Текст книги "Давай никому не скажем (СИ)"
Автор книги: Агата Лель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
– К-какие деньги? – обдав волной тошнотворного перегара, пролепетала она.
– Мои деньги! Из коробки!
– Не знаю я ничего, ничего не брала я, – забубнила, явно испугавшись. – Ко-оль, Коль… – толкнула сожителя в бок. Тот лишь что-то хрюкнул, больше ни на что не реагируя.
– Деньги лежали в моей комнате! Наверху! В коробке! – прокричала ей в лицо, будто выплёвывая каждое слово. Руки трясло мелкой дрожью, в горле пересохло.
– Не видела, не брала! Коля! Коль! – повторяла как заведённая мать, расталкивая невменяемого любовника. Щёки и шея покрылись алыми пятнами, глаза бегали, выдавая очевидную ложь.
Впервые в жизни мне захотелось ударить собственную мать, и стало страшно от подобной мысли.
– Это же были мои деньги… на дом… – губы задрожали. Медленно села на табурет, уставившись на испорченный палас.
Два года я копила эту сумму, откладывала каждую копейку ущемляя себя во всем. Ездила по всей Москве, обучая избалованных деток столичных толстосумов. И вот так, разом, потеряла всё, что имела.
Теперь стало ясно, откуда столько дорогой выпивки, закуски, новая одежда… Дура! Как же я сразу не догадалась! Надеялась на порядочность родных людей. Мы же не чужие, она же мать!
Надо было положить деньги на книжку сразу же, а я всё откладывала на потом. А теперь всё… Как теперь быть? Что делать? А как же дом, моя мечта…
Слёзы жгли глаза, я вытирала их рукавом, размазывая тушь. Мать в полголоса причитала, не оставляя попыток разбудить Колю.
У меня нет дома, нет денег, и я скоро останусь без работы. Мать меня ненавидит, сестра видит во мне врага, директор вставляет палки в колёса. Есть Ян… Но ведь никто и никогда не даст нам быть вместе.
Кажется, теперь я начинала понимать, почему спиваются люди. Они просто устали, перестали бороться.
Не знаю, сколько я так просидела. Мать уснула, неудобно привалившись к подлокотнику дивана, а я сидела напротив, утирая слёзы и жалея себя.
Потом поднялась, положила в чемодан все самое необходимое и, так и оставив в своей комнате хаос из разбросанных вещей, молча покинула коммуналку.
***
– Иванникова? Ты чего тут делаешь? Господи, что это с тобой? – Инна стояла на пороге своей квартиры, в домашнем халате и смешных тапочках с меховыми помпонами.
Половину её головы украшали термобигуди, на лице маска из чего-то белого, с налепленными дольками огурцов.
– А… что со мной? – глупо спросила я.
– Ну у тебя всё лицо в разводах туши! Ты так в транспорте ехала, что ли?
Безразлично пожала плечами. Я бомж, нищая и безработная, какое мне дело до разводов какой-то туши?
– Проходи же скорее, чего стоишь, – Инна посторонилась, помогая мне затащить чемодан.
***
– Ну дела-а, – протянула Инна, дослушав до конца мою сбивчиво рассказанную историю.
Выдала практически всё: о расставании с Тимуром, правда, не назвав истинную причину разрыва, об украденных деньгах, о разговоре с Курагой, опустив лишь деталь о Заболоцком.
– Да ты пей чай, пей! И коньяк подливай! Да не жалей ты, чего накрапала как кот наплакал, – Инна от души плеснула янтарной жидкости мне в чашку.
Мы сидели за столом в её маленькой уютной кухне, где кругом кружевные салфетки, забавные солонки и сахарницы, вазочка с конфетами в центре стола. Среди этих милых сердцу мелочей, таких обыденных, и таких для меня недоступных, я чувствовала себя ещё более несчастной.
Не нужны мне миллионы долларов на счету, богатые ухажёры, заграничные путёвки. Я просто хочу жить спокойной жизнью, в своём маленьком доме. Встречаться с парнем, который мне нравится, и не бояться осуждения окружающих. Я хочу кружевные салфетки и вазочку с конфетами.
Инна, слегка захмелевшая, качала головой, честно пытаясь войти в моё положение. Остатки бигуди плавали в остывшей воде на дне ковшика – волосы до конца она так и не накрутила.
– Ситуация, конечно, патовая, врагу не пожелаешь. А точно это мать стащила?
– Или мать, или алкоголик её. Больше некому. Не Ника же, – отпив горький чай с коньяком, поморщилась, ощутив разлившееся внутри грудной клетки жгучее тепло.
– Да уж… Я попрошу бабулю, может, она как-то войдёт в твоё положение и подождёт деньги ещё пару месяцев, а ты потом заработаешь и…
– Инна! Очнись! – перебила, невесело усмехнувшись. – Я эти деньги два года копила, впахивая на двух работах и во всем себе отказывая. Я не заработаю здесь столько за пару месяцев, даже если буду с утра до ночи стоять на панели.
– Нет, но на панели так-то неплохо зарабатывают…
– Инна! – возмутилась я, и мы обе рассмеялись.
– А к Тимуру вернуться? Совсем без вариантов?
– Без.
– А может, тот, из-за кого ты от Тимура ушла, чем-то поможет?
– Да нет у меня никого! – возразила, осознав, что подруга меня уже давно раскусила.
– Ой, брось! Я же вижу, как у тебя глаза светятся! Даже сейчас, стоило только о нём упомянуть, ты буквально расцвела. Так кто он? Я его знаю? – заговорщицки подмигнула Инна, и даже голос понизила, будто кто-то нас мог услышать.
– Нет, он не сможет помочь, есть на то свои веские причины.
– Ну не хочешь говорить – как хочешь, – немного огорчилась Селиванова. – Ладно, что уж. Живи пока у меня, а как Сергеевна в свой пансионат отчалит – этажом ниже переедешь, будем соседками.
– Это, наверное, неудобно… К тебе парень приходит… – замялась я.
– Неудобно, Иванникова, штаны через голову надевать, а всё остальное… – Инна залпом допила коньяк, и поднялась. – Иди в маленькой комнате обустраивайся, сейчас я тебе постель чистую принесу. Кстати о парне, он придёт уже через полчаса, а я ещё не собрана. Сейчас причёску мне делать будешь.
Может, это было действие алкоголя, но я так расчувствовалась, что захотелось расцеловать подругу. И снова она меня выручает, в который раз. Стало жутко стыдно, что я допускала мысль, что она могла меня как-то предать.
В маленькой комнате со скромной обстановкой было тесновато, но по сравнению с коммуналкой, здесь были просто королевские хоромы. И, главное, никаких бездельников за стенкой, никаких криков и ругани.
Разобрала свои скромные пожитки, заняв всего одну полку старого полупустого шифоньера, на столе разложила учебные материалы, канцелярию. В спешке многое забыла, надо будет потом вернуться и забрать оставшееся.
Подумала о Нике, и стало стыдно: бросила её там совсем одну. Ну ничего, решила, что обязательно что-нибудь придумаю, может, заберу её к себе.
А мать… променяла детей на постороннего мужика! Разве это нормально? Даже животные так не поступают! Впрочем, Бог ей судья.
Через сорок минут на свидание убежала цветущая Инна: я стояла на балконе, провожая их пару немного завистливым взглядом.
Она может вот так запросто гулять с любимым, не скрываясь, не боясь осуждения.
Кокетливо оголив колено обтянутое черным нейлоном, Селиванова погрузилась в авто ухажёра, и машина резво отчалила, разогнав своим рыком стайку купающихся в пыли воробьев.
Ужасно захотелось увидеть Яна. Накатила нестерпимая тоска, до ломоты в груди. Подруга-подругой, но так хотелось прижаться в крепкому мужскому плечу, выплакаться в конце концов. (Читай на Книгоед.нет) Захотелось, чтобы меня элементарно пожалели. Я так устала тянуть всё на себе…
Взяла телефонную трубку и, посидев несколько минут в нерешительности, всё же набрала цифры номера Яна, вращая круглый диск пузатого аппарата.
Гудок, второй, третий…
– Слушаю, – раздалось на том конце провода, и сердце мгновенно сжалось.
– Это я, – пролепетала, почему-то почувствовав себя идиоткой.
– Яна? Сейчас… – раздалось какое-то шуршание, хлопок двери. – Ты откуда звонишь? Всё в порядке? – сказал уже громче.
– Да, в порядке… – не выдержав наплыва эмоций, всхлипнула.
– Я же слышу, что нет! Ты где? Я сейчас приеду.
– Да я просто позвонила… – зачем, вот зачем взваливать на него свои проблемы? Мало ему из-за меня достаётся?
– Не заставляй меня ходить и искать тебя по всему городу! Я же всё равно найду. Говори адрес.
– Давай встретимся в Платоновском сквере, у пруда.
– Я скоро приеду, дождись, – в трубке раздались короткие гудки.
Балкон Инны выходил прямо на этот сквер. Днём по дорожкам манерно прогуливались молодые мамочки с колясками, а вечерами лавочки были усыпаны компаниями шумной молодёжи и влюблёнными парами. Густые деревья и разлапистые кусты идеально подходили для тех, кто хочет скрыться от любопытных взглядов прохожих.
В конце сентября с каждым днём темнеет всё раньше. Вот и сейчас, время ещё не было и восьми, а на город уже опустились сумерки. Заняв дальнюю лавочку в конце аллеи, с нетерпением и трепетом дожидалась Яна.
Мы так редко виделись, какими-то урывками, скрываясь и прячась по углам как преступники.
Я понимала, что пока иначе никак, нужно немного подождать, когда он закончит техникум, и никто не будет вправе указывать ему, как жить и с кем встречаться. А если я уйду из этого колледжа, то у обоих будут окончательно развязаны руки. Но сейчас, когда свалилось столько всего одновременно, действительность окутала будто тяжёлым покрывалом, лишая малейшего просвета и свежего воздуха. Я сидела на лавочке, и ощущала себя такой несчастной и всеми покинутой, что против воли снова заплакала.
Он подошёл сзади, совсем тихо, и нежно обнял за плечи. Я ощущала кожей его прохладную колючую щёку, его ставший таким родным запах.
Ловко перепрыгнув лавочку, Ян сел рядом, с теплотой заглядывая в глаза.
– Почему ты плачешь? Что случилось?
Почему он, молодой и беззаботный, должен грузиться моими проблемами? Как же это стыдно… Но я не могла молчать, слова полились сами собой, как и слёзы…
***
– Ты уверена, что это мать с сожителем украли деньги? Не сосед? – задумчиво спросил он, выслушав в подробностях мой рассказ.
– Нет, не думаю. Он к нам не заходит, – покачала головой, до сих пор не избавившись от чувства стыда за свою такую непутёвую семью.
– Сколько?
– Что сколько? – шмыгнула носом я.
– Денег было сколько? – терпеливо перепросил он.
– Много… – достала из кармана смятую бумажку, которая когда-то лежала в конверте с деньгами. Взглянув на выведенные красными чернилами цифры, Ян приподнял бровь, и положил листок себе в карман.
– Да, не мало. Но и не то чтобы очень много.
– Это всё, что у меня было. Вообще всё! Если бы не Инна, не знаю, на что жила бы до зарплаты, – положила голову ему на грудь, немного успокоившись.
Расклеилась, как дурочка. Хороша я сейчас: распухшая, с красными глазами и размазанной тушью.
Ян положил руку мне на талию и притянул ближе к себе.
– Не стоит так убиваться из-за каких-то денег, это всего лишь фантики.
– Всего лишь? – возмутилась. – Тебе не понять, потому что ты ни дня не жил, как я!
– Ну-ну, не заводись, мы что-нибудь придумаем, – сцепив пальцы в замок, он заключил меня в плотное кольцо своих рук, и я снова расслабилась, ощущая себя рядом с ним словно в надёжном коконе. В конце концов он прав, это всего лишь фантики. Но без них, увы, тоже нельзя быть полностью счастливой.
Было совсем темно, когда мы, держась за руку подошли к двери Инны. Ещё с улицы я нашла пустые глазницы окон её квартиры, и убедилась, что подруги всё ещё нет дома.
– Пригласишь? – тихо спросил он, сжимая меня в объятиях. На лестничной клетке было темно, лишь в маленькое окошко светила луна, едва озаряя наши сплетённые в один силуэты.
– Не могу – в любой момент может вернуться Инна….
Не успела я это проговорить, как внизу хлопнула подъездная дверь, и по ступенькам раздалось торопливое цоканье шпилек.
Оттолкнув от себя Яна, засуетилась в поиске ключей.
– Это она!
– Упс, попали.
Я не видела его лица, но знала, что он улыбается. Забавно ему! Господи, какой же он всё-таки ещё мальчишка.
– Ничего смешного! Она не должна тебя видеть! – прошипела, ковыряясь в карманах.
Ключи со звоном упали на пол, и пока я вслепую шарила ладонью по пыльному бетону, пока отыскала потерю, Ян куда-то незаметно испарился.
Инна уже поднялась на последний пролет, но, услышав шуршание у своей двери, видимо, остановилась. Стук каблуков стих.
– Это я. Никак не найду в темноте замок, – подала голос, отражаемый от стен звонким эхо.
– Блин, Иванникова, я тут чуть коньки не откинула! – выдохнула подруга, легко забежав наверх. – А ты чего тут торчишь?
– Тебя ждала, – ляпнула первое, что пришло в голову. Глаза уже привыкли к темноте, и я попыталась разглядеть Яна в углу за мусоропроводом. Больше спрятаться тут негде. Ну не в воздухе же он испарился в конце концов!
– Гуляла что ли? Ну и правильно! – пьяненькая Инна зашуршала ключом, пытаясь попасть в замочную скважину. – Пойдём, я нам ещё коньячка принесла.
– Мне, пожалуй, хватит.
– Ну это уже я сама решу. Сегодня ты моя гостья, и степень опьянения определяю тоже я, – Селиванова хихикнула, и открыла-таки дверь.
Жёлтый прямоугольник света осветил лестничную клетку: Яна нигде не было.
Часть 57. Ян
Ян
Надавил на звонок, прислушиваясь к звукам за забором. Лязгнула цепь, раздалось тихое рычание пса.
Наконец зашуршали шаги, и Бес, не снимая цепочку, приоткрыл дверь.
– А, это ты, – посторонился, пропуская, после чего задвинул засов. – Один?
Вопрос удивил, обычно ему всё равно, кто и с кем к нему ходит.
– Один.
– Горшок здесь, – осведомил Бес, мягко ступая по раскисшей после дождя тропинке.
– Да мне плевать. Я к тебе по личному воппосу, дело есть.
– Ну пошли, – бросил на меня беглый взгляд, пропуская вперёд.
Проходя мимо тускло освещённой комнаты, мельком заглянул внутрь: в кресле с блаженной улыбкой дремал Паровоз, за столом, тихо матерясь, пацаны пили пиво и рубились в нарды. В углу дивана возились Горшок с какой-то тощей блондинкой. Заметив меня, тот изменился в лице и демонстративно отвернулся.
После того случая с Кариной я был полон решимости отыграться на нём по полной, но сестра с матерью в два голоса умоляли не трогать горе-ловеласа. Поддался на уговоры, пообещал не размахивать кулаками, да и, пораскинув, решил, что с него хватит. Карина тоже хороша: если бы не хотела, не позволила бы напоить себя, и уж тем более не дала бы себя мацать. А раз дала, стало быть сама напросилась. Оба хороши, короче.
В шараге мы Горшком тоже не общались: тот отсел к Гриднёву, показательно меня игнорируя. Делал вид, как будто вообще ничего не произошло, будто никого он не трогал и вообще не при делах. Про разбитую губу всем сказал, что что-то там не поделили с пацанами с соседнего района. Всё шито-крыто. Всё, что происходит дома у Беса, остаётся дома у Беса.
Такое поведение Стаса мне было только на руку и, хоть признаваться в этом было стрёмно даже самому себе, в глубине души надеялся, что пока мы в жёстких контрах, спор каким-то волшебным образом рассосётся. Не было и дня, чтобы я не обматерил себя последними словами за тот необдуманный поступок. Месяц неумолимо приближался к концу, и я заведомо знал, что проиграю. Перспектива выставлять себя перед всем колледжом треплом не грела, но и выигрывать, только для того, чтобы кому-то что-то доказать, я больше не хотел. Слишком сильно всё изменилось с того злосчастного вечера.
– Чего там у тебя? – Бес прислонился плечом к оконному стеклу на летней кухне и, чиркнув спичкой, закурил.
– Короче, мне деньги нужны, – выдал без предисловий.
– Деньги всем нужны, – усмехнулся он, выдыхая сизое облако.
– Мне много нужно, и срочно.
– Когда?
– Сегодня.
– И сколько?
Нашарил в кармане куртки клочок бумаги Яны и протянул Бесу. Света из комнаты едва хватало, но он всё-таки разглядел нацарапанные красной ручкой цифры. Отдал обрывок мне обратно, и молча затянулся, вглядываясь в черноту ночи за окном.
– Мне не вся сумма нужна, кое-что у меня есть. Часть могу возместить часами, – приподнял рукав и обнажил запястье с подаренными дедом "Swatch" на шестнадцатилетие. Бес безразлично мазнул взглядом по моей руке, и снова уставился в окно. – Настоящие, швейцарские. «Ямаха» есть, можно выгодно толкнуть, приставка…
– Ну ты же понимаешь, что у меня не ломбард.
– Понимаю, но больше мне спросить не у кого. К отцу я с этим не пойду, исключено. Я всё верну. На меня дачный участок записан, продам – рассчитаемся.
– Вляпался куда-то? – поинтересовался Бес, оторвавшись наконец-то от созерцания мутного стекла.
– Не я… – рассказывать правду не хотелось, да и надеялся, что Бес, в свойственной ему манере не лезть в чужие дела, не станет допытываться. Он и не стал, внимательно так посмотрел, и как будто всё понял.
– Понятно, – выдохнул он, и выкинул окурок в форточку. – Ладно, тут жди.
Дойдя до конца летней кухни, скрылся за занавеской.
Неужели он хранит такую сумму здесь? Да тут каждый день столько сброда шастает. Поистине бесстрашный малый.
Не было его долго, минут пятнадцать, я уже порядком устал, залипая на ходу, а размеренная болтовня и тихая музыка из открытой комнаты только убаюкивали.
О металлическую штангу звякнули кольца занавески, Бес вышел на веранду, держа под мышкой пыльную банку огурцов. Подойдя ближе, извлёк из кармана свёрнутую пополам увесистую пачку потрёпанных купюр.
– Я быстро верну, ты же знаешь, не кину.
– Меня ещё никто не кидал, – Бес поставил банку на стол, и протянул вырезанную из велосипедной камеры чёрную резинку. – Перевяжи, так надёжнее.
Стараясь не думать о том, каким способом он раздобыл столько денег, положил пачку во внутренний карман куртки. Приятная тяжесть грела душу. Завтра Яна перестанет плакать, разве может быть сейчас что-то важнее этого?
Попрощавшись с Бесом, вышел в холодную звёздную ночь, искреннее надеясь, что все плохие парни сегодня сидят по домам, потому что ввязываться в разборки сейчас не было ни сил, ни желания. Да и ломать носы с такой суммой в кармане вдвойне обременительно.
Добравшись до дома, к счастью, без приключений, уснул, едва уронив голову на подушку.
***
В семь десять утра следующего дня, спрятавшись в запутанных ветвях стремительно желтеющей акации, дожидался, когда на работу уедет Селиванова. Я точно знал, что рабочий день у неё сегодня с восьми, потому что в восемь у Инны Михайловны начинался пара у АИ-01. Пару, которую я благополучно прогуляю.
И действительно, спустя пять минут распахнулась дверь, и Инна Михайловна торопливо засеменила к автобусной остановке. Едва она скрылась с глаз, я покинул своё убежище и, не привлекая внимания, юркнул в подъезд.
– Инна, это ты? Ты что, ключи забыла? – раздался голос Яны и, дважды повернув вертушку замка, она открыла дверь. – Ян? Но… ты что тут делаешь? – округлила глаза и, выглянув на площадку, быстро затащила меня за руку в прихожую. – Ты почему тут?
Я не мог сдержаться. Сгрёб её в охапку, такую тёплую, в коротком халате, с соблазнительными голыми коленками. Прижал к стене, впился в губы, не давая что-то сказать, что-то предпринять. Хотя она и не пыталась: обмякла, не оказывая никакого сопротивления, скорее наоборот, с жаром отвечала на поцелуи, исследуя под расстёгнутой курткой мою напряжённую спину.
Не знаю, чем бы всё это закончилось, но противный свист чайника испортил всю малину.
– Чай… будешь? – приходя в чувства прошептала она, одёргивая полы халата.
– То есть, мне официально можно не ходить на пару?
– Как будто если я скажу, что нельзя, ты послушаешься, – улыбнулась, скрываясь на маленькой кухне.
Зазвенели чашки, на стол посыпались разносолы: какие-то бутерброды, печенье, а я сидел и как озабоченный смотрел на её стройные ноги. Тонкий шелк едва прикрывал бёдра, и я материл себя последними словами, заставляя перевести взгляд и сконцентрироваться на чём-то другом.
Мы пили чай, а я продолжал думать только о том, как снимаю с неё этот халат.
Разговор не клеился, оба говорили что-то невпопад, смущаясь и перекидываясь мимолетными улыбками.
Она явно нервничала: краснея и покусывая губы, то и дело предлагала то одно, то другое – пододвигала сахарницу, подливала кипяток.
Я тоже совсем потерялся, чего раньше за собой не наблюдал. Эротический накал напряжения витал в воздухе, забиваясь в каждую пору, туманя разум и призывая инстинкты ринуться в бой.
Дабы не сорваться – к чему я был опасно близок – и не пойти на поводу своих озабоченных желаний, быстро допил чай и засобирался.
– Тебе ко второй? – надевая куртку зачем-то спросил я, хотя уже наизусть знал её расписание. Она задумчиво кивнула, облокотившись о дверной косяк. – Да, вот, чуть не забыл, – достал из кармана предварительно переложенные в конверт деньги. – В шарагу не понёс, мало ли…
– Что это? – нахмурилась она, заглядывая в конверт. Едва увидев что там, быстро всучила обратно. Замотала головой. – Нет, нет! Я не возьму!
– Я никого не обокрал, честное слово.
– Нет и ещё раз нет! Забери это! Я рассказала тебе о своей проблеме не для того, чтобы ты…
– Послушай, – прервал на полуслове, сжав её хрупкие ладони. – Ты сейчас возьмёшь эти деньги, отнесешь в свою комнату – которую ты мне, кстати, не показала – и спрячешь как можно лучше. Не доверяю я этой Инне Михайловне.
Она непонимающе уставилась на меня, несколько раз выразительно моргнула, затем улыбнулась, а через секунду и вовсе рассмеялась, вытирая набежавшие слёзы тыльной стороной ладони.
Повисла у меня на шее, целуя подбородок, губы, щёки…
– Так, полегче, иначе я останусь. – И это не было шуткой. Я же не железный. Мягко отстранил её от себя, стараясь не глазеть на соски, провоцирующе торчащие сквозь тонкую ткань халата. – А, вот ещё, – извлёк из кармана куртки слегка помятую розу с коротким обломанным стеблем. – Это тоже в гербарий. Всё, пока, иначе точно останусь, – сунул ей в руки цветок и, открыв дверь, через ступеньку побежал вниз. – Увидимся в техникуме, Яна Альбертовна.
Часть 58. Ника
Ника
Вернувшись из колледжа, зашла в свою комнату и бросила грустный взгляд на сиротливо опустевшую половину Яны. Прошло уже десять дней, как она тут не жила, съехала к Селивановой и по ходу не собиралась возвращаться.
Раньше я об этом могла только мечтать – что снова буду жить одна, уберу эту чёртову перегородку, не буду видеть каждое утро её идеально красивое лицо. И вот моя мечта сбылась, она уехала, и ни черта я не счастлива. И мне даже её не хватало.
Вошла на её половину, села на кровать. В комнате чисто, не так, как в тот день, когда всё было вывернуто из шкафов. Видимо, приходила, когда дома никого не было, всё убрала. На письменном столе сиротливо высилась аккуратная стопка покрывшихся пылью книг, на полу – ни соринки.
Я до сих пор не знала наверняка, что произошло, почему она так резко сорвалась. В колледже её видела, конечно, она обмолвилась, что просто всё достало и что скоро переедет в квартиру какой-то бабки, и хочет, чтобы я жила с ней.
Не знаю. Хотелось бы, конечно, свалить отсюда, тем более мать со своим Николашей совсем спилась, но с другой стороны уже как-то привыкла к этому всему. Зато никто не лезет, никто не следит, во сколько я прихожу и ухожу. А то, что они там пьяные валяются бубнят – да и хрен с ними. У меня против синяков уже иммунитет выработался. Это Янка из Москвы приехала изнеженная, в шоке была, а я эту картину уже несколько лет наблюдаю и было откровенно пофиг, главное, чтоб меня не трогали.
Недавно мать раздобрилась, дала денег. Много – двести тысяч рублей. Не знаю, откуда у неё столько, ведь толком не работает даже, одни прогулы с этой пьянкой. Но я конечно же взяла, как раз видела на толкучке классные джинсы-клёш. Будет в чём в школу ходить, да и…
В соседнее окно негромко постучали, и я быстро перебежала на свою половину комнаты.
– Ник, ну ты где там застряла? – Игорёк заулыбался, зазывая рукой сквозь давно не мытое мутное стекло.
– Я сейчас, – задёрнула занавеску и торопливо скинула блузку. Я же переодеться забежала на минуту, и расселась тут.
Странно всё так. Если бы мне кто-то раньше сказал, что я буду встречаться с Загорским, я бы у виска покрутила, настолько это казалось невероятным. Но вон как оно бывает, Игорёк на самом деле оказался классным парнем, и совсем не ботаником! Ну… если только чуть-чуть. Хотя, после того, как я его переодела, убрав в дальний ящик все жилетки и дурацкие подтяжки, он стал выглядеть очень даже ничего. Ничуть не хуже того же Набиева! Тот вообще странный какой-то стал: ни с кем из группы не гуляет больше, ходит что-то, улыбается, счастливый какой-то.
Девчонки шептались, что кого-то подцепил из соседнего города, по-любому дочку какой-то шишки. А Лосева уверена, что это Софа, дочка начальника ГАИ. А мне наплевать. Как отрезало. Он красивый, конечно, но наглый и невоспитанный. Поверить не могла, что повелась когда-то на внешнюю оболочку. Игорёк гораздо лучше и, главное, я ему по-настоящему нравлюсь.
Минаева, разумеется, пыталась его обсмеять со своими шестёрками, но на них мне тоже теперь было глубоко наплевать, особенно на Полину – пусть подавится своим ядом и злостью. Набиев на неё окончательно болт забил, вот она и психует. Так ей и надо! Ходит нервная, злая, на всех орёт. Сильно жалела, не сказала тогда Янке, что Минаева что-то там против неё замышляла. Дура, променяла сестру на какую-то идиотку и пацана, которому я сто лет не нужна! Надо бы собраться с духом и извиниться за своё поведение…
– Ника! – снова раздался нетерпеливый стук за окном.
– Иду-у-у, – прокричала погромче. Стены картонные, точно услышит.
Намотав бирюзовый шарф, придирчиво изучила себя в зеркало. Очень даже ничего – подарок Игорька. Мой первый подарок от мальчишки!
Выбежала в погожий октябрьский день, пиная по пути жёлтые кленовые листья. Тощие коты повскакивали со своих мест – кинулись врассыпную, недовольно уступая дорогу.
Игорёк скучал на лавочке, а увидев меня, широко улыбнулся. Фетровая кепка набекрень, коричневые брюки в тонкую полоску, огромная кожанка словно с чужого плеча… На душе сразу стало так тепло-тепло.
С ума сойти. Я втюрилась в Загорского!
Часть 59. Яна
Яна
Лариса Сергеевна – полностью седая улыбчивая старушка, опираясь на трость расхаживала по своей маленькой квартирке, рассказывая, что у неё где находится, любовно отзываясь о каждой, даже незначительной мелочи.
Кухня, прихожая, небольшая спальня, зал – один в один как квартира Инны, только здесь как будто сохранился дух прошлого столетия. Раритетная мебель – мечта любого коллекционера: старинное трюмо с позолоченными рамами зеркал, дубовый письменный стол с секретером, тяжёлый персидский ковёр на полу. В зале на потолке даже сохранилась лепнина, что придавало жилищу особый колорит. Мне здесь нравилось, и хозяйка моментально расположила: сразу же принялась угощать чаем с вареньем, подробно расспрашивая о моей жизни, но не пересекая границ личного.
Лариса Сергеевна дробно расписала, чем и во сколько кормить кота, больше всего переживая, что белый пушистый комок шерсти похудеет за её отсутствие. Познакомила меня со своими орхидеями, которые бережно лелеела вот уже два десятилетия.
Я услужливо кивала, рассыпаясь в благодарностях, мечтая уже поскорее посадить старушку на поезд: пожилые люди бывают утомительны, особенно одинокие, которые, дорвавшись до свободных ушей, готовы вылить всю накопленную за свою долгую жизнь информацию на голову обречённого слушателя. Но надо отдать должное, что рассказывала она интересно, и в другой раз я бы с удовольствием послушала, за чашкой-другой чая, но не сегодня: в пять часов у меня было собеседование в вечерней школе, а до этого ещё нужно было успеть перевезти вещи от Инны.
Мне нравилось у неё жить, мы отлично ладили, иногда ездили вместе на работу, да и вообще стали гораздо ближе, но уже хотелось уединения, чего-то своего. Пусть пока не собственного угла, но хотя бы временно личного, где я сама себе хозяйка. А там, если всё получится, зимой перееду уже в свой собственный дом, купленный у бабушки Инны. Благодаря деньгам Яна это снова стало возможным.
Пару раз я пыталась ему их вернуть, но тщетно – он даже слышать ничего не хотел, отшучиваясь в своей излюбленной манере. Эмма Валентиновна тоже как будто бы отстала, выбрав тактику полного игнора, что меня в общем-то устраивало. Всё потихоньку приходило в норму, и я даже боялась об этом думать, дабы не спугнуть пока ещё робко прокрадывающееся в мою жизнь счастье.
Правильно всё-таки говорят про полосы, видимо, я сейчас ступила на белую.
Попрощавшись наконец-таки с Ларисой Сергеевной, перенесли с Инной мой малочисленный скарб.
– Вот тут в комнате и располагайся, если что – кричи, я сверху уши грею, – хохотнула Селиванова, развешивая на плечики мои пиджаки.
– Да у меня-то что подслушивать? Я одна жить буду, это к тебе Влад захаживает.
– Ага, ну-ну. Одна она! Иванникова, меня-то не лечи! – хитро взглянула подруга. – Видела я позавчера, как тебя какой-то парень домой провожал. Жаль, темно на улице было, не разглядеть совсем. Тёмненький какой-то, высокий, на Набиева нашего чем-то похож. А у тебя губа не дура.
Ощутив, как предательски вспыхнули щёки, согнулась в три погибели над чемоданом, надеясь, что Инна ничего не заметила.
– Да это так, друг…
– Угу. Я, например, с друзьями не целуюсь, а вот ты…
– Инна! Прекрати! – швырнула в неё смятой футболкой, и та едва не угодила в фарфоровую статуэтку, аккуратным рядком расставленные на книжной полке.
– Ладно, как надумаешь, так расскажешь. Побегу, сама доразберёшь, а то скоро Влад приедет.
Влад этот появился в её жизни как нельзя кстати, ведь если бы не он, всю свою неуёмную энергию подруга бы точно переключила на меня, и тогда бы уж наверняка давным-давно раскусила. Тем более шифровальщики из нас с Яном, как оказалось, никакие. Наверное, виной тому с каждым днём всё крепче засыпающая бдительность. Ведь чем больше проходило времени, тем сильнее казалось, что нет в наших чувствах ничего противоестественного. Разве имеет значение возраст, социальный статус, да и вообще всё что угодно, если двух людей тянет друг к другу и они хотят быть вместе? Разве это зазорно – быть счастливыми?
Я наслаждалась каждым днём, стараясь не думать о плохом. Просто не допускала мрачные мысли, отгоняя прочь любой негатив.
Собеседование в вечерней школе прошло хорошо. Директор, Валерий Васильевич, с радостью был готов принять меня хоть завтра, ведь в школе катастрофически не хватало кадров.
– Преподаватель физики уже месяц ведёт у детей труды! Разве это нормально? Учитель музыки уволилась на прошлой неделе. Биологию преподавать пока некому – место вакантно. А нынешний учитель английского языка через месяц уходит в декрет и, судя по всему, вряд ли вернётся обратно.
Так что ждали они меня с распростёртыми уже на полную ставку.
Причину такой текучки кадров озвучил расплывчато и крайне неохотно: дети сложные, большинство из неблагополучных семей. Трудно с ними, вот и не выдерживают учителя. Нервы дороже. Но я согласилась на должность практически не раздумывая. Ничего, как-нибудь приструню молодых разгильдяев. Мне, главное, отдать первый взнос за дом, а там видно будет.