Текст книги "Судный день"

Автор книги: Адриан Д'Аже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

14

Вена

Адольф Эйхманн стоял на сцене танцевального зала в недавно конфискованном дворце Ротшильдов на Плоссгассе, завершая свое обращение к офицерам СС, гауляйтерам и крайсляйтерам, районным и окружным политическим лидерам, которых вынесло на самую верхушку Австрийской нацистской партии, словно пену в кружке пива. Оберштурмбанфюрер фон Хайссен, недавно получивший звание подполковника и назначенный начальником концентрационного лагеря Маутхаузен, сидел в первом ряду.

Эйхманн вцепился руками в кафедру, его эсэсовская фуражка была щегольски сдвинута набок.

– Евреи, господа, относятся к классу паразитов. Помимо зарабатывания денег, их единственной целью в жизни является разорение немецкого народа и рейха. Но немцы – люди сострадательные, и этой мрази будет дана возможность убраться восвояси самостоятельно.

– А если они не захотят уезжать? – выкрикнул мужчина в коричневой форме крайсляйтера Третьего района Вены, буквально лопавшейся на нем. Крайсляйтер Швайцер был столь же тучен, сколь и беспощаден.

Эйхманн еле заметно улыбнулся.

– С этого момента весь бизнес, принадлежащий евреям, бойкотируется. Любой житель Вены, посетивший еврейский магазин, считается совершившим преступление против государства. Их имена и адреса будут вывешены на улицах Вены. По сути, австрийцам запрещается даже разговаривать с евреями, если только это не является абсолютно необходимым.

Эйхманн на мгновение задумался, но решил пока не развивать эту тему. Его программа по привлечению к работе в еврейских магазинах молоденьких продавщиц и составлению списков их клиентов будет озвучена при необходимости позже.

– Уже очень скоро, – продолжал Эйхманн, – жалкие предприятия этих любящих наживу кровососов окажутся выставленными на продажу по бросовым ценам, так что почтенные австрийцы смогут купить их и дальше вести свое дело честно и спокойно. Кроме того, по приказу фюрера все гражданские служащие неарийского происхождения должны быть уволены. Это касается и персонала университетов. Для всех, в ком есть еврейская кровь, университеты будут закрыты. Это же справедливо и в отношении школ. Юристы и доктора из евреев должны быть выброшены на улицу. Что касается евреев-медиков, то они будут переквалифицированы в «еврейских целителей», и их грязная практика должна ограничиваться только себе подобными.

– Господин оберштурмфюрер, а как мы сможем идентифицировать каждого из них? – спросил крайсляйтер Швайцер.

– С помощью их лидеров вы должны составить списки еврейских жителей каждого района, и от них мы потребуем носить желтую звезду, – ответил Эйхманн. – Сейчас вышел закон об имуществе евреев, в соответствии с которым все они должны будут добровольно сдать предметы из золота, платины и серебра, а также драгоценные камни, жемчуг и ювелирные изделия. – Фон Хайссен одобрительно закивал. – Политические заключенные, а также те, кто может обладать информацией, ценной для рейха, будут помещены в лагерь, который мы построили в Маутхаузене. – С этими словами Эйхманн кивнул в сторону фон Хайссена, как бы отдавая должное его новому назначению.

* * *

Вернувшись в свой кабинет, одну из бывших гостиных Ротшильдов, Адольф Эйхманн встал, заложив руки за спину, перед окном, выходившим на Плоссгассе. Он знал, что тех мер, о которых он объявил сегодня, будет недостаточно. Необходимо принять окончательное решение, что даст возможность провести медицинские исследования, столь необходимые для того, чтобы улучшить качество жизни граждан рейха. Его размышления были прерваны неожиданным стуком в дверь.

– Herein kommen! [43]43
  Войдите! (нем.)


[Закрыть]

Вошел заместитель Эйхманна и, вытянувшись по стойке «смирно», щелкнул каблуками.

– Только что прибыло телеграфное сообщение, господин оберштурмфюрер. С пометкой «сверхсрочно».

КОМУ: ОБЕРШТУРМФЮРЕРУ ЭЙХМАННУ

Согласно приказу рейхсфюрера Гиммлера, немедленно арестовать еврейского профессора Леви Вайцмана (55 лет), Рамону Вайцман (40 лет), Ариэля Вайцмана (10 лет) и Ребекку Вайцман (8 лет), проживающих по адресу 4/12 Юденгассе, квартал собора Святого Стефана, Вена. Обыском в квартире Вайцмана и вокруг нее будет руководить комендант Маутхаузена оберштурмбанфюрер фон Хайссен, которому должно быть оказано всяческое содействие.

Бригаденфюрер Генрих Мюллер

Комендант

Тайная государственная полиция

Эйхманн поставил на телеграмме свои инициалы и подписал приказ о временной передаче фон Хайссену командования специальным подразделением зондеркоманды СС.

– Передайте это оберштурмбанфюреру фон Хайссену, – распорядился Эйхманн, протягивая приказ своему помощнику. – Вы найдете его внизу, в танцевальном зале.

– Jawohl, Herr Obersturmfuhrer!

15

Вена

Стук в парадную дверь звучал неумолимо.

– Aufmachen! [44]44
  Открывайте! (нем.)


[Закрыть]

Рамона рывком села на постели.

– Леви! Они уже пришли?

Леви приложил палец к губам.

– Ш-ш-ш. Я с ними все улажу.

Он набросил свой домашний халат, но тут внезапно вспомнил о двух картах, нарисованных на коре, которые он оставил возле моделей пирамид майя в своем кабинете. Он забрал их и вернулся в спальню. Ребекка и Ариэль, оба перепуганные, с округлившимися от страха глазами, прибежали в комнату к матери. Леви вдруг подумал, что ребенка нацисты обыскивать не будут, и отдал карты Ариэлю.

– Сохрани это для папы, – сказал он. – Все будет хорошо, я тебе обещаю, – ободряюще добавил он.

– Открывайте, евреи, или мы выломаем двери!

Когда Леви открыл, бойцы зондеркоманды в сопровождении группы молодых коричневорубашечников сшибли его на ковер и ворвались в квартиру. С трудом поднявшись на ноги, Леви увидел, что в дверях стоит фон Хайссен, постукивая себя по высокому сапогу плетеным кожаным хлыстом.

Фон Хайссен поднес кончик своего хлыста к подбородку Леви.

– Я смотрю, вы куда-то уезжаете, еврей? – спросил он, заметив в коридоре собранные чемоданы.

Леви оттолкнул хлыст в сторону.

– Как вы смеете врываться в мой дом подобным образом!

Хлыст фон Хайссена ударил Леви по лицу.

– Где статуэтка?

Боль была обжигающей и мучительной.

– Понятия не имею… Могу предположить, что где-то в джунглях Гватемалы.

Фон Хайссен опять хлестнул Леви по лицу.

– Где она?

На глазах у Леви выступили слезы, но он сжал зубы и ничего не сказал.

Фон Хайссену с большим трудом удавалось контролировать свою ярость, вызванную открытым вызовом Леви.

– Scharfuhrer! [45]45
  Шарфюрер – унтер-офицер войск СС в фашистской Германии (нем.)


[Закрыть]Сержант! Арестовать их, а здесь все обыскать. Мы ищем нефритовую статуэтку высотой приблизительно тридцать сантиметров.

– Jawohl, Herr Obersturmbannfuhrer.В кабинете находится сейф, но он заперт.

– Что вы говорите! – На лице фон Хайссена мелькнула удовлетворенная ухмылка. – Этот еврей сейчас нам его откроет. – Он снова приподнял подбородок Леви кончиком хлыста.

Стараясь успокоить трясущуюся руку, Леви вставил ключ в замок сейфа. Открыв дверцу, он отступил назад, мысленно молясь за Рамону и своих детей.

Фон Хайссен лично осмотрел содержимое большого сейфа, где Леви и Рамона держали свои самые ценные вещи. Здесь лежало более 4000 шиллингов из доходов бутика Рамоны, которые она собиралась перевести в новые рейхсмарки.

– Статуэтки здесь нет, – со злостью произнес фон Хайссен.

В голосе его звучало разочарование. Он окинул взглядом остальное: драгоценности Рамоны и три золотых храмовых семисвечника – меноры, семь ветвей которых символизировали горящий куст, увиденный Моисеем на горе Хорив. Внимание фон Хайссена привлек массивный золотой крест. В центре его сиял изысканный большой рубин, окруженный дюжиной крупных бриллиантов. Фон Хайссен подбросил его на ладони.

Леви старался сохранять спокойствие. Этот нагрудный крест был найден его прадедом во время археологических раскопок на Масличной горе под Иерусалимом и хранился семьей Леви в течение четырех поколений. Его история восходила к временам Третьего крестового похода, Ричарда Львиное Сердце и Саладина, султана Египта.

– Заберите эту мразь в грузовик, – скомандовал фон Хайссен, закрывая сейф и пряча ключи в карман.

Леви вырвался из рук военного в форме зондеркоманды.

– Мне нужно хотя бы одеться!

Фон Хайссен зловеще ухмыльнулся.

– Посадите его в грузовик. Там, куда он едет, одежда ему не понадобится.

Подойдя к окну, фон Хайссен увидел, как молодые коричневорубашечники перебросили Леви и членов его семьи через борт грузовика, стоявшего внизу. Ночью прошел сильный снег, и булыжники мостовой влажно блестели в скупых лучах утреннего зимнего солнца. Дальше по Юденгассе нацисты грузили других евреев для отправки в Маутхаузен, но фон Хайссен все равно чувствовал себя обманутым. У него за спиной зондеркоманда и коричневорубашечники методично перерывали квартиру Леви, но никаких следов пропавшей нефритовой статуэтки не было. «Возможно, – со злостью подумал фон Хайссен, – фигурка и вправду осталась там, в Гватемале. Но этот еврей еще заплатит за все», – поклялся он себе. Фон Хайссен резко развернулся на каблуках и направился обратно в квартиру, пройдя в каком-то метре от того места, где под полом были спрятаны две статуэтки.

* * *

Леви одной рукой обнял Рамону, другой – Ребекку и Ариэля. Ребекка всхлипывала, спрятав свою белокурую курчавую головку на груди отца. Рамоне удалось убедить сердобольного капрала позволить ей и детям одеться, но Леви оставался в своей пижаме и дрожал от холода.

– Папа, куда везут нас эти люди? – хныкала Ребекка.

Леви поцеловал дочь в макушку и еще крепче обнял ее.

– Посмотрим… Все будет хорошо, Liebchen, – прошептал он, утешая маленькую девочку, как мог.

Они переправились через Дунай в Эммерсдорфе, и теперь Леви мог сказать, что они едут вдоль левого берега. Ветки деревьев ломались от снега. Он потер руки, чтобы восстановить циркуляцию крови. Ребекка и Ариэль спали на его левом плече, Рамона устроилась на правом. Примерно через два часа они замедлили ход, проезжая через небольшой городок Маутхаузен, а еще через несколько километров их грузовик взобрался по извилистой дороге на небольшой холм и остановился перед массивными деревянными воротами концентрационного лагеря. Охрана проверила документы у водителя и мельком осмотрела человеческий груз в кузове, прежде чем открыть ворота. Грузовик со скрежетом въехал в нижний внутренний двор и, накренившись, остановился.

Внутри огороженной территории их уже ждали капитан СС и дюжина эсэсовских охранников.

– Выгрузить их из машины и выстроить в ряд у стены, – рявкнул гауптштурмфюрер.

Леви крепче обнял Рамону и детей.

– Господь защитит нас, – шепнул он.

Леви, Рамона и дети стояли в середине шеренги, и Леви осторожно осматривался по сторонам, дрожа в своих домашних тапочках и пижаме. Лагерь был огорожен высокими каменными стенами, увенчанными колючей проволокой. По всей длине стен через равные интервалы размещались массивные гранитные сторожевые башни с навесами из шифера. Словно студенческий городок какого-то университета смерти, нижний лагерь, куда их доставили, был окружен педантично выстроенными в линию каменными бараками. В сторожевой будке, в дальнем конце ряда бараков, Леви заметил двух охранников, которые молча водили стволами своих пулеметов по рядам заключенных. Внезапно он уловил какое-то волнение, охватившие охранников, когда ворота, через которые их только что привезли сюда, открылись вновь.

– Achtung! [46]46
  Внимание! (нем.)


[Закрыть]

Из главного караульного помещения выбежал еще десяток охранников и выстроился в шеренгу с винтовками наизготовку.

– Heil Hitler!

Во внутренний двор въехал черный «мерседес» фон Хайссена, и командир караульных вытянулся по стойке «смирно», вскинув руку вверх. Фон Хайссен, выйдя из машины, ответил на приветствие своего адъютанта и направился к группе заключенных, привычно похлопывая себя хлыстом по голенищам высоких сапог.

Он медленно прошел вдоль ряда и остановился напротив Ариэля, который держал одну руку в кармане.

– Что у тебя в кармане, мальчик?

Ариэль молча смотрел в землю, его нижняя губа дрожала. Фон Хайссен поднял его подбородок кончиком хлыста.

– Отдай это мне!

Леви двинулся было, чтобы защитить сына, но фон Хайссен взмахнул своей плетью, а охранник отбросил его к стене.

– Я сказал: дай это мне, мальчик!

Ариэль со слезами на глазах протянул ему одну из карт, которую он прятал у себя в кармане, ту, где на изображение озера Атитлан были нанесены показания компаса.

– И что же это у нас здесь? – спросил фон Хайссен, оборачиваясь к Леви.

– Детский рисунок, – спокойно ответил Леви.

– Ложь! – Фон Хайссен ударил Леви по лицу, и Рамона заплакала. – Вы посмели бросить вызов Третьему рейху? Штурмшарфюрер!

– Да, господин оберштурмбанфюрер!

Невысокий и коренастый старший сержант щелкнул каблуками. Униформа облегала его бочкообразную фигуру, а воротник едва не лопался, удерживая толстые складки багрового двойного подбородка. Штурмшарфюрер Шмидт получил специальное назначение в качестве старшего сержанта лагеря Маутхаузен не в последнюю очередь из-за своей неуемной ненависти к евреям. За все двадцать лет службы в вермахте, а теперь в подразделении тюремной охраны эсэсовской дивизии «Мертвая голова», Шмидт никогда не нюхал пороха. Неспособный думать самостоятельно, раболепный садист Шмидт и в дальнейшем тоже не хотел здесь ничего менять. Его в равной степени ненавидели и заключенные, и охрана, но он обладал некими качествами, которые фон Хайссен считал полезными для дела.

– Забрать этот сброд в казармы караульных и заставить их чистить отхожие места.

– Jawohl, Herr Obersturmbannfuhrer!

Фон Хайссен снова подвел свой хлыст под подбородок Леви.

– И вы у меня станете драить сортиры, пока они не начнут сиять. Там у вас будет достаточно времени, чтобы подумать и стать более сговорчивым. – Фон Хайссен развернулся на каблуках своих безупречно начищенных сапог и зашагал прочь.

Шмидт прогнал колонну измученных людей вверх по ступенькам в сторону главного входа на территорию лагеря для заключенных, где по обе стороны от ворот стояли две массивные каменные сторожевые башни. Леви посмотрел налево. Мужчины и женщины откалывали осколки камня от гранитной скалы и перетаскивали их к большим деревянным бункерам. По карьеру разносились крики женщин: они тщетно пытались сдвинуть с места полный бункер, когда к ним подскочил охранник и принялся бить их тяжелой деревянной дубинкой. Позади женщин мужчины носили большие камни на плечах; под дулами винтовок их заставляли бегать по крутым гранитным ступеням, ведущим к скале.

Охранники затолкали Леви и остальных из их группы в туалет казармы, где стояла ужасная вонь.

– Как раз то, что нужно, вам не кажется? – хмыкнул Шмидт. – Еврейское Scheisse, дерьмо, чистит эсэсовские Scheissenhauser, сортиры!

Шмидт хрипло расхохотался собственной шутке и грубо подтолкнул Леви к одной из открытых кабинок. Вонь стала нестерпимой. Шмидт схватил Леви за шею и, сунув его головой в унитаз, дернул за цепочку. Вонючая жижа брызнула Леви в нос и на волосы.

Леви упал на спину, и его вырвало.

* * *

– Мой таллит, Леви! Они заставили меня чистить туалет моей молитвенной шалью, – тихо всхлипывала Рамона, когда они шагали назад в свой пустой барак.

– Lichter ausloschen.Погасить свет, – рявкнул штурмшарфюрер Шмидт и щелкнул выключателем.

Во время их ареста Леви оценил молодого немецкого капрала Шауба как одного из немногих нормальных людей среди стражников, и поэтому удивился, когда тот подошел к его койке.

– Ты! На выход!

Истощенный эмоционально и физически, Леви не мог сопротивляться. Шауб вытолкал его за дверь и тут же закрыл ее за ними, как только они оказались за пределами барака.

– Времени у нас мало, так что слушайте внимательно, – тихо сказал Шауб, оттаскивая Леви подальше от крута света, отбрасываемого голой лампочкой, висевшей над входом в барак. – Мне очень жаль, что вам пришлось пройти через все это. Мы попытаемся выдернуть вас отсюда как можно скорее, но в данный момент это очень опасно, хотя мы работаем над планом в отношении ваших детей. Если Ребекку и Ариэля переведут на прачечные работы, не старайтесь удерживать их с собой и скажите им, чтобы они делали все, что им велят.

– Откуда вы знаете их имена… Кто вы такой? – спросил Леви, стараясь понять смысл всего сказанного эсэсовским охранником.

– Это не имеет значения. Я из Еврейского агентства в Стамбуле, и это все, что вам нужно знать.

Вдруг на противоположной стороне лагеря в одном из бараков открылась дверь.

Шауб тут же ударил Леви в лицо, и тот поморщился от боли.

– Ах ты еврейское отродье! Что ты делаешь на улице после выключения света? Немедленно обратно!

16

Маутхаузен, 20 апреля 1938

День начался с облачного и холодного рассвета, и когда фон Хайссен возвращался после утреннего осмотра лагеря, сапоги его скрипели по свежему весеннему снегу. Фон Хайссен старался сделать все, чтобы приезд рейхсфюрера Гиммлера и празднование дня рождения Гитлера прошли без сучка без задоринки. Дойдя до своей штаб-квартиры, он спустился в расположенный под зданием подвал. Это было по-настоящему укрепленное помещение, куда имели доступ всего два человека: он сам и его ординарец, который занимался переплавкой еврейских драгоценностей и множества золотых коронок, извлекаемых всякий раз, когда «душевые» под госпиталем освобождались от мертвых тел. Фон Хайссен пощупал рукой небольшую печь, которую он установил вдоль одной из каменных стен. Она была еще теплой после предыдущей ночи. Удовлетворенный, он набрал код цифрового замка на громадном сейфе в задней части подвала.

«Замечательно», – подумал он, вынимая новый десятикилограммовый слиток, который его ординарец добавил к лежавшим там шести. Все бруски имели оттиск в виде орла и свастики, и создавалось впечатление, что готовятся они для пополнения казны рейха, но у фон Хайссена были в этом отношении другие планы. Он уже пригласил к себе синьора Феличи. Могучие связи папского посланника внутри Ватикана – государства, куда не распространялась власть ни Гитлера, ни итальянского диктатора Муссолини, – могли быть, по его мнению, весьма полезны. Полковник СС открыл один из выдвижных ящиков сейфа и извлек оттуда нательный крест, который он обнаружил в сейфе Вайцмана; это был один из предметов, которые он велел своему ординарцу хранить отдельно. Для самого фон Хайссена этот крест, помимо своей денежной стоимости, не был ничем примечателен, но он догадывался, что для такого человека, как Феличи, он мог представлять гораздо б ольшую ценность. Он положил крест обратно в ящик, закрыл дверь сейфа и направился обратно в свой кабинет.

Сидя за громадным письменным столом красного дерева, фон Хайссен обратил внимание на странный кусок бумаги, который он отобрал у еврейского мальчика. Детский рисунок? Эту желтую фигуру действительно мог нарисовать ребенок, но зачем десятилетнему мальчишке чертить этот набор линий, да еще приписывать к ним что-то, похожее на координаты? Стоило ли сохранять жизнь его жалкому отцу, чтобы выяснить это? В нормальных условиях – пожалуй, да; по крайней мере, можно было бы уделить время обычным методам убеждения, но фон Хайссен слишком хорошо знал, какую угрозу представляет собой этот еврейский археолог. Чем дольше Вайцман жил, тем больше возрастала опасность, что от него просочится информация об обнаруженной статуэтке. Существовал только один человек на свете, которого фон Хайссен боялся: если Гиммлер узнает правду, это будет конец.

В глубоком раздумье фон Хайссен поднялся из-за стола и подошел к окну, рассеянно глядя в сторону карьера, где уже работали еврейские заключенные. Он был убежден, что если бы статуэтка действительно была у Вайцмана, он бы почти наверняка спрятал ее в своем сейфе. Было бы логично предположить, что нефритовая фигурка, по-прежнему находится в джунглях Гватемалы, а следовательно… Его мысли были прерваны стуком в дверь.

Его адъютант гауптштурмфюрер Ганс Брандт был ростом 5 футов 9 дюймов, [47]47
  175,3 см.


[Закрыть]что едва укладывалось в ограничения по антропометрическим данным для войск СС, но Брандт имел очень хорошие связи, а то, что этот белокурый арийский капитан с овальным лицом и оливковой кожей недобирал по росту, он с лихвой компенсировал своими амбициями и беспощадностью.

– Herein kommen!

– Я привел этого еврея, господин комендант, а мне сообщили, что автомобиль рейхсфюрера Гиммлера уже приближается к Маутхаузену. Он будет здесь через полчаса.

– Охрана готова?

– Jawohl, Herr Kommandant.Я лично инспектировал их. Мне также сообщили, что рейхсфюрера сопровождает доктор Ричтофф.

– Для доктора все готово?

Брандт кивнул.

– Техники уже закончили установку оборудования, включая барокамеру, а барак номер шесть был переделан в соответствии с инструкциями доктора Ричтоффа.

Фон Хайссен одобрительно хмыкнул.

– Хорошо. Приведите еврея.

– Jawohl. Heil Hitler!

– Господин профессор, мне доложили, что ваша квартира была тщательно обыскана, но в ней не было обнаружено каких-либо следов статуэтки. Так все-таки, где же она? – Фон Хайссен задал свой вопрос очень медленно, голос его был зловеще спокойным.

– Я же уже говорил вам…

– Лжец! – Фон Хайссен хлестнул Леви своей плетью.

Леви задохнулся от боли, но сдержал крик.

– Грязный еврейский лжец! – Фон Хайссен снова хлестнул его по лицу, разбив ему очки. – Где она?

Фон Хайссен уже кричал, нанося Леви беспорядочные удары хлыстом. На глазах Леви выступили слезы, и он с трудом выносил мучительную боль.

Фон Хайссен снова подумал, что еврейский археолог действительно может говорить правду, но это было лишь мимолетным допущением.

– А что означает эта карта? – спросил фон Хайссен, взяв со стола кусок бумаги хууниз коры фикуса.

– Это всего лишь рисунок маленького мальчика и ничего более, – вызывающе ответил Леви; колени его начали дрожать.

– Вы лжете! – Фон Хайссен обернулся к своему адъютанту. – Прикажите охране увести его, а когда рейхсфюрер уедет, штурмшарфюрер Шмидт может забрать его для «прыжков с парашютом».

Каким бы могущественным фон Хайссен ни чувствовал себя сейчас, он все равно понимал, что, прежде чем уничтожить этого еврейского профессора, ему необходимо получить личное согласие Гиммлера.

* * *

– Achtung!

Почетный караул вытянулся по стойке «смирно» и отсалютовал, когда бронированный автомобиль с серебряным орлом и флагом со свастикой, развевавшимся на капоте, проехал через ворота Маутхаузена; позади него следовал новый черный БМВ для персонала с номерным знаком SS1. Когда командующий войсками СС вышел из машины, фон Хайссен стал по стойке «смирно» и вскинул вверх правую руку.

– Heil Hitler, Herr Reichsfuhrer. Willkommen in Mauthausen! [48]48
  Хайль Гитлер, господин рейхсфюрер. Добро пожаловать в Маутхаузен! (нем.)


[Закрыть]

В сотне метров от них посреди карьера Рамона, Ариэль и Ребекка пытались поднять в один из бункеров большой камень. Леви двинулся к ним на помощь, но тут же вздрогнул от боли, потому что охранник-эсэсовец ударил его прикладом винтовки.

– Старайтесь брать те, что поменьше, meine Lieblinge, – прошептал Леви.

Он обернулся и почувствовал, как у него по спине пробежал смертельный холодок: на ближайшей к ним сторожевой башне возле перил появился рейхсфюрер Гиммлер в сопровождении оберштурмбанфюрера фон Хайссена. Внезапно в сторону карьера пробежала группа эсэсовских охранников с винтовками наперевес. В дальнем конце карьера вереницей шагали заключенные в черно-серых полосатых робах; им было приказано остановиться и повернуться лицом к скале.

Ружейный выстрел эхом разнесся по всему карьеру, и женщина-заключенная на дальнем конце шеренги рухнула на землю; пуля, выпущенная в затылок, полностью разнесла ее лицо. Рамона упала в обморок, а Ариэль с Ребеккой спрятались за бункер и начали плакать. В течение следующих полутора часов карьер постоянно содрогался от треска ружейной пальбы, поскольку в честь дня рождения фюрера здесь каждые две минуты выстрелом в затылок убивали очередного еврея.

* * *

Фон Хайссен взглядом проводил машину Гиммлера, скрывшуюся за воротами Маутхаузена, а затем отправился обратно в карьер. День был весьма успешным. Празднование дня рождения фюрера прошло очень хорошо, и Гиммлер лично поздравил фон Хайссена с высокой эффективностью его лагеря. По словам Гиммлера, это послужило главной причиной того, что Маутхаузен был выбран местом для сверхсекретных медицинских экспериментов доктора Ричтоффа. Рейхсфюрер даже намекнул, что, если все пройдет хорошо, его ожидает следующее звание. Штандартенфюрер! Фон Хайссен уже видел дубовые листья на воротнике своего мундира. Его охватывала гордость, и, поднимаясь по тропинке на вершину скалы у края каменоломни, он звонко хлестал своей плетью по голенищам сапог. Он оглянулся назад в сторону ворот лагеря заключенных, где по его распоряжению жена Вайцмана и ее отпрыски были посажены на цепь возле одной из сторожевых башен. «Хорошо, – подумал он, чувствуя, как в нем поднимается волна удовлетворения. – Оттуда им тоже будет видна каменоломня».

Шмидт толкнул Леви на усыпанную камнями землю по направлению к ступенькам.

– Здесь сто восемьдесят шесть ступенек, и ты, еврей, проползешь их у меня все до единой.

Леви оглянулся назад, на Рамону, прикованную цепью вместе с детьми к каменной башне. Глаза ее были полны ужаса.

– Взять этот камень! – рявкнул Шмидт, когда они дошли до узкой каменной лестницы, ведущей на вершину высокого гранитного выступа, нависавшего над каменоломней. – Подними его на плечи, еврейское отродье!

Обвислые щеки Шмидта стали багровыми. Леви почувствовал исходивший от него резкий запах чеснока. Он взвалил тяжелую глыбу на свое правое плечо.

– Jetzt lauf!А теперь – бегом!

Рамона, руки которой были прикованы цепью к металлическому кольцу в стене у нее над головой, с ужасом смотрела на то, как Леви с огромным трудом карабкался по лестнице с массивным осколком камня, раскачивающимся у него на плече.

Шмидт обернулся к двум молодым охранникам.

– Вы знаете, что делать. Следуйте за ним!

Тот из них, что был повыше, взбежал по ступенькам и завопил Леви прямо в ухо:

– Пошевеливайся, еврей, ты еще и до середины не добрался!

Колени Леви под весом гранитной глыбы подкосились. Он пошатнулся и упал; второй охранник тут же ударил его прикладом по ребрам.

– Вставай, еврейская свинья! Я не собираюсь торчать тут с тобой весь вечер, черт возьми!

Леви с трудом поднялся и снова взвалил камень на плечи, превозмогая мучительную боль в боку.

– Мама, что они делают с нашим папой? – заплакала Ребекка, руки которой тоже были скованы цепью высоко у нее над головой.

Тяжело дыша, Леви смотрел только себе под ноги, не смея останавливаться. Осталось десять ступенек. Наконец, полностью изможденный, он, шатаясь, поднялся на последнюю из них и сбросил камень с плеча.

– Кто позволил тебе бросать камень? – Приклад высокого охранника ударил Леви в поясницу. Леви упал лицом на камни, сломав нос и выбив два зуба. – Встать!

Леви поднялся на колени, сплевывая кровь и осколки зубов.

Один из охранников взглянул на часы.

– Гюнтер, мы тут попусту теряем время, а нам пора уже выпить, черт побери!

– Ja.Вставай, еврейское дерьмо! – прорычал Гюнтер и ударил Леви ногой в живот.

Леви упал вперед, на плоскую площадку на скале, под которой находился карьер. В сотне метров внизу, у основания скалы, обнажился выход пласта гранита, где тощие, с торчащими ребрами заключенные откалывали камень кирками и лопатами. Леви взглянул налево, и кровь в его жилах застыла. На фоне заходящего солнца вырисовывался силуэт, который нельзя было перепутать ни с кем, – фон Хайссен.

Леви отшатнулся, но получил резкий толчок в спину.

Рамона с ужасом смотрела на Леви, который покачнулся на краю скалы, отчаянно размахивая руками. Его крик пронзил ей сердце, когда он сорвался вниз, пролетев половину расстояния по воздуху, прежде чем рухнуть на гранитные выступы у подножья скалы.

– Вот что бывает с теми, кто критикует рейх! – крикнул Шмидт заключенным в каменоломне. – А теперь возвращайтесь к своей работе, если не хотите стать следующими.

* * *

Ординарец фон Хайссена и старший стюард – с большим хрустальным бокалом «Гленфиддика» на серебряном подносе – стояли наготове в офицерской столовой сразу возле тяжелых дверей из кедра. На одной из стен висели флаги Третьего рейха и СС, а бар был украшен фигурой большого золотого орла.

– Meine Herren. Der Kommandant! [49]49
  Господа. Комендант! (нем.)


[Закрыть]– Гауптштурмфюрер Брандт подскочил со своего стула, чтобы объявить о прибытии фон Хайссена, и остальные офицеры последовали его примеру. Фон Хайссен протянул хлыст и фуражку ординарцу и взял у стюарда хрустальный стакан.

– Ганс, присоединяйтесь к нам, – скомандовал фон Хайссен своему адъютанту, махнув рукой в сторону пустого кожаного кресла рядом с доктором Ричтоффом. – Ein Bier? [50]50
  Пиво? (нем.)


[Закрыть]

– Danke schon, Herr Kommandant. [51]51
  Весьма благодарен, господин комендант (нем.)


[Закрыть]

Фон Хайссен посмотрел в сторону бара и щелкнул пальцами.

– Итак, Эдвард, все в порядке? – спросил фон Хайссен, поворачиваясь к Ричтоффу.

Ричтофф кивнул. Кожа эсэсовского доктора была белой, как молоко. Его непослушные седые волосы были коротко подстрижены над высоким прямоугольным лбом, а из-под кустистых черных бровей смотрели бледно-зеленые глаза.

– Похоже, что так, Карл. Как мы и говорили, проводится пробный опыт. А наши эксперименты мы сможем начать завтра.

– А что вы, собственно, проверяете, господин доктор? – спросил Ганс.

– СС нужно установить новые стандарты для нового рейха, гауптштурмфюрер. Эксперименты в Маутхаузене имеют своей целью создание новой немецкой элиты – человеческого эмбриона, совмещающего в себе задатки лидера, ученого, воина и руководителя. Прошу простить меня, господа, но вы несовершенны.

– Зато представляем собой хорошее начало, доктор, – ответил фон Хайссен, подавая знак стюарду вновь наполнить его стакан.

– Эти эксперименты также направлены на получение данных, которые могли бы помочь поддерживать физическую форму наших солдат во время возможных операций на восточном фронте.

– И как же вы достигнете этого? – спросил Брандт, которому не терпелось узнать, каким образом может быть улучшена германская раса.

– Ваш Kommandantлюбезно предоставил мне в распоряжение необходимые образцы, как мужского, так и женского пола. В первом эксперименте мы разденем их догола и поместим в кадки со льдом, чтобы узнать, как скоро они умрут. Разумеется, зимой это будет проще выполнить, – добавил Ричтофф, закашлявшись, – поскольку их можно будет просто оставить в клетке на улице и посмотреть, сколько они продержатся. Во втором эксперименте мы понизим температуру до уровня, когда большинство из подопытных умрет, а из оставшихся найдем тех, кого удастся реанимировать. Мы уже провели ряд экспериментов в Освенциме, где мы вливали ледяную воду им в кишечник… но там все подопытные погибли. К сожалению, этот метод оказался не таким многообещающим. – Ричтофф потянулся к своему пиву.

– А барокамера? Она для чего нужна? – спросил Брандт.

– Для моделирования среды низкого давления с малым содержанием кислорода, – ответил Ричтофф. – Ваш Kommandant, как опытный глубоководный ныряльщик, может немало об этом рассказать.