Текст книги "За чужие грехи"

Автор книги: Агония Иванова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

Глава пятая

Таня открыла оба крана, чтобы шум льющейся воды скрыл ее рыдания, и осела на пол, рядом со стиральной машинкой, спрятав голову в колени, обтянутые только огромной мужской рубашкой отчима, которая была ей не менее отвратительна, чем он сам. Впрочем, в ее отвратительном положении был один единственный плюс – ее наконец-то перестало тошнить, приступы как-то ослабли, и сейчас ей оставалось только плакать, вымещая всю свою обиду, боль и бессильную злость.

Единственное чего ей сейчас хотелось – это лечь на этот старый кафельный пол, закрыть глаза и уснуть вечным сном, освободиться от своего измученного и оскверненного тела, которое после каждого такого раза казалось все более чужим и отвратительным.

– Отпустите меня… отпустите… – почти беззвучно прошептала девочка, подняла голову и через пелену слез посмотрела на тусклую лампочку над зеркалом, в которое смотреться совсем не любила, и сейчас она казалась манящим светом далекой звезды.

– Как я устала… как же я устала… – Таня снова закрыла глаза и спрятала его в ладонях, но потом вдруг с отвращением отдернула их, почувствовав волну острой неприязни к самой себе. На шатающихся ногах она встала, опершись о ванную, достала из шкафа ножницы, но в полете остановила свою руку.

А как же мама?! Она же не переживет этого… А как же Люся?

Но что остается ей тогда, кто о ней подумает, как можно жить с этой болью, с каждой новой болью каждый новый день. Ведь выхода нет, все будет повторяться…

Рассказать матери? Нет, она не может причинить ей эту боль… Она же, черт побери, любит этого человека, ужасного, мерзкого, отвратительного, настоящее чудовище. Она же счастлива хоть чуть-чуть, так пусть хоть кто-то здесь будет счастлив.

Таня решительно убрала ножницы обратно в шкаф, и в этот момент отчим начал бить в дверь.

– Что ты там заперлась!? Только попробуй что-нибудь сделать с собой! – крикнул он, Таня плохо слышала его голос и поэтому сделала воду потише. Где-то в квартире звонил телефон, но отчим не торопился брать трубку. Похоже, он догадался, что Таню могут посетить мысли о самоубийстве.

Она умылась ледяной водой, отбросила назад промокшие волосы и выключила воду. Теперь нужно набраться решимости и открыть дверь, потому что прятаться здесь вечно нельзя.

– Татьяна! Что ты там делаешь?! – продолжал Борис, игнорируя телефон, который еще позвонил немного и замолчал, – открой, сейчас же.

Таня сделала глубокий вдох и отодвинула щеколду.

– Открыла, – как могла спокойно констатировала девушка, прошмыгнула мимо него, но далеко ей уйти не удалось, отчим был слишком решительно настроен, схватив ее за шкирку, как котенка и заставив остановиться.

– Руки покажи, – потребовал он.

– Я ничего не сделала…

– Покажи руки, – повторил отчим. Девочка вздохнула и нехотя закатала рукава рубашки, демонстрируя тонкие запястья без единой царапинки.

– Ну ладно, – хмыкнул он и пригрозил, – ты только попробуй, поняла…

– А что вы сделаете!? – перебила Таня, почувствовав себя неожиданно смелой, потому что бояться, действительно было уже нечего, все самое страшное, что он мог с ней сделать, как ей казалось, он уже сделал, – как и обычно? Да ладно. Боюсь-боюсь…

– Ты что-то осмелела, – процедил отчим, тут же переменившись в лице, слова свои он проиллюстрировал сильным ударом, от которого Таня с трудом устояла на ногах, попятилась и уперлась спиной в стену, – ты это зря, ты, очень зря, – он преодолел один разделявший их шаг, и, взяв ее за ворот рубашки заставил заглянуть себе в глаза, – ты даже не представляешь себе, Танюша, что я еще могу с тобой сделать. И тебе лучше не представлять. Землю жрать будешь… – она судорожно сглотнула, чувствуя новый приступ тошноты, но еще держала себя в руках, бесстрашно и уверенно смотря ему в глаза, давая понять, что даже так ему не удастся ее сломать.

– Так что лучше не нервничай, – уже мягче сказал отчим, ухмыляясь своей этой мерзкой ненавистной улыбкой победителя, – и не сопротивляйся, – его пальцы потянулись к пуговицам Таниной рубашки, но девочка не выдержала такого. Она дернулась, вызвалась и бросилась в свою комнату, закрыла дверь дрожащими от волнения и страха пальцами, стала судорожно одеваться.

– Это еще что за новости!? – конечно же, он стоял под дверью, конечно же, он знал, что она не может прятаться там вечно, да и где-то в ящике комода в родительской комнате лежала связка ключей, открывавшая все двери этой квартиры, хорошо бы он не вспомнил о ней. Таня бегло оглядела комнату в поисках чего-то, что могло бы послужить средством самообороны, но на глаза ей не попалось ничего подходящего, кроме разве что растворителя для масляной краски в полупустой старой бутылочке, которой пользовались очень редко. Таня вооружилась им и приготовилась открыть дверь.

– Татьяна, прекрати это. Я сейчас пойду за ключами, – продолжал отчим из-за двери.

Хорошо, прекратила, – усмехнулась про себя девочка, резко распахнула дверь и плеснула растворителем из бутылки прямо на отчима, не успев заметить, попала ли она в лицо. Воспользовавшись его растерянностью, она бросилась в прихожую, засунула ноги в кроссовки, не зашнуровывая, и не одевая даже куртки побежала в подъезд.

– Дрянь! – донеслось до нее, но он потерял слишком много времени, и шаги на верхней лестничной клетке послышались только, когда она открывала дверь подъезда.

Выйдя на улицу, где дул этот страшный совсем осенний ветер, девочка сильно пожалела, что не взяла куртку.

Отрезвляющий холод пробирался в душу, но Таня вдруг почувствовала себя свободной, словно получила ту самую свободу, о которой просила, сидя на кафельном полу ванной комнаты.

«Куда она пропала, черт возьми?» – Люся металась по квартире и не находила себе места. Несколько раз она бросалась к телефону, набирала номера каких-то знакомых, одноклассников, но никто не мог ничего рассказать о местонахождении ее сестры. В конце концов, Люся просто швырнула телефон в сторону, словно он был в чем-то виноват и села прямо на пол, спрятав лицо в ладонях. В ее голове рождались самые страшные версии произошедшего, она уже было, собралась снова начать обзванивать, но на этот раз уже морги и больницы, но вовремя остановила себя.

В пустой квартире царила неестественная мертвая тишина, и густая вязкая темень расползалась в каждый угол по мере того, как темнело небо за окном. Спустившийся вечер застал девочку сидящей все в той же позе, только теперь она неслышно всхлипывала, и пыталась бороться с предательски хлынувшими из глаз слезами. Она не любила плакать, не любила быть слабой, но сейчас ее никто не спрашивал, чего она любит. Кажется, случилось самое страшное, что могло случиться с Люсей – она потеряла свою сестру, самого близкого в мире человека, единственного, кто был действительно близок ей.

Или… зыбкая призрачная надежда родилась у нее, когда кто-то позвонил в дверь. Люся бросилась туда, чуть не упав от волнения, но вовремя ухватилась за стену.

Но, посмотрев в глазок, она с разочарованием осознала, что там стоит Таня.

– Что-то случилось? – тревожно спросила Люся, пропуская ее в квартиру, боясь, что подруга принесла ей дурные вести о сестре.

– Я потом тебе расскажу, – пообещала Таня, заправляя за уши растрепанные немного мокрые волосы, – можно я останусь у тебя?

– Конечно, – легко согласилась Люся, оставила ее в одиночестве, добрела до комнаты и легла на диван, закрыв глаза.

– А у тебя что произошло? Где Наташа? – Таня чувствовала себя здесь как дома, поэтому без труда нашла Люсю, легла рядом с ней и устало вздохнула.

– Она пропала, – совсем тихо и хрипло от слез ответила девочка, – и… я думаю, она с этим своим… черт бы его побрал… – она сама и не заметила, как снова начала плакать. Таня обняла ее крепко-крепко и погладила по растрепанным волосам.

– Не бойся, она вернется, – пообещала она, хотя сама была ничуть в этом неуверенна. Но ей нужно было сказать хоть что-то, дать хоть какую-то надежду. Постепенно Люся действительно успокоилась, и они уснули вместе, все также крепко обнявшись, словно пытаясь спастись и согреться от холода, который просачивался в щели на окнах.

Наташа уже очень давно не была в центре города и поэтому сейчас очень радовалась тому, что оказалась здесь.

«Что я делаю, Господи?» – стучало у нее в голове, но, несмотря на это, она, конечно же, согласилась с Киром, что ее район не самое подходящее место для прогулок, и, конечно же, согласилась поехать с ним в центр. Бродя по узким старинным улочкам с этим человеком, она словно чувствовала себя новой, совсем другой. Теперь ее жизнь навсегда изменилась и прежней быть уже не может. Наташа чувствовала это так явственно и ярко, что не могла не на мгновение сомневаться в этом, только еще не знала, как отнестись к этому.

И, когда стоя на берегу бушующего залива, мрачного и сумеречного, глядя на неистовые волны, Кир незаметно взял ее за руку, девушка получила очередное подтверждение тем новым чувствам и эмоциям, что теперь переполняли ее душу. Словно, вместо штормящей воды перед ней был безграничный и сияющий космос, никогда раньше не видимый ей, и теперь она жадно вдыхала, наслаждаясь каждым мгновением этого чуда.

Она видела этот космос впереди, словно он заменил собой ее будущее, и уже готова была броситься в это бушующее море.

Неужели ее тихой мирной жизни уже больше не будет? Их маленьких ссор с Люсей, тишины пустой квартиры, ее попыток казаться взрослой и значимой, их маленьких горестей и радостей… не будет? Будут совсем иные, новые, не похожие на все, что было раньше.

– Знаешь… – Кир наклонился к ней так, что его теплое дыхание слегка щекотало кожу и казалось просто обжигающим, среди этого вселенского холода, – когда я был ребенком, я любил приходить сюда, смотреть на корабли. И на залив.

– А я так редко вижу его… – призналась Наташа, – это так стыдно, жить рядом с морем и почти никогда его не видеть, – ей было страшно и радостно, она убрала волосы с лица, вырванные из прически порывами ветра, – спасибо вам, – вдруг сказала она.

– За что? – смутился мужчина.

– За то, что показали мне его. Я уже стала забывать, что это такое. И как здорово, когда шторм, – она улыбнулась светло и искренне, но тут же поежилась, – только холодно здесь.

Это словно было намеком, и Кир его понял, крепко обняв девушку, которая даже и не подумала сопротивляться, только боялась, что ее выдаст колотившая ее нервная дрожь. Впрочем, ее же легко можно было бы списать на холод?

– Твои глаза похожи на штормящее море, вот на что, – заметил он, внимательно глядя ей в лицо, – или в спокойную хмурую погоду.

– Это совсем не красиво, – возразила Наташа и вздохнула, почему-то вспомнив про Люсю. Наверное, он ошибся, потому что ее глаза куда больше были похожи на эти серые свинцовые волны, такие мрачные и непроглядные. Впрочем, ее душа вообще напоминала море – прятавшееся под этой скромной внешностью и инфантильностью, глубокое и холодное. Думать о сестре было больно и неловко.

– Черт… она же волнуется… – опомнилась Наташа и даже вырвалась из объятий Кира, приложила ладошку к губам, словно испугавшись.

– Сестра? – догадался он.

– Да… мне нужно домой, простите меня, пожалуйста… – она резко рванулась в сторону города, но он ухватил ее за руку и заставил остановиться.

– Может быть, ты лучше позвонишь ей? Я живу здесь недалеко.

– Правда? – обрадовалась Наташа, – ну тогда давайте так.

Он жил действительно недалеко, и вся дорога заняла чуть менее пятнадцати минут. Этот дом был из числа тех, в которых Наташа почти никогда не бывала, но которые ей всегда нравились. Он был построен толи в конце девятнадцатого, толи в начале двадцатого века, ей сложно было сказать точно, она плохо разбиралась в этом. Квартира Кира находилась на последнем этаже, в той части, из которой было немного видно залив, но только из окон, выходивших на запад.

– Какое необычное место, – заметила девушка, перешагивая высокие ступеньки в просторном подъезде с красивыми коваными периллами.

– Да нет, вполне обычное, – пожал он плечами, – не знаю, сколько еще простоит эта развалина.

– Зря вы так, – вздохнула Наташа.

В квартире было очень тихо и пахло дождем из открытых форточек на высоких окнах. Наташа была так взволнованна всем происходящим и каждой деталью здесь, что первое время не могла понять, что ей делать с телефоном. Потом она неуверенно принялась набирать номер, но остановилась на половине цифр.

Позвонить Люсе, значит вернуться назад, в ту прежнюю наскучившую серую реальность, отказаться от того океана, того космоса, который сейчас лежал у ее ног… Остановить эти волшебные перемены.

Разве она могла позволить себе это?

Наташа торопливо и немного неаккуратно положила трубку на рычаг, услышала за своей спиной шаги.

Кир подошел к ней сзади, крепко обнял, и, убрав растрепанные ветром волосы, поцеловал ее в шею.

– А сестра? – спросил он.

– Она меня все равно не поймет.

Глава шестая

– Подожди, пожалуйста…

Слова больно обожгли пересохшее горло, и Наташа даже удивилась тому, что еще не разучилась разговаривать.

– Ммм? – отозвался Кир, вынул голову из-под одеяла и лицом уткнулся в ее обнаженное плечо, пальцами поглаживая ее ладонь.

– Я не знаю, – растерянно, словно оправдываясь, произнесла девушка, слепо щурясь в полумрак, царивший в комнате. Только автомобили, проезжавшие по улице снаружи отбрасывали свет на полоток, изрезанный симметричными полосами оконной рамы. В комнате было холодно, но под одеялом и рядом с ним даже жарко, так, что ей становилось тяжело дышать.

– Мне страшно, – призналась она в конце концов.

– Почему, маленькая? – с невозмутимым видом поинтересовался Кир, поднялся на локтях и заглянул ей в глаза.

– Ну… – обронила она и зажмурилась, словно боясь выдать себя взглядом.

Что она делает, что она черт побери делает?! Они знакомы то всего два дня… Но разве нужно больше, если она и так уже все понимает и чувствует, что только этот человек может подарить ей иную жизнь. Ведь никто раньше не обращался с ней так, ни с кем еще не было так тепло, спокойно, трепетно.

Тем временем Кир, так и не дождавшись ответа, потянулся к тумбочке за сигаретами и зажигалкой.

– Ты не против? – спросил он, Наташа кивнула.

– Я тоже хочу, – сказала она.

Кир промолчал, вернулся на место, лег рядом, задумчиво выдыхая белесый дым, который, казалось бы, светился в темноте. Пепел сыпался прямо на постель, но его это мало волновало.

– Сколько тебе лет? – осведомился он после некоторой паузы.

– В декабре будет… семнадцать, – запнувшись, проговорила Наташа, и ей вдруг стало немного стыдно за все это. Она ведь все-таки еще ребенок, самый настоящий ребенок… А он? Он же это понимает? Наташа решила довериться ему, потому что он старше и все решит правильно.

– Нет, нельзя тебе курить, – сделал вывод он и потушил свою сигарету, – и пассивно тоже. И вообще никотин это яд, – он доверительно улыбнулся, – и я тоже скоро брошу.

– Обещаете?… то есть обещаешь?

– Конечно.

Повисла пауза и снова воцарилась тишина, девушка слышала только стук собственного сердца. Еще немного шум волн где-то далеко-далеко… Она прикрыла глаза, представляя себе этот безграничный океан, этот сияющий космос, который сегодня увидела впереди и ей стало тепло и спокойно, его нежные волны уносили ее сознание все дальше, вместе с мягкими, осторожными прикосновениями Кира.

– А больно не будет? – испугалась она, словно вернувшись в реальность из своих сладких грез. Он тоже остановился, посмотрел ей в лицо как-то растерянно, словно она задала ему вопрос, ответа на который у него не было.

– Разве что только немного, – в конце концов нашелся он, – но только в начале.

На рассвете Люся проснулась и заметила, что Таня не спит, а просто лежит, отвернувшись к стене и ее плечи мелко вздрагивают.

– Эй… что с тобой? – Люся осторожно обняла ее.

– Ничего особенного, – поспешила успокоить ее Татьяна, смахнула с лица слезинки и развернулась к ней, – просто приснился дурной сон, – под названием жизнь – закончила она про себя.

– А… хорошо, – Люся вздохнула облегченно, – ты не бойся. Я с тобой.

– Спасибо тебе, Люська, – Таня слабо улыбнулась и потрепала подругу по и без того растрепанным темно-русым волосам, и задержала руку у нее на лбу, вдруг почувствовав что-то неладное.

– У тебя температура, кажется, – сказала она и, аккуратно высвободившись из объятий Люси, протопала босиком на кухню, где сестры хранили аптечку, и вернулась уже с градусником.

– Ерунда, – отмахнулась Люся, – я здорова, – но спорить с Таней было бесполезно, и последнее, что ей оставалось это поставить градусник и засечь время.

– А Наташа еще не вернулась… – грустно констатировала она, глядя на старые часы, висевшие на стене. Их очень любила их мама, они достались ей от дедушки и до того, как они сломались из них даже вылезала механическая кукушка.

– Не беспокойся… – начала Таня, которая правда совсем не представляла себе, как утешать подругу и что говорить, чтобы это звучало убедительно, – она вернется… просто иногда близкие нам люди встречают других людей, которые близки им… и чужды нам. И если мы действительно любим своих близких, то должны принять и этих людей тоже… Если действительно любим, – зачем-то повторила она. Глаза у Люси лихорадочно блестели из-за температуры, но при этом взгляд оставался равнодушным и пустым, словно она вообще не слышала, что она только что сказала.

– Но… – все-таки подала голос она, – я чувствую, что это совсем не тот человек… он использует ее! Он… он… – Люся запнулась и вдруг Таня увидела в ее лице что-то такое, чего не ждала там совсем увидеть. Может быть ей показалось, но в это мгновение в мягких чертах детского Люсиного лица явно отразилось что-то похожее на зависть.

Но разве это может быть так? Чему тут завидовать? Или… Таня совсем запуталась, она чувствовала, что с каждой минутой все меньше и меньше понимает Люсю. Ей начало казаться, что их отношения – это доверие только с одной стороны, какой-то фарс, игра. Ведь невозможно столько лет знать человека и при этом совершенно его не знать. Люся знала о Тане все, кроме, разве что того, о чем девочка сама не хотела рассказывать. А она? Что знала она?

Итак, девочку, сидящую рядом с ней на узком жестком диване зовут Людмила. Через пол года ей исполниться шестнадцать лет. Она учится в одиннадцатом классе. У нее есть сестра Наташа, с которой они вместе неразлучно всю свою жизнь. Отец бросил их через несколько месяцев, после рождения Люси. Их мама попала в автокатастрофу четыре года назад. Они отказались от удочерения родственницей из Архангельска и остались жить вдвоем с сестрой под присмотром опекунского совета и тети Вали, матери Миши.

Все.

Только почти ничего из этого не относилось к самой Люсе, ничего не говорило о ее личности, характере, пристрастиях. А в глубине этих темно-серых глаз был целый океан, полный тайн и загадок, в который так хотелось проникнуть, окунуться. Но можно ли выйти оттуда живым? Волны его жестоки и жаждут смерти.

– Все будет хорошо, – зачем-то пообещала Таня, если бы она хоть немного в это верила. Но ей нужно было сказать хоть что-то, потому что ее собственные мысли начинали разъедать ее изнутри, а этот океан внутри глаз подруги погружать в себя, толкать к каким-то странным неведомым ей раньше порывам.

– Ты в это веришь? – Люся словно прочитала ее мысли, даже взгляд стал немного более осмысленным.

– Не знаю, – честно призналась Татьяна, – но хотелось бы… Давай сюда свой градусник, – Люся вздохнула и нехотя протянула его подруге. Таня присвистнула.

– Тебе лучше остаться дома, – изрекла она, – тридцать восемь и семь.

– Но я не чувствую, правда… это ошибка, – запротестовала Люся, – мне нужно найти Наташу…

– Нет, не нужно тебе никого искать, – возразила Таня, – тебе нужно лежать. А Наташу я сама найду.

– Правда? – с надеждой спросила Люся, – спасибо тебе, Танечка…

Таня даже улыбнулась тому как нежно и тепло это прозвучало.

Никто кроме этой странноватой девочки раньше не был с ней так ласков. Мама? Мама все время была на работе, и Таня могла ее понять, мама врач, она спасает людей. Может быть, Таня тоже станет врачом, и когда-нибудь будет спасать людей. Когда-нибудь.

Хотя ей бы хотелось спасать их уже сейчас. И этого желания хватало на троих.

Люсю, Наташу и… пожалуй, себя.

Ночь близилась к концу, когда вдруг кто-то нерешительно позвонил в дверь. Кир в пол голоса чертыхнулся, Наташа все равно проснулась и теперь растерянно щурилась, пытаясь понять, где она и что происходит.

– Не беспокойся, – сказал ей Кир, коротко поцеловал в щеку и принялся искать одежду, – я открою. И кого только черти принесли…

Впрочем, у него было одно предположение. И оно оказалось верным. На пороге стоял Владимир и как-то нехорошо улыбался.

– Ты что, сдурел что ли? – недовольным и хриплым после сна голосом спросил Кир, не торопясь пускать его в квартиру.

– Прости, мы с Леней ездили в Питер, но вернулись только сейчас, – объяснил Владимир, одергивая куртку.

– И что мне в честь этого? И ты думаешь, мне это имя что-то говорит? – продолжал нападать Кир.

– Я просто ключи от квартиры забыл, а тебе я оставлял копию, – напомнил друг, наконец-то отказавшись от долгих вступлений, – а о Леониде я тебе говорил, я хотел вас познакомить.

– Понятно, – буркнул Кир и все-таки пропустил его в квартиру, – тебе придется посидеть до утра, только тихо, ибо я не могу сейчас их искать…

– Почему?! – изумился Владимир.

– Не твоего ума дело, – Кир проводил его на кухню, как-то нервно покосившись на закрытую дверь спальни, вытянул из пачки сигарету, но, вспомнив о чем-то своем тут же положил ее обратно. Снова обернулся на закрытую дверь и вдруг предложил:

– А давай пройдемся немного?

– Ну… эээ… хорошо, – растерялся Владимир, и они снова вернулись в прихожую, и вышли уже вместе.

– Что все это значит? – уже на улице спросил друг.

– Не хочу будить ребенка, – спокойно и равнодушно ответил Кир, доставая из кармана всю туже многострадальную пачку сигарет и наконец-то затягиваясь терпким горьким дымом.

– Ребенка!?… – Владимир застыл на месте, как каменное изваяние, – это тот ребенок, о котором я думаю!?

– Я не знаю, о каком ребенке ты думаешь, – усмехнулся Кир. Так незаметно они добрели до набережной, где было пустынно. По водной глади залива бежали легкие волны, и небо на востоке быстро светлело.

– Кира… ты даже не понимаешь, какая ты мразь, – упавшим и каким-то совсем другим голосом продолжал Владимир, прижал пальцы к лицу, потом запустил их в длинные светлые волосы, – господи… А если ее родители узнают?

– Она сирота.

– Еще лучше! – всплеснул руками Владимир.

Некоторое время они стояли молча, холодный ветер с залива все время тушил огонек на конце сигареты Кира и это его жутко раздражало, он бросил ее прямо на асфальт и потянулся за следующей и тогда Владимир тоже попросил у него сигарету.

– Я не понимаю, почему это тебя так… угнетает, – признался Кир, – ничего же страшного не случилось. Все довольны. Проснется, я провожу ее до дома… И вообще я уже устал от нее. Она слишком глупая…

– Как ты можешь так говорить? – возмутился друг.

– Но это же, правда. Слушай, а что ты прицепился? Может быть, она тебе нравится? Ну и забирай ее, женись, и живите долго и счастливо, – как-то даже зло предложил Кир, ломая по полам очередную потушенную ветром сигарету, а потом, отряхивая руки от табака, – вот знаешь? Я подумал, зря ты указал на нее, ее сестренка куда интереснее…

– Тронешь ее, руки оторву, – пригрозил Владимир, – с тебя этой хватит, – теперь он молчал и быстро пытался придумать какой-то выход, но в голову ему ничего не приходило. Какой может быть выход, если ему уже не удалось остановить друга, что делать теперь? Кир слишком упрямый чтобы даже просто почувствовать себя виноватым. А девочка? Наверняка он запудрил ей мозги настолько, что сейчас она готова любую сладкую ложь принять за правду…

– Боюсь-боюсь, – фыркнул Кир и, не говоря больше ничего, пошел обратно, Владимиру оставалось только догнать его. Когда они вернулись домой, их уже поджидала Наташа, босиком, в помятой школьной юбке и как-то неаккуратно застегнутой рубашке. Она была такой нежной, домашней, словно кошка. Ее длинные темно-русые как у сестры волосы спадали почти до пояса, обычно собранные сзади в какую-то замысловатую прическу. Она улыбнулась Владимиру и без стеснения, но коротко и по-детски поцеловала Кира.

– Здравствуйте, – сказала она гостю, – это вы звонили?

– Да, я – как-то растерявшись, подтвердил Владимир. Если тогда на школьном дворе эта девочка показалась ему хотя бы зрелой, то теперь он понимал насколько она ребенок, и насколько они оба влипли. Точнее влип Кир, но выбираться из этой ситуации все равно придется им вместе, потому что без его, Владимира помощи, он не справится. Не будет даже пытаться.

– Это мой друг Владимир, – холодно сказал Кир, сверля его взглядом, – он приехал из Питера и пришел ко мне за ключами от своей квартиры, – в его голосе явно звучало раздражение, но Наташа не предала этому значения.

– А я Наташа, – представилась она, – очень приятно. Я никогда не бывала в Питере… Я вам завидую.

– У тебя все еще впереди, – заверил ее Владимир как-то грустно, и, заглянув девушке за спину удостоверился, что Кир не может их сейчас слышать.

– Ты что, дура что ли? – понизив голос до шепота спросил он, – ты не понимаешь, что он тебя использует? – Наташа сначала только выпучила глаза, а потом вдруг разозлилась.

– Да что вы такое говорите!? – возмутилась она, – откуда вам знать!? Не лезьте не в свое дело…

– Наташа… Наташенька, – Владимир тяжело вздохнул, – я тебе добра желаю, я слишком хорошо знаю его… беги скорее отсюда, забудь его, пока это еще возможно.

– Прекратите, – осадила его Наташа и приложила ладони к ушам демонстративно, – я не буду вас слушать! Хватит…

Владимир чертыхнулся и несколько раз прошел по тесной прихожей, пытаясь успокоиться, но у него не получалось. Наташа все это время следила за ним. Обстановку разрядил наконец-то появившийся Кир.

– Вот твои ключи, – он протянул Владимиру связку и кивком головы указал на дверь, – проваливай.

– Ты такой вежливый, черт побери, – проворчал тот и послушно даже не попрощавшись, ушел. Когда за ним закрылась дверь, Киру стало намного легче, хотя, впрочем, сейчас ему хотелось, чтобы Наташа тоже отправилась домой. Он посмотрел на нее с наигранной нежностью, почему-то вспомнив ее сестру, особенно ярость в этих пылающих темно-серых глазах. Пожалуй, это было бы куда интереснее получить ее… Ведь достижение сложных целей дает куда больше, чем скучные легкие победы.

– Твой этот друг… говорил какие-то странные вещи, – вздохнула Наташа. Кир подошел к ней, обнял за талию, лишь бы только не смотреть ей в глаза.

– Он еще не совсем оправился после болезни, – соврал он.

– Так это он лежал в больнице? – удивилась девушка.

– Хм… да, он. Жаль, что не в психиатрической, – как-то агрессивно бросил Кир.

– Ну, зачем ты так? Тогда его нужно поблагодарить… Ведь именно ему мы обязаны нашим знакомством! – восторженно сказала Наташа и лучезарно улыбнулась. Она действительно выглядела сейчас счастливой, только едва ли то, что свалилось ей на голову так неожиданно было счастьем…