Текст книги "Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ)"
Автор книги: Адам Хлебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
– Сэмипонтэ, сэмипонтэ, – слышалось мне в комментариях, хотя, по правде сказать, мы были просто победителями этапа. До чемпионства ещё очень далеко.
Для меня это была проба пера в этом виде автоспорта. И надо сказать, что очень мне понравилось.
– Да брось ты! Я так и не понял, что им было надо? Кто тот старик? Не его ли ты искал у мечети?
За нашей беседой наблюдало несколько десятков любопытных посторонних ушей.
– Мы с тобой завтра приглашены на праздник, там всё и расскажу.
– А кто приглашает?
– Цеевы.
У моего приятеля отвисла челюсть.
– Ты уверен? Да, а что?
На следующий день на поле с разбитыми армейскими палатками собралось несколько сотен людей.
– Раз уж мне дали слово, то я буду говорить, – профессор поглаживал свою бородку, стоя с бокалом в руках на празднике Цеевых. – Я буду говорить долго и прошу прощения, если я по незнанию нарушу этикет или правила. Но я хочу поднять бокал вот за этого молодого человека, можно сказать, виновника сегодняшнего торжества!
Он указал бокалом в мою сторону, и сотня глаз, принадлежавших гостям и участникам застолья, устремилась в мою сторону.
Я вспотел, не скажу, что это приятное ощущение, когда на тебя смотрят столько людей.
– Дело в том, что Саша Каменев не просто выиграл гонку, а спас, сберёг очень важную и дорогую нашим народам и науке реликвию! А ещё, не побоюсь этого слова, мы вместе совершили величайшее научное открытие.
Ни хрена себе заявления…
Но то, что я услышал дальше, шокировало весь стол.
– Как известно, сфера моих научных интересов – археология. Почти каждый в Осетии знает о нашумевшем кинжале Чёрного Всадника. Не в последнюю очередь благодаря уважаемому роду Цеевых. Сама легенда о Чёрном Всаднике безусловно интересна, но не имеет научного смысла. Простите меня те, кто думает по-другому. Но раз уж принято называть таким образом этот артефакт, то так и продолжим.
Он хитро улыбнулся.
– Так вот, дорогие друзья. Сначала мы все думали, что существует всего один кинжал Чёрного Всадника. Потом, когда ко мне в руки попали оригиналы записей Филатова, я понял, что кинжалов два!
По столам пошёл шум. Цеевы и другие заинтересованные гости переглядывались и не понимали, о чём он говорит.
– Но! – профессор поднял указательный палец вверх, – жестоко ошибался. Это самая крупная ошибка в моей научной жизни. Потому что…
Он выдержал театральную паузу.
Среди гостей начали распространяться предположения: подделка? фальшивка? копия?
– Потому что, друзья мои, Кинжал Чёрного Всадника существует не в двух, а в трёх экземплярах. И каждый из них подлинный…
Глава 27
Да-да! – профессор отхлебнул из бокала, давая гостям успокоиться. Шум стих, все ждали продолжения. Даже братья Дзерассы, обычно невозмутимые, наклонились вперёд.
– Три кинжала… – он улыбнулся, глядя на осетинских старейшин, – вы знаете легенду о Чёрном Всаднике. Но знаете ли вы историю Алдар-Безроева, князя Верхнего Ларса?
Профессор поведал удивительную историю о персидской царевне и князе Верхнего Ларса.
* * *
Однажды Алдар из рода Безроевых ночевал в одном из своих многочисленных постоялых дворов, расположенных на торговых путях возле Аланских Ворот.
Глухой стук в ворота караван-сарая прозвучал сквозь вой осеннего ветра.
Алдар-Безроев, разбуженный неожиданным шумом, натянул халат и вышел во двор, держа в дрожащей руке масляный светильник.
В небольшом окне-бойнице перед ним открылось зрелище, от которого кровь застыла в жилах.
В клубах холодного пара, окутывавшего поздних путников, стояли два десятка всадников в золочёных доспехах.
Их лица скрывали стальные маски с прорезями для глаз, но по выправке и оружию Алдар сразу узнал шахских гвардейцев – тех самых, что охраняли персидский трон.
А в центре…
Алдар отправил мальчика-служку в селение за своей стражей.
Когда он отодвинул тяжёлый засов и вышел к прибывшим, то увидел, как на носилках из чёрного дерева, украшенных бирюзой и жемчугом, под парчовым балдахином, скрывавшим фигуру от посторонних глаз, восседала молодая женщина.
Даже сквозь несколько слоёв тончайшего шелка, предписанного придворным этикетом, угадывались царственные очертания её прекрасного лица.
Алдар-Безроев почувствовал, как от взгляда этой неземной красавицы у него подкашиваются ноги.
Его глаза скользнули по отряду.
Носильщики – не простые рабы, а евнухи с бритыми головами и особыми кольцами в ушах, какие бывают только у шахской прислуги.
Факелы горели голубым пламенем – тайный состав масла, используемый исключительно при дворе Шаха.
Над балдахином развевался крошечный штандарт – три солнца на чёрном фоне, герб, который мог принадлежать только…
Сердце Алдара бешено заколотилось. Перед ним находилась та, чей портрет чеканили на золотых монетах Персии и чьё имя запрещалось произносить вслух простолюдинам.
Одна из любимых жён Шаха. Ещё вчера правительница Персии. А сегодня Беглянка.
Он узнал это из сообщения, посланного с почтовым голубем. Шах обещал щедрую награду за сбежавшую жену. Живую или мёртвую.
Алдар стоял, парализованный, чувствуя, как холодный пот стекает по спине. Его мозг лихорадочно соображал:
Что делает она здесь? Идёт в Европу? Как скоро тут появится отряд преследователей из числа верных Шаху Персии воинов.
Удастся ли ему выжить после того, как он её увидел и узнал?
Всадники в золотом ожидали команды. Алдар-Безроев не был трусливым человеком, но прекрасно понимал, что его стража не сумеет оказать серьёзного сопротивления лучшим воинам, закалённым в десятках походов и войн.
Он вежливо склонил голову, распахнул ворота и гостеприимным жестом пригласил прибывших войти в пределы своих владений.
Царственная особа в паланкине едва заметно пошевелила рукой – бледной, с тончайшими пальцами, без украшений, колец и перстней.
Но Алдар знал: эта кажущаяся скромность стоила больше, чем весь его караван-сарай.
Когда отряд оказался внутри и спешился, старший евнух бросил тяжёлый кошелёк к его ногам. Золотые монеты со звоном рассыпались по камням.
Алдар-Безроев не нагнулся подбирать их. Он понимал – теперь это уже не имеет значения.
В его дом вошла Судьба.
И цена за эту встречу могла оказаться куда выше, чем все богатства Персии.
Она там. В носилках. Прекраснейшая из прекрасных.
В груди пылал огонь, от которого перехватывало дыхание. У него было два непреодолимых и противоречащих друг другу желания: с одной стороны, он хотел овладеть этой женщиной, с другой он понимал, что может сказочно разбогатеть.
Алдар-Безроев почувствовал, как сердце бьётся так громко, что, кажется, его слышат даже стражи. Ладони стали влажными, но он сжал кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу.
Он представлял, как срывает с неё эти семь проклятых покрывал, как тонут пальцы в шёлке её волос, как…
Горло сжал спазм. Даже произнесённое слово о таком осквернении стоило смертной казни.
Нет, это невозможно. Алдар был из знатного рода, который владел ключами от Дарьяльского ущелья на протяжении многих веков. Но всё равно – ей не ровня.
Она – кровь древних царей, чьи предки правили, когда земля его предков была почти безлюдна.
Он знал правду – им никогда не разделить одного ложа, для неё лучше смерть, чем его прикосновение.
Она, не задумываясь, бросилась бы в пропасть, как та персиянка из легенды, что предпочла камни позору плена.
Через минуту Алдар пришёл в себя и сумел справиться со своим безмолвным влечением.
Несмотря на то, что перед его ногами лежал туго набитый кошелёк с шахскими золотыми, вторая мысль свербела и не давала покоя.
Её присутствие здесь стоит целого состояния. Он может получить огромные земли и почти безраздельную власть.
Достаточно отправить гонца к Шаху…
Алдар-Безроев зажмурился.
«Нет. Не я. Я так не поступлю».
Он вспомнил её руку – ту самую, мелькнувшую между складок паланкина.
Она бросила вызов Шаху и проиграла?
Даже если так, то в этом поражении было больше величия, чем во всех его победах.
Алдар резко выпрямился, с силой выдохнув. Он силился понять, что пришло в его дом: то ли счастье, то ли погибель…
Ещё один кошелёк полетел к его ногам. Золото глухо звякнуло о каменную дорожку.
– Какую награду ты желаешь за молчание? – её волшебный голос прозвучал на чистейшем осетинском, будто она родилась в этих горах.
Алдар вздрогнул, словно получил удар кинжалом между рёбер.
«Она знает мой язык!»
Странница повторяла свой вопрос на разных языках: на персидском, арабском, турецком.
Странница снова перешла на осетинский.
– Так какую награду ты желаешь за молчание?
Ему хотелось просить золота, земель, но голос и язык не повиновались.
Но вместо этого он увидел перед собой глаза отца, строгие и мудрые, которые напоминали Алдару:
– Не оскверняй мою память сребролюбием. Будь благороден. Честь не продаётся, сын мой.
– Какую награду ты желаешь за молчание?
Алдар молчал. Он понимал, что всё, что он скажет сейчас – может стать приговором, а может пропуском к счастью.
«Сейчас или никогда», – пронеслось в голове.
Он медленно поднял глаза, встречаясь с тёмным, непроницаемым взглядом, едва различимым сквозь тончайшую вуаль.
Она сидела неподвижно, словно изваяние, лишь лёгкое движение груди под парчовыми складками выдавало дыхание.
– Я не знала, что хозяин Аланских Ворот немой.
И вот он решился.
– Что предложит Ваше Величество, то я и приму.
– Нет! Проси то, что у тебя на душе.
– Тогда я принял бы в награду от Вашего Величества истину, и более мне ничего не надо.
– Какую истину ты хочешь знать?
– Ваше Величество, Повелительница Царей и Земель, как известно, мудрая женщина, – начал он, и голос его звучал глубже обычного, будто сама гора говорила через него. – Которая знает много языков и видела больше, чем я смогу увидеть за три жизни. Подарите мне истину…
Он сделал паузу, чувствуя, как в горле пересыхает. «Если она сочтёт это оскорблением, то весь мой род погибнет».
Но отступать было поздно.
– На свете есть мусульмане, христиане и иудеи. Какая вера из трёх истинна? Ответ Вашего Величества будет платой за молчание.
Тишина.
Даже ветер замер, будто испугавшись собственной дерзости. Носильщики переглянулись, а старший евнух побледнел, словно услышал смертный приговор.
Стражники в золотом обнажили клинки. Неслыханная дерзость! Как смеет этот негодяй ставить неверных в один ряд с мусульманами.
Она не дрогнула.
Пальцы её, лежавшие на подлокотнике паланкина, оставались расслабленными.
Тень улыбки скользнула по губам, скрытым вуалью. Женщина в паланкине медленно подняла руку – бледные пальцы сложились в изящный жест.
Оружие тут же вернулось в ножны. Паланкин опустили на землю. Голубые факелы освещали пламенем двор.
Особа начала рассказ, не выходя из паланкина.
– Твой вопрос, князь, достоин мудреца. Позволь мне ответить тебе притчей…
– Давно это было… – голос её зазвучал мелодично, как у сказительницы у костра, – один мудрый князь Востока имел кинжал необыкновенной красоты, подаренный Шахиншахом. У князя было три сына. Пришло его время уходить на небеса.
Алдар-Безроев замер, чувствуя, как мурашки бегут по спине от рассказа.
– Тогда пригласил он лучших мастеров-оружейников и велел сделать две точные копии клинка. А потом призвал сыновей. Поговорил с каждым наедине и каждому вручил по клинку, сказав: «Прости меня, сын, оставляю тебе и твоим братьям по клинку. Лишь один из них – истинный, но который знает только Всевышний. Один из этих кинжалов обладает божественной силой и может победить целое войско. Так случилось, что все три кинжала похожи как две капли воды. И я уже сам позабыл и не знаю, какой из них истинный. Но запомни, кинжал показывает свою силу лишь самому достойному, честному, справедливому. А не праведного кинжал убьёт. Поэтому живи так, чтобы это оружие дало тебе силу, а не убило!»
Она сделала паузу, и в воздухе повисло напряжение.
Алдар внимательно слушал. Когда она замолчала, он осмелился спросить:
– Позвольте спросить, Ваше Величество, а как узнаётся истинный кинжал?
– Это не важно. Каждый мог получить от отца подлинный клинок, важно, как он прожил свою жизнь. Истина не в гравировке на ножнах или рисунке стали, а в том, как рука использует этот клинок – защищая слабых, творя правосудие, сохраняя мир. Так и Господь дал людям три пути. Важно не то, какой путь истинный, а то, как человек идёт по нему.
Снова воцарилась тишина. Даже факелы перестали потрескивать.
Алдар-Безроев стоял, чувствуя, как его гордыня тает, как снег под весенним солнцем. Он поблагодарил царственную особу за рассказ.
– Это была очень красивая притча. Ваше Величество, я с покорностью благодарю вас за эту великолепную сказку и буду рассказывать её своим внукам, когда состарюсь.
По нахмуренным глазам стражников и евнухов он понял, что сказал что-то не то. Атмосфера снова накалилась.
Пауза. Её пальцы внезапно сжались в кулак – царственный, но хрупкий.
Царевна склонила голову, изучая князя. В её взгляде читалось не раздражение и гнев, а скорее – удивлённое разочарование, будто перед ней ребёнок, требующий объяснить то, что и так очевидно.
– Сказка? – её голос прозвучал тихо, но так, что даже шёпот замер.
Она хлопнула в ладоши – резко, словно обрывая его возможные возражения.
Из тени выступил слуга, встал на колени и, склонившись так низко, что лоб его почти касался земли.
В дрожащих руках он держал узкий футляр из чёрного дерева, поднятый высоко над головой – как святыню.
– В награду за нашу свободу и твоё молчание ты получишь эти три кинжала, которые считаешь сказкой, – проговорила гостья, и в её голосе впервые прозвучала лёгкая насмешка, – Мы переночуем и уйдём завтра. Но ты никому – ни Шаху, ни близким – никогда не расскажешь, что нас видел. А отряду, за которым ты послал, прикажи вернуться в селение.
– Но…
Он хотел спросить, как она узнала про отряд, но осекся.
Не в силах отвести взгляд, потянулся к футляру. Крышка откинулась с тихим щелчком.
Три клинка внутри.
– Один из них истинный. Он несёт силу небес. Не забывай, что он несёт погибель недостойному.
Свет от факелов играл на стали, заставляя клинки мерцать, будто они были живыми.
– Который… из них, Ваше Величество? – Алдар-Безроев едва выдавил вопрос, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле.
Царственная особа рассмеялась – звонко, как колокольчик, но в этом смехе не было злобы.
– А какая из религий истинная, князь?
Князь дал обет хранить молчание и до конца жизни никому не рассказывал об этой ночи.
Он так и не узнал, какой из них был тот самый, обладающий силой.
Шли годы, князь перед смертью завещал кинжалы своим сыновьям.
Каждый из сыновей старался вести жизнь достойную своего наследства.
* * *
Но история князя в следующих поколениях забылась. Род разветвился. Потомки отдалились, унося с собой свои родовые реликвии. Бывшие некогда одним целым три кинжала затерялись в веках.
– Их прятали, похищали, возвращали. История каждого уникальна и исключительно любопытна. Я скоро заканчиваю и прошу прощения у тех, кого утомил длинными речами.
Профессор обращался к сидящим за столами.
– Нет-нет, профессор, продолжайте, очень интересно. Все ждут развязки, – подбодрил учёного Джапаридзе.
– Сведения о них, как известно, встречаются в дневниках европейских путешественников, народных преданиях, в археологических дневниках. Профессор умолк и извлёк из сумки тот самый свёрток, который я ему вчера доставил.
По мере отдаления ветвей потомков друг от друга, история про три кинжала забылась и превратилась в историю одного кинжала. Как в случае с кинжалом Чёрного Всадника. Сегодня вам его продемонстрирую.
Он осмотрел всех торжествующим взором.
– Я знаю, что извлекать клинок на людях, без необходимости защищать свою или чужую жизнь, или честь, считается грубым неуважением к хозяевам и гостям этого прекрасного застолья. Но я просто хочу показать его красоту и ни в коей мере не хочу никого оскорбить.
Он размотал ткань и сначала показал ножны с рукоятью, а потом слегка обнажил клинок.
Присутствующие за столом обомлели от яркого блеска чёрного клинка.
– А можно посмотреть? – спросил один из мужчин.
– Прошу прощения, нет. Теперь, когда находка зактиврована, он является особо ценным экспонатом. Охраняется государством и отправляется в музей Северо-Осетинской АССР.
– Товарищ капитан, прошу вас.
Профессор обратился к комитетчику, который уже стоял рядом.
– Вручаю кинжал вам прилюдно, чтобы не было никаких грязных инсинуаций, товарищ Джапаридзе.
Он достал из-за пазухи бумаги и дал тому на подпись.
Джапаридзе принял свёрток и подписал бумагу.
– Да, профессор, надо сказать, что вы шокировали нас новостью о том, что кинжалов три, – спросил кто-то, – а вы знаете, где остальные два кинжала?
– Не могу точно ответить. Могу только догадываться. Там, где им и полагается быть у потомков Безроева.
– В Осетии?
– Один кинжал предположительно в Осетии, второй в Кабарде. А третий у товарища Джапаридзе.
– В Кабардино-Балкарии?
– В пятнадцатом веке были очень распространены смешанные браки. Один из потомков князя Безроева женился на девушке из знатного рода, из татов – кавказских иудеев. Один из кинжалов попадает в эту семью и останется там навсегда.
– А эти двое из Турции? – Джапаридзе пытался сложить мозаику в своей голове.
– Одна из потомков Алдара-Безроева ветвь – Кундузовы, фактически, дальние родственники Цеевых, приняли ислам и эмигрировали в 1860-х годах в Турцию. Но не стали забирать с собой кинжал в опасное путешествие. Они спрятали его. Клинок всё это время оставался в Осетии, и вы все его сегодня видели благодаря нашему герою Александру Каменеву.
А вот оно что. Те два брата из Турции приехали за «своим» кинжалом.
– Профессор, можно вопрос? – Джапаридзе посмотрел на меня и обратился к учёному, – а зачем «кабардинцам» три кинжала? Они тут у нас целую охоту затеяли за клинками. Ведь по вашим словам у них уже есть один из трёх?
– Я не могу отвечать за других, но предполагаю, что потомки третьей ветви захотели собрать у себя все три кинжала.
– Зачем им три кинжала? – спросил глава рода Цеевых.
– Я не знаю, – пожал плечами профессор, – наверно, для того чтобы найти ответ на главный вопрос.
– И какой же?
Профессор улыбнулся:
– Какой из трёх кинжалов подлинный.
– Или какая из трёх религий истинная, – заключил тихо я.
Неужели тот старик в папахе и есть потомок татов-иудеев?
Заур посмотрел на меня:
– Это тот, о ком я думаю? Тот вчерашний дед?
Я кивнул.
Заур несколько секунд переваривал сказанное, а потом заулыбался.
– Нормально, мы повеселились…
– Разве за такое они не должны объявить нам кровную месть? Ну или как там это у них называется? – улыбнулся я в ответ. – К чему готовиться?
– Расслабься, у них ничего не выйдет.
– Думаешь?
– Можешь верить, можешь нет. Помнишь, что сказал мой отец, когда ты приехал на свадьбу в колхоз?
– Напомни.
– Тебя опекают сверху.
– Ты сам-то веришь во всё это, Заур?
– Конечно.
В этот момент мне почему-то вспомнилась не свадьба, а силуэт пастуха на облаке.
Откуда-то издалека доносился голос профессора:
– … передайте, что я буду настаивать, чтобы потомки Кундузовых имели беспрепятственный доступ к музейным фондам, но только чур, больше не воровать! А теперь, когда вы все знаете, выпьем за нашего героя, который помог совершить открытие мирового масштаба!
Заур ткнул меня в бок, и я тут же встал. Вместе со мной встали все мужчины, сидевшие за столом. Это было знаком крайнего уважения.
Кто-то из Цеевых выкрикнул:
– Раз такое дело, то мы решили полностью за свой счёт восстановить машину Александра.
– Прошу прощения и Леонида! – поправил профессор.
– И Леонида.
Мой друг, молча сидевший рядом, покраснел, как рак.
* * *
– Спасибо за то, что вчера прикрыли нас своей «Волгой» на трассе. Вы появились очень вовремя. Братья нас нагоняли. У вас догонялка?
Джапаридзе кивнул. Мы сидели в его служебной чёрной «Волге» с покорёженным левым бортом.
– А ты разбираешься…
– Пришлось поездить на такой.
– Как ты его получил? – он покачал кинжалом, завёрнутым в ткань.
– Кто-то подбросил мне его в машину. Больше ничего не знаю. Я просто гонщик, далёк от всех этих кинжалов и всего такого.
– Ну-да, ну-да.
– Я уверен, вы найдёте и покараете виновных. А так поздравляю вас с успешным завершением операции.
Он скептически смотрел на меня.
– Каменев, слушай внимательно, если кому-нибудь проболтаешься – обоим хана. Комиссаров начал давать показания.
– Надо же.
– Да. В нашей конторе умеют убеждать нечистых на руку мерзавцев. Короче, он рассказал про побег Рашпиля, с этим всё ясно. Он признавался, что заставил тебя. Но вот с иконами всё сложнее. Он валит всё на тебя. Иконы ведь так и не нашли. Ты знаешь, где они?
Я отрицательно помотал головой и изложил краткую версию истории с Рашпилем, указав, что именно Комиссаров планировал нас всех убрать. А про иконы я ничего не знаю.
– Я тоже думаю, что Комиссаров врёт. В рапорте напишу, что допросил тебя, подтвержу твою непричастность.
Что-то он слишком расщедрился. Никогда не доверял таким, как Джапаридзе. В его ли компетенции закрывать дело?
– Короче, ничего не бойся. Тебе ничего не грозит. Старайся года три не попадать ни в какие передряги, занимайся своими кольцевыми гонками. Мы время от времени будем помогать тебе побеждать за небольшие услуги.
Ах, вот оно что.
– Какие?
– Скажем, сбор информации о преступных действиях некоторых функционеров в автоспорте. Тут ведь как. Наши спортсмены ездят за рубеж на престижные соревнования, нам надо знать, что происходит внутри коллективов гонщиков.
Хочет подобраться к «синдикату».
– Толку от меня ноль.
– В смысле?
– Ну, вон Комиссаров тоже пытался меня подмять под себя, сделать сексотом. В итоге сам сидит под следствием.
– Каменев, ты большой молодец. Красиво вчера по скале ехал. Я в бинокль смотрел. Поздравляю с победой. А сейчас можешь идти. Ты свободен… Пока…
Я понял, что Джапаридзе ещё появится в моей жизни.
– Всего вам доброго, товарищ капитан, аккуратнее с кинжалом, который у вас в руках. Добродетельному он даёт силу небес, нечестивого убивает. Проверено историей.
И вышел из машины, провожаемый тяжёлым взглядом капитана КГБ СССР.
Мы медленно прогуливались с Дзерассой по центральной аллее городского парка.
Поодаль сзади за нами следовали двое из её братьев.
– Они всю жизнь будут ходить за тобой? – рассмеялся я.
– Пока не выйду замуж.
– И что, они с тобой будут ходить на все свидания?
– У нас в семье свидания не приняты, – улыбнулась девушка.
– А как же первый поцелуй? Она посмотрела на меня смеющимися глазами:
– Ну ты и провокатор, у нас до свадьбы ни-ни. С поцелуями особенно строго.
– А что будет, если я тебя прямо сейчас поцелую?
– А ты попробуй и узнаешь, – после этих слов она остановилась, повернулась ко мне лицом и густо покраснела.
Я понял, что она очень этого хотела и ждала.
Прикоснувшись ладонью к её щеке, нежно провёл пальцем по её красивым губам.
Прикосновение обожгло мне руку, пройдя волной тока по всему телу. Её зрачки расширились, будто поглотив всего меня.
К нам уже бежали с перекошенными от гнева её братья, извергая в мой адрес проклятия.
Я успел прикоснуться губами к её губам, прежде чем был сбит с ног.
Мгновенно вскочив, я приготовился к драке, но Дзерасса что-то гневно выговаривала своим братьям. Она достала ножевой палток и по-горски импульсивно бросила его между нами, трогательно притопнув своей прекрасной ножкой. Братья, нахмурившись, отступили на шаг назад.
Хрен их разберёт, эти непонятные нам кавказские порядки. Где суровые мужчины запрещают женщине даже поднять голову, но отступают, как нашкодившие щенки, когда её гнев вырывается наружу.
Почти у каждого юноши или парня бывает период в жизни, когда его кровь будоражит недосягаемый женский образ.
Ею могла быть актриса из фильма «Экипаж», спортсменка Наталья Линичук, Зинаида Воронина или Лариса Петрик, ведущая ритмической гимнастики по ЦТ, или просто дива из журнала или картины художника.
Мне казалось, что в отрочестве меня сия чаша миновала, но в то мгновение я понял, что обрёл такой образ. Поздновато, конечно. Но все мы в душе остаёмся пацанами до крайней старости.
Если нас не отвлекают важные мужские дела типа работы, спорта или дружбы.
* * *
Как я и предполагал, капитан КГБ Джапаридзе сразу после находки археологического артефакта в Северной Осетии потерял ко мне всякий интерес.
Ситуацию с иконами, похищенными Комиссаровым, разрешила Марго, та самая дочь дипломатов-разведчиков, которая меня и познакомила с этим гадом-подполковником.
Видимо, Джапаридзе именно её подразумевал под моими высокими покровителями, когда в начале нашего с ним знакомства обещал мне замять все вопросы, связанные с Комиссаровым.
Но свои обещания он не выполнил, по возвращении в Москву мне ещё долго пришлось таскаться на допросы, поэтому я уволился из автокомбината Академии Наук.
Не хотелось, чтобы из-за меня следаки беспокоили чудесных людей – моих коллег по гаражу и команде.
От Марго я узнал, что мой недруг действительно находится под следствием, но, чтобы хоть как-то спасти себя, топит всех вокруг, в том числе и меня, обвиняя в небылицах.
Например, в похищении икон убитого коллекционера, организации побега опасного преступника за границу, угонах и избиениях неких граждан в Ростове-на-Дону.
Знала бы она, дорогая Марго, та, которую я подозревал в связях с чёрной букмекерской мафией, что практически всё сказанное было правдой (прим. автора. см. книгу цикла «Скорость. Вне закона»).
Я подбросил ей записку с буквами, вырезанными из журналов, с указанием места, где были спрятаны иконы.
Вскоре они были найдены и возвращены государству.
Вполне предсказуемо, Комиссаров рассказывал не всё. Например, он не давал показаний и ничего не рассказал следствию про Синдикат.
Как, впрочем, и про то, как мне удалось выиграть гонку на ипподроме и сорвать куш.
Но это в конечном итоге не уберегло его от правосудия.
Того, что он натворил, было достаточно для того, чтобы Комиссаров угодил прямиком под дуло палача, приводящего в исполнение в. м. н. (высшую меру наказания).
Я же после увольнения нашёл новую работу и тренировал картингистов в школе «Юного Техника». Среди моих учеников особыми успехами и навыками отличался Генка. Тот самый бывший беспризорник, а теперь сын Марго, с которым мы познакомились в музее Поезда Ленина. Но это уже совсем другая история.
