Текст книги "Давай никому не скажем (СИ)"
Автор книги: Агата Лель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)
– Как это благородно! Приятно, что из стен школ нашего города выпускаются такие люди: готовы пожертвовать всем, ради ближнего своего, – проговорила Эмма Валентиновна, и каждое её слово буквально сочилось издёвкой.
Директриса смотрела на меня в упор, демонстрируя всем своим видом, что её не проведёшь.
Выпрямив спину, я уверенно взглянула на нее в ответ, показывая, что мне нечего скрывать.
Ничего у неё на меня нет, пусть что хочет, то и думает. И вообще, чего это вдруг она ко мне прицепилась? Когда я только принесла документы, она была настроена более добродушно. Радовалась, что штат пополняют молодые кадры. И вот, спустя всего лишь пару недель такие перемены. Как будто я ей дорогу где-то перешла.
– Да, Яна Альбертовна, по поводу вашей просьбы, – убрав папку в стол, директриса вновь заговорила чисто профессиональным тоном. – Пока ни о какой дополнительной ставке не может быть и речи. Былые заслуги – это похвально, но я ещё не знаю, как вы будете справляться именно у нас. Может, вы вообще посреди года сбежите, кто вас знает? Дети у нас из разных социальных слоёв, есть очень трудные из неблагополучных семей, к каждому нужен свой тонкий подход. Это вам не сливки общества. Так что всё по регламенту – восемнадцать рабочих часов в неделю, и ни часом больше. Вот в следующем году сдадите на категорию, там и поговорим, – подвела черту Эмма Валентиновна, давая понять, что разговор окончен.
– Я вас понимаю, просто мы сейчас крайне нуждаемся в дополнительных средствах – я откладываю на собственное жильё…
– И это тоже характеризует вас как ответственного человека, – перебила директриса, – но помочь ничем не могу.
– А можно тогда как-то поменять расписание? Я хочу во второй половине дня заниматься репетиторством, боюсь, что мне не удастся совмещать работу и подработку с таким неудобным графиком. Эти окна между парами…
Эмма Валентиновна буквально опешила от такой неслыханной наглости. Спустив очки на кончик носа, вперила в меня глаза-буравчики.
– Яна Альбертовна, вы молодой педагог, работаете у нас без году неделю, и уже выдвигаете какие-то требования?
– Конечно нет! Я просто спросила… Просто, эти окна… действительно будут отнимать львиную… долю времени…
С каждым словом я говорила всё тише и тише, осознавая, какую чушь только что сморозила. Взгляд Кураги метал молнии. Нажить врага в лице руководства в первые же дни… такое могло произойти только со мной.
– У вас скоро пара. Ступайте.
Теперь разговор был действительно окончен. Выбежав из кабинета, пулей пронеслась мимо коллег. Инна двинулась следом, стуча каблучками по деревянному полу гулкого пустого коридора. Отыскав меня у окна, обняла за плечи.
– Что у вас там стряслось? Ругала?
– Да уж лучше бы ругала… Теперь точно не видать мне никакой подработки. Видела бы ты, как она на меня смотрела, будто я нашкодивший котёнок, а я всего лишь пожаловалась на неудобное расписание…
– Ну ты даёшь! Теперь понятно, почему она так завелась. Все же знают, что в приоритете те, кто много лет проработал, а новички по остаточному принципу. Да и вообще с этим не к ней нужно идти, а к завучу. Ох, Янка, Янка, ты прям как первый раз замужем. Ну не реви, ты чего, – положив мою голову на свою внушительную грудь, Инка принялась успокаивать совсем как ребёнка.
Не знаю, чего я вдруг разревелась. Наверное, сказался накопленный стресс. Это вечное безденежье меня с ума сведёт. Одна надежда была на дополнительные полставки, а теперь минимум на год об этом можно смело забыть.
– Всё, успокаивайся, Курага она и в Африке Курага! Мужика нет, вот и психует, старушка, – Инка хихикнула совсем как подросток, даже настроение поднялось, глядя на неё.
– Так у меня тоже мужика нет, – шмыгнула носом, не сдержав улыбку.
– Да кто бы говорил! А Тимурчик твой? Вон сколько лет по тебе сохнет. Да тебе стоит только пальцем щёлкнуть, как тут же все самые видные красавцы сбегутся, – Инна звонко щёлкнула тонкими пальчиками, и в этот момент открылась дверь служебного туалета, выпустив наружу шум смываемой воды из сливного бачка и следом Дениса Павловича, потирающего влажные руки. Увидев нас, завуч дико смутился.
Переглянувшись, мы с Инной тактично отвернулись.
– Ну, я же говорила, – шепнула подруга.
– Так это ты щёлкнула, так что не приписывай мне свои заслуги.
– Здравствуйте, Яна Альбертовна, ну с вами мы уже виделись, – чуть поклонился Инне завуч. Та буквально расцвела. – А я вот тут… проверяю состояние канализационных труб. Служебные помещения нуждаются в срочном капитальном ремонте.
– Да-да, состояние крайне плачевное, – поддержала Инна, серьёзно сведя брови к переносице.
– А почему у вас глаза красные? – глядя на меня, обеспокоенно поинтересовался Лукин.
– Всё в порядке, соринка попала.
– Если у вас какие-то проблемы, связанные с работой – пожалуйста, обращайтесь, помогу чем смогу.
– Спасибо, буду иметь в виду, – благодарно улыбнулась я, ощущая, как Инка толкает меня кулачком в бок.
– Ну… пойду ещё на третьем этаже проверю, э, трубы, – немного покраснев, завуч быстро скрылся с глаз.
– Ты чего ему не сказала про расписание? Только что ревела стояла! – шикнула Инна, кивая вслед завучу.
– Да мне неудобно как-то…
– Странная ты, конечно. Кураге удобно говорить, а этому красавчику засмущалась сразу. По-моему, он на тебя запал.
– Скажешь тоже!
– Точно тебе говорю. Я в этих делах собаку съела. Ладно, пойдём в учительскую, скоро уже звонок, – взяв меня под руку, мы вместе потопали обратно в кабинет.
Уж не знаю, что это была за собака, которю съела Инна, но я никакой симпатии от завуча в свою сторону не увидела. Да, общался он мило, но он со всеми такой обходительный. Инке пора уже свои отношения заводить, видит уже то, чего и в помине нет.
– А чего Тимурчик? Ты же говорила вчера, что в ресторан с ним идёшь. Сходили?
– Сходили.
– А чего вздыхаешь? Поругались, или что? – Инка даже притормозила, ожидая порцию откровений.
– Да всё нормально. Пойдём, а то мне ещё подготовиться к уроку нужно, – потянув её за руку, оперативно сменила тему.
Не хотелось говорить о Тимуре и наших с ним свиданиях. Сама не знаю почему, не могла найти этому логичное объяснение. Какое-то внутренне ощущение пустоты и неудовлетворённости после каждой встречи. Будь то поход в кино, ресторан, или просто прогулка по парку. Вроде бы всё хорошо, ровно, но я не чувствовала себя окрылённой. Наши отношения не перешли ещё на более близкий уровень, но даже просто принимая его слишком торопливые и чрезмерно мокрые поцелуи, мне хотелось поскорее отстраниться и убежать куда подальше.
Почему так? Ведь тогда, шесть лет назад, всё было иначе. Были бабочки в животе, симпатия, куда же теперь всё делось? И эти его недостатки… Пересчитывать трижды сдачу, смахивать каждую пылинку с ботинка, дотошные расспросы, как прошел мой день… Инка бы точно сказала, что я попросту зажралась. Тимур перспективный парень, такими не разбрасываются. Но почему-то с каждым днём я перегорала к нему всё больше и больше…
Вчера он предложил мне прийти на их традиционный воскресный ужин, изъявив желание познакомить ближе с родителями, и сказать какую-то важную новость… Его лицо было таким довольным и загадочным, я же внутренне напряглась. Надеюсь, он не собрался сделать мне предложение?
Ну как это принято в кино: встать на одно колено, попросить руки. Даже передёрнуло от подобной мысли. Я точно ещё не готова выходить замуж.
Во-первых, мы встречаемся всего ничего и я ещё слишком молода – стирать носки не входит в перечень моих заветных мечт; во-вторых, у меня сейчас проблем выше крыши, вот только мороки со свадьбой не хватало. Ну а в-третьих, – и это самое важное, – я не хочу выходить замуж именно за него. Тимура.
Прийти на ужин я всё-таки с неохотой согласилась. И очень надеюсь, что важная новость – это не предложение, иначе наши отношения скорее всего закончатся прямо там, за столом, перед тарелкой котлет тёти Марины.
Часть 9. Ян
Ян
Ба-а-ах!
Колесо тёмно-вишнёвой "девятки" с грохотом взорвалось.
Ба-а-ах!
Лопнуло второе.
"Иу-иу-иу-иу-иу", – взревела сигнализация, оглушив сонный двор. Стайка голубей испуганно взлетели с насиженных мест, качнув ветку старого каштана. Автомобиль накренился на левый бок, упав на лопнутые шины.
– Ах вы сукины дети! Щас милицию вызову! – проорал лохматый дед с балкона второго этажа.
– Буйный, погнали! – проорал Демьян и мы, согнувшись, побежали наутёк, скрываясь в лабиринте старых гаражей.
Пробежав пару кварталов и, убедившись, что хвоста за нами нет, наконец остановились. Уперев руки в колени и тяжело дыша, громогласно заржали. Изо рта выплывало облачко пара.
– Демьян, ты совсем дебил? Ты нахрена меня Буйный назвал? Ты бы ещё фамилию и имя выкрикнул! Теперь нас точно заластают, как пить дать, – стянув надвинутый на глаза капюшон, смахнул со лба капли пота.
Шесть утра, на улице необычайно ранние для сентября заморозки, колотун, но адреналин вкупе с быстрым бегом, разгорячил не на шутку.
– Да не ссы ты, никто там ничего не слышал, – приводя дыхалку в порядок, успокоил Демьян. Его щёки и нос покраснели, длинная чёлка свисала мокрыми сосульками. – Чисто было, я смотрел. Дед этот только в последнюю секунду откуда-то вылез, но, думаю, нас он заметить не успел.
– Ага, нас не заметишь, в обоих по два метра. Точно тебе говорю – придёт фраер твоей Лерки по нашу душу и накостыляет за испорченную тачку. Мне-то что – я отвечу, а ты как в прошлый раз по травмпунктам будешь бегать, клюв свой поломанный чинить.
– Да и по хрену, зато будет впредь знать, как к тёлке моей яйца подкатывать, – сплюнул Демьян, трусливо озираясь.
Мне его план сразу не понравился – не по-пацански это как-то через тачку претензии предъявлять, но Демьян решил действовать таким путём. Скорее всего, испугался разговаривать, потому что знал наверняка, что по морде получит.
– Ну и чего, куда теперь? На учёбу рано, мне вообще ко второй паре, надо где-то пересидеть. Может, к Бесу дёрнем?
– Да ну его, поехали ко мне. Мать вчера вечером блинов напекла.
– О, погнали, жрать так охота, – обрадовался Демьян, и будто в подтверждение его слов в животе громко заурчало.
Вот не понимаю – в кого он такой дрищ? Ест за пятерых, а вес бараний.
Из-за поворота показался первый рейсовый автобус и, тормознув колымагу на полпути к остановке, запрыгнули в пустой салон.
Выбравшись из тёплого автобуса, побрели по аккуратной тропинке, минуя рядки однотипных коттеджей. Везде высокий забор, камеры у ворот, в каждом дворе по волкодаву. Здесь простые люди не живут, каждому есть что скрывать и есть что прятать. Мне эта картина уже давно приелась, хотелось поскорее добраться до дома и переодеться, а вот Демьян взирал на всё с огромным любопытством.
– И что, прям где-то здесь и мэр наш живёт?
– Понятия не имею, никого из соседей не знаю, – шаркая кроссовками по влажной траве, поёжился от пробирающего до костей холода.
– Круто тут жить, наверное.
– Наверное.
Мысленно усмехнулся: знал бы он, как это добро нам досталось.
У ворот дожидался Горшок, топтался на месте, в застёгнутой до подбородка тоненькой ветровке.
– Наконец-то, я уже себе все уши отморозил. Вы где пропадали? Чего без меня ушли? Договаривались же!
– Ну заходи тогда, чего встал, – открыв кованую дверь, поторопил друзей-«подельников».
Миновав небольшой ухоженный двор с яркими клумбами бегонии и бархатцев, наша троица ввалилась в дом. В холле стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем больших напольных часов.
– Нихрена себе, – присвистнул Демьян, оглядывая просторную гостиную. – Это сколько же у нас в администрации зарабатывают?
– Тебе и не снилось, – огрызнулся, не желая развивать тему нашего благосостояния. – Ты сюда глазеть пришёл, или пожрать и перекантоваться?
Демьян сразу заткнулся и безропотно последовал на кухню.
Рассадив всех за овальным столом, включил телек и поставил чайник на плиту. Демьян сразу же начал подгрызать крекеры из вазочки. Даже руки не помыл, под ногтями грязища…
– Янчик, а ты чего так рано проснулся? – сонным голосом спросила мать, заглядывая в кухню. – Ой! А ты чего не предупредил, что у нас будут гости? Давайте я вам, может, тефтелей погрею? – запахивая шелковый пеньюар, засуетились она.
– Мам, иди, мы тут сами.
– Ну смотрите. Там ещё борщ в холодильнике, – уже поднимаясь по лестнице напомнила она. – И драники.
– А ничего у тебя так мама выглядит, – провожая взглядом, одобрил Стас.
– Горшок, блин, пасть захлопни.
– Ну а чего? Это ж комплимент!
Оставив этих двоих пить чай, пошёл наверх переодеваться, и только разделся до трусов, как в комнату без стука вломилась лохматая Каринка, в своей дурацкой растянутой пижаме.
– Почему не сказал, что Стас у нас утром будет? А если бы я в таком виде вышла? – её карие, точь-в-точь как и мои, глаза, метали злые молнии.
– Тебя не должно волновать, что подумает Стас, ты для него ещё маленькая.
– Я не маленькая! – прокричала сестра, и со злостью пнула мой рюкзак. – Ты знаешь кто? Придурок!
Громко хлопнув дверью, выбежала из комнаты.
Через десять минут спустился – Карина уже при полном параде сидела за столом, и мило щебетала со Стасом. Как куда-то в темпе собраться надо, так она три часа раскачивается, а тут через пять минут готова. Даже губы накрасила. Горшок чуть ли слюни не пускал, заглядывая в вырез её футболки.
– Ты чего тут расселась? Иди куклы свои в комнате убери.
Карина замолчала, зубы стиснула, уставилась на меня своими огромными глазищами. Смотрю – ме-едленно так слезами наполняются. Моргнула – две крупные капли скатились до подбородка, оставляя за щеках мокрые дорожки.
– Ненавижу тебя! – прошипела сквозь зубы и, резко подорвавшись с места, пулей побежала вверх по лестнице. Хлоп – оглушительно грохнула дверь. И тут же снова открылась:
– И я давно не играю в куклы, понял?
Хлоп.
– Ну чё ты правда, мы ж просто угорали сидели, – пробурчал Горшок, и я сразу же почувствовал, что погорячился. Не надо было её перед пацанами позорить… А с другой стороны, ведь говорил ей, чтобы с Горшком даже не пересекалась.
– Ян? Янчик, поднимись, пожалуйста, – услышал приглушенный голос матери, не предвещающий ничего хорошего.
Настучала уже, кто бы сомневался.
– Пацаны, вы давайте, идите, я скоро, – поторапливая Демьяна, засовывающего печенье по карманам, выпроводил обоих в гостиную, кивнув на входную дверь. – Выход найдёте?
Выслушав от матери монолог о трудностях подросткового возраста и тонкостях взаимоотношений между братом и сестрой, ещё и от снующего у окна отца бубнёж: "что это за дворовая шпана ошивается возле моей Ауди" – с отвратительным настроением пошел на занятия.
Горшок решил прогулять пару и отправился перетирать какие-то свои проблемы, а я как дурак первый заявился в аудиторию. А, нет, не первый. Боярова, Лосева и Минаева со скучающим минами уже сидели на своих местах.
Блин, Минаева. События вчерашнего вечера вихрем промелькнули в голове. Сидели у Беса, перебрали немного пива, провожать её зачем-то пошёл, дурак. Ну и, конечно, целовались потом. Она у меня там что-то спрашивала, про: "означает ли это, что мы теперь встречаемся". Ну вот нашла когда спросить! Хоть убей не помню, что я ей там тогда ответил, как-то не до размышлений было.
Судя по её довольному лицу, ответил я что-то явно не в свою пользу. Только этого не хватало. Пусть думает, что хочет, решил, что буду вести себя, как будто ничего не произошло.
Подошёл к своей парте, а там огромными буквами: «Набиев – урод». Я знаю только одного человека, кто так букву «Б» выводит, сто раз у неё в школе списывал. Только с чего это вдруг она на меня так взъелась… Начал издалека:
– Боярова, а ты куда вчера убежала? Не успели прийти, как ты сразу же дёру дала.
Она что-то там себе под нос огрызнулась, и посмотрела так, как будто я ей всю жизнь испоганил. Ей-то я в чём дорогу перешёл?
Минаева села рядом, томно вздыхала, картинно закатывала глаза, громко смеялась, и вообще вела себя так, будто мы теперь влюблённая парочка. Её поведение напрягало, но не хотелось вести себя как последний козёл и отшивать при всех.
Пропуская её трёп мимо ушей, уставился в окно.
Жаль, что в расписании английского нет, чего-то так захотелось англичанку снова увидеть… Интересно, в чём она сегодня?
Часть 10. Яна
Яна
– Да где же этот журнал?! – чертыхнулась под нос, по третьему кругу разыскивая пропажу. Звонок на пару уже прозвенел, а я всё возилась в учительской, запутавшись в словарях и методичках.
– Девятый у Раисы Семёновны был, загляни, спроси, – подсказала Антонина Ивановна, и выбежала из учительской.
Точно, русичка. Она вечно всё забывает, или делает вид, чтобы не совершать лишних телодвижений. Почему-то ей кажется, что если у неё преподавательский стаж почти тридцать лет, то по умолчанию имеет право халатно относиться к своим обязанностям. Молодые должны сами забирать у неё журналы, подстраиваться под её расписание, меняться часами по первому требованию. Я ещё только пришла, но эта дедовщина мне уже порядком надоела.
Забрав со стола стопку тетрадей, торопливо юркнула из кабинета, пока не дай Бог Курага не заметила, что я опять опаздываю.
Быстро забежала наверх, ради приличия постучала в дверь кабинета, и, не дожидаясь ответа, вошла в аудиторию. Чей-то пристальный взгляд пронзил словно стремительная пуля, рикошетом задевая каждый нерв.
Раиса Семёновна всегда яро радела за порядок и терпеть не могла, когда кто-то мешал ей вести занятия. Подняв голову от учебного материала, хмуро уставилась на нежданного посетителя.
– Раиса Семёновна, журнал АИ-7 у вас?
– Да… да, простите, совсем забыла, – русичка заковырялась в ворохе тетрадей, выуживая из-под груды учебного материала нужный журнал. Положила на край стола, приглашая забрать самой.
Переступая через раскрытые рюкзаки, прошла меж рядами парт, ощущая спиной два десятка любопытных глаз. Протянула руку, забрала, обернулась, и сразу же наткнулась на него – прожигающий, словно азот, пристальный взгляд Набиева. Абсолютно не стесняясь, едва заметно подмигнул. Губы тронула лёгкая улыбка.
Реакция не заставила себя долго ждать – щёки предательски вспыхнули, я ощущала их жар и готова была провалиться сквозь землю, лишь бы не находиться сейчас здесь, и не ощущать тех эмоций, что неожиданно ощутила.
Раиса Семёновна что-то начала говорить, но я её не слышала – быстро прошмыгнула в обратном направлении, захлопнула за собой дверь и как девчонка чуть ли не вприпрыжку через ступеньку убежала на этаж ниже. Сердце колотилось как ненормальное. Что это сейчас было?
Конечно, ко мне и раньше клеились старшеклассники: бросали пылкие взгляды, кто посмелее отвешивали комплименты и даже приглашали на свидание, но всегда это либо забавляло, либо нервировало, но то, что произошло сейчас, не поддавалось никакой логике. Это удивило и обескуражило, настолько, что до конца рабочего дня я никак не могла выбросить из головы утренний инцидент.
Закончив уроки, собрала тяжёлую сумку с учебным материалом и, попрощавшись в учительской с коллегами, открыла дверь, столкнувшись нос к носу с Денисом Павловичем. От неожиданности сумка выпала, и книги посыпались на пол, больно ударяя по ногам.
– Простите, Яна Альбертовна, как я не вовремя, – завуч наклонился, помогая собрать рассыпавшиеся словари и тетради.
– У нас с вами уже сложилась традиция – сталкиваться, – улыбнулась, замечая, что Денис Павлович немного смутился. Видимо, вспомнил сцену у туалета.
– А… вы уже домой? – проворно собирая канцелярию, вдруг спросил он.
– Да, на сегодня достаточно, пожалуй.
– Что, совсем вымотали вас наши лоботрясы?
– Ну как вам сказать…
Услышав скрип двери, краем глаза заметила появившуюся в проёме кабинета директора фигуру Эммы Валентиновны, которая, словно хищный зверь из засады, наблюдала за нашим любезным диалогом.
– Я сейчас в РайОНО еду, может, вас подвезти?
– Денис Павлович, зайдите пожалуйста ко мне, – намеренно громко перебила директриса, и даже с места не сдвинулась, не давая бедолаге ни единого шанса для побега.
– Я сама доеду, спасибо, – забрав из его рук свои вещи, быстро улизнула.
Проблемы с Курагой мне точно не нужны, без неё головной боли хватает. Прям не техникум, а Санта-Барбара какая-то. Физрук с буфетчицей заигрывает, директриса с завучем. «А преподша на студента запала», – шепнул внутренний голос, и я даже разозлилась на себя. Глупость какая.
Снова набрав в гастрономе сумку продуктов – вчерашнее же почти всё съели мамины друзья-собутыльники, едва перебирая ногами добралась до дома. Вид обшарпанной коммуналки сразу же испортил настроение. «Бомжатник» как уродливый нарост портил тронутый осенней позолотой район.
У подъезда собрался местный контингент: водрузив на колченогую табуретку доску с нардами, мужики громко переругивались, матерясь буквально через слово. Неподалеку сновала Тётя Нюся, развешивая сероватые простыни на протянутую меж двумя засохшими клёнами верёвку. На вытаптанном пятачке носилась дворовая шпана – мальчишки лет семи, не больше, гоняли залатанный мяч, вворачивая слова покрепче чем забулдыги с нардами.
Сломанные качели, разбросанные мимо урны бутылки, заваленные хламом трухлявые балконы.
И вот куда бы меня завуч подбросил? Сюда? Думаю, увидев, где я живу, у него сразу пропало бы всяческое желание делать столь опрометчивые предложения. Приличные люди этот район обходят стороной: сразу за домом частный сектор, а дальше всё – городское кладбище, промзона и бескрайние посадки. Клоака.
Толик как всегда сидел у открытого окна, и смолил неизменную "Приму". Быстро кивнув, скрылась в недрах тёмного подъезда.
Запах тушёной капусты сегодня перемежался с «ароматом» дихлофоса – даже сизое марево до конца не осело. В глазах защипало, а в горле сразу же образовался саднящий ком. Дина спокойно разгуливала по коридору, держа маленького Павлика на согнутом локте. Обхватив шею матери тонкими ручками, ребёнок как всегда монотонно хныкал.
– Яна, привет, с Павликом не посидишь часок? А то тёть Нюся занята. Мне на рынок срочно нужно сбегать, что-то там у Ремеза касса не сходится.
Я не успела и слова произнести, как она сунула ребёнка мне в руки и, схватив с гвоздя тонкий плащ, быстро убежала.
Мальчик сразу же заплакал, а ощутив, как животу потекло что-то теплое, чуть не разрыдалась я сама.
Мне было жаль бедного ребёнка, которого как котёнка швыряли туда-сюда, но я не записывалась ему в няньки – я тоже очень устала и мечтала просто отдохнуть.
Почему нельзя оставить с сыном родного отца? Он всё равно целыми днями сидит и ни черта не делает! Не умеет он с ребёнком обращаться – так научи! Хоть какая-то польза от этого трутня будет.
Дотащив тяжёлые сумки и Павлика впридачу, открыла дверь комнаты. За столом восседал какой-то потрёпанный мужик, громко прихлёбывая чай из моей кружки. Застиранная рубашка с короткими рукавами обнажала тощие ручки, спортивные штаны с пузырями на коленях, домашние тапочки в клетку, с обмахрившейся дыркой на большом пальце.
– Га-аль, – не отводя от меня глаз, застыл самозванец.
Мама быстро выскочила из нашей с Никой комнаты, заискивающе улыбаясь.
– А кто это к нам плисёль? – наклонившись, засюсюкала с Павликом, избегая моего свирепого взгляда.
– Мама, кто это? – теряя терпение, не совсем тактично указала на гостя пальцем.
– Яночка, познакомься – это Николай Фёдорович.
– Николай, – повторил мужик, расплывшись в щербатой улыбке. Протянул руку, и через несколько секунд убрал, когда понял, что пожимать её никто не собирается.
Бросая на мужика кокетливые взгляды, мама решила-таки пояснить:
– Мы познакомились с Колей в больнице, он долго лежал в инфекционном с воспалением лёгких, а я там полы мыла. Начали общаться, ну а что – мы люди одинокие… Сегодня его выписали, ну и вот… теперь мы с ним встречаемся, – мама жеманно повела плечами и даже немного покраснела.
– Надеюсь, Коля не будет жить с нами? – чеканя каждое слово, сквозь зубы прошипела я. Ответ был очевиден, и я готова была взорваться, сметая всё на своём пути.
– Ну Яночка, мы же взрослые люди… Николаша живёт в Бобровке, это почти пятьдесят километров отсюда, не будет же он ездить каждый день туда-сюда…
– Ты, наверное, шутишь? Мы и так тут друг на друге живём! Работа у Николаши есть, я надеюсь?
– Ну-у… сейчас он временно безработный… – замялась мать, впрерив взгляд в ухажёра, ожидая поддержки.
Коля вжал голову в плечи и молча наблюдал за развернувшейся сценой, бросая затравленный взгляд то на меня, то на мать. Обычный пропоица, в штанах с заплатками, ни кола ни двора. Ещё один бездельник, который сядет на мою шею!
– Я кто, по-твоему? Ломовая лошадь? Вчера ты прошляпила дом, сегодня привела нахлебника, что мне ждать завтра, мама? – теряя контроль прокричала я, чем напугала бедного ребёнка: Павлик надул нижнюю губу и разразился обидным плачем.
Бесцеремонно отобрав у Коли свою кружку, вылила остатки чая в конфетницу и, громко хлопнув дверью, под рыдания Павлика ушла к себе в комнату.
Часть 11. Ян
Ян
Сестра вчера такую бурю в стакане подняла: половину вечера выслушивал какой я бессердечный, не тактичный, опозорил девочку перед пацанами, теперь у нее видите ли могут развиться комплексы! Отец пригрозил "принять строгие меры", если такое ещё раз повторится. Что за меры – уточнить не потрудился.
Когда не надо – орут, что она ребёнок, а когда надо – пусть коленками светит, такая вот стадия взросления. Что за дебильные двойные стандарты? Дома находиться становилось всё невыносимее: мать от безделья совсем с катушек сходит, отец от работы, сестра от тотальной избалованности.
– Набиев, привет. Ну как тебе?
Минаева медленно покрутилась, презентуя короткое синее платье.
– Ничего так. А ты точно не перепутала учебное учреждение с дискотекой?
Не то чтобы мне не понравилось – платье сидело идеально, обтягивало там где надо, но просто оно действительно было ультракоротким и чересчур вульгарным.
– Я бы надела его на дискотеку, ну ты же не зовёшь, – не растерялась Минаева, но заметно сдулась.
Наверное, она ожидала, что я рассыплюсь в комплиментах и изойду водопадом слюней, как это непременно сделал бы Горшок, будь он на моём месте.
Подойдя ближе, Минаева встала рядом, облокотившись пятой точкой о подоконник.
– Ты меня даже домой не проводил вчера после занятий и вечером ни разу не позвонил.
– А должен был?
– Вообще-то, да! Мы же встречаемся!
– Серьёзно? А почему я не знал?
Сведя тонкие брови к переносице, Полина медленно подняла на меня удивлённый взгляд, и больно ударила кулаком в бок.
– Ты офигел? Ты мне что тогда в подъезде говорил?
Действительно, что? Хотел бы я вспомнить.
– Я спросила у тебя – встречаемся мы теперь или нет. Ты сказал, что конечно встречаемся!
– Я немного перебрал тогда, не особо думал, что говорю… В принципе, какая разница? Мы же можем просто… – по рукам, плечам, рёбрам посыпался град мелких, но ощутимых ударов.
Устроила показуху, намеренно привлекая всеобщее внимание. Первокурсники столпились плотной кучкой, перешептываясь и хихикая. Что за театр абсурда!
– Что – "можем просто"? Просто сосаться по подъездам? Не на ту нарвался, понятно? Думаешь, я буду как твоя бывшая лохушка пороги обивать и приезжать только тогда, когда тебе этого захочется? По первому свисту?
– Полин, завязывай, что за цирк ты устроила, – взял сопротивляющуюся Минаеву за предплечье, и увёл в конец коридора под лестницу, подальше от любопытных глаз. – Ты так истеришь, как будто мы переспали. Мы просто целовались, и только!
– Для тебя просто, а для меня совсем не просто! – нервно смахнув с губ прилипшую к помаде прядь волос, Минаева скрестила руки на груди. – Так что в итоге? Мы вместе или нет?
– То есть, целоваться просто так ты не согласна?
– Пошёл к чёрту!
– Ну ок, – пожал плечами, за что получил ещё одну порцию ударов. Подойдя вплотную, Полина больно ткнула указательным пальцем мне в грудь и, ехидно сощурив глаза, прошипела:
– Ты перед девками меня опозорить хочешь, да? Я уже сказала им, что мы с тобой теперь встречаемся. Хочешь, чтобы надо мной теперь весь технарь ржал?
– Ты меня в ваши бабские междусобойчики не втягивай. Может, мне теперь на тебе жениться, чтоб ты перед девчонками не позорилась? – отодвинув её подальше, отряхнул испачканное в побелку плечо. – Если бы я знал, что ты раздуешь трагедию из ничего, то близко бы не подошёл.
– Из «ничего»? – взвизгнула она. – То есть поцелуи со мной это для тебя «ничего»? Ты – дебил, Набиев. Понятно?
Влепив звонкую оплеуху, Минаева ломанулась обратно к кабинету.
Именно эту нелицеприятную картину застала новая англичанка. Проходя мимо по коридору замедлила шаг, и, нахмурив брови, заглянула в затемненную нишу под лестницей.
– Всё в порядке?
Прижимая учебники к груди, она была трогательно прекрасна. В серой юбке до колен и простой светлой рубашке выглядела намного лучше, чем Минаева в этом своём дурацком платье, словно из придорожного борделя.
Потирая щёку, сел на сваленные у стены маты, стараясь не пялиться слишком уж откровенно на её невероятной красоты тонкие лодыжки.
– Что у вас тут произошло? – требовательно повторила англичанка.
– Ничего, – с силой оторвав взгляд от её ног, уставился на носы своих пыльных вьетнамских кроссовок.
– Как это – ничего? Она тебя ударила, я видела!
– Вам показалось, – огрызнулся я и, взяв с матов рюкзак, поднялся, больно ударившись макушкой о низкий потолок. – Бл*ть, – непроизвольно выругался вслух, и по инерции приземлился на место.
Округлив глаза, Яна Альбертовна буквально потеряла дар речи. Пару раз намеревалась что-то сказать, но словно не находила нужных слов.
– Ты всегда материшься при преподавателях?
– А вы всегда лезете туда, куда вас не просят?
На последнем слове прикусил язык, но было поздно. Англичанка отступила на шаг назад, подбородок едва заметно дрогнул. Во взгляде ледяная сталь.
– Я вынуждена доложить директору, – отчеканила она и, развернувшись на каблуках, быстро ушла.
Не знаю, что на меня нашло. Зачем? Зачем я ей нагрубил? В голове были совсем другие мысли, абсолютно противоположные, но с языка почему-то слетела подобная чушь. Теперь ещё Кураге доложит, а та непременно отцу. Мало мне напряга дома.
Вернулся в кабинет – Минаева сидела вся красная, разъярённая как фурия, показала средний палец и демонстративно отвернулась.
Приземлился на своё место, и тут же подскочил Горшок:
– Слышь, что у вас там с Полинкой произошло? Забежала – материлась как сапожник. Это она тебя так? – кивнул на чёткий след, словно алое знамя красуещееся на щеке.
– Кто-то не с той ноги сегодня проснулся, забей.
– А чего такое вообще? За что? У вас кстати это… было чё позавчера? – чуть понизив тон, Стас сально ухмыльнулся.
Кто о чём, а лысый о расчёске. Боюсь представить куда пришелся бы её удар, если бы было.