Текст книги "За чужие грехи"
Автор книги: Агония Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Глава десятая
Люся проснулась вся в слезах в их с Наташей квартире. Она плохо помнила, как дошла сюда после кладбища, но в ее памяти сохранилось очень отчетливо ощущение того, как она засыпала. Ей было тепло и спокойно и ее как будто обнимали невидимые руки сестры.
Вся квартира была наполнена родными ароматами, перемешавшимися с запахом пустоты и горечи.
Люся подошла к окну и, раздвинув тяжелые пыльные занавески, увидела заснеженные ветки и чистые сияющие небеса. Она почувствовала непреодолимое желание оторваться от земли и взлететь, расправив белые горящие крылья, но поняла, что что-то держит ее на земле.
Кир чертыхнулся и чуть не разбил полупустую бутылку водки, стоявшую на столе. Он не ждал гостей и тем более не ждал, что они вернуться так быстро. Прятать водку было бесполезно, все равно Владимиру не стоит особого труда догадаться о том, чем он на самом деле занимался здесь, и сейчас начнутся бесконечные лекции о том, какой плачевный конец будет ждать его, если он продолжит в том же духе.
«Может просто не открывать?» – мелькнуло в голове у Кира и ему очень даже понравилась эта мысль, он сел на место и еще хлебнул из горла обжигающего напитка.
Да оставьте вы меня в покое! – мысленно обратился он к Владимиру и Тане, – это не ваше дело. Моя жизнь, как и моя смерть, совершенно вас не касаются, при все моем уважении! Проваливайте! Убирайтесь…
Но они были очень настойчивыми и позвонили снова. Кир почувствовал закипающее раздражение и решил, что сейчас выскажет Владимиру в лицо все накопившееся за долгие годы их дружбы. Он все-таки пошел в прихожую, и, открыв дверь, сам пожалел о том, что этим утром притронулся к горячительному. На пороге стояла Люся, на ее легком черном пальто лежали снежинки, они же запутались в волосах. Лицо казалось неестественно бледным и мертвым, и только глаза на нем живые и полные энергии сияли своим странным одержимым светом. Видение?
– Ты? – растерянно произнес он, ожидая, когда она достанет принесенный нож, яд или пистолет. Главное успеть отобрать это у нее, чтобы ее не обвинили в его смерти.
Но Люся не торопилась ничего делать, она стояла и смотрела ему в глаза странным гипнотизирующим взглядом, от которого ему стало не по себе.
– Можно? – хрипло спросила она после долгой паузы, он кивнул и закрыл за ней дверь. Девочка принялась разуваться, потом она сняла пальто и протянула ему. Киру было сложно понять смысл этой сцены, но он послушно повесил его на вешалку.
– Зачем ты пришла? – осторожно спросил он.
– А ты не рад меня видеть? – с плохо скрытой издевкой в голосе осведомилась Люся и решительно направилась на кухню. Черные юбка и блузка в сочетании с собранными в косу волосами делали ее похожей на монахиню, но в ней не было ни капли смирения. Только какой-то потусторонний сакральный холод, исходивший от нее.
Прежде, чем он успел как-то отреагировать, девочка взяла бутылку со стола и бесстрашно сделала несколько глотков, даже не изменившись в лице.
– Эй! Ты что! – возмутился Кир и отнял у нее горячительное. Люся смерила его насмешливо-издевательским взглядом и сказала:
– Ты не имеешь права мне запрещать.
Она вернула себе бутылку и сделала еще несколько глотков, морщась от того, каким обжигающим был этот напиток. Кажется, она спорила с собой.
– Это для храбрости? – догадался Кир, в ответ она только нахмурилась, – ты хочешь меня убить?
– Нет, – спокойно возразила Люся, но потом опомнилась, – ну, хочу, конечно. Но я пришла не за этим.
– А зачем?
Она как-то загадочно и безумно улыбнулась и вернула ему бутылку, жестом приказывая тоже выпить. Киру стало страшно, он почувствовал, что она задумала что-то особенное и не торопиться открывать ему свои планы.
Он отпил водки и устало опустился на стул, ожидая, когда же она уже приступит к исполнению приговора.
– Я не знаю, что ты собираешься делать… – неуверенно начал мужчина, – но можно мне просить тебя дать мне ответ на один вопрос?
– Вопрос? – эхом повторила Люся и снова потянулась к бутылке, щеки у нее пылали каким-то нездоровым румянцем и, несложно было догадаться, что это действие алкоголя, которым она зачем-то накачивала себя, – задавай, – разрешила она.
– Я доказал тебе свою любовь тем, что ушел, как ты меня просила?
– Ты обернулся, – заявила Люся и обошла его, оказавшись у него за спиной. Он все ждал удара, но так и не дождался, почувствовав мягкие и даже нежные прикосновения ее пальцев к шее под волосами.
Что за черт!?
– Это ничего не меняет, – заметил Кир, – ты ничего не говорила об этом.
– Не говорила, – согласилась Люся и провела ладонью ему вдоль позвоночника, он вздрогнул, словно это был именно тот удар, которого он ждал.
Затем, оказавшись снова перед ним, Люся взяла его за подбородок и заставила посмотреть себе в глаза. Он не мог понять, что вложено в ее взгляд, но был уверен в том, что сейчас в ней что-то ведьминское и она умело использует это, чтобы сломить волю и подчинить его себе.
Но зачем?
Свободной рукой она коснулась бинтов у него на шее и спросила:
– Глубокая рана? – он кивнул, на что она ответила не менее загадочной улыбкой. Она аккуратно размотала бинт и скомкав, швырнула его на стол а потом ее пальцы притронулась к рубцу, только начавшему затягиваться. Он не почувствовал боли, только жар, разлившийся по всему телу от ее прикосновений.
– Чего ты добиваешься? – не сдержался он, – что все это значит?!
– Что все это? – передразнила Люся и отступила на шаг, отпустив его. Ее глаза все также безумно сверкали, и на глубине их поселилось что-то незнакомое ему раньше, чарующее и манящее, подчиняющее себе. Это была больше не маленькая девочка, убитая горем, а какое-то существо из мифологии, способное убить одним только взглядом. Свет серых радужек был отчетливым, ярким и страшным, но он притягивал к себе. И приказывал: подчинись.
Люся выпила еще немного водки, не скрывая отвращения, которое она испытывала и пошла в комнату, но остановилась в коридоре, спиной к нему. Он догнал ее и неуверенно коснулся ее руки, сжал в своих пальцах.
– Чего ты хочешь? – пробормотал он, – только скажи.
– Честно? – она обернулась и ее грустное лицо с этими странными пугающими глазами оказалось опасно близко, – хочешь это слышать? – от ее голоса, перешедшего на тихий шепот, словно она произносила слова заклинания, становилось жутко, но Кир все равно кивнул.
– Тебя, – на выдохе сказала девочка, ничего не объясняя.
«Это ловушка, это ловушка, это ловушка» – упрямо твердил голос разума, но Кир приказал ему заткнуться, не желая ничего слушать.
– Ты простила меня? – с надеждой спросил он, Люся промолчала. Она преодолела разделявший их шаг и, встав на цыпочки, коснулась губами его губ.
Он привлек ее к себе и поцеловал сам, долго и жадно, сначала она была равнодушной, но потом неумело ответила. Ее руки скользнули по его груди в поисках пуговиц на рубашке и она нетерпеливо начала расстегивать их, чуть ли не срывая с ткани. Расправившись со всеми, она оттолкнула его и отступила назад. Еще пара шагов и она исчезла в комнате, где царил мягкий полумрак, потому что занавески были плотно задернуты.
Люся стянула с себя черную невзрачную блузку под которой ничего больше не было, следом юбку и поманила его за собой к кровати. Желанного эффекта она добилась – Кир безнадежно и бесповоротно потерял голову и готов был делать все, что она прикажет, лишь бы только продолжала это странное действо, лишь бы только она не отталкивала его и не уходила.
Он догнал ее, развернул лицом к себе, поцеловал снова и повалил на кровать. Как когда-то, когда она пришла сюда в самый первый раз. Тогда Наташа была еще жива… Тогда все было иначе…
Кожа ее была такой холодной, нежной и мягкой, словно самый тонкий китайский шелк. Каждое прикосновение к ней было наслаждением, подбрасывающим еще больше дров в разгоравшееся пламя.
Люся освободила его от рубашки и задержала руки на плечах, вонзая в кожу свои маленькие ногти. Руки ее сейчас напоминали своей хваткой птичьи лапки, которыми большие хищные птицы держат свою добычу, отрывая ее от земли в небеса.
Он целовал ее лицо, шею, ключицы, маленькую грудь, выступающие ребра и руки, когда она отпустила его. Он распустил ее волосы, и они теплой волной, сладко пахнущей фимиамом и миррой рассыпались по ее обнаженным плечам и он зарылся в них лицом, теряя голову от этого аромата. Это какой-то сон… Грезы в предсмертной агонии.
– Я люблю тебя, – шепнул он ей на ухо, – только тебя…
Люся в это мгновение с трудом сдерживала себя, чтобы не спросить «А Наташе ты говорил тоже самое, да?», но она молчала, кусая губы, чтобы как-то вынести это.
Кир не ждал слышать от нее ответа, он хорошо помнил ночной разговор с Татьяной и ее слова резали его душу как нож.
Но могла же она ошибиться! Ведь Люся сама пришла к нему, сама ввела в искушение, толкнув в бездну желания, из которой он так долго и старательно пытался вырваться. И продолжала эту опасную игру сейчас.
Он снова поцеловал ее и она ответила, обхватывая его шею руками, словно случайно касаясь рубца, который сразу же загудел острой болью. Кир отстранился и посмотрел в ее глаза, снова столкнувшись с этим безумным огнем в них. «Что ты медлишь?» – спрашивал этот огонь и Люся снова притянула его к себе, вовлекая в поцелуй. Ее пальцы скользнули вниз по его телу, отыскав застежку брюк, но он остановил ее и отстранился.
Ему стало мерзко и страшно от того, что он чуть было, не сделал и он сел на кровать рядом с ней, спрятав лицо в ладонях.
Она ребенок. Ей пятнадцать. Между ними двадцать чертовых лет разницы и одна непреодолимая стена ее ненависти. Он не имеет права даже прикоснуться к ней и уж тем более…
– Прости, я не могу, – тихо-тихо сказал он.
– Не хочешь меня? – злым насмешливым голосом спросила Люся, стыдливо закуталась в одеяло и забилась в угол постели, – что-то не так?
Он убрал руки и встретился с ее прежним, полным ненависти взглядом. Она сбросила ту маску, за которой пряталась все это время и теперь стала снова собой. Огонь все еще горел, но теперь он желал крови.
– А хочешь правду? – поинтересовалась она, подняла с пола свою одежду и начала постепенно возвращать ее на место, ничуть не смущаясь его присутствия, потом она руками пригладила и причесала пальцами свои длинные волосы, – она не очень приятная.
– Правда никогда не бывает приятной, – заметил Кир.
– Да, это верно, – согласилась Люся, – так слушай. Мне нужны были доказательства, чтобы написать заявление в милицию. Кто поверит мне без них? Это же смешно – девственница, заявляющая об изнасиловании, – она презрительно поморщилась, ей было противно все это говорить, но она держалась. Делать все это тоже было противно, но ради свой цели она готова была пройти огонь, воду и медные трубы.
– Идиотка, – взвыл он и вцепился себе в волосы, – ты ненормальная! И ты готова была идти на такое только ради мести? А почему тебе было не переспать с кем-то другим, чтобы иметь доказательства? – он получил за эти слова удар по лицу и нервно рассмеялся, а потом сказал упавшим голосом, – я почти поверил тебе.
– Почти? – издевательски переспросила Люся, – я была так неубедительна? Ты играл с ней. Я играла с тобой. Все справедливо.
В эту минуту ему хотелось придушить ее за то, что отняла надежду, которую только что дала, за ее безграничную глупость и жестокость. Он резко вскочил и бросился на нее, но не смог сжать пальцев на этой изящной шее, его приятно обожгло тепло ее тело и ощущение того, что она так близко. Люся совершенно не испугалась.
– Если ты не собираешься меня насиловать, то соизволь убрать свои лапы, – процедила она, чувствуя себя победительницей. Кир покорно сполз на пол, подальше от нее и пошарил по карманам, в поисках сигарет.
– Люся, а ты веришь в бога? – зачем-то спросил он. Девочка нахмурилась.
– К чему это? – откликнулась она, – когда-то верила.
– Тебе знакомы какие-нибудь заповеди?
– Ты говоришь о религии со всеми женщинами, которых собирался трахнуть? – огрызнулась она вместо ответа и эти слова ужалили его в и без того израненную душу.
– Нет, мне просто интересно, слышала ли ты что-нибудь о прощении.
Она оставила его слова без внимания и ушла в коридор, принялась неторопливо одевать обувь. Кир догнал ее и оперся на дверной косяк. Ноги у него подкашивались, голова гудела.
Люся одела пальто и остановилась, внимательно глядя ему в глаза полным боли, отчаяния и ненависти взглядом. Серые волны океана в ее глазах вздымались в высь, желая раздавить и утопить в своей глубине любой попавшийся им хрупкий кораблик.
– После того, как ты угробил мою сестру, в моей жизни не осталось никакого смысла, – совсем тихо проговорила она, – кроме мести. И я буду мстить до последнего. Последнего вздоха. Твоего, – она сама справилась с замками и, не сказав более ничего ушла.
Кир сполз вниз, понимая, что у него нет сил, чтобы бежать следом, чтобы возражать ей что-то или пытаться убедить в том, что вместе со смертью Наташи ее жизнь не закончилась.
Если она так хочет его смерти, то она ее получит.
Люся спустилась на несколько пролетов вниз и только там разрешила себе заплакать. Боль разрывала ее изнутри, отвращение к себе душило и требовало уничтожить заодно и себя. К горлу подкатывались приступы тошноты и все плыло у нее перед глазами.
Она опустилась на колени и сжавшись в комок забилась в беззвучных рыданиях, как будто у нее был приступ астмы и ей не хватало воздуха.
– Эй, – кто-то тронул ее за плечо и она вздрогнула, подняла голову и увидела перед собой Юлю, на лице ее было написано деланное беспокойство.
– Ты чего ревешь? – дружелюбно спросила она.
– Ничего, – агрессивно отмахнулась Люся, ей меньше всего на свете хотелось откровенничать с ней, но уже поздно было о чем-либо жалеть. Юля хотела услышать от нее откровения и протянула ей только что зажженную сигарету.
– Покури, легче будет, – сказала она, Люся кивнула и неумело затянулась горьким дымом с непривычным запахом вишни. С непривычки она закашлялась, глаза заслезились еще больше, и она вернула сигарету девушке.
– Ну как? – с трудом сдерживая свое любопытство, спросила Юля и жадно затянулась сама. Ей очень хотелось услышать о том, что происходило в квартире номер двадцать, пока она сидела в подъезде и ждала Люсю, но девочка не спешила делиться с ней подробностями, которых ей так хотелось.
– У меня ничего не вышло, – после очень долгой паузы, пока она плакала и пыталась успокоиться, ответила Люся охрипшим от слез голосом.
– Как не вышло? – изумилась Юля, – как такое может быть?
– Не знаю! – сорвалась на крик Люся. Юля испугалась, что кто-нибудь может их здесь увидеть и поспешила вывести свою недавно обретенную подругу на улицу и усадить на засыпанную снегом лавочку. Если Кир сейчас куда-нибудь соберется и увидит их вместе, он, конечно же, поймет, что гениальный план посетил вовсе не Люсину светлую голову. Да и Люсе лучше не знать о том, что Юля знакома с ним. И тем более, лучше не знать при каких обстоятельствах они знакомились и какие их связывали отношения.
– Глупая была затея, – вздохнула Юля и протянула Люсе сигарету, на этот раз та не отказалась, хотя курить она не умела. Она смущенно вертела пачку в пальцах, не решаясь вернуть ее. Юлю порядком забавляла эта девочка – ее невинность и непросвещённость. Человек, в пятнадцать лет еще не пробовавший курить, казался Юле каким-то фантастическим существом.
– Нет. Это я все провалила, – возразила Люся, поперхнулась дымом и снова начала плакать, – или он. Если бы он повел себя иначе, все было получилось! Ненавижу его. Тварь…
Юля попыталась понять, что за чувства вложены в эти слова, но у нее не получилось. Серые прозрачные глаза ее собеседницы, напоминали океан. И его ледяные волны слишком хорошо хранили секреты, а в том, что у нее есть секреты, Юля не сомневалась не на минуту. Она была убеждена в том, что такая отчаянная безрассудная ненависть напоминает такую же отчаянную и безрассудную страсть.
Но к ней никто никогда не испытывал не первого ни второго.
– Пойдем выпьем чего-нибудь? – предложила она, чувствуя потребность залить чем-нибудь свое горе и выговориться.
– Нет, – возразила Люся, – если я что-нибудь еще выпью меня стошнит.
– Какое хрупкое создание, – усмехнулась Юля и встала с лавочки, – ладно. Я пойду поищу себе собутыльника, бывай, подруга. Рада была знакомству.
– А сигареты? – растерялась Люся.
– Оставь себе.
Люся проследила за ней взглядом, продолжая курить, хотя это не приносило ей успокоения и не доставляло удовольствия. Она смотрела пустыми остекленевшими глазами на снег и сияющие небеса, которые так и звали ее к себе. Они издевались над ней, потому что ее туда не возьмут, она слишком вывалялась в грязи, ей теперь не смыть с себя его мерзкие прикосновения.
Эту грязь смоет только смерть. Ничего… Осталось совсем немного.
– А тебя я заберу с собой… – прошептала девочка, подняв глаза к последнему этажу дома, хотя она знала, что его окна выходят в другую сторону. На запад. На залив, в котором бы так хорошо было бы утопиться…
Именно так она и поступит, как только отомстит. За Наташу и… за себя.
Глава одиннадцатая
С уходом Люси в квартире снова воцарилась тишина. Она пролилась как река и затопила собой каждый угол, каждый сантиметр пространства и теперь мелодично звенела и переливалась тысячей оттенков боли. Кир слушал ее и ждал возвращения Люси. Он был уверен в том, что когда он откроет дверь в следующий раз, она влетит в прихожую с большим ножом, топором или чем-нибудь в этом духе. Он ждал этого момента с нетерпением, ему порядком надоело сидеть и напиваться в одиночестве, пытаясь угомонить полыхающую внутри боль. Сейчас он готов был понять своего отца, если бы только не презирал его так сильно после всего, что он сделал.
Тишина рассыпалась на тысячу осколков, когда кто-то позвонил в дверь. Люся? – с надеждой подумал Кир и быстро, насколько позволяли заплетающиеся ноги, отправился открывать. На пороге стоял Владимир. Без Тани.
– Где Таня? – разочарованно спросил Кир, борясь с желанием захлопнуть дверь у друга перед носом.
Вовочка. Правильный и любимый всеми мальчик с большим добрым сердцем, который заботился обо всех о ком только можно – о бездомных собачках-кошечках, обижаемых в школе детях и о нем. С той самой первой встречи, когда их отцы чуть не убили друг друга, он решил, что Кир хоть и старше, но ничуть не самостоятельнее. Сейчас он сомневался в том, что это была дружба, а не жалость к сыну алкоголика, который всегда ходил в синяках и ссадинах. Или раскаяние отца Владимира за то, что увел у Андрея любимую женщину? Пытался увести. Лучше бы он ее увел! Она хотя бы была жива.
– Ушла домой, – объяснил Владимир и просочился в квартиру, тут же заметив неладное, – какого дьявола ты опять нажрался?
– Я не нажрался, – легкомысленно поспорил Кир, – просто выпил немного. И даже не в одиночестве…
– А с кем? – разматывая шарф, Владимир заглянул в квартиру, но не обнаружил признаков чье-то присутствия.
– С Люсей.
– Ясно, – с понимающим видом потянул друг, быстро закончил раздеваться и за руку отвел его на кухню. Кир не потрудился даже убрать место преступления и пустые бутылки из-под водки и коньяка.
– Как я устал, – пожаловался Владимир, – я сдам тебя в клинику, пусть там тебя лечат. Лучше бы ты продолжал играть в Казанову, ей-богу. Нельзя на пару часов оставить одного!
– Я не был один, – тихо возразил Кир упавшим голосом и опустился на стул и спрятал лицо в ладонях, – сюда приходила Люся…
– Белая горячка? – скептически поднял одну бровь Владимир.
– Правда. Она пришла… Ты лучше сядь, – посоветовал ему друг и, отняв руки от лица зачем-то начал их пристально разглядывать, словно видел в первый раз. Владимир послушался и только тогда Кир продолжил, – каюсь. До ее прихода я выпил. Немного. И тут она пришла…
– Она пыталась тебя убить? – перебил Владимир.
Кир помотал головой с каким-то потерянным выражением лица.
– Морально, – сказал он, – так вот. Она пришла и вела себя очень странно. Тоже выпила и после этого стала меня соблазнять. Да правду я говорю! – вырвалось у него, когда он напоролся на недоверчивый взгляд, которым смотрел друг, – я чуть не поддался. Тогда она призналась, что хотела меня спровоцировать, чтобы накатать заявление. И напоследок конечно наговорила мне много ласковых и нежных слов, в том числе о том, что в ее жизни теперь один смысл – моя смерть.
Владимир сначала хмурился, а потом неожиданно улыбнулся. Он посмотрел на снег за окном и вспомнил о чем-то своем.
– Вы созданы друг для друга, – заключил он после некоторой паузы, – ты погляди.
– Угу, конечно, – даже не улыбнувшись подтвердил Кир, – я просто обязан дать ей то, чего она хочет.
– Не драматизируй, – осадил его Владимир, – посмотри на эту ситуацию здраво. Она скоро перебесится. Ведь она всего лишь одинокий и обозлившийся на весь окружающий мир ребенок. И она, как и все дети, нуждается в любви и понимании, которых нет. Вспомни себя в ее возрасте, а еще лучше после того, что сделал отец.
Кир не любил думать о том времени, но приходилось. Все самое плохое и страшное в жизни всегда храниться в памяти бережнее всего.
– Дорогой Вова, – мрачно обратился он к другу, – если ты не помнишь, после того, что сделал отец, я пол года провалялся в больнице, борясь за жизнь, и готовился к мысли о том, что теперь не расстанусь с инвалидной коляской.
– Прости, – смутился Владимир, – я не хотел сыпать соль на старые раны. Я имел в виду то, что вы похожи с ней. Она тоже сирота, она тоже видела много зла от людей. Она сейчас не поймет твоих «высоких чувств», ей нужны забота и ощущение защищенности…
– Как ты не понимаешь, что она не примет от меня ничего?
– Она обязательно смягчиться, как оправиться от шока, – упрямо возразил друг, – и поймет, что нельзя винить тебя во всех своих бедах. И все у вас будет хорошо.
– Нет этого «нас», – вздохнул Кир и вытянул из пачки сигарету, – ты конечно оптимист, но сегодня как-то особенно. Что это с тобой? Влюбился? – спросил он с издевкой, Владимир промолчал и отвел взгляд.
– Мам? – Таня открыла дверь своими ключами и теперь нерешительно стояла в прихожей и ждала ответа. Тишина… И куда все делись? Ну отчим то ладно, хорошо, черт с ним, но мама? Ради нее она вернулась в эту клетку, добровольно прыгнула в пасть к тигру. Тане стало обидно и она готова была уже собраться и уйти обратно, как в дверном проеме комнаты вдруг нарисовался Борис.
– Какие люди, – ухмыльнулся он, – почему ты не у друзей?
– Это тебя не касается, – отмахнулась Таня, полная решимости дать ему отпор, – где мама?
– На работе! Где ей еще быть? – вопросом на вопрос ответил мужчина и как-то хитро сощурился, – уже уходишь?
– Ухожу, – спокойно сказала девушка.
– Не торопись. Думаю, кое-что все-таки заставит тебя остаться, – заявил он.
– Что же это? – скептически нахмурив брови поинтересовалась Таня.
– Тоня привела сюда одно прелестное создание… Сказала, что у девочки горе и ей нельзя оставаться одной. Ее зовут Люся. Тебе это что-нибудь говорит?
Таню как будто ударило электрическим током, она почувствовала напряжение, разлившееся по всем мышцам и посмотрела на него испуганным загнанным взглядом. Выдумывает? Или, правда? Если это сделала ее мать, то вполне может быть. Не может же она бросить девочку в виду последних обстоятельств… Да и как оставить ее одну, когда ей пятнадцать лет и она круглая сирота.
– Подружка твоя просто очаровательная, – продолжал отчим, – такая юная, невинная, чистая и так убита горем…
– Тронешь ее хоть пальцем я… – начала Таня, но осеклась.
– Что? Что ты сделаешь? – рассмеялся Борис и сделал шаг к ней, – я слушаю. Расскажешь Тоне? Будет она слушать тебя после того, как ты пропадаешь неизвестно где?! Кого из нас двоих она будет слушать?
– Хорошо, – смиренно сказала девушка, – чего ты хочешь?
– Ее.
– Нет! – вырвалось у Тани, она представила себе, что будет с Люсей, если он посмеет сделать это да еще и сейчас. Она же не переживет! Кажется, сейчас в ней проснулись прежние чувства, которые она так долго пыталась заглушить. Впрочем, она по-любому не могла допустить того, чтобы с ее некогда лучшей подругой случилось тоже самое, что и с ней и чтобы она прошла те же адские круги.
– Могу предложить себя, – пролепетала она, Борис улыбнулся.
– Умная девочка… и да… – он резко и сильно ударил ее по лицу, от неожиданности она едва устояла на ногах и ухватилась за стену, оглушенная внезапной болью, – это за то, что сбежала.
Люся проснулась от странного шума за стенкой и долгое время лежала в полумраке комнаты, пытаясь понять, что там происходит. У нее чудовищно болела голова, пересохло в горле, ей было страшно и грустно, и сбежать от всех этих неприятных ощущений можно было только на тот свет.
Она вспомнила все события сегодняшнего дня, в конце концов вернувшись к самому отвратительному из них – посещению Кира и тому, что чуть не произошло между ними, и ее снова захлестнуло отвращение. К нему. К себе, за то, что решилась на такое и зря терпела это унижение, так и не доведя план до конца. Она казалась себе такой мерзкой и грязной, что ей хотелось содрать кожу.
Когда она вернулась в чужую квартиру, которую теперь была вынуждена называть домом, она около часа просидела на полу в душе, надеясь смыть с себя эту грязь ледяными струями, но это ощущение все равно осталось. Теперь ей никуда не деться от этого, оно будет с ней, пока все не закончится.
Но осталось совсем немного, – утешилась она себя, – совсем чуть-чуть и она умрет. И снова будут рядом и мама и Наташа… И ей будет тепло и спокойно, и она вырвется из этого тела, ставшего вдруг чужим и неприятным.
Неимоверным усилием воли она заставила себя встать и пойти в душ, в новой попытке очистить себя хоть немного и остановилась в коридоре, снова услышав шум из комнаты родителей Тани. Поддавшись глупому детскому любопытству, она сделала несколько неуверенных шагов и заглянула туда, но лучше бы она этого не делала.
– Да… да… хорошая девочка… – раздетый и покрасневший, как рак, муж Антонины, толкнул Таню на пол и, схватив за волосы, заставил ее посмотреть на себя. Она тоже была обнажена, и в этой унизительной позе на полу ее тощее бледное тело смотрелось жалко и грустно.
– А вот это я делать отказываюсь! – достаточно громко, так, что это могла разобрать Люся, прошептала она, – отказываюсь!
Борис ударил ее коленом по подбородку так, что что-то в ее челюсти хрустнуло, и потянул за волосы на себя.
– Ты будешь это делать, сучка! – закричал он и Таня повиновалась.
Люся в ужасе закрыла глаза, отошла от двери и спрятала лицо в ладонях. К горлу подкатывал приступ тошноты, испугавшись того, что это все-таки случиться, Люся уползла в ванную, но ее опасения не оправдались.
Она уперлась руками о раковину и посмотрела в глаза своему отражению в старом настенном зеркале. На нее смотрела испуганная и бледная как мертвец девочка с красными от слез белками глаз, побелевшими губами и взъерошенными после сна волосами. Она была беспомощной и ничтожной.
Не похоже, чтобы Таня была довольна таким положением вещей… А Антонина знает о том, что происходит у нее дома?
Люсе очень сильно захотелось сейчас собрать свои жалкие пожитки и бежать отсюда куда угодно, куда глаза глядят. Только ей некуда было бежать и не у кого просить помощи и защиты. Потому что ее сестра была мертва, а бывшая лучшая подруга сама попала в ненасытные лапы зла и сама нуждается в помощи.
Люся вышла из ванной и под крики, доносившиеся из комнаты, ушла в комнату. Она легла в постель и накрылась одеялом с головой, мечтая только об одном: не проснуться уже больше никогда.
