Текст книги "Долгое прощание (сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

 Глава 48

Когда возле дома остановилась машина и хлопнула дверца, я вышел на веранду и встал наверху лестницы. Цветной шофер уже помог Линде выйти. Затем он пошел вслед за ней к лестнице с чемоданчиком в руке, Похоже, там были ее вещи. Я стоял и ждал.

Линда поднялась и обратилась к шоферу:

– Мистер Марлоу отвезет меня в отель, Амос. Большое спасибо! Я позвоню тебе завтра утром.

– Хорошо, миссис Лоринг.

Линда встала посреди гостиной и осмотрелась,

– У вас не очень надежное жилище для человека о такой рискованной профессией, не правда ли?

– Надежных жилищ не бывает.

– Что с вашим лицом? Кто вас так отделал?

– Менди Менендец.

– А что вы ему сделали?

– Немного – дал ему парочку пинков. Он попал в ловушку и сейчас едет в Неваду. Не будем больше говоч рить о нем.

Линда села в шезлонг.

Я достал ящичек с сигаретами и протянул ей. Она сказала, что курить не хочет, а выпить может что угодно*

– Давайте выпьем шампанского,– предложил я.– У меня, правда, нет льда, но оно холодное. Я храню его уже два года. Две бутылки «Кордон руж». Думаю, что хорошее. Я не очень разбираюсь в нем.

– Для кого вы его храните? —спросила Линда.

– Для вас.

Она засмеялась, все еще глядя на мое лицо.

– У вас жуткие раны.– Она нежно погладила пальцем мою щеку.– Храните для меня? Этому трудно поверить. Мы ведь знакомы всего два месяца.

– Я хранил его в надежде, что мы познакомимся. Сейчас я его принесу.

Я взял чемоданчик.

– Куда вы его несете? – строго спросила Линда.

– В нем ведь ночная рубашка, не так ли?

– Вернитесь!

Я вернулся. У нее были веселые и немного сонные глаза.

– Это что-то новое,– медленно проговорила она.– Что-то совсем новое.

– Почему?

– Вы даже ко мне не притронулись. Никаких попыток сближения, никаких намеков, никаких прикосновений, совсем ничего. Я думаю, вы черствый, саркастичный, грубый и холодный.

– Полагаю, временами я бываю таким.

– Мне кажется, если мы сейчас выпьем по бокалу шампанского, то вы без лишних слов схватите меня и положите на кровать. Верно?

– Откровенно говоря, подобная идея на самом деле была где-то в извилинах моего мозга.

– Я польщена. Но, предположим, я не хочу этого? Вы мне нравитесь. Даже очень. Но это еще не значит, что я хочу лечь с вами в постель. Не поспешное ли вы вывели заключение из того, что я случайно захватила чемоданчик с ночной одеждой?

– Может быть, я сделал ошибку.

Я поставил ее чемоданчик возле входной двери.

– Сейчас принесу шампанское.

– Я не хотела обидеть вас. Может быть, вы прибережете шампанское для более знаменательного повода?

– У меня всего две бутылки,– сказал я,– а для более знаменательного случая нужно иметь дюжину.

– Ах так! – вдруг рассердилась Линда.– Я должна быть временной заместительницей, пока вы не подыщете себе лучше и красивее! Благодарю покорно! Теперь вы обидели меня, но, во всяком случае, я буду это знать. Если вы воображаете, что ради одной бутылки шампанского я лягу с вами в постель, то уверяю вас, что вы очень заблуждаетесь.

– Я уже признался в своей ошибке.

– Если я сказала, что хочу развестись с мужем и прихватила сюда чемоданчик с пижамой, то это еще ничего не значит,– сердито сказала она.

– К черту этот проклятый чемодан! – рявкнул я.– Еще одно слово, и я выброшу эту проклятую вещь из дома. Я пригласил вас на бокал шампанского. Сейчас пойду в кухню и принесу его. У меня нет ни малейшего желания напоить вас. Вы не хотите лечь со мной в постель– хорошо. Почему вы, собственно, должны это делать? Но ведь мы можем вдвоем выпить шампанского? Зачем нам цапаться из-за того, кто, где, когда и сколько должен выставить шампанского?

– Не нужно так злиться,– заметила Линда и покраснела.

Она встала, подошла ко мне и опять нежно провела пальцем по моей израненной скуле.

– Я усталая и разочарованная в жизни женщина. Будьте со мной милым! У меня никого нет.

– Вы не более устали и не более разочарованы в жизни, чем многие другие. По всем законам наследственности вы должны быть такой же пустой, легкомысленной и испорченной, как ваша сестра. Из-за какого-то чуда вы не стали такой. Вы самая порядочная и энергичная женщина во всей вашей родне. И вам никто не нужен.

Я повернулся и ушел в кухню. Там я достал из холодильника бутылку шампанского, дал пробке выстрелить, затем быстро наполнил два бокала и выпил один из них. От брызг у меня выступили на глазах слезы. Я снова наполнил бокал, поставил все на поднос и отнес в комнату.

Линды там не было, чемоданчика тоже. Я поставил поднос и открыл входную дверь. Куда она делась, ведь машины у нее не было? Я вообще ничего не слышал.

Потом позади меня раздался ее голос:

– Идиот, неужели вы подумали, что я сбежала?

Я закрыл дверь и повернулся. Сейчас она была в кимоно и маленьких вышитых тапочках на босу ногу, с распущенными волосами. Она медленно подошла ко мне с неожиданно-смущенной улыбкой. Я подал ей бокал шампанского. Она взяла его, сделала несколько глотков и отдала мне.

– Очень хорошее,– сказала она.

Утром она еще спала, когда я встал и сварил кофе. Я принял душ, побрился и оделся, потом разбудил ее. Мы вместе позавтракали. Я вызвал такси и вынес на улицу ее чемоданчик.

Мы попрощались. Я проводил взглядом такси, пока оно не скрылось из вида. Затем поднялся по лестнице и постелил постель. На одной подушке я нашел длинный черный волос. На душе у меня было тяжело, словно там лежал кусок свинца.

У французов есть поговорка. У них на все случаи есть поговорки, и они всегда меткие. «Расставаться – значит, немного умереть...»

 Глава 49

Севел Эндикот сказал, что сегодня будет долго работать и я могу приехать к нему вечером в половине восьмого.

На нем была армейская рубашка, выглядел он усталым, но у него, наверно, всегда был такой вид. Он курил свою безвкусную сигарету. На галстуке его лежал комок пепла, мягкие черные волосы были растрепаны.

Он молча смотрел, пока я усаживался, потом сказал:

– Вы упрямейший тип, какого я только встречал. Не уверяйте меня, что вы бросили копаться в этой ужасной истории.

– Кое-что в ней немного беспокоит меня. Скажите, вы действовали по поручению мистера Харлана Поттера, когда навестили меня в клетке?

Он кивнул. Я осторожно потрогал пальцем больную щеку. Она поджила, опухоль спала, но удар задел нерв. Часть лица до сих пор была онемевшая. Со временем это должно пройти.

– И он устроил вашу поездку в Отатоклан с полномочиями работника окружной прокуратуры?

– Да, но не придавайте этому большого значения, Марлоу! Это была деловая поездка.

– Вы продолжаете разъезжать по делам Поттера?

– Нет, это кончилось. Мистер Поттер теперь поручает вести свои правовые дела фирмам Сан-Франциско, Нью-Йорка и Вашингтона.

– Надо думать, он до смерти ненавидит меня, когда вспоминает об этой истории с газетой.

Эндикот засмеялся.

– Как ни странно, но он всю вину свалил на своего зятя, доктора Лоринга. На кого-нибудь ведь нужно было ее свалить. Себя он считает непогрешимым. По его мнению, ничего не случилось бы, если бы доктор Лоринг не прописал этой женщине опасного лекарства.

– Он ошибается. Вы видели тело Терри Ленокса в Отатоклане, не правда ли?

– Да, видел. В задней комнате, в столярной мастерской. Там нет похоронного бюро. Столяр делает, кроме всего прочего, и гробы. Тело было холодное как лед. Я видел рану на виске. В идентификации можно не сомневаться, если у вас есть мысли в этом направлении.

– Нет, мистер Эндикот, здесь ошибка исключена. Он сильно изменился?

– Лицо и руки стали темнее, волосы покрашены в черный цвет. Но шрамы были отчетливо видны. И отпечатки пальцев совпали с теми, какие он оставил у себя дома на вещах.

– Как выглядят тамошние полицейские?

– Примитивно. Шеф полиции умеет читать и писать. Но об отпечатках пальцев он понятия не имеет. Погода стояла жаркая, знаете ли. Очень жаркая. ...

У Эндикота вытянулось лицо. Он вынул изо рта сигарету и положил ее в массивную базальтовую пепельницу.

– Им пришлось приносить лед из отеля,– добавил он.– Здоровую кучу льда.– Он снова посмотрел на меня.– О бальзамировании, не могло быть и речи. Все надо было сделать быстро.

– Вы говорите по-испански, мистер Эндикот?

– Знаю несколько слов. Менеджер отеля понимал меня,—Он засмеялся.– Элегантный нахал. Сердитый с виду, но вежливый и услужливый. Все быстро закончилось.

– Я получил от Терри письмо. Полагаю, что мистер Поттер об этом знает. Я показывал письмо его дочери, В него был вложен портрет Мэдисона.

– Что?

– Банкнота в пять тысяч долларов.

Эндикот поднял брови,

– Так-так. Ну, он, конечно, мог себе это позволить. Жена подарила ему четверть миллиона, когда они второй раз поженились. Я почти уверен, что у него давно было намерение уехать в Мексику и там обосноваться, даже если бы ничего не случилось. Что произошло с этими деньгами, я не знаю. К ним я не имел отношения.

– Я захватил его письмо, мистер Эндикот. Если хотите, прочитайте.

Я вынул из кармана письмо и подал ему. Он прочитал его внимательно, как и надлежит юристу. Потом положил на стол, откинулся назад и уставился в пустоту.

– Довольно литературно написано, не правда ли?– сказал он.– Хотел бы я знать, почему он так поступил.

– Почему он совершил самоубийство, признался или почему прислал мне письмо?

– Почему он признался и покончил с собой, конечно,– ответил Эндикот.– Письмо мне понятно. Во всяком случае, он как следует отблагодарил вас за то, что вы для него сделали.

– Меня озадачил этот почтовый ящик,– сказал я,– Он написал, что ящик стоит под его окном и что отельный служащий поднимет вверх письмо и покажет ему, а потом уже опустит в ящик. Терри хотел убедиться, что тот действительно опустил его в ящик.

– Ну и что же? – равнодушно спросил Эндикот.

Он взял из квадратного ящичка еще одну сигарету с фильтром. Я протянул ему свою зажигалку.

– В таком местечке, как Отатоклан, вряд ли есть такой ящик,– сказал я.

– Дальше!

– Сперва я не обратил на это внимания, потом стал раздумывать над этим. Отатоклан это просто деревня. Тысяча или 1200 жителей, вероятно. Единственная улица отчасти замощена, Шеф полиции имеет служебную машину – «форд» модели А. Почта находится в углу магазина – мясной лавки, Один-единственный отель, несколько закусочных, хороших улиц пет, маленький аэродром. Кругом в горах хорошая охота, поэтому имеется аэродром.

– Дальше! Об охоте я знаю.

– И там почтовый ящик на улице! Может быть, еще ипподром, собачьи бега, площадка для гольфа и парк с иллюминированным фонтаном и концертным павильоном?

– Значит, он ошибся,– холодно сказал Эндикот.—

Возможно, там было что-то, похожее на почтовый ящик, например мусорный контейнер,

Я встал, сложил письмо и убрал его в карман.

– Мусорный ящик,– сказал я.– Конечно, так могло быть. Выкрашенный в мексиканские цвета, зелено-сине-красный, и с надписью: «Граждане, следите за чистотой!» По-испански, конечно. И вокруг него лежат семь шелудивых собак.

– Не будьте дерзким, Марлоу.

– Очень жаль, что проявил остроумие. И еще одна мелочь: почему письмо вообще было послано? Судя по тому, что написано в нем, об отправке этого письма заранее договорились. Значит, ему кто-то солгал насчет почтового ящика. Но, несмотря на это, письмо с пятью тысячами долларов было отправлено. Вы не находите, что это занятный вопрос?

Эндикот выпустил клуб дыма и смотрел, как он расплывается.

– Ну, и какой же вы сделали из этого вывод, зачем приплели сюда еще и Стара?

– Стар и другой мошенник, некий Менендец, были товарищами Терри в британской армии. Эти парни во многих отношениях нестоящие, но у них есть своя гордость и кое-что еще. Здесь был проделан отвлекающий маневр, причины которого нетрудно найти. Второй отвлекающий маневр был совершен в Отатоклане, но по совершенно другой причине.

– И какой же вы сделали из этого вывод? – вторично спросил Эндикот.

– А вы?

Он не ответил. Я поблагодарил его за уделенное мне время и попрощался,

Он скривил лицо, когда я открыл дверь, и, по-моему, был озадачен. Возможно, он в это время вспоминал, что видел перед отелем и был ли там почтовый ящик.

Итак, начало вращаться еще одно колесико – больше ничего. Оно вращалось целый месяц, а потом кое-что произошло.

Через месяц, в пятницу утром, я увидел в своей конторе незнакомца. Это был хорошо одетый мужчина южноамериканского типа. Он сидел у открытого окна и куил довольно вонючую коричневую сигарету. Мужчина был высок, строен и элегантен. На нем был бежевый костюм и зеленые солнечные очки.

Он вежливо поднялся.

– Сеньор Марлоу?

– Что вам угодно?

Он подал мне сложенную бумагу,

– Вручаю вам письмо от сеньора Стара из Лас-Вегаса,– сказал он по-испански.– Вы говорите по-испански?

– Говорю, но не очень быстро. Я предпочитаю английский.

– Пусть будет английский,– сказал он.– Мне все равно.

Я взял записку и прочитал ее: «Рекомендую вам своего друга Циско Майораноса. Я думаю, что вы сможете с ним подружиться. С.».

– Входите, сеньор Майоранос,– пригласил я незнакомца.

Я открыл дверь кабинета. От него пахло духами, когда он проходил мимо меня. Его брови были, как у франта. Но, вероятно, он не был таким франтом, каким казался, так как на обеих сторонах его лица были шрамы – следы ударов ножа.

 Глава 50

Он сел в кресло для посетителей и положил ногу на ногу.

– Вы хотели навести некоторые справки о сеньоре Леноксе, как мне передавали?

– Только о последних событиях.

– Я был в то время там, сеньор. Я служил в этом отеле.– Он пожал плечами.– Моя должность была очень скромная, просто временная. Я работал портье.

Он хорошо говорил по-английски, но с акцентом латиноамериканца, выражавшимся в подъемах и падениях интонации, подобно мертвой зыби океана.

– Вы совсем не похожи на портье.

– У меня были финансовые затруднения.

– Кто опустил в почтовый ящик его письмо ко мне?

Он протянул мне пачку сигарет.

– Попробуйте закурить!

Я покачал головой.

– Они слишком крепкие. Я люблю колумбийские, а кубинские – это смертоубийство.

Он слегка улыбнулся и закурил. Парень был до того утонченный, что стал действовать мне на нервы.

– Я знаю насчет письма, сеньор. Парнишка побоялся войти в комнату сеньора Ленокса после того, как был установлен полицейский пост. Мне пришлось самому отнести письмо на почту. Конечно, после выстрела.

– Вы не взглянули в конверт? Туда была вложена крупная банкнота.

– Конверт был запечатан,– холодно ответил он и добавил испанскую фразу.– Это значит, сеньор, что честность не ходит боком, как краб.

– Извините! Рассказывайте дальше.

– У сеньора Ленокса в левой руке была бумажка в сто песо, когда я вошел в дверь и закрыл ее перед носом полицейского. В' правой руке он держал пистолет. На столе перед ним лежало письмо и какая-то бумага, которую я не читал. Я не взял деньги.

– Крупные деньги,– заметил я, но он не обратил внимания на иронию.

– Он непременно хотел, чтобы я взял деньги. В конце концов я взял их и позже отдал парнишке. Письмо я вынес под подносом, на котором приносил ему кофе. Полицейский строго посмотрел на меня, но ничего не сказал. Когда я спустился до половины лестницы, то услышал выстрел. Я быстро спрятал письмо и вернулся. Полицейский в это время хотел войти в комнату. Я от-, пер ему дверь. Сеньор Ленокс был мертв.

Он провел пальцем по краю стола и вздохнул.

– Остальное вы, наверно, знаете.

– Отель был переполнен?

– Нет. Там было человек шесть гостей.

– Американцев?

– Американцев двое. Охотники.

– Настоящие гринго или американцы мексиканско-, го происхождения?

Он медленно провел пальцем по колену.

– Я полагаю, один из них был испано-американцем,

– Они находились поблизости от комнаты Ленокса?

Он поднял голову, но зеленые очки ничего мне не говорили.

– Почему они должны были там находиться, сеньор?

Я кивнул в знак согласия.

– Как мило, что вы приехали сюда и рассказали мне все это, сеньор Майоранос. Передайте Рэнди, что я очень, очень ему благодарен.

– Не стоит благодарности, сеньор.

– А потом, когда у него будет время, пусть он при-шлет ко мне кого-нибудь, кто будет знать то, о чем говорит.

– Сеньор, вы сомневаетесь в моих словах? – сказал он неясным, но ледяным голосом.

– Люди всегда говорят о чести, но честь иногда бывает мантией вора. Не волнуйтесь! Сидите спокойно и дайте мне рассказать по-своему! – Он откинулся назад и поднял нос.– Это, конечно, мои предположения. Я могу ошибаться, но могу и быть прав. Эти двое американцев находились там с определенной целью. Они прибыли на самолете и выдавали себя за охотников. Один из них, некий Менендец,– азартный игрок. Он мог зарегистрироваться и под другой фамилией. Ленокс знал, что они были там. Он написал мне письмо, потому что его мучила совесть. Он использовал меня как добродушного простака, но Ленокс был хорошим парнем, и это его мучило. Он вложил в письмо банкноту в пять тысяч долларов, так как у него было много денег, а у меня мало. Он дал мне в письме небольшой скрытый намек, который я мог заметить, а мог и не заметить. Этот человек всегда хотел правильно поступать, но у него это не выходило. Вы сказали, что отнесли письмо на почту. Почему вы не бросили его в ящик перед отелем?

– В ящик, сеньор?

– Да, в почтовый ящик. Кажется, вы называете его «кайон картеро».

Он рассмеялся.

– Отатоклан не Мехико-Сити, сеньор. Это примитивный поселок. В Отатоклане почтовый ящик на улице? Да там никто не поймет, для чего этот.ящик. Никто не станет вынимать из него письма.

– Ну, оставим это! – сказал я, – Вы никакого кофе на подносе не приносили в комнату сеньора Ленокса, сеньор Майоранос. Вы не зашли в его комнату вслед за полицейским. Но двое американцев заходили туда. Полицейский, конечно, был там и другие люди тоже. Один американец подошел к Леноксу, взял у него маузер, вынул из него один патрон, извлек из него пулю и вставил гильзу обратно в патронник. Затем приставил пистолет к виску Ленокса и выстрелил. Получилась страшная на вид, но неопасная рана. Потом Ленокса положили на носилки, накрыли простыней и вынесли. А когда прибыл американский адвокат, Леноксу дали снотворного. Его положили на лед в темном углу столярной мастерской, где столяр в это время делал гроб Тая Ленокса и сидел американский адвокат. Парень был холодный как лед, неподвижный, с почерневшей раной на виске. Он выглядел чудесно мертвым. На следующий день гроб с камнями похоронили. Американский адвокат поехал домой с отпечатками пальцев и липовыми документами. Как вы находите это, сеньор Майоранос?

Он пожал плечами.

– Так могло быть, сеньор. Требовались только деньги и влияние. Это было бы возможно, если бы тот сеньор Менендец был в хороших отношениях с видными людьми в Отатоклане, например с алькальдом, владельцем отеля и т. д.

– Ну, ведь и это возможно. Идея очень хорошая. Этим и объясняется, почему они выбрали себе такое захолустное маленькое местечко, как Отатоклан.

Он засмеялся.

– Значит, сеньор Ленокс может быть еще жив, не так ли?

– Конечно. Самоубийство было надувательством, основанным на признании. Оно было так хорошо инсценировано, что удалось провести за нос^двоката, который раньше был окружным прокурором. Этот Менендец не такой уж дикарь, каким себя изображает, но у него хватило дикости ударить меня револьвером по лицу за то, что я не убрал своих рук от этого дела. Итак, у него были на то причины. Если бы надувательство выплыло наружу, то Менендец оказался бы в центре международного скандала. А мексиканские полицейские не более бесчестны, чем наши.

– Все это возможно, сеньор, я это хорошо знаю. Но вы упрекнули меня во лжи. Вы сказали, что я не входил в комнату сеньора Ленокса, чтобы взять у него письмо.

– Вы уже были там, дорогой мой.., и писали это письмо.

Он поднял руку и снял зеленые очки. Глаза человека никогда не изменяют цвета.

– Я полагаю, что сейчас немного рано идти пить гимлит,– сказал он.

 Глава 51

В Мехико-Сити с ним проделали прекрасную работу. Почему бы и нет? Там врачи, техники, больницы, художники и архитекторы ничуть не хуже наших. Иногда даже немного лучше. Именно работник мексиканской полиции разработал парафиновый тест для выявления пыли нитратов после выстрела. Они не могли полностью изменить лицо Терри, но многого добились. Они даже изменили форму его носа, удалив кусочек носового хряща, так что Терри стал немного курнос. Им не удалось ликвидировать все следы шрамов, и они сделали ему новые на другой стороне лица. Шрамы от ударов ножом – обычное явление в латиноамериканских странах.

– Мне сделали здесь даже пересадку нерва,– сказал Терри, потрогав раненую сторону лица.

– То, что я рассказал вам, до некоторой степени верно? – спросил я.

– Довольно точно. Не совпадают несколько мелочей, по это не так важно. Все произошло очень быстро и иногда импровизировалось, так что я порой не понимал, что происходило. Мне говорили, что я должен сделать то, потом другое и не оставлять никаких следов. Менди был против того, чтобы я писал вам письмо, но я настоял. Он немного недооценил вас. Маленькую загвоздку с почтовым ящиком он совсем не заметил.

– Вы знали, кто убил Сильвию?

Терри не дал прямого ответа.

– Слишком тяжело переживать такую жестокость, даже если жена не много значила.

– Мир жесток. Харлан Поттер принимал в этом участие?

Терри усмехнулся.

– Разве он похож на человека, способного раскрыть карты? Не думаю. Я полагаю, он считает меня мертвым. Кто мог рассказать ему что-нибудь другое, если только вы этого не сделали?

– То, что я ему рассказал, можно завернуть в травинку. Что теперь поделывает Менди?

– Дела его неплохи, он сейчас в Акапулько. Благодарен Рэнди за то, что так дешево отделался. Менди не так плох, как вы думаете. У него доброе сердце,

– Как у змеи.

– Ну, как насчет нашего гимлита?

Не ответив ему, я встал и подошел к сейфу. Повертев запор, я достал оттуда портрет Мэдисона и пять сотенных банкнот, пахнувших кофе. Я положил деньги на стол и убрал в карман пять сотен.

– Эти деньги я возьму. Я довольно много потратил на справки. С портретом Мэдисона я забавлялся, это доставляло мне удовольствие. Но теперь заберите его.

Я положил банкноту перед Терри на стол. Он посмотрел на нее, но не тронул.

– Она принадлежит вам,– сказал Терри.– У меня денег достаточно. Оставьте ее себе, вы можете бросить заниматься делами.

– Я знаю. После того как Эйлин убила своего мужа и осталась безнаказанной, она считала, что станет жить лучше. Он для нее не имел большого значения. Просто человеческое существо с плотью, кровью и душой. Кроме того, он знал, что произошло, и ему трудно было жить с таким грузом на плечах. Он писал романы. Возможно, вы о нем слышали.

– Видите ли, я не мог поступить иначе, мне больше ничего не оставалось делать,– медленно проговорил Терри.– Я не хотел, чтобы кто-нибудь сильно пострадал. У меня не было надежды выбраться из этого ужасного дела. И потом, так быстро нельзя все правильно оценить. Как я должен был поступить?

– Не знаю.

– Она была на грани безумия. Вероятно, она все равно убила бы его.

– Возможно.

– Ну, расшевелитесь же немножко! Пойдемте выпьем по бокалу в каком-нибудь прохладном тихом месте.

– Сейчас у меня нет времени, сеньор Майоранос.

– Мы ведь были хорошими друзьями,– грустно сказал он.

– Так ли это? Наверно, я забыл. Мне кажется, это было с другим человеком. Вы теперь постоянно живете в Мексике?

– Да, я приехал сюда нелегально. Меня, собственно, здесь нет. Я вам рассказывал, что вырос в Солт-Лейк-Сити. Родился я в Канаде, в Монреале. Скоро буду мексиканским гражданином. Нужно только иметь хорошего адвоката. Мексика всегда мне нравилась. Если мы выпьем гимлит у «Виктора», это не будет большим риском.

– Уберите деньги, сеньор Майоранос! К ним прилипло слишком много крови.

– Вы ведь небогатый человек.

– Откуда вы знаете?

Он взял банкноту и небрежно сунул ее в карман. Потом закусил губу ослепительно белыми зубами, особенно выделяющимися на темной коже.

– Я не мог рассказать вам большего в то утро, когда вы отвезли меня в Тихуану. Я дал вам возможность позвонить в полицию и заявить обо мне.

– Я не считаю вас плохим человеком. Долгое время я вообще не мог вас понять. У вас хорошие манеры и милые черты характера, но что-то было не в порядке. У вас есть свои взгляды на жизнь, но они не связаны с какими-либо моральными представлениями. Вы были милым парнем, ибо таким были по природе. Но вы чувствовали себя так же хорошо с подлецами и мошенниками, как и с порядочными людьми. Лишь бы эти мошенники хорошо говорили по-английски и умели вести себя за столом. Вы, собственно, дезертир. Я думал, что виной этому война, потом стал думать, что, возможно, вы такой от рождении.

– Я не понимаю этого,– сказал Терри.– В самом деле не понимаю. Я хотел отблагодарить вас, но вы не желаете. Я не могу рассказать вам больше того, что уже рассказал.

– Это величайший комплимент, какой мне только делали.

– Я рад, что чем-то вам понравился. Я попал в тяжелое положение и случайно познакомился с людьми, которые знали, как из него выбраться. Они по моей вине попали в армию и долгое время были на войне. И там я, наверно, единственный раз в жизни инстинктивно, как мышь, совершил правильный поступок. А когда мне понадобилась их помощь, они помогли мне. И бесплатно. Вы не единственный человек на свете, Марлоу, на котором нет ярлыка с пеной.

Он протянул руку и взял мою сигарету. Лицо его местами покраснело под загаром, отчего шрамы стали отчетливее. Он вынул из кармана зажигалку и закурил. На меня повеяло запахом его духов.

– Вы меня многим подкупили, Терри. Улыбками, жестами и тихими вечерами в баре за бокалом вина. До свидания, амиго! Я не хочу с вами прощаться. Было бы очень печально и тяжело совсем с вами распрощаться. Я это уже пережил.

– Я слишком поздно вернулся сюда,– сказал Терри.– Эти пластические операции очень долго длятся.

– Вы вообще не вернулись бы, если бы я вас не выкурил.

Вдруг на его глазах сверкнули слезы. Он быстро надел солнечные очки.

– Мне было не все ясно,– сказал он.– Я не решался. Друзья не хотели, чтобы я вам все рассказал, и я не решался.

– Не беспокойтесь насчет этого, Терри! На меня можно положиться.

– Я был в отряде коммандос, дорогой мой. Туда слабых не принимали. Я получил тяжелое ранение, да и от врачей-нацистов мне досталось. Это меня как-то изменило.

Мне все это известно, Терри. Во многих отношениях вы славный парень. Я совсем не осуждаю вас. Но сейчас вас здесь нет, вас уже давно здесь нет. У вас прекрасный костюм и духи, и вы изящны, как пятидесятидолларовая девчонка.

– Все это обманчиво,– грустно заметил Терри.

– Но все-таки доставляет вам удовольствие, не правда ли?

Терри кисло улыбнулся и пожал плечами,

– Конечно. Но все это один обман. Здесь внутри,– хлопнул он зажигалкой по груди,– ничего нет. Кое-что я имел, Марлоу, но этого давно уже нет. Ну, на том, я полагаю, мы и покончим.

Мы оба встали. Терри протянул мне худую руку, я пожал ее.

– До свидания, сеньор Майоранос! Наше знакомство было непродолжительным, но приятным.

– Будьте здоровы!

Терри повернулся и пошел к двери. Я смотрел, как она закрылась, слышал его шаги по нашему выложенному плиткой под мрамор коридору. Потом шаги затихли и совсем исчезли. Несмотря на это, я продолжал прислушиваться. Почему? Может быть, я хотел, чтобы он вдруг остановился, вернулся и поднял мое настроение. Нет, он этого не сделал. Я видел его в последний раз.

Никого я из них больше не увидел, не считая полицейских. Еще не найдено средство, чтобы сказать им «прощай».