Текст книги "Долгое прощание (сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 34 страниц)

 Глава 38

Дознание было пустым разговором. Коронер распустил паруса до того, как было готово медицинское заключение, от страха, что поднимется шум в прессе.

Сходя со свидетельского места, я увидел Канди. У него было мрачное и злое лицо – я не имел понятия почему. Он, как обычно, был хорошо одет, в габардиновом костюме цвета какао, в белой нейлоновой рубашке с голубым галстуком. Стоя на свидетельском месте, он был спокоен и производил хорошее впечатление.

Да, шеф в последнее время часто здорово напивался. Да, в ту ночь, когда наверху был выстрел из револьвера, он, Канди, помогал нести шефа в спальню. Да, шеф требовал виски в последний день, до того как он, Канди, ушел из дома, но он отказался принести виски. Нет, о литературной работе мистера Эда он ничего не знает. Он только замечал, что шеф был недоволен собой. Он очень часто выбрасывал листы рукописи, а Канди забирал их из корзины для бумаг. Нет, он не слышал, чтобы мистер Эд с кем-нибудь ссорился. И так далее. Корнер старался что-нибудь выжать из Канди, но тот говорил очень мало. Кто-то его здорово обработал.

Эйлин была в черном и белом, бледная и говорила низким отчетливым голосом, который без искажения воспроизводился громкоговорителями. Коронер очень осторожно обращался с ней, словно сам с трудом сдерживал рыдания. Когда она покидала свидетельское место, он встал и поклонился, она же одарила его легкой мимолетной улыбкой, отчего он чуть не задохнулся от удовольствия.

Выходя из зала, Эйлин прошла мимо, не поглядев на меня, но в последний момент чуть обернулась и слегка кивнула, будто она когда-то давно где-то встречалась со мной.

Когда все закончилось, я, сходя по ступенькам на улицу, догнал Олса. Тот смотрел на движущиеся машины или делал вид, будто смотрит.

– Дорошо сделано,– заметил он, не оборачиваясь.– Можно поздравить.

– И с Канди вы неплохо управились.

– Не я, малыш. Окружной прокурор считает недопустимыми эротические истории.

– Что за эротическая история там была?

Только теперь Берни посмотрел на меня.

– Ха-ха-ха,– рассмеялся он.– Я не о вас говорю.

Затем его лицо приняло отсутствующее выражение.

– Таких женщин я видел много лет. Насмотрелся на них досыта. Ну, пока, старый дуралей! Позовите меня, когда станете носить двадцатидолларовые рубашки. Я тогда приду и помогу вам надеть пальто.

Люди вокруг нас поднимались и спускались по лестнице. Берни вынул из кармана сигарету, посмотрел на нее, бросил и раздавил каблуком.

– Вы расточитель,– заметил я.

– Выбросил только сигарету, дружище. Это ведь не человеческая жизнь. Возможно, вы женитесь на этой женщине через некоторое время, а?

– Не говорите глупостей.

Я пошел вниз. Берни что-то сказал за моей спиной, но я не обернулся.

Как только я вошел в свою контору, зазвонил телефон. Это опять был Берни.

– Я заеду к вам по пути. Мне нужно вам кое-что сказать.

Наверно, он был в полицейском участке Голливуда или неподалеку от него, так как через двадцать минут уже был в моей конторе. Берни сел в кресло для посетителей и положил ногу на ногу.

– Я находился неподалеку. Приношу извинения. Забудьте это!

– Что нам забывать? Разве мы подрались?

– Согласен. Некоторые люди считают вас двуличным, но я не слышал, чтобы вы когда-нибудь кривили душой.

– А что это за шутка насчет двадцатидолларовых рубашек?

– Да, черт возьми, я просто разозлился,– ответил Берни.– Я подумал о старом Поттере. Он ведь может сказать слово секретарше, та передаст адвокату, тот окружному прокурору Спрингеру, а тот капитану Хернан-децу. Он ведь его личный друг.

– Поттер и пальцем не пошевелит.

– Вы же с ним знакомы. Он имеет с вами дела.

– Я познакомился с ним, и только. Я не нахожу его очень симпатичным, но, может быть, это просто зависть. Он пригласил меня, и мы с ним поговорили. Он высок ростом, довольно энергичный, и не знаю, что еще. Думаю, что он не мошенник.

– Сто миллионов не заработаешь честным путем,– заметил Берни.– Возможно, те, кто стоит наверху, считают, что у него чистые руки. Но маленьких людей он припирал к стенке, разоряя небольшие фирмы и тех, кто там работал.

– Можно подумать, что вы красный,– заметил я, чтобы подразнить его.

– Право, не знаю,– пренебрежительно ответил он,– меня еще не проверяли... Итак, вам кажется правильным, что это сочли самоубийством?

– А что говорит против этого?

– Мне кажется, что это решение неверно, хотя против него трудно возразить. Не нравится мне, что он не оставил письма.

– Он был пьян,– заметил я.

– Это не имеет значения,– ворчливо возразил Берни.– Кроме того, мне не нравится, что он застрелился в кабинете, где жена обязательно должна была все это увидеть. Правильно, он был пьян, но все же мне это не нравится. Потом, мне не нравится, что он нажал на спуск в тот самый момент, когда затрещала моторная лодка. Почему он это сделал? Хотите еще совпадений? Извольте. В тот день, когда прислуга была выходная, жена его забыла взять ключ от дома и вынуждена была звонить, чтобы ей открыли дверь.

– Она могла войти через черный ход,– заметил я.

– Да, я знаю. Я пытаюсь воссоздать ситуацию. Кроме вас, некому было открыть дверь, а она на свидетельском месте заявила, что не знала о вашем присутствии. Если бы Эд был жив, он бы не .услышал звонка из своего кабинета. Там звуконепроницаемая дверь. Прислуги по четвергам не бывает дома. Это она тоже забыла, как и свой ключ.

– Вы сейчас сами кое-что забыли, Берни. Моя машина стояла возле дома. Поэтому она могла сообразить, что дома кто-то есть, и позвонила.

Берни усмехнулся.

– Что я еще забыл? Итак, получается такая картина: вы были внизу у озера, моторная лодка оглушительно трещала – это были двое юношей из Арроухеда. Эд спал в своем кабинете или был сильно пьян. Кто-то заранее взял револьвер из его письменного стола, а жена знала, что вы его туда положили, так как вы ей об этом сказали. Теперь предположим, что она– не забыла ключ и вошла в дом. Она могла из дома увидеть вас на берегу, заглянуть в кабинет и увидеть спящего мужа. Тогда она взяла револьвер, дождалась подходящего момента, застрелила его и положила оружие там, где его нашли. Потом она вышла из дома, подождала немного, когда удалилась моторная лодка, позвонила в дверь и стала дожидаться, когда вы ей откроете. Что вы на это скажете?

– Какой у нее был мотив?

– Да-да,– кисло сказал Берни,—вот где собака зарыта. Если она хотела отделаться от парня, то это можно было сделать проще. У нее был повод для развода – муж – пьяница и был агрессивен по отношению к ней. Получала бы хорошие алименты, схватила бы жирный кусок. Итак, мотива нет. Кроме того, трудности со временем. Пятью минутами раньше она не смогла бы этого сделать – тогда вы были в доме.

Я хотел кое-что сказать, но Берни поднял руку.

– Спокойнее! Я никого не обвиняю, я просто рассуждаю. Скоро вы со мной согласитесь. В ее распоряжении было десять минут, чтобы это проделать.

– Десять минут, которые невозможно было предвидеть,– сказал я, сбитый с толку.– Тогда и шум надо было запланировать.

Берни откинулся в кресле и вздохнул.

– Не знаю. У вас на. все находится ответ, я тоже нахожу на все ответ. Но, несмотря на это, дело мне не нравится. Черт побери, что вы, собственно, делали у этих людей? Парень выписывает вам чек на тысячу долларов, потом рвет его. Разозлился на вас, скажете вы? Скажете, что не хотели брать этот чек? Может быть. Может быть, он думал, что вы спали с его женой?

– Оставьте это, Берни.

– Я ведь не спрашиваю вас, было ли такое дело. Я спросил о том, что он мог думать.

– Это одно и то же.

Берни встал и, нахмурившись, посмотрел на меня.

– Вам дьявольски везет, Марлоу. Второй раз вылезаете из опасной ситуации. Вы слишком, отважны. Вы были очень нужны этим людям и не заработали ни гроша. Вы также были очень нужны некоему Леноксу и, как я слышал, тоже не получили от него ни гроша. На что вы, собственно, живете, дорогой мой? Неужели вы накопили столько денег, что можете не работать?

Я встал, обошел вокруг стола и остановился перед Берни.

– Я романтик, Берни. Когда я слышу ночью крик, то иду выяснять, что случилось. Таким путем ничего не заработаешь. У меня в сейфе лежит банкнота в пять тысяч долларов, но я не истрачу ни цента из этих денег. Потому что я получил ее необычным образом и при очень странных обстоятельствах. Сначала я немного позабавился с ней, а теперь храню ее до поры до времени и смотрю на нее. Но ни единого цента не истрачу.

– Может быть, она фальшивая,– сухо заметил Берни.– Я не знал, что выпускают такие крупные банкноты. Итак, чего же вы хотели добиться?

– Ничего. Я же сказал вам, что я романтик.

– Это я слышал. И не заработали ни гроша, это я тоже слышал.

– Но я могу в любое время послать к черту полицейского. Так что идите к черту, Берни!

– Вы бы не послали меня к черту, если бы я посадил вас в задней комнате под прожектор, дорогой мой.

– Возможно, нам удастся когда-нибудь это попробовать.

Берни подошел к двери и открыл ее.

– Знаете что, малыш? Вы воображаете себя бог знает каким хитрецом, но вы просто глупы. Вы просто тень на стене. Я двадцать лет проработал в полиции без взысканий. Я знаю, когда меня обманывают, знаю, когда от меня что-либо утаивают. Хитрецы всегда водят за нос самих себя. Можете мне поверить, дорогой мой!

Он вышел и хлопнул дверью. Его каблуки застучали по коридору.

 Глава 39

Заведение Менди Менендеца в этом году называлось «Эль Тападо». На американо-испанском это означает «Зарытое сокровище», Раньше оно имело другие названия, целый ряд названий. В, одном году оно обозначалось просто голубой неоновой цифрой на высокой стене с северной стороны. С другой стороны был склон холма и подъездная дорога, поворачивающая в сторону, куда не достигает взгляд с улицы. Место для избранных. Мало кто знал о нем, кроме полицейских, гангстеров и людей, могущих платить 30 долларов за обед и любую сумму – до пятидесяти тысяч – в большой тихой комнате на верхнем этаже. По телефону мне ответила женщина, которая ничего не знала, потом я попал на современного парня с мексиканским акцентом.

– Вы хотите говорить с мистером Менендецем? Кто вы?

– Имени не назову, амиго. Личное дело.

– Один момент.

Пришлось довольно долго ждать. Затем со мной за-’ говорил решительный парень. Его голос доносился до меня словно через щель бронированной автомашины. Вероятно, это была просто щель в его лице.

– Кто хочет с ним говорить?

– Моя фамилия Марлоу.

– Кто вы?

– Вы Чик Агостино?

– Нет, я не Чик. Ну, давай говори пароль!

– Оближи мне руку!

Я услышал хихиканье.

– Подождите у телефона.

Наконец послышался другой голос.

– Хелло, ничтожество! Где пожар?

– Вы один?

– Можете говорить, ничтожество. Я сейчас просматриваю номера для ночного кабаре.

– Лучше бы вы перерезали себе глотку.

– А что бы я за это имел?

Мы оба рассмеялись.

– Ну, вы убрали от этого дела свои руки? – спросил Менди.

– Разве вы не слышали? Я снова подружился с парнем, который покончил с собой. Меня теперь называют «бэбй со смертельным поцелуем».

– Интересно, да?

– Нет, совсем неинтересно. Кроме того, я недавно пил чай с Харланом Поттером.

– Неплохо. Мне не довелось.

– Он сказал, что вы должны хорошо ко мне относиться.

– Я незнаком с этим типом и не хочу с ним знакомиться.

– У него длинные руки. Мне от вас ничего не нужно, кроме небольшой справки, Менди. Например, о Поле Марстоне.

– Не слышал о таком.

– Вы слишком быстро ответили. Терри Ленокс носил имя Пола Марстона, когда жил в Нью-Йорке, до того как приехал на Восток.

– Да?

– Отпечатки его пальцев послали в ФБР. Там таких не нашли. Значит, он не служил в американской армии.

– Так.

– Что же мне остается вам сказать? Либо ваш рассказ был чепухой с соусом, либо это произошло где-то еще.

– Где это произошло, я не говорил, ничтожество. Оставьте это дело и забудьте о нем! Помните, что вас предупреждали!

– Ясно. Если мои действия вам не понравятся, то я поплыву на спине к Каталине. Не старайтесь запугать меня, Менди. Я справился с окружным прокурором. Вы были в Англии?

– Не будьте глупцом, ничтожество! В нашем городе всякое может случиться. Ведь случилось же кое-что с таким сильным парнем, как Большой Вилли Магун. Загляните в вечернюю газету!

– Куплю ее, раз вы так говорите. Возможно даже, что там есть мой портрет. А что там с Магуном?

– Как я и говорил, все может случиться. Подробностей я не знаю, я просто прочитал в газете. Видимо, четверо парней в машине с невадским номером подъехали к его дому и там его поджидали. Они позабавились с Магуном, но тому было не до смеха – обе руки в гипсе, челюсть сломана в трех местах, а нога висит на растяжке. С вами это тоже может случиться.

– Он вас беспокоил? Я видел, как он перед баром «Виктор» стукнул вашего Чика об стену. Может быть, мне позвонить своему другу в управление полиции и рассказать об этом?

– Расскажите, ничтожество! – медленно проговорил Менди.– Сделайте это!

– Могу еще добавить, что недавно я обедал с дочерью Харлана Поттера. Вы не находите, что это обстоятельство заслуживает внимания? Может быть, вы ее тоже пожелаете избить?

– Смотрите, ничтожество...

– Вы были в Англии, Менди? Вы, Рэнди Стар и Пол хМарстон, или Терри Ленокс? В британской армии? Наверно, у вас были делишки в Сохо, которые стали немножко горячими, и вы решили, что в армии можете отсидеться?

– Теперь слушайте внимательно, Марлоу! Будете ворошить это дело – и вы конченый человек. Терри был моим другом, и я гоже имею чувства. А вы чувств не имеете. Мы с ним были в отряде коммандос. В английском отряде. Дело было в Норвегии, на одном из островов. Это было в ноябре 1942 года. Вот так, а теперь положите трубку и дайте отдохнуть своей усталой голове!

– Большое спасибо, Менди, так я и сделаю. Вашу тайну я сохраню. Никому не расскажу, кроме своих знакомых.

– Купите газету, ничтожество! Почитайте и подумайте. Большого, сильного Вилли Магуна искалечили возле дверей его дома. Как он, наверно, удивился, когда очнулся после наркоза!

Менди положил трубку. 'Я сошел вниз и купил газету. Все произошло, как сказал Менендец. Парни хотели, чтобы Вилли остался жив. В конце концов, он был из криминальной полиции. У нас гангстеры не убивают полицейских. Они предоставляют это делать преступникам-подросткам. К тому же живой полицейский, провернутый через мясорубку,– гораздо лучшее средство пропаганды. Когда-нибудь он выздоровеет и будет продолжать служить. Он станет ходячим уроком того, что нельзя слишком прижимать людей, особенно когда несешь патрульную службу, завтракаешь в лучших заведениях и ездишь в «кадиллаке».

Я сидел и раздумывал над этим, затем набрал номер детективного агентства Кар на и попросил к телефону Джорджа Питерса. Его не оказалось на месте. Я оставил номер своего телефона и предупредил, что дело срочное. Ожидали, что он вернется к половине шестого.

Я пошел в голливудскую публичную библиотеку и поискал кое-что в комнате, где находились справочники, но нужного мне не нашел. Пришлось поехать на своем «олдсмобиле» в центральную библиотеку. Там я нашел то, что нужно, в маленькой книжке в красном переплете, изданной в Англии. Я кое-что записал и поехал домой. Оттуда я снова позвонил в организацию Карна. Питерса все еще не было, и я попросил девушку передать ему, чтобы он позвонил мне домой.

Джордж позвонил без двадцати шесть. Мы обменялись приветствиями.

– Итак, вы снова влипли в неприятную историю,– весело сказал Джордж.– Почему вы не подыщете себе более спокойную работу, например, бальзамировщика?

– Слишком долго придется этому учиться. Послушайте, я хочу сделаться клиентом вашей фирмы, если это не будет слишком дорого стоить.

– Все зависит от того, что вы хотите, дорогой мой, И вам придется поговорить с Карном.

– Мне нужно узнать кое-что о службе в английской армии Терри Ленокса, или Пола Марстона, в зависимости от того, какое он носил тогда имя. Он был в отряде коммандос. В ноябре 1942 года он был тяжело ранен во время атаки на каком-то норвежском острове и взят в плен немцами. Мне нужно узнать, в какой части он служил и что с ним произошло. В военном министерстве наверняка все это есть. Это не секрет, я полагаю. Скажем, что речь идет о делах по наследству.

– Для этого вам не нужен детектив. Это вы можете сами узнать. Просто напишите туда письмо!

– Не говорите ерунды, Питерс! Ответ я получу месяца через три, а мне он нужен через пять дней.

– Да, вы, конечно, правы, коллега. А что еще вам нужно?

– Вот что. В Англии все акты гражданского состояния хранятся в Соммерсет-хаус. Мне надо знать, фигурирует ли там его имя в связи с рождением, женитьбой или гражданством и т. п.

– -Зачем вам это понадобилось?

– Что значит зачем?

– Мне нужно сначала спросить Карна. Возможно, он не согласится взяться за это. Мы не хотим так часто привлекать к себе внимание, как вы. Если он разрешит и вы обязуетесь не разглашать связи с нами, то это будет стоить 30 долларов. Парни за океаном зарабатывают немного, если считать на доллары. Возможно, он возьмет с вас лишнюю десятку, тогда выйдет немного дороже. Прибавим к этому издержки, и выйдет так: 50 долларов за все. Кары обычно берет не меньше двадцати двух долларов за каждую справку.

– И это называется умеренной платой!

Я положил трубку.

 Глава 40

В следующее воскресенье утром мне позвонил Говард Спенсер. Он находился в «Риц-Беверли» и предложил выпить с ним в баре.

– Давайте лучше в вашем номере,–сказал я.

– Хорошо, если вам так нравится. Моя комната 328. Только что я говорил с Эйлин Эд. Она, видимо, сохраняет самообладание. Эйлин прочитала рукопись Роджера и сказала, что, по ее мнению, роман нетрудно будет закончить. Он будет значительно короче его прежних книг, но это можно возместить рекламой. Вы, наверно, видите в нас, издателях, бесчувственную банду. Эйлин во второй половине дня будет дома. Естественно, она хочет повидаться со мной, и я тоже этого хочу.

– Через полчаса я буду у вас, мистер Спенсер.

У него были очаровательные просторные апартаменты на западной стороне отеля, с маленьким балкончиком и железными перилами.

Спенсер подал мне руку.

– Присаживайтесь! – сказал он.– Что вы хотите выпить?

– Все равно что, я могу и не пить. Это совсем не обязательно.

– Я выпью амонтильядо. Летом в Калифорнии плохо выпивать. В Нью-Йорке выпиваешь в четыре раза больше, а похмелье гораздо легче.

– Я выпью бокал хлебного виски с лимоном.

Говард поднял трубку и заказал выпивку, затем сел в кресло конфетной расцветки и стал вытирать носовым платком очки. Потом он положил их снова в карман, выпрямился и посмотрел на меня.

– Очевидно, у вас что-то есть на душе. Поэтому вы и хотели поговорить со мной здесь, а не в баре?

– Я отвезу вас в Айдл-Валлей. Я тоже хочу поговорить с миссис Эд.

Смущение появилось на его лице.

– Не знаю, право, захочет ли она с вами говорить,– сказал он.

– Наверняка у нее не будет желания. Но все же мне хочется поехать с вами к ней.

– Не считаете ли вы, что это будет не совсем удобно с моей стороны?

– Разве она сказала вам, что не хочет со мной говорить?

– Прямо она этого не говорила.– Он откашлялся.– У меня создалось впечатление, что она считает вас виновником смерти Роджера.

– Верно. Это она прямо заявила полицейским, приехавшим после его смерти. Вероятно, она говорила это и следователю отдела убийств, проводившему расследование происшествия. На дознании она этого не говорила.

Спенсер откинулся на спинку кресла и стряхнул с рукава пылинку.

– Что вы ожидаете от разговора с ней, Марлоу? У нее ведь были уносные переживания. Могу себе представить, что и жизнь ее некоторое время будет ужасной. Зачем ей заново все это переживать? Вы надеетесь убедить ее, что в этом совсем неповинны?

– Она сказала полицейским, что я убил Роджера.

– Наверно, она сказала это в переносном смысле. Иначе,..

Раздался звонок в дверь. Спенсер встал и открыл ее. Вошел коридорный с выпивкой. Он поставил ее с таким энтузиазмом, будто сервировал званый обед из семи блюд. Спенсер подписал счет и дал ему полдоллара. Тот удалился. Спенсер взял свой бокал и отвернулся, словно не желая подать мне бокал. Я не тронул его.

– Иначе что? – спросил я.

– Иначе она и при дознании что-нибудь сказала бы, не правда ли? – Нахмурившись, он смотрел на меня.– Мне кажется, что нет смысла об этом говорить. А о чем, собственно, вы хотели со мной поговорить?

– Это вы хотели со мной поговорить.

– Недавно, когда я говорил с вами по телефону из

Нью-Йорка, вы сказали мне, будто я сделал слишком поспешные выводы,– холодно проговорил Спенсер.– Я заключил из этого, что вы можете мне кое-что объяснить. Ну, так в чем дело?

– Я объясню вам в присутствии миссис Эд.

– Этого мне не хочется. Я считаю, что вам следует поговорить с ней наедине. Я очень ценю Эйлин. Мне предстоит подвести итог трудов Роджера, насколько это возможно. Если Эйлин так настроена против вас, как вы считаете, то я не хочу приводить вас в ее дом. Должны же вы это понять!

– Хорошо,– ответил я,– оставим это. Мне нетрудно будет приехать и поговорить с ней. Я только хотел иметь при этом свидетеля.

– Зачем вам свидетель?

– Это вы узнаете в ее присутствии или вообще не узнаете.

– Значит, я не узнаю.

Я встал.

– Вы ведете себя совершенно правильно, Спенсер, Вы хотите взять рукопись Роджера, если она пригодна для печати. Вы хотите быть с ней милым. Намерение похвальное. У меня такого намерения нет. Всего хорошего и до свидания!

Спенсер вдруг встал и подошел ко мне.

– Один момент, Марлоу! Не знаю, что у вас на душе, но, кажется, это очень серьезно, В смерти Роджера есть что-нибудь таинственное?

– Ничего таинственного нет. Он убит выстрелом в голову из револьвера «веблей». Разве вы не читали сообщения о дознании?

– Читал.

Он стоял рядом со мной со смущенным лицом.

– Я прочитал то, что было напечатано в газетах на Восточном побережье, и через два дня подробное сообщение в лос-анджелесских газетах. Роджер был в доме один, вы находились неподалеку. Домашней прислуги не было, а Эйлин уехала в город за покупками. Она вернулась вскоре после того, как это случилось. Выстрел раздался в тот момент, когда на озере трещала моторная лодка, поэтому вы его не услышали.

– Верно,– сказал я.– Потом моторная лодка ушла, и я пошел к дому. Я услышал звонок в дверь, а когда открыл ее, там стояла Эйлин. Она забыла ключ от дома. Роджер был уже мертв. Она заглянула в дверь кабинета, решила, что он спит, и вскипятила чайник. В это время я зашел в кабинет, заметил, что Роджер не дышит, и узнал почему. Я тотчас позвонил в полицию.

– Не вижу здесь таинственности,– спокойно сказал Спенсер.– Револьвер принадлежал Роджеру, и он стрелял из него за неделю до этого. Вы видели, как Эйлин отнимала у него револьвер. Его душевное состояние, дурное настроение из-за своей работы и образ жизни– все это проявилось снова.

– Эйлин сказала вам, что рукопись хороша. Почему же у него было дурное настроение?

– Это, знаете, только ее личное мнение. Возможно, она очень плохая. А может быть, Роджер считал ее хуже, чем она есть. Рассказывайте дальше! Я ведь не совсем дурак, знаю, что это не все.

– Сотрудник отдела убийств, проводивший расследование, мой старый друг. Он упрямая ищейка и опытный криминалист. Ему многое не понравилось. Почему Роджер не оставил письма, что было бы его писательским рефлексом? Почему он не посчитался с тем, что при виде его трупа с женой сделается плохо? Почему он выбрал такой момент, когда выстрела нельзя было расслышать? Почему Эйлин уехала в город в тот день, когда прислуга была выходная, и оставила Роджера одного? Как вы помните, она говорила, будто не' знала о моем присутствии.

– Бог мой! – пробормотал Спенсер.– Не хотите ли вы сказать, что этот глупец криминалист подозревает Эйлин?

– Он подозревает, но не знает мотива.

– Это же смешно. Почему он не подозревает вас? Вы имели достаточно времени это сделать. Так нет же, он прицепился к тем нескольким минутам, какие Эйлин могла использовать. Кроме того, она забыла свой ключ.

– А какой мотив мог быть у меня?

Спенсер нагнулся, взял мой бокал виски с лимоном и залпом выпил его. Осторожно поставив бокал, он вытер губы и пальцы носовым платком, потом убрал его и уставился на меня.

– Разве следствие еще не закончено?

– Не могу сказать. Несомненно одно: скоро будет известно, достаточно ли много выпил Роджер, чтобы прийти в бесчувственное состояние. Если да, то будет еще один следственный раунд.

– И вы хотите,– медленно проговорил Спенсер,– побеседовать с Эйлин в присутствии свидетеля?

– Конечно.

– Насколько я понимаю, у вас могут быть две причины, Марлоу: либо вы сами до смерти боитесь, либо считаете, что Эйлин ужасно боится.

Я кивнул.

– Итак, кто же из вас? – мрачно спросил Спенсер.

– Я не боюсь.

Он посмотрел на ручные часы.

– Великий боже, я все же надеюсь, что вы сошли с ума.

Мы молча посмотрели друг на друга.