Текст книги "За чужие грехи"
Автор книги: Агония Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава восемнадцатая
На могиле Наташи ничего не изменилось. Засохшие лепестки цветов печально глядели в небо, а медвежонок, выцветший от солнца и потемневший из-за сырости улыбался все той же добродушной и глупой улыбкой. С ним Люся не так сильно чувствовала свое огромное одиночество. Она привыкла относиться к этой игрушке, как к живому существу, и порой подолгу разговаривала с ним. Она любила разговаривать с ним, с небом, с лицом Наташи на фотографии, с ветром и дождем, а с людьми у нее почему-то больше не получалось. Поэтому когда Миша сказал, что не хочет ехать на кладбище по определенным причинам, она вздохнула облегченно, закуталась поплотнее в его куртку и мысленно послала его к черту.
По кладбищу гулял холодный февральский ветер, который легко пробирался в душу, миновав незначительную преграду одежды. Люся обняла себя за плечи и закрыла глаза.
– Заберите меня отсюда… – прошептала она. Кто-то мягко коснулся ее рук и накрыл их своими. Она вздрогнула, боясь открывать глаза. Мама… Или Наташа… Да, точно, Наташа. «Ты пришла за мной, сестренка… спасибо…» Ей стало так тепло и спокойно, что можно было бы так умереть, пока мгновение сладкого самообмана не закончилось.
По щекам медленно, одна за другой поползли горячие, как парное молоко, слезы, мешаясь с ледяными каплями растаявшего снега. Кто-то заключил ее в объятья.
– Я не хочу так больше… я не могу так больше… – срываясь на крик проговорила Люся, – не могу, не могу… не могу…
– Тише-тише… – звук его голоса вернул ее в реальность, она испуганно вырвалась из его рук и попятилась назад, чуть не рухнув на могилу сестры. Тепло мгновенно растаяло и сменилось отрезвляющим холодом. Люся стояла в полной растерянности. Они же с Таней куда-то уехали!? Что это значит?!
– А где Таня!? – пробормотала она. Воспаленное воображение уже рисовало страшные картины и предлагало ей версии того, что он мог с ней сделать.
– Почему ты спрашиваешь об этом меня? – искренне изумился Кир.
– Потому что она сбежала с тобой! – уверенно заявила Люся. У нее кружилась голова и подкашивались ноги, но она пыталась сохранять равновесие.
– Нет. Они собирались сбежать с Вовой, – объяснил мужчина. Она растерялась еще больше, потому что понятия не имела кто такой Вова, откуда он взялся и почему вдруг обычно благоразумная, недоверчивая и осторожная Таня решила с ним куда-то уехать. Или… это из-за отчима? Люсю посетила неожиданная догадка, и ей стало грустно, потому что ей бежать было некуда и не с кем.
Но она заблуждалась.
Девочка обернулась лицом к могиле сестры и встретилась с взглядом Наташи на фотографии. Она сбежит… Она тоже сбежит… туда… где нет слез, боли и одиночества. Где нет мерзких грязных людей, где нет лжи и фальши… Туда, где всегда весна и пахнет жасмином…
Люся прикрыла глаза и почти ясно увидела зеленый луг, поросший дикими цветами, благоухание которых кружило голову. Она ступила босиком на траву и почувствовала, как та щекочет ступни, это было приятное, давно забытое ощущение… На встречу ей медленно шла божественно красивая девушка в белоснежном льняном платье с очень длинными волосами, в которых запутался теплый шаловливый ветерок, перебирая их. Она улыбнулась Люсе и девочка узнала в ней свою старшую сестру, но такой очищенной и счастливой она не видела ее никогда прежде. Все черты Наташи чудесным образом преобразились, а глаза сияли теплым радостным светом.
Люся протянула к ней руки и девушка оказалась рядом и обняла ее прозрачными руками, обдав сладким ароматом цветочных лепестков и ладана.
– Люся! – Кир едва успел подхватить упавшую девочку. Она была такой легкой, словно питалась одним только воздухом.
Он испуганно вглядывался в ее побелевшее, как у мертвеца, лицо и с ужасом понимал, что со времени их прошлой встречи она очень сильно изменилась, но эти перемены не говорили ни о чем хорошем. Она похудела так, словно носила в себе тяжелую неизлечимую болезнь, пожиравшую ее изнутри, даже по-детски округлые раньше щеки теперь были впалыми. Она казалась хрупкой, словно какое-то неземное эфемерное создание, и он боялся, что она просто рассыплется в прах от неосторожного прикосновения.
– Люся… Люсенька… Что с тобой? – он аккуратно потряс ее за плечи, но ее глаза были по-прежнему закрытыми.
Дыхание было совсем слабым, а пульс очень медленным, сердце грозило вот-вот остановиться.
– Не умирай, пожалуйста… Люся! Люся! – она не слышала его криков, продолжала также безмятежно спать каким-то странным пугающим сном, и, судя по страдальческому выражению лица, снилось ей что-то неприятное, – Люся, Люся…
Кир снял пальто и закутал ее в него, а потом бережно взял на руки и понес к выходу с кладбища.
Нужно врача… только где он найдет его в этом безлюдном месте? Покойникам врач не нужен, им спокойно и без него, а скорая сюда будет ехать долго… Что же это за кошмар… Боже, боже, боже!
На автобусной остановке было пусто, судя по всему, автобус отошел в сторону города еще совсем недавно.
– Люся… Люсенька… Очнись, пожалуйста, – взмолился он, крепко-крепко прижимая ее к себе, пытаясь отдать ей свое тепло, которого было совсем немного, – не умирай…
С неба крупными пушистыми хлопьями падал снег. Ответом ему была только тишина.
– Ну как она, как? – Антонина Анатольевна металась по больничному коридору, как тигрица в клетке. Вышедшая из реанимации медсестра – полная добродушная женщина средних лет улыбнулась ей ободряюще и положила руку на плечо.
– Скоро отвезем из реанимации в палату, – сказала она, – не волнуйтесь. Ей уже ничего не угрожает. Хорошо, что нужная группа крови у нас была…
Антонина вздохнула облегченно и без сил опустилась на стул, слушая, как бешено колотиться сердце в груди и стучит что-то в виске.
Это все из-за нее! Из-за ее невнимания и равнодушия!
– Танечка… Танюша моя… – прошептала она, заливаясь горячими слезами, – девочка моя… спасибо, Господи! Спасибо…
Люся и Наташа так и стояли обнявшись и девочке было так тепло и спокойно, что она умоляла это мгновение не кончаться. Но сестра вдруг отступила от нее, погладила по волосам, не отпуская ее руки, и посмотрела куда-то в сторону. Люся тоже глянула туда и у нее замерло сердце.
К ним шла их мама в голубом, развивающемся платье. Солнце золотило ее волосы и они словно нимб окружали ее голову. Она протянула к ним обе руки и Наташа покорно подошла к ней. Люсе что-то мешало. Девочка не понимала, почему она не может сделать ни одного шага в их сторону, словно отделенная невидимой стеной.
– Мамочка… – прошептала она и начала плакать тихо-тихо, как в детстве. Лица ее мамы и Наташи сразу потускнели, погрустнели и по их щекам тоже потекли слезы.
– Но почему? Почему? – спрашивала их Люся, – я хочу к вам… пожалуйста…
– Ты нужна там, – звонким мелодичным, как перезвон колокольчиков, голосом сказала ее мама.
– Но вы тоже нужны были мне, но ушли! – закричала девочка, – нет! Заберите меня! Заберите!
Прекрасный луг с цветами начал меркнуть и растворяться в воздухе, отчетливыми оставались только мама и старшая сестра, пока они не исчезли тоже.
Люся открыла глаза и увидела хмурое серое небо, затянутое тучами и встревоженного Кира, склонившегося над ней.
– Жива, – выдохнул он и чуть не удушил ее в объятьях.
– Отпусти меня! – потребовала Люся, но получилось не очень выразительно. Голос ее плохо слушался. Как и все тело. Он послушно отстранился настолько, насколько это было возможно при том, что продолжал держать ее на руках.
– Что это было? – встревоженно спросил мужчина.
– Не знаю, – отмахнулась девочка, – поставь меня на землю и убери от меня свои руки!
Она сама пожалела, что попросила об этом, потому что ноги ее не слушались, и она чуть не рухнула на грязный истоптанный снег у автобусной остановки. Мысли путались и обгоняли друг друга.
– Проводи меня до дома… – попросила Люся и после некоторой борьбы с собой тихо добавила, – пожалуйста…
– Ты хотела сказать отнеси меня до дома? – улыбнулся Кир, но у него вышло слишком фальшиво, он еще никак не мог оправиться от пережитого ужаса.
– Боря, Боря! Тут такое случилось… – Борис сидел и со скучающим видом слушал стенания Антонины на том конце провода, – Танюша попала под машину! Это все моя вина… господи… ну как я могла так, как?
– Все будет хорошо, – без особого выражения сказал мужчина и не пытаясь сделать вид, что он опечален этой новостью.
– Она в реанимации, Боря! Господи… – «вот с господом и поговори» ворчал про себя Борис, уставший от ее охрипшего от слез голоса.
– Ой… Боря, тут медсестра вышла… я потом позвоню… – Антонина бросила трубку и тогда он вздохнул облегченно.
Внутри себя он злорадствовал, считая случившееся осуществлением божественной справедливости. Таня, которая столько искушала его, столько заставляла совершать ужаснейшие поступки, теперь наказана за это и он может вздохнуть спокойно.
И подумать о Люсе?…
Борис только недавно закончил промывать и обрабатывать рану, нанесенную ей. Хорошо еще сухожилия не задела! Ну теперь она точно поплатиться за все хорошее. «Ты запомнишь это надолго!» – мысленно пообещал мужчина и, как будто откликнувшись на этот призыв, в дверь позвонили.
– Вернулась, чертовка, – зачем-то сказал в слух он. Открыв дверь, он был несколько удивлен, увидев на пороге незнакомого человека, который аккуратно придерживал Люсю, чтобы она не упала. Агрессия, с которой на него смотрел незнакомец, могла прожечь дыру, если бы обладала материальной силой. Борис ухмыльнулся, его это позабавило.
– Ты что, пьяная? – спросил он, обращаясь к Люсе. Она посмотрела сквозь него пустым остекленевшим взглядом.
– Идиот, – не сдержался незваный гость, – вызови скорую…
– Не нужно скорую! – подала голос Люся, оттолкнула его и неуверенно перешагнула порог, – со мной все в порядке…
Борис перехватил ее, не дав упасть.
– До свидания, – насмешливо бросил он и захлопнул дверь прямо перед носом у незнакомого мужчины.
Люся вырвалась из его рук и по стеночке уползла в комнату. Борис пошел следом.
– Что все это значит?
– Мне стало плохо. Он мне помог, – без особого энтузиазма объяснила Люся и улеглась на кровать. Всем своим видом она показывала ему, что он здесь лишний. Впрочем, у нее всегда был такой вид, будто она считает всех людей незваными пришельцами в ее личное пространство, в котором место для них не предусмотрено.
– Так ты его не знаешь? – продолжал свой допрос Борис.
– Не знаю, – спокойно сказала Люся.
– А мне кажется, что ты врешь, – заявил он. Девочка мучительно нахмурилась.
– По-любому это не ваше дело, – рассудила она.
– Ошибаешься, – возразил мужчина и рассмеялся, – а ты мне сейчас за все заплатишь! – он быстро преодолел разделявшее их расстояние и запрыгнул сверху, зажав ей рот ладонью. Он был уверен, что в эту минуту девочка произносит все известные ей проклятья, но выходило только нечленораздельное мычание. Она стала бить его руками, но очень быстро выдохлась, силы оставляли ее. «Прекрасно!» – решил Борис и стал свободной рукой освобождать ее от одежды, которая, на его взгляд, была сейчас совершенно лишней.
Глава девятнадцатая
Снегопад становился все сильнее и сильнее. За сплошной белой стеной не видно было даже дома напротив, как Кир не старался его разглядеть.
Он тянул время. Ему почему-то совсем не хотелось уходить и он стоял у подъезда, пытаясь зажечь промокшую насквозь сигарету, онемевшими от холода пальцами. Рубашка на нем тоже промокла, а пальто он оставил Люсе.
Он старательно прогонял мысли о возможном воспалении легких и быстром летальном исходе. Нельзя… теперь нельзя. Он нужен ей, пусть она и гонит его прочь, но некому больше защитить ее от этого мерзкого человека со скользкой неприятной улыбочкой.
Кир с тревогой подумал о том, что сейчас там наверху она наедине с ним. Но не тронет же ее этот урод, пока она в таком состоянии? Или…
Мужчина чертыхнулся, бросил на снег в конце концов сломавшуюся сигарету и поспешил назад. Предчувствие беды было слишком сильным. Страх сковывал движения, страх пришедший после того, что случилось на кладбище.
Что происходит с Люсей? Что это за помутнения? А пустой остекленевший взгляд? Она была совсем другой, когда готова была защищать свою сестру, мстить… Куда делась вся ее энергия, сила и ярость? Почему за такой недолгий срок на месте живой как ртуть девочки с глазами, цвета штормящего моря, образовалась зыбкая тень, болтающаяся на границе двух миров. Из-за него…
Он нетерпеливо позвонил в дверь, но никто за ней не торопился открывать. На всякий случай он закрыл глазок ладонью и позвонил еще раз. И еще. Тишина. А потом крики, грохот, шум, ругань и снова тишина.
– Кто!? – спросил из-за двери недовольный голос Бориса. Прежде чем Кир успел ответить, Борис вдруг неистово завопил и выдал тираду, состоящую из сложных конструкций трехэтажного мата.
– Милиция, – без тени смущения соврал Кир, уверенный, что без того ему никто не откроет, впрочем, возня за дверью говорила о том, что гостей там никто не ждет.
– Сука, да я тебя! – заревел Борис и после его слов последовал глухой удар и стало тихо.
«Что он с ней сделал?! Что!?». Кир нервно забарабанил в дверь.
– Да откройте же, милиция!
В замке повернулся ключ и перед ним предстал одетый только наполовину Борис. На лице у него красовалась глубокая рана, оставленная не то ножом, не то каким-то другим режущим предметом и Кир без труда узнал почерк Люси.
– Милиция, блять!? – просипел тот и хотел захлопнуть дверь, но Кир бросился на него и затолкал в прихожую.
– Где она!? Что ты с ней сделал!? – заорал он и изо всей силы тряхнул Бориса за плечи, тот чуть не упал, попятился назад и облокотился на стену. По обоям поползли пурпурные пятна, Борис взвыл от боли и попытался нащупать рану у себя на спине, явно тоже оставленную Люсей.
– Чего тебе надо, придурок!? – вопросом на вопрос откликнулся он.
– Где Люся?! Говори, где она!? Где!? – Кир терял над собой контроль. Вот и пригодиться ему отцовская школа!
– Убирайся, – взвизгнул Борис и бросился на него первым, плюнув на кровь, заливающую лицо.
Люся открыла глаза и сразу же услышала шум из прихожей. Она лежала на полу в ванной, куда ее второпях отволок Борис, когда она отключилась.
Бездействовать она не могла и девочка быстро вскочила и стала искать что-то острое. Нож в пылу борьбы отлетел у нее куда-то под шкаф в прихожей и искать его было бесполезно. Она была горда собой и тем ударом, который нанесла со спины, но, к сожалению, она промазала и нанесла куда меньший вред, чем ей хотелось.
Оглушенная ужасом, злостью и отчаянием она схватила маленькие маникюрные ножницы, лежавшие на стиральной машине и выскользнула наружу. В этот самый момент пальцы Бориса сжались у Кира на шее.
В голове у Люси на мгновение проскользнула мысль о том, что она бы лучше постояла и посмотрела, как они убьют друг друга, насладившись этим зрелищем, но она прогнала ее. Воспользовавшись тем, что им не до нее она незаметно подкралась и всадила эти ножницы, как могла глубоко в шею Борису. Тот зарычал, отпустил Кира и вытащил их, с недоумением смотря на хлещущую на линолеум кровь.
– Маленькая потаскуха! – заорал он и, обернувшись, бросился уже на Люсю, но безвольно осел на пол от сильного удара сзади по голове. Девочка стояла и смотрела на него, чувствуя переполняющее ее отвращение. Ей хотелось пнуть это лежащее тело за все, что он сделал, за Таню, за себя, но конечности плохо слушались ее.
– Кажется, я его убил… – заключил Кир и облокотился на стену, у него тоже был весьма потрепанный и измученный вид, – будь добра… вызови милицию…
Люся кивнула и, перешагнув через Бориса, хотела уйти в комнату, но остановилась и внимательным долгим взглядом посмотрела в глаза Киру.
– Спасибо… – тихо проговорила она охрипшим от криков голосом.
– Он что-нибудь сделал тебе?
Люся предпочла промолчать и все-таки пошла искать телефон. Кир тем временем перевернул Бориса лицом к верху и прислушался к сердцебиению.
– Тебя посадят? – спросила девочка.
– Скорее всего, – равнодушно пожал плечами мужчина и попросил, – дай мне нож.
– Зачем!? – испугалась Люся и сразу представила себе, как он прямо тут же совершает самоубийство и она сидит одна в пустой квартире наедине с двумя трупами и ждет, когда приедет милиция. Перспектива была очень радостной, если бы она могла, она бы посмеялась над этим.
– Нужно.
– Ты хочешь покончить с собой!? – вырвалось у нее, она отругала себя за эти слова, но вернуть их было нельзя.
– Да нет же. Где нож?
– Под шкафом где-то…
Кир поискал нож, а потом зачем-то протер его краем своей рубашки, выбившимся во время борьбы из брюк и сжал в руке, словно собирается ударить, но потом бросил на пол. Также он поступил и с ножницами.
– Что ты делаешь? – осведомилась Люся, она все никак не могла заставить себя набрать короткий номер и сказать несколько слов. Ей казалось, что если она это сделает, то ей придется все рассказать и снова пережить весь этот кошмар… Снова окунуться в эту грязь.
Да и после этого его обязательно посадят.
А не этого ли она хотела?
– Ничего, – ответил мужчина совершенно без эмоций и улыбнулся ей, – теперь все будет хорошо, Люсенька.
Люся вспомнила о сигаретах, оставленных ей Юлей, и теперь они пришлись очень даже кстати. Она сидела на грязных мокрых ступеньках в подъезде и курила одну за другой, не в силах остановиться. На лице у нее теперь красовался красноречивый фингал под левым глазом, который ко всему остальному еще ужасно болел и чесался.
За окном подъезда все текло и капало и весь этот белоснежный сияющий снег, излучавший чистоту и великолепие превратился в отвратительные серо-бурые кучи. Из-за них Люсе было тошно выйти на улицу, впрочем, дома находиться ей было тошно.
Борис вернулся из больницы весь в бинтах и вел себя как шелковый, старательно изображая потерпевшего. Люся не могла видеть это лицо, ей безумно хотелось схватить нож или отвертку и выколоть ему глаза, а потом вспороть брюхо и выпустить все внутренности… Твердо решив это сделать, она докурила четвертую за двадцать минут сигарету и поднялась наверх.
– Где ты была? – по привычке спросил Борис и кивком головы позвал ее следовать за собой на кухню, – разговор есть.
Люся знала, о чем он сейчас будет говорить и чего от нее требовать. Она неаккуратно сбросила обувь и кинула пальто куда-то в угол.
Борис попивал кофе из большой цветастой кружки и от этого запаха у девочки кружилась голова.
– Чего тебе надо? – грубо осведомилась она, садясь напротив. Сейчас куда охотнее она бы выпила… водки? Или лучше спирту. Чтобы все закончилось и побыстрее.
– А ты не догадываешься? – ухмыльнулся он.
– Нет. Завтра я скажу правду.
– Правду!? – не выдержал он, вскочил и уперся руками в стол, чуть не стряхнув с него кружку, – да тебе эта правда будет стоить жизни, сука!
Его напускного спокойствия хватило совсем ненадолго.
– Угрожаешь? – скептически подняла брови Люся, наклонилась к тумбочке и вытащила из ящика самый большой нож и демонстративно провела по его лезвию пальцем, – я не Таня. Возьму и выпущу твои кишки.
– И сядете вместе, – рассмеялся Борис, – браво-браво.
Он решительно встал и как будто направился к двери.
– Я пойду навещу Таню. Насколько мне известно, она сейчас только благодаря приборам держится? Вот будет незадача, если они сломаются! – с деланным беспокойством в голосе выдал он.
– Ты не посмеешь, – сказала Люся.
– С чего бы это? – мужчина чувствовал себя победителем, – ну, что ты скажешь завтра, Люсенька? – ей было ужасно неприятно слышать от него уменьшительно-ласкательную форму своего имени.
– Что ты выступил героем, спасая меня от Кира, – устало заключила Люся и ушла из квартиры обратно в подъезд. Она зажгла сигарету и долго смотрела на огонек на ее конце, пытаясь найти хоть что-то хорошее в своей жизни, но тщетно. Как же ей надоели милицейские участки, допросы, чьи-то руки, тянущиеся прямо к ней, чьи-то вопросы, лезущие в душу.
Она вдохнула дым со слабым запахом вишни и попыталась выпустить колечко. Бесполезно. Все бесполезно! Добро пожаловать в мир падших ангелов, Люсенька.
В глупый грязный мир, где все бесполезно.
Завтра она пойдет и даст показания против Кира и вздохнет спокойно, вся эта кутерьма с органами закона наконец-то закончится и Наташа будет отомщена. Люся очень сильно сомневалась в том, что это ей нужно. В том, что ей вообще хоть что-то нужно, кроме пачки сигарет и мыслей о самоубийстве.
А этот урод будет гулять на свободе и ждать, когда Таня вернется домой, чтобы снова начать измываться над ней, над ними обеими. Улыбаться Антонине и изображать преданного любящего мужа.
Она же так хотела отомстить…
А почему бы не отомстить себе за свое невнимание к сестре?! Впрочем, ей уже отомстила жизнь.
– Будут тебе мои показания, ублюдок, – довольно улыбнувшись, прошептала Люся. Теперь она знала, что будет говорить завтра, и не на мгновение не сомневалась в правильности своего решения.
