Текст книги "Долгое прощание (сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Глава 22

(Из дневника сэра Юстуса Педлера)

Я хочу отказаться от своих «Воспоминаний». Вместо них я напишу небольшую статью под названием «Мои секретари». Секретари доставляют мне одни огорчения. То я не имел ни одного, а теперь их у меня слишком много. В настоящий момент я еду в Родезию с кучей женщин. Райс взял на себя двух интересных, а мне оставил какую-то образину. Так всегда со мной случается. В конце концов, это мой вагон, а не Райса. Анна Беденфельд сопровождает меня в Родезию в качестве моего временного секретаря. Но почти весь день она стоит с Райсом в тамбуре и восторгается красотой реки Хеке. Правда, я говорил ей, что ее основной обязанностью будет брать меня за руку, но она не делает даже этого. Может быть, она боится мисс Петигрю? Я не упрекаю ее за это. В этой мисс Петигрю нет ничего привлекательного – она отвратительное создание с большими ногами, скорее похожее на мужчину, чем на женщину.

Анна Беденфельд – весьма таинственная и подозрительная девушка. Она прыгнула в поезд в последнюю минуту, пыхтя, как паровоз. Но ведь Пагетт сказал мне, что сам видел, как она прошлой ночью уехала в Дурбан. Либо Пагетт снова был мертвецки пьян, либо девочка обладает способностью находиться одновременно в двух местах.

И она никогда ничего не объясняет. Никто ничего не объясняет. Да, неплохие были у меня секретари. № 1 – убийца, спасающийся от полиции. № 2 – тайный пьяница, который плетет какие-то безнравственные интриги в Италии. № 3 – красивая девочка, которая может быть сразу в двух местах. № 4 – мисс Петигрю, по-моему, какой-то переодетый мужчина и весьма опасный преступник. Очень может быть, что это один из итальянских друзей Пагетта, которого он мне подсунул. Не удивлюсь, если мир в один прекрасный день убедится в том, что Пагетт его жестоко обманул.

В общем, я пришел к выводу, что Рейберн все же лучший из них. Он никогда не раздражал меня и не попадался на дороге.

Гай Пагетт имел наглость всучить-таки мне чемодан с канцелярскими принадлежностями.. Никто не может теперь шагу сделать без того, чтобы не споткнуться об него.

Я вышел в тамбур, надеясь, что мое появление будет встречено бурей оваций. Но обе женщины как зачарованные слушали одну из историй Райса. Я назову этот вагон не «Сэр Юстус и компания», а «Полковник Райс и гарем». Затем миссис Блейр решила, что настало время для фотографирования африканских видов. При каждом повороте или подъеме она щелкала своей адской машинкой.

– Вы понимаете,– то и дело кричала она восхищенно,– при повороте можно сфотографировать переднюю часть поезда на фоне гор, это произведет огромное впечатление.

– Я ужасно рада, что мы проезжаем здесь днем,– вскричала Анна Беденфельд.– Я не смогла бы увидеть все это, если бы поехала в Дурбан, не правда ли?

– Да,– сказал полковник Райс, улыбаясь.– Вы бы проснулись завтра утром в Качи, жаркой, пустынной, пыльной местности. Там можно увидеть только камни и скалы.

– Я очень рада, что изменила маршрут,– сказала Анна, с восхищением вглядываясь в проносящийся пейзаж.

Горы действительно производили сальное впечатление.

– Сколько поездов в день уходят в Родезию? – спросила Анна Беденфельд.

– В день? – засмеялся Райс.– Но, дорогая мисс Анна, в Родезию идут всего три поезда в неделю. Понедельник, среда, суббота. Кстати, в Фоллы мы приедем не раньше следующей субботы.

– Как хорошо мы узнаем друг друга за это время,– сказала миссис Блейр ядовито.– Сколько времени вы собираетесь оставаться в Фоллах, сэр Юстус?

– Это зависит от многого,– сказал я уклончиво.

– От чего?

– От того, как идут дела в Йоханнесбурге. Сначала я предполагал остановиться на парочку дней в Фоллах, которые никогда не видел, хотя это уже мое третье посещение Африки. Я собирался ехать в Йоханнесбург и выяснить положение в Ранде. Дома, вы знаете, я считаюсь авторитетом по вопросам южноафриканской политики. Но, как я слышал, Йоханнесбург сейчас не особенно приятное место для посещения. Я не хочу изучать положение в разгар гражданской войны.

Райс улыбнулся немного снисходительно.

– Я думаю, что ваши страхи преувеличены, сэр Юстус. Никакие особенные опасности не грозят вам в Йоханнесбурге.

Женщины тотчас взглянули на него, как будто хотели ему сказать: «Какой же вы герой!» Это меня очень раздражает. Я нисколько не уступаю ему в смелости, но у меня неподходящая для героя внешность. Я завидую этим высоким, худощавым, загорелым героям.

– Я полагаю, вы поедете туда? – сказал я холодно,

– Очень может быть, мы могли бы даже путешествовать вместе.

– Я не уверен, что не задержусь немного в Фоллах,

Почему Райса так волнует, буду ли я в Йоханнесбурге? Его, по-моему, интересует Анна.

– А каковы ваши планы, мисс Беденфельд?

– Это зависит от многого,– сказала она сдержанно, явно копируя меня.

– Мне хотелось бы, чтобы вы остались секретаршей,– запротестовали.

– Но я же была отстранена. Весь день вы берете за руку мисс Петигрю.

– Клянусь, я не делал этого,– уверял я ее.

Среда, Вечер

Только что отъехал из Кимберли. Райса снова заставили рассказать историю кражи алмазов. Почему это так интересует женщин? Наконец-то Анна Беденфельд сбросила с себя маску. Оказывается, она корреспондент газеты. Сегодня утром она послала огромную телеграмму. Судя по бормотанию, которое всю ночь доносилось из купе миссис Блейр, она читала ей все свои статьи за год. Кажется, она все время выслеживала «человека в коричневом костюме». Очевидно, она не смогла поймать его на «Килмордене», и вряд ли это было в ее силах, но сейчас она занята составлением телеграмм в газету на тему: «Как я путешествовала с убийцей» и выдумыванием воображаемых историй под названием «Что он мне сказал» и т. д. Я знаю, как создаются подобные вещи. Я сам занимаюсь этим в своих «Воспоминаниях», если Па-гетт мне разрешает. И конечно, искусная свора лорда Несби расцветит эти рассказы так, что, когда они появятся в «Дейли Баджет», Рейберн сам не узнает себя. Девочка очень неглупа. Она самостоятельно определила личность женщины, убитой в моем доме. Это была танцовщица, которую звали Надина. Я спросил Анну Беденфельд, уверена ли она в этом? Она сказала, что уверена и что все это результат умозрительного метода, совсем как у Шерлока Холмса.

Однако я думаю, что она телеграфировала об этом лорду Несби как об абсолютно доказанном факте. У женщин есть интуиция – я не сомневаюсь, что Анна Беденфельд права в своей догадке, но называть это дедукцией просто абсурдно. Как ей удалось проникнуть в редакцию, выше моего понимания. Но она принадлежит к тому типу женщин, которые могут сделать все. Против нее невозможно устоять. Она очень ласковая и очень спокойная, но за этим скрывается огромная сила воли и решительность.

Вспомните, как она попала в мой вагон. Я начинаю кое-что понимать. Райс сказал, что полиция считает, будто Рейберн поехал в Родезию. Он мог сесть на поезд в Понедельник. Полиция дала знать по всей железнодорожной линии, но обнаружить Рейберна не удалось. Конечно, это еще ни о чем не говорит. Это весьма хитрый молодой человек и хорошо знает Африку. Он мог переодеться, скажем, кафрской женщиной, а полиция продолжает искать симпатичного молодого человека со шрамом, одетого в европейский костюм. Я всегда не особенно верил в этот шрам.

Как бы там ни было, Анна Беденфельд выслеживает его. Она ищет славы для себя и «Дейли Баджет».

Молодые женщины теперь такие хладнокровные. Я намекнул ей, что это не женское дело. Она посмеялась надо мной и стала уверять, что, если она выследит его, ее будущее обеспечено. Райсу это, однако, не нравится. Может быть, Рейберн тоже в этом поезде? И если так, мы все можем быть убиты в наших кроватях.

Я сказал об этом миссис– Блейр, но ей, как мне показалось, это очень понравилось. Она заметила, что, если я буду убит, это будет неплохой сенсацией для Анны.

Сенсацией для Анны, ничего себе!

Завтра мы уже будем проезжать через Бечуаналенд. Там ужасно пыльно. На каждой станции к поезду будут подбегать маленькие дети-кафры и предлагать пассажирам очень оригинальных деревянных зверюшек, которых они сами вырезали, а также чашечки для маиса и корзинки. Я боюсь, что миссис Блейр набросится на них. Насколько я ее знаю, они должны привлечь ее внимание,

Вечером в пятницу

Как я и боялся: миссис Блейр и Анна купили 49 деревянных игрушек.

 Глава 23

(Снова рассказывает Анна Беденфельд)

Поездка доставляет мне истинное наслаждение. Каждый день видишь что-то новое и интересное. Волшебная долина реки Хеке, дикое великолепие Карру и в довершение всего – прямая, как стрела, линия Бечуаналенда и совершенно изумительные игрушки, которые продают здесь местные ребятишки. Из-за этих игрушек мы с Сюзанной рискуем отстать на каждой станции – если, конечно, можно назвать это станциями.

Создается впечатление, что поезд останавливается, когда у машиниста возникает такая необходимость и желание, причем делает он это не раньше, чем является неизвестно откуда взявшаяся орда ребятишек с чашечками для маиса, палочками сахарного тростника и искусно вырезанными деревянными животными.

Сюзанна стала немедленно коллекционировать этих зверюшек. Я последовала ее примеру. Большая часть их стоит три пенса, и они очень отличаются друг от друга. Есть там жирафы, тигры, змеи, меланхолические антилопы и смешные маленькие черные воины. Они доставили нам огромное удовольствие. Сэр Юстус пытался удерживать нас, но тщетно.

Удивление Сюзанны при виде меня, карабкающейся на поезд в Кейптауне, можно себе представить. В первый же вечер мы обсудили все последние события. Мы проговорили почти до утра.

Путешествуя с сэром Юстусом Педлером и его компанией, я была в относительной безопасности. Как он, так и полковник Райс были могущественными защитниками, и я считала, что мои враги не захотят напасть на меня в таком окружении, а кроме того, чем ближе я была к сэру Юстусу, тем легче мне было не терять из виду Пагетта, а ведь он был центральной фигурой всей этой таинственной истории.

Я спросила Сюзанну, как она считает: возможно ли, чтобы Пагетт был тем самым таинственным Полковником. Его подчиненное положение, на первый взгляд, опровергало это предположение, но мне казалось, что, несмотря на все свои повелительные манеры, сэр Юстус на самом деле находился под очень сильным влиянием своего секретаря. Это был беспечный человек, которого ловкий секретарь мог без труда обвести вокруг пальца. Скромное положение могло приносить Пагетту только пользу. Сюзанна, однако, резко отвергала мое предположение. Она отказывалась верить, что Гай Пагетт мог кем-то повелевать. Истинный Полковник, считала она, находился где-то на заднем плане и, вероятно, был в Африке до нашего приезда в Кейптаун.

Я соглашалась, что в ее рассуждениях немало разумного, но все же не была окончательно убеждена в ее правоте. Действительно, казалось, что ему не хватает уверенности и решительности, чего можно было бы ожидать от «великого преступника». Но, в конце концов, если верить полковнику Райсу, знаменитый Полковник занимался только умственной деятельностью, а у таких людей часто бывает слабая и хрупкая конституция.

– Это говорит в вас дочь профессора,– прервала меня Сюзанна, когда я дошла до этого пункта моих рассуждений. Тем не менее это верно. С другой стороны, быть может, Пагетт только великий визирь, так сказать, могущественного и сильного владыки.

Я подумала минуту, а затем продолжала:

– Мне бы хотелось знать, откуда у сэра Юстуса столько денег?

– Вы снова подозреваете его?

– Я уже говорила вам, что должна подозревать всех. Я, конечно, не очень подозреваю сэра Юстуса, но ведь он как-то связан с Пагеттом, и он владелец Милл-хауза.

– Я много раз слышала, что он добывает деньги каким-то путем, о котором не особенно любит распространяться,– сказала Сюзанна задумчиво.– Но не обязательно же это должно быть связано с преступлением. Может быть, он занимается восстановлением волос или еще чем-нибудь в этом роде.

Я согласилась с ней.

– Я надеюсь,– сказала Сюзанна неуверенно,– что мы идем по ложному пути, подозревая, например, участие Пагетта. Предположите, все-таки, что он абсолютно невиновен.

Я немного подумала, а затем покачала головой,

– Нет, я в это не верю.

– Но ведь у него на все есть объяснение.

– Да, конечно, но часто оно бывает не очень убедительным. Например, в ту ночь, когда он пытался выбросить меня за борт «Килморден Кастла». Он говорит, что следил за Рейберном, а Рейберн повернулся и ударил его. Мы же знаем, что это не так.

– Да,– сказала Сюзанна.– Но ведь мы слышали эту историю не от него, а от сэра Юстуса. Вы знаете, что люди всегда перевирают чужие рассказы, передавая их кому-нибудь другому.

Я долго не отвечала.

– Нет,– сказала я наконец.– Я не вижу для него никакого оправдания. Пагетт виновен. Вы же не сможете отбросить, как и многое другое, то, что он собирался выбросить меня за борт? Почему вы так упорно отстаиваете свою новую версию?

– Из-за его лица.

– Его лица, но...

– Да, я знаю, что вы хотите сказать. У него лицо преступника? Вот именно. Не может человек с таким лицом действительно быть преступником. Я не могу поверить в такие шутки природы.

Я не особенно прислушивалась к этим аргументам Сюзанны. Затем мы перешли к нашим ближайшим планам. Мне было ясно, что я должна хотя бы в глазах окружающих создать себе какое-то положение. Я больше не могла избегать объяснений. И кроме того, я могла сильно помочь себе, хотя ни разу не подумала об этом, Мое молчание не имело теперь значения для Гарри Рейберна. Он был официально объявлен «человеком в коричневом костюме», и не по моей вине. Я, пожалуй, могу ему больше помочь, если буду трубить на всех перекрестках о своем враждебном к нему отношении. Полковник и его банда не должны подозревать, что между мной и человеком, которого они сделали козлом отпущения за убийство в Марлоу, существуют другие чувства. Насколько я была в курсе дела, женщина, убитая в Милл-хаузе, была все еще не опознана. Я могла протелеграфировать лорду Несби, что это знаменитая танцовщица Надина, которая так долго восхищала Париж. Мне сначала казалось невероятным, что ее не опознали немедленно, но потом я поняла, что это, пожалуй, естественно. Надина никогда не была в Англин. Она не была известна лондонской аудитории. Фотографии жертвы в Марлоу, помещенные в газете, были так далеки от оригинала, что неудивительно, почему никто не узнал ее. С другой стороны, Надина сохраняла в глубокой тайне свое намерение посетить Англию. На другой день после убийства ее антрепренер получил письмо, якобы написанное танцовщицей, в котором она сообщала, что уезжает в Россию по срочным личным делам и что он может делать с ее контрактом что угодно.

Все это, конечно, я узнала значительно позднее. С полного одобрения Сюзанны я послала длинную телеграмму из Де Ара. Она прибыла в Лондон в весьма важный для «Дейли Баджет» момент (это я тоже узнала потом). Газета очень нуждалась в сенсации. Мое предположение было проверено и признано правильным. И «Дейли Баджет» использовала его максимально.

«Жертва Милл-хауза опознана нашим специальным корреспондентом». «Наш репортер ехал на одном пароходе с убийцей – человеком в коричневом костюме"». И т. д. и т. п.

Основные факты были, конечно, сообщены в южноафриканские газеты, но свои собственные статьи я читала значительно позже.

Я получила одобрение и подробные телеграфные инструкции в Булавайо. И стала сотрудником «Дейли Гаджет», а сам лорд Несби персонально поздравил меня. Мне было поручено искать убийцу, Гарри Рейберна. Только я знала, что убийцей был не Гарри Рейберн. Но пусть сейчас все думают, что убийца – он. Сейчас это нужнее

 Глава 24

Мы прибыли в Булавайо в воскресенье утром. Я была разочарована. Мне не понравилась гостиница, и вообще было очень жарко. Сэр Юстус тоже был в весьма мрачном настроении. Я думаю, что наши деревянные игрушки очень раздражали его, особенно большой жираф. Это было огромное животное с немыслимой шеей, мягкими глазами и весьма оригинальным хвостом. У деревянного жирафа был характер. Эта игрушка была прелестна. Вечно возникал спор, кому она должна принадлежать: мне или Сюзанне. Сюзанна упирала на то, что она старше и замужем, я же ссылалась на то, что первая заметила ее. Вообще я должна сказать, что это отнимает у нас немало времени и сил. Нести 49 деревянных игрушек весьма неудобной формы из очень хрупкого материала– это все-таки немалая проблема. Для этой цели были специально наняты два носильщика. Один из них сразу же уронил несколько восхитительных страусов и отломал им головы. Наученные горьким опытом, мы с Сюзанной забрали у них все, что могли снести. Нам помогал полковник Райс, а большого жирафа я сунула в руку сэру Юстусу.

Даже чопорная мисс Петигрю не избежала общей участи —на ее долю выпали большие гиппопотамы и два черных воина.

У меня создалось впечатление, что я не нравлюсь мисс Петигрю. Быть может, ей казалось, что я отчаянная, дерзкая девчонка. Как бы там ни было, она старалась избегать меня. Но самое смешное заключалось в том, что ее лицо казалось мне знакомым, хотя я не могла понять почему.

Большую часть утра мы отдыхали, а в полдень поехали в Матоппос, чтобы посмотреть могилу Родеза. Мы давно уже собирались проделать это, но в последний момент Юстус переменил свои планы. Он был примерно в таком же настроении, какое у него было в день приезда в Кейптаун, когда он бросил персик об пол и тот расплющился. Он проклинал носильщиков, проклинал за завтраком официанта и всю гостиницу. Он, без сомнения, проклял бы и мисс Петигрю, которая вертелась вокруг него с карандашом и блокнотом, но я думаю, что даже сэр Юстус не рискнул это сделать.

Я, кажется, вовремя спасла нашего дорогого жирафа. Я чувствовала, что сэр Юстус с удовольствием бросил бы его об пол.

После того как сэр Юстус отказался ехать с нами, мисс Петигрю сказала, что она тоже не поедет, а останется на случай, если она понадобится.

И в ту же минуту Сюзанна заявила, что у нее болит голова. В результате мы поехали вдвоем с полковником Райсом. Это очень странный человек. Когда он окружен людьми, это не так уж заметно. Но если остаться с ним наедине, он почти подавляет собеседника. Он становится еще более молчаливым, и все же его молчание кажется более многозначительным, чем слова. Именно такое чувство переполняло меня, когда мы в тот день пробирались через желтовато-коричневый кустарник. Наша машина пыхтела, урчала и вообще, как мне кажется, была первым «фордом», сделанным руками человека. Вся его обивка была разодрана в клочья, и, как ни мало я понимала в машинах, я все же видела, что внутренний вид ее не соответствовал современным представлениям о данном виде транспорта.

Постепенно характер местности менялся. Появились огромные валуны разнообразной формы. Я вдруг почувствовала, что попала в первобытную природу. На мгновение неандертальский человек показался мне таким лее близким и реальным существом, каким он казался моему отцу.

Я повернулась к полковнику Райсу.

– Здесь, вероятно, жили гиганты,– сказала я задумчиво.– И их дети были похожи на современных детей. Они играли камнями, складывали их в огромные кучи и потом разбрасывали. Если бы я давала название этому месту, я бы назвала его, наверно, Страной Гигантских Детей.

– Вы ближе к истине, чем предполагаете,– сказал полковник Райс серьезно.– Простое, примитивное, большое – это и есть Африка.

Я одобрительно кивнула.

– Вы любите ее, не правда ли?

– Да, но, если живешь здесь долго, становишься жестоким. Понятия жизнь и смерть приобретают здесь другое значение.

– Да,– сказала я, думая о Гарри Рейберне.– Я знала живущего в Африке человека, но он не был жестоким со слабыми.

– Это зависит от того, кого считать слабым, мисс Анна,– Была какая-то серьезность в его голосе, которая поразила меня. Я подумала, что очень мало знаю об этом человеке.

– Я имею в виду детей, собак...

– Честное слово, я никогда не был жестоким с детьми и собаками. Так, значит, вы женщин не причисляете к слабым существам?

Я подумала.

– Нет, я не отношу к ним женщин, хотя, возможно, и ошибаюсь. Но если они и слабые, то только потому, что теперь стали такими. Отец рассказывал мне, что раньше мужчины и женщины скитались по миру вместе, равные по силе, подобно львам и тиграм.

– И жирафам? – прервал меня полковник Райс с улыбкой.

Я засмеялась. Каждый считал своим долгом напомнить мне об этом жирафе.

– И жирафам. Люди кочевали, пока не объединились в роды и общины. Произошло разделение труда между женщинами и мужчинами, и женщины стали постепенно слабыми. И я думаю, что женщины потому обожают силу в мужчине, что они когда-то имели ее и утеряли.

Наконец мы подъехали к нужному нам месту, и разговор на эту тему прекратился.

Мы вышли из машины и начали медленно подниматься. Уже не в первый раз я чувствовала какую-то неловкость в присутствии полковника Райса. Он так умело расспрашивал и так умело скрывал свои мысли за черными, казалось, непроницаемыми глазами! Он всегда изучал меня, и это меня пугало.

Мы молча карабкались, пока не достигли места, где лежал Родез, окруженный гигантскими валунами. Удивительное место, скрытое от людей, хранило величавую прелесть. Немного отдохнув, мы начали спускаться, но отклонились в сторону от дороги. Мы ползли, карабкались и один раз даже наткнулись на совершенно отвесную скалу. Полковник Райс спустился сначала сам, а затем повернулся, чтобы помочь мне.

– Давайте лучше я возьму вас на руки,– предложил он мне.

Я почувствовала его силу. Человек из железа, со стальными мускулами. И снова я испугалась, когда он не отошел в сторону, а встал совсем рядом со мной, пристально смотря на меня.

– Что вы делаете здесь, Анна Беденфельд? – спросил он резко.

– Я цыганочка, изучающая мир,– сказала я шутливо.

– Конечно, корреспондент газеты – это только предлог. Есть что-то другое.

Зачем он хочет, чтобы я открылась ему? Я боялась, очень боялась. Я рискнула посмотреть ему в лицо. Мои глаза ведь не умеют скрывать секреты, как его.

– А что вы делаете здесь, полковник Райс? – спросила я в свою очередь.

Сначала мне показалось, что он не собирается отвечать. Все-таки вопрос немножко застал его врасплох. Наконец он заговорил, и, казалось, его слова доставляют ему самому какое-то мрачное удовольствие.

– Я преследую свои честолюбивые цели.

– Говорят,– сказала я медленно,—что вы связаны с правительством и даже находитесь на секретной службе. Правда ли это?

Показалось ли мне это или на самом деле, но он немного вздохнул и подумал, прежде чем отвечать мне.

– Я уверяю вас, мисс Беденфельд, что путешествую только для собственного удовольствия.

Все же, обдумывая позже его слова и тон, каким они были сказаны, я решила, что его ответ был несколько двусмысленным. Быть может, он и хотел, чтобы я заметила эту двусмысленность.

В. молчании мы сели в машину. На полпути в Булавайо мы остановились выпить по стакану чая в какой-то примитивной лачуге на дороге. Владелец ее копался в саду и, казалось, был очень раздражен, тем, что мы потревожили его, но все же обещал помочь нам. После бесконечного ожидания он принес нам несколько несвежих пирогов и тепловатого чая. Потом снова ушел. Нас окружили кошки. Они жалобно мяукали. Я бросила им кусок пирога, и они жадно набросились на него. Тогда я вылила им молоко в блюдце, и они стали спешно отпихивать друг друга.

– Они ужасно голодны. Это жестоко! – закричала я возмущенно.– Пожалуйста, попросите еще немного молока и кусок пирога.

Полковник Райс молча удалился. Кошки снова замяукали. Ои вернулся с большим кувшином молока, и кошки вылакали его целиком. Я встала с решительным видом.

– Я хочу забрать всех шестерых кошек с собой. Я не оставлю их здесь.

– Моя дорогая, не глупите. Вы же не можете везти с собой шесть кошек и полсотни деревянных животных.

– А ну их, деревянных. Эти кошки живые. Я возьму их с собой.

– Вы не сделаете ничего подобного.– Я обиженно посмотрела на него, но он продолжал: – Вы считаете меня жестоким, но нельзя быть такой сентиментальной. Я не разрешу вам сделать это. Это примитивная страна, и вы знаете, что я сильнее вас.

Я всегда чувствую, когда оказываюсь побежденной. Не пытаясь больше спорить, я пошла к машине с глазами полными слез.

– Они голодны только сегодня,– пытался он утешить меня.– Жена этого человека уехала, вероятно, в Булавайо за продуктами. Так что все будет хорошо. И кроме того, вы знаете, мир полон голодных кошек.

– Не надо, не надо! – закричала я бешено.

Мы сели в машину. Я медленно приходила в себя. Вдруг, к моему удивлению, он взял меня за руку.

– Анна,– сказал он мягко,– я люблю вас. Выходите за меня замуж.

Я была ошеломлена.

– О нет,– ответила я заикаясь.– Я не могу.

– Почему?

– Я никогда не думала о вас в этом плане. Я никогда не представляла себя вашей женой.

– И это единственная причина?

Я должна была быть честной. Он заслужил это.

– Нет,– сказала я.– Не единственная. Я люблю другого.

– Понимаю. А была ли эта причина, когда я впервые увидел вас на «Килмордене»?

– Нет,– прошептала я.– Там все и началось.

– Понимаю,– сказал он во второй раз, но теперь я услышала металл в его голосе, и это заставило меня повернуться и посмотреть на него. Я еще никогда не видела его таким угрюмым,

– Что вы имеете в виду? – пробормотала я.

Он посмотрел на меня загадочно.

– Только то, что знаю теперь, что я должен делать.

Я задрожала от его слов. Была какая-то странная решимость в его словах. Я не поняла их, и это пугало меня. Никто из нас больше не проронил пи слова, пока мы не вернулись в гостиницу. Я сразу же пошла к Сюзанне. Она лежала на кровати и читала. Было совсем не похоже на то, что у нее болит голова.

Увидев ее, я разрыдалась.

– Анна, дорогая, что случилось?

Я рассказала ей о кошках. Еще раньше я решила, что, пожалуй, не следует рассказывать о полковнике Райсе. Но Сюзанна проницательна. Она сразу поняла, что я что-то скрываю от нее.

– Вы не простудились? Это предположение в такую жару кажется невероятным, но вы так дрожите.

– Это ничего,– сказала я.– Все время я боюсь, что может произойти что-то ужасное.

– Не глупите,– решительно сказала Сюзанна.– Давайте поговорим о чем-нибудь более интересном, например об алмазах.

– А что такое?

– Мне кажется, они не совсем в безопасном месте. Раньше все было в порядке, никто не мог догадаться, что они находятся среди моих вещей. Но теперь, когда каждый знает, что мы такие большие друзья, меня тоже подозревают.

– Никто не знает, что они в рулоне фотопленки,– запротестовала я.– По-моему, лучшего места не найти.

В конце кондов мы решили продолжить обсуждение этого вопроса, когда приедем в Фоллы.

Поезд отошел из Булавайо в 9 часов, Сэр Юстус все еще был не в духе, а мисс Петирю, кажется, немного смягчилась. На лице полковника Райса, как всегда, ничего нельзя было прочесть. Он был настолько невозмутим, что мне даже показалось, что весь разговор на обратном пути мне просто приснился. Я тяжело спала в эту ночь, борясь со страшными, угрожающими снами. Проснулась с головной болью и вышла в тамбур. Было свежо. Всюду, куда только проникал взгляд, простирались холмы, покрытые лесами. Эти места мне нравились больше, чем любое место, которое я когда-либо видела. Я подумала о том, что с удовольствием поселилась бы здесь в маленькой хижине,

Около половины второго полковник Райс позвал меня и, показав на белый туман, сказал, что мы подъезжаем к фоллам. С поезда мы пошли в гостиницу – большое белое здание, защищенное от москитов густой проволочной сеткой. Кругом не было ни домов, ни дорог. Мы вышли на веранду. Всего в полумиле от нас простиралась горная гряда Фоллы, давшая название городу.

Я пришла в восторг. Сюзанна внимательно посмотрела на меня.

– Анна, вы удивительный человек,– сказала она, когда мы сели за стол.– Я еще никогда не видела вас такой.

Да, я была счастлива, но у меня было какое-то странное чувство, что что-то должно произойти.

После чая мы вышли погулять, и, кажется, все сумели оценить великолепие раскинувшейся перед нами природы.

В гостиницу мы вернулись как раз вовремя, чтобы успеть к обеду. Сэр Юстус, кажется, недолюбливает полковника Райса. Мы с Сюзанной подшучивали над ним, но не улучшили его настроения. После обеда он удалился в свой номер, потащив за собой мисс Петигрю.^ Сюзанна и я поговорили немного с полковником Райсом, но вскоре она заявила, зевнув, что хочет спать. У меня не было желания оставаться с Райсом наедине, поэтому я тоже встала и пошла спать в свою комнату. Не раздеваясь, легла в кресло и задремала.

Раздался стук в дверь, Я вздрогнула. Вошел маленький негритенок и передал мне письмо. Хотя письмо было адресовано мне, почерк был мне незнаком. В .течение нескольких минут я стояла и смотрела на него, прежде чем решила распечатать.

«Я не рискую зайти к вам в гостиницу, но должен видеть вас. Приходите к. оврагу с пальмами. Приходите, если вы помните Гарри Рейберна и каюту № 17».

Мое сердце сильно забилось. Значит, он здесь. О, я знала это, я все время знала это. Я чувствовала, что он где-то рядом. Интуитивно я приехала в то место, где он скрывается.

Набросив на голову шарф, я побежала к двери. Я должна быть осторожной. За ним охотятся. Никто не должен видеть, как я встречаюсь с ним. Я осторожно прокралась к комнату Сюзанны. Она крепко спала. Я слышала ее ровное дыхание. Сэр Юстус —я задержалась у дверей его комнаты– диктовал мисс Петигрю; я слышала ее монотонный голос, повторявший его слова о какой-то проблеме, связанной с использованием черного труда. Комната полковника Райса была пуста. Я не нашла его и в комнате отдыха. А его я боялась больше всех. Все же больше я не могла терять время. Оглядевшись еще раз по сторонам, я выскользнула из гостиницы и побежала к мостику. Перейдя его, я остановилась и, спрятавшись в тень, решила подождать там. Если бы кто-нибудь вздумал меня преследовать, я бы увидела его со своего места. Но время шло, а никто не приходил. Меня не преследовали. Я повернулась и пошла к оврагу. Сделав шагов шесть, я снова остановилась. Вдруг за моей спиной раздался шорох. Это не мог быть человек, который преследовал бы меня из гостиницы. Это был кто-то, кто уже ожидал меня.

В тот же миг я поняла, что мне угрожает опасность. Это было то самое чувство, которое спасло меня в последнюю ночь на «Килмордене». Я внимательно посмотрела вокруг. Тишина. Я сделала несколько шагов и снова услышала этот шорох. Продолжая идти, я посмотрела через плечо. В тени я увидела фигуру мужчины. Он понял, что я заметила его, и прыгнул вперед ко мне. Было слишком темно, чтобы можно было кого-нибудь узнать. Я могла разглядеть только то, что это был европеец, а не местный житель. Я побежала. Было слышно, как он мчался за мной. Я побежала быстрее, стараясь не потерять из виду белые камушки, которые указывали мне путь, потому что в эту ночь не было луны. И вдруг моя нога ощутила пустоту. Я услышала зловещий, дьявольский смех за спиной. Это было последнее, что я услышала, падая головой вперед, вниз, вниз, вниз – к своей гибели.