Текст книги "Товарищ Йотунин (СИ)"

Автор книги: Адель Гельт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Решили не расстраивать хорошую женщину: встали и пошли.

– Братан, – вспомнил я по дороге еще один вопрос. – Я вот что… Откуда у меня взялось столько налички?

– Нууу… – протянул Зая Зая. – Я тогда еще не врубился, чего тебя понесло в колледж. Ты же это, ну…

– Мажор? – подсказал я.

– Ну, по местным меркам – да, – орк, видимо, по причине запредельной сытости, пришел в благодушие столь заметное, что опять забыл изобразить косноязычного придурка. – Своя квартира, дом, пусть и на границе хтони, постоянный источник дохода… Уважаемый тролль! Не то, что некоторые…

– Да что за источник-то? – продолжал допытываться я. – Деньги – они того, имеют свойство кончаться. Мне бы знать, откуда я их обычно беру!

Поднялись на третий этаж, ввалились в квартиру, заперли дверь.

– Дом твой, – напомнил Зая Зая, убирая свой самострел обратно в стенной шкаф, и жестами показывая мне, мол, стоит сделать то же самое. – На болоте.

– В смысле, дача? – уточнил я.

– Ага, – согласился орк. – Так вот, у тебя там… Не знаю, как и назвать. То ли лаборатория, то ли зельеварня, то ли и то, и другое, сразу… Варишь ты, короче. И гонишь.

– Сам ты гонишь, – напрягся, на всякий случай, я. – Или ты о чем?

– Вань, ну не тупи, а! – расстроился урук. – Варишь зелья, гонишь спиртягу… И то, и другое, отлично продаешь, а у тебя, кстати, покупают…

Очередной внезапной памяти заход: Танечка, болотные черти… Теперь вот это.

– Я, вроде, вспомнил, – сообщил я заранее обрадованному орку. – Зачем меня понесло учиться. Диверсификация активов, вот!

– Ты кому другому такого не ляпни, – весело посоветовал Зая Зая. – Прибьют же, если догонят… Слово-то какое!

– Замучаются догонять, – возразил я. – Да еще у кого, интересно, отросла такая прибивалка?

– О том, что ты лихо дерешься, знаю я, – напомнил орк. – Знают дальнобои, которые сейчас все неизвестно где. Местные пацаны не в курсе. Тебя, так-то, не трогали: полезный член общества, да еще, с недавних пор, медикус… Нельзя.

– В смысле, западло? – уточнил я.

– А я как сказал? – удивился урук.

Опять помолчали.

– Хорошо, что я успел сдать экзамены до того, как все вот это… – я ткнул правым указательным пальцем себе – или Ване – в голову, после чего обвел неопределенным жестом другой руки обстановку квартиры. – А не то…

– Ну да, – согласился мой товарищ. – Не то три года учебы – псу под хвост. Обидно! Правда, выучился ты, конечно…

– На прозектора, – припомнил я прочитанное в дипломе. – Ну, помощник патологоанатома, подумаешь. Что не так?

– Упокойщик, – вздохнул орк. – Реально не догоняешь?

– Неа, – я решил тупить до победного конца: может, чего интересного расскажут. – Чего такого-то?

– Например, есть же некроманты, – поделился Зая Зая. – И упокойщики. Первые творят всякую дичь, хрень и дурь. Ну, поднимают покойников, например – короче, опасные типы. И неприятные. И их, мягко скажем, недолюбливают.

– Вторые, судя по названию, наоборот? – понял я. – То есть, то, что некромант поднял, упокойщик кладет обратно?

– Во, – согласился орк. – При каждом морге такой есть, ценный специалист, – землистого цвета морду перекосила ухмылка. – Только население – оно того. Не объяснишь. Возишься с трупами, делаешь с ними всякое – все, некромант. Да и я тоже…

– А что – «ты»? Вроде как медбрат. Обычный, без сложностей…

– Даже в сервитуте не так, чтобы много честной работы, – пожаловался орк. – Для такого, как я. Хоть весь обвешайся дипломами, ни одна сволочь не поверит, что черный урук способен на что-то еще, кроме как таскать трупы… Ну, и делать мертвое из живого!

– А я еще и наоборот могу, – я решил разрядить обстановку, и у меня не получилось.

Орк вздохнул – примерно так, как старик Белов, преподававший в колледже основы алхимии… Разглядев очередной расплавленный змеевик или порванный давлением дьюар. Чего было в этом вздохе больше – негодования, сожаления, возможно, даже умиления первыми шагами будущих специалистов, сказать было трудно, поскольку – на моей памяти – никаких мер воспитательного характера к недотыкомкам Белов не применял…

Погодите, на какой еще «моей памяти»?

– Зая Зая, – спросил я слегка дрожащим от волнения голосом, – скажи, я ведь правильно помню – мастака-алхимика зовут Белов?

– Братаааан! – обрадованно рассмеялся урук. – Поперло так поперло! Игорь Иванович его зовут, но мы все звали не иначе как «Старик» – это с уважением, – «Белов»! А это значит, что…

– Реактивация, – так же радостно согласился я.

Глава 7

Были когда-то и мы некроманты… В смысле, не мы с орком оба, а только я один, притом – еще в том, нормальном, мире.

Некромантия – вполне уважаемая и солидная дисциплина теоретической и практической магии, правильно именуемая словом «некрофизика» – оставалась для меня чем-то вроде хобби. Последние лет двести, так точно.

Я регулярно обновлял лицензию, заходя для этого – каждые четыре года – в приемную Государственного Института для Усовершенствования Волшебников, таскал в кармане малую печать дипломированного некроманта, как раз обновленную ГИдУВом, да выписывал некоторые профессиональные журналы, но на этом – все. Худо-бедно серьезную нежить мне доводилось что поднимать, что упокаивать – в нормальном мире это одна специальность, а не две разные – еще добезцаря, причем, не при последнем правителе Империи, но при его дедушке. Или даже бабке.

Мы, тролли – в смысле, нормальные, а не местные – народ долгоживущий. Не как перворожденные, для которых и килогод – навроде юности, но, в сравнении с хэ-эс-эс – вполне себе.

Если заниматься чем-то сто лет подряд, достигнешь в этом чем-то высот. Если этих лет будет уже двести, занятие тебе наскучит. Разменяв третью сотню лет рискуешь сойти с ума от одинаковости и монотонности рабочих будней…

Поэтому существует такая врачебная дисциплина: возрастная нейропсихология, и адепты ее, сиречь нейрологи-геронтологи, не просто отслеживают неизбежные возрастные изменения рассудка, но и активно советуют, что с такими изменениями делать.

Троллям, например, предписывают раз в двести лет коренным образом менять образ жизни, род занятий, да еще и переезжать куда-нибудь подальше, желательно – на другой конец необъятной нашей Родины.

Я делал так один раз. Тогда из Кахети уехал один опытный некромант, в Казань же явился начинающий алхимик, сходу попавший в ученики на казенный водочный завод. С тех пор минуло еще две сотни солнечных циклов, ученик дорос сначала до мастера, потом до инженера, после стал главным технологом предприятия, последняя же должностью Вано Сережаевича Иотунидзе называлась коротко и весомо: директор, вот как.

Пришла пора снова что-то менять… Но я, честное слово, имел в виду не настолько радикальные перемены! Хорошо хоть, мое волшебство осталось при мне – в смысле и теоретическом, и практическом, несмотря даже на смену и мира, и тела в нем.

Ситуация с магией в этом мире виделась мне теперь непростой до крайности. Я убедился уже: с научной точки зрения здесь все точно так же, как и в моем родном мире – эфира полно, он вполне свободно течет, концентрируется и развеивается, разве что, структурирован откровенно слабо. Однако, имеются значительные ошибки в общей теории магии – такой конспект нашелся среди прочих, и был усвоен мной с куда большим энтузиазмом, чем-то же pravovedenie. Общее ощущение было… Каким-то не таким. Будто кому-то попросту выгодно сохранять статус волшебства, как явления элитарного и мало кому подвластного!

Впрочем, разбираться с этими странностями я если и буду, то сильно потом, поняв мир в целом: иначе мои магические возможности как начались, так и закончатся.

Подумалось вдруг, что старый мой знакомец Ика Тако – он, как можно догадаться, прибрежный ниххонец и большой специалист по душеведению – отдал бы не то, чтобы одно, но все пять или шесть своих щупалец за зримое подтверждение собственной теории: мол, магические способности присущи не телу, но исключительно душе! Впрочем, отнятые конечности цефалопод все равно вырастит заново…

Ночь я провел бестолково – бродил по ментальной сфере, дожигал остатки мусора и собирал, между делом, склянки, бутылки и громадные штофы, заполненные разными интересными жидкостями, гелями и даже газами – так мой предшественник в этом теле и ментальной сфере хранил свои познания и навыки в части алхимии и изготовления всякого алкоголя.

Сосуды эти были для меня полностью бесполезны: я знал – и умел – делать куда больше всякого интересного, опасного и – теоретически – полезного, чем не разменявший и первой полусотни лет бедолага Йотунин.

Наступило утро следующего дня.

– Доброе утро, братан, – восстал из кучи полотенец мой сосед.

– И тебе туда же, – я откуда-то знал, что ответить надо именно так. Нелогично, даже грубо, но так.

– Вспоминаешь понемногу, а? – Зая Зая улыбнулся, радостно и по-доброму… Короче, примерно половина моих знакомых еще из той жизни от улыбки такой убежала бы прочь, громко зовя милиционера. Мне же было в самый раз, я ведь и сам нынче не красавчик… – Предлагаю закрепить реактивацию положительными эмоциями. Вчера с пельменями же сработало, ля буду!

Смена режимов произошла внезапно, прямо во время фразы, и я понял: это весомый знак того, что сейчас мы двое двинемся в народ – среди какового орк снова будет строить из себя хама и неуча.

– Есть такое, – согласился я. – Пельмешков?

– А не дорого? – усомнился урук. – Пельмени, два дня подряд… Разоримся! Шься.

– Нормально, – я поспешил развеять сомнения экономного – по причине перманентной бедности – приятеля. – Не последние деньги, да и те, сам знаешь, так, купоны…

Особенности местной денежной системы орк напомнил мне – вкратце и как бы на бегу – еще накануне вечером. Мол, то, что я искренне посчитал наличными деньгами, на самом деле – местные купоны, недоденьги, имеющие хождение только в этом конкретном сервитуте, и то – на предмет поесть, купить бытовых мелочей или расплатиться за коммунальные услуги.

Все же нормальные пацаны во всех остальных случаях, по словам того же орка, платят только монетой!

Я сразу же озаботился поисками настоящих денег, и нашел сразу несколько ухоронок, заполненных звонким и блестящим содержимым.

Тут еще проявила себя патологическая какая-то честность урука: Зая Зая, как выяснилось, обо всех моих заначках был не просто в курсе, но точно знал, где таковые спрятаны, и какое количество монет имеется в каждой из них!

Потом мы отправились на боковую, и дальнейшие экономические штудии я перенес на другой день – каковой, повторюсь, настал.

– Короче, завтракаем пельменями, – утвердился я в решении.

– От души, братан! – согласился Зая Зая.

Ел пельмени один раз – ел их всю жизнь. Завтрак прошел совершенно без происшествий, даже скучно, и это было хорошо… Однако, встал новый вопрос: что делать дальше, и к чему это делание приведет?

– Айда в колледж, нах, – предложил орк, внимательно выслушав мой вопрос.

– Гопника всегда тянет на место… – начал я ехидно.

– Я – честный урук! – вдруг обиделся непонятно на что мой товарищ. – Не гопник, в натуре!

– Ну прости, что так вышло, – почти выдавил из себя я: вместо извинений хотелось рассмеяться, до того комично выглядел сейчас Зая Зая во праведном гневе своем.

– Эмоции. Воспоминания. Память! – тихо сообщил орк – так, чтобы больше никто не слышал. – Мы там три года учились, в натуре!

Сходили в колледж. Зря.

До крыльца нашей бывшей альма-матер мы дошли споро – благо, располагалось то неподалеку – на улице, которую в моем мире называют «имени пятидесяти лет Октября», здесь же… Забыл уточнить, да и шут с ней пока, с топонимикой.

Взошли на крыльцо: пять низких ступеней и небольшая площадка, крытая плитами керамического гранита.

Подергали дверь, забранную стальными полосами, густо, в свою очередь, усеянными заклепками. Дверь оказалась заперта.

– А, ну да! – догадался внезапно Зая Зая. – Каникулы же, в натуре! На всю бурсу – только сторож!

– Как ты сказал? – удивился я. – Бурса – это же вроде семинарии… Учат на попов?

Тут я, конечно, несколько рисковал – так ведь и не удосужился выяснить, как в этом мире – где вместо Советского Союза – Россия, и есть царь, обстоят дела с религией… Слишком свежи были еще воспоминания той, иномирной молодости – за каковую меня только сжечь на костре пытались то ли семь, то ли восемь, раз!

Оказалось, что, тыча пальцем в небо, я угодил в нервный узел.

– Так это, – согласился урук. – Бурса и есть. Баалинская Удельная Регионально-Сервитутная Академия, а не вот это вот все! Полностью длинно, вкратце – прикольно!

– Ну бурса так бурса, – согласился я, не видя повода для спора. – Все равно закрыто. Куда теперь?

– Имею предложение, нах, – заявил урук. – Берем трайк и дуем к тебе в болото! Дом открывать, в натуре!

Тоненькую тетрадку, содержащую очень скупое, но, я надеюсь, точное, описание охранной системы дома-на-болоте, я отыскал вчера же – в одной из ухоронок, вместе с монетами. Прочитал, все понял, и был теперь готов к проникновению со взломом в свой же собственный дом.

Планов имелось громадье: посмотреть, что из себя представляет расхваленная лаборатория и можно ли что-то варить на ее – наверняка, примитивных – мощностях, выяснить, не удобнее ли жить на болоте, нежели в сервитуте, да и вообще – не дело это, когда у меня есть дом, а я в нем, отчего-то, не живу.

Кроме того, вернулась мысль о том, что неплохо бы сварить особое зелье – то самое, после которого изрядно бесящая меня коротенькая шерсть вся выпадет и не вырастет снова!

И вернулись, и собрались, и пошли.

– Братан, я так и не понял, на… Зачем тебе это вот, – орк некультурно потыкал пальцем в бутылку, вновь занявшую то же место внутри жилета.

Мы уже достигли гаража и выкатили наружу трайк. Орк перелил вонючую жидкость – бензин – из большой канистры в топливный бак, и сейчас терзал пусковое устройство: транспорт заводиться отказывался, на незаведенном же трицикле уехать бы не получилось никак.

– Знакома ли тебе концепция светошумовой гранаты? – ответил я вопросом, и сделал это сложно: было лень сокращать и переводить с советского на местночеловеческий.

– Она светится и шумит! – немедленно догадался орк.

– Вот, – согласился я. – Но есть одна проблема: например, если у твари, в которую ты хочешь запустить чем-то таким, нет глаз… Смотрит-то она все равно, какая-то ушами, что твоя летучая мышь, иная – волшебным зрением… И что с ней можно сделать, в таком случае?

– Что? – не понял орк.

– Ослепить. На концептуальном, так сказать, уровне, – пояснил я. – Вообще-то, это самая что ни на есть высшая алхимия, – я даже немного подбоченился. – Но даже сложные декокты проще всего чаруются на соответствующей химической основе… В составе же этого пойла совершенно точно присутствует метиловый спирт, и его там много.

– Его нельзя пить, – сообщил орк. – Ослепнешь. И помрешь потом.

– Вот именно. Это самое свойство метанола – которое про «ослепнешь» – я и применяю концептуально… Не убьешь, так напугаешь – всякая тварь боится ослепнуть!

– Я почти ничего не понял, – ответил орк, но некая хитринка в его глазах говорила мне явственно: притворяется. – Однако, варщик ты лихой… В натуре!

Тут и трайк, наконец, завелся. Мы оба обрадовались, разместились, да и поехали.

По дороге послышался негромкий шум – источник того будто настигал нас со спины, располагаясь несколько выше уровня земли.

Мы – очень удачно – ехали медленно, объезжая большую лужу с неразъясненным дном: орк, не меняя скорости, выкрутил руль вправо, и наш трайк с треском влупился в придорожные кусты.

– Какого, – начал было я, но орк развернулся ко мне, сделал страшное лицо и показал пальцем: мол, молчи.

Источник шума – летательный аппарат грозного военного вида, вооруженный чем ни попадя и оснащенный парой соосных винтов, размещенных выше корпуса, прошел над дорогой и взял левее: шум скоро затих.

– Это кто? – логично озаботился я.

– Это кому надо кто, – понятно ответил урук. – Так-то власти, конечно, но лучше лишний раз не мозолить глаза. Причешут крупняком, так, чисто на всякий случай, да скажут, что так и росло… Все, можно ехать.

Больше по дороге приключений и не случилось, и не ожидалось – я откровенно расслабился: самая страшная угроза – местные тяжеловооруженные власти, жуткая пугающая хтонь – заброшенный дачный поселок, из гнилого колдовского болота лезут – неохотно и понемногу – не монстры, а какие-то комические куклы, сам я, если верить уруку, на границе того же болота живу…

Расслабился зря.

Мы уже въехали на разбитую бетонку – ту самую, с которой следовало свернуть к полузакрытым железным воротам, когда Зая Зая вдруг резко дал по тормозам. Нас – вместе с трайком – занесло и чуть не уронило набок… Спасибо, что не до конца.

– Чозанах? – вежливо уточнил я в стиле и духе местного жителя.

– А вон, – орк снял со спины свой самострел и сейчас его заряжал, – болото.

– Тут везде болото. Практически, кругом, – напомнил я.

– Ты это, самострел изготовь. И еще чего, если есть, – урук сделался собран и деловит. – Хотя все равно… Во, лезет!

Сначала я не успел взяться за оружие, потом – как-то позабыл испугаться, хотя, наверное, стоило сделать что первое, что второе.

Из мелкого по виду болотца, слишком близко прилегающего к разбитой дороге, сейчас лезло… Нечто.

Вам приходилось когда-нибудь видеть гиппопотама? Например, в зоосаду, или даже на визио-записи через информаторий? Ну наверняка же.

Хорошо, а лося? Подозреваю, что лося доводилось даже кормить – меланхоличная и симпатичная лесная корова – превосходный питомец в смысле контактного зоопарка, почти рогатая лошадь, только кататься на ней нельзя…

Ладно, допустим, бегемот, скажем, о паре рогов, похожих на лосиные – только больше, тяжелее и немного иначе развернутых – так, чтобы широким и мощным своим основанием прикрывать верхнюю часть морды чудища – ту часть, на которой, как правило, расположены глаза…

– Гиблемот, – сообщил Зая Зая. – Пожалуй, что пора валить… Не его самого, а отсюда подальше. Стрелки эту тушу не возьмут, огнестрел нам не положен – у меня его, кстати, и нет… Валим?

– А не догонит? – усомнился я. Вообще, конечно, следовало запрыгнуть в седло, развернуться и дать газу, но вот овладел мной какой-то лихой, в прошлой жизни не свойственный, кураж. Вместо того, чтобы разумно спасаться бегством, я решил обострить знакомство.

– Привычки, повадки, слабые места? – кстати вспомнил я то ли колдаря, то ли волшбуна, сиречь, польского народного охотника на всякое. – Полезные компоненты?

– Братан, ты опух! – поделился со мной Зая Зая. – По машинам!

– Ага, сейчас, – согласился я, имея в виду совершенно обратное. – Только вот немножечко…

Гиблемот все это время топал в нашу с орком сторону: медленно, но непреклонно, что твой бронеход. На меня с такого охотились – давно, да и безуспешно… Пришла пора применить навыки, полученные именно во время той охоты: бывший унтер-офицер времен Великой Войны, ночной заряжающий тяжелой гаубицы Иотунидзе, не спасовал тогда – не собирался делать этого и сейчас! Благо, и граната в наличии имелась.

Я выскочил вперед, выдернул из недр жилетки давешнюю бутылку, размахнулся – искренне надеясь, что глазомер мой не подведет и сейчас, да и метнул стеклянный снаряд, целясь прямо чудищу в лоб.

Бутылка врезалась чуть выше – но и замах я брал с запасом. Там оказались рога – часть менее массивная, но все такая же твердая.

Меткость мою подтвердил глуховатый треск: концептуальная ослепляющая граната попала туда, куда надо, да и разбилась.

Гиблемот остановился.

Примерно там, где у такой твари может быть сердце – в передней проекции, конечно – тут же засела пара арбалетных стрелок, неубедительных, впрочем, на фоне огромной туши.

– Чо он стоит? – вспотел Зая Зая, пытаясь перезарядить оружие, и, конечно, без особенного успеха, потому как на нервах.

– Ща, погоди… – предложил я с некоторым сомнением в голосе. – А нет, во!

Гиблемот встряхнулся, принял вид ошеломленный – я не видел его глаз и вообще не был уверен в том, что последние имеются, но состояние противника распознал все равно – резко развернулся на месте, и, куда быстрее, чем до того наступал, скрылся в зарослях.

Мощно плеснуло водой: тварь ушла в тину.

– Всякая падла боится ослепнуть, – вспомнил орк. – В натуре.

До моего – вернее, Ваниного – болотного замка мы домчались уже совсем быстро. Предстояло самое на сегодня интересное: проникнуть внутрь и вступить во владение потрясной, по мнению урука, лабой.

Очень уж хотелось сварить, наконец, что-нибудь полезное. Скажем, то же зелье для выпадения волос.