Текст книги "Долгое прощание (сборник)"

Автор книги: Агата Кристи

Соавторы: Раймонд Чэндлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 34 страниц)

 Глава 42

Послышалось тихое движение, и у кушетки появился Канди. Он глядел на меня, и в руке у него был нож. Он нажал кнопку, и лезвие выскочило из рукоятки. Снова нажал, и оно убралось. Его темные глаза блестели.

– Миллион извинений, сеньор,– сказал он.– Я неправильно думал о вас. Она убила шефа. Я полагаю, мне...

Он замолчал, и лезвие снова выскочило.

– Нет!

Я встал и взял его за руку.

– Отдайте мне нож, Канди. Вы просто милый мексиканец-слуга. Они с радостью вас схватят. Они будут ухмыляться от наслаждения, так как это будет– дымовая завеса, очень нужная им. Вы не знаете, о чем я говорю, Канди, но я знаю это. Они так извратили дело, что теперь при всем желании этого не выправить. Да они этого и не захотят. Они так хитро вытянут из вас признание, что вы не успеете и оглянуться.  А потом будете всю жизнь сидеть в Сан-Квеитине.

– Я вам уже говорил, что я не мексиканец. Я чилиец из Вина дель Мар под Вальпараисо.

– Дайте нож, Канди! Да, я это знаю. Вы свободный человек и кое-что накопили. У вас, вероятно, восемь сестер или братьев. Будьте разумны и уезжайте туда, откуда прибыли. Здесь у вас больше нет работы.

– Место я себе найду,– спокойно сказал Канди и отдал мне нож.– Для вас я это сделаю.

Я положил нож в карман. Он посмотрел вверх на галерею.

– Что теперь нам делать с сеньорой?

– Ничего. Мы ничего не будем делать. Сеньора очень устала. В последнее время она взвалила на свои плечи слишком тяжелую ношу. Не надо ей мешать.

– Мы должны позвонить в полицию,– решительно и спокойно заявил Спенсер.

– Зачем?

– Ах, боже мой, Марлоу, мы ведь должны.

– Завтра позвоним. Забирайте рукопись и пойдемте.

– Извините,– сказал Спенсер,– сегодня я слишком много пережил. Одна мысль, что Роджер покончил с собой, была достаточно тяжела. Но мне просто делается дурно, как только я подумаю о второй версии. Могу ли я на вас положиться?

– В каком отношении?

– Что вы сделаете все, что нужно.– Он взял желтую рукопись под мышку.– Не, будем больше говорить об этом. Я полагаю, вы знаете, что делаете. Я хороший издатель, но в этих делах совсем не разбираюсь. Наверно, в действительности я просто хвастун.

Спенсер пошел к двери. Канди посторонился, давая ему дорогу, затем подскочил к двери и открыл ее. Спенсер кивнул ему и вышел, я последовал за ним. Я остановился возле Канди и посмотрел в его темные глаза.

– Никаких фокусов, амиго!—предупредил я его.

– Сеньора очень устала,– тихо сказал он.– на ушла в свою комнату. Не нужно ей мешать. Я ничего не знаю, сеньор. Все будет в порядке, сеньор.

Я вынул из кармана нож и отдал ему. Он улыбнулся.

– Никто не доверяет вам, Канди, но я доверяю.

– Большое спасибо, сеньор.

Спенсер уже сидел в машине. Я сел за руль, включил мотор и поехал обратно к Беверли-хилл. Его я высадил у бокового входа в отель.

– Я всю дорогу раздумывал над этим,– сказал он, выходя.– Она, должно быть, не совсем нормальная. Я думаю, что ее не осудят.

– Ее вообще не станут судить,– сказал я.– Но она этого не знает.

Спенсер снова взял под мышку желтую рукопись и поклонился мне. Я видел, как он открыл дверь и вошел в отель. Больше я не видел Говарда Спенсера.

Домой я приехал поздно и совершенно разбитый. Была одна из тех ночей, когда воздух кажется тяжелым, а ночные шумы приглушенными и отдаленными. Высоко в небе стояла унылая и равнодушная луна. Я расхаживал взад и вперед по комнате, проиграл несколько пластинок, почти не слушая музыки. Все время я слышал тиканье, но в доме ничего не тикало. Это тикало в моей голове. Я был в почетном карауле у гробов.

В постель я лег, когда уже рассвело.

Телефонный звонок вырвал меня из черной глубины сна. Я повернулся на кровати, нащупал ногами туфли и увидел, что спал не более двух,часов. Чувствовал я себя прескверно. Глаза слипались, рот словно был набит песком, Я поднялся, вышел в гостиную, взял трубку и спросил-

– В чем дело?

– Это Канди, сеньор.

– Доброе утро, Канди.

– Сеньора умерла.

Умерла. Что за холодное, черное слово – в каждом разговоре. Сеньора умерла.

– Надеюсь, вы не приложили к этому руки.

– Это от лекарства, думается мне. Эта штука называется димедрол. Штук сорок-пятьдесят было в баночке, а теперь она пустая. Вчера вечером сеньора не ужинала. Сегодня утром я влез по приставной лестнице и заглянул в окно. Одета так же, как вчера днем. Я выдавил стекло в окне и влез в комнату. Сеньора умерла. Холодная, как ледяная вода.

– Вы кому-нибудь звонили?

– Да, доктору Лорингу. Он позвонил в полицию. Они еще не приехали.

– Так-так, доктору Лорингу. Человеку, который всегда приходит слишком поздно.

– Я не показал бы ему письмо.

– Письмо к кому?

– К сеньору Спенсеру.

– Отдайте его полиции, Канди. Проследите, чтобы оно не попало в руки доктору Лорингу! Отдайте полиции. И вот еще что, Канди: ничего не скрывайте. Не лгите, говорите правду! На этот раз правду, и всю правду.

Наступила короткая пауза, затем Канди сказал:

–Си, я понял. До свидания, амиго!

Он положил трубку. Через полчаса мне позвонил Берни Олс.

– Ну, хитрец, приезжайте и терпите! – сказал он.

 Глава 43

Начальник полицейского управления был на открытии недели фиесты в Санта-Барбаре. В кабинете были Хернандец, Олс, представитель коронера и доктор Лоринг, с лицом врача, пойманного при производстве незаконного аборта. Еще присутствовал некий Лауфорд, работник окружной прокуратуры,—худой неприметный мужчина, брат которого, по непроверенным слухам, был заправилой у азартных игроков в районе Сентрал-авеню,

Перед Хернандецом лежала розовая бумага с написанным зелеными чернилами текстом.

– Это не официальное заседание,– объявил Хернан-дец, когда все устроились поудобнее на жестких стульях,– Без стенографисток и магнитофона. Говорите все, что хотите! Доктор Вейс представляет здесь коронера, который уполномочен решить, нужно ли проводить дознание. Как ваше мнение, доктор Вейс?

Тот был толстый, веселый и производил впечатление делового человека.

– Я думаю, что в дознании нет надобности,– ответил он.– Все внешние признаки указывают на отравление наркотиком. Когда приехала санитарная машина, женщина еще слабо дышала и находилась в глубокой коме. Все рефлексы отсутствовали. При таком состоянии удается спасти одного из сотни. Кожа холодная, дыхание с трудом можно было уловить. Слуга принял ее за мертвую. Через час она умерла. Как я слышал, дама иногда страдала сильными приступами бронхиальной астмы. Димедрол был прописан для лечения приступов доктором Лорингом.

– Доктор Вейс, что вы можете сказать о количестве принятого димедрола?

– Смертельная доза,– ответил он с улыбкой.– Точное количество сразу не установишь. Нужно знать историю болезни умершей, которая могла приобрести или иметь врожденную малую чувствительность к этому медикаменту. Судя по ее состоянию, она приняла 2300 миллиграммов, или четырех-пятикратную дозу, смертельную для человека, не имеющего привычки к препарату.

Он вопросительно посмотрел на доктора Лоринга.

– Миссис Эд не имела к нему привычки,– холодно сказал Лоринг.– Прописанная на прием доза была одна-две таблетки по пятьдесят миллиграммов. Три или четыре раза в сутки.

– Но она приняла сразу 50 таблеток,—сказал Хернандец.– Не находите ли вы, что опасно прописывать такое количество? Насколько тяжела была у нее бронхиальная астма?

Лоринг презрительно усмехнулся.

– Приступы появлялись периодически, как это бывает при астме. Они не являлись статус астматикус, как мы называем стадию, когда больному угрожает опасность задохнуться.

– У вас есть замечания, доктор Вейс?

– Ну, если бы у нас не было письма покойной и никаких сведений о том, сколько она приняла таблеток,– медленно проговорил доктор Вейс,– мы могли бы предполагать, что она по ошибке приняла слишком большую дозу. Однако пределы такой передозировки невелики. Завтра мы будем иметь точные данные о количестве.

Хернандец угрюмо смотрел на стол.

– Я не знал, что наркотики употребляются для лечения астмы,– сказал он.– Век живи, век учись.

Лоринг покраснел.

– Только в случаях необходимости, капитан. Я это подчеркнул. Врачи не всегда могут приехать вовремя. Приступ астмы может начаться внезапно.

Хернандец бросил на него быстрый взгляд и обратился к Лауфорду:

– Что произойдет у вас на службе, если я передам это письмо прессе?

Представитель окружной прокуратуры посмотрел на меня пустым взглядом.

– Что здесь делает этот человек, Хернандец?

– Его попросил прийти я.

– Откуда вы знаете, что он не передаст репортерам всего, что здесь говорится?

– Да, болтать он мастер! Это я уже заметил, когда он сидел за решеткой.

Лауфорд ухмыльнулся и откашлялся.

– Я читал это мнимое признание,– осторожно сказал он,– и не верю ни одному слову. Подумайте о том, что пережила эта женщина: душевное потрясение, потеря мужа, определенное действие наркотика, плюс прошлое – бомбежки в Англии во время войны, тайное вступление в брак, внезапное появление первого мужа и т. д. Несомненно, все это вызвало у нее чувство виновности и она решила избавиться от него, признавшись в том, чего не было на самом деле.—Он помолчал, огляделся и продолжал: – Я не могу решать за окружного прокурора, но, по-моему, это признание не должно было вызвать судебного разбирательства, даже если бы женщина осталась жива.

– А также потому, что вы уже поверили одному признанию, которое противоречит этому,—съязвил Хернан-дец.

– Не горячитесь, Хернандец! Любые органы юстиции и полиция должны считаться с реакцией общественности. Если газеты напечатают это признание, наше положение будет незавидным. Это факт.

– Ну хорошо, это ваше дело,– сказал Хернандец.–  Напишите мне расписку!

Он собрал розовые листки, а Лауфорд выписал квитанцию. Затем Лауфорд взял листки, положил их в карман и вышел из кабинета.

Доктор Вейс тоже встал. Его не так легко было вывести из душевного равновесия.

– В прошлый раз мы слишком быстро провели дознание в связи с событиями в семье Эдов,– сказал он.– Я полагаю, что на этот раз мы вообще не станем его проводить.

Он поклонился Олсу и Хернандецу, протянул для порядка руку Лорингу и ушел. Лоринг встал, собрался уходить, но затем помедлил.

– Могу ли я сообщить заинтересованной стороне, что расследования этого дела не будет? – чопорно спросил он.

– Очень жаль, что мы так надолго отвлекли вас от лечения ваших пациентов, доктор.

– Вы не ответили на мой вопрос,– сухо заметил Лоринг.– Я должен обратить ваше внимание...

– Убирайтесь, дружище! – сказал Хернандец.

Ошарашенный Лоринг повернулся и быстро вышел из кабинета. Дверь закрылась, и полминуты все молчали. Хернандец взял себя в руки и закурил сигарету. Потом посмотрел на меня и спросил:

– Ну?

– Что «ну»?

– Чего вы дожидаетесь?

– Значит, на этом все закончено? Конец?

– Скажите ему, Берни.

– Конечно, все кончено,– сказал Олс.– Я уже собирался вызвать ее для допроса. Эд не застрелился – слишком много спирта в мозгу. Но, как я вам уже говорил, где мотив? Ее признание в мелочах, может быть, и фальшивое, но оно показывает, что она шпионила за Эдом. Она знала расположение комнат в доме для гостей в Энсино. Жена Ленокса отбила у нее обоих мужей.

Что произошло в доме для гостей, вы можете себе представить. Вы забыли спросить Спенсера, был ли у нее маузер ППК. Оказывается, был. Мы сегодня разговаривали со Спенсером по телефону. Роджер Эд напивался до потери сознания... Теперь мы уже не знаем, кто из них троих убил Сильвию Ленокс: ее муж или кто-то из Эдов. Либо эта несчастная стерва подумала, что ее муж убил Сильвию Ленокс, либо он в самом деле это сделал. А может быть, у него были основания полагать, что это сделала его жена. Так или иначе, но в один прекрасный день он должен был поплатиться. Конечно, он уже долгое время пьянствовал, но был сильным, видным мужчиной, когда женился на дешевой красотке. Стервец мексиканец знал многое, почти все. Эта женщина жила большей частью в прошлом. Если она и была страстная, то не по отношению к своему мужу. Поняли, что я сказал?

Я промолчал.

– Вы сами были достаточно близки с ней, не так ли?

Я снова промолчал. Берни и Хернандец кисло усмехнулись.

– Мы ведь не дураки,—продолжал Берни.—Мы же знаем, что за этой историей, когда она раздевалась, что-то крылось. Она уговорила мексиканца так свидетельствовать, и он терпел до поры до времени. Парень был сбит с толку. Она нравилась ему, но он был привязан к Эду и хотел все точно понять. В тот момент, когда все стало ему ясно, он схватился за нож. Он не обманывал Эда. Эда обманывала его жена. Она извратила все дело, возложила на него вину и сбила с толку. Здесь все сходится. Под конец, я полагаю, она.стала его бояться. И Эд никогда не сталкивал ее с лестницы. Она сама поскользнулась, а муж хотел ее поддержать. Это тоже видел Канди.

– Это все еще не объясняет, почему она хотела, чтобы я пожил у них дома.

– Я представляю себе причины этого. Одна – вы были для нее большим вопросительным знаком. Человек, который помог скрыться Леноксу, его друг и, вероятно, до известной степени его доверенное лицо. Что Ленокс знал и что вам рассказал? Ленокс взял пистолет, из которого была застрелена Сильвия, и он знал, что из него стреляли. Возможно, Эйлин Эд подумала, что он это сделал ради нее. Решила, что он знал, чей это был пистолет. Когда он покончил жизнь самоубийством, она уже была в этом убеждена. Но как быть с вами? Она хотела выпытать у вас все, и у нее были нужные для этого средства обольщения и ситуация, при которой был хороший предлог подъехать к вам. А если ей нужен был козел отпущения, то им тоже были вы. Можно сказать, она разводила козлов отпущения.

– Вы многое о ней узнали,– заметил я.

Берни разломал пополам сигарету и сунул половину в рот. Другую сунул за ухо.

– Другая причина та, что ей нужен был мужчина, высокий сильный парень, которого она могла держать в своих объятиях и снова грезить.

– Она терпеть меня не могла,– возразил я.– Нет, с этим я не согласен.

– Естественно,– сказал Хернандец.– Вы ведь ее отвергли. Но на вас она уже не обращала внимания. И тогда вы в присутствии Спенсера все ей высказали.

– Правда, что двое ваших сотрудников побывали у психиатра?

– Великий боже! – воскликнул Берни.– Разве вы об этом не слышали? Мы уже давно имеем неприятности. Двое таких в нашем персонале. Это уже не полицейская работа, а медицинские исследования. Они знают вдоль и поперек все тюрьмы, залы суда и приемные. Они пишут на пятнадцати страницах сообщения о том, почему какой-то юнец ограбил винную лавку или изнасиловал школьницу или почему в старшем классе курят марихуану. Скоро нам придется выезжать на расследование с портативным детектором лжи и с ампулами сыворотки правды. Как жаль, что мы не поймали тех четверых подонков, которые напали на Большого Вилли Магуна!

– Я могу испариться?

– Разве вам нужно разрешение? – спросил Хернандец.

– В общем нет. Дело закончено. Все они умерли. Очаровательно и по всем правилам. Больше ничего не остается, как ехать домой и забыть обо всем, что произошло. Ну, так я и сделаю.

– На что вы жалуетесь? – спросил Хернандец.– Если бы она не нашла револьвера, то все равно свою работу сделала бы.

– Кроме того, ведь вчера телефоны работали,– гневно заметил Берни.

– Да, конечно,– сказал я.– Вы бы примчались, выслушали бы эту странную историю и ничему бы не поверили. Сегодня утром вы все же имеете полное признание, как мне кажется. Вы не дали мне его прочесть, но если бы это было просто любовное послание, вы бы не послали его окружному прокурору. Если бы дело Ленокса расследовалось обстоятельно, то кто-нибудь должен был поинтересоваться записями о его военной службе – где он был ранен и т. п. Тут бы и выплыла его связь с семьей Эдов. Роджер знал, кто был Пол Марстон. Так же как и мой коллега, один частный детектив, с которым я случайно вошел в контакт.

– Это возможно,– сказал Хернандец.– Но так полицейские расследования не проводятся. Нигде не разрешат сотрудникам тратить время на детальное расследование и без того ясного дела. Единственное осложнение в этом деле заключалось в том, что некто имел мнение, что такой милый парень не мог совершить подобного преступления. Но никто, кроме этого парня, не убежал, никто не написал признания и никто не пустил себе в голову пулю. Только он один. А что касается милых парней, то могу вам сказать, что 70—80 процентов убийц именно такие. Соседи тоже считали их безобидными и милыми. Такими же безобидными и милыми, как миссис Эд. Хотите почитать, что она написала? Мне сейчас нужно выйти.

Хернандец встал, выдвинул ящик и положил на стол парку.

– Здесь пять фотокопий, Марлоу. Смотрите, чтобы я не застал вас за чтением!

Он подошел к двери, обернулся и сказал Берни:

– Не хотите ли сходить в туалет?

Олс кивнул и вышел вслед за ним. Оставшись один в комнате, я открыл папку и увидел черно-белые копии. Я пересчитал их, прикасаясь только к краям бумаги. Их оказалось шесть. Я вынул одну копию, скатал в трубку и убрал в карман, затем стал читать верхнюю.

Прочитав, я продолжал сидеть и ждать. Минут через десять вернулся Хернандец. Он снова сел за письменный стол, пересчитал копии в папке и убрал ее в ящик стола. Потом поднял глаза и невыразительно посмотрел на меня.

– Довольны?

– Лауфорд знает, что у вас есть копии?

– Я ему не говорил, Берни тоже. Берни сам их сделал. А почему вы спросили?

– Что может случиться, если одна из них пропадет?

Он кисло улыбнулся.

– Не пропадет. Но если такое произойдет, то не обязательно в управлении полиции. В окружной прокуратуре тоже есть фотоаппарат.

– Вы с окружным прокурором Спрингером не в очень хороших отношениях, капитан?

Он сделал удивленное лицо.

– Я со всеми в хороших отношениях, даже с вами. Убирайтесь отсюда, мне нужно работать.

 Глава 44

В своей собачьей конуре на пятом этаже Кахуэнга-хаус я, как обычно, в два приема расправился с почтой. Сперва из почтового ящика на стол, затем в корзину для бумаг. Очистив на столе место, я раскатал копию. На ней даже не было складки.

«У меня есть 46 таблеток димедрола,– писала Эйлин.– Сейчас я приму их и лягу в постель. Дверь заперта. Очень скоро меня уже не удастся спасти. Помните, Говард, что я пишу это перед лицом смерти! Каждое слово – правда. Мне ничего не ноль – разве только того, что я не убила их обоих сразу. И Пола мне не жаль, его вы знали под именем Терри Ленокса. Он был пустой оболочкой того мужчины, которого я когда-то любила и за которого вышла замуж. Он ничего для меня не значил. Когда я увидела его в тот день – единственный раз после его возвращения с войны,– то сначала даже не узнала его, но он меня сразу узнал. Он должен был умереть молодым в Норвегии – мой возлюбленный. А вернулся другом азартных игроков, мужем богатой шлюхи, испорченный, конченый человек. Вероятно, он в прошлом тоже совершал какие-нибудь мошенничества. Время награждает нас морщинами и делает злыми. Трагедия жизни не в том, Говард, что умирают красивые и молодые, трагедия в том, что люди стареют и делаются злыми. Меня такая участь минует.

Прощайте».

Я убрал копию в письменный стол и запер его. Пора было поесть, но не хотелось. Я вынул бутылку из нижнего ящика стола, немного выпил, положил на стол телефонный справочник и нашел номер редакции газеты «Джорнал». Набрав номер, я попросил девушку соединить меня с Лонни Морганом,

– Мистер Морган приходит в редакцию к четырем часам. Попробуйте позвонить ему в комнату репортеров в муниципалитет.

Я позвонил туда и застал его. Он хорошо меня помнил.

– Вы что-то там натворили, как я слышал.

– У меня есть кое-что для вас, если это вас заинтересует. Однако я сомневаюсь, что вы заинтересуетесь,

– Вот как? А что это?

– Фотокопия признания в двух убийствах,

– А где вы находитесь?

Я сказал ему. Он поинтересовался подробностями, но я не хотел говорить об этом по телефону. Лонни сказал, что преступления не его область. Я возразил, что он все-таки журналист и притом работает в единственной независимой газете города.

Он все же упрямился.

– Где вы храните этот документ? Мне нужно это знать, чтобы не терять зря времени.

– Оригинал находится у окружного прокурора, но он не будет опубликован. Там есть вещи, которые им необходимо скрывать.

– Я позвоню вам. Мне надо сначала спросить своего шефа.

В половине четвертого Лонни Морган явился ко мне. Он был все таким же худым, усталым и бесстрастным, как в ту ночь, когда отвез меня домой из тюрьмы. Он без эмоций подал мне руку и полез в разорванную пачку сигарет.

– Мистер Шерман – наш главный редактор – разрешил съездить к вам и посмотреть на эту бумагу.

– Я ее вам не дам, если вы не согласитесь на мои условия,– предупредил я.

Я отпер ящик стола и подал ему фотокопию. Лонни быстро пробежал четыре страницы, затем медленно перечитал. Он был очень возбужден.

– Мне надо позвонить.

Я подвинул ему телефон. Он набрал номер, подождал и сказал':

– Эта бумага у меня в руках, мистер Шерман. – Он прочитал признание, медленно и отчетливо. Затем, держа в руке трубку, обратился ко мне: – Он хочет знать, как вы раздобыли эту бумагу,

Я взял у него фотокопию.

– Передайте ему, что «как» его не касается. Где – другое дело. Это видно по штемпелю на обратной стороне копии.

– Мистер Шерман, это, очевидно, официальный документ полицейского управления Лос-Анджелеса. Подлинность нетрудно проверить.– Лонни немного послушал, затем сказал: – Да, пожалуйста. Он здесь.– Лонни протянул мне трубку.– Шеф хочет с вами поговорить сам.

У Шермана был резкий повелительный голос.

– Мистер Марлоу, каковы ваши требования? И не забывайте, что «Джорнал» единственная газета в Лос-Анджелесе, которая может взяться за это дело.

– За дело Ленокса вы не очень-то взялись.

– Понимаю. Но тогда оно заключалось только в скандальной истории. Было ясно, кто виновен. Теперь же, если ваш документ подлинный, дело совсем другого рода. Итак, что вы предлагаете?

– Вы поместите в газете все признание в виде фотокопии. Или так, или никак.

– Сначала надо проверить подлинность документа. Разве вам это не ясно?

– Я не знаю, как вы это сделаете, мистер Шерман. Если вы спросите окружного прокурора, он будет либо отпираться, либо передаст документ во все газеты. Если вы станете наводить справки в полицейском управлении, вас направят к окружному прокурору.

– Не ломайте себе над этим голову, мистер Марлоу. У нас есть методы. Итак, что вы хотите за это?

– Я вам уже сказал.

– Ах так. Значит, денег вы не хотите?

– Денег мне не надо.

– Ну, я думаю, вы знаете, что делаете. Могу я еще поговорить с Морганом?

Они еще немного поговорили, и Лонни положил трубку.

– Шеф согласен,– сказал он.– Я заберу эту копию, и он наведет справки. Он сделает так, как вы хотите. Если вдвое уменьшить, то это займет половину первой страницы.

Я отдал ему фотокопию. Он взял ее и потрогал кончик своего длинного носа.

– Не обижайтесь на меня, но вы большой дурак.

– Разделяю ваше мнение.

– У вас еще есть время передумать.

– Нет. В тот вечер, когда вы отвозили меня домой из городской бастилии, вы сказали мне, что я должен попрощаться с другом, помните? Я до сих пор еще не попрощался с ним. Когда вы опубликуете фотокопию признания – это будет моим прощанием. Оно слишком долго длится... очень, очень долго.

– Ну хорошо, дорогой мой.– Лонни криво усмехнулся.– Но все-таки я считаю вас большим дураком. Хотите знать почему?

– Скажите.

– Я знаю о вас больше, чем вы думаете. Это досадная сторона журналистской работы. Знаешь много всякой всячины, но не можешь ее использовать. Из-за этого делаешься циником. Если эта штука появится в «Джорнал», многие люди разозлятся. Окружной прокурор, коронер, работники полицейского управления, влиятельный и могущественный Поттер да еще двое парней – Менендец и Стар. Вы попадете либо в больницу, либо в тюрьму.

– Думаю, что нет.

– Не думайте, что с вами шутят, дорогой мой! Я высказал вам свое мнение. Окружной прокурор разозлится, так как он окутал дело Ленокса завесой молчания. А прочитав это признание, многие будут размышлять о том, почему невиновный Ленокс написал свое признание, почему покончил с собой и не заставил ли его кто-нибудь это сделать. Почему вся эта история так быстро была похоронена. Кроме того, прокурор станет думать, что работники полицейского управления нанесли ему удар в спину.

– Можно не воспроизводить штемпель, указывающий на происхождение бумаги.

– Мы и не будем. Мы в хороших отношениях с начальником полицейского управления. Считаем его порядочным человеком и не упрекаем за то, что он не пресек деятельность таких парней, как Менендец. Их деятельность никто не может пресечь, поскольку азартные игры всех видов разрешаются в некоторых местах, а некоторые виды игр разрешены повсеместно. Вы эту бумагу стянули в полицейском управлении. Не знаю только, как вам это удалось. Вы не расскажете мне?

– Нет.

– Как хотите. Коррнер будет злиться, так как он покрыл туманом самоубийство Роджера Эда. Окружной Прокурор помогал ему в этом. Харлан Поттер будет зол, так как снова выплывет наружу дело, похоронить которое стоило ему стольких трудов. Менендец и Стар имеют повод злиться, ибо они сделали вам предупреждение. А когда эти парни разозлятся, они действуют. С вами может случиться то же самое, что с Большим Вилли Магуном. Если они кого-либо предупредили, чтобы тот убрал свои руки, значит, нужно это сделать. Если он не послушается, а они стерпят это, значит, они слабы. А парни, держащие в своих руках такие заведения, не могут проявить слабость. И кроме того, существует еще Крис Мэйди.

– У которого в руках почти вся Невада.

– Совершенно верно. Мэйди славный парень, но он знает, что хорошо для Невады. Богатые мошенники, имеющие заведения в Вегасе, стараются не рассердить мистера Мэйди. Сделай они это, и налоги быстро увеличатся, а отношения с полицией так же быстро испортятся. Боссы Восточного побережья решат, что нужна реорганизация. Те руководители заведений, какие не ладят с Крисом Мэйди, неправильно ведут дела. Итак, ссориться с ними для вас значит ложиться в гроб.

– Мэйди ничего даже не слышал обо мне,– заметил я.

– Этого и не требуется. Имение Мэйди в Неваде расположено рядом с имением Харлана Поттера. Вероятно, они говорят друг другу «доброе утро». Возможно, какой-либо тип, служащий у Мэйди, услышит от типа, служащего у Поттера, что некий шалопай Марлоу назойливо сует свой нос в чужие дела. Возможно, что это вскользь сделанное замечание пойдет дальше, в какой-то квартире в Лос-Анджелесе зазвонит телефон, и здоровый парень примется за дело, прихватив с собой двухтрех приятелей. Если кому-нибудь понадобится вас убить или искалечить, то эти парни даже не спросят почему. Это их основная профессия. Они ничего против вас не имеют. Скажут вам: «Сидите спокойно, мы просто хотим сломать вам руку». Ну, хотите взять бумагу обратно?

Он протянул мне фотокопию.

– Вы знаете, чего я хочу,– ответил я.

Морган медленно встал и убрал бумагу в карман,

– Я могу ошибаться,– сказал он.– Может быть, вы знаете об этом больше, чем я. Конечно, я не знаю, как смотрит Поттер на подобные дела.

– Смотрит мрачно. Я познакомился с ним,– сказал я.– Парней на машине он не посылает. Этого он не может сделать из-за старомодных взглядов на жизнь.

– По-моему,– с нажимом сказал Лонни,– разница только в методе, которым прекращают расследование. Либо этого достигают звонком по телефону, либо убийством свидетелей. В цивилизованном обществе оба эти метода пользуются дурной славой. Ну, успеха вам!

Он вылетел из конторы, как тонкая бумажка, подхваченная ветром.