Текст книги "Товарищ Йотунин (СИ)"

Автор книги: Адель Гельт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

– Все потому, что я слишком полезен, – нагло заявил я.

– И лоялен. Процентов на сто пять, если так бывает, – согласился егерь. – Абсолютное, полнейшее верноподданническое поведение… Что, учитывая твою расу, нетипично настолько, что большего не может и быть! Однако, и у тебя есть проблемы, о которых ты можешь и не знать.

– Шавкатик, – догадался. – Гурбаш. Марик. Еще этот, эээ… Гиблемот. – Последняя догадка была озвучена в шутку, но, к моему удивлению, егерь кивнул.

– Этот, рогатый, приходил к воротам садового поселка, – поделился капитан. – Шел, натурально, в твою сторону, по прямой. В ворота вот только не пролез.

– Там проще обойти прямо сквозь забор, – удивился я. – Черные ворота, кажется, самая крепкая часть всей тамошней ограды.

– А он тупой же, – пояснили мне. – Гиблемот. Но не тот, кто на тебя навел эту недохтоническую дуру. Тварь же движется по вектору… Потыкался в ворота, потыкался, пройти не сумел. Потом магия развеялась, вернулся к себе в топь.

– И кто навел? – поразился я такой откровенности государевого человека.

– Я думаю, что Гурбашев, – не удивил меня егерь. – Помнишь такого?

– Еще бы я не помнил… И он, получается, затаил?

– Не то слово! Половина казанской гопоты сейчас кружит по твоему району и глядит по сторонам: не то, чтобы у них был приказ тебя изловить и, скажем, покалечить – так ведь уже пробовали…

– Пробовалка не отросла! – самодовольно осклабился я.

– Просто не было надо, – осадил меня егерь. – Что бы ты сделал, скажем, против сотни автоматических стволов? Вот и мне кажется, что ничего. Тут еще вот какое дело…

Я воззрился вопросительно, но промолчал.

– Гурбашев – он не сам по себе, – продолжил Кацман. – За ним и над ним ходят люди серьезные настолько, что мне – со всеми моими связями, и старыми, и новыми, не удалось пока выяснить, кто они такие. И вот второй вопрос: на кой-чорт этим серьезным людям сдался некто Йотунин? Сам догадаешься?

– Тут два варианта, – решился я. – Первый – дела клана, но это вряд ли. Второй – все это как-то связано с культистами. Или они сектанты?

– И так, и так. В обоих случаях, – неприятно поразил меня начальник по егерской линии. – И остается у нас с тобой, Ваня, всего одна возможность во всем этом разобраться…

– Подключить эльфов? – обрадовался я. – Лаэра, как его, и…

– Надеюсь, до такого не дойдет, – почти испугался бывший-нынешний опричник. – Если в этот суп, он же – каша, замешать еще и эльфийского соуса… Все проще, Ваня. На-ка вот, примерь браслетики.

Мобиль остановился. В правой – железной – руке егеря появились тяжелые ручные кандалы.

И мигрень. Сразу вернулась мигрень.

Глава 30

– Скажи, Ваня, – задал логичный вопрос то ли егерь, то ли опричник. – Знаешь ли ты, как вести себя в камере?

– Нуу… – протянул я. – Как заходить и здороваться. Про полотенце, опять же. Про…

– Я тебе так скажу: забудь, – посоветовал Кацман.

Мы с капитаном оказались в комнатушке, которую ее владелец – пожилой полицейский, представленный майором, обозначил словом коротким и емким: «оперчасть».

Улица Поперечно-Казанская, та, что в привычном мне мире носила имя товарища Красина, от своего нормального прототипа отличалась незначительно: что отдел полиции, что большая школа, что, наконец, тюрьма – все находилось на своих местах. Даже вниз, к реке, улица спускалась под тем же углом.

Меня из всего этого интересовала тюрьма. Вернее, не совсем так: изолятор временного содержания – тоже казенный дом, но все же…

Сам полицейский сидел рядом со мной – уступив свое начальственное место наполовину железному капитану.

– В смысле – забыть? Тюрьма…

– Это, молодой тролль, не совсем тюрьма, – решительно взял слово местный. – Здесь и камеры, и решетки, и охрана – но в самих камерах реальных уголовников исчезающе мало. Даже смотрящих почти не осталось – из тех урок, настоящих. Самое страшное… Мелкая гопота, но с ней, я думаю, вы как-нибудь разберетесь.

– Это, Ваня, значит, – пояснил и так понятное егерь, – что вести себя надо независимо, обстоятельно… И нормально. Ты не уголовник, ты обычный тролль, воспитанный, конечно, улицей, но имеющий образование, – Кацман загнул один палец, – работающий в серьезном учреждении, – второй палец присоединился в своем состоянии к первому.

Третьего пальца Дамир Тагирович загибать не стал: оказалось незачем.

– И взяли тебя совершенно случайно, – дополнил безымянный полицейский майор. – Как любят выражаться в этой среде, «по беспределу». Скоро, наверное, разберутся и выпустят… По крайней мере, ты должен уверенно транслировать именно эту мысль.

– Давай повторим, – предложил егерь, – основы. Пузырь – если мы правильно поняли, кто это такой вообще – попадет в камеру почти сразу после тебя… Минут через двадцать.

– Лучше через полчаса, – попросил я. – На всякий случай.

– Хорошо, через тридцать, – согласился капитан. – Тебе надо будет его разговорить… Даже не то важно, что он будет тебе отвечать – или говорить сам…

– Важно ведь не «что», – я кивнул, – а «как». Я Вас услышал, понял… Да и сам далеко не дурак.

– Подход…

– Он курит, – свою роль я помнил досконально. – И при нем не будет сигарет.

– Организуем, – не в первый раз пообещал майор. – В смысле, не будет.

– Значит, я…

В камеру вошел просто – даже как-то буднично. Поздоровался так, как принято на казанских улицах, спокойно прошел к незанятой нижней – других в камере не было – койке, уселся, поставил узел с вещами рядом с собой.

Прошел процедуру опознания – не имевшую ничего общего с той, что муссировалась молвой народной. Просто представился, просто выслушал ответные представления. Приготовился скучать: не получилось. Не с моим счастьем.

– Слышь, братан, – пересел на свободную койку – прямо напротив моей, и, получается, меня самого, – один из местных временных насельцев, шебутного вида мелкий человек. – А ты в натуре тролль? – и, агрессивно, – А чо лысый?

– Меня, так-то, Иваном зовут, – с деланной неохотой откликнулся я. – Представлялся же.

– Мало ли, чо каво, – ответил агрессор. – Представился он. А вот общество интересуется…

– Ты, что ли, – смерил я человечка долгим взглядом, – общество? В упор не наблюдаю.

Это, конечно, был выход из образа…

– Главное, Ваня, помнить: образ твой… Он, как бы, временный и не совсем настоящий. Если дело дойдет до наезда, обостряй, бей первым! За последствия можешь не опасаться, – напутствовал меня чуть раньше капитан, и майор согласно кивал тому в такт.

– За любые последствия? А если я кого-нибудь, ну, например, убью насмерть?

– Если не путем мерзостного чернокнижия… – неопределенно повел рукой Кацман, – то ответ будет один: «а чего они первые лезут?»

– Опа, – почти обрадовался сокамерник. – А ты борзый! Пацаны, – это уже к остальным, – у нас тут борзый, в натуре!

– Рафик, ты бы унялся, а? – предложил приличных габаритов урук, до того смотревший в окно сквозь решетку и удивительно прозрачное – видимо, чистое – стекло. – Ты, Ваня, – это уже мне. Надо же, и имя запомнил, – не ведись. А то будет драка, кому-нибудь сломают руку… Или ногу. А Рафик – он чего, он не виноватый.

Слушайте, ну это даже не смешно.

Типичный такой «развод третьего»: такое бытовало и в старинных острогах, и на почти современной каторге. Если вам кажется, что в «злого и доброго» умеют играть только милиционеры, то есть, конечно, полицейские, вам так кажется зря.

Некоторый подобный опыт у меня, все же, имеется.

Хорошо: не совсем уже у меня, но у того, кем я совсем недавно был – в другом теле, в ином мире.

Жители той России, что стала – после революции – Советским Союзом, категорически не рекомендовали зарекаться от сумы и тюрьмы! Я и не зарекался, и правильно делал.

Сиживать приходилось в ранешних острогах – когда те только-только стали из пограничных крепостей разновидностью тюрем, и в более поздних полицейских зстенках, и даже как-то сходить по этапу на каторгу… Об этом я расскажу после, если придет настроение. Уточню: скорее всего, не придет.

Народная власть, правда, никакого желания сунуть меня за решетку не проявляла – ни разу! Поэтому можно считать, что опыт у меня имелся давно и не такой.

Что же до развода, то делается это так.

Сначала я, ободренный поддержкой «доброго», делаю «злому» что-то нехорошее. Например, бью того по лицу, сломав нос, или оставив перспективный синяк.

Сразу после этого выясняется, что «уняться» – это одно, нанести же увечья реальному пацану – совершенно другое.

В дело вступают другие участники схемы, даже не принимавшие в той участия с самого начала.

В итоге, тот самый «борзый» – то есть, я сам, становится жертвой и добычей: лишившись всего ценного, а также изрядной толики здоровья.

Нет, это все делается не ради отчуждения ценного имущества: пацаны так самоутверждаются, а также – борются, по мере сил, с одолевающей скукой.

Принимать участия в подобных забавах мне не хотелось, да и искомый Пузырь должен был появиться с минуты на минуту, поэтому я, что называется, решил «сломать пацанам схему». Начал – со слишком, на мой взгляд, прямого носа человека-агрессора.

Прямой удар открытой ладонью – самый простой, только очень резкий.

– Аааа, бляааа! – завыл «злой». – Пацады, од бде нос слобал!

Урук, несмотря на габариты, вовсе не отличался замедленной реакцией: вскочил, кинулся ко мне – прямо через ряд коек, перепрыгнув на ходу ближайшую.

Шкаф большой, падает громко…

Подсечка – прямо из положения сидя, элегантный пинок вдогон. Землистого цвета лоб встретился со стальной опорой кровати, орк хрюкнул, опал, затих.

– Эээ… – неопределенно высказался кто-то из оставшихся – числом пятеро – сокамерников. – Ну это…

– Скользко тут, – шаркнул я подошвой по совершенно сухому бетонному полу. – Мудрено ли подскользнуться, если пол невовремя мыт… Я, кстати, Индеец, – решил прояснить ситуацию. – Хожу под Гил-Гэладом. Еще вопросы?

– Не, в натуре, никаких вопросов, – согласился новый собеседник: рыжей масти гном. – Крыша у тебя авторитетная…

Я нехорошо улыбнулся: о такой проверке я уже знал, причем даже не от майора или капитана, а прямо из новой практики уличного общения.

– У чертей, – сказал, глядя гному прямо в глаза, – крыша. У пацанов – поддержка. Или какие претензии?

– Никаких, – открестился кхазад.

У местных сотрудников – те контролировали доставку двоих пострадавших от санитарной гигиены в лазарет – тоже не возникло ни претензий, ни вопросов.

И во второй раз заскучать мне не удалось тоже: в камеру запустили Пузыря.

Вживую тот оказался не очень похож на себя же, увиденного умершим лаэгрим: узнаваемые черты лица, общая округлость организма, но и только. Встретил был на улице – нипочем бы не признал, особенно мельком и на ходу.

Новый сокамерник представился… Все, как и в моем случае, только попробовать обидеть того было уже некому – не считая, конечно, вашего покорного слуги. Я, однако, так поступать не стал – решил просто поговорить. Важно ведь не «что», а «как»…

– За что тебя, братан? – проявил я участие, протянув новому сокамернику сигарету.

– Ни за что, – курево Пузырь принял с благодарностью, но осмотрелся нервно, обратив особое внимание на темную густую жидкость, капнувшую пару раз из разбитого носа невиноватого Рафика. Та, отчего-то, не особенно стремилась сворачиваться и застывать.

– Здесь все, – проявил я участие, – ни за что. Но вот тебя – ни за что конкретно?

– Да чо ты пристал! – вдруг взъярился вопрошаемый. – Хули тебе надо?

– Нельзя так с людьми разговаривать, – давешний рыжий кхазад оказался рядом почти незаметно – для Пузыря, конечно. – Всякое бывает.

– Да ты знаешь, кто я ваще? – не остался в долгу толстяк.

– Чего тут знать-то? – спокойно ответил я, перехватив инициативу у гнома – очевидным образом, желающего развлечься. – Ты – Пузырь. Сам не при делах, но общаешься с Зур-Урамовскими. Темы мутишь… Пытаешься. Или я не прав?

Я, кажется, понял, почему этого мужика назвали Пузырем: ни разу ни до того, ни после, мне не удавалось увидеть, как кто-то большой и шарообразный становится маленьким и почти плоским – в смысле больше моральном, но все же! Пузырь, получается, сдулся.

– Я… Да, – согласился тот. – Просто… Хата, люди, как себя поставишь…

– Допустим, у тебя не получилось, – ответил я. – Поставить. Дальше что?

– Переигрываешь, потомок, – вдруг прорезался голос дохлого эльфийского царя. – Напомню: у тебя нет задачи запугать этого вот, пусть он и гад распоследний, до потери памяти. Наоборот, требуется втереться в доверие!

– Хотя ладно, – я показал гному невидимый Пузырем жест: мол, отвали, покамест. – Будем считать, что проявил. Просто чуть меньше спеси, сечешь?

Странное сочетание слов я применил сознательно: нужно мне было, с одной стороны, раздергать оппонента, с другой – не дать тому замкнуться в себе. Толку-то он него, замкнувшегося…

– Я не знаю, за что меня, – вновь сообщил Пузырь, – сюда. Говорят, облава. Метут всех подряд с раёна: кто при делах, кто не при делах, Шавкатиковских, Мариковских, тупо всех. Зур-Урамовских, вот, тоже… Даже не полиция! – толстяк вдруг понизил голос почти до шепота, – пацаны говорили, что видели опричника, да не просто!

– Киборга государева? – уточнил я.

– Да, – односложно согласился выспрошенный.

Тут важно было не передавить… Я ведь, как вы помните, менталист – но только в сравнении с местными, так себе, не особый. К тому же, несколько мешал стереотип моего родного мира – относительно устойчивости хуманов к прямому воздействию на разум.

Однако, решился, попробовал, не прогадал.

Всего-то и нужно, что как следует вглядеться в глаза подопытного, нашарить ментальным щупальцем центр принятия решений, потянуть за нужную струну души… Есть! Вот она!

– Меня тоже, – принялся я закреплять волшебный эффект приемом уже совершенно неврологическим, – киборг. Прямо с работы, из морга. Я, так-то, упокойщиком работаю. Честное дело, реальные темы… Теперь, походу, уволят, – я сделал вид, что повесил нос.

То, почти всегда работало, получилось и на этот раз.

Пузырь загадочным образом преобразился. Сейчас на меня снова смотрел тот, из мертвых воспоминаний: круглый, развязный, слегка хамоватый и очень, очень высоко себя ставящий, гопник.

– Если чо, нормальному пацану на раене всегда дело найдем, – несколько выспренно заявил Пузырь. – По специальности, сечешь?

– На мокрое не подпишусь, – заранее отговорился я. – Не по мне.

– Не мокрое, – гнусно ухмыльнулся толстяк. – Наоборот. Если кто-то уже мертвый вдруг не захочет…

– Мертвые не хотят, – проявил я профессиональные знания. – Совсем.

– Вот нам и надо, чтобы не хотели, ага.

– Кому это «нам»? – напрягся я.

– Да так, есть одна тема… – Пузырь явно сообразил, что сболтнул лишнего, и потому напрягся. – Ну не тут же, не при этих…

«Эти» недовольство проявили, но решили не обострять: разговор наш слышали от первого слова до последнего, да сообразили неким нутряным чутьем, что вот эти двое – тощий тролль и толстый человек – уже о чем-то между собой договорились. Значит, задирать человека стало себе дороже… Полы – они того, скользкими становятся внезапно.

Кстати, о полах. Вернее, о том, что…

Я вдруг понял, что последнюю, примерно, минуту, даже разговаривая разговоры с Пузырем, пристально вглядываюсь в те самые кровяные капли, все больше напоминающие теперь легендарную красную ртуть.

Округлые, блестящие, дрожащие… И никак не желающие сворачиваться! Резко и противно звякнули струны эфира: совсем неподалеку готовилось страшное.

– Что это, – мысленно вопросил я у духа великого предка, – может быть?

– Известно, что, – незримо усмехнулся тот. – Кровь.

– А что с ней? – не отставал я, – не так? Кроме того, что вижу я сам?

Со стороны это выглядело вот как: почти безволосый худой тролль внимательно уставился на что-то, расположенное на полу… Разумеется, всем стало интересно, и некоторые – конкретно, двое – даже подошли поближе.

– Сейчас… Расскажут, – посулил Гил-Гэлад. – Через пару минут. Кстати, я уже слышу шаги!

Я прислушался. Шаги – это слабо сказано! По коридору, ведущему к двери нашей камеры, сейчас бухали сапожищи, возможно даже – железные. Кто-то приближался с неотвратимостью рока, да нес новости, которых я бы слышать не хотел.

Еще – и это казалось мне тогда наихудшим из зол – в такт шагам принялась пульсировать, выходя на болевой режим, моя несчастная, хоть и умная, голова.

Шаги замедлились, после – затихли совсем.

Открылось окошечко, вмурованное в дверь. Камеру оглядел чей-то внимательный электрический взгляд: боевой протез глаза я, конечно, признал.

Загремели зачарованные – мне бы, пожалуй, потребовалось не менее минуты на то, чтобы открыть их изнутри камеры – засовы.

Дверь распахнулась сразу вся.

– Йотунин! – Электрический глаз нашарил меня почти сразу же. – С вещами на выход!

Мне оставалось только подчиниться.

Дверь закрылась, отсекая меня от недавних сокамерников – включая и Пузыря, с которым я только-только успел наладить робкое подобие контакта.

– Куда мы? – вообще, спросить хотелось иное: «кто вы», и, пожалуй, еще «где господин капитан», однако, что-то мне подсказывало, что на первый вопрос мне не ответят, ответ же на второй ожидает меня в конечной точке пути.

– Туда, – логично, пусть и совершенно неинформативно, ответил незнакомый киборг. Конечно, туда, куда ж еще-то…

Привели меня, против ожидания, не в оперчасть, но в помещение новое, большое, незнакомое. Там, в помещении, оказались не только новоприбывшие и ожидаемый Кацман: большая комната, почти зала, была почти заполнена вооруженными людьми – и не только.

Например, отделение снага – невиданное дело, вооруженных тупорылыми автоматами приличного калибра, да и одетых, кстати, в униформу местной полиции.

Еще например, пяток киборгов разных модификаций, и, кажется, столь же разной принадлежности.

Давешний опричный некромант – тот самый, неспособный колдовать.

Гномы при одном – на троих – автоматическом гранатомете.

Наконец, Иватани Торуевич Пакман собственной округлой персоной.

– Я тебе бубен привез. И посох, – порадовал меня шеф, передавая названное. – И сейчас уеду обратно. Сам, увы, давно не боец.

– Да что такое-то… – начал было я.

– Короче, господа, – донесся из центра зала знакомый голос. – Я – полковник государевой опричнины, капитан егерской службы и старшина народного ополчения. Моя фамилия Кацман, зовут Дамир Тагирович, но мне привычнее – «господин капитан». Согласно статьи сто сорок второй дробь два Государева Уложения о Гражданской Обороне и Чрезвычайных ситуациях, принимаю командование на себя – как старший офицер среди собравшихся. Вопросы?

Вопросов, как водится, не оказалось. Даже я предпочел промолчать – бубен и посох, однако, расчехлил.

– Господа! – продолжил, тем временем, господин капитан. – Кто из вас в курсе, что такое есть Большой Зилант?

Глава 31

– Он – кто, – подал голос старший из группы снага. – Точно, кто. Змей. Даже полтора, если считать вторую голову. И шею. В смысле, за половинку.

– Большой? Тяжелый? Тактико-технические? – деловито уточнил капитан егерей. – Я специалист по тварям, только не таким. Помельче, погнуснее… Об этом – только общие сведения.

– На то и гранатомет, – подал голос один из гномов, – что большой. И тяжелый. До двадцати тонн, ну и в обеих холках по четыре метра.

– Почем знаешь? – удивился главный из снага.

– Дальномер имеем! – ответил кхазад. – На полуметровой базе, плюс он волшебный. Масса же… Коэффициент сопротивления почвы известен, яму, которую оставил змей, просидевший на том месте час двадцать две минуты и сорок секунд – замерили. Отсюда и неточность, что измеряли впопыхах. Остальное – физика.

– Не такой большой, – обрадовался Кацман. – Но это… Волшебник нам бы не помешал, конечно. Есть у кого боевой маг?

Гном демонстративно охлопал карманы и развел руками – мол, нету.

Снага – тот, который старший – карманы даже вывернул, для наглядности.

Киборги сделали вид, что вообще тут ни при чем…

– Есть у нас волшебник, – вдруг подал голос некромант-теоретик. – Вон, у дверей пасется.

Пришлось выйти вперед: шаг, другой по крытому липким линолеумом полу, потом споткнулся о приколоченную к тому – за неизвестной надобностью – деревянную рейку. Не упал, но остановился.

– Я, во-первых, шаман, а не маг, – начал я с неправды, но кто тут способен разобраться… – Во-вторых, хищник. Видите, глаза на фронтальной плоскости черепа? Ну вот. Хищники – не пасутся.

Обнаглеть я решил не просто так: силовики – они ведь те же подростки, только совершеннолетние и вооруженные до зубов. Как себя поставишь… Да и нужен я им сейчас сильнее, чем они мне.

– Уел, молодец, – дружелюбно согласился капитан Кацман. – По делу есть чего?

– Без толку маг, – уточнил я. – Этот, который с двумя головами, к стихийному воздействию иммунен. С высокой долей вероятности.

Я рассказал об истории с двухголовой змеей – заменив, правда, старое троллье заклятие на малопонятную шаманскую практику.

– Теперь представьте такую же змею, только намного больше, старше и сильнее. У меня просто силы не хватит распилить ее пополам, а что еще можно сделать, пока не понимаю.

– Старый добрый огнестрел! – кто-то из снага воинственно потряс автоматом. – Устроим гадине отравление свинцом!

Заговорили разом: все, кроме капитана егерей, некроманта и меня самого. В зале, на самом деле, нашлись и люди – скромно сидевшие до того в креслах, выставленных вдоль стены в ряд, давешний – если вспомнить травмай – урук в железе по брови и другие официальные лица разных рас. Эльфов только не было, ну, или я не сумел тех разглядеть.

– Дамир Тагирович, – пользуясь общей суматохой, я отошел к капитану егерей. – Что случилось-то? Кроме того, что Большой Зилант… Духи неспокойны, – выдал я общее напряжение эфира за сотрясение межмирового моста.

– В том и дело, что Бэ-Зэ, – несколько атлантически ответил Кацман. – Он, вообще, вылезает редко. Тоже ведь здоровенная змеюка – нажрался, уснул, дело ни до кого нет. До чего дошло: раз в месяц ему туда, прямо в центр холма, сбрасывают корову…

– Сбрасывают? – у меня в голове собрался образ нелинейного портала без привязки выхода – штуки, прямо скажем, в тварном мире невозможной.

– Ну да, сбрасывают. Накачают буренку химией – чтобы не дергалась, в вертолет, и…

– Как водится, – догадался я, – в этот раз что-то пошло не так?

– Примерно, – капитан поморщился: вокруг становилось слишком уже шумно. – А вот не надо было жадничать! Скинули вместо коровы овцу, Зилант не наелся, не уснул, пополз искать приключений…

– Ни за что не поверю в то, что на этот случай не было запасного решения, – я переступил с ноги на ногу, и оперся, наконец, на расчехленный посох.

– Было, – ответил вместо егеря некромант. – Именно что запасное.

Оказалось вот как.

Змеиная Горка, как и всякий высокий холм, имеет форму наплыва: крутой обрыв с одной стороны и пологий склон – с другой. Большой Зилант, проснувшись, обычно полз в сторону склона, спускался по тому недалеко, да уползал обратно – будучи обижен злыми разумными до состояния «не сдох, но старался».

Именно для этого с той, пологой, стороны, выстроили – совсем недавно, если по человеческим даже меркам – небольшой укрепрайон: там в нормальном – моем – мире припаркована летающая тарелка Большого Казанского Цирка, здесь же – разворачивается тот самый, тяжелый и пахучий, травмай. Да, и укрепрайон еще.

– Дайте, догадаюсь, – я дождался, когда теоретик негативной физики устанет, и немедленно вклинился в гладкую речь последнего. – В этот раз двухголовый змей ползет в другую сторону?

– Пока не ползет, но скоро будет, – согласился егерь. – Есть некоторые признаки, позволяющие с уверенностью…

Тут надо уточнить: в моем мире никакого «крутого обрыва» у Змеиной Горки нет. С той стороны к воротам вполне целого Белого Кремля, музея и прогулочного парка, примыкает улица Ленина – та самая, на другой оконечности которой теперь Университет… Да, в нем упомянутый Владимир Ильич, как раз, и учился.

Здесь не было Ленина – или я ничего о нем не слышал, не появилось и улицы его имени… Потому, что строить широкую мощеную дорогу в сторону очевидной хтони – занятие дорогое и глупое само по себе.

– Даже если его сильно напугать – например, так же, как в прошлый раз, Большой Зилант просто не сможет взобраться обратно на холм, – развивал я мысль, не особенно, кстати, представляя, как змею пугали раньше: не пулеметом же! – А значит, поползет куда-то еще… В поисках тепла.

– И мяса, – мрачно согласился егерь. – Это как раз примерно в нашу сторону. И перехватывать его придется как можно ближе к горке.

– Это зачем?

– Свита. Штук двести змей помельче и почти тысяча – по расчетам – совсем маленьких. Если они расползутся по окрестностям, наплевав на барьеры красного шлама…

– А они и наплюют, и расползутся, – вновь включился некромант.

Последние слова прозвучали особенно громко: как раз к этому моменту утих всеобщий гомон.

– Наговорились? – громко спросил Кацман. – Хорошо. Значит, действовать будем так…

Всякий план остается таковым до первого столкновения с реальностью.

Исключений не бывает – никогда.

Поэтому, на случай нарушения или прямо отмены плана, у всякого – стратега ли, тактика ли, должна быть еще и схема… У нас, конечно, была.

Только и схема сработала не до конца.

Вот мы стоим: нас всего трое.

Мы – это капитан егерей Кацман, второй киборг – тот, кто приглашал меня с вещами на выход, и, конечно, я сам, собственной офигевшей персоной.

Слева, в паре кварталов от нас, трескуче лупят очередями и иногда бухает гранатомет: в том направлении двинулась почти вся свита Большого Зиланта, и это было хорошо.

Справа, очень близко, несет свои опасные воды река Казанка: с той стороны змей не ожидалось – чешуйчатые мутанты не очень любят большие массы воды. Наверное, это было хорошо – тоже.

А вот впереди, прямо на нас, гремя тяжелой чешуей, двухголово наползает главный хтонический змей здешних мест, он же – Большой Зилант.

Я не знал, что с тем делать, и это было плохо.

– Вообще ничем не могу помочь, – незримо пожаловался Гил-Гэлад. – Эта тварь… Она прямо хтоническая какая-то! В смысле не современном, но древнем: такой когда-то вкладывали в это понятие человеческие эллины.

Я кивнул: больше своим мыслям, чем словам мертвого владыки.

В самом деле, не все скоту масленица – наступил и Великий Пост.

Весь огромный – для этого мира – багаж моих знаний, навыков, хитрых приемов и техник, оказался совершенно бессилен там, где требовалось просто как следует врезать чем-нибудь тяжелым… Очень тяжелым.

Зиланта не брала магия: ни эфирная, ни троллья, ни даже духова.

Я бросался в тварь заклинаниями: огонь, земля, вода, воздух. Пытался тянуть из огромной туши жизненные силы… И даже смертные. Десяток старинных заклятий моего народа сработал так же, как и стихии, то есть – никак.

Извел несколько тысяч единиц эфирных сил. Для понимания: обрати я волшебную энергию в тепловую, той достало бы для того, чтобы вскипятить до шести тысяч тонн воды!

Духи – эльфийские лучники, призванные государем Гил-Гэладом – были просто проигнорированы монстром – примерно, как заклинания. Более сильного боевого колдунства мертвый эльф применить не смог.

– Алхимия? – спросил капитан егерей, ознакомившись с сутью проблемы… Без учета упоминания стихийной магии. Я ведь той официально не владею, ну, вы поняли. Духи, все духи…

– Можно было бы, – согласился я. – Только ничего серьезного мне сейчас не сварить, просто не поспею. Несерьезное же… Всякое зелье действует сообразно кубу увеличения массы живого существа, будь то хтоническим или нет, и, значит, сонного настоя – здесь и сейчас – потребуется два больших ведра.

Большой Зилант полз: до нас ему оставалось метров пятьсот.

Страшно не было – даже пешком мы все трое ходим быстрее, чем ползает гигантская двухголовая сволочь, отойти успеем… Если будет, куда. Жилые кварталы, школа – они ведь прямо позади нас троих!

– Нужна поддержка, – решил егерь. – Поднимем пару бомберов… Дома бы только не поломать. Не поймут.

– Вариант, – согласился я. – Жилье можно и отстроить заново – уцелели бы жители!

Кацман выдвинул антенну и ушел в себя: неслышимо переговаривался с кем-то, вроде как – КАПО.

Вернулся из себя к нам через минуту.

– Не поднимем, – сказал хмуро. – Три на дальнем вылете, один стоит полуразобранный. Можно вертолет, но этому что пулеметы, что ракеты… Как слону дробина, эффект тот же.

Ну да, мы ведь пробовали: в самом начале, отпустив – после – бессильных стрелков разбираться со свитой чудовища.

– Знаете, что, – вдруг прорезался государь Гил-Гэлад, и сделал это сразу для всех троих, и полностью мясных, и частично железных. – Я тут вот о чем подумал… Нам нужен герой.

– Всем нужен герой, – согласился Кацман. – Не всегда, но всем. Теперь вопросы: почему именно сейчас и где его брать?

– Вы, атани, – начал дохлый эльф, – и примкнувшие, – поправился он, имея в виду, конечно, Ваню Йотунина, – относитесь к окружающему миру слишком рационально…

– А можно без древней мудрости? – резковато возразил егерь. – Не до нее сейчас, да и время…

– Если не работает физика, применяют волшебство! – пафосно заявил дух предка. – Как раз то время!

– Мы пробовали, – ответил я. – Ты же сам видел!

– Это все не то, – поморщился мнимо эльф. – Тоже физика, только другая. Вам нужно чудо! Ну, и мне заодно. А то я уже как-то привык к шебутному потомку, знаете ли.

Мы отступили еще на сотню шагов.

Змей заметно замедлился: головами своими он уже доставал до первого жилого дома. Сейчас та башка, что побольше, принялась воевать с крышей ветхой трущобы.

– Гражданские, – напряженно спросил егерь, – вывезены?

– Все, – подал голос второй киборг, до того почти все время молчавший. – Разве что, некоторые не послушались…

Некоторые, вашу мать!

Истошный визг раздался настолько внезапно и громко, что, кажется, смутил даже Большого Зиланта.

Источник крика… Лучше бы я этого не видел.

В дверном проеме показался… Показалась. Метр двадцать росту, цветастое ситцевое платьице, пара косичек, торчащих каждая в свою сторону… Девочка. Маленькая орчанка.

– Помогите! – закричал орочий ребенок. – Мама!

Змей, выйдя из внезапного ступора, заинтересовано потянулся к добыче левой своей башкой.

Время обратилось патокой, прозрачной и тягучей.

Капитан Кацман ведет огонь: не прицельно, просто в ту сторону, из дробовика, головного лазера и еще какого-то бортового оружия – не знал, что внутри егеря столько смертоносного железа.

Безымянный киборг номер два припадает на левое колено и будто кланяется чудовищу: с направляющих, встроенных в спину, срывается целый рой маленьких ракет.

Я сам, наплевав на конспирацию и последствия, луплю с двух рук всем, что помню – до конца, на расплав эфирных линий и силового ядра.

Вотще. Тут нужны иные калибры… Или чудо – одно, невероятное, то самое.