Текст книги "Судный день"

Автор книги: Адриан Д'Аже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

6

Тикаль, Гватемала

– Так что вы там обнаружили, профессор? Да еще таким ранним утром.

Леви отпрянул назад, испуганный внезапным появлением фон Хайссена из зарослей джунглей, окружавших площадку для игры в мяч.

– Вы всегда так незаметно подкрадываетесь к людям, штурмбанфюрер? – раздраженно спросил он.

– Это зависит от того, есть ли этим людям что скрывать от меня, например, что-нибудь такое, что может еще более возвеличить рейх. Я видел, как вы снимали показания с компаса. Вероятно, у вас были на то какие-то причины?

– Это вполне обычная археологическая практика – сориентироваться по компасу на местности, прежде чем наносить координатную сетку для раскопок.

– И тем не менее вы не сделали никаких записей. Поразительно! Я буду с интересом следить за вашим продвижением вперед. А теперь, – продолжил фон Хайссен, – отцу Эрлихманну не терпится побыстрее начать. Я планирую сразу после завтрака провести совещание. Если Эрлихманн прав, мы найдем черепа прямо недалеко отсюда.

– Древние майя были очень гордой расой, штурмбанфюрер, и их победные церемонии включали в себя принесение в жертву своих врагов. Много столетий назад несметные ряды воинов в боевой раскраске выходили на эту самую площадку для игры в мяч, топая в ритме барабанов и жадно вдыхая запах горящих на храмах костров. Они вели своих пленников по этим ступенькам вот сюда. – Леви показал в сторону большого камня на самой вершине. – Они вырывали им сердца, пока те еще продолжали биться. Затем они обезглавливали своих врагов. Когда я был здесь в последний раз, я нашел несколько черепов в джунглях сразу за площадкой для игры в мяч. – Леви был просто счастлив возможности отвлечь фон Хайссена этой навязчивой идеей Гиммлера относительно краниометрии.

– И вы ничего не привезли с собой в Австрию? – забросил пробный камень фон Хайссен.

– Музеи могли бы этим заинтересоваться, но я не собираю черепа, штурмбанфюрер, и не оскверняю священную землю.

Шаман Роберто Арана напомнил Леви о том проклятье, которое древние египтяне оставили в гробнице Тутанхамона: Смерть на своих легких крыльях придет за тем, кто потревожит покой Царя.

Леви знал, что тех, кто вскрыл гробницу Тутанхамона, постигла загадочная смерть. Роберто предупреждал его, что майя защищали свои пирамиды и священные земли с не меньшей свирепостью.

– Джунгли очень разрослись, – заметил Леви, глядя мимо, в заросли позади площадки для игры в мяч, – и они здесь очень густые, но подставки для черепов, куда майя складывали головы врагов, должны быть по-прежнему на месте.

– Замечательно! – воскликнул фон Хайссен. – И я совсем не удивлюсь, если обмеры этих черепов дадут совпадение с цефалическим индексом нордических арийцев.

– Ах да! Математическая формула формы головы, на основании которой вы делаете суждения об уме человека и его принадлежности к определенной расе. Если я все правильно помню, это отношение ширины черепа к его длине, умноженное на сто. Я бы сказал, что это очень упрощенный взгляд на вещи. Хотя ваш фюрер, похоже, очень верит во все это.

– Как и я, – ледяным тоном ответил фон Хайссен. – Возможно, профессор, вам следовало бы заниматься своим компасом и оставить хитросплетения краниометрии для тех, кто в этом разбирается.

Леви ничего не ответил. Было очевидно, что фон Хайссен ничего не знает о суждениях майя относительно формы человеческого черепа. Вытянутая голова считалась признаком благородства, и Леви выяснил, что древние майя стягивали головы своим младенцам, сжимая их между досками на несколько дней, чтобы изменить форму их черепов.

* * *

День уже стал клониться к вечеру, когда бригада из нанятых в ближайшей деревне рабочих с блестящей от пота темно-коричневой кожей углубилась достаточно глубоко в подлесок джунглей, окружавших площадку для игры в мяч.

– Господин!

Леви двинулся было вперед, но фон Хайссен и отец Эрлихманн дружно оттерли его плечами, загородив дорогу.

– Вот! Вы только взгляните на их форму! – восторженно воскликнул фон Хайссен.

Жители местной деревни, современные потомки древних майя, раскрыли первый из нескольких вызывающих ужас рядов человеческих черепов. На незваных гостей смотрели страшные пустые глазницы. Леви передернуло. Мертвые головы оставались нанизанными на колья поросшей мхом подставки в том же положении, в котором обитатели города оставили их более тысячи лет назад. «Побеспокоить их сейчас почти наверняка означало бы навлечь на себя возмездие, о котором предупреждал Роберто», – подумал Леви. Неподалеку от них зашевелилась большая анаконда, встревоженная посторонними звуками на своей территории. Этот удав является самой крупной змеей Центральной Америки, а данный экземпляр был длиной более пяти метров.

Фон Хайссен ощупал руками первый из найденных черепов. Много столетий назад эта подставка с кольями была покрыта высохшей кровью, в воздухе вокруг нее висел тяжелый запах смерти, но сейчас все черепа были гладкими и пожелтевшими от времени.

– Посмотрите на их размеры! Это арийцы!

Отец Эрлихманн вынул из своей парусиновой сумки штангенциркуль.

– Значение индекса составляет примерно семьдесят пять, – заявил он, завершив обмеры первого черепа. – Он необычно широкий, но я думаю, что рейхсфюрер Гиммлер будет доволен.

Леви снова ничего не сказал. «Эрлихманн может быть признанным авторитетом в области сомнительной науки краниометрии, – подумал он, – но, как и фон Хайссен, он, похоже, не имеет ни малейшего понятия об обычаях майя».

* * *

Через неделю «Юнкерс» вернулся из своего первого еженедельного полета для пополнения припасов. Леви сидел в брезентовом шезлонге перед своей палаткой и в приподнятом настроении смотрел в небо. Возможно, там будет письмо от Рамоны. Самолет сделал круг над прогалиной в джунглях и скрылся, чтобы вновь показаться уже при заходе на посадку.

На борту самолета синьор Альберто Феличи нервно пощипывал свои большие черные усы. По его бледному круглому лицу стекали капельки пота. Он ненавидел летать, а его полет на DC-2 из Рима до Гватемала-сити, за которым последовал перелет уже сюда на «Юнкерсе», еще больше усилили это чувство. Феличи мертвой хваткой вцепился в свой подлокотник, но ему было не о чем беспокоиться. Под внимательным руководством полковника Крюгера лейтенант Мюллер уверенно посадил машину на неровную полосу, развернулся на дальнем ее краю, а затем подрулил обратно. Он заглушил двигатели, и очень скоро пропеллеры остановились.

Леви смотрел, как лысый полный человек невысокого роста, одетый в желтовато-коричневый костюм «сафари», вылез из «Юнкерса» с большим кожаным портфелем в руках. Внизу его встречали фон Хайссен и отец Эрлихманн. Все вместе они скрылись в палатке фон Хайссена, и Леви удивился, кому понадобилось предпринимать такое путешествие на край света; но долго раздумывать над этим ему не пришлось. Вновь прибывший практически сразу же вышел из палатки и в сопровождении отца Эрлихманна направился в сторону Леви.

– Синьор Феличи является советником Папы Пия XI, – с энтузиазмом в голосе сказал отец Эрлихманн, после того как их представили друг другу, – и он находится здесь с миссией сбора научных фактов по личному распоряжению кардинала Пачелли, кардинала-секретаря Ватикана.

– С чего бы Ватикану интересоваться культурой майя? – вежливо спросил Леви, после того как Эрлихманн ушел.

– Можно я буду называть вас по имени? – мягко спросил Феличи. Леви улыбнулся и кивнул. – И я буду вам очень благодарен, если вы сохраните содержание нашего разговора в тайне: нацистской машине далеко не всегда следует доверять.

Леви снова кивнул. Возможно, наконец-то у него появился здесь друг.

– Идея о существовании Кодекса майя не осталась незамеченной в Ватикане. Распоряжение епископа Ланда сжечь библиотеки майя нанесло ужасный вред цивилизации, и, хотя Ватикан никогда официально не признает своей причастности к этому, между нами говоря, финансовая поддержка данной экспедиции является своеобразным признанием совершенной тогда несправедливости.

– Здесь понадобится нечто гораздо большее, чем просто попытка загладить свою вину, синьор Феличи. Только представьте себе, какой поднялся бы крик, если бы майя захватили Рим и сожгли все его публичные библиотеки и художественные музеи!

– Это был болезненный урок, – согласился Феличи, – который нельзя забывать, но в данный момент я был бы очень благодарен вам, если бы вы коротко ввели меня в курс дела относительно того, куда вам удалось продвинуться.

– А что, с вашей точки зрения, содержится в Кодексе? – спросил Феличи, после того как Леви пренебрежительно отозвался о нацистских краниометрических теориях и вкратце рассказал папскому посланнику о находках экспедиции.

– Нацисты думают, что это обеспечит доказательство связи между арийцами и майя, но я считаю, что они заблуждаются. Майя были едва ли не лучшими астрономами во всем древнем мире, и исследование их иероглифов убедило меня, что они пытались предупредить нас о редком выстраивании планет, которое состоится в декабре 2012 года. На нас с вами это, разумеется, уже никак не повлияет, но все, кому предстоит жить в 2012 году, должны быть готовы испытать на себе великую мощь космоса. И может быть, существует какая-то связь между предупреждением Кодекса и предостережениями Святой Девы в Фатиме; лично меня удивляет, почему три откровения, которые Дева Мария доверила детям из Фатимы, замалчивались. Они как-то угрожают власти Папы или же в них говорилось об уничтожении нашей цивилизации?

– Я не знал, что это замалчивалось, – ответил Феличи с притворным удивлением.

– Майя предсказывали появление Девы Марии в Фатиме еще за тысячу лет до того, как эти секреты были озвучены, – продолжал Леви, внимательно следя за реакцией собеседника.

– Каким образом?

Леви загадочно улыбнулся.

– Они оставили предупреждение на стеле, которая была найдена неподалеку отсюда. Нам предстоит еще многое узнать о древних майя, синьор Феличи. Сейчас астрономы уже подтвердили их предсказания на 2012 год вплоть до секунды. Чтобы у человечества появился хотя бы один шанс как-то подготовиться, жизненно важно, чтобы Кодекс был найден.

* * *

Фон Хайссен налил себе в стакан еще одну щедрую порцию виски.

– Виски, синьор? – предложил фон Хайссен Феличи, когда тот вернулся к нему в палатку.

– Благодарю, господин штурмбанфюрер. Вы здесь неплохо устроились.

– Мне бы тоже хотелось так думать, и, пожалуйста, называйте меня Карл, – ответил фон Хайссен, помня об инструкциях Гиммлера относительно того, чтобы обращаться с посланником Папы хорошо. – Итак, что же вам рассказал профессор?

– Он убежден, что Кодекс майя действительно существует, хотя лично я не стал бы ему доверять, Карл. В конце концов, он все-таки еврей, – нараспев произнес Феличи, поднимая свой стакан. – Prost.

– Согласен, но можете не беспокоиться: мы следим за ним очень внимательно. Prost!А он не высказывал каких-либо соображений насчет того, что может содержаться в Кодексе?

Феличи покачал головой.

– Он только уверен, что Кодекс находится где-то здесь, Карл, а обо всем остальном отзывался очень смутно. Но если он все-таки найдет его, я был бы вам очень благодарен, если бы мы с вами сначала обсудили все, прежде чем предавать его публичной огласке.

– Разумеется. Здесь мы с вами заодно. А как обстоят дела в Ватикане? Я слыхал, что здоровье понтифика оставляет желать лучшего.

– Боюсь, что оно быстро ухудшается, – согласился Феличи.

– Не намекнете насчет его возможного преемника?

– Уж не делаете ли вы ставки, Карл?

Фон Хайссен улыбнулся.

– Я как раз известен тем, что люблю заключать рискованные пари, синьор.

– Тогда на вашем месте я поставил бы на кардинала-секретаря Эудженио Пачелли. Если будет избран Пачелли, это даст мощный толчок отношениям между Германией и Ватиканом… Кардинал-секретарь весьма расположен к вашему фюреру.

Феличи немного искажал истину. Он знал, что у Пачелли есть весьма серьезные сомнения по этому поводу, но конкордат между Гитлером и Ватиканом очень укрепил позиции Церкви в Германии, и Пачелли связывал с нацистами свои главные надежды в борьбе с надвигающейся волной коммунизма.

– Нам следует поддерживать контакт, – заметил фон Хайссен, когда провожал Феличи к выходу из своей палатки. – Ваше предложение о создании Банка Ватикана представляется очень интересным. Рейхсфюрер Гиммлер лично намекнул мне, что после этой экспедиции я, скорее всего, буду направлен в Маутхаузен, в Австрию. Если будете в Вене, я знаю там несколько замечательных ресторанов.

Феличи кивнул; он немного покачивался.

– Я приезжаю в Вену два-три раза в год по делам, так что буду ждать нашей встречи. Gute Nacht und danke schon. [25]25
  Спокойной ночи и большое спасибо (нем.)


[Закрыть]

Неровным шагом Феличи направился к своей палатке, раздумывая по пути о мощных силах, собирающихся на севере Италии, и о прочных связях фон Хайссена в рейхе на самом высоком уровне.

Фон Хайссен вытащил свой дневник и принялся в мельчайших деталях записывать все события прошедшего дня.

* * *

Леви чувствовал себя обманутым в своих ожиданиях. Они находились в Тикале уже почти три месяца, но, несмотря на то что он несколько раз посылал записки с местными жителями, Роберто Арана так и не вышел на связь. Леви сидел в своем брезентовом шезлонге и смотрел через откинутую полу палатки на красную почву взлетной полосы. За день до этого он получил приглашение на обед к старейшинам местной деревни и надеялся, что сегодня вечером наконец-то появится Арана. Пока они находились здесь, вокруг площадки для игры в мяч было найдено 129 черепов. Отец Эрлихманн педантично измерил каждый из них и сделал подробные записи. За это время Леви также получил несколько писем от Рамоны, писем, которые вскрывали, – он был убежден в этом. Леви как никогда тосковал по прикосновению ее рук, по ее смеху и беспокоился о безопасности своих жены и детей. Он еще раз перечитал последний абзац ее письма, полученного в начале этой недели.

Я надеюсь, милый, что ты не задержишься там надолго. На улицах сейчас становится все больше коричневорубашечников, и Гитлер угрожает все сильнее. Я послала тебе на этой неделе выпуск «Винер Цайтунг», и, как ты увидишь из заголовков, наш канцлер стойко сопротивляется фашистам, но все мы думаем только об одном – сколько это может еще продолжаться. Я ужасно скучаю по тебе, мой дорогой. И с нетерпением жду, когда смогу тебя обнять.

Твоя навек Рамона, XX [26]26
  Обозначение поцелуев, обычно в конце письма или записки.


[Закрыть]

* * *

Леви понимал, что у него осталось очень мало времени. Он тщательно обследовал Пирамиды I, II, III и IV, но безрезультатно. В Пирамиде VI он обнаружил секретную нишу, очень похожую на ту, где много лет назад он нашел мужскую статуэтку в Пирамиде I, но эта оказалась пустой. Может быть, кто-то другой опередил его? На прошлой неделе он предпринял попытку обследовать маленькую комнату под декоративным гребнем наверху Пирамиды V, но ему каждый раз мешали то фон Хайссен, то отец Эрлихманн. Выглядело это так, будто за каждым его движением наблюдают. Видимо, ему придется найти какой-то способ обследовать Пирамиду V поздно ночью, когда фон Хайссен и Эрлихманн уснут.

Леви взглянул на свои часы: пять часов вечера. До сумерек всего час. По пути на встречу со старейшинами ему еще нужно будет нанести визит вежливости в палатку фон Хайссена.

– Итак, господин профессор, чему я обязан такой приятной неожиданностью? – насмешливо произнес фон Хайссен. Бутылка дорогого виски «Гленфиддик», одна из нескольких дюжин, включенных в их багаж по настоянию фон Хайссена, стояла уже початая.

– Я просто хотел сообщить вам, что сегодня вечером я ужинаю в деревне с местными жителями. И точно не знаю, когда вернусь.

– А почему это вы желаете ужинать с наемными рабочими? – Фон Хайссен снова наполнил свой металлический стакан.

– Если хочешь понять иероглифы майя, штурмбанфюрер, необходимо сначала понять их культуру, да к тому же я счел за честь разделить трапезу с этими людьми. Мы могли бы многому у них научиться.

– Что ж, это ваш взгляд на вещи, Вайцман. Если вам хочется идти туда, чтобы поесть там бобов и бананов, я не стану вас останавливать. Но вы могли, кстати, напомнить их главному начальнику, что я так и не увидел ту молодую женщину, на которую ему указал. Ее зовут Итци или что-то в этом роде… – Язык фон Хайссена уже заплетался. – Мы, немцы, являемся потомками высшей расы, Вайцман, напомните ему об этом тоже.

Леви развернулся на каблуках; в нем закипала злость. В перевернутом мире фон Хайссена и Гиммлера древние черепа умудрялись каким-то образом свидетельствовать о принадлежности к высшей расе, тогда как современные потомки майя почему-то не укладывались в их странные математические вычисления. Леви широкими шагами двинулся через пыльную взлетную полосу, а когда вышел на тропу, ведущую через джунгли к деревне, остановился и сделал несколько глубоких вдохов. «Совершенно бессмысленно спорить с фон Хайссеном, когда тот пьян, – напомнил он себе, – не говоря уже о том, что все это просто пустая болтовня».

Деревня находилась примерно в трех километрах от развалин, но Леви прошел всего полкилометра, когда почувствовал, что за ним следят. Он быстро обернулся и принялся вглядываться сквозь листву и ветки, свисавшие над тропой, но там, казалось, никого не было, если не считать стаи обезьян-ревунов где-то над головой да пары красных попугаев ара, перекликавшихся резкими гортанными криками. Еще через полчаса он вышел к реке. Течение здесь было быстрое, и по мере того, как Леви приближался к шаткому веревочному мостику, натянутому над водой, все громче становился шум водопада. В зловещем свете сумерек было плохо видно, но Леви все равно заметил какое-то движение на тропе примерно в ста метрах позади него. Он сошел с дорожки и стал ждать.

7

Вена, март 1938

Было еще темно, когда телефон канцлера Шушнигга выхватил его из пучин беспокойного сна. Австрийский канцлер нащупал на тумбочке возле кровати выключатель лампы и посмотрел на часы: было пять тридцать утра.

– Шушнигг.

– Es tut mir leid Sie zu wecken, Herr Bundeskanzler, [27]27
  Мне очень жаль, что приходится вас будить, господин бундесканцлер (нем.)


[Закрыть] – извинился начальник австрийской полиции, – но немцы перекрыли границу в Зальцбурге. Все железнодорожное движение остановлено, и мне докладывают, что по другую сторону границы группируются немецкие войска.

Шушнигг поблагодарил его и повесил трубку. Он устало опустил ноги с кровати и направился в ванную. Еще через час его черный «мерседес» вырулил на площадь Балхаусплац. В свете фар поблескивал легкий снежок.

В необычно тихой канцелярии его поджидал господин Зейсс-Инкварт, молодой профашистски настроенный адвокат.

– С вашей стороны было большой ошибкой проводить в стране плебисцит, господин бундесканцлер.

– У людей всего лишь спросили, хотят ли они, чтобы Австрия была свободной и независимой, Ja oder Nein, [28]28
  Да или нет (нем.)


[Закрыть] – со злостью в голосе ответил Шушнигг.

– Гитлер в бешенстве. Он рассматривает это как акт предательства, нарушенное обещание.

– Похоже, у вас с Берлином прямая телефонная линия, – холодно заметил Шушнигг.

– Наступили тяжелые времена. И я всего лишь стараюсь добиться того, что будет наилучшим вариантом для австрийского народа.

– Мы все пытаемся достичь этого. А что касается обещаний, то, насколько мне помнится, у нас есть соглашение с господином Гитлером, что он будет уважать независимость Австрии.

– И он будет по-прежнему придерживаться этого, господин бундесканцлер, но при одном условии.

– При каком?

– Вы должны подать в отставку, а я займу ваше место, – прямо заявил Зейсс-Инкварт; выражение его лица было непроницаемым.

– А еще что? – прорычал Шушнигг.

– Могу заверить вас, что такой шаг предотвратит большое кровопролитие. И направлен он исключительно на благо австрийского народа.

– Но это ваша точка зрения. Я отвечу вам прямо.

* * *

Молодые женщины в цокольном этаже главного телефонного узла Вены понимали, что происходит нечто очень важное. В течение трех часов они только и делали, что соединяли президента и бундесканцлера с наиболее влиятельными лицами в Австрии и по всей Европе. Но к полудню фон Шушнигг и президент Миклас уже смирились с неизбежным.

Фон Шушнигг задумчиво смотрел из окна своего кабинета на заметенный снегом внутренний двор. «Возможно, согласие восстановить нескольких известных нацистских офицеров на их посты в полицейских силах все-таки было ошибкой», – подумал он. Его предупреждали, что правительство больше не сможет полагаться на свою собственную полицию. Армия будет сражаться, но Шушнигг знал, что в конце концов она потерпит поражение. Платить за это жизнями молодых австрийцев он не хотел. Поэтому будет лучше, если он убедит президента согласиться с требованиями фюрера Германии.

* * *

Бутик Рамоны лишился своих посетителей, а сама она очень беспокоилась за Леви и детей. Слушая радио, она просто не верила своим ушам.

– Все дороги переполнены толпами людей, собравшихся в ожидании приезда фюрера, – ликовал диктор. – Во всех городах на ратушах и общественных зданиях величественно расположилась свастика Третьего рейха.

Массивный шестиколесный «мерседес» Гитлера пересек реку Инн в Браунау двенадцатого марта в 15:50, сопровождаемый большим эскортом мотоциклистов и моторизованной вооруженной охраной. Конвой пронесся среди покрытых снежными шапками вершин Альп, снижая скорость только в городах.

– Люди радостно приветствуют и машут руками канцлеру Германии на его пути к Линцу и дальше на Вену, – продолжал радиодиктор, – где, как ожидается, на площади Героев соберется более полумиллиона человек.

«Как могут быть австрийцы настолько глупы?» – в недоумении думала Рамона.

* * *

Водитель Гитлера повернул «мерседес» на площадь Героев и остановился позади немецкого военного оркестра, игравшего военный марш «С твердой преданностью». Гитлер поднялся в своей машине с открытым верхом и вскинул вверх руку. Толпа пришла в неистовство.

– Sieg Heil! Sieg Heil! Sieg Heil!

Этот первобытный ритм зловещим эхом отражался от древних стен дворца Габсбургов. Громадные красно-черные транспаранты со свастикой развевались на самом дворце, на здании ратуши, на балконе отеля «Империал» и Бургтеатре. Толпа все еще монотонно повторяла слова фашистского приветствия, когда Гитлер поднялся на балкон дворца и, положив обе руки на перила, посмотрел на море людей перед ним. Гитлер был дома. Он подошел к микрофону и успокаивающим жестом поднял руку. Громадная толпа тут же замолчала.

– Много лет назад я уехал из этой страны, ощущая ту же самую веру, которая сегодня переполняет мое сердце! Можете представить себе мои чувства, когда через столько лет мне удалось наконец воплотить эту веру в жизнь. – Эхо разносило его взволнованные слова по всей площади. Молодые женщины вновь продолжили скандировать со слезами на глазах, а толпу начала охватывать нарастающая истерия.

– Sieg Heil! Sieg Heil! Sieg Heil!

Зловещий ритм не ослабевал, а Гитлер стоял неподвижно, с триумфом глядя на город, где четверть века назад он бродил по улицам небритый, с грязными волосами, кутаясь в жалкое черное пальто – свою единственную защиту от жгучих зимних морозов, продавал на улице нарисованные им почтовые открытки за несколько несчастных пфеннигов, питаясь в бесплатной столовой на берегу Дуная, тогда как постоянные посетители Бургтеатра прихлебывали шампанское, восхищаясь вальсами Иоганна Штрауса и шедеврами Моцарта и Гайдна. Вена была драгоценным камнем в короне Австрии. Именно здесь Гитлер узнал евреев, и чем больше он узнавал их, тем большей ненавистью проникался к этой подлой расе. Они напоминали ему отвратительных личинок на разлагающемся трупе. Не было такой низости – разврат, проституция, торговля «белыми рабынями», – к которой они не приложили бы свою грязную руку. Невинные христианские девушки совращались отталкивающими кривоногими еврейскими ублюдками. «Их нужно уничтожать», – думал он. И они будут уничтожены. Скоро в Вену приедет Адольф Эйхманн, чтобы выполнить эти его распоряжения.

* * *

Вся дрожа, Рамона Вайцман смахнула скатившуюся слезу и выключила радио. Она закрыла бутик и поднялась в свою квартиру, чтобы взять иудейское молитвенное покрывало.