Текст книги "Товарищ Йотунин (СИ)"

Автор книги: Адель Гельт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Честно говоря, в моем случае действительно стоило не хвастаться, да сунуть мешок в морозильник, но был, все же, в моем арсенале один фокус – простой в исполнении, но крайне эффектный внешне. Научил меня ему…

– Тут все просто, товарищ Вано, – мохнатый и ушастый дядька, натуральный северный кинокефал, жил в Союзе недавно, по-советски говорил сносно, но правила применения имен и фамилий путал. – Охлаждение – это торможение частиц. Ты ведь алхимик, да?

– И еще какой, – согласился я с псоглавцем. – В смысле, хороший.

– Воздействие второго порядка, – уточнил тот. – Универсальное, вообще-то, но и ваше, алхимическое, тоже. Не знаю, в каком учебнике это есть в СССР, как это, сжать пучок…

– Повысить плотность частиц в фазовом пространстве? – догадался я.

– Точно так, плотность! – обрадовался мой невольный учитель.

…В общем, страшный синий мешок – вместе с содержимым – я охладил очень основательно, почти заморозил.

– Я взгляну, что внутри? – испросил я разрешения начальства, уже натягивая фартук. – Или кто? Раз уж все одно выстудил… Подозрения имею – нехорошие.

– Это, вообще, твоя работа, – согласился патологоанатом. – Погоди, запись включу.

Среди осветительных приборов, всячески торчащих из потолка, нашлось и что-то вроде съемочного кристалла – только работающего на полностью технических принципах. Механика, электричество… Заодно осветили, зачем-то, все три каменных стола.

– Перчатки! Маска! – страшным голосом напомнил заведующий лабораторией, но я уже и без того натягивал длинные резиновые краги на слегка озябший свой организм. Маска дожидалась своей очереди – на моем же лбу.

– … надцатое…бря, одна тысяча девятьсот восемьдесят пятый год, десять сорок две, – сообщил завлаб, глядя прямо в объектив механоэлектрического визио-кристалла. – Образец…

Я взялся за синий мешок, растянул горловину, с некоторой натугой, но аккуратно, вытряхнул содержимое на ближайший – центральный – каменный стол.

Самого страшного не случилось: внутри оказался, паче чаяния, не ребенок.

– Где-то я тебя уже видел, – сообщил я трупу снаги: мелкого оркоида, комплекцией и габаритами действительно напоминающего человеческого ребенка. Правда, этот совершенно точно был взрослой особью… Спасибо, как говорится, и на том.

Так вот, на столе оказался труп снаги – лишенный кистей обеих рук и с черепом, рассеченным наискось.

Глава 12

– Нормальный отчет, – почти похвалил меня заведующий лабораторией. – Пара ошибок всего.

– Это в смысле? – напрягся я. Как и все тролли, страдаю бесконечным стремлением к идеалу, и ошибаться, потому, очень сильно не люблю.

– Тут опечатка, – желтоватый ноготь ткнул в экран ровно в том месте, где я поставил латинскую литеру x вместо диграфа kh, имея в виду звух «х». – Но это ладно, вот тут…

– На шее обнаружена одиночная замкнутая горизонтальная странгуляционная борозда в средней/нижней трети шеи, – прочитал я. – Кажется, все верно, его ведь сначала задушили, и уже потом…

– А, нет. Задумался, – пояснил Колобок. – Совсем не то место показал. Вот.

– Труп мужского пола, снага, молодого возраста, на вид около 20 лет. Рост средний, телосложение гиперстеническое… – Я все еще не понимал, чего от меня хочет завлаб, и какую, заодно, ошибку, имеет в виду.

– Коллега, скажите, – устав играть в загадки, спросил меня Пакман, – вам что, раньше не встречались снага?

«Отчего же, встречались. По телеку видел. Причем, этого же самого снагу.», – чуть было не ответил я. К счастью, вопрос оказался риторическим: в ответе моем на него никто нужды не испытывал.

– В общем, просто исправьте ошибку, и идемте уже обедать, а то времени прошло…

«Да какую ошибку-то!», – чуть не взвыл я, и это был бы провал. Спасла меня привычка непосредственного начальства постоянно болтать языком.

– Средний рост снага – от ста пятидесяти до ста семидесяти сантиметров, – сообщил куда-то в пространство патологоанатом. – Наш пациент слегка ниже ростом, и, кстати, действительно представляет из себя существо половозрелое. Представлял. Следовательно, если в снаге всего метр десять, у него короткие ручки, кривоватые ножки, – продолжал бурчать себе под нос Пакман, – мы имеем классический пример…

Я быстро поменял все нужные параметры в описании тела на признаки человеческого нанизма – искренне надеясь на то, что человеческие и снажьи карлики различаются между собой не сильнее, чем обыкновенные особи тех же видов!

– Теперь все верно, – порадовался сам и воодушевил меня начальник. – Не переживай, все понимаю: первый рабочий день, сложный труп… Хорошо, что вовремя заметили ошибку. Мы обедать-то идем? – неожиданно сменил тему Колобок.

– А то, – согласился я, не уточняя, с чем именно.

Нужную книгу я стал искать вечером и дома – нашел, кстати, довольно быстро. Причина такой скорости оказалась проста: всего в дому хранилось около десятка бумажных книг, из которых девять – учебники и справочники, и десятая – томик графической новеллы, с изрядным уклоном, если судить по обложке, в романтику для девушек.

– Prives, Lysenkov, Bushkovich, – обрадовался я знакомым фамилиям. – Anatomiya vys’shikh gominid.

– Пошел по классике? – Зая Зая выскочил из ванной комнаты свеж, отмыт и немного мокр. – Ищешь зацепки?

– Вроде того, – согласился я. – Не могу понять одну тему…

– Давай, разъясню… Если сам вспомню, – предложил урук, внезапно описывая правой рукой нечто вроде баскетбольного данка. Я проследил взором за траекторией доминирующей руки: отправленное в полет мокрое полотенце приземлилось на батарею – сразу в расправленном состоянии.

– А чо? – не понял выражения в моем взгляде Зая Зая. – Так быстрее сохнет!

– Да ничо, – я помотал головой. – Просто смотрю. К слову, о теме…

Подвело меня, как оказалось, плохое еще понимание особенностей местных национальностей… То есть, конечно, разумных рас.

Мне казалось отчего-то, что снага – это кто-то навроде гоблина. Мелкорослый, тщедушный, соплей в прыжке перешибешь…

– Не, ты чего, братан, – забыл даже улыбнуться урук. – Снага, конечно, не лучшие… Представители общества, ага. Хулиганы, мародеры, тащат все, что плохо лежит, то, что лежит хорошо, перекладывают и тоже тащат… Но парни, так-то, серьезные. Мелкие – это, как раз, гоблины.

– Интересно, а бывают случаи скрещивания гоблинов и снага? – мне не то, чтобы было нужно, но требовалось замкнуть круг и не возвращаться больше к этому вопросу.

– Это сервитут, – напомнил мне урук. – Рядом хтонь, и не одна. Тут кого хочешь можно скрестить с кем угодно другим, хоть с самим собой… Бывают, конечно. Только я такого ни одного не знаю.

Я рассказал о снажьем карлике – о том, как увидел его впервые – по телеку, и о том, как получил ту же особь в качестве подарка на праздник первого рабочего дня. Не забыл упомянуть и то, как чуть было не обмишулился, составляя отчет.

– Беда, – почесал в затылке Зая Зая. – В натуре, беда. Как ты собираешься работать, если не помнишь таких простых вещей… О, я понял!

Я насторожился: мне показалось отчего-то, что вот это вот понимание обязательно закончится для меня чем-то интересным, но неприятным.

– Когда человек сам не может что-то сделать, он обращается, – начал урук.

В голове моей зашумело, донесся задолбавший голос.

В том смысле задолбавший, что шумел он постоянно, по поводу и без – настолько часто, что я даже перестал его упоминать!

– К специалисту, – сразу догадался я. – А что, не против!

– Сейчас еще нет восьми, – орк определил время дня, просто посмотрев в окно – по каким-то своим, только себе понятным, приметам. – Кабинет работает до десяти. Айда, метнемся!

Оделись, снарядились, метнулись.

– Kabinet psikhiatricheskoy pomoschi, – прочитал я не без труда. – Понятно, психиатр…

Даже странно немного оказалось, что тут, в смысле, не в самом благополучном – даже по меркам сервитута – районе, такие водятся.

– Ага, мозгоправ, в натуре, – согласился урук: совсем неподалеку случились какие-то, вполне цивильного вида, граждане, и Зая Зая предпочел включить уличный режим общения.

К местному менталисту идти не хотелось – мало ли, что тот сможет прочитать в памяти моей среди обрывков чужой! К тому же, для него это ведь работа конкретно по профилю!

– Не журысь, – орк ободряюще хлопнул меня по плечу. – Это ж доктор. Почти свой, почти родной, медицина, понимать надо!

Вариантов не осталось: пришлось идти. В крайнем случае, как-нибудь отоврусь…

В холл кабинета – оказавшегося, кстати, скорее небольшой клиникой – вошли вдвоем, и нас обоих пустили внутрь.

– Не досмотрели, – удивился я. – Эээ… Вон же, вроде, охранник…

– Сторож тут для вида, – поделился со мной урук. – Шмонать непривычен: лепила местный ходит под серьезными пацанами. Помнишь Шавкатика?

Я неопределенно мотнул прической: вроде как, кивнул.

– Вот под ним и ходит. Тот, кстати, как раз снага… Мелкая шпана, стало быть, не полезет, люди серьезные – тем более, нечего им тут делать.

Подошли к слегка обшарпанной – бывшей белой – стойке регистрации.

– Здравствуйте, девушка, – обратился я к юной человечке, наряженной в белый халат. Под халатом из одежды не наблюдалось больше ничего, и я засмотрелся на ложбинку между двух… Хм.

– Имею намерение записаться на прием!

– Вам сказочно повезло! – и глазками этак хлоп, хлоп. – Доктор Гурбашев обычно так занят, так занят! Однако, только сегодня и только для вас…

– Ты это, к делу давай! – прервал поток девичьего красноречия Зая Зая. – Когда, где, чо-почем?

– Да как нефиг, – будто спал некий морок, и юнница обратилась той, кем и была: усталой теткой средних лет, правда, удачно приодетой и подкрашенной. – Консультация, терапия, групповая терапия, медикаменты?

– Пока консультация. Для начала, – выбрал я.

– Это будет стоить, – юная тетенька назвала цену. – Купоны не берем, только деньгами.

Я выложил на стойку заранее приготовленную стопку монет: прейскурант висел почти на самом видном месте.

Справа и чуть выше, на месте самом видном уже окончательно, оказался портрет немолодого мужчины, остро глядящего в душу посетителю из-под сурово сдвинутых бровей. Вроде, это и был нынешний, теоретически невозможный на местности, царь…

Прострекотал печатник.

– Подпишите, – строго потребовала регистратор. – Вот тут, тут и еще здесь.

Я вчитался в текст.

– Ага, – решил я через минуту, и, конечно, сразу сообщил о своем решении. – Тут я подпишусь, информированное согласие… Здесь тоже, персональные данные…

В глазах тетеньки сверкнуло напряженное предвкушение.

– В этом же месте… – потянул я, – сама подписывай!

Предвкушение сменилось некоторой даже злобой – тщательно скрываемой, но мне заметной.

Пункт, который я отказался подписывать, прямо и недвусмысленно гласил следующее: я, мол, такой-то и такой-то, приобретаю подписку на полный курс услуг, стоимостью… Денег получалось даже больше, чем у меня имелось вообще – включая квартирные ухоронки.

– Ну не хотите – как хотите, – справилась с собой женщина. – Тогда вам вон в ту дверь…

Доктор Гурбашев вызывал чувства, и были те чувства – смешанными.

Мне никогда не нравились люди – мужчин это, конечно, касается в первую очередь, женщин – несколько погодя – слишком трепетно относящиеся к собственной внешности.

Доктор Гурбашев был именно из таких: все в нем было слишком.

Слишком идеальная, волосок к волоску, прическа – такого свойства и качества, что напоминала, натурально, парик. Слишком аккуратные, особенно – для конца рабочего дня – пиджачная пара и сорочка. Излишне верно подобранные запонки, зажим для галстука и настольный письменный прибор в тон последним…

Между тем, хороший доктор – если он действительно хорош, почти никогда не выглядит настолько замечательно. Человек, по настоящему увлеченный своей внешностью, мало обращает внимания на окружающих – в том числе, на пациентов, действительных или вероятных.

Обнаружен был и еще один важный нюанс: доктор Гурбашев совершенно точно не был чистокровным хэ-эс-эс. Передо мной сидел полукровка, или, скорее, квартерон человека и какой-то из условно орочьих рас. В этой связи несколько даже прилизанная внешность выглядела особенно раздражающей – по крайней мере, для меня.

«Ладно», – подумалось мне в качестве итога рассуждений. «Может, в этом мире все как-то иначе…»

– Здравствуйте. Присаживайтесь, – доктор скосил глаза на бликующий экран счетника, – Йотунин. На что жалуетесь?

– Здравствуйте, доктор, – столь же вежливо, пусть и не выдержав идеально – и тут тоже! – участливого тона, поздоровался я. – Жалуюсь… Ретроградная амнезия, скорее всего.

– Вы уверены, что точно понимаете значение этих слов? – доктор поглядывал на меня со слабо скрываемым превосходством во взоре. – Это довольно сложная и точная терминология…

– Мы с Вами, доктор, в некотором роде, коллеги, – я постарался внести ясность. – Конкретно я – тружусь в главном городском морге.

О том, что работаю в сем почтенном заведении я всего один день, да вовсе не доктором, я, конечно, упоминать не стал. Еще, кстати, задумался вот о чем.

Казань – не город, она – сервитут, что бы это слово ни означало.

Однако вот морг, отчего-то, городской…

Доктор за это время всмотрелся мне куда-то в глубину глаз, или, скорее, затылок – я и сам так все время делаю, когда нужно выиграть в гляделки.

Я рефлекторно поднял пару щитов – в ожидании, конечно, щекотки под черепом – первого признака ментального проникновения, не сказать – атаки.

Не последовало, примерно, ничего.

– Ну, дорогой вы мой чело… Тролль, – на ходу поправился доктор. – Амнезия – вещь такая! Науке известно о том, что хорошо, когда ее нет, и плохо, когда она есть!

– Спасибо, доктор, что внесли ясность, – я постарался сдержать ерничающий тон. – Наверное, стоит пройти, для начала, какие-нибудь тесты?

– Тесты – это уже диагностика. Как часть лечения, – умудренно сообщил мне Гурбашев. – У нас с Вами сейчас консультация… Первичная! Время опроса и общих рекомендаций… Вот, например, когда Вы впервые осознали у себя амнезию? Помните симптомы?

«Да ну, нахрен», – грубо, пусть и про себя, понял я. Этот, с позволения сказать, доктор…

В моем мире такие тоже встречались – очень редко. Докторами, правда, они себя именовали еще реже.

Назваться психологом – всего лишь нарваться на общественное, не очень интенсивное, порицание… Все же, психология – не наука, психолог – не специалист.

Самозваный же доктор рисковал уже куда сильнее: уголовный кодекс РСФСР, статья двести двадцать первая, «Незаконное врачевание» – до пятнадцати лет, между прочим, строгого режима!

Интересно, а как дело обстоит в этом мире?

Впрочем, я был практически уверен: все нужные документы у доктора, который не доктор, имеются. И у клиники имеются, и у распоследнего уборщика – или, скажем, сторожа.

Дело выглядело поставленным на широкую ногу и приносящим приличный доход – не знаю, правда, как последнего удалось добиться… Вряд ли доктор Гурбашев, или, к примеру, реальный хозяин кабинета стал бы рисковать по столь пустяшному поводу.

– Кажется, Вы не сможете мне помочь, доктор, – последнее я выделил голосом, да так, что иронию в моих словах заметил бы даже дебил в медицинском смысле. – Очень жаль. Я пойду.

Внешний лоск слетел с доктора Гурбашева буквально в единый миг.

– Вали-вали, – посоветовал мне хозяин кабинета. – Грамотный.

– И свалю, – согласился я. – Но для начала… Ты мне кое-что должен.

– Облезешь, – налился дурной злобой лже-доктор.

– Возможно, – почти согласился я. – В свой черед!

И рванулся вперед, и ухватил оппонента за идеальную прическу, и рванул парик на себя.

Ой… Не парик.

– Ааааа! – зверино заорал доктор. – Ааааа! Ыыыы!

Сложно, знаете ли, удержать эмоции, когда с тебя только что сняли – пусть и не до конца – скальп.

Охранник ворвался в кабинет почти сразу – полный готовности хватать и тащить.

Я к тому ближнему времени уже стоял у стены – слева от дверного проема.

– Хрясь! – вступила голова сторожа в контакт со столом: вовремя подставленная подножка иногда творит чудеса.

– Ааа! – надрывался Гурбашев.

К какофонии присоединился женский визг: я предположил, что в дело вступил мой друг Зая Зая, и оказался, конечно, прав – оставалось только надеяться, что урук не прибьет условно молодую тетеньку, чуть было не подписавшую меня на кабальный контракт…

Выскочил в приемную, оставив орущего доктора в компании молчаливого сторожа.

Регистратора, к счастью, еще не били – урук только зажал ту в дальний от стойки угол комнаты, да угрожал здоровенным ножом. Тетенька, понятно, визжала.

– Там кнопка, – пояснил урук. – Под стойкой. Почти успела нажать, но почти – не считается?

– В натуре, – согласился я. – Не ори! – это уже визгунье.

Та послушалась: заткнулась, поглядела на меня взором, лишенным всяческого понимания и узнавания, да вдруг опала на пол, не забыв закатить картинно глаза.

Некоторые, даже самые простые, эфирные техники, удивительно хорошо действуют на неподготовленных граждан…

– Как думаешь, касса запирается? – уточнил я у урука. Как раз и говорить стало можно нормально – в соседней комнате, наконец, перестали надсадно орать.

– Не, кассу не надо, – возразил Зая Зая. – То, что ты вломил Гурбашу… Ты же вломил?

Я кивнул.

– Это почти не считается. Подумаешь, двое подрались. Значит, было из-за чего. Сторож… У него работа такая, огребать, если что. Бабу мы не трогали.

– Если подломить кассу, получится совсем что-то другое? – догадался я.

– Спор хозяйствующих субъектов, во, – пояснил урук. – И заодно грабеж. И даже, наверное, разбой. Шавкатику не понравится.

– Будто он сейчас будет в восторге! – поделился я. – Напали на его подопечного, нанесли травмы…

– Да имел он этого, который доктор, в виду, – урук осклабился, вежливо придерживая передо мной дверь. – Тот, кстати, не лепила даже, я вспомнил… Так, чудак в белом халате.

– Стало быть, напрячь такого не западло? – обрадовался я.

– Ни разу, – согласился мой товарищ. – Теперь Шавкатику нам и предъявить, походу, нечего… Только если по беспределу. Убытков-то он не понес. Скорее, поставят на бабки этого, сторожа. Охранять – его работа, и он ту не сделал! Лох педальный, – обогатил мой лексикон урук. – Может, конечно, пару торпед прислать – так, разъяснить, пощупать, мало ли, да и то вряд ли.

Трицикл наш стоял у самого крыльца: местная шпана его то ли побоялась трогать, то ли – на что, наверное, и рассчитывал Зая Зая – древнее чудо техники попросту не было никому интересно.

– Поехали, чо, – предложил урук. – Жрать охота.

Глава 13

– Морг, лаб-три, – сообщил Колобок в трубку.

Телефон (так говорят местные, зачем-то добавляющие звук «т» в начале некоторых слов – телефон вместо элофона, телевизор – вместо эловизора) зазвонил только что: я в этот момент копался в столе, пытаясь понять, куда делась последняя пачка печенья.

– Ваня, – Пакман изобразил приглашающий жест. – Это тебя.

– Надо же, – удивился я, но подошел и трубку взял.

– Привет, Йотунин! – местная связь работала так себе, но голос капитана егерей я узнал.

– Здравствуйте, Дамир Тагирович! – Я обрадовался: приятно было слышать голос первого серьезного человека, что отнесся ко мне нормально и поверил в перспективы мутноватого, по правде сказать, инородца. Был, конечно, еще Зая Зая, но мы ведь помним: в этом мире орки – не люди!

Кроме того, капитан Кацман – человек занятой, и звонок такой наверняка означает что-то важное. Хорошее, плохое – важное, ведь о неприятностях грядущих тоже стоит узнавать как можно раньше.

– Вань, тут такое дело, – быстро и напористо заговорил егерь. – Надо бы нам с тобой встретиться… Не очень срочно, но надо бы.

– Это можно, – согласился я, – раз нужно. Но я ведь теперь того, работаю…

– Я тоже, как ты понимаешь, на службе, – не стал спорить капитан. – Можем вечером. Там же, где в прошлый раз.

Уж не знаю, зачем егерю понадобилась странноватая и не очень действенная конспирация, но возражений не вызвала ни она, ни само предложение встретиться, поэтому и спорить я не стал.

– Хоть сегодня! – предложил я. – Рабочий день заканчивается через… – Посмотрел на часы, удачно висящие на стене прямо напротив меня, – ровно два часа. Добраться до дому, взять трайк и друга…

– Потом доехать до места встречи на этом твоем, извини, недоразумении, имея все шансы потеряться по дороге, – подхватил собеседник. – Есть предложение получше.

Что-то отвлекло мое внимание – как оказалось, это Пакман дернул меня за рукав халата.

Я посмотрел на завлаба и сделал лицом вопрос – что, мол?

Пухлая рука описала в воздухе круг. «Время», – понял я, и показал поднятый вверх указательный палец – «закончу через минуту». Иватани Торуевич кивнул, отстал, отошел.

– Извините, господин капитан, – сказал я в микрофон трубки. – Начальство…

– Ничего, я повторю, – проявил понимание егерь.

Через два часа и еще три минуты – столько понадобилось мне на то, чтобы скинуть халат, попрощаться за руку с начальником, да выйти из здания – я уже стоял на крыльце морга, все еще странно называющегося городским.

– Заеду за тобой на служебной, – сказал мне тогда по телефону Кацман. – Летать не боишься?

Не стал отвечать что, мол, не только не боюсь, но и сам немного умею – правда, что твой крокодил, низенько-низенько… Просто сказал, что благодарен за предложение и с радостью то принимаю.

«Служебная» оказалась мобилем – я уже приучился применять это слово без привычной приставки «эсо», означающей, всего-навсего, «эфирно-силовое обеспечение». Вид транспортное средство имело весьма брутальный: резкие рубленые обводы, низкий стелющийся силуэт, мощный протектор на каждом из шести колес.

– Привет и пристегнись, – посоветовал капитан, стоило мне занять пассажирское кресло – рядом с водителем. – Насчет полета я пошутил, но прокатимся – с ветерком!

Выезд из сервитута – тот, кстати, самый, которым обычно и пользовались мы с орком – расположен совсем неподалеку от здания морга: в самом конце улицы, сохранившей посвящение еще одному химику, знакомому мне по старому миру – Александру Ермингельдовичу Арбузову.

Раз уже есть что-то подходящее, зачем изобретать элосипед?

Выехали, добрались до выезда, выехали еще раз.

Путь до моего болотного замка занял время совсем небольшое – раза в три, наверное, меньше, чем требовалось нам троим: мне, Зае Зае, трициклу. При этом, мы еще и объехали вымерший поселок по широкой дуге, да воспользовались совсем другими воротами: не то, чтобы работающими, просто распахнутыми настежь. И то дело: в привычную мне воротную щель широкий мобиль егерской службы не протиснулся бы нипочем!

Уже вошли в дом, когда я вдруг кое о чем вспомнил.

– Господин Капитан, скажите, можно ли как-то связаться с моим приятелем?

– Наверное, можно. А зачем?

– Вы ведь не повезете меня обратно в сервитут? А мне надо – с утра на работу! – пояснил я. – Связаться с другом, он приедет, меня заберет…

– Цивилизация изобрела такое чудо света, как телефон, – ехидно ответил Кацман. – Например, держи.

Разъехались пластины на железном бедре егеря – ради разнообразия, не на том, из которого в прошлый раз было извлечено ружье. В руке капитана – и почти сразу же – моей, оказался портативный аппарат дальней связи… Очень сильно похожий на те, что бытовали в моем мире лет пятьдесят назад.

Оставался нерешенным вот какой вопрос: установлен ли в квартире Вани Йотунина, вообще, телефон?

Оставался, но недолго.

– Твой домашний номер здесь тоже есть, – порадовал меня егерь. – Я сохранил, на всякий случай, как и рабочий.

Спрашивать о том, откуда целый капитан очень серьезной – судя по вооружению, снаряжению и связям – службы узнал оба моих номера даже раньше, чем я сам, не пришлось: вернее, я попросту решил этого не делать. Многие знания, многие печали…

– Алло! – требовательно заявил я, стоило кому-то принять вызов на той стороне. – Алло, братан!

– О! – обрадовался, действительно, Зая Зая. – С работы звонишь? Задерживаешься?

– Да как бы уже нет… Трайк на ходу?

– Чего ему сделается, – уверил урук. – Подвеска только… Не, она тоже в порядке.

– Я, типа, в замке, – похоже, тяга к конспирации – штука заразная. – Беседую. Ты как, сможешь меня забрать часа через, – я посмотрел на капитана, – три?

– Не вопрос, заберу, – согласился орк. – Щас только котлетосов пожарю, и в руль.

– Огонь, – одобрил я.

Разорвал соединение – нажатием на совершенно знакомую кнопочку, вернул аппарат капитану.

– Итак, у нас разговор, – напомнил я зачем-то.

– Да, он, – согласился егерь. – Причем – предметный.

Тут я и решил больше слушать и меньше говорить: капитан представлялся мне источником ценнейшей информации, и, следовательно, чем реже я буду его перебивать, тем больше он мне расскажет.

Нам понадобилась карта.

Кацман извлек чертеж земель оттуда же, откуда, перед тем, телефон – и я вдруг понял, отчего егерь не носит с собой сумку: ему не надо.

– Вот, гляди, – лист альбомного формата развернулся, потом еще раз, и еще – став в восемь раз больше себя самого по площади, но сохранив, при этом, все ту же толщину.

Удивляться такому я и не подумал: истечение эфира, причем до зряшного обильное, заметно было прямо невооруженным – моим – глазом. Стало быть, карта оказалась не техническая, но – волшебная.

Смотрел во все глаза еще и потому, что понимал – карту, очень сильно похожу на ту, что сейчас лежала передо мной, я уже видел, и далеко не один раз. В том, своем, мире.

– Вот твое болото, – капитан тронул пальцем продолговатое пятно неровной формы. То послушно сменило цвет с грязно-бурого на ярко-зеленый: подсветилось. Еще поверх пятна появилась надпись «Khton» Boloto 22′.

– Вы их еще и нумеруете? – вырвалось у меня вопреки намерению помалкивать.

– Ну да, а как еще? – удивился егерь. – Тут их несколько, в смысле, малых хтоней, и двенадцать из них – болота, так что пришлось придумать сквозную нумерацию… Так, дальше. Вот это – Хтонь «Derbograd 1».

– Дербоградов что, тоже несколько? – удивился я.

– Не то, чтобы совсем много, – согласился Кацман. – Конкретно, два.

Я присмотрелся к карте: действительно, похожих надписей оказалось – одна и еще одна.

– Малый – который номер один, к нам ближе всего, и большой, номер два, чуть подальше, – продолжил егерь. – Между ними приличная такая полоса ничейной земли… Там даже не хтонь, а и вовсе черт-те что.

– Это как? – мне становилось все интереснее, и удержаться от вопросов было решительно невозможно.

– Так, – последовал ответ. – Летать над этим самым не получается, средства технической разведки не работают, магически это все экранировано… Отправляли экспедицию семь лет назад – на следующий год после Потопа, помнишь такой?

– Это когда Шереметьевы?

– Они. Так вот, государь в милости своей наложил на сей род виру, не очень, кстати, тяжелую – снарядить и провести экспедицию в это, как его, Междухтонье. Сорок человек воинов, семь боевых магов…

– И что?

– И ничего. Теперь у Шереметьевых на семерых боевых магов меньше. И на четыре десятка бойцов еще… Хотя те все равно были из наемников. Одна радость… – мне показалось, или капитан егерей пытается произнести короткую, но экспрессивную, молитву? – Не растет. Не растет, не расползается, дрянь всякая наружу не лезет… Тоже, кстати, моя зона ответственности!

– Я, господин капитан, уже догадался, – заявил я, – зачем Вы так подробно вводите меня в курс местной топографии.

– Давай, удиви, – потребовал тот.

– Вам нужна моя помощь. Какая-то, не знаю, какая, но могу предположить – алхимика, лекаря… Хтонического ветеринара. Причем, как мне кажется, на постоянной основе. Верно?

– Я знал, что ты сам догадаешься, – капитан стал выглядеть необычайно довольным ситуацией, а ведь я еще даже не согласился! Впрочем, кого я обманываю…

– Что соглашусь – тоже знали?

– Предполагал. А ты согласишься? – уточнил егерь.

– Уже, – коротко отозвался я. – Но у меня есть несколько условий.

Капитан насторожился, я – прислушался.

Откуда-то со стороны сервитута приближалось транспортное средство – оное кашляло и чихало мотором, гремело чем-то гремящим и иногда издавало высокий пронзительный рев.

– Кажется, твой друг едет, – заметил Кацман, опуская – я и не заметил, когда ружье оказалось в руках егеря – ствол. – Минуты три… Как раз успеем. Давай свои условия.

– Первое: никакой игры втемную, – я принялся загибать пальцы. – Если что-то нужно, говорите мне сразу, что именно и зачем.

Егерь кивнул, мол, договорились.

– Второе: мне интересна любая информация, которую вообще можно разглашать, – я ткнул в карту, занявшую собой весь мой обеденный стол, – вроде вот этого.

Возражений не последовало, и я несколько осмелел.

– И третье: хочу разрешение на огнестрел.

– Сразу нет! – капитан выставил перед собой ладони, как бы показывая, насколько сразу и как именно нет. – Я, конечно, человек не без связей, даже почти авторитетный, но против именного указа Государя за номером… Нет, не помню уже… В общем, нельзя тебе огнестрел. Никак нельзя.

– Не больно-то и хотелось, – проворчал я. – А может…

– Погоди, я еще не все сказал, – перебил меня, в свою очередь, Кацман.

Я обратился в слух.

– Реагенты для зелий – с меня, оружие – кроме того, что под запретом для всей вашей братии – тоже. Что-то из техники… И вот, держи.

У каждого взрослого тролля должно быть увлечение – обязательно не связанное с работой. Это ведь своего рода рекреация, сброс негативных эмоций и борьба с профессиональным выгоранием – совершенно другая, не повседневная, деятельность.

Так вышло, что моим, как говорят в Атлантике, хобби, стал просмотр старинных визио-постановок: как раз и снятых по ту сторону Рассвета. Особенно мне нравились картины, названные странно: «западники». Ну, вы ведь знаете, о чем речь: товарищи Брондуков и Караченцов за коровьих мальчиков, Митич и Мишулин – за коренных американцев, даром, что оба – хуманы… Все то же самое, только поставлено, сыграно и снято не «у нас», а «у них».

То, что мне только что протянул егерь, очень сильно, почти до дрожи, напоминало амулет помощника участкового уполномоченного, по-американски – шерифа… С поправкой только на то, что у звезды, заключенной в окружность, лучей оказалось не пять, а все семь.

– Кстати, поздравляю, – неожиданно тепло улыбнулся шери… То есть, конечно, капитан. – Запись в реестр внесли еще сегодня утром, так что ты теперь – совершенно настоящий помощник егерского старшины!

– Спасибо, конечно, – я больше обрадовался, чем удивился: троллям моего мира свойственен пиетет перед всякими знаками власти, пусть и внештатной. – А кто такой егерский старшина, и как с ним познакомиться?

– Это я же и есть, – все еще жутковато скалился Кацман. – На войсковые деньги – капитан, егерское звание – старшина.

Я только и успел, что пожать благодарно руку капитану, он же – старшина, и спрятать звезду в один из безразмерных подсумков, закрепленных на моей верной жилетке.