Текст книги "Долгое прощание (сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 34 страниц)

– Что это значит? – зашипел на меня Гренц.

– Это значит, что вы, может быть, просто дурачите меня и высосали эту историю из пальца. Может быть, не было никакого Родригеса с крашеными волосами, не было Марио де Серва в Отатоклане, и вы не имеете понятия, где находится Ленокс.

Гренц снова достал бутылку, налил себе порцию и опять выпил залпом.

– Я с радостью увижу вас на скамье подсудимых – проговорил он скрипучим голосом. —Такого хитреца я с удовольствием туда отправлю. Это обвинение будет долго, очень долго висеть над вашей головой, вы, любитель совать свой нос в чужие дела! Вы будете с ним ходить, есть и спать. И когда вы в следующий раз совершите ошибку, мы схватим вас. Но в данный момент я вынужден сделать то, от чего меня тошнит.

Он стукнул рукой по столу, взял перевернутую бумагу и подписал ее. Всегда можно определить, что человек подписывает свою фамилию,– его движения характерны Затем Гренц встал, обошел вокруг стола, ударил ногой в дверь и позвал Спрэнклина.

Толстяк вошел вместе со своим запахом. Гренц подал ему подписанную бумагу.

– Я подписал ордер на ваше освобождение,– сказал он мне.—Это моя неприятная обязанность. Вас интересует, почему я подписал эту бумагу?

Я встал.

– Если вы пожелаете мне сказать.

– Дело Ленокса закрыто, мистер. Больше нет дела Ленокса. Сегодня он написал полное признание и застрелился в своей комнате в отеле. В Отатоклане, как я и говорил вам.

Я стоял и глядел в пустоту. Уголком глаза я видел как Гренц медленно отступил, словно испугался, что я наброшусь на него. Должно быть, в этот момент у меня был злобный вид. Затем он снова сел за стол, а Спрэнклин взял меня за руку.

– Выходите! – сказал он визгливым голосом,– Иногда вечером приятно пойти домой.

Я вышел вслед за ним из кабинета и закрыл дверь,

Прикрывал я ее тихо, словно в этой комнате только что умер человек.

 Глава 10

Я написал через копирку расписку, подписался и отдал оригинал. Мне вернули мои личные вещи. В приемной стоял какой-то мужчина, прислонившись к стойке. Когда я повернулся, он выпрямился и обратился ко мне. Ростом он был метр девяносто и тощий как жердь.

– Хотите, я отвезу вас домой?

В холодном свете он казался и молодым, и старым, усталым и циничным, но не проходимцем.

– За сколько?

– Даром. Я Лонни Морган из «Джорнал». У меня свободный вечер.

– Вы полицейский репортер? – спросил я.

– Только на эту неделю. Обычно моя область – муниципалитет.

Мы вышли из прокуратуры и нашли на стоянке его машину. Я взглянул на небо, там были звезды. Воздух был холодный и приятный, я с наслаждением вдыхал его. Потом я сел в машину, и Морган повез меня.

– Я живу очень далеко, в Лорел-каньоне, предупредил я его.—Высадите меня где-нибудь!

– Туда мы и поедем,—ответил он,—Не беспокоитесь, я довезу вас до дома. Меня заинтересовало это дело.

– Похоже, что дела не существует,—заметил я,– Терри Ленокс сегодня застрелился. Так мне сказали.

– Они этому очень рады,– кивнул Лонни Морган, глядя в ветровое стекло.

Машина бесшумно скользила по тихим улицам.

– Это поможет им воздвигнуть стену.

– Какую стену?

– Кто-то строит стену вокруг дела Ленокса, Марлоу. Разве вы этого не замечаете? Дело разыгрывается отнюдь не надлежащим образом. Сегодня вечером окружной прокурор уехал в Вашингтон. Там какое-то заседание. Он уехал, имея прекрасную возможность оказаться в центре шумихи в прессе. Почему?

– Можете меня не спрашивать. Я стоял на запасном пути.

– Потому что кто-то позаботился, чтобы это было ему выгодно. Не думаю, что таким неуклюжим методом, как взятка. Просто заинтересованная в этом и состоятельная личность кое-что пообещала ему. Отец этой девушки.

Я пристроил голову В углу машины.

– Это кажется мне не очень вероятным,– возразил я. – А что же случилось с прессой? Харлану Поттеру принадлежат несколько газет, но как обстоит дело с конкурентами?

Морган бросил на меня быстрый взгляд, затем сосредоточился на дороге.

– Вы когда-нибудь соприкасались с газетами?

– Нет.

– Владельцы газет и издатели – богатые люди Все богатые принадлежат к одной клике. Конечно, существует конкуренция, ожесточенная конкуренция, борьба за тиражи и подписчиков. Но только до той границы где задевается репутация и права владельца. Как только дело доходит до этого – наступает молчание. Молчание, мой друг, наступило и в деле Ленокса. Если правильно провести дело Ленокса, друг мой, можно продать массу газет. Процесс привлек бы репортеров со всех концов страны. Но никакого процесса не будет, ибо Ленокс улизнул прежде, чем он начался. И, как я сказал, очень кстати для Харлана Поттера и его семейства.

Я выпрямился и уставился на Моргана.

– Вы хотите сказать, что все это подстроено?

Он иронически скривил губы.

– Может быть, кто-то помог Леноксу отправиться в лучший мир. Может быть, он пытался сопротивляться при аресте. Мексиканские полицейские, не раздумывая, нажимают на спуск. Готов держать пари на большую сумму, что никто не потрудился посчитать пулевые раны.

– Я полагаю, что вы ошибаетесь,– возразил я.– Я хорошо знаю Терри Ленокса. Он давно уже списал себя в расход. Когда его собирались арестовать, он оказал им услугу. Он ведь был обречен из-за убийства.

Лонни Морган покачал головой. Я знал, что он скажет, и он сказал это:

– Ни в коем случае. Если бы он просто застрелил жену или проломил ей череп, то, возможно, вы были бы правы. Но убийство было слишком зверским, лицо было изуродовано до неузнаваемости. В крайнем случае его могли бы судить за убийство второй степени, да и это вызвало бы скандал.

– Возможно, вы правы,– согласился я.

Лонни снова взглянул на меня.

– Вы говорили, что знали этого человека. Какое у вас сложилось о нем мнение?

– Я устал и сегодня не в состоянии размышлять’.

Наступила долгая пауза, затем Лонни тихо сказал:

– Я всего лишь жалкий репортеришка и не очень умен, но думается мне, что он ее вообще не убивал.

– Возможно.

Лонни сунул в рот сигарету и закурил, чиркнув спичкой по приборной доске. Курил он молча, с застывшим мрачным выражением на худом лице. Мы прибыли в Ло-рел-каньон, и я объяснил ему, как ехать дальше. Машина подъехала к моему дому и остановилась у лестницы из красного дерева. Я вышел.

– Большое спасибо, что подвезли меня до дома, Морган. Хотите выпить стаканчик?

– Не хочу докучать вам. Думаю, что вам лучше побыть в одиночестве.

– Я часто бываю один. Слишком часто.

– Вам нужно мысленно проститься со своим другом,– сказал он.– Наверняка он был вашим другом, если вы по своей воле были арестованы.

– Кто так сказал?

Морган слегка улыбнулся.

– Если я не мог написать об этом в газете, то это еще не значит, что я ничего не знаю, дорогой мой. Итак, до свидания.

Я закрыл дверцу машины, он развернулся и уехал. Когда задние огни его машины скрылись за поворотом, я поднялся по лестнице, взял газеты, отпер дверь и вошел в пустой дом. Затем я включил везде свет и открыл все окна. В доме было душно.

Я сварил кофе и стал его пить, вынув из банки с кофе пять сотенных банкнот. Они были туго свернуты и засыпаны кофе. С чашкой кофе в руке я ходил взад и вперед. Включил телевизор, выключил его, встал и снова сел. Потом перелистал газеты.

Дело Ленокса сначала фигурировало на первых страницах, но вскоре перекочевало на вторые полосы газет.

Все это я уже читал в тюрьме, но стал перечитывать снова, уже другими глазами. Оттуда я почерпнул немного– только то, что была убита молодая женщина, а пресса, насколько возможно, держалась в стороне. Итак, чье-то влияние подействовало почти сразу же. Полицейские репортеры наверняка скрежетали зубами, но тщетно.

Все-таки в этом деле было нечто неясное, и прежде всего характер убийства. Никто не мог убедить меня в том, что это сделал Терри.

Я выключил свет и сел у открытого окна. Пересмешник в кустах издал несколько трелей, продемонстрировав перед сном свое искусство.

Шея моя чесалась, поэтому я побрился, принял душ, лег на спину и стал прислушиваться, словно надеясь услышать далеко в темноте ночи голос, спокойный мягкий голос, при звуках которого все станет ясным. Я не услышал его и знал, что не услышу. Никто не объяснил мне дела Ленокса, объяснение было ненужным. Убийца признался и был мертв. Расследовать не было смысла.

Это было им очень на руку, как заметил Лонни Морган. Если Терри действительно убил свою жену, то никто не должен был судить его и освещать все неприятные подробности этого дела. Если же не он убил ее, то все равно это было очень хорошо. Покойник послужит козлом отпущения и не сможет возражать.

 Глава 11

Утром я, как обычно, поехал в город. Машину поставил на обычном месте. Сторож на стоянке, наверно, знал что я был видной фигурой в текущих событиях, но не подал виду. Я поднялся по лестнице, прошел по коридору и вынул из кармана ключ от своей конторы. За мной наблюдал брюнет.

– Вы Марлоу?

– Да, а что?

– Побудьте здесь! сказал он.– С вами кое-кто хочет поговорить.

Он с трудом оторвал свою спину от стены и, не торопясь, ушел.

Я вошел в контору и поднял с пола почту. Другие письма лежали на письменном столе, куда их положила уборщица. Я открыл окна и стал вскрывать конверты, потом включил зуммер на входной двери, набил трубку раскурил ее и сел, ожидая, что кто-нибудь попросит о помощи.

Дверной зуммер и телефон зазвонили одновременно.

Я взялся сначала за телефон, так как зуммер только оповестил, что кто-то вошел в мою крошечную приемную.

– Это мистер Марлоу? С вами хочет поговорить мистер Эндикот. Один момент.

Он уже был на проводе.

– Говорит Севел Эндикот,– сказал он, будто не зная, что его глупая секретарша уже протрещала его имя.

– Доброе утро, мистер Эндикот.

– Я рад, что вас освободили. Полагаю, что ваши соображения были правильными, а не высказанными просто из-за упрямства.

– Это были не соображения, а просто упрямство.

– Думаю, что вы больше ничего не услышите об этом деле. Но если это случится и понадобится помощь —обращайтесь ко мне!

– Зачем? Человек умер. Нужно будет доказать, что он вообще имеет какое-то отношение к убийству. А затем они должны доказать, что мне было известно о преступлении. Кроме того, еще нужно доказать, что он совершил преступление.

Адвокат откашлялся.

– Вероятно, вам не сообщили, что перед смертью он оставил полное признание,– спокойно сказал он.

– Сообщили, мистер Эндикот. Но разве я ошибаюсь считая, что признание еще не есть доказательство вины?

– К сожалению, я не располагаю временем для юридических дискуссий,– строго заявил он,– Я вылетаю в Мексику, чтобы выполнить там печальный долг. Вероятно, вы догадываетесь, о чем идет речь?

– Гм. Зависит от того, кто вас посылает. А этого вы мне не сказали.

– Да, я знаю. Итак, до свидания, Марлоу. Рассчитывайте на мою помощь, но позвольте дать вам небольшой совет. Не убеждайте себя в том, что выйдете из этой истории без последствий. Ваша профессия очень щекотливая.

Он положил трубку. Я тоже осторожно положил свою и немного посидел, держа руку на телефоне, в весьма мрачном настроении. Затем встряхнулся, встал и открыл дверь кабинета.

На подоконнике сидел мужчина и перелистывал журнал. На нем был серый костюм с едва заметными светло-голубыми ромбиками. Белый носовой платок был сложен квадратом, за ним торчали солнечные очки. У него были густые темные вьющиеся волосы, загорелое лицо и тонкие усики. Он посмотрел на меня веселыми птичьими глазами и улыбнулся, отложив в сторону журнал.

– Что. за чушь городит этот прохвост! – воскликнул он,– Я только что прочел заметку о Костелло. Они так же хорошо знают Костелло, как я Елену Прекрасную!

– Чем могу быть вам полезен?

Он спокойно посмотрел на меня.

– Тарзан на большом красном самокате.

– Что?

– Вы, Марлоу,– Тарзан на красном самокате. Они вас сильно потрепали?

– Было дело. Почему это вас интересует?

– И после того, как Олбрайт поговорил с Грегорисом?

– Нет, после этого ничего не было.

Он чуть кивнул.

– Вы должны благодарить за это Олбрайта.

– Я спросил, почему это вас интересует. Впрочем, я незнаком с Олбрайтом и ни о чем его не просил.

Незнакомец угрюмо посмотрел на меня, затем не спеша встал, гибкий, как пантера, подошел к моему кабинету, заглянул туда и вошел. Похоже, этот человек повсюду чувствовал себя хозяином. Я вошел следом за ним и закрыл дверь. Он встал около письменного стола и насмешливо огляделся.

Я сел за письменный стол и ждал.

– Сколько вы зарабатываете в месяц, Марлоу?

Я промолчал и стал раскуривать трубку.

– Не больше семидесяти пяти в день,– сказал он.

Я бросил в пепельницу обгорелую спичку и выпустил клуб дыма.

– Вы блоха, Марлоу. Вы так ничтожны, что вас можно увидеть только в лупу.

Я продолжал молчать.

– У вас гаденькие мысли и желания. Вы насквозь гадки. Вы познакомитесь с кем-нибудь, выпьете с ним несколько раз, дадите ему немного денег – и он уже зависит от вас. Вы бессильны, не имеете ни связей, ни ума, разыгрываете перед людьми мелкие роли и ожидаете, что они будут плясать под вашу дудку.

Он нагнулся над столом и похлопал меня по щеке тыльной стороной ладони. Сделал он это с улыбкой, осторожно, не причиняя мне боли; увидев, что я не реагирую, он медленно сел, положив локти на стол и опершись подбородком о загорелые руки. Веселые птичьи глаза уставились на меня, и в них не было ничего, кроме озорного веселья.

– Знаете, кто я, вы, крохобор?,

– Вы Менендец. Ваши друзья зовут вас Менди. Вы делаете бизнес на стриптизе.

– Так. А как я к этому пришел?

– Не знаю. Вероятно, сначала вы были сутенером в мексиканском заведении.

Он вынул из кармана золотой портсигар и закурил коричневую сигарету от золотой зажигалки. Выпустив дым, он кивнул, положил портсигар на стол и погладил его кончиками пальцев.

– Я большой и злой человек, Марлоу. У меня куча денег. Я должен иметь кучу денег, чтобы давать взятки парням, которых вынужден смазывать, чтобы зарабатывать кучу денег. У меня свой дом в Бел-Эр, стоивший мне 90 тысяч, и еще больше я ухлопал на его переделку. У меня очаровательная жена – платиновая блондинка – и двое детей, которые учатся в частной школе на Востоке. У моей жены на 150 тысяч драгоценностей, и еще 75 тысяч стоят ее меха и платья. У меня есть слуга, две горничных, повариха и шофер, не считая той обезьяны, что ходит позади меня. Всюду, куда я прихожу, мне почет и уважение. У меня все лучшее: лучшая еда, лучшие напитки, лучшие костюмы, лучшие номера в отелях. У меня свой дом во Флориде, морская яхта, два «кадиллака», маленький автобус-«крайслер» и «тополино» для моих детей. А что есть у вас?

– Немного,– ответил я.– В этом году у меня есть дом, в котором я живу один.

– Без женщины?

– Я одинокий. Кроме того, у меня есть то, что вы здесь видите, 1200 долларов в банке и несколько тысяч в ценных бумагах. Вы удовлетворены моим ответом?

– Сколько максимально вы получаете в день, когда у вас есть клиенты?

– Восемьдесят пять долларов.

– Боже мой, как дешево и гадко!

– Прекратите говорить колкости и скажите, что вы хотите!

Он потушил недокуренную сигарету и тотчас закурил новую, откинувшись на спинку кресла.

– Мы втроем сидели в окопе и ели,—начал он,– Было дьявольски холодно, кругом лежал снег. Мы ели из банки холодную тушенку. У нас было несколько гранат против орудийного огня. Мы посинели от холода Рэнди Стар, я и Терри Ленокс. Один снаряд упал между нами и почему-то не взорвался. Немцы применяли разные уловки, у них было извращенное чувство юмора. Иногда думаешь, что снаряд не разорвется, но через три секунды происходит взрыв. Терри схватил эту штуку и выскочил из окопа раньше, чем мы с Рзнди успели опомниться. Он действовал очень быстро, уверяю вас, дорогой мой! Как игрок с мячом. Он бросился на живот и швырнул прочь эту штуку, а она взорвалась в воздухе. Осколки пролетели над его головой, но один попал ему в лицо. В этот момент началось светопреставление и нам пришлось удирать.

Менендец замолчал и уставился на меня веселыми черными глазами.

– Большое спасибо за то, что вы мне рассказали,– сказал я.

Вы понимаете шутки, Марлоу. Мы с Рэнди обсудили случившееся и пришли к выводу, что Терри погиб. Но он остался жив. Немцы схватили его и почти полтора года обрабатывали. Они неплохо его заштопали, но сильно избивали. Нам стоило больших денег разузнать о нем и еще больших его найти. Но после войны мы заработали на черной бирже уйму денег и могли на это пойти. Наполовину новое лицо, седые волосы и расшатанные нервы – вот что получил Терри, спасая нас. Там же, на Востоке, он начал пить, то и дело попадал в тюрьму и совершенно опустился. Что-то было у него на душе, но мы не знали что. Потом мы узнали, что он женился на этой богатой женщине и зажил на широкую ногу. Потом развелся с ней, потом помирился и снова на ней женился, а теперь она протянула ноги. Ни Рэнди, ни я ничего не могли для него сделать; он не желал ничего от нас принимать, кроме того места в Вегасе. И когда он попал в настоящую беду, то не обратился к нам, а пришел к такому ничтожеству, как вы. К парню, которого полицейские могут обработать, как им вздумается. А теперь и он протянул ноги, не попрощавшись с нами и не дав нам возможности отплатить ему. У меня есть связи в Мексике, воспользовавшись которыми он мог бы скрыться. Я мог оказать ему помощь быстрее, чем шулер передергивает карты. Но он обратился к вам, и это злит меня. К какому-то ничтожеству, которого может избить любой полицейский!

– Полицейские могут всякого избить. Что же вы хотите от меня? Что я должен сделать?

Просто бросить это дело,– ответил Менендец.

– Что именно бросить?

– Не создавать себе рекламы и бизнеса из дела Ленокса. Дело закончено и похоронено. Терри умер, и,(мы не хотим, чтобы ворошили эту историю. Парень и без того уже слишком сильно пострадал.

– Чувствительный мошенник! Это меня удивляет.

– Примите это к сведению, ничтожество! Зарубите себе на носу. Менди Менендец не обсуждает. То, что он говорит, должно быть сделано. Поищите себе другое дело, на котором можно заработать несколько долларов. Понятно?

Он встал, разговор был окончен. Он взял свои перчатки, они были из белоснежной свиной кожи и выглядели совершенно новыми. Шикарный парень, этот Менендец, притом очень энергичный.

– Никакой рекламы я себе не делаю,– заявил я.

И бизнеса не делаю. Мне это не нужно.

– Не обманывайте меня, Марлоу! Вы не только из-за нежных чувств просидели три дня за решеткой. Вы получили за это деньги. Не знаю от кого, но уже догадываюсь. Дело Ленокса закрыто и останется закрытым, если...

Он не закончил фразу.

– Если только Терри не мертв,– сказал я.

Его удивление было мимолетным.

– Я бы охотно согласился с вами, ничтожество, но он умер.

Я не стал возражать. Через секунду его лицо расплылось в усмешке.

– Тарзан на большом красном самокате,—сказал он, растягивая слова.—Упрямый козел. Будь доволен, что я сам к тебе пришел. К парню, работающему за гроши, с которым каждый обращается как хочет. Ни бизнеса, ни семьи, ни перспектив – совсем ничего. Ну, до свидания, ничтожество!

Я сидел молча, стиснув зубы, смотрел на его золотой портсигар, лежащий на письменном столе, и чувствовал себя старым и усталым. Затем медленно поднялся и взял портсигар.

– Вы забыли,—сказал я, выходя из-за письменного стола.

– У меня полдюжины таких,– небрежно ответил Менди.

Я подошел к нему и подал портсигар. Он взял его.

– А как насчет полдюжины вот таких? – спросил я и ударил его изо всех сил в живот.

Менди заскулил и согнулся, портсигар упал на пол.

Он отшатнулся к стене, и руки его судорожно подергивались. Мы стояли друг против друга. Я протянул руку и провел пальцем по его челюсти. Он не шевельнулся, потом с трудом выдавил улыбку на лице.

– Не думал я, что вы такой,– сказал он.

– В следующий раз захватите с собой пистолет! Или больше не называйте меня ничтожеством!

– У меня есть парень, который сопровождает меня с пистолетом.

– Захватите его с собой. Он вам будет нужен.

– Вы дикий тип, Марлоу, когда приходите в ярость!

Я поднял с пола золотой портсигар и подал ему. Менди положил его в карман.

– Не могу вас понять,– сказал я.– Я задавал себе вопрос, зачем вы ко мне пришли и так со мной обращались. Потом мне это надоело. Такие шикарные парни всегда надоедают. Как при игре в карты, которые состоят из одних тузов. Вы имеете все и не имеете ничего. Просто сидите и любуетесь самим собой. Совсем не удивительно, что Терри не обратился к вам за помощью. Это все равно что просить денег у потаскухи.

Менендец прижал руку к животу.

– Вы не должны так говорить, ничтожество. Может случиться, что вы слишком далеко зайдете со своими шутками.

Менендец подошел к двери и открыл ее. Телохранитель, прислонившийся к стене в коридоре, выпрямился и повернулся к нему. Менендец подал ему знак головой. Телохранитель вошел в мою контору и невыразительно посмотрел на меня.

– Посмотри на него хорошенько, Чик,– сказал Менендец.—: Смотри, чтобы ты его узнал, если встретишься с ним! Возможно, в ближайшие дни у вас будут друг к другу дела.

– Я хорошо его разглядел, шеф.

– Смотри, как бы он не ударил тебя по кишкам! –  с кислой усмешкой сказал Менди.– Его хук правой не пустяк.

Чик пренебрежительно посмотрел на меня.

– Так близко я его не подпущу.

– Ну пока, ничтожество! – сказал Менендец и вышел.

– До свидания,– холодно сказал телохранитель.– Меня зовут Чик Агостино. Вы еще со мной познакомитесь.

На его челюсти вздулись мышцы. Затем он повернулся и вышел вслед за боссом.

После этого в течение трех дней ничего не произошло. Никто не нападал на меня, не звонил и не поджидал. Никто не поручал мне найти сбежавшую дочь или жену, удравшую с другим мужчиной, пропавшее жемчужное ожерелье или завещание. Я сидел и смотрел в стену.

Дело Ленокса скончалось столь же внезапно, как и родилось. Было проведено дознание, но на него меня даже не вызвали. Оно проходило в необычное время, без предварительного оповещения и без присяжных. Коронер зачитал собственное решение, по которому смерть Сильвии Ленокс, урожденной Поттер, после развода Вастерхейм, после развода ди Григорио, произошла от умышленных действий ее мужа Теренса Вильяма Ленокса. Это не вызывало ни у кого сомнений.

Тело разрешили похоронить. Его переправили на самолете на север и погребли в семейном склепе. Пресса не была приглашена. Никто не давал интервью, а Харлан Поттер их вообще никогда не давал. Увидеться с ним было так же трудно, как с далай-ламой. Люди, имеющие сто миллионов долларов, ведут своеобразную жизнь под охраной слуг, телохранителей, секретарей, адвокатов и своих подчиненных. Вероятно, они едят, спят, стригут волосы и меняют костюмы, но точно этого никто не знает. Все, что можно о них прочитать или услышать, предварительно обработано сворой пропагандистов, получающих высокую зарплату за то, чтобы создать желаемый образ —нечто простое и чистое, хорошо отшлифованное. Правды здесь не требуется, нужно только согласование с определенными фактами, а факты эти можно пересчитать по пальцам.

На третий день к вечеру зазвонил телефон, и я поговорил с неким Говардом Спенсером. Он сказал, что является представителем одного нью-йоркского издательства и находится здесь в кратковременной командировке. И что у него есть проблема, о которой хотелось бы со мной поговорить. Он просил меня встретиться с ним завтра в 11 утра в баре отеля «Риц-Беверли».

Я спросил, что у него за проблема.

– Довольно деликатная, но вполне моральная,– ответил он,—Само собой разумеется, я заплачу вам за потраченное время.

– Большое спасибо, мистер Спенсер, но в этом нет необходимости. Вам рекомендовал меня кто-нибудь из моих знакомых?

– Да, некто, слышавший о вас – о вашем кратковременном столкновении с юстицией, мистер Марлоу. По его совету я и обратился к вам. Но мое дело не имеет ничего общего с этой трагической историей. Речь идет просто о том... ну, мы лучше поговорим об этом за рюмкой вина.

– Хорошо, мистер Спенсер, завтра утром я там буду.

Он поблагодарил меня и положил трубку. Я недоумевал, спрашивая себя, кто мог меня рекомендовать. Подумал, что это мог быть Эндикот, и решил спросить его об этом. Но когда я позвонил ему, оказалось, что он уже неделю был в отъезде. Значит, это был не он. Конечно у меня были довольные мной клиенты. А мне нужно было дело, так как я нуждался в деньгах. Во всяком случае, так я думал, пока вечером не вернулся домой и не нашел письма, в которое был вложен портрет Мэдисона.