догоняющего» или «обороняющегося», лишь отвечая на атаки и выпады армянской стороны. Азербайджан в этом конфликте никогда не имел стратегической инициативы, не смог обрести ее и после прекращения активной фазы боевых действий. По нашему мнению, главной причиной этого стал рационалистический подход официального Баку к формам и способам урегулирования последствий конфликта, исходя из принципов и норм международного права и практики дипломатических отношений. Однако используемые им традиционные инструменты и предъявляемые к оппонентам законные требования по соблюдению территориальной целостности государства не получили достаточной поддержки инструментами силы или принуждения, которые международное сообщество так и не решилось применить в отношении армян Нагорного Карабаха и Армении.

Указанные нами доминантные черты азербайджанской национальной идентичности, – этатизм и сикулярность – позволяют говорить о том, что после возвращения земель Нагорного Карабаха в государственное лоно Азербайджана не случится их непроизвольной идиосинкразии, т.е. отторжения от социального организма страны после стольких десятилетий оккупации. Нация, сумевшая в военное время преодолеть внутренний социально-политический раскол, способна преодолеть последствия и навязанного извне территориального раскола. В отличие от властей Арцаха, Армении и истеблишмента армянской диаспоры официальный Баку точно знает, что он будет делать с возвращенными в состав Азербайджана территориями Нагорного Карабаха и прилежащих к нему оккупированных районов, о чем свидетельствует наличие сформулированных и всесторонне обоснованных планов реинтереграции этих земель в состав страны, которые представляются вполне реализуемыми при наличии у азербайджанского руководства политической воли и достаточных материальных ресурсов[87]. И первое, и второе у него, похоже, имеется в достаточном количестве.

Анализ содержания указанных планов позволяет говорить о том, что реинтеграция области нагорно-карабахского конфликта в государственную и общественную жизнь страны будет происходить отнюдь не на тех политических принципах, которые официальный Баку иногда позволяет себе декларировать в целях создания благоприятного с позиций либерализма имиджа на международной арене. После возвращения земель Нагорного Карабаха их экономическое, социальное, административное и гуманитарное обустройство будет происходить опять же на принципах этатизма и сикулярности, что исключит в будущем для армянского этнического меньшинства любую возможность какой бы то ни было автономии, даже национально-культурной. Впрочем, такую модель развития событий вряд ли можно будет считать антиармянской, поскольку она в полной мере соответствует нынешнему характеру политического режима Азербайджана, которая на все 100 процентов сформировалась в условиях и под влиянием последствий Карабахской войны 1991-1994 гг., которые сегодня толерантно принято называть нагорно-карабахским конфликтом.

Любое затягивание конфликта ведет к поляризации идентичности сторон и эскалации противоречий. С. Хантингтон писал об этом так: «По мере нарастания насилия поставленные на карту первоначальные проблемы обычно подвергаются переоценке исключительно в терминах “мы” против “них”, группа сплачивается все сильнее и убеждения крепнут. Политические лидеры активизируют призывы к этнической и религиозной лояльности, и цивилизационное самосознание укрепляется по отношению к другим идентичностям. Возникает “динамика ненависти”, сравнимая с “дилеммой безопасности” в международных отношениях, в которой взаимные опасения, недоверие и ненависть подпитывают друг друга. Каждая сторона, сгущая краски, драматизирует и преувеличивает различие между силами добра и зла и в конечном счете пытается превратить это различие в основополагающее различие между живыми и мертвыми»[88]. От себя добавим, что в конечном итоге линия фронта любой затяжной войны неизбежно превращается в границу, которая затем переносится на политическую карту мира (примером этого может служить государственно-политическое разделение Корейского полуострова по 38-й параллели на Север и Юг, начало которому было положено еще в 1895 году).

Резюмируя сказаное выше, мы на полном основании можем сделать вывод о том, что нагорно-карабахский конфликт в его нынешнем виде и состоянии нужен исключительно армянам и никому более. Карабах для них, в отличие от азербайджанцев, – это не территория (они там не живут) и не источник материальных благ (в эту область спонсируются деньги без надежды на их возвращение). Карабах, а точнее – Арцах, для них – это очередная реинкарнация метафизической легенды о «Великой Армении», копия с несуществующего оригинала, она же симулякр, новый семиотический знак, позволяющий разделить изменившийся в последние десятилетия мир на сторонников и противников, но на этот раз уже не Армении, а Арцаха. Не будет Арцаха не будет Армении, не будет Армении – не будет армянской диаспоры в ее нынешнем виде. Этот факт нужно понимать предельно четко и откровенно. Из этого может быть сделан только один вывод: какие бы усилия не прикладывал Азербайджан, какие бы действия не предпринимали международные посредники из Минской группы ОБСЕ по мирному урегулированию нагорно-карабахского конфликта его возвращение в состояние status ante bellum принципиально невозможно. И для армян, и для азербайджанцев решение этой территориальной и военно-политической проблемы возможно только в формате «или все, или ничего». Как говорили древние латиняне, tertium non datur третьего не дано. И чем дольше будет длиться режим оккупации армянской стороной Нагорного Карабаха, тем меньше шансов будет у официального Баку вернуть его под свою не только фактическую, но и формальную юрисдикцию исключительно мирными средствами. Известные истории способы «относительно мягкого» решения подобных геополитических проблем, примерами которых могут являться мандаты Лиги Наций или аншлюс, в отношении Нагорного Карабаха не будут иметь достаточной эффективности и легитимности…

Мы уже писали о том, что цивилизационная линия разлома между враждующими сторонами в этом локальном конфликте в современных планетарных масштабах – самая глубокая и имеющая самые острые края. Наличие такого антагонизма между армянской и азербайджанской (тюрко0мусульманской) идентичностями предопределяет невозможность установления консенсуса между ними средствами медиации, т.е. в переговорном процессе, а поэтому единственно возможным средством разрешения межцивилизационных противоречий может стать исключительно военное принуждение одной стороны конфликта со стороны другой. Международное право на стороне Азербайджана, но его нормы игнорируются армянской стороной в силу своей ментальности и стремления к доминированию этнорелигиозной идентичности, и подобная позиция создает необходимые условия для ее вооруженного принуждения к соблюдению общепризнанных мировых стандартов межгосударственных отношений. Освобождение Карабаха 0 глобальная доминанта внещней политики Азербайджана, без реализации которой национальная государственность и военно-политическая состоятельность этой страны будет неполноценной.

Ömer Turan

(Türkiyə)

BİRİNCİ DÜNYA SAVAŞI’NDA

ERMENİLERİN RUSLARA HİZMETLERİ

Ermeniler ve Türkler Onbirinci Yüzyılın ortalarından beri aynı coğrafyada, aynı yönetimler altında, aynı sosyal ve ekonomik şartlarda birlikte yaşamışlardır. Selçuklu ve Osmanlı hakimiyetlerinde Ermeniler, dinlerini, dillerini, kültürlerini ve kimliklerini koruyabilmişlerdir. Ermeniler arasında Ondokuzuncu Yüzyılda ortaya çıkan milliyetçilik hareketi, Rusya’dan destek almadan öte, Rusya’ya hizmet şekline girmiştir. Bir dönem Osmanlı Parlamentosu’nda milletvekili olarak da görev yapmış, Taşnak liderlerinden Pastırmacıyan’ın kaleme aldığı “Why Armenia Should Be Free” isimli kitabı bu duruma güzel bir örnektir. Bildirimiz Birinci Dünya Savaşı’nın hemen akabinde yazılmış ve Boston’da basılmış bir itirafname mahiyetindeki bu kitabı bilim çevrelerinin dikkatine sunacak, söz konusu kitaba dayanarak Birinci Dünya Savaşı yıllarında Ermenilerin Kafkaslarda ve Doğu Anadolu’da Ruslara nasıl hizmet ettiklerini ve Türklere nasıl ihanet ettiklerini gözler önüne serecektir.

Anahtar Kelimler: Türk – Ermeni İlişkileri, Birinci Dünya Savaşı, Ermeni Milliyetçiliği, Garokin Pastırmacıyan, Rusya.

SERVICE OF THE ARMENIANS FOR RUSSIA

DURING THE FIRST WORLD WAR

Turks and Armenians have lived in the same geography, under the same administrations, in the same social and economic conditions since Eleventh Century. Under the Selcuki and Ottoman rules, the Armenians were able to keep their religion, language, culture and identity. Armenian Nationalism in the Nineteenth Century, rather than benefiting from Russia, developed into a form of service for her. One of the leaders of Tasnaksutyun Organization, Garegin Pasdermadjian, became a member of the Ottoman parliament for a while. His book Why Armenia Should Be Free is a good example for this situation. It was written and published in Boston just after the First World War. This paper will introduce this book, which like a confession, depicts Armenians’ service for Russia and betrayal for the Ottoman Empire during the First World War.

Keywords: Turkish – Armenian Relations, The First World War, Armenian Nationalism, Garokin Pastirmaciyan, Russia.

Türkler ve Ermeniler Onbirinci Yüzyıldan beri Kafkaslarda ve Anadolu’da birlikte yaşıyorlar. Bu kadar uzun bir süre birlikte yaşamanın bir sonucu olarak sesler, mutfaklar, kültürler birbirine karıştı. Birbirlerini etkilediler, birbirlerinden etkilendiler. Türk yönetimlerinde Ermeniler varlıklarını, dillerini, dinlerini korudular. Çünkü gerek Selçuklular döneminde gerekse Osmanlılar döneminde Türk idareciler Ermenileri ortadan kaldırmayı veya asimile etmeyi düşünmediler. Buna yönelik bir gayret içerisinde olmadılar. Bilakis Ermenilere kimliklerini koruyabilecekleri bir yönetim şekli sundular. Türkler, inançlarının ve tarihi kültürlerinin bir gereği olarak, bütün Müslüman olmayan toplulukları bir emanet gördüler. Onlara kendi dini liderlerinin yönetimi altında yaşama ve varlıklarını sürdürme imkanı sağladılar. Bu çerçevede Ermeniler de kendi patriklerinin idaresinde kiliselerini, okullarını, mahkemelerini, sosyal yardımlaşma kurumlarını yaşattılar; kendi din ve kültürlerini muhafaza ettiler. Osmanlı yönetimine bağlı sadık yurttaşlar olmaları sebebiyle kendilerine “millet-i sadıka” denildi. Bu olumlu şartlar sebebiyle Ermeniler İmparatorluğun her tarafına yayıldılar. Sadece Erzurum’da, Van’da, Bitlis’de değil; İzmir’de, Edirne’de, İznik’te de Ermeniler yaşadı. Dükkan açtı. Ticaret yaptı.[89]