Текст книги "Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ)"

Автор книги: Адам Хлебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9

– Какой такой ящик? Не было никакого ящика.

– Что значит не было? Сейчас… – Марина углубилась в накладную и вела пальцем сверху вниз по списку в поисках нужной позиции.

Я посмотрел на Лёню. Он заглядывал в накладную поверх плеча начальника лагеря. По его хитрому прищуру, я понял, что он явно врёт и прикидывается дураком. Ах, жук! Вот он типчик!

Он решил отомстить Марине за запчасти?

– В накладной, действительно нет ничего про ящик с дневниками, но профессор строго-настрого приказал мне не спускать глаз с него при выгрузке.

– Так ты перед тем, как меня в чём-то обвинять, сначала проверь!

– Разве не было ящика? Блин, неужели в Москве не доглядели и не загрузили? Там же все записи с координатами, описаниями и деталями, которых нет в стандартных отчётах.

– Так бывает? Разве профессор может, что-то утаить?

– Нет-нет, речь не об этом. В работе археолога есть своя специфика. В регламентированном отчёте о проведении раскопок сухая информация по форме. Если каждый археолог будет вносить в отчёт всё что он думает о находке, то, поверь, бумаги на земле не хватит для описания всего, что думает учёный.

– Понятно, поэтому он свои соображения записывал в дневники? И много было дневников?

– Двадцать толстых тетрадей. Это только с прошлой экспедиции, а он тут уже в шестой раз.

Марина выглядела немного растерянной.

– Ну нет дневников, значит нет. Хотя всё это кажется мне странным. Разбивайте палатку и идите отдыхать. Ужин в шесть. Темнеет рано, постарайтесь не проспать. Вас будить?

– Спасибо не надо, мы сами как-нибудь.

– Всё? Закрываю? – спросил Лёня, взявшись за створку ворот

– Закрывай, Леонид.

Она мне слабо улыбнулась и, развернувшись, отправилась к столику на кухне, который служил её рабочим местом.

– Я так понимаю, дневники припрятаны у тебя в другом месте? – спросил я, когда Марина удалилась на достаточное расстояние

– А то!

– Вот ты хитрый жук. Не боишься, что профессор не поймёт юмора с утаиванием тетрадей от Марины?

– Наоборот, я действую строго согласно полученным от него инструкциям. Он мне велел дневники беречь, как зеницу ока, никому не давать, не показывать и передать ему лично в руки по прибытии.

– А тебе не кажется…

Я не успел договорить, он опередил меня и сам высказал моё предположение

– Те двое на дороге хотели добраться до дневников?

– Да. С языка снял.

– Кажется. Чём дальше, тем больше.

Мы забивали колышки, я, стоя на корточках, оглянулся в сторону Марины.

– Красивая женщина. Что у тебя с ней было?

– Забирай себе, раз она тебе так нравится, – пробурчал под нос Лёня.

– Э нет, спасибо. Пока ты куролесил в Архонке, я другую себе нашёл.

– И кого же ты себе нашёл? – недоверчиво спросил мой напарник

– Ты не представляешь. Она такая… – я мечтательно улыбнулся, чтобы подобрать подходящие слова, описывающие красоту Дзерассы.

– Какая? – Лёня отложил колышек и молоток в ожидании моего ответа.

– Ну… – я запнулся, потому что понимал, что нет таких слов чтобы передать мои эмоции, – я когда в университет поехал, то увидел её в аудитории и охренел. Я встал, как вкопанный, а потом моё тело будто рассыпалось, в пыль превратилось. А когда она заговорила со мной – я словно в космосе побывал.

Напарник нахмурился.

– Из местных? Осетинка?

Я кивнул с выражением счастливого дурака на лице.

Лёня потерял интерес и махнул рукой

– Беспонтово всё это. Ничего у тебя не выйдет.

– Это почему?

– Ни она, ни её родня тебя на пушечный выстрел не подпустят, не говоря уже о чём-то более серьёзном.

– Более серьёзном? Как у тебя с Мариной или с Марусёй – рассмеялся я.

– Да. Не вижу ничего смешного.

– Неужели ты считаешь, что с девушкой нужно обязательно переспать? Ты в платоническую любовь не веришь? – я подначивал Лёню.

– Нет никакой платонической любви, и мужики и бабы хотят одного! Кто говорит о платонической любви, тот просто себе врёт, что он женщины не хочет. Все хотят ласки и соития!

На последнем слове Лёня густо покраснел. Было видно, что он не привык обсуждать амурные дела, используя печатные выражения.

– Тьфу, Саня, такие вопросы задаёшь, что мне неудобно стало, как школьнику. Короче, все хотят трахаться. Остальное всё беллетристика. Давай, натягивай верёвку!

В этот момент со стороны дороги показалась туча пыли, приближающаяся к лагерю.

Мы встали с корточек и позабыли наш разговор. К палаткам подъехал старенький, видавший виды армейский ГАЗ-69 без крыши и тента.

Скрипнув тормозами и обдав всё окружающее пространство пылью, машина остановилась.

Мы с Лёней переглянулись, думая об одном и том же. Могли ли эта колымага стать нашим раллийным болидом на время соревнований?

Это вряд ли.

Но ГАЗ-69 выглядел так, будто прошёл несколько войн, в том числе и Финскую с Гражданской.

Пассажирская дверь распахнулась, и профессор ловко соскочил с сиденья на грунт.

В день нашего знакомства я не обратил внимания на то, что он довольно низенького роста.

– Что за поядки! Чегт бы побгал эти оодовые усоовности! Как с этими уюдьми стгоить будущее? Совегшенно не понятно! Магина, они живут в медном веке! Нет, я гешитегьно не понимаю!

Он был зол и, видимо, ругался на чём свет стоит на жителей села Биз.

– Профессор, что произошло? – Марина вышла навстречу и попыталась его успокоить, – машину отпустим?

Он оглянулся, водитель ГАЗика всё ещё ожидал команды.

Ковалёв сделал упреждающий жест.

– Я им говогю, ну хогошо, не хотите гаскопки, давайте вместе спустимся в пещегу, и пгосто сделаем фотогаафии. А они мне нет. Садитесь за стол пгофессог, говогят! Пигогов пива отведайте! Пигоги у них знатные, а пива я не! Тегпеть его не могу. Не сказаг ничего им пго пиво конечно, чтобы не обидеть. Но Тги часа! Тги часа, Магина об одном и том же. А они заадии незлья тгевожить Шау Баага. Это же гегигиозные пгедгассудки! Магина, собигайся, поехаги со мной в Алагирский райсовет. Может тебе удасться их убедить! В гагеге все по пгану?

Профессор был всё ещё возбуждён и посмотрел в нашу сторону только, когда Марина жестом в нашу сторону отвлекла его.

– Машина из Москвы пришла.

– А-а-а, вы пгибыги? С пгиездом. Все в погядке? Как видите у нас бушуют нешуточные сгасти!

Может быть сейчас было и не время рассказывать ему о буях, но мы рисковали быть обвинёнными в несвоевременном предоставлении информации.

Лёня набрал воздуха в грудь и сказал:

– Так-то всё в порядке, выгрузились, но по дороге…

– Выггузигись и отлично. Остагное потом. Это все подождет, нам надо успеть до закгытия, до конца аабочего дня.

Марина посмотрела на нас и села назад.

– Я готова.

Профессор оглянулся и, не найдя никого подходящего, тыкнул пальцем в грудь Лёне.

– Деонид! Вы остаетесь за стагшего!

– Может… – Марина хотела сообщить, что мы не успели поспать с дороги, но профессор был неумолим.

– Не сахагный не гастяет. В путь! Будем к вечегу. Оставьте нам ужин.

Машина с Мариной и профессором умчала. Мы с Лёней переглянулись и пошли заканчивать установку палатки.

Когда всё было готово, я сказал:

– Давай так, их не будет часов пять-шесть. Дежурим оба, напополам. Три часа ты поспишь, а потом три я.

Лёня согласился с моим предложением.

– Идёт, только ты первый. Я хоть у Маруси немного поспал. А ты, мне кажется, с непривычки не спал в кабине совсем.

Меня ужасно клонило в сон и я держался из последних сил.

– По рукам.

– Ты только лезь в мешок, тут погода быстро меняется. Сейчас более-менее тепло, а через час может быть холодрыга.

Лёня отправился за стол к Марине, а я в палатку.

Нет ничего лучше, чем после долгой дороги наконец-то оказаться в свежей прохладной постели. Я разделся до трусов и шмыгнул в спальный мешок, почти мгновенно уснув.

Я не дышу. Холод буквально обжигает мои лёгкие. Вокруг темень, только узкая полоска лунного света ярко освещает часть пространства, где я нахожусь.

Абсолютная тишина, будто в ушах пробки. Я делаю шаг в сторону и вступаю в черноту.

Глаза понемногу привыкают к полной тьме, и я вижу стены пещеры.

Они действительно обиты серебристыми металлическими листами. Провожу по ним рукой. Чувствую выпуклые орнаменты и странные фрески, как на чеканке.

Приблизив лицо к стене, замечаю тысячи крошечных человеческих фигурок в повторяющихся позах покорности.

Такое ощущение, что их заставили застыть в момент молитвы или просьбы о покровительстве.

Это абреки. Воры. Бандиты. Убийцы.

Они бездушны, словно обменяли свои души на надежду получить богатую добычу во время ночного разбоя или воровства.

Я в пещере Чёрного Всадника. Оглядываюсь.

Теперь вижу серебряную кровать. На ней ничего нет, она скорее напоминает высокий топчан с углублениями и заклёпками по краям. От неё веет холодом.

В противоположном углу такой же стол и стул с высокой спинкой. На стене за столом большое панно: над горами два всадника в диковинных доспехах – тёмный и светлый – летят друг навстречу другу.

Я не сразу заметил, что посреди пещеры на треноге стоит медный котёл.

Прямо над котлом в высоком потолке круглое отверстие, через которое выходит дым.

Под котлом медленно тлеют угли, отбрасывая неяркие блики на бугристые стенки чаши котла.

На них выбит или выдавлен рисунок, напоминающий крупную змеиную чешую.

Блики, отражаемые тлеющими углями, преломляются и, попадая на стены, оживляют человеческие фигурки.

Теперь, кажется, что они поднимают к небу руки в немой мольбе.

Я вижу на стене свою тень, она ровно посредине двух всадников. Покачивается, колышется, будто пытается выбрать одну из сторон.

Внезапно я чувствую, что я в пещере не один. Здесь находится Она.

Медленно поворачиваю голову вправо и замечаю женскую фигуру в балахоне, неспешно двигающуюся в танце.

Откуда-то издалека, из-за пределов пещеры доносится мелодия, мне кажется, что она прямо льётся с неба через дымоходное отверстие.

Лицо скрыто капюшоном. Изящные кисти, словно виноградные лозы, извиваются и тянутся вверх к потолку пещеры. Барабаны задают ритм.

Из немного распахнутого балахона показывается стройная женская нога. В сумерках пещеры начинает белеть сначала ступня, щиколотка, потом колено, потом бедро.

Танцовщица поворачивается боком, делает плавные па, она словно парит в пространстве, заполняя его собой.

Её тело изгибается, и я вижу её талию и всю обнажённую ногу целиком. Я понимаю что под балахоном ничего нет.

Танцовщица будто угадав мои мысли, поворачивается так, что ткань натягивается и я отчётливо вижу под ней очертания упругой женской груди с торчащими сосками.

Я хочу видеть её лицо, я хочу видеть её обнажённое тело.

Делаю шаг в её сторону, чтобы скинуть капюшон, чтобы прикоснуться к её груди кончиками пальцев.

Я не боюсь последствий. Прикосновение к её телу стоит всего.

Но она, продолжая танцевать, искусно ускользает под моей рукой и оказывается у меня за спиной.

Я улыбаюсь своему желанию и резко оборачиваюсь, чтобы повторить попытку.

Но вижу лишь тёмные очертания мужчины, сурово разглядывающего меня из темноты.

Глаз его не видно, там только чёрная бездна. Из-за его плеча показывается капюшон. Теперь танцовщица не танцует, она обращена ко мне лицом.

Но голова опущена, поэтому я не вижу её лица. Её руки поднимаются, медленно сжимают полы капюшона и срывают его назад – там ничего нет.

Пустота. Жрица медленно поворачивается.

Пальцы впиваются в ткань, срывают капюшон —

Там ничего нет. Только чёрная бездна, из которой сочится густая тень, обволакивая её шею, как ошейник.

У жрицы в руке появляется кинжал, по чёрному лезвию, как по ночному небу, сверкают молнии. Две змеи на рукояти оживают и оплетают её белое запястье. Теперь на месте ее глаз горят в пустоте два красных рубина.

Пещера завибрировала, заговорила. Слышу мужской голос. Он говорит на чужом языке, но почему-то я его понимаю.

– Она не твоя. Тебе среди нас не место, но раз уж пришёл, то получишь, что заслужил. На колени!

Я чувствую что именно сейчас я выбираю что-то очень важное в жизни.

Ага, хрен вам «на колени». Пора отсюда делать ноги.

У входа сверху свисает верёвка, по которой я сюда спустился с вершины.

Я рванул к ней, в самый последний момент перед прыжком почувствовал, как чья-то тяжёлая рука легла мне на плечо.

Тогда мне не оставалось ничего, кроме как драться. Я развернулся и запустил кулак в пустоту.

– Э-э-э! Саня, ты чего дерешься?

Я открыл глаза и увидел отскочившего назад Лёню.

– Просыпайся, профессор приехал!

– Блин, прости. Мне сон приснился дурной. Будто я в пещеру к этому всаднику лазил. Сколько время? Они что раньше вернулись?

Я пытался понять сколько сейчас времени. Снаружи через входную щель пробивался лунный свет.

– Да я сам не понял, как вырубился за столом. Время уже одиннадцать вечера.

– Я попал в тебя?

– Нет, но я еле увернулся. Вставай, пошли про груз докладывать.

Кто-то из ребят любезно оставил нам с руководством ужин.

Мы сели вместе за стол. Ковалёв всё ещё был зол. Они так и не сумели договориться с администрацией района об обследовании пещеры, несмотря на звонок из Москвы из Академии Наук.

Профессор обещал дойти до партийного руководства республики, но пока был вынужден смириться с отказом.

– Такое ощущение, что у них здесь в Осетии почти богше, чем погностью отсутствует Советская вгасть. Ну что у вас там Деонид?

– Мы хотели сказать, что по дороге с нами произошла довольно странная история.

Профессор перестал есть и уставился на Лёню

– Пгодоожайте.

– Нас догнали или нагнали, не знаю как правильно сказать, люди, представившиеся вашими коллегами и попросили привезти оборудование.

– Обогудование? Какое обогудование?

Лёня рассказал всё без утайки, вплоть до увиденных пистолетов на заднем сиденье легковушки «архитекторов». Он так же рассказал про странную белую Волгу со стариком в папахе.

Про то, как на месте выгрузки мы обнаружили пустырь.

Ковалёв был встревожен.

– Вы сказаги геогогоческий буй? Показывайте ваше обогудование!

Мы встали вчетвером и направились к нашей «шишиге».

Лёня распахнул свой большой ящик для инструментов и замер.

– Оно пропало…

– Как пропало? – я тоже заглянул внутрь, но ниша оказалась пуста.

– Когда видел оборудование?

– Утром, – ответил Лёня, почесывая затылок.

Тут послышался голос Марины:

– Ну всё, приехали. Не хватало того, что мы недосчитались ящика с дневниками, так ещё и это…

– Как это не досчитагись? – Ковалёв заглядывал в глаза Лёни.

Тот зло зыркнул в сторону Марины.

– С дневниками всё в порядке, они у меня в надёжном месте в кабине…

В его голосе почувствовалось беспокойство. Если у нас из-под носа увели огромный ящик с оборудованием, то мы вполне могли бы лишиться и дневников.

– Ах, так! – теперь психовала Марина, – я требую объяснений!

Но Лёня уже бежал к кабине. Марина была оскорблена недоверием и переводила взгляд с профессора на Лёню. Тот нервничал и кусал губы на бегу.

Похоже, я был единственным, кто сохранял спокойствие и хладнокровие.

– А что тут требовать? – вернулся с торжествующим видом Лёня, – профессор приказал беречь и никому не отдавать. Я просто выполнял приказ начальства. Вот они, родненькие.

Он снял с плеча холщовый мешок, раскрыл горловину и показал пачки тетрадей, связанных ленточками.

– Ну хоть одна хогошая новость за сегодня! – облегченно произнес профессор.

Моё же внимание привлекли следы волочения, ведущие от шишиги к небольшому участку, покрытому травой.

Видимо, они остались после того, как из Лёниного запасного багажника для инструментов вытащили оборудование. Тот, кто вывез буй, въехал в лагерь незамеченным.

Об этом говорила примятая трава. Наверняка они следили издалека и подъехали, улучив момент. А может кто-то видел подъезжавшую машину? Надо опрсить археологов.

– Баба с возу – кобыле легче! Забрали и хрен с ним! – порадовался Лёня имея ввиду пропавшее оборудование, – чего-то не могу найти накладную, ту самую на эти буи. Ты не брал?

– А где она была? – уточнил я.

– В кабине, видать её тоже забрали.

– Нет, не трогал.

– В моих дневниках кто-то рылся!

– Быть того не может, – Лёня сделал вид, что обижается, – как сдали, так я и привёз.

– За пгошлый год не хватает одной тетгади!..

Глава 10

– Как не может быть? Я сам вязал стопки с тетгадями. Это не мой узег! Деонид, ты трогал дневники?

– Нет! Может, в другой стопке, по ошибке положили?

– У меня всегда полный погядок!

– Тогда не знаю, я не трогал, как дали, так и привёз.

Профессор распсиховался, ему казалось, и возможно небезосновательно, что за нами следят из-за ситуации с кинжалом.

– Мы догжны немедгенно свегнуть гагерь и переехать на дгугое место!

Он считал, что нам передали буи для того, чтобы узнать местонахождение археологического лагеря.

Предположение сомнительное – при желании нас можно было найти по-другому. Следя за нами по пути.

Только если…

Только если у них были веские поводы не въезжать в пределы Дарьяльского ущелья.

Люди, которые чего-то опасаются? Иностранцы?

– Профессор, мы можем сделать так, как вы пожелаете. Но сейчас в такую тьму собираться? Давайте сделаем это утром.

Марина уговаривала профессора не предпринимать никаких поспешных решений.

– И так много сложностей. Не хватало ещё что-нибудь ценное потерять в темноте. Утро вечера мудрёнее.

После долгих уговоров профессор согласился. Но остался расстроенным.

– А вдруг они снова явятся, ничего нельзя исключить.

– Не переживайте, профессор, на ночь мы организуем дежурство. Спросим, кто из ребят готов подежурить.

– Готов подежурить, – ответил я, но не потому что чувствовал себя выспавшимся. Я боялся, что в процессе движения людей в лагере и переезда затопчут следы от ящика.

– Я тоже, – подключился Лёня.

Марина облегчённо вздохнула – ей вовсе не хотелось поднимать на уши весь лагерь и начинать переезд.

Она быстро удалилась к себе в палатку, пока Ковалёв не передумал и не выкинул какой-нибудь новый фортель.

Когда рассветёт, можно по следам определить, на какой машине приехали те, кто вытащил геологические буи, и, возможно, похитил тетрадь с дневниками Ковалёва.

– Ну, хорошо! Решим утром, нужно поднять ребят, которые могли бы ещё подежурить.

– Не стоит никого сейчас дёргать. Нас двоих вполне достаточно.

– Если что, сразу будите!

Мы с Лёней натаскали дров к очагу, разожгли огонь и устроили подобие кресла.

После недолгих препирательств мой напарник пошёл спать, пообещав сменить меня утром.

Профессор ушёл, пожелав спокойной ночи.

Я прекрасно понимал, что сейчас не время и не место говорить об отгулах и предстоящих ралли, но от своих планов я отказываться не собирался.

Поэтому я вооружился фонариком, ручкой, тетрадью, одеялом и устроился у костра.

Мне хотелось хорошенько обдумать план с получением кинофильмов для председателя в Архонке.

А заодно и проанализировать всю полученную информацию о Чёрном Всаднике и его кинжале.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что за артефактом охотятся не только учёные, местные общины и студенты, но и кто-то посерьёзнее.

КГБ?

Не исключено, но обычно они прямо обозначают свой интерес. Пока их не видно. Ловят на живца? Того, кто загрузил буи?

А может, КГБ и не в курсе всего происходящего.

Профессору невыгодно к ним обращаться – они просто заберут себе все материалы, организуют расследование, и до конца расследования не видать учёным никаких артефактов.

Интересно, а они имеют право не сообщать в органы всю эту историю с появлением и исчезновением кинжала?

Я записывал вопросы в блокнот.

В свете яркого костра я прекрасно различал строки на бумаге. Фонарик оказался лишним.

Наверно, если бы они сами его нашли, а потом его похитили, то это было бы поводом.

Даже обязательством.

А так у них есть только фото. Фото – это не артефакт.

Да, ещё чёрные археологи и как там называют этих людей – незаконно разрыли курган.

Но где тут прямая связь с кинжалом? Одни предположения и странные совпадения.

Кто такой тот старик в папахе в белой «Волге»?

Очевидно, что его интересовала наша машина. Моя интуиция не могла меня обмануть.

Нужно аккуратно узнать, что было в дневниках профессора.

Как его расположить к себе?

Мои мысли прервала Марина, которая подошла к мне с двумя кружками ароматного кофе в руках.

Она протянула мне одну из них. Я молча принял. Молодая учёная села рядом и накинула себе на плечи шерстяное полосатое одеяло.

– Что-то не спится, не возражаешь, если я посижу с тобой?

– «Ночь. Тишина. Луна в окне. Не спится, не спится, не спиться бы мне». Садись, конечно.

Она улыбнулась.

– И тебе не так скучно будет. Что пишешь?

Она кивнула в сторону моего блокнота.

– Думаю, как раздобыть машину для ралли.

– А разве ваша команда вам не предоставляет?

Я рассказал ей общую ситуацию в двух словах, умолчав о новой пассии Лёни, представив её своей дальней родственницей.

– С кино я тебе не помогу, но всё же кое-какие связи у меня есть. Если в твоей борьбе тебе понадобится кто-то из ЦК ВЛКСМ, то у меня там есть один ухажёр, который готов перевернуть все Кавказские горы. Имей в виду.

– Хорошо, спасибо.

Костер потрескивал, отбрасывая дрожащие тени. Я повертел в пальцах шариковую ручку, а потом задумчиво глядя на языки пламени, спросил:

– А у нас в лагере есть верёвки?

Марина тоже смотрела на искры, время от времени взметающиеся вверх. Она не отвела глаз от костра, лишь пожала плечами.

– Не особо.

Я подбросил в огонь ветку, которая тут же вспыхнула с сухим треском.

– Какие-то есть, но маловато. В основном бельевые. Ну и те, что с палатками.

– Нет, такие не пойдут. А этот твой комсомольский воздыхатель может нам помочь с альпинистским снаряжением? – я отхлебнул кофе из кружки.

Он был густым и ароматным.

– Нужны верёвки, крюки, карабины, топорики. Хорошо бы перчатки, ботинки. Спусковую корзинку так вообще было бы шикарно.

Она наконец посмотрела на меня, щурясь от дыма.

– Ну, может, и сможет. У них тут есть турбазы, и много альпинистов приезжает… – Марина отложила свою кружку и пошурудила в углях длинной толстой веткой с обгоревшим концом, – А зачем?

Я стряхнул с ладоней песок.

– Кроме прочего, мне надо уговорить профессора отпустить на соревнования. Гонка через неделю. Боюсь, в его сегодняшнем настроении он даже не вспомнит о своих обещаниях.

– Да, мне кажется, что он, бедолага, сегодня очень перенервничал. Ты прав. Но при чём тут альпинистское снаряжение?

– Мне нужно успеть его уговорить, потом забрать машину, подготовить. А это не шутки. Ралли – это серьёзная нагрузка на двигатель, ходовую.

Словом, времени ждать, пока профессор успокоится, нет совсем. Только один способ задобрить нашего «бога».

Она взяла мой блокнот и стала в нём рисовать то ли горшок, то ли кувшин.

– И какой же?

– Спуститься в пещеру. Сфотографировать. Собрать материал.

Марина отложила рисунок и посмотрела на меня.

– Ты с ума сошёл?

Я улыбнулся, подняв руки, словно сдаюсь.

– Нет. Не нападай на меня. По вашим рассказам – это самый разумный способ обследовать пещеру Чёрного Всадника.

Она насмешливо посмотрела на меня, поджав в улыбке уголки губ:

– Пффф. Разумный… Старейшины не одобрят. Это опасно. Даже не думай!

Я посмотрел ей в глаза.

– Марин, просто послушай. Даже партийные власти не могут повлиять на решение старейшин, так?

Она закусила губу, кивнула.

– Так. Но тебе тоже запретят.

Я развёл руками.

– А я спрашивать не буду. Просто спущусь по верёвкам. Всё обследую, отфотографирую, подробно опишу увиденное в блокноте, каждый сантиметр.

Марина махнула рукой.

– Но…

Я спокойно улыбнулся ей и уверенно продолжил:

– Никаких «но». Что с меня возьмут? Подумай, что мне сделают? Решат, что московский дикарь ничего не знает о запретах! Полез по глупости, – я пожал плечами, – поругают на комсомольском собрании? Зарежут?

Она скрестила руки на груди, явно взвешивая мои шансы на успех.

– Ты зря так легкомысленно…

– Я не легкомысленно. Это единственное решение. Потом приползу с повинной – буду каяться. К тому же, считай, что я в той пещере уже побывал.

– Как это? – Марина удивлённо смотрела на меня.

Она даже отставила кружку на большой плоский валун у костра.

Я кратко рассказал ей свой сон. Она слушала как заворожённая.

Похоже, что она решилась. Об этом свидетельствовало длительное молчание.

Тишину нарушил крик совы.

Угасающий костёр оставлял лишь багровые угли и требовал новой порции топлива. Я встал, чтобы подкинуть дров.

– Допустим, что я соглашусь, что это выход. Не самая хорошая идея, но только я одного тебя не отпущу. Мы вместе туда полезем.

В её глазах вспыхнул огонёк – тот самый интерес к опасности и мужской храбрости. Я знал этот взгляд слишком хорошо.

Так смотрят девушки на отчаянных парней, готовых переступить любую черту ради достижения своих целей.

– Нет, ты со мной не пойдёшь. Тебя все местные знают, профессор устроит тебе такую выволочку, что ты ввек не отмоешься от его выговоров с занесением в личное дело.

Она вскочила, опрокинув жестяную кружку. Кофе разлился по нагретым речным валунам шипящими каплями.

– Об этом не может быть и речи! Только вместе. Меня мало кто знает, а старейшина в селе – уж точно нет.

– На самом деле, я думаю, что они если и не видели тебя воочию, то наверняка наслышаны.

– Или вместе, или иди в баню, товарищ Каменев!

Я закусил губу. Спорить сейчас бесполезно. Вступать в дискуссию значило проиграть.

Лучше сейчас найти компромисс и получить снарягу, а потом уже решать проблему с её присутствием у пещеры.

– Ладно, давай пока не будем делить шкуру неубитого медведя, сначала нужно снарягу найти… – я сделал паузу, наблюдая, как её зрачки расширились в темноте, – могу я завтра с утра поехать к твоему знакомому? Тому, что разбирается в снаряжении?

Марина медленно выдохнула и кивнула. Я понял – первая схватка окончена.

– Хочешь ещё кофе? – вопрос был риторический, потому что я поднял её кружку и долил свой остаток.

Она с благодарностью улыбнулась и приняла напиток.

Где-то в горах завыл ветер, а сова прокричала в темноте ещё раз – будто предупреждая об опасности.

Мне показалось, что я заметил какое-то движение в темноте. Направив фонарик, попробовал нащупать светом источник беспокойства.

– Это просто сова. Или филин. Я в них не разбираюсь, – равнодушно прокомментировала начальник лагеря, – они тут каждую ночь летают. Я уже привыкла и не обращаю на них внимания.

Я всё же провёл лучом по кустарнику, где, как мне показалось, что-то замерло в темноте.

– Посиди здесь, я схожу посмотрю.

Я встал и направился к кромке густого лишайника – в сторону, противоположную руслу реки.

Интуиция подсказывала, что на меня кто-то пристально смотрит из темноты.

Я почувствовал, как у меня похолодели пальцы.

Но не дойдя десяти шагов, услышал, как справа раздались мужские голоса:

– Эй, хозяева! Археологи! Свои! Смотрите, не пальните в нас с перепугу!

– Смирнов, ты что ли? – Марина, видимо, узнала знакомый голос, – ты что тут делаешь?

Из темноты вышли двое: высокий парень в брезентовой куртке и девушка.

Оба с рюкзаками за плечами. Они вышли вовсе не из того места, где я заметил движение.

– Марина Сергеевна, мы вас еле нашли. Мы к вам на последнем автобусе ехали, а он только до села. Пришлось десять километров топать пешкодралом.

Я всё ещё шарил светом и вглядывался в кромку кустарника, но никого так и не нашёл. Но я был уверен, что минуту назад там кто-то был.

– Можно было и до завтра подождать, давайте я пока вас в своей палатке положу. А утром разберёмся.

– Нам звонили из Северо-Кавказского отделения, ругались, просили передать профессору телефонограмму как можно скорее. Вот мы и решили не ждать. Думали, успеем на автобус Орджоникидзе–Тбилиси. Но увы и ах.

Тишину разорвал третий крик совы – теперь он прозвучал неестественно близко. Я резко развернулся, но в темноте уже ничего не было видно.

Начинало светать.

Следующий день выдался очень хлопотным и полным событий.

Я возвращался в лагерь с рюкзаком, забитым альпинистским снаряжением, за рулём УАЗика и не верил, что мне почти удалось разрулить все вопросы за один день.

Это было не так просто, но тем не менее мне удалось совершить невероятную комбинацию.

С самого утра я сходил и обследовал следы. Как ни странно, новых следов я не нашёл. Выходило, что груз будто бы вывезли на том самом ГАЗ-69, которым подвозили профессора.

Я переоценил свою способность читать по следам покрышек, потому что их было много, и уже нельзя было с уверенностью утверждать, какие из них оставлены именно вчера вечером, пока мы с Лёней отсыпались.

Я – в палатке, а он – за Марининым столом.

Затем я отправился к тому месту, где, как мне показалось ночью, за нами наблюдали.

И я не ошибся. В подтверждение своих подозрений я нашёл вытоптанный кустарник, следы подошв и валун со свежим изображением кинжала.

Он был нарисован красной масляной краской совсем недавно.

Я не стал разводить панику и сообщать профессору, который к этому времени немного успокоился и передумал перевозить лагерь.

Но показал Лёне и попросил тихонько расспросить о рисунке жителей нашего лагеря.

Я был уверен, что его нанёс посторонний. Специально. Возможно, персонально для меня.

Потом первым делом я доехал на общественном транспорте до Алана, того самого воздыхателя Марины, и договорился о «прокате» альпинистского комплекта.

Прочитав записку от Марины, он зацвёл, как июньский горный мак, и пообещал, что к вечеру всё будет готово.

Он даже любезно согласился забрать всё к себе домой, чтобы я не привязывался ко времени окончания рабочего дня, потому что мне предстояло помотаться по районам и окрестностям осетинской столицы.

Хотя я подозреваю, что он собирался выдать мне снарягу из своих личных запасов.

Вторым номером в моём расписании значилась поездка в местное управление культуры. Телефон одного из сотрудников мне раздобыл тот же Маринин воздыхатель.

Он позвонил тому и попросил мне всячески содействовать.

Они говорили по-осетински, я ничего не понял из сказанного.

Но после окончания разговора Алан сообщил, что человек на том конце провода решит любые мои сложности, связанные с фильмами и плёнками, а также с кинопроекторным оборудованием.

По иронии судьбы, я нарвался на того самого недоброжелателя, который поссорился с председателем колхоза станицы Архонской.

Узнав, для кого нужны фильмы, он отказался принимать коньяк и вообще продолжать со мной беседу. Он позвонил и очень экспрессивно сообщил Алану, чтобы тот больше никого не присылал.

Алан попросил передать мне трубку, извинился и сообщил, что не знал, что его приятель враждует с Архонкой, и он в таких обстоятельствах совершенно бессилен мне помочь.

Мне не оставалось ничего, кроме как идти напролом к его начальству.

Дородная секретарша лет сорока пяти, напоминавшая располневшую актрису Клару Лучко, грудью встала на защиту своего босса, когда я подошёл к его кабинету.

– Молодой человек, вы записывались на приём? Вас ждут?

Я набрался наглости и ответил:

– Да, конечно!