Текст книги "Судный день"

Автор книги: Адриан Д'Аже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

19

Стамбул

Альберто Феличи подался вперед на потертом, но очень удобном кресле, стоявшем в заставленном книгами кабинете архиепископа Ронкалли в посольстве Ватикана на улице Ульчек Сокак.

– Разумеется, кардинал-секретарь с сочувствием относится к тяжелому положению любыхугнетенных, ваше превосходительство, но вы должны также понимать, что в этой игре ставки гораздо выше, чем судьбы евреев, – настаивал он.

– Было бы интересно услышать, что вы считаете более высокими ставками, чем жизни детей, – ответил Ронкалли с каменным выражением лица. – Гитлер и Третий рейх представляют серьезную угрозу миру на земле.

– Кардинал Пачелли не разделяет ваших взглядов. Он считает, что коммунизм представляет собой гораздо б ольшую угрозу для святой Церкви, чем Гитлер, – многозначительно добавил Феличи, – а сейчас, когда Папа тяжело болен, вполне возможно, что именно кардинал Пачелли станет тем, кто займет место Рыбака. [64]64
  Т.е. святого Петра.


[Закрыть]

– Это дело следующего конклава. А вы, синьор, не считаете дурным тоном обсуждать кандидатуру следующего Папы еще при жизни действующего? – Неприязнь Ронкалли к этому папскому посланнику, в одночасье превратившемуся в итальянского банкира, нарастала с каждой минутой. – В настоящее время Стамбул остается одним из основных путей бегства для евреев. Нацисты лишили их всего, что у них было, и мне нужно больше средств, чтобы помогать им. Но еще более важно, чтобы Рим понял: фашисты проводят массовые убийства. И вместо того, чтобы посылать поздравительные телеграммы ко дню рождения Гитлера, кардиналу Пачелли следовало бы убедить Папу осудить эту бойню в самой суровой из возможных форм. Если Ватикан не осудит этот геноцид, на кого нам еще надеяться?

– Вы, похоже, не понимаете, ваше превосходительство… – Протесты Феличи были прерваны настойчивым звонком телефона, стоявшего на письменном столе Ронкалли.

– Анджело Ронкалли. – Архиепископ наклонился вперед к черному пластмассовому микрофону.

– Анджело, это Мордекай Гершель. В Босфоре произошла жуткая катастрофа. «Вильгельм Колер» столкнулся с русским грузовым судном и затонул.

– О, нет… а дети?

– Мы пока не знаем. Я сейчас еду в район Кандилли. Теперь у нас, вероятно, не будет возможности переправить детей в Палестину, но есть другой пароход, который завтра вечером уходит в Центральную Америку. Я буду держать вас в курсе.

– Я буду молиться за них, – прошептал Ронкалли и положил трубку на место. Затем он посмотрел на Феличи. – Боюсь, что мне нужно уходить, синьор. «Вильгельм Колер», который вез еврейских детей из Австрии, затонул в Босфоре.

* * *

Оберштурмбанфюрер фон Хайссен подал знак официанту.

– Еще одну бутылку Шато Латур.

Обеденный зал в «Пера Палас» был одним из самых красивых в Стамбуле. Великолепная хрустальная люстра, тяжелые бархатные занавески, хрустящие белоснежные скатерти и серебряные столовые приборы дополнялись отличным винным погребом, где имелись некоторые лучшие в мире вина.

– Вы считаете, что предложению о создании Банка Ватикана будет дан ход, Альберто?

Феличи кивнул.

– Я предполагаю, что следующим Папой станет Пачелли, а он очень хочет организовать его. Информация, разумеется, конфиденциальная, но он уже предложил мне войти в правление этого банка.

– Замечательные новости, Альберто. – Фон Хайссен поднял свой бокал. – Я полагаю, что такой банк будет обладать очень хорошим капиталом.

– Я думаю, что для правильных клиентов мы сможем предложить такие услуги, с которыми не сравнятся никакие наши конкуренты в Цюрихе, – спокойно ответил Феличи.

Фон Хайссен улыбнулся, моментально вспомнив о содержимом бронированной комнаты под штабом СС в Маутхаузене.

– Что касается другого нашего вопроса, – продолжал Феличи, – то чуть раньше сегодня вечером я встречался с архиепископом Ронкалли. Видимо, в Босфоре произошло столкновение судов. И похоже, что одним из них был корабль, который вез еврейских детей из Вены.

– Что вы говорите! Что ж, это очень опасный участок пролива, – ответил фон Хайссен, очень тщательно подбирая слова. – Кто-нибудь спасся?

– Пока неизвестно, но Ронкалли принимает во всем этом живое участие.

* * *

– Сколько человек спаслось? – спросил Ронкалли у матери-настоятельницы, когда приехал в монастырь Сестер Сиона в старом квартале Стамбула Пангали.

– Всего трое, ваше превосходительство. Мальчик и две старших девочки, – ответила сестра Марта, ведя его за собой по узкому каменному коридору, который вел к импровизированному лазарету.

Ронкалли сделал глубокий вдох и перекрестился. Восемнадцать юных душ… В такие минуты он начинал сомневаться в существовании Бога.

– Маленький мальчик лежит на последней кровати, – тихо сказала сестра Марта, – его зовут Ариэль. Его отца убили фашисты, мать находится в немецком концентрационном лагере, а сестра потерялась во время столкновения. – Глаза ее наполнились слезами.

Ронкалли взял Ариэля за руку. Что он мог сказать этому маленькому мальчику, который за свою короткую жизнь уже перенес столько страданий?

– Мне очень, очень жаль, – наконец произнес он. – Я просто хотел, чтобы ты знал: ты не один.

Ариэль молча кивнул, смахнув со щеки слезу.

Обернувшись, Ронкалли увидел рядом с собой еще одну сестру-монахиню.

– У входа стоит немецкий офицер, ваше превосходительство, – шепнула она.

Ронкалли кивнул.

– Скажите ему, что я сейчас приду.

Ариэль смотрел, как Ронкалли выходит из комнаты, чувствуя, что этому человеку можно доверять. Он в очередной раз полез под подушку и облегченно вздохнул. Карты по-прежнему были на месте.

У двери Ронкалли ждал офицер СС в безупречной военной форме. При виде его Ронкалли захотелось отшатнуться, но все же он двинулся вперед.

– Чем я могу быть вам полезен, офицер? – мягко спросил он.

– Я оберштурмбанфюрер Карл фон Хайссен, ваше превосходительство. Я явился, чтобы от имени правительства Германии высказать соболезнования, а от себя лично – передать наилучшие пожелания спасшимся. Ужасная трагедия.

– Вы очень добры, оберштурмбанфюрер. Однако я уверен, вы понимаете, что дети до сих пор находятся в шоке. И может пройти несколько дней, прежде чем к ним начнут пускать посетителей. Не могли бы вы прийти сюда послезавтра… скажем, сразу после обеда?

Фон Хайссену с трудом удалось скрыть свое раздражение.

– Ну, разумеется, ваше превосходительство. Итак, послезавтра.

* * *

Было уже далеко за полночь, когда Ронкалли и Мордекай Гершель организовали переправку детей в посольство Ватикана для большей безопасности.

До самого утра они с Гершелем упорно работали за письменным столом Ронкалли при тусклом свете свечи. Никогда еще свидетельства о приеме католической веры не выписывались с таким вниманием и любовью.

– Завтра вечером пароход «Звезда Белиза» отправляется в Британский Гондурас и Гватемалу, – сказал Гершель, протирая глаза. – Я организовал там три койки, а в Гватемала-сити у нас есть свой агент, который встретит детей. Завтра утром я отнесу эти бумаги в Отдел иммиграции и сделаю им турецкие паспорта.

Ронкалли улыбнулся.

– Там, откуда я приехал, на это ушли бы долгие недели… Domani, domani, вечно приходите domani. [65]65
  Завтра (итал.)


[Закрыть]

– К счастью, Анджело, мы сейчас не в Италии, и у меня там есть человек, который нам сочувствует. Надеюсь только, что дети будут готовы перенести это путешествие.

– Дети могут быть поразительно стойкими, Мордекай, хотя я беспокоюсь насчет Ариэля Вайцмана, – сказал Ронкалли. – Ему пришлось пережить такое, чего любому взрослому хватило бы на целую жизнь.

* * *

Архиепископ Ронкалли медленно вел свой потрепанный «фиат» вдоль темной территории порта на южном берегу залива Золотой Рог. Бетонные плиты были до сих пор мокрыми после прошедшего накануне ливня, и в тусклом свете, пробивавшемся из иллюминаторов пришвартованных у причала кораблей, влажно поблескивали железнодорожные рельсы.

– Это здесь, – тихо сказал Гершель, – в конце пирса.

Из единственной трубы «Звезды Белиза» шел черный дым, команда готовилась к отплытию. Ронкалли остановил свой старенький автомобиль возле шаткого трапа, но когда он потянул на себя рукоятку ручного тормоза, темноту разрезал свет двух мощных фар стоявшего в тени «мерседеса». С пассажирского сидения поднялся высокий белокурый офицер СС. Ронкалли тут же узнал его.

– Итак, что же привело вас в порт столь поздней ночью, ваше превосходительство? – Фон Хайссен ударил себя по ладони кожаным хлыстом раз, другой.

– Я мог бы задать тот же вопрос и вам, оберштурмбанфюрер, – ровным голосом ответил Ронкалли, выходя из своей машины.

– Я надеюсь, вы не планируете тайно вывезти этих детей из страны, – вежливо сказал фон Хайссен, глядя через плечо Ронкалли на троих детей, ютившихся на заднем сидении автомобиля. – Боюсь, что у моего правительства есть серьезные сомнения по поводу подлинности их документов, а также того, каким образом они сами оказались в Стамбуле.

От страха желудок Ариэля сжало спазмом. Он смотрел в глаза убийце своего отца, еще не зная, что его мама тоже умерла. Ариэль ненавидел этого немца всеми фибрами своей юной души.

– Я думал, что у рейха есть более серьезные дела, чем иммиграция детей, оберштурмбанфюрер.

– Что там у вас происходит? Мы сейчас отплываем! – с сильным испанским акцентом крикнул невысокий коренастый капитан «Звезды Белиза», спускаясь по трапу.

– Эти еврейские дети находятся под опекой германского правительства, капитан, – сказал фон Хайссен. – Если вы возьмете их к себе на борт, вас обвинят в похищении людей. И я думаю, что ваши хозяева будут не слишком довольны, если их судно реквизируют в следующем же порту.

Ронкалли сделал шаг вперед.

– Капитан, оберштурмбанфюрер ошибается. Все эти дети являются католиками и находятся под опекой монастыря Сестер Сиона здесь, в Стамбуле. – Он вынул из своего портфеля документы детей и их паспорта.

Капитан «Звезды Белиза» взглянул на бумаги и, посмотрев на Ронкалли, пожал плечами.

– Если есть какие-то сомнения, это не мои проблемы, синьор, – сказал он, возвращаясь к себе на корабль.

По лицу фон Хайссена медленно расползлась улыбка.

В три прыжка Мордекай Гершель перехватил капитана уже у самого трапа.

– Их бумаги в идеальном порядке, капитан, и к тому же юрисдикция германского правительства не распространяется на турецкий порт.

Он вынул из кармана толстую пачку турецких лир. Глазки капитана заблестели, пока он переводил взгляд с денег на детей и обратно.

– Давайте их на борт, – в конце концов сказал он, – мы отправляемся через десять минут.

Поднявшись на поржавевшую палубу грузового парохода, Ариэль опустил руку в карман, в сотый раз проверяя, на месте ли карты, которые его отец назвал очень важными.

20

Рим, 1944

– Gloria in excelsis Deo. Et in terra, pax hominibus bonae voluntatis… [66]66
  Слава в вышних Богу. И на земле мир людям доброй воли (лат.)


[Закрыть]– прочел Эудженио Пачелли, ныне Папа Пий XII, из литургической книги Missale Romanum, которую держал один из его секретарей.

– Генерал-майор Уильям Джозеф Донован: за боевые подвиги, письменные труды и поступки, способствовавшие распространению веры, а также защите и прославлению дела святой Церкви, – нараспев произнес другой секретарь Папы.

Он поднес Папе красную бархатную подушечку, в центре которой лежал орден Святого Сильвестра – большой восьмиконечный золотой крест с белой эмалью. Этого папского рыцарского звания, одного из наиболее престижных, за все время после его учреждения в 1841 году Папой Григорием XVI удостоились менее сотни человек.

Начальник службы разведки и глава Управления стратегических служб Франклина Делано Рузвельта сделал шаг вперед. Со временем это недавно образованное американское ведомство станет известно как ЦРУ. Сурового вида старый генерал склонил голову, позволив Пию XII повесить себе на шею золотую цепь высокой награды.

– Это для меня высокая честь, ваше святейшество. Благодарю вас, – сказал он, целуя папский перстень.

– Мы очень рады. Это целиком заслуженная награда.

Альберто Феличи присоединился к вежливым аплодисментам. Жалованное Папой рыцарское звание цементировало то, что впоследствии станет долгосрочным альянсом между Ватиканом и ЦРУ. Феличи про себя улыбнулся. Все становится на свои места. Новый Папа согласился с его рекомендациями в отношении финансов, а недавно созданный Банк Ватикана получил преимущество, которого не имел никакой другой банк в мире: он был защищен от внешних аудиторских проверок. Собственное положение Феличи как члена правления давало ему беспрецедентную личную власть. И она еще увеличивалась благодаря назначению на должность ответственного по связям Ватикана с разведывательным ведомством Донована. Эту власть Феличи намеревался в полной мере применить при встрече с Донованом в его римском офисе, назначенной сегодня на вторую половину дня.

* * *

– Коммунизм – это величайшая угроза, с которой столкнулись Соединенные Штаты со времен прихода к власти Гитлера! – отрывисто бросил Донован.

«Дикий Билл», как его называли за глаза, не был склонен к компромиссам. Феличи кивнул. Войне с Японией на тихоокеанском театре военных действий еще только предстояло прийти к своей трагической развязке в Хиросиме и Нагасаки, но война с Германией уже шла к концу, а на горизонте тем временем появилась следующая угроза. Скоро опустится «железный занавес», который разделит Европу на две части. Чтобы США и Ватикан преуспели в своей борьбе с коммунизмом, ключевых нацистских ученых и работников разведывательных служб следовало вывезти из Германии. И в ведомстве генерала Донована уже составили сверхсекретный список этих лиц.

– Список, который сейчас лежит перед вами, пока предварительный. – Генерал Донован дал команду троим сотрудникам разведки проработать возможные пути бегства. – Нам понадобится любой немецкий офицер, знакомый с ситуацией в Советском Союзе, включая советскую логистику и промышленный потенциал. Добавьте сюда еще всех немецких ученых, которые могли бы помочь нам в войне на Тихом океане.

– Но отсюда, разумеется, следует исключить всех тех, кто был членом нацистской партии?

Донован мрачно взглянул на сидевшего перед ним очкарика, офицера связи государственного департамента.

– Послушай, сынок, в этой чертовой Германии любой ученый является членом нацистской партии. Включая Вернера фон Брауна – вероятно, лучшего специалиста по ракетам на всей планете. И поэтому, прежде чем вы, ребята с «туманного дна», [67]67
  «Туманное дно» – неформальное название Государственного департамента США, произошло от названия местности – осушенного болота, где было возведено здание этого ведомства.


[Закрыть]начнете забивать голову всякими пустяками, лучше спросите себя, хотите вы, чтобы эти парни работали на Сталина или на Дядю Сэма? – Генерал был убежден, что Америка должна делать все от нее зависящее, чтобы предотвратить угрозу, исходящую от Советского Союза. – Их досье потом можно будет подправить… Самое трудное – это их вывезти.

– Генерал, я думаю, что мы могли бы здесь вам помочь, – сказал Феличи. – Перевал Бреннер на австрийско-итальянской границе по-прежнему остается главным маршрутом выезда из Германии, и у таких известных людей, как фон Браун, могут возникнуть там большие трудности – если только его не загримировать.

– Под кого? – спросил сотрудник госдепартамента.

– Скорее всего, никто не станет допрашивать священника, особенно если у него есть паспорт Ватикана. Я бы добавил в этот список еще одного человека, генерал, – продолжал Феличи, подвигая ему листок бумаги через стол. – Штандартенфюрер фон Хайссен является одним из ближайших соратников рейхсфюрера Гиммлера. Я думаю, для разведки США он будет весьма полезен.

* * *

– Все ценности делим пополам – пятьдесят на пятьдесят, штандартенфюрер. Решать вам, – сказал Феличи фон Хайссену. – Мои источники в разведке очень надежные: Одиннадцатая бронетанковая дивизия США уже форсировала Дунай, через несколько дней они будут здесь.

– Это золото в бронированной комнате стоит более трех миллионов рейхсмарок, синьор. Пятьдесят процентов – это непомерно много!

Феличи пожал плечами.

– Сотни килограммов золота вывезти непросто. Даже если вы проскочите через американские патрули, ваши шансы на то, чтобы пересечь с ними границу Италии, – не говоря уже о том, чтобы без дипломатического иммунитета попасть с ними в Центральную Америку, – ничтожны, я бы сказал.

Фон Хайссен был похож на загнанную в угол крысу.

– Похоже, особого выбора у меня и нет, – проворчал он.

Радиоприемник в его кабинете, настроенный на волну успешно продвигающихся вперед сил союзников, пропищал, сигнализируя о времени выпуска новостей.

– Говорит служба зарубежного вещания Би-Би-Си. Главное сообщение этого специального выпуска: война в Европе, как ожидается, должна закончиться в течение ближайших нескольких дней. После самоубийства канцлера Германии Адольфа Гитлера тридцатого апреля генерал Альфред Йодль, начальник штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта, как ожидается, должен подписать акт о безоговорочной капитуляции в штаб-квартире генерала Эйзенхауэра в Реймсе. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль…

В дверь постучали.

– Herein! [68]68
  Войдите! (нем.)


[Закрыть]

Оберштурмбанфюрер Брандт, ныне заместитель коменданта лагеря, был бледен и взволнован.

– Поступают доклады о появлении на подъездах к Маутхаузену бронеавтомобилей из Сорок Первого разведывательного эскадрона США, господин комендант. Они могут быть здесь через двадцать четыре часа.

Фон Хайссен со злостью кивнул.

– Вермахт предал наше отечество, Ганс. Распустите охрану и скажите им, чтобы они растворились среди штатских. Евреи позаботятся о себе сами. И скажите моему водителю и адъютанту, чтобы они были наготове.

– И каким же образом вы планируете вытащить меня отсюда, синьор? – спросил фон Хайссен, когда Брандт вышел.

Феличи протянул фон Хайссену небольшой пакет.

– На дорогах будет царить хаос, и я собираюсь воспользоваться им. Сутана в этом пакете была сшита по вашим размерам. Если вас кто-нибудь спросит, вы работаете в германском отделении Государственного секретариата Ватикана. В этих бумагах указано ваше новое имя – отец Бартоло Эрнандес. Нам понадобится небольшой грузовик для золота, которое будет уложено в деревянные ящики и опечатано печатью Святейшего престола. Отсюда мы направимся в Вену, где золото будет временно храниться в подвалах отеля «Империал», а затем будет переправлено в Банк Ватикана в Рим. Если у нас возникнут проблемы, разговаривать буду я, вы поняли меня? А теперь, если не возражаете, я хотел бы осмотреть помещение, где вы храните ценности.

Фон Хайссен набрал комбинацию кода на двери бронированной комнаты в задней части каменного подвала и распахнул ее; за ней ровными рядами лежали золотые слитки, на каждом из которых стоял оттиск в виде свастики и орла Третьего рейха. Он открыл ящик и вынул оттуда нательный крест Леви.

– Это изъяли у одного заключенного-еврея, – сказал он. В мягком освещении хранилища засияли крупные бриллианты, окружавшие громадный рубин в центре. – Вы можете получить его, но только после того как я благополучно покину Германию.

Феличи с трудом удавалось скрыть свое возбуждение. Этот крест не был похож ни на что, виденное им до сих пор, и, безусловно, сам по себе уже стоил небольшое состояние.

* * *

Высокий долговязый американский солдат снял с плеча свой карабин M1 и помахал рукой черному «мерседесу» и небольшому грузовичку, чтобы они остановились у дорожной заставы на выезде из Маутхаузена. На обочине виднелись сгоревшие немецкие танки и автомобили, а сама дорога была забита бронемашинами и танками Одиннадцатой бронетанковой дивизии США. Когда водитель фон Хайссена, одетый в широкие брюки и свитер с высоким воротником, остановил машину, у них над головами низко пролетел истребитель «Мустанг».

– Ваши документы, пожалуйста, – сказал капрал. – Далеко же вас занесло от дома, святой отец, – добавил он, заметив у фон Хайссена стоячий воротничок священника.

– Ja…но дело Божье не знает остановок, не так ли? – ответил фон Хайссен с вежливой улыбкой.

– Там, куда вы направляетесь, господа, эти чертовы дороги… простите меня, святой отец. Отсюда до самой Вены ужасный бедлам.

– И все же мы должны воспользоваться своим шансом, капрал, – ответил Феличи. – Мы здесь по делам Ватикана, и нам необходимо к вечеру попасть в Вену. Как правильно сказал отец Эрнандес, дело Божье не кончается никогда.

– Что ж, желаю удачи, – сказал капрал, возвращая им паспорта.

– Да храни тебя Господь, сын мой, – нараспев произнес Феличи.

Фон Хайссен вновь положил паспорт в секретное отделение своего портфеля, точно такое же, в каком лежала обтрепанная карта Вайцмана. Несмотря на разорение своей родины, фон Хайссен твердо решил продолжить поиски Кодекса майя.