Текст книги "За чужие грехи"
Автор книги: Агония Иванова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава шестнадцатая
– Сегодня у нас особенные гости, – сказала Антонина и тяжело вздохнула, потому что ее слова не вызвали никакой реакции ни одной, ни у второй девочек. Они сидели на разных концах одного дивана и обе были заняты своими мыслями. Татьяна хотя бы подняла на нее глаза от книги и кивнула, не особо обрадовавшись этому известию. Люся же и головы не подняла и о выражении ее лица, скрытого за волосами, Антонине оставалось только догадываться.
Женщина с ужасом чувствовала, как стремительно угасает жизнь в этом маленьком хрупком теле и наблюдала уже и физические симптомы этого отмирания. Интерес к жизни, которого она так ждала, вовсе не спешил появляться, а вместе с ним исчезли еще аппетит и сон – когда она оставалась ночами она часто видела бледную тень в дверном проеме, шествовавшую на кухню, чтобы выпить воды.
Антонина знала, что Люсе приходиться очень тяжело, но не могла понять, почему это происходит, не могла поверить, что утрата сестры стала настолько сильным ударом. Такими темпами они скоро встретятся… На небесах. И женщина не могла позволить этому произойти, но и сделать ничего не могла.
Последней ее надеждой были те, кто позвонил в дверь в эту минуту, словно услышав ее мысленный призыв.
– Люсенька, пойдем со мной, – скомандовала она и девочка послушно встала и поплелась за ней, низко опустив голову. В прихожей она забилась в угол, оттуда смотрела на дверь все тем же равнодушным взглядом.
В квартиру зашли двое – мужчина, высокий, ухоженный, в дорогом пальто, одетом поверх респектабельного офисного костюма, с аккуратно уложенными темно-русыми волосами и очками в изящной оправе, и женщина, поражавшая своей красотой и внутренним обаянием. У нее было очень приятное красивое лицо с большими шоколадными глазами и добрая улыбка, которая обращалась Люсе.
– Здравствуйте, Антонина, – дружелюбно сказал мужчина хорошо поставленным голосом. Его взгляд скользнул за спину женщины и отыскал Люсю, на его лице сразу же написалось какое-то странное выражение вроде бы и радостное, но в тоже время скорее озабоченное и печальное.
– Людмила… – обронил он.
– Здравствуйте, Александр Васильевич, – кивнула хозяйка квартиры и отступила в сторону, – здравствуйте, Вера Павловна, – его спутнице, – проходите… я вас чаем напою…
– Спасибо, не стоит, – отказался тот, кого она назвала Александром, продолжая буравить взглядом растерявшуюся Люсю. Девочка даже на мгновение ожила, почувствовав странное волнение, разлившееся по телу. Ее терзали смутные сомнения и догадки на счет того, кто же эти люди, но она не спешила высказывать их даже про себя.
Такие же серые глаза, как у этого мужчины она могла видеть только у Наташи… Но и в зеркале, в которое смотрелась слишком редко.
– Люся, ты догадываешься, кто я? – спросил ее гость, она нерешительно кивнула и только теперь заметила Таню, опершуюся на дверной косяк и наблюдавшую эту сцену.
– Хорошо, – сказал он и тяжело вздохнул, – чтобы не было уже никаких сомнений. Я твой отец. И мне очень стыдно, что я не мог появиться в твоей жизни раньше… но… во многом здесь не было моей вины, – в ответ на эти слова Люся как-то зло сощурилась и прикусила губу, словно запрещая себе что-то сказать, – когда умерла ваша мама, я говорил с Наташей и она была настроена очень агрессивно. Я надеюсь, что ты будешь благоразумнее ее и не откажешься от моей опеки… Я смогу дать тебе все, в чем ты будешь нуждаться. Мы с Верочкой собираемся окончательно перебраться в Петербург, там у нас квартира на Невском, до Эрмитажа рукой подать… У тебя будут братик и сестренка. Я сделаю все, чтобы устроить тебя в лучший вуз города…
– Нет, – тихо пробормотала Люся и мужчина замолчал. – Спасибо… – заговорила она после паузы совсем тихо, – спасибо вам конечно, но мне не нужно.
Александр и Вера переглянулись, женщина заметила, что Люся вот-вот заплачет и оказалась рядом с ней и неловко обняла. Люсю обдало запахом ее духов и шерсти ее пушистой, явно очень дорогой, шубы. Ей было так тепло и спокойно в этих объятиях, словно рядом с ней сейчас была давно умершая мама… Но девочка понимала, что это лишь иллюзия и не желала ей поддаваться.
– Почему? – вырвалось у ее отца.
– Почему, Люся? – выдохнула Антонина Анатольевна.
– Потому что я хочу остаться здесь.
Как же она ненавидела в эту минуту этот город, эту квартиру, эти улицы, это серое небо… Этих людей, Антонину с ее назойливой заботой, которой так не хватало ее дочери, а она разбрасывалась ей налево и направо, Бориса с его мерзкими желаниями и намеками, Таню, одноклассников, Кира. И особенно неожиданно неизвестно откуда взявшегося отца, который считал, что может спокойно спустя пятнадцать лет прийти к ней и попробовать исправить все, что случилось с ними из-за него! Где он был, когда они с матерью втроем с трудом сводили концы с концами? Где он был, когда они с Наташей хоронили мать? Где он был, когда им так нужен был кто-то сильный рядом, который бы дал им хотя бы иллюзию защищенности? И почему он появился только теперь?
– Люся, подумай как следует, – наклонилась к ней Вера и ее мягкие волосы пощекотали Люсину щеку, – ты говоришь это сгоряча…
Девочка смягчилась, повинуясь ее нежному голосу, но заставить сменить свое решение, голос ее не мог. Она заторможено кивнула и отвела взгляд, ей не хотелось, чтобы эта незнакомая женщина выпускала ее из своих объятий. Она так истосковалась по нежности и теплу… Когда ее обнимала Антонина она чувствовала совсем другое.
– Я устала, – пролепетала девочка, – пожалуйста, оставьте меня сейчас.
Она закрыла глаза и чуть не потеряла равновесие.
– Опять, – спохватилась Антонина и вот уже чьи-то заботливые руки тащили ее к дивану, чтобы уложить, укрыть пледом, успокоить, привести в чувство.
«Наташенька… Мамочка… – думала Люся, проваливаясь в темноту, – заберите меня отсюда. Заберите меня от них!»
Пока все возились с потерявшей сознание Люсей у Тани появилась замечательная возможность незаметно исчезнуть из дома.
Она шла по заснеженной улице, с грустью думая о том, что теперь происходило с ее бывшей лучшей подругой. Вначале она даже решила, что та попала в дурную компанию и стала принимать наркотики, но проследив за ней она увидела, что если Люся куда-то и уходит из дома или после школы, то на автобусную остановку, откуда можно было доехать до кладбища. Это ничего не меняло. Таня делила свою комнату с живым ходячим трупом с совершенно мертвыми глазами и безразличной ко всему душой и ей было страшно порой оставаться с ней наедине. А что, если пустота, поселившаяся на дне серых когда-то таких живых и чарующих глаз, поглотит и ее заодно? Лишит воли, превратит в такую же безразличную сомнамбулу?
Опускался вечер и город становился уютным и праздничным, благодаря фонарям, золотившим снег и разноцветным окошкам квартир. Где-то играла музыка, шумно разговаривали люди, смеялись… У помойки стояла облезлая, измученная жизнью новогодняя елка и Таня подивилась тому, как долго кто-то продержал ее у себя. Ей было мучительно жаль эти деревья, выращенные для того, чтобы недолго покрасоваться в броской мишуре и быстро сгнить.
Душа этого дерева тихо плакала, поднимая к небесам облезлые веточки. Тане захотелось коснуться их, но она сдержалась. На глаза почему-то наворачивались слезы, но она уже достаточно давно не могла позволить себе такую роскошь.
Кто-то имеет право прыгать с балкона, кто-то имеет право сжигать себя заживо изнутри, но только не она. Потому что мир держится на сильных людях и если вдруг все кругом станут слабыми, он просто рухнет.
– Таня! – она вздрогнула, услышав знакомый голос и чуть не бросилась наутек от неожиданности.
– Ты меня напугал! – сердито сказала она, хотела было начать отчитывать Мишу, но обернувшись, увидела перед собой Владимира. Он улыбался ей своей обворожительной улыбкой и его светлые детские глаза тоже улыбались.
Прятаться и убегать было бесполезно.
– Ты что, следил за мной? – поинтересовалась Таня, он виновато отвел взгляд и кивнул.
– А куда ты собралась на ночь глядя? Это не безопасно! – беспокойно начал он, но осекся. Это было уже слишком.
– Ты волнуешься за меня? – растерянно спросила девушка, но тут же напомнила себе, что все это может очень плохо закончится, – да ничего хуже того, что со мной было, со мной уже не случиться.
– Таня… – Владимир хотел что-то сказать, но осекся и нахмурился, – пройдешься со мной?
– Угу.
Они долгое время шли молча, каждый запрещая себе начать говорить о чем-то, чтобы случайно не натолкнуться на так старательно избегаемые опасные темы.
Таня любовалась ночными огнями этого города. «Все-таки маленькие города куда уютнее» – думала она, но сравнить ей было не с чем, потому что за всю свою жизнь ей так и не довелось нигде больше побывать. Но ей так нравились эти маленькие улочки, старые обшарпанные дома с грязными подъездами, заросшие неведомой травой клумбы и пустыри, залив всегда хмурый и неспокойный даже в солнечную погоду. Ей не нравились только люди. Без них этот город стал бы куда лучше, но они не желали никуда исчезать. Может быть лучше исчезнуть Тане? Куда-нибудь в другое место? Ну что опять за мысли! Куда она побежит, ну куда она побежит.
– Я устал гоняться за тобой, – признался после долгого молчания мужчина, – если ты меня избегаешь, скажи открыто, что не хочешь…
– Да нет, я хочу, – не дала ему договорить Таня, они остановились, – но я не уверена. Что что-то из этого получиться.
– Из этого? – поднял одну бровь Владимир, эта формулировка почему-то показалась ему смешной.
– Ну… семья там. Любовь. Я не знаю, – Таня слабо улыбнулась, жалея, что говорит все это.
– Дружба же получилась, – заметил он, – значит стоит попробовать.
– Возможно… – прошептала она и задрала голову.
Небо было светлым из-за городских огней, но где-то за тучами там прятались звезды и в это мгновение ей больше всего на свете хотелось увидеть хоть одну маленькую звездочку.
«Возможно» – зачем-то повторила она про себя.
Таня стояла на балконе квартиры Владимира и сонным взглядом смотрела как над городом поднимается ослепительный красный диск. С восьмого этажа открывался прекрасный вид, которого не было в их пятиэтажке. Отсюда можно было разглядеть и ее дом, и бывшее место жительства Люси и школу… И где-то совсем далеко в другой стороне, на западе, на горизонте сиял, отражая первые солнечные лучи, залив.
– Красиво тут, – заметила Таня и опустила взгляд, он уперся в распакованную, но так и не тронутую пачку сигарет. Владимир вышел к ней, заметил ее и поспешил убрать в карман, чтобы она не привлекала внимания девушки.
– Ну да, – согласился он, – жаль я редко здесь живу… Электричка – вот мой дом.
Таня тепло улыбнулась и подставила лицо утреннему ветерку.
– Но это же прекрасно, – рассудила она.
– Болтаться, куда шеф прикажет? – Владимир хитро сощурился и пожал плечами, – не знаю, не знаю… Он уже давно намекал, что хочет, чтобы я перебрался в Питер.
Таня недоверчиво посмотрела на него. Значит он надумал все-таки сделать это, но хочет чтобы она была поближе. Не возвращаться же сюда ради какой-то девчонки каждый раз! Но Владимир не дал ей продолжать эти мысли.
– Ну, какой Питер, – вздохнул мужчина, – куда я отсюда? К тому же я не могу бросить Кира…
– Ты так о нем заботишься, – задумчиво сказала Таня, – это даже странно.
– Я знаю, – кивнул Владимир, – но… я чувствую себя виноватым за грехи отца. Ведь они с его матерью были любовниками… Все бы не закончилось так, если бы не мой отец… Да что теперь говорить об этом, – он махнул рукой, – все уже случилось так, как случилось.
– Верно, – согласилась Таня и ей почему-то вспомнился тот ночной разговор с Люсей, и она невольно почувствовала себя виноватой. Зачем было пилить девочку? Может именно чувство вины уничтожает ее сейчас? Ну к чему все эти разбирательства, когда уже не важно, из-за кого погибла Наташа. Она мертва и это факт, который нужно принять.
– Как он сейчас? – чтобы отвлечься от невеселых мыслей спросила Таня.
– После попытки самоубийства он притих и даже вернулся на работу, разгребает все скопившиеся там дела… И строит грандиозные планы на счет того, как удочерит Люсю.
Одно упоминание подруги заставило девушку погрустнеть снова. Они немного помолчали, пока Таня пыталась справиться с отчаянием, душившим ее.
– Она умирает, Вов… – совсем тихо выдала она. Вставшее над горизонтом солнце слепило ее глаза, заставляя их болеть.
– Как? – изумился мужчина.
– Гаснет, – прошептала Таня и вдруг почувствовала, что по щекам текут слезы, – увядает на глазах… Сначала все было нормально, она переживала из-за смерти сестры, но потом вдруг стала совершенно безразличной к жизни. Она как будто уже мертва и теперь ее тело тоже умирает, догоняя душу… Мне… мне страшно, – вырвалось у нее, Владимир осторожно обнял ее, погладил по волосам и поцеловал в висок.
– Она еще оживет, – попытался утешить ее он.
– Да не оживет она, – возразила девушка, – конец неизбежен.
– Но, Таня…
– Пожалуйста… – взмолилась Татьяна, – давай уедем, как ты предлагал, – она подняла лицо и посмотрела на него своими большими миндалевидными красными от слез глазами, – в этом городе меня держали только она и мама… Но с мамой я поговорю, она поймет…
– Хорошо, Танечка, – сказал мужчина, – мы уедем. И все будет хорошо. Веришь мне?
Таня улыбнулась слабо-слабо.
– Да, – твердым и уверенным голосом ответила она.
Глава семнадцатая
Огромная серая туча плотоядно проглотила солнце и окутала город мутной пеленой серебристого морока. Из этой тучи сыпался растрепанный пепел ангельских крыл и Владимир ловил его в ладони. Ему было очень холодно и как-то неспокойно, он ждал на вокзале уже много времени, а Тани все не было.
Билеты на электричку до Петербурга лежали у него в кармане и приятно грели душу предчувствием чего-то нового и прекрасного, но оно спорило с сильным неотвратимым чувством тревоги.
«А если она не решиться?» – думал Владимир, бродил туда сюда по пустому зданию вокзала, где они условились встретиться, потом выходил на улицу под снег и боролся с искушением закурить.
На часах было двенадцать тридцать. Она должна была прийти пол часа назад… Может быть что-то случилось? Отчим что-то сделал с ней? У Владимира невольно сжались кулаки. Он еще немного подождал, решил отвлечь себя от этого томительного ожидания и позвонил Киру, но у него никто не брал трубку, а сотовый как обычно находился вне зоны действия сети. «Надеюсь, он там не вены режет?» – промелькнула в его голове шаловливая мысль, но он прогнал ее прочь. Это уже не касается его… Он не может помогать всем и думать о каждом. Сейчас он должен помочь Тане, хрупкой прелестной девочке с грустными светло-карими глазами, подарить ей другую жизнь, подарить ей немного счастья, которого она так заслуживает… Слишком много страданий свалилось на ее плечи, пора бы уже и чему-то хорошему свалиться на них.
При мысли о ней по телу разливалось живительное тепло, наполнявшее каждую клеточку. Таня… Танечка…
Но где она? Где?…
Владимир не вытерпел и набрал ее домашний номер. Долгое время никто не отвечал, но после нескольких минут длинных гудков трубку взял мужчина с хриплым неприятным голосом, и не сложно было догадаться, что это ее отчим.
– Да? – хмуро откликнулся он.
– Здравствуйте… – неуверенно начал Владимир, – а можно Татьяну?
– А кто ее спрашивает? – недоверчиво поинтересовался отчим и Владимир почувствовал острое желание явиться туда и все-таки избить его за все хорошее.
– Друг.
– Какой это друг?
– Миша, – нашелся Владимир и услышал в ответ пьяный смех.
– Да ладно. Она только что ушла гулять с Мишей… – он собирался нажать что-то еще, но Владимир торопливо нажал на отбой. Что-то внутри него полыхало адским пламенем и он не знал, как его потушить.
Как ушла…? Как она могла? Они же договорились… Она же должна была бежать с ним… Значит, она попросту снова сбежала от него. С этим мальчишкой. Может быть она любит его? Но почему его?!
Владимир разбил кулак о мраморную стену здания вокзала, кто-то за его спиной выругался в его адрес, но он не обратил внимания и торопливо пошел к подошедшему поезду.
Как наивно было полагать, что и в правду что-то может получиться. Она же сама говорила с таким сомнением… Из-за Миши? Вот тебе и девочка с чистыми глазами! Как он не заметил лжи в этих прекрасных глазах?
– Прощай, Таня, – произнес он одними губами, заходя в вагон, уверенный в том, что больше никогда сюда не вернется. Никогда!
Матери не оказалось дома. Только отчим и как обычно равнодушная к окружающему миру Люся, совсем переставшая реагировать на внешние раздражители. Она сидела на кровати, уставившись в одну точку на полу и молчала.
– Мне очень жаль, что с тобой случилось такое… – Таня присела перед ней на корточки, – и я ничем не могу тебе помочь… Я уезжаю… – она нервно обернулась на темный проем коридора, не подслушивает ли их отчим, а потом махнула рукой. Теперь ей было все равно. Совсем скоро он будет далеко-далеко и ничего не сможет сделать ей. Пусть хоть голову о стену разобьет, его любимая игрушка больше не будет его!
– Прощай, Люся, – Таня наклонилась к девочке и поцеловала ее в холодный, как у покойницы лоб. «И в правду, как мертвая…» – подумала она, забрала сумку с вещами и поспешно вышла из комнаты.
– Куда это ты собралась? – осведомился отчим, нарисовавшись в коридоре. Он был немного пьян и держался за стену, чтобы сохранить равновесие.
– С Мишей гулять, – отмахнулась она.
– А зачем тебе такая большая сумка?
– Мы отнесем вещи сиротам, – соврала Таня и была очень горда собой, потому что Борис нахмурился, но поверил.
– Какие вы добрые, – потянул он, – а ночь ты тоже у Миши провела?
«Мои ночи тебя не касаются!» – закричала про себя Таня, но сдержалась. Она вспомнила, что говорила Люсе и подумала, что ненависть причинит боль ей самой и уничтожит скорее ее, чем отчима. Это такое чувство, напоминающее бумеранг. С какой силой ты зашвырнешь его в реальность, с такой силой оно вернется к тебе и ударит.
– У одноклассницы, – сказала девушка вместо прощания, она была уверена в том, что видит этого человека последний раз в своей жизни.
Как легко, как прекрасно она чувствовала себя. Впервые в жизни она испытывала такое чувство полета, как будто ее ноги вот-вот оторвутся от земли и она начнет шагать по воздуху навстречу звездам и сияющему солнцу.
Таня остановилась и высоко запрокинула голову, чтобы посмотреть на него – огромное, сияющее, теплое, наконец-то улыбнувшееся ей.
«Неужели? Неужели мой томительный плен окончился?» – спрашивала она сама себя и не верила в эти слова. Три года мучений, унижения, страха и ненависти к себе остались позади и перед ней лежала совсем другая дорога.
Она ясно видела впереди огромную сияющую дверь, которую нужно было распахнуть, чтобы обрести потерянное счастье и, казалось бы, навечно ушедшее детство. Таня мысленно потянулась пальцами к двери и прикоснулась к холодной кованной ручке в форме головы льва, сжимавшей кольцо. По ручке словно проходили электрические разряды, приятно щекотавшие кожу…
А мама? – на мгновение засомневалась Таня. Она обязательно позвонит ей, когда будет возможность и скажет… скажет, что должна была так поступить. Что встретила свою… любовь? Какое, право, непривычное слово. Что уверена в своем поступке и не может теперь сделать иначе. Что она обязательно окончит школу, где бы она не оказалась теперь и поступит в лучший медицинский университет, который найдет, чтобы стать таким же хорошим врачом, как и ее мама. Ей же будет приятно знать, что ее дочь тоже хочет спасать людей?
А Миша? Он не любит ее, а всего лишь пытается заполнить пустоту в своей душе, образовавшуюся там со смертью Наташи. Он хороший, добрый человек, но не должен совершать ошибку, связывая себя с ней.
А Люся… Нет, о ней лучше не думать, потому что она уже где-то там, за дверью, исчезла, сбежала к своим матери и сестре, покинув реальность. Здесь осталось только ее тело, которое совсем скоро догонит душу.
Таня открыла дверь и увидела сияющее солнце прямо перед собой. Оно обнимало ее своими лучами, щекотало кожу и улыбалось.
Девочка решила поспешить, чтобы не опоздать к Владимиру, и прибавила шаг, наслаждаясь на ходу этим приятным ощущением и щурясь от солнца.
Снег, падавший с неба лежал у нее на плечах, на смешной вязанной шапке, на лице, но она все равно чувствовала солнечный свет. Хмурые небеса и прохожие смотрели с непониманием на улыбающуюся девочку.
Быстрее, быстрее! К новой жизни… К чему-то прекрасному и светлому, необъятному и сияющему, как это солнце.
Загорелся зеленый свет, Таня в каком-то забытье сделала шаг на дорогу и очень отдаленно, глухо как из-под воды услышала визг тормозов.
Все ее тело пронзила острая боль, но она все равно чувствовала эту легкость. Она летит, летит прямо к солнцу, чтобы тоже обнять его, обнять в ответ.
Люсе вдруг стало больно. Ни с того ни с сего она вскочила с кровати, как будто проснувшись ото сна и сжала кулаки, чтобы вынести невыносимую боль.
Она пыталась понять, что произошло и мучительно оглядывалась кругом. Комната… Все вещи в ней, мебель, обои, к которым она привыкла, все было прежним и неизменным. Но ощущение, сейчас пронзившее ее как лезвие, было очень реальным и пришло откуда-то извне.
На плохо слушающихся ногах, почему-то вдруг ставших ватными, девочка дошла до окна и оперлась на подоконник. Морозный воздух, пробиравшийся в открытую форточку, немного отрезвил ее, но она никак не могла сбросить с себя этот морок.
В таком же состоянии она добрела до кухни и налила воды в стакан, половину пролив на столешницу. Пальцы дрожали и даже зубы отбивали какой-то ритм. Да что же это, что?!
Стакан выскользнул из ее рук и разбился о линолеум. Встревоженный этим шумом в комнату вбежал Борис, глаза его горели из-за выпитого спиртного.
– Что ты творишь!? – нервно спросил он, заметил стакан и почему-то испугался.
Люся молчала.
– Зачем стакан разбила!? – начал нападать мужчина, – что, совсем из ума выжила?!
Люся молчала.
Он двинулся на нее, явно замышляя что-то недоброе и тогда она выхватила из подставки нож и демонстративно выставила перед собой. Бориса это позабавило, он довольно улыбнулся и сказал:
– И что ты мне сделаешь? Какая смелая девочка!
– Я не Таня, – уверенным голосом ответила Люся и почему-то имя подруги вызвало у нее новый приступ дрожи, – зарезать могу.
– Да ладно! – расхохотался Борис, – и многих ты уже зарезала?
– Ты будешь первым! – крикнула Люся и бросилась на него. Мужчина был совершенно не готов к нападению и не устоял на ногах. Нож вошел по рукоятку ему в плечо и он завыл от острой резкой боли. Люся схватилась за свое оружие, вытащила его и уже было собиралась нанести следующий удар, как осознала то, что сделала и отшвырнула его в ужасе. Она выбежала в прихожую, вставила ноги в старые кеды и бросилась прочь, слыша несущиеся в след проклятья.
Она вылетела из подъезда и, не удержав равновесия, упала в снег лицом, холод сразу же сжал ее в своих ледяных тисках. Люся подумала, что неплохо было бы так и остаться здесь в снегу и больше не вставать, уснуть под снежным саваном и позволить зиме подарить ей тяжелые холодные сны.
– Люся!? – донесся до нее чей-то встревоженный голос. Кто-то вытащил ее из сугроба, поставил на ноги и принялся отряхивать от снега. Этим кем-то был Миша.
– Люся, что случилось? – спросил юноша, снял с себя куртку и накинул ей на плечи, – что у тебя с руками?
Девочка заторможено посмотрела на свои руки и только теперь заметила, что они испачканы в крови Бориса. Ей стало противно, она бегло вытерла их о свою юбку.
– Поранилась, – тихо буркнула она.
– Ладно… пойдем, – Миша знал, что она не очень разговорчива и взяв ее под руку решил отвести домой, но она засопротивлялась.
– Нет, – слабым голосом сказала девочка, – я хочу погулять.
– В таком виде? – Миша был очень-очень удивленн и даже очки чуть не упали у него с носа от такой неожиданности, он поправил их своим привычным движением, – ладно, – он махнул рукой, – бог с тобой. Я за Танькой…
– Стой! – чуть ли не крикнула девочка, – ее там нет…
– Что? – изумился ее одноклассник, – как нет?
– Она ушла… она попрощалась со мной, – вспомнила Люся, – вроде она уехала…
Лицо Миши исказилось неожиданной болью, он снял свои очки и принялся тереть рукой лицо. Снежинки падали ему на голову и на плечи в легкой белой рубашке, но он как будто не замечал холода.
– С ним? С тем мужчиной? – спросил он упавшим голосом.
– С каким мужчиной? – переспросила Люся и в ее голове что-то начало вырисовываться. Значит, Таня защищала Кира не просто так. Неужели он задурил еще и ее?
А сам распинался перед ней, рассказывая про свои добрые намерения! Люсей вдруг овладела прежняя жгучая ярость, и она снова, впервые за много времени, почувствовала себя живой.
