Текст книги "Долгое прощание (сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

 Глава 21

Через три дня Эйлин позвонила мне и пригласила на следующий вечер. Она позвала нескольких друзей на коктейль. Роджеру очень хотелось поговорить со мной и поблагодарить. И почему я не прислал счет?

– Вы мне ничего не должны, миссис Эд. Я уже получил гонорар за то немногое, что сделал.

– Наверное, я показалась вам очень глупой из-за своего старомодного поведения,—сказала Эйлин,– Поцелуи теперь не много значат. Вы придете, не правда ли?

Я поблагодарил ее за приглашение и согласился, сам не зная почему.

– Роджер снова на высоте. Он работает,—прибавила она.

– Это хорошо.

– Сегодня ваш голос звучит очень серьезно. Думаю, вы не легко смотрите на жизнь.

– Временами.

Эйлин рассмеялась, попрощалась и положила трубку. Я некоторое время сидел и тяжело смотрел на жизнь. Потом заставил себя подумать о чем-нибудь веселом, чтобы как следует рассмеяться. Ничего не получилось. Тогда я взял прощальное письмо Терри Ленокса, сел на софу и снова прочитал его.

Я вспомнил, что еще не выполнил его просьбу не съездил в бар «Виктор» и не выпил там в память о нем гимлит. Сейчас было самое время, в баре, наверно, было затишье. В это время мы обычно заходили туда. Я вспомнил Терри, и мне стало грустно.

Я получил от Терри слишком много денег. Он поставил меня в глупое положение, но щедро расплатился за это.

В баре было так тихо, что, пожалуй, можно было бы услышать падение температуры. На табуретке возле стойки сидела в одиночестве молодая дама, перед ней стоял светло-зеленый напиток. Она была в черном костюме, вероятно из синтетики типа орлона, подходящем к этому времени года. Она курила сигарету в длинном мундштуке, и вид у нее был хрупкий и напряженный, что иногда бывает признаком невроза, иногда эротического голода, а порой просто результатом строгой диеты.

Я сел за две табуретки от нее. Бармен поклонился мне без улыбки.

– Один гимлит,– попросил я.– Только без горького пива.

Бармен поставил передо мной маленький поднос и продолжал смотреть на меня.

– Знаете что? – радостно сказал он.– Я слышал, как вы разговаривали со своим знакомым, и обзавелся бутылкой розового лимонного экстракта, о котором он говорил. С тех пор вы к нам не заходили, и я сегодня открыл ее в первый раз.

– Мой знакомый уехал,– сказал я.– Двойной, если вам не трудно. И большое спасибо за труды!

Бармен отошел. Дама в черном бросила на меня быстрый взгляд, затем стала снова смотреть на бокал.

– Это здесь пьют очень немногие,– заметила она так тихо, что сначала я не понял, что она обращается ко мне.

Потом незнакомка снова посмотрела на меня. У нее были очень большие черные глаза, а ногти самые красные из всех, какие я видел. Но вид у нее был не дешевый, и в голосе не звучало; «Хочешь меня?»

– Я говорю о гимлите.

– Один знакомый приучил меня к нему,– ответил я,

– Наверно, он англичанин.

– Почему?

– Лимонный сок. Чисто английский продукт, как отварная рыба в красном соусе, глядя на который думаешь, что повар обрезал палец и накапал туда крови.

– Я думаю, что гимлит скорее напиток тропиков, мест с жарким климатом. Вроде Малайи.

– Может быть, вы правы.

Незнакомка снова отвернулась.

Бармен поставил передо мной бокал. С лимонным соком напиток оказался зеленовато-желтым и мутным. Я попробовал его. Дама в черном посмотрела на меня и подняла бокал. Мы оба выпили, и тут только я заметил, что она пила тот же напиток.

– Он не был англичанином,– сказал я.– Вероятно, он был там во время войны. Мы с ним иногда заходили сюда под вечер, как сегодня. До того, как здесь соберется дикая банда.

– В это время здесь приятно посидеть,– согласилась незнакомка,—Это почти единственное спокойное время.

Она допила бокал.

– Возможно, я знала вашего друга,– сказала она.– Как его имя?

Я ответил не сразу. Сначала я закурил сигарету и увидел, как она вытряхнула из мундштука окурок и вставила туда новую. Я протянул ей огонь и ответил:

– Его фамилия Ленокс.

Незнакомка поблагодарила меня, посмотрела в сторону, потом кивнула.

– Да, я очень хорошо его знала. Пожалуй, слишком хорошо.

Подошел бармен и посмотрел на мой пустой бокал.

– Еще два того же самого,– заказал я.—Подайте в нишу.

Я слез с табурета и встал в ожидании. Возможно, она отошьет меня, а возможно, и нет. Иногда в этой сексуальной местности мужчина, познакомившись с женщиной и поговорив с ней, сразу же ведет ее в спальню. Если она сочтет мои намерения таковыми, то ну ее к черту.

Незнакомка помедлила, но недолго. Захватив черные перчатки и черную замшевую сумку с золотой ручкой и золотым замком, она прошла в нишу и села, не говоря ни слова. Я сел напротив нее за столик.

.– Моя фамилия Марлоу.

– А я Линда Лоринг,– тихо сказала она.—Вы сентиментальный человек, мистер Марлоу?

– Потому что пришел сюда выпить гимлит? А вы?

– Возможно, это в моем вкусе.

– В моем тоже. Но не слишком ли случайное это совпадение?

Она рассмеялась. У нее были смарагдовые серьги и такая же брошка. Огромный камень был очень похож на настоящий. В тусклом свете бара он, казалось, сверкал внутренним огнем.

Официант принес нам бокалы. Когда он ушел, я сказал:

– Я был знаком с Терри Леноксом, он мне нравился, и мы с ним иногда выпивали. Это было случайное знакомство. Я никогда не заходил к нему домой и не был знаком с его женой. Один раз я мельком видел ее.

Линда Лоринг взяла свой бокал. На ее кольце тоже был смарагд, обрамленный бриллиантами. Маленькое платиновое колечко рядом указывало, что она была замужем. Я дал бы ей лет тридцать пять.

– Парень не оставлял меня в покое,– продолжал я,—Даже до сих пор не оставляет. А как обстоит дело с вами?

Линда облокотилась о стол и посмотрела на меня.

– Я уже говорила, что, пожалуй, слишком хорошо его знала. Он имел богатую жену, которая окружила его комфортом. Взамен этого она требовала от него, чтобы он не вмешивался в ее личную жизнь.

– Вполне понятно,– заметил я.

– Не иронизируйте, мистер Марлоу. Таковы многие женщины. Они не могут быть другими. Он знал это с самого начала. Если гордость не позволяла ему терпеть это –  дверь всегда была открыта. Ему не нужно было убивать ее.

– Я тоже так думаю.

Линда выпрямилась и, сжав губы, в упор посмотрела на меня.

– После этого он удрал, а вы помогли ему, если верно то, что я слышала. Вероятно, вы гордитесь этим.

– Нет,– возразил я.– Я просто сделал это за деньги.

– Это совсем не смешно, мистер Марлоу. Честно говоря, я не знаю, почему я сижу здесь с вами и выпиваю.

– Это дело поправимое,– заметил я и осушил свой бокал,– Думается мне, что вы могли бы кое-что рассказать о Терри, чего я не знаю. У меня нет никакого желания строить необоснованные догадки о том, почему он превратил в кровавое месиво лицо своей жены.

– Зверские какие-то выражения,– возмутилась она.

– Вам не нравится? Мне тоже. И я не сидел бы здесь за бокалом гимлита, если бы поверил, что он это зверство сделал.

Линда опустила глаза и немного погодя медленно проговорила:

– Он покончил с собой и оставил полное признание. Что вам еще нужно?

– У него был пистолет,—ответил я.– Для трусливых мексиканских полицейских это, вероятно, достаточный повод, чтобы всадить ему в живот порцию свинца. Да и американские полицейские убили подобным образом немало людей... иногда через двери, которые открывали не так быстро, как им хотелось. Что же касается признания,то я его не видел.

– Без сомнения, оно было сфабриковано мексиканскими полицейскими,– резко сказала Линда.

– Они вряд ли знали, в чем суть дела, особенно а таком маленьком городке, как Отатоклан. Нет, признание, вероятно, не фальшивое, но это еще не доказательство, что он убил свою жену. Для меня, во всяком случае, не доказательство. Мне ясно только одно: он не видел другого выхода. Этот своеобразный человек – можете назвать его неустойчивым или сентиментальным – счел за лучшее избавить других от неприятностей.

– Это просто фантастично,—сказала Линда.—Никто не кончает жизнь самоубийством, чтобы избежать небольшого скандала. Сильвия уже умерла, а что касается ее сестры и отца, то они прекрасно могли сами выпутаться из неприятностей. Богатые люди, мистер Марлоу, всегда могут спасти свою шкуру.

– Извольте, я неправ в отношении мотива самоубийства. Возможно, я во всем неправ. Минуту назад вы рассердились на меня. Может быть, вы хотите, чтобы я распрощался с вами и оставил вас допивать свой гимлит?

Линда вдруг рассмеялась.

– Извините! Теперь я верю, что вы серьезно говорите. Раньше я думала, что вы хотели оправдать себя, а не Терри. Я почему-то не верила вам.

– Нет, это тоже неверно. Я сделал глупость и поплатился за это. В известной мере, конечно. Не отрицаю, что его признание прежде всего избавило меня от многих неприятностей. Если бы его арестовали и был судебный процесс, то и меня бы вызвали свидетелем. В лучшем случае это стоило бы мне больших денег, чем я могу заработать.

– Не говоря уж о вашей лицензии,– сухо добавила она.

– Возможно. Но придет время, когда меня не сможет прикончить любой полицейский, который встал не с той ноги. Проходит срок, и полицейские предстают перед государственной комиссией. Там городских полицейских по головке не гладят.

Линда попробовала гимлит и медленно проговорила:

– Если принять все во внимание, то не кажется ли вам, что все произошло к лучшему? Никакого процесса, никаких издевательских статеек газетчиков, не считающихся с фактами, приличием или чувствами невиновных людей.

– Разве я этого не говорил? Но вы сочли это фантастичным.

Линда откинулась назад и прислонила голову к обивке ниши.

– Фантастичным кажется только самоубийство Терри, совершенное во имя этого. Отнюдь не то, что для всех заинтересованных лиц лучше, что не было никакого судебного процесса.

– Мне хочется еще выпить,– сказал я и подал знак официанту.– Вы случайно не родня Поттерам, миссис Лоринг?

– Сильвия Ленокс моя сестра,– просто ответила она.– Я думала, что вы знаете это.

Подошел официант, я сделал заказ. Линда покачала головой и сказала, что больше не хочет. Когда официант удалился, я сказал:

– Да, старый Поттер – любитель делать тайну из пустяков, извините, мистер Харлан Поттер. Он так поставил дело, что я и не знал, что у жены Терри вообще есть сестра.

– Вы преувеличиваете! Мой отец не столь могущественный, мистер Марлоу, и не такой бесцеремонный. Могу добавить, что у него старомодные взгляды на вмешательство в свои личные дела. Он никогда не давал интервью, даже собственным газетам, и не фотографировался. Он неразговорчив, ездит в своей машине или летает на собственном самолете со своим экипажем. Но при всем этом он человечный. Он любил Терри. Говорил, что Терри мог быть джентльменом двадцать четыре часа в сутки, если бы не пил, а не четверть часа во время приема гостей до первого бокала.

– Насчет Терри он немного просчитался,– заметил я.

– Смерть Терри была для него большим ударом, мистер Марлоу. А вы снова иронизируете. Прошу вас, не надо! Отцу было бы приятнее, если бы Терри просто скрылся. Он не отказал бы Терри в помощи, если бы тот обратился к нему.

– Ну нет, миссис Лоринг. Ведь убили его родную дочь.

Линда сделала протестующий жест и холодно посмотрела на меня.

– Честно говоря, отец давно отказался от нее. Когда они встречались, он с ней не разговаривал. Мне кажется, что по отношению к Терри у него возникли те же сомнения, что и у вас. Но поскольку Терри умер, разве это имеет значение? Сильвия могла погибнуть при авиационной катастрофе или при дорожном несчастном случае. Если ей суждено было преждевременно умереть, то, пожалуй, для нее лучше, что это произошло теперь. Лет через десять она стала бы шлюхой, одной из тех, кого можно увидеть на приемах в Голливуде. Это дешевки всех национальностей.

Вдруг я разозлился без особой на то причины. Я встал и выглянул из ниши. Соседняя была еще свободна, а в следующей одинокий мужчина спокойно читал газету. Я тяжело опустился, на свое место, отодвинул бокал и склонился над столом. У меня хватило предусмотрительности говорить вполголоса.

– Какого дьявола, миссис Лоринг! В чем вы хотите меня убедить? В том, что Харлан Поттер такой умилительно-очаровательный человек, что даже во сне не думал повлиять на окружного прокурора? Почему же тогда это дело было покрыто пеленой молчания, а расследование велось даже не по правилам? Хотите убедить меня, что ваш отец сомневался в виновности Терри, но палец о палец не ударил, чтобы найти действительного убийцу? Что политическая сила его газет и его финансовая мощь не играли здесь роли? Что он не позаботился послать в Мексику своего адвоката и никого от окружного прокурора или полиции, чтобы убедиться, что Терри пустил себе пулю в голову, а не был убит потехи ради мексиканцами? Ваш отец имеет сотню миллионов, миссис Лоринг. Не знаю, как он их нажил, но он не мог их нажить, не создав обширного аппарата. Он не мягкотелый простак, он твердый, энергичный человек. Таким и нужно быть в наше время, чтобы заработать столько денег. Он часто имеет дело с различными людьми. Может быть, лично с ними не общается, не подает им руки, однако они что-то для него делают.

– Вы глупец,– сказала Линда.– Вы мне уже надоели.

– Знаю. Я не играю музыку, которую вы любите. Я хочу вам кое-что сообщить. В ночь убийства Сильвии Терри говорил по телефону с вашим отцом. О чем?  Что сказал ему ваш отец? «Поезжай потихоньку в Мексику и застрелись там, дорогой мой! История не должна выйти за пределы нашей семьи. Я знаю, что моя дочь шлюха, но не в этом главное. Ты имел все, что хотел, а теперь расплачивайся. Мы хотим, чтобы славное имя Поттеров было так же красиво и хорошо пахло, как горная фиалка. Она вышла за тебя замуж, ибо ей нужна была ширма. А теперь, когда она умерла, тем более. И ты будешь этой ширмой. Если ты удерешь и скроешься – хорошо. Но если тебя выследят, распрощайся с жизнью. До свидания в похоронном бюро!»

– Вы действительно верите, что отец говорит таким тоном? – спросила Линда со льдом в голосе.

Я откинулся назад и горько усмехнулся.

– Мы можем этот разговор немного отшлифовать, если хотите.

Она подобрала платье и отодвинулась от меня подальше.

– Я хочу сделать вам предупреждение,– медленно и серьезно сказала Линда.– Одно простое предупреждение. Если вы считаете моего отца таким человеком и будете болтать и развивать те идеи, какие высказали мне, то ваша карьера будет короткой и внезапно закончится.

– Непременно, миссис Лоринг, непременно. Это я слышал в полиции, это я слышал и от мошенников. Формулировка менялась, а смысл оставался: руки прочь! Я пришел сюда выпить гимлит по просьбе своего друга. Ну, а теперь посмотрите на меня! Я практически уже на кладбище.

Линда встала и коротко поклонилась.

– Три двойных гимлита. Вероятно, вы напились,

Я бросил на стол деньги и поднялся вслед за ней.

– Вы выпили всего в два раза меньше меня, миссис Лоринг. Ваш язычок тоже немножко заплетается.

– Там у стойки сидит какой-то мужчина и смотрит на нас. Вы его знаете?

– Я оглянулся и удивился, что она заметила его. На табуретке возле двери сидел худой смуглый тип.

– Это Чик Агостино,– ответил я.– Он телохранитель одного азартного игрока по фамилии Менендец. Идемте пощекочем его!

– Вы в самом деле напились,– заметила Линда и пошла к двери.

Я следовал за ней. Парень на табурете отвернулся и не глядел на нас. Я подошел к нему сзади и быстро схватил его под мышки. Наверно, я действительно выпил лишнего. Чик обернулся и слез с табуретки.

– Прекрати, бэби! – зашипел он.

Уголком глаза я заметил, что Линда остановилась около двери.

– Без оружия, мистер Агостино? Какое легкомыслие! Ведь уже стемнело.

– Чтоб вам обмочиться!

– Ну, зачем так? Вы взяли это выражение из модного романа.

Лицо его искривилось. Я покинул его и последовал за Линдой. Седой негр-шофер стоял у входа и болтал с парнишкой, дежурившим на стоянке. Шофер приложил пальцы к фуражке, отошел и вернулся на шикарном «кадиллаке». Он открыл дверцу, и Линда села. Шофер закрыл дверцу, словно крышку шкатулки с драгоценностями, затем обошел машину и сел на водительское место.

Линда опустила окно и, посмеиваясь, смотрела на меня.

– Спокойной ночи, мистер Марлоу. Мы мило провели время, не правда ли?

– Мы здорово поцапались.

– Лучше скажите, что вы, и больше всего с самим собой.

– Да, это часто бывает. Спокойной ночи, миссис Лоринг! Вы далеко живете?

– Я живу в Айдл-Валлей, на другом конце озера. Мой муж врач.

– Вы случайно не знакомы с супругами Эд?

Линда нахмурилась.

– Да. А почему вы спрашиваете?

– Они единственные, кого я знаю в Айдл-Валлей.

– Ах, вот что. Итак, еще раз спокойной ночи, мистер Марлоу!

Линда откинулась на сиденье, «кадиллак» заворчал и вскоре влился в поток уличного движения.

Повернувшись, я чуть было не столкнулся с Чиком,

– Кто эта кукла? – сыронизировал он.

– Она совсем не из вашего круга знакомых,– ответил я.

– Ну хорошо, хитрец. У меня записан номер ее машины. Менди всегда любит узнавать такие мелочи.

Распахнулась дверца подъехавшей машины, и мужчина ростом в два метра десять и шириной в метр двадцать выскочил из нее, взглянул на Чика, шагнул к нему и схватил его за горло.

– Сколько раз я должен повторять этой грязной кочерге, чтобы она не околачивалась там, где я ем! – возмутился он.

Он потряс Чика и притиснул его к стене дома. Тот сжался и закашлялся.

– В следующий раз,– пригрозил разозленный гигант,– я тебя так отделаю, что ты запомнишь на всю жизнь.

Чик потряс головой и не сказал ни слова. Гигант испытующе посмотрел на меня и усмехнулся.

– Прекрасный день,– заметил он и вошел в бар.

Я смотрел, как Чик выпрямился и отчасти вернул себе прежний вид.

– Кто этот ваш товарищ? – спросил я.

– Большой Вилли Магун,– ответил Чик глухим голосом.– Гений из криминальной полиции. Ведет себя, как бешеная собака.

– Думаете, он этого не сознает? – вежливо спросил я.

Чик посмотрел на меня пустыми глазами и отошел. Я взял со стоянки свою машину и поехал домой. В Голливуде все может случиться, абсолютно все.

 Глава 22

Низкий «ягуар» обогнал меня и замедлил ход, чтобы я не ехал в облаке гравийной пыли по запущенному километровому участку дороги перед самым Айдл-Валлей. Видимо, этот участок решили оставить в таком виде для устрашения воскресных лихачей, привыкших носиться по автострадам. Я успел заметить платок на голове и солнечные очки. Она сделала мне рукой небрежный жест. Потом пыль улеглась и осела на дороге белым слоем, которым были покрыты и кусты, и высушенная солнцем трава. Здесь рос хлопчатник, но эвкалиптов не было. Затем появилась плотная группа Каролинских тополей, отгораживающая белый дом от дороги. Потом я увидел девушку, ведущую лошадь по обочине. На ней были брюки и яркая блузка. Лошадь была разгоряченная, но не в пене, и девушка что-то спокойно говорила ей. За оградой садовник бензокосилкой скашивал высокую, колышущуюся от ветра траву, росшую до веранды здания в колониальном стиле.

Потом все это осталось позади и показалось сверкающее озеро, светлое и теплое. Я стал поглядывать на номера домов. Дом Эдов я видел только один раз, и то в темноте. Он был не так велик, как казался ночью. На подъездной дороге стояло много машин, я поставил свою в стороне на улице и пошел в дом.

Слуга-мексиканец в белом пиджаке открыл мне дверь. Это был стройный юноша приятной наружности. Пиджак сидел на нем превосходно, и, похоже, этот мексиканец получал полсотни в неделю, не утруждая себя тяжелой работой.

– Добрый' день, сеньор,– сказал он по-испански и, усмехнувшись, добавил: – Ваше имя, будьте любезны?

– Марлоу,– ответил я.– Чего вы прикидываетесь, Канди? Мы же с вами разговаривали по телефону, разве не помните?

Он ухмыльнулся, и я вошел. Там была коктейль-парти, и, как всегда, гости громко разговаривали, не слушая друг друга. Все вцепились в горшок с пойлом, с блестящими глазами, раскрасневшиеся или бледные и более или менее потные, смотря по количеству выпитого и стойкости к спиртному.

Словно из-под земли возле меня появилась Эйлин Эд. На ней было нечто голубое, которое ей совсем не шло. Она держала в руке бокал, но он, видимо, был всего лишь реквизитом.

– Я рада, что вы смогли прийти,–сказала она приветливо и серьезно.–Роджер хотел поговорить с вами, он в своем кабинете. Работает. Роджер терпеть не может коктейль-парти.

– Работает во время такого спектакля?

Это ему ничуть не мешает, Канди принесет вам что-нибудь выпить. Или, может быть, вы предпочтете пойти к бару?..

– Так я и сделаю,– сказал я.– Я очень сожалею о том, что случилось тогда вечером.

Эйлин засмеялась.

– Вы уже прощены. Не стоит об этом говорить.

С улыбкой на лице она кивнула и исчезла. Я увидел бар в углу возле большой двери на веранду, открывающейся в обе стороны. Когда я подходил к бару, стараясь никого не задеть, кто-то назвал мое имя.

– А, мистер Марлоу!

Я повернулся и увидел Линду Лоринг. Она сидела на софе рядом с чопорным мужчиной в очках без оправы и с острой бородкой, которая казалась просто темным пятном на подбородке. Линда со скучающим видом держала в руке бокал. Мужчина сидел, скрестив руки, и молчал. Лицо у него было злое.

Я подошел к ним. Линда улыбнулась и подала мне руку.

– Мой муж доктор Эдвард Лоринг – мистер Филип Марлоу.

Мужчина с бородкой коротко взглянул на меня и еще короче кивнул. Похоже, он сохранял свою энергию для более важных дел.

– Эдвард очень устал,– заметила Линда.– Он всегда усталый.

– Врачи часто устают,– согласился я.– Разрешите принести вам что-нибудь выпить, миссис Лоринг. А вам, доктор?

– Ей уже достаточно,– сказал муж, не глядя ни на нее, ни на меня.– А я не пью. Чем больше я вижу пьющих людей, тем больше радуюсь тому, что не пью.

– Обреченный на вечные времена...– мечтательно сказала Линда.

Лоринг отвернулся. Я пошел к бару. В обществе мужа Линда казалась совсем другой. Ее голос был суше, в лице появилось что-то ироническое, чего я не видел, даже когда она сердилась.

За баром стоял Канди. Он спросил, что я хочу выпить.

– Сейчас ничего. Мистер Эд хотел со мной поговорить.

– Очень жаль, сеньор, но у него много работы,– ответил он по-испански.

У меня создалось впечатление, что с Канди трудно будет поладить. Я молча посмотрел на него, и он добавил:

– Но я пойду посмотрю, сеньор. Один момент, сеньор.

Он быстро прошмыгнул через толпу и в мгновение ока вернулся.

– Все в порядке, дружище, идем! —сказал он, довольный.

Он провел меня по дому к кабинету Роджера и открыл дверь. Когда я вошел туда, он закрыл дверь, и шум сразу стих. Я оказался в угловой комнате, большой, прохладной и тихой, с дверью на веранду и вентилятором в углу у окна. Я увидел из окна озеро, потом Роджера, лежащего на длинной кожаной кушетке цвета охры. На большом письменном столе из белого дерева стояла пишущая машинка, а возле нее стопа желтой бумаги.

– Как мило, что вы пришли, Марлоу,—вяло сказал Роджер,—Присаживайтесь. Что-нибудь выпили?

– Нет еще.

Я сел и посмотрел на Роджера. Он все еще был бледный и вялый.

– Как двигается работа? – спросил я.

– Очень хорошо, только я быстро устаю. Плохо, что последствия четырехдневного пьянства так медленно проходят. Часто после этого работа у меня особенно спорится. Когда у писателя голова полна мыслей, ему нужно спешить. Конечно, если эти мысли куда-нибудь годятся. И тогда работа дается легко. Только так и работает писатель, и все, что говорят и пишут об этом,– просто глупая болтовня.

– Возможно, это зависит от писателя,– заметил я. – У Флобера дело нелегко шло на лад, но его вещи хороши.

– Прекрасно,– сказал Роджер, садясь на кушетку.– Итак, вы читали Флобера, стало быть, вы интеллектуал, критик и литературный эксперт.– Он почесал лоб.– У меня дело хорошо двигается, и я не хочу видеть людей с бокалами в руках. Я должен идти к этим обезьянам и делать приветливое лицо. Они отлично знают, что я алкоголик, и недоумевают, почему я сбежал из дома. Слабоумные весельчаки будут говорить избитые фразы, которые знают десятилетние дети. Если бы я имел десятилетнего сына, от чего бог меня избавил, мальчик спросил бы меня: «Отчего ты, папа, убегаешь из дома, когда напиваешься?»

– Насколько я слышал, это стало происходить только в последнее время,– сказал я.

– Да, теперь это протекает тяжелее, но меня все сильнее тянет к бутылке. Когда я был помоложе, за это не приходилось так тяжело расплачиваться.

Я откинулся назад и закурил сигарету.

– О чем вы хотели со мной поговорить?

– Как вы думаете, почему я сбегаю из дома, Марлоу?

– Не имею понятия. Для этого могут быть разные причины. Каждому человеку от чего-нибудь хочется убежать.

– Но не каждый напивается. Вот вам, например, от чего хотелось бы убежать? От нечистой совести или от сознания, что вы только маленький человек и занимаетесь пустяковыми делами?

– Понятно,—сказал я,—Вам просто нужен человек, которого вы могли бы обидеть. Я в этом отношении стойкий, дорогой мой. Валяйте, я скажу, когда будет обидно.

Роджер усмехнулся и почесал густые вьющиеся волосы, потом ткнул себя в грудь указательным пальцем.

– Вот перед вами маленький человек с пустяковыми делами, Марлоу. Все писатели сволочи, а я сверхсволочь. Я написал двенадцать бестселлеров и, если испишу вот эту груду бумаги, что лежит на столе, то, вероятно, закончу тринадцатый. И ни один из них ломаного гроша не стоит. Я имею прекрасный дом в районе, где живут миллионеры. У меня очаровательная жена, которая меня любит, и я сам люблю себя больше всего на свете. Я эгоист, литературная проститутка или сутенер —как вам больше нравится —и вместе с тем круглый нуль. Итак, можете для меня сделать что-нибудь?

– Что именно?

– Почему вы не разозлились?

– А почему я должен разозлиться? Я просто слушал, как вы сами на себя наговаривали. Это скучно, но меня не обижало.

Роджер рассмеялся.

– Вы мне нравитесь. Давайте выпьем!

– Не здесь, дорогой мой, и не с вами вдвоем. Мне совсем не хочется смотреть, как вы будете пить первую рюмку. Остановить вас никто не сможет, да, наверно, и не стоит пытаться, но я не желаю помогать вам в этом.

Роджер встал.

– Нам и не нужно здесь пить. Пойдем посмотрим на избранную публику, на людей того сорта, которые будут вашими знакомыми, если вы станете зарабатывать кучу грязных денег и жить там, где живут они.

– Послушайте, бросьте вы это! – сказал я.– Поймите, они ничем не отличаются от других людей.

– Да, – проговорил он сдавленным голосом.– Но они должны отличаться, иначе на что они годятся? Это ведь сливки общества, но они не лучше шоферов грузовиков, наполняющих желудки дешевым виски. Даже хуже их!

– Оставьте это,– повторил я,– Если вы хотите напиться, то напивайтесь. Но вы не принадлежите к людям, которые могут напиваться, не обращаясь к врачам вроде этого Веррингера, и сталкивают своих жен с лестниц!

– Верно, – тихо сказал он.– Давайте, дорогой мой, произведем опыт. Не согласитесь ли вы некоторое время пожить у нас? Ваше присутствие будет мне очень полезно.

– Не нахожу в этом смысла.

– А я нахожу. Одно только ваше присутствие! Тысяча в месяц вас устроит? В пьяном виде я опасен. Я не хочу больше напиваться, не хочу быть опасным.

– Я не смогу вас от этого удержать.

– Попытайтесь месяца на три! Я закончу эту проклятую книгу и уеду путешествовать. Заберусь куда-нибудь в Швейцарию и буду там отдыхать.

– Книгу? Разве вы нуждаетесь в деньгах?

– Нет. Мне только нужно довести до конца то, что я начал. Если я этого не сделаю, то я конченый человек. Прошу вас, как друга. Для Ленокса вы сделали гораздо большее.

Я встал, подошел вплотную к Роджеру и пристально посмотрел на него.

– Это привело к тому, что Ленокс застрелился, дружище. Я добился только того, что он покончил с собой!

– О боже, не будьте таким сентиментальным, Марлоу! Сентиментальностью я сыт по горло.

– Сентиментальным? – переспросил я.– Или просто порядочным?

Роджер отступил назад к кушетке.

– Ну, тогда оставайтесь таким как есть,—сказал он,—Итак, не хотите. Заставить я вас не могу. Есть одна вещь, которую я должен узнать. Вы этого не знаете, я тоже точно не знаю, но должен узнать.,

– А о чем, собственно, речь? О вашей жене?

– Думаю, что обо мне самом,– ответил Роджер.– Ну, а теперь пойдем выпьем!

Он открыл дверь, и мы вышли.

Если он хотел поставить меня в неловкое положение, то проделал первоклассную работу.