Текст книги "Давай никому не скажем (СИ)"
Автор книги: Агата Лель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
– А вас что, Тимур подвозил?
Сестра заметно напряглась.
– Нет, не Тимур, – вынимая из сумки тетради, и складывая их на письменный стол, тихо ответила она.
– А кто?
Янка закусила губу и сделала вид, что крайне занята.
– Так кто вас подвёз? – не унималась я, понимая, что попала вопросом точно в цель.
– Ой, там такая ситуация комичная вышла, обсмеёшься, – натянуто улыбнулась сестра, перекладывая с места на место несчастные тетрадки. – В общем, там, в травмпункте, совершенно случайно оказался один мой студент, и они вместе с отцом любезно предложили подвезти нас с Диной и Павликом до дома.
– Случайно? Ночью? Какой студент? – уточнила, заранее зная ответ.
Глаза Янки забегали.
– Набиев Ян. Ты его… знаешь. Господи, ну конечно ты его знаешь, вы же в одной группе учитесь. Совсем я заработалась, – немного нервно рассмеялась она, по-прежнему скрывая от меня взгляд.
Минаева не соврала. Всё сходится. Стиснув зубы, перевела взгляд на серость за окном, так как смотреть на сестру было выше моих сил.
Может, Набиев приехал в больницу специально, чтобы встретиться с Янкой? Этакий супермен, поспешил среди ночи на помощь, даже отца напряг. Какое самоотверженное рвение! А может, его вообще Тимур избил, когда узнал о том, о чем знать был не должен? Откуда у Набиева синяки? Дина сказала, что их подвозил отец «жениха», не зря же она его так назвала!
Господи, если это правда, и Янка мутит с Набиевым, это же… мерзко. Он же младше её! Он её студент! И он нравится мне!
– Ник, что с тобой сегодня? – услышав тревожный голос Янки, снова посмотрела на сестру. Сидит, глаза невинные, как будто святая. А сама с двумя крутит, один из которых вчерашний школьник!
– В общем, у меня хорошая новость, – радостно перевела тему она, не глядя заплетая длинные волосы в косу. – Сегодня я нашла подработку, буду давать частные уроки английского на дому. Теперь смогу откладывать больше, и если все получится, уже в конце года мы переедем в свой дом! Здорово, правда?
Янка просто сияла, ожидая и от меня бурного восторга. Но мне веселиться совершенно не хотелось. Все мысли были только об одном…
– Здорово, – сухо «порадовалась» я. – А кому уроки будешь давать?
По её смущённому выражению лица и вновь забегавшим глазам поняла, что главный сюрприз ждал меня впереди.
– Сегодня приходила мама… Набиева, попросила позаниматься с Яном языком…
– Ты будешь давать частные уроки Набиеву? – ужаснулась я, не в состоянии скрыть эмоций.
– Да, – выдавила Янка, и глупо улыбнулась.
Интересно, мать Набиева в курсе, каким языком они там будут заниматься? Это же надо было провернуть такую схему: под предлогом занятий найти способ оставаться наедине! Браво, Яна, я даже подумать не могла, что ты настолько сообразительная. Господи, это же уму непостижимо.
– Ну а о чём ты со мной поговорить хотела? – не отрываясь от чтения каких-то записей в блокноте, спросила Янка.
– Ни о чём. Я спать, – задёрнув занавеску, отгораживающую наши половины комнаты, зашла к себе и села на кровать. Дождь молотил по подоконнику, размывая унылый пейзаж за окном.
Если Минаева хочет указать Янке её место – пусть, я мешать не стану. Может, это подло, может, я самая ужасная сестра на свете, но даже палец о палец не ударю, чтобы хоть как-то ей помочь. Пусть сама выкручивается!
И всё-таки очень интересно, знает ли Тимур о своём юном конкуренте?
Часть 28. Ян
Ян
У Беса сегодня было как никогда пусто: в прокуренной комнате только я, Горшок и Демьян. Даже сам Бес куда-то ушёл: накинул куртку с капюшоном, буркнул, что если будем уходить – дверь захлопнуть. И взял зачем-то с собой биту: засунул под толстовку и прикрыл свободной кожанкой. На предложение помочь – отказался. Два часа его уже не было, Горшок предложил впрячься, пойти во дворах поискать, может, там махач где за углом, и все вроде как подорвались, но потом до нас дошла абсурдность идеи. Никто не знал где он, с кем, в каком районе. Ходить и грязь месить в темноте – тупо. Решили дождаться, уже точно всё выяснить, и если что, догнать козла и начистить репу.
Чтобы веселее скоротать ожидание, Демьян сбегал к соседке, та всем местным алкашам известна своим забористым самогоном – крышу сносит от одного только запаха. Решили продегустировать, и правда, после трёх стопок чердак поплыл, глаза окосели.
– Надо было на твою днюху у соседки пойло брать, а не ту бадягу, что ты откуда-то притащил, – посетовал Горшок, разливая мутноватую жидкость по гранёным стаканам.
– Да кто ж знал? В следующий раз учту. Хотя, меня и от коньяка неплохо тогда вштырило: полночи метал коржи за сараем, – гоготнул Демьян.
– Фу, блин, – поморщился Стас, жестом затыкая товарища. – Ну что, вздрогнем?
Чокнувшись стаканами, опрокинули залпом самогон. По телу разлилось горячее тепло, ноги стали будто ватными, голова – пустой. Пошёл трёп ни о чём: от обсуждения вчерашнего футбольного матча, до того, у кого сколько побед было на любовном фронте. Горшок, как всегда, накинул себе очков для большей крутизны, хотя всем было прекрасно известно, что он просто рисуется – таков уж Горшок, для него то, как он выглядит в глазах других, едва ли не самое важное.
Мне подобные разговоры не то чтобы не нравились, но просто сказалось тупостью рассказывать о том, кто сколько девчонок перемацал, ещё и с явками-паролями. Кому это нужно? Зачем?
По мере выпитого, всё больше хотелось открыть Демьяну глаза на Лерку. Этот её закидон с пьяными угрозами оставил неприятный осадок. Вроде как бы и похрену должно бы быть, девчонка не моя, но за друга было обидно, что пригрел такую змею слабую на передок.
– На чём эта бабка самогон настаивает? Ощущение, будто дунул, на поржать тянет, – глуповато заулыбался Демьян.
– Так на мухоморах, – ответил Горшок, и все дружно заржали.
– Везёт вам, вашим родакам наплевать, где вы ходите, Бес вообще один живёт, а мне завтра утром матушка опять выволочку устроит, что бухой пришел, – взяв гитару, принялся настраивать сбитые лады. – Ещё и репетитора мне наняла, в наказание, наверное.
– Это какого ещё репетитора? – скривился Демьян, хрустя бочковым огурцом из погреба Беса.
– Да по английскому. О, Горшок, а знаешь кто учить будет? Англичаночка.
– Это новая наша, что ли? Да ладно, вот подфартило, мне бы такое наказание, – глаза Стаса заблестели. Впрочем, как всегда, когда речь заходила о красивых женщинах.
– Это что за англичанка, а ну-ка, поподробнее? – осведомился Дёма с набитым ртом.
– Да пришла к нам новая преподша. Зачётная, – сально ощерился Горшок. – Всё там у неё как надо: попец, буфера. И молодая, только недавно из инститкта, прикинь?
– О, ни хрена себе, и правда подфартило. Нам бы такую тёлочку в нашу шарагу, а то старухи одни пенсионного возраста.
– Она ещё и сеструха Бояровой, ты знал? – глянул на меня Горшок. – Минаева рассказала. А сама Боярова что-то помалкивает.
Я не знал, и этот факт сильно удивил. Выходит, Боярова тоже что ли в «бомжатнике» живёт? А какого хрена тогда заливала, что на Заводской квартиру снимают.
– Слышь, Буйный, ну ты там это, времени зря не теряй, оприходуй красотку. Всегда мечтал училку оттарабанить, – заржал Демьян, и Стас моментально подхватил «блестящую» мысль – даже ладонями отбили.
– Дебилы, заканчивайте бухать, – улыбнулся я, хотя, положа руку на сердце, на пьяную голову идея показалась заманчивой. В виде хохмы, конечно.
– Ну а что? Ты же у нас главный по тёлочкам, вон, Леркина подруга из-за тебя только на днюху ко мне пришла, всё мечтала тебе в трусы залезть.
"Да и Лерка твоя тоже, по ходу, туда же метила", – подумал я, но мысли оставил при себе.
– Так что зажми её где-нибудь в уголке и…
– Да у него кишка тонка, – перебил Горшок, снова откупоривая бутылку, – он же у нас только тупых малолеток разводить может, англичанка ему точно не по зубам. Да что англичанка: он даже Минаевой никак не вдует.
– А я думаю, Буйный её приболтает, если захочет, – настаивал Демьян, не чокаясь вливая в себя обжигающую жидкость.
– Да ну, брось, там такая… неприступная, да и Ян всё равно зассал бы к преподше подкатывать, – махнул рукой Стас, доставая из трёх литровой банки скрюченный огурец.
– Ты это, берега не путай, ладно? Не зассал бы, просто нахрен оно мне надо? – тема начала напрягать и откровенно нервировать.
– А что такого? Или натянуть кого-то старше первокурсницы реально не потянешь? – взъерошился Горшок.
– Ты меня давай, на понт-то не бери, – откладывая гитару, раздражённо выпил содержимое стакана.
– А это, братюня, не понт, а констатация факта.
– Если я захочу, англичанка с радостью прыгнет ко мне в койку, – уверенно выпалил я, и тут же пожалел о своих словах. Но было уже поздно.
– А давайте, может, забьёмся? – с энтузиазмом зацепился Демьян. – Скажем, если за месяц Буйный приболтает училочку, мы ему, ну… не знаю, бабла отсыпем. По сто штук. Ну а если облажается – то он нам по столько же.
– Да хрень это, – хмыкнул Горшок. – У Яныча бабла ж*пой жуй, возьмёт у бати, тот и не заметит. А отдавать точно придётся, не приболтает он её, стопудово.
– Говорю же – если захочу…
– А ты захоти! – подначивал Демьян. – А что, заруба интересная. Заодно проверим, на что наш ловелас способен.
– Бл*, Демьян, вот ты бы помолчал лучше.
«Я бы и твою тёлку давно уже оттарабанил, если бы захотел», – так и рвались невысказанные мысли.
– Короче, давайте так: если Ян выиграет, мы с тобой ему отчехлим бабосиков, а если он проиграет, – а он проиграет, то пусть скажет на всю аудиторию, что Трепло вонючее. И фломастером на лбу напишет, – добавил Горшок и заржал.
– А если выиграю я, – а это так и будет, тогда ты, Горшок, так же напишешь, только ЧМО. Крупными такими буквами. А деньги свои в *опу засуньте, – я ни на шутку взвинтился.
– Замётано, – ударил ладонями по столу Стас. – Срок ровно месяц. День в день.
– У меня ровно через месяц день рождения, – сквозь зубы процедил я.
– Так это ещё лучше! – обрадовался Демьян. – На днюхе и чпокнешь. Будет тебе подарочек. – глумливо заржал, аж к спинке дивана привалился. Отсмеявшись, опомнился: – Только, как мы узнаем, что условия спора выполнены?
– Пусть трусы ее принесёт, или лифчик, – загоготал Горшок.
– Не, х*рня. Я таких трусов тебе мешок принесу. Пусть фотку сделает, где она голая. Принесёт – спор засчитан. Не принесёт – ну значит походит Треплом. А мы уж с Горшком позаботимся тебя по всем злачным местам в этот день поводить, с клеймом на лбу.
– Ладно, хрен с тобой, давай не месяц, а два. Всё-таки не школьница, такую приболтать время понадобится, – поразмыслив, проговорил Стас.
– Я и за месяц приболтаю, – задетый за живое, усмехнулся я, прикуривая дешёвый Казбек.
– Ну ты глянь, прям великий ё**рь. Ну ок, уложишься, точнее уложишь раньше – мы с Демьяном тебе тогда всё-таки отслюнявим двойную сумму, за скорость, – подмигнул Горшков.
– Да за столько бабла я вашу англичанку сам чпокну! – возмутился Демьян, но спор всё-таки одобрил. Взяв бутылку, разлил остатки самогонки. – Тогда забились. Только учти – слив со спора, во-первых, не по-пацански будет, а во-вторых, слился – значит проиграл.
– Не дождёшься, лучше деньги ищи, – уверенно отчеканил я, ощутив где-то на подкорке, что ввязался в большое дерьмо.
– Ну, за скорый проигрыш, – поднял заляпанный стакан Стас. – Вздрогнем.
Часть 29. Яна
Яна
Сегодня на пару обещала заглянуть Эмма Валентиновна, а голова не варила, как назло отказываясь выполнять рутинную работу – благодаря "любимым" соседям сегодня была очередная бессонная ночь, но в шуме, который они устроили, заниматься работой было невозможно. Пришлось приезжать в колледж на час раньше и, закрывшись в кабинете, ускоренно проверять вчерашнюю самостоятельную первокурсников.
Бодрая Инна резко распахнула дверь и с ходу принялась щебетать, рассказывая какие-то новости, в суть которых я не вникала. Присев на подоконник, Селиванова накинулась с большим аппетитом поглощать мои конфеты, которые я вяло пережёвывала вместо полноценного завтрака, и принялась восхищаться поступившим вчера предложением от матери Набиева:
– Слушай, я тебе даже завидую. Посмотришь, как люди на широкую ногу живут, – Инна наклонилась и проворно подцепила тонкими пальчиками очередную конфету из презентованной завучем коробки. – Может, у них даже фонтан возле дома есть, как в «Секрет Тропиканки», на вилле у Асунсона, помнишь?
– Я не смотрю сериалы, и что за фантазии, Инна, ну какой ещё фонтан? Скажешь тоже! Они же не миллионеры. Просто живут получше многих. Но то и понятно – отец в администрации работает, было бы странно, если бы они в общежитии ютились, – отложив очередную тетрадь, заступилась я.
– Ой, слышала я, как им это богатство достаётся, конечно очень честно, – изобразив пальцами кавычки, подруга брезгливо фыркнула. – Взятка на взятке и взяткой погоняет.
– А вот это уже не нашего ума дело. И мне всё равно, как они живут, мне нужно денег заработать, и поскорее.
– В Москве бы давно уже заработала. И чего ты всё-таки сюда попёрлась? – прищурившись, снова подняла тему Инна.
– Я уже говорила – ностальгия.
Инна хмыкнула, понимая, что мой ответ всего лишь дурацкая отмазка.
Вот не даёт никому покоя, что я делала в Москве и зачем вернулась. Порой казалось, что все так и пытаются уличить меня в чём-то нехорошем, будто человек по своему желанию не может покинуть столицу. Хотя, в моём случае это явно произошло не из-за тоски по Родине, но Инне, да и другим, это знать было совсем не обязательно.
– В любом случае, что бы ты там не натворила, знай, что я на твоей стороне, – подмигнула подруга, не оставляя надежд, что когда-нибудь я всё-таки поделюсь сокровенным.
– Не переживай, я там никого не убила и не ограбила, иначе сидела бы сейчас не здесь, а в местах не столь отдалённых, – улыбнулась я и внутренне содрогнулась, что на самом деле шутка вполне могла бы соответствовать действительности, обернись всё немного иначе. От одной лишь подобной мысли стало не по себе.
– Ладно, расскажешь потом, что там у них и как. Побегу к паре готовиться. Я возьму парочку? – не дожидаясь ответа, Инна прихватила несколько конфет, и довольная ушла.
– Яна Альбертовна, вас там к телефону, завуч передал, – заглянул в кабинет запыхавшийся первокурсник и, хлопнув дверью, резво убежал.
Странно, кому это я понадобилась? В душе поселилось нехорошее предчувствие. Ника? Мама? Тимур? Кто?
Побросав все тетради, сорвалась с места, и побежала в учительскую. Не обращая внимания на коллег, кинулась к пузатому дисковому аппарату. Трубка лежала на рычаге.
– Кто трубку положил?
– В смысле? Она и лежала, – непонимающе отозвалась Антонина Ивановна.
– Мне передали, что меня позвали к телефону!
– Да никто не звонил, я тут всё время сидела, – пожала плечами она.
– Ошиблись, наверное, – пробормотала под нос, и поскорее ретировалась, чтоб не выставлять себя ещё большей дурой.
Что за розыгрыш? Кому это было нужно?
Разозлившись ни на шутку, ускорила шаг, торопясь обратно к своей незавершенной работе.
Войдя в кабинет увидела, что ребята уже начали заполнять аудиторию. На столе лежала початая коробка конфет, стопка тетрадей валялась как попало – видимо, кто-то искал свою. Быстро приземлившись на обшитый коричневой тканью стул, сразу же ощутила что-то под пятой точкой. Что-то выпуклое и мягкое. Незаметно провела ладонью между юбкой и оббивкой и взглянула на руку: пальцы были измазаны вкуснейшими бельгийским шоколадом с ореховой крошкой. Моя юбка!
Окинув взглядом собравшихся ребят, и убедившись, что никто не обращает на меня особого внимания: что-то болтают друг с другом, пересмеиваются, шуршат конспектами, – быстро поднялась и, прикрыв журналом пятно, побежала в служебный туалет.
Да что же это такое? Кому понадобилось так зло надо мной подшутить? А может, я сама случайно обронила, когда вставала? Или кто-то из ребят, когда искали свою тетрадь?
Да какая теперь разница, главное, что уже скоро урок, а я с коричневым пятном на пятой точке!
Открыв ледяную воду, сняла юбку, и начала застирывать пятно шоколада бруском потрескавшегося хозяйственного мыла. Грязное пятно почти исчезло, но теперь юбка стала наполовину мокрая, сильно выделяясь по цвету. От злости и бессилия хотелось плакать, но дать волю чувствам было нельзя – если ещё и тушь размажется, это будет полный провал!
Одеревеневшими пальцами отчистила остатки шоколада и, встряхнув юбку, уже было собралась надеть, как вдруг дверь туалета резко распахнулась: Денис Павлович, несколько раз моргнув, издал короткое «ой» и быстро захлопнул дверь.
Господи, только этого мне не хватало! Какой позор! Видимо, я так торопилась, что забыла закрыть за собой шпингалет. Всё как будто назло, как будто специально!
Предательские слёзы всё-таки навернулись на глаза, но из последних сил удалось сдержаться. Может, он не успел ничего разглядеть… Хотя, кого я обманываю? Он пялился на мою задницу без юбки, это ли не провал?
Прозвенел звонок, торопливый топот ног и звонкие голоса студентов постепенно стихли. Ещё совсем недавно шумный коридор погрузился в тишину.
Юбка выглядела ужасно: мокрая ткань чуть растянулась и на месте интенсивного трения слегка посветлела. Но выбора не было, не идти же на урок в чулках! Не без труда натянула противную холодную ткань, схватила едва не забытый в спешке журнал, и резко дёрнула на себя дверь, в надежде, что завучу хватило ума и тактичности убраться.
Дверь не поддалась. Заперта.
Подергав ещё несколько раз, убедилась, что ошибки быть не может: кто-то закрыл дверь снаружи.
Неужели Денис Павлович на автомате защёлкнул задвижку?
Урок шёл уже несколько минут, и я молилась только лишь о том, чтобы Курага ещё не пришла.
Робко позвала:
– Есть кто-нибудь рядом? Откройте!
Ответом мне была лишь тишина. Начала стучать в дверь, сначала тихо, потом всё громче и громче.
Черт возьми, куда все подевались? Ни одной живой души!
Туалет находился в конце коридора, рядом лишь закуток уборщицы и технический кабинет с садовым инвентарём, сломанными партами и пыльными рулонами плакатов. Но неужели никто не пройдет мимо? Не услышит стук?
– Лю-юди! Денис Павлович? Кто-нибудь!!!
Может, лучше открыть окно и позвать кого-то снаружи?
Выглянув сквозь запылившееся стекло на улицу, увидела лишь рассеивающийся утренний туман и ни единой живой души. Старые пожелтевшие клёны склонялись под порывами ветра.
Я ужасно замёрзла, холодные капли с юбки противно стекали по ногам. Нужно что-то делать, звать громче в конце концов!
Подойдя к двери, забарабанила со всей силы, срываясь на крик:
– Помогите! Помогите! Кто-нибудь!
– Да что случилось? А я слышу, кто-то кричит, а где – не пойму, – сухенькая уборщица тётя Тоня открыла дверь, и посмотрела на меня как на умалишённую.
– Спасибо, спасибо вам! Я тут… была, а кто-то запер дверь снаружи на шпингалет…
– Да не заперта она была! Просто ручку надо было повернуть. Вот так, – уборщица принялась демонстрировать, как работает замок.
– Она была закрыта! Я пробовала. Она точно была закрыта!
Всё походило на какую-то нелепую комедию. Неужели я ломилась в открытую дверь? Не может этого быть. Значит, кто-то незаметно её открыл и ушёл! Я же не сумасшедшая!
Тётя Тоня принялась что-то доказывать, но я её уже не слушала – побежала на урок, не теряя надежды, что директрисы ещё не было в кабинете. Но, как моему несчастью, она там была.
Сцепив пальцы в замок, Курага важно проходилась между рядами, а увидев меня, остановилась и окинула стальным взглядом. Задержавшись на мятой мокрой юбке, медленно подошла ко мне и, молча взяв за локоть, вывела из кабинета.
Как провинившуюся школьницу! На глазах моих студентов!
– Яна Альбертовна, я не знаю, что должно было произойти, чтобы вы смогли оправдать этот форменный беспредел! Это же уму непостижимо! – процедила она громким шепотом.
– Эмма Валентиновна, я всё объясню! Пожалуйста, выслушайте! Сначала мне позвонили, а оказалось, что никто не звонил. И пока меня не было, кто-то подложил на мой стул конфету…
– Которые лежат на вашем столе.
– Которые лежат на моём столе… – повторила, чувствуя, как краснею. – Но я положила их ещё до урока. Говорю же: меня позвали к телефону, я всё бросила…
– А где вино? – снова перебила она.
– Какое вино?
– Ну конфеты же вы для чего-то достали. Или чем вы там закусываете.
– Эмма Валентиновна, ну зачем вы так? – слёзы снова навернулись, и я смахнула их краешком рукава. – Я завтракала, потому что сильно торопилась и дома не успела. Я была одна в кабинете! А потом меня вызвали к телефону, но оказалось, что это был чей-то розыгрыш. Пока меня не было, кто-то решил подшутить и подложил на мой стул раставшую конфету, и пока я застирывала пятно, кто-то запер меня в туалете!
– Вы сами слышите, что вы несёте?! Кто подшутил, кто запер? Зачем?
– Я не знаю! – прокричала с надрывом, стыдясь своих эмоций. – А потом оказалось…
– А вот ты где, – гремя металлическим ведром, показалась тётя Тоня. – Юмористка, ох, юмористка. Стучала в открытую дверь и кричала, что кто-то её там запер. Молодёжь, – улыбнувшись, уборщица пошла дальше.
Эмма Валентиновна окинула меня уничтожающим взглядом. Знаю я такое выражение лица, и никогда оно не сулит ничего хорошего.
– Вы точно ничего не принимали с утра?
– Прекратите меня унижать! Я сказала чистую правду! – слезинка упала на грудь, скатившись в вырез блузки. Директриса проследила за скрывающейся каплей.
– И да, одевайтесь поприличнее. Всё-таки это учебное учреждение, а не бордель. Зайдите ко мне после занятий, – отчеканила она и, развернувшись, уверенно зашагала к учительской.
– Яна Альбертовна, с вами всё в порядке? – откуда ни возьмись появилась Полина Минаева, заставив ещё больше прочувствовать своё унизительное положение. На кого я похожа сейчас? А если она ещё и разговор с директрисой слышала, то это будет тот ещё позор.
– Всё… всё в порядке, – отвернулась и быстро смахнула слёзы. – Ты почему не на паре?
– Да я выйти отпросилась, смотрю тут вы плачете стоите. Вот, возьмите, он новый, – Полина вложила в мою ладонь свёрнутый белый платок. – Вас кто-то обидел?
– Нет, всё в порядке, Полиночка, просто произошло небольшое недоразумение.
Ученица осмотрела меня оценивающим взглядом, остановив взгляд на мокрой юбке. Мне показалось, или она сжала губы, чтобы скрыть улыбку? Почему-то я почувствовала себя ещё более неуютно от такого её трепетного участия.
– Иди на пару.
Пожав плечами, Минаева дошла до конца коридора и, окинув меня ещё раз взглядом, побежала вверх по лестнице.
Часть 30. Ян
Ян
Поставленный на таймер музыкальный центр взорвался гитарным запилом группы The Prodigу. Подтянув одеяло, укрылся с головой, не желая отпускать ускользающий сон… Только не сейчас, пожалуйста…
– Ты придурок? Полседьмого утра вообще-то! – в комнату влетела разъярённая Карина и, не найдя пульт, просто выдернула розетку.
– И вот какого хрена? Иди отсюда! – проворчал из-под одеяла.
– Вообще-то, моя комната через стенку. Если хочешь слушать своё дерьмо – живи на чердаке!
– Сынок, Карина права, это не музыка… это же мракобесие какое-то! – прощебетала мама, после чего раздался звук раздвигающихся штор.
Прогоняя сонную пелену, провёл ладонью по лицу, и с трудом сел на кровать. Голова нещадно гудела, ужасно хотелось пить. Не без усилия обернулся на окно, но вместо солнечного утра увидел лишь плотную занавесь тумана.
– Ты хоть знаешь, как переводится эта песня, о чём она? К чему призывает? Посмотрела я этот клип, это же ужас: асоциальное поведение, распитие крепких спиртных напитков, вандализм, насилие и даже женский стриптиз!
– Последнее особенно страшно, да, мам? – хрипло усмехнулся.
– А что за запах? – раздув ноздри мама втянула носом воздух. – Как на спиртзаводе! И, что на этот раз отмечали? Снова чей-то день рождения? Разве этому мы вас с папой учили? Вот Георгий в твоём возрасте вообще капли в рот не брал, учился…
– Ой, вот только не начинай! Я не Георгий! Да-да, я помню, что я позор семьи и всё такое, но давайте поговорим об этом за завтраком? Можно мне спокойно проснуться?!
– Господи, а это ещё что? – мама двумя пальцами извлекла с подоконника журнал с изображением обнажённой женской груди.
– Это не моё.
– Ага, конечно, – хохотнула сестра, довольная, что наконец-то я получил нагоняй.
– Я думала, что ты уже вышел из того возраста, когда отпираются, – с укоризной процедила мама, брезгливо бросив журнал обратно.
– Ну ок, это мой. Радуйся, что твой сын не гей и интересуется большими сись…
– Ян! Совсем от рук отбился! – мама покачала головой, и засеменила из комнаты. – Завтракать спускайтесь, – захлопнула за собой дверь.
– Ну а ты чего стоишь?? Чеши, – махнул рукой, выпроваживая Карину, и рухнул обратно на кровать.
– Комнату проветри – дышать нечем, один перегар, – довольная сестра наконец ушла, оставив меня в благоговейной тишине.
На самом деле журнал и правда был не мой – Горшок оставил. Мне эта макулатура была не особо интересна. Нет, мог полистать, посмотреть картинки, но не как Стас – улюлюкая и роняя слюни.
Неужели мама действительно думает, что будь он моим, я стал бы отпираться? Ну что за чушь.
Гнев матери абсолютно не пугал, да и не гнев это был вовсе, так, воспитательный словесный подзатыльник. Выволочки отца напрягали больше, и грозили не просто испорченным настроением, но и похудевшим карманом. Ругаться с ним мне пока что было не на руку. Но он как назло постоянно нарывался на ссоры и требовал втрое больше, чем с других. Злился, наверное, не оправдал младшенький ожиданий. Бывает. Очень надеялся, что мать не расскажет ему о вчерашней пьянке, иначе снова всех собак спустит. Сидеть и слушать сейчас «а вот я в твои годы» было выше моих сил.
Мне нужен прохладный душ. И кофе.
Откинув одеяло, встал с кровати и, пошатываясь, пошёл в ванну.
***
За завтраком собралась вся наша «дружная семейка». Отец пил крепкий кофе, уставившись в телевизор. Диктор первого канала слишком воодушевлённо рассказывал, что приближающаяся зима обещает стать самой холодной за последние несколько десятков лет.
– Интересно, а правда, что в двухтысячном году будет конец света? – откусывая рогалик, спросила Карина.
– Для тебя – да. Наберёшь под сотню килограмм, станешь толще Кубышкиной и растеряешь последние шансы завоевать Горшка, – улыбаясь, буркнул я, и сразу же услышал плаксивое: ма-ам!
– Ешь сиди, и перестань сестру доводить! – мама явно была не в духе. Размешивая в банке очередную ядерную смесь, чтобы потом размазать её по лицу, сдвинув брови буравила меня недобрым взглядом. – У тебя сегодня репетитор, не забыл? Чтобы в пять часов был дома.
Чёрт. Английский.
Англичанка! Мы же вчера поспорили!!!
На меня словно ушат ледяной воды вылили. Аппетит, которого и так не было, пропал окончательно. Кувалды, дубасившие с самого утра по затылку и вискам, замолотили с двойной силой. Сколько мы вчера выпили? И главное, что это была за шняга? Память словно обрубило, в голове мелькали лишь фрагменты вчерашнего вечера. Всё смутно, размыто, будто взгляд из-под воды. Но спор я запомнил чётко, как Горшок называл меня сыклом, как зарубились, что я англичанку в течении месяца… Твою ма-ать!
– Это во сколько она придёт? – оторвался от телевизора отец.
– А тебе-то что? – угрюмо бросила мама. – В шесть, но ты ещё в администрации в это время.
– Так я просто спросил, ты чего завелась? – буркнул батя, жуя бутерброд с колбасой.
– А ничего. Ничего, Рома, – мама бросила ложку в банку, и нервно разбила туда перепелиное яйцо. – А я и думаю, чего это ты вдруг предложил репетитора нанять. Видела я её, и вырез её блузки видела, – со злостью бросила она, и принялась агрессивно размешивать содержимое.
– Я предложил просто репетитора нанять, а вот Яну Альбертовну эту как раз предложила ты, – парировал отец. – Ты же сама сказала, что бедняжке нужно помочь, да и для будущих выборов полезно, мол, большое сердце, не оставили молодого педагога в трудном положении.
– Да. Но это было до того, как я её увидела!
– А что с ней не так?
– Вот именно, что всё так, Рома. Даже слишком «так». Как будто ты сам не знаешь! Понравилась молоденькая, отвечай? – достав ложку из банки, мама указала ею на отца. Тягучее «что-то» капнуло в графин с соком.
– Рыбка моя! Ну как тебе такое в голову взбрело? Да я не смотрел на неё даже!
– Мне пора, адьёс.
Выбравшись из-за стола, пошёл за рюкзаком. Участвовать в этом цирке желания не было.
Кто бы сомневался. Помочь они решили. Думают только о своей выгоде, как бы урвать побольше, но показаться при этом святыми благодетелями. И своей помощью теперь оказали мне медвежью услугу. Если бы не эти частные уроки, разговор бы вчера об англичанке не зашёл, а значит не было бы никакого тупого спора.
Не развязывая шнурки натянул кроссовки, накинул кожанку и вышел во двор. Воздух пах свежестью и морозом, нос и уши моментально окоченели. По ходу сентябрь решил не мелочиться, и сразу стал ноябрём. Хрустя заиндевевшими листьями, пошёл по пустынной дороге к автобусной остановке.
И как я вообще на это подписался? Мог бы отбрить, под предлогом, что это чушь. Ведь это действительно чушь! Затащить в постель англичанку – это же дикость. Если бы Минаеву, Боярову, или ещё кого-то – запросто, без разговоров, и месяца бы не понадобилось, но преподавателя…
Допустим, я это всё-таки сделаю, и что потом? Мне ещё до весны в этом технаре учиться, как-то потом на пары её ходить… А если ещё и узнает кто? У Горшка язык как помело.
Влип я крепко, но сливаться со спора – не вариант. Ни за что. Клеймо трепла будет железно обеспечено. Поспорил, а потом зассал и в кусты? Нет, добровольно я на это не подпишусь.
Но как я её уломаю, а потом ещё и голой сфотографирую? Типа она мне вот так запросто отдастся и позировать ню потом будет? Это же спор на грани фола! Как я мог так затупить и повестись на их тупой развод? Хрен с ним на свидание позвать, поцеловать при всех, но секс? К тому же у неё мужик есть, шкет тот на «жигулях».
Голова разболелась ещё сильнее, мысли путались. Наворотил по пьяни дел, а теперь думай, как эту кашу расхлебать и не остаться при этом сволочью или треплом.
Оставалось надеяться, что эти два идиота вчера так накидались, что всё забыли, иначе… Думать об этом «иначе» совершенно не хотелось. Со спора я не сольюсь. Только через свой же труп.
Горшок на первую пару не пришёл, а на вторую заявился с опозданием. Выглядел он ещё хуже, чем я: глаза красные, рожа помятая.
– Ну, ты как? – шепнул, пока Иван Тимофеевич, стоя спиной к аудитории, выводил формулы на доске.
– Да как – хреново. Давай позже потрещим, ладно? – поставив раскрытый учебник на парту, Стас завалился досыпать, подложив согнутую руку под голову.
Минаева всю пару оборачивалась, улыбаясь как кошка обожравшаяся сметаны. Интересно, что это её так развеселило? Хотя, хорошее настроение Минаевой сейчас меня волновало меньше всего, голова была забита другим. Что делать со спором? Как выкручиваться? И Горшок как назло отключился, так бы с ним поговорить, выяснить, может, он и не помнит ничего. Глядя на него, скорее всего так и было.
