Текст книги "Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ)"

Автор книги: Адам Хлебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Мой штурман кивает, нервно листая свой дорожный блокнот:

– Подход к КВ-1. Саня, вижу мост через Ардон по курсу 320. Готовься к КВ-1, через 200 метров правый шпилька – «Петля».

– Напомни стенограмму! – прошу напарника.

– Будет «правый один» на ручнике, радиус 28, внешний борт в щебёнке!"

Я выпрямляю осанку, сбрасывая газ.

– Понял. Идём на позднем входе, цепляемся за внутренний кювет.

Лёня стучит ладонью по приборной доске:

– На сопке газ убавляем, но не сбрасываем, держим! Сейчас главное не перекрутить на подъёме – помнишь, в прошлый раз клапана целовали…

Я киваю. В прошлые два раза мы тут глохли. УАЗ натужно жалуется, но преодолевает в этот раз этот участок.

– Есть прохождение КВ-2! Сделали вид, что остановились, а потом газ!

Игнорирую его просьбу остановиться и просто давлю на акселератор.

УАЗ подбрасывает на «трамплине» перед поворотом.

Идём по «баллистической» траектории…

Рулевое бьётся в руках.

Лёня, хладнокровно вцепившись в ручку:

– Тормоз-газ-тормоз! Сейчас вынесет на внешнюю! Ээээх!

Я, бросая сцепление, отлично чувствую машину.

– Ручник! Ловим занос…

Машина разворачивается на 90 градусов. Задний мост скользит по гравию, подняв тучу пыли.

Лёня (кричит):

– Чисто! Какое там «Феррари», какой там «Роллс-Ройс»! Вот! УАЗ! – он снова стучит ладонью по торпеде. – Но… Саня, больше там не прыгай. Патрубки оторвёт к бензоколонке!

Выезжаем на второй этап. Куртатинское ущелье – «Чёртова мельница». Мчимся к КВ-3.

Лёня размечает книгу маркером:

– Слушай сюда, водила: после мельницы три связки подряд – правый четыре в левый три с переходом на правый два. Перепад двести метров, дорога как стиральная доска. На втором повороте будет слепая кочка – притормози, не вздумай прыгать!

Я киваю, на этот раз лихачить не буду, чисто прохожу опасные повороты.

Ещё один опасный участок, переключаясь на пониженную:

– Идём на «ёлочке». Сначала левым бортом, потом перебрасываем вес.

УАЗ кренится, скрипят рессоры. На втором повороте колёса теряют сцепление.

Лёня бьёт по блокноту.

– Газ давай, газ! Сейчас сорвёмся в «американские горки»!

Движок завывает. Дуремар плавно наезжает на скрытую кочку и уверенно выезжает на ровный участок.

Лёня, проверяя секундомер, перекрикивает шум двигателя:

– Фигасе… Прошли на 3 секунды быстрее расчётного!

Впереди третий этап: «Слепой поворот» у Медвежьего камня.

– «Внимание! Через 100 метров слепая зона за 'Медвежьим камнем». Поворот «левый пять».

Я резко сбрасываю скорость. Щебень сыпется с внешней стороны. Машину разворачивает почти поперёк дороги. Задний бампер едва не чиркает по скале.

Лёня хрипит:

– Ты… ты специально решил медведя разбудить⁈"

Я, выравнивая УАЗ:

– Он давно не спит. Лето уже.

Мы едем, преодолевая бесчисленные повороты, подъёмы и спуски.

– Последний рывок! Прямая-двойка. Перед финишем разгоняемся до сотни!

УАЗ рвётся вперёд.

Лёня смеётся как сумасшедший:

– Финиш!

Я глушу двигатель:

– Ну что, штурман? Дуремар сегодня не подвёл…

Лёня заполняет контрольную карту:

– Лучший результат за все время тренировок. А главное – машина цела!

– Главное – теперь мы знаем каждый камень на трассе.

Пора возвращаться в лагерь.

УАЗ приятно шуршит по щебню, подпрыгивая на кочках, но нам плевать – мы только что прошли «Осетинскую петлю» на три секунды быстрее расчётного.

– Охренеть, как круто мы проехали! – Лёня бьёт кулаком по своей ладони.

Я даю газу на прямой, и наш уазовский движок ревёт, подпевая нам:

«Если друг оказался вдруг…»

Лёня орёт вторым голосом, перекрывая гул мотора, его лицо красное, шея жилами надулась.

Он стучит кедами по полу, выбивая ритм, а я сигналю в клаксон на каждом припеве – звук получается хриплый, как у гармони с дырой в мехах.

И тут дорога делает последний поворот перед лагерем.

– «…И не друг, и не враг, а так…» – мы горланим песню, но Лёня вдруг замирает с открытым ртом.

Моя нога сама сбрасывает газ.

Чёрная «Волга».

Как чужой корабль среди наших потрёпанных палаток. Солнце бьёт в её стёкла, слепя, но я всё равно вижу – у капота стоит мужик в очках. Руки сложены на груди. Ждёт.

Плечи расправлены, спина прямая, будто проглотил шпагу. Даже в расслабленной позе, прислонившись к чёрной «Волге», его фигура напоминала туго натянутую струну.

Лицо – скулы острые, будто вырубленные топором, гладко выбрито, только эти чёртовы усы – аккуратные, как две нарисованные кисточкой полоски. Солнцезащитные очки скрывают глаза, но я чувствую его взгляд – холодный, сканирующий, будто рентген.

Песня застревает у меня в глотке.

– Саня… – Лёня хватает меня за рукав. Его пальцы дрожат. – Это же…

Я не даю ему договорить. Включаю нейтраль. УАЗ катится к лагерю уже без нашего воя. Только щебень хрустит под колёсами.

Где-то вдалеке Марина выходит из палатки, прикрывая глаза от солнца. Но я пока вижу только «Волгу». И эти проклятые очки, в которых отражается наша пыльная, помятая машина.

– Может, ну его нах? Свалим через горы?

Я секунду думаю, потом врубаю вторую.

– Нет. Поехали. Посмотрим, что ему надо.

Уверенно направляю машину к нашей палатке. Когда мы подкатили ближе, он едва заметно повернул голову – медленно, как танковая башня.

Даже не наклонился, чтобы разглядеть нас получше. Просто ждал, уверенный, что мы сами подползём, как провинившиеся курсанты.

Я затормозил и, не обращая на него внимания, выпрыгнул из салона.

Краем глаза видел, как мужик наконец оторвался от «Волги» и сделал два шага вперёд. Движения плавные, экономичные – ни одного лишнего жеста.

Глава 21

Неужели Комиссаров каким-то образом узнал, что я в Осетии?

Бежать было бессмысленно.

– Александр Каменев? – спросил он, подходя.

Я кивнул, настороженно оглядывая его.

– Капитан Джапаридзе. Комитет госбезопасности. Можем поговорить?

Из палатки вышла Марина, скрестив руки на груди. Её взгляд скользнул между нами – любопытство, но без тревоги.

– О чём? – спросил я, стараясь не выдавать напряжения.

Лёня стоял и исподлобья разглядывал непрошеного гостя. Я сделал ему жест рукой. «Всё в порядке». Мой напарник удалился в палатку.

– О тех двоих, что попытались вас достать на прошлой неделе. Вы девушку защищали, помните?

Я почувствовал, как напряглись мышцы. Значит, КГБ в курсе.

– Ну как же так? А вот бабушка на лестничной клетке очень даже вас помнит. Так кто на вас напал?

– Какие-то туристы, – пробормотал я.

Джапаридзе рассмеялся – густо, с откровенным одобрением.

– Туристы, которые владеют рукопашным боем и носят скрытые клинки?

– Я ничего не могу вам о них сказать.

– Вы их, можно сказать, изувечили.

– Это явное преувеличение. Так, помахались чуток.

– Да ладно, Саша, – он хлопнул меня по плечу, как старого друга, – я видел их медкарты. Один – с переломом трёх рёбер, второй – с сотрясением и выбитыми зубами. И это после того как помахались чуток?

Я пожал плечами.

Марина ахнула. Я мельком увидел, как её брови взлетели вверх, а глаза расширились – не страх, а чистое восхищение.

– Они первыми напали, – пожал я плечами, – мне пришлось ответить.

– И правильно сделал, что ответил, – Джапаридзе говорил с одобрением, будто хвалил ученика. – На Кавказе уважают силу. Если бы ты струсил – тебя бы не поняли. Но ты… – он свистнул, – разобрался с двумя бойцами, которые, между прочим, не просто так здесь крутятся.

– Я не знаю, почему они здесь крутятся, я к ним не имею отношения.

– Зато я знаю, что они ищут кинжал, – сказал капитан.

– Я их не знаю, повторяю, может, они учёные? Я не очень понимаю, чем могу быть вам полезен.

– Мне нужно, чтобы ты помог их найти.

– Почему я?

– Потому что ты уже показал, что справишься, – его голос стал тише, но твёрже. – И потому что у тебя свои счёты с Комиссаровым.

Я резко поднял голову. Откуда он знает? Бросил короткий взгляд на Марину, но она покачала головой, мол, я ничего не говорила.

– Не удивляйся, – Джапаридзе ухмыльнулся. – Я в курсе твоих дел. И знаю, что московский подполковник тебя ищет. Но если ты поможешь мне – я сделаю так, что он сам начнёт тебя избегать.

Марина, до этого молчавшая, вдруг кашлянула:

– Саша… если это правда, что ты тех двоих… – она посмотрела на меня с новым интересом, – то ты и правда можешь помочь нам с профессором.

Джапаридзе кивнул:

– Видишь? Даже начальник вашего лагеря за. У нас у всех одна задача.

Я вздохнул. Капитан явно знал больше, чем говорил, и понимал, что сейчас мне некуда деваться.

– Ладно. Чем я могу помочь?

Марина одобрительно улыбнулась.

– Как я могу помочь?

– Опиши их подробно.

– Вы же сказали, что видели их в больнице, зачем тогда вам моё описание.

Он сделал вид, что немного расстроился.

– Вы меня невнимательно слушали, Саша. – Он снова перешёл на «вы». – Я сказал, что видел их медкарты. А сами они, увы, свалили из больницы.

– Если честно, я не очень помню.

Наверняка тех двоих ему уже описали жители подъезда и медики в больнице.

– Саша, мне нужно их описание. Подробное.

Я нахмурился, мне не хотелось ходить и давать показания, поэтому я ещё раз повторил.

– В драке не до примет. Всё происходило быстро.

Джапаридзе вздохнул, но настаивал.

– А ты всё же попробуй.

Я как сумел, не очень подробно описал.

– Не густо.

– Ну чем богаты…

– Тогда опиши девушку, которую ты спас. Ту, из-за которой всё и началось.

Я замер. В голове сразу всплыл её образ. Мне вообще не хотелось впутывать её в эти вопросы КГБ.

– Худенькая. Лет восемнадцати. Тёмные волосы, до плеч. Глаза… – я запнулся, – большие, испуганные. Говорила с акцентом – не местная.

– Осетинка?

– Извините, я не разбираюсь. Я недавно на Кавказе. Может, и осетинка, а может, грузинка, армянка или азербайджанка.

– Ты её знаешь?

– Нет. Её я тоже не особо запомнил.

– А вот я её хорошо знаю. Не лично, но встречал пару раз на свадьбах и мероприятиях. И сомневаюсь, что ты Дзерассу, такую красавицу, не запомнил, – капитан прищурился.

Марина вдруг резко выпрямилась, глаза вспыхнули:

– Так вот почему её братья привезли карты и бумаги!

Джапаридзе повернулся к ней, явно удивлённый:

– Какие карты, Марина Сергеевна?

Она нервно провела рукой по волосам, поняла, что наболтала лишнего.

– Это, товарищ капитан, лучше всего у профессора спрашивать. Мы не особо в курсе.

– Это связано как-то с вашим Смирновым? – капитан был раздосадован по-настоящему, – давайте без этой вашей таинственности. Я пока к вам, Марина Николаевна, как друг приехал.

– А разве я спорю? – всплеснула руками Марина, а потом примирительно сказала, – что мы все на ногах, давайте попьём чаю или, если хотите, кофе.

И тут же направилась в сторону кухни.

Вечерний воздух в палатке-столовой был густым от запаха чая и влажной брезентовой ткани.

Джапаридзе сидел напротив, медленно размешивая сахар в стакане.

Его пальцы – крепкие, с коротко подстриженными ногтями – двигались с хирургической точностью.

Он попросил Марину оставить нас, и та, поведя плечом, обиженно удалилась.

Джапаридзе тихо заговорил.

– Саша, хотелось, чтобы мы с тобой были откровенны друг с другом.

– Начинайте первым, если хотите откровенности.

Джапаридзе вздохнул и сделал глоток.

– Эти двое, – начал он, не отрывая глаз от стакана с чаем, – не просто туристы. Они профессионалы. Они не местные. И я должен их найти.

Я молчал, наблюдая, как капитан достаёт из внутреннего кармана фотографию.

На снимке – два мужчины в гражданском, стоящие у стенда с сувенирами на рынке Орджоникидзе.

– Видел их?

Я посмотрел и качнул головой:

– Похоже на тех, с кем я столкнулся.

Джапаридзе вздохнул, положил снимок на стол.

– Тогда послушай их историю.

Он отхлебнул ещё чаю, затем неожиданно спросил:

– Ты знаешь, над чем работает профессор Ковалёв? О каких картах говорила Марина?

Я насторожился.

– Не особо. Археология, раскопки.

– Только?

– Я не его секретарь.

Капитан усмехнулся:

– Хорошо. Тогда слушай. Эти двое – Алан и Аслан Дагчи, братья. Родом из Турции. Но они этнические осетины по происхождению.

– Осетины? Как они оказались в Турции?

Он достал вторую фотографию – два мужчины в рубашках и галстуках разговаривают с третьим, в иностранной военной форме.

– Они?

Если приглядеться, то сходство было, но уверенно опознать я их не мог.

Джапаридзе убрал фотографии.

– А при чём здесь карты профессора?

Капитан наклонился вперёд:

– Тебе не кажется, что я уже достаточно рассказал? Информацию за информацию. Выкладывай всё, что знаешь о туристах. А я – почему эти «туристы» ищут карты.

– Меня больше интересуют не эти двое, а как вы собираетесь избавить меня от опеки Комиссарова.

– Твоя очередь, Каменев.

– Покажите ещё раз фото.

Я рассказал про оборудование, которое было загружено, а потом пропало.

Джапаридзе сделал пометки в блокноте.

– Это, в принципе, всё. Потом я увидел, как они догоняют Дзерассу на рынке, кинулся помогать, мы слегка помахались, я их вырубил, а дальше мы сбежали.

– На чём они приехали к рынку?

– Я не видел. А кто они и почему так вас интересуют?

– Они потомки осетин-мухаджиров, которые переехали в Османскую империю в 1865 году, – Джапаридзе отхлебнул чаю, затем достал ещё один пожелтевший снимок, – вот их прадед, возглавивший одну из групп переселенцев. Был довольно успешным военачальником при царе. Фамилия – Кундухов.

На старой раритетной фотографии – мужчина с орлиным профилем, в османском мундире, но с осетинскими чертами лица.

– Кто вообще такие эти мухаджиры? – спросил я, наблюдая, как капитан разливает чай по стаканам.

– Те, кто ушёл с Кундуховым в 1865-м к единоверцам, они исповедовали ислам. Как ты знаешь, до революции десять процентов осетин были мусульманами.

Я согласно кивнул.

– Сам Муса сначала служил России. Генерал, георгиевский кавалер. Но потом увёл сотни осетин в Турцию – обещал им рай. Вот смотри. Это печатная копия старого письма с выцветшими чернилами.

– Ничего себе.

– Я читал старое с выцветшими чернилами в архиве. Это Гуцыр Шанаев писал своим из Турции – предупреждал, что Кундухов лжёт. Что переселенцы живут в грязи, болеют, мрут как мухи.

– И всё равно поехали?

– Некоторые верили, что станут пашами, – Джапаридзе швырнул на стол фотографию: толпа измождённых людей у глиняных мазанок, – вместо этого получили пыль и неплодородные земли Сиваса.

Он достал ещё один лист – вырезку из книги:

– Вот Инал Кануков, сам вернувшийся ребёнком, писал: «Они проклинают тех, кто их увёл…».

Капитан замолчал, давая мне прочитать жёлтые строки.

– Хотя потомки Кундуховых ни тогда, ни сейчас не бедствуют. Сын генерала Мусы Кундухова был министром иностранных дел при Ататюрке, заключал мирный договор с Советской Россией.

– Но почему тогда эти… братья Кундуховы сейчас здесь? Раз им так хорошо в Турции?

– Если коротко, то потомки хотят вернуть тот самый кинжал Чёрного Всадника. Они считают его своим по праву.

Снаружи завыл ветер, стены палатки затрепетали.

– Вот и вся правда о потомках мухаджиров, Каменев. Они хотят завладеть реликвией, которая принадлежит осетинскому народу, а значит и нашей стране. И наша задача – им помешать.

– Так братья – турки или всё же осетины?

Джапаридзе допил свой чай и отложил кружку.

– По паспорту они, конечно, граждане Турции – турки. По крови – осетины. В Турции по закону – никаких «осетин» и любых других национальностей, кроме «турок», вообще не существует.

– После правительства Ататюрка у них как в рейхе: один народ, один язык, один флаг. Курдов – в горы, армян – в пустыню, греков – за море. Чвенебури – грузины-мусульмане – попали под жернова. Так же, как и осетины – их мало, вот и разрешили… тихо вымирать. Молодёжь почти не говорит по-осетински. Турецкое правительство только радо и всячески потворствует этому.

– Но язык же, традиции, не убьёшь?

– Язык? Помилуй. В школе – только турецкий. На улице – только турецкий. В 60-х целое село чуть не выселили за то, что кто-то пожаловался, что на свадьбе осетинскую песню запели. Главе села пришлось пару месяцев в тюрьме посидеть. А турецкая тюрьма, я тебе скажу, совсем не сахар.

Он встал, поправляя ремень.

– Сейчас турки хитрее стали: в тюрьму не сажают – это дало обратный эффект, а душат деньгами. Не знаешь турецкого – не поступишь в университет. А значит, и хороших зарплат не видать – капитализм. Не кричишь на каждом углу, что «лучше Турции нет страны, и ты гордишься быть турком!» – не получишь в налоговой службе разрешения на лавку.

– Похоже, у них там фашизм в натуральной форме! Не о том же мечтали нацисты?

Джапаридзе согласился:

– Вот и цени, что живёшь в Союзе. У нас языки не запрещают, хочешь учить свой язык – пожалуйста. Национальные песни и пляски на площади – танцуй сколько влезет. Театры спектакли ставят, фильмы снимают, печатают книги.

– Я ценю. А кинжал им зачем? Это ведь риск. Его добыть, а потом ещё и вывезти нужно.

– Вот когда найдём их, тогда и узнаем, для чего им нужен кинжал Чёрного Всадника. Как видишь, они были готовы на самое страшное преступление ради этого.

– Хотите сказать, что они были готовы убить Дзерассу.

– Хочу сказать, что готовы были убить тебя, – Джапаридзе погасил сигарету, – а ещё ради этого кинжала они готовы умереть. Видимо, это их связь с прошлым.

– Разве оно важно простому человеку? В будущее нужно смотреть, если ты не археолог или историк. Разве не так?

– Легко ты, Каменев, к прошлому относишься.

– Так оно, прошлое, уже ушло. Его не вернёшь. Что за него цепляться?

– Цепляться не надо, а вот беречь – да. Потому что человек без прошлого – как дерево без корней, при первом же лёгком ветре повалится.

– Сам-то как думаешь? Есть версии, почему им так кинжал нужен.

– Я вам тут вряд ли помогу. Вы с профессором говорили?

– Да. Он рассказал про вашу вчерашнюю поездку и про разрушенный склеп. Подозревает Смирнова.

– Мне кажется, если вы найдёте этого Смирнова, то он ответит на все ваши вопросы.

– Думаю, нет. Его просто используют за три копейки. Тут дело в другом. Нужно понять связь между Кундуховыми и Цоевыми.

– Цоевыми?

– Да, это фамилия твоей хорошей знакомой. Дзерассы.

– Почему бы вам не спросить их напрямую?

– Бесполезно. Они мне ничего не скажут, потому что знают, что я из КГБ. А вот если бы ты…

Я тут же прервал его.

– Извините, товарищ капитан. Ответ сразу – нет. Вы предлагаете мне шпионить. Это не в моих принципах.

– Подумай, Каменев. Я прошу тебя помочь вместе распутать этот чёртов клубок. Тогда мы найдём и кинжал, и Смирнова, и туристов. Я тебе дружбу предлагаю, без обязательств с твоей стороны.

– Я уже про дружбу ясно высказался. Дружить с вами – себе дороже.

– Ну хорошо. Могу предложить сделку. Ты помогаешь мне поймать туристов, а фактически препятствуешь вывозу очень ценного археологического артефакта из нашей страны. За помощь органам я снимаю с тебя все подозрения и обвинения.

– А в чём меня подозревают?

– Не валяй дурака. Мы твоего Комиссарова прижмём. Если не посадим, то разжалуем в пенсионеры точно. Он уже давно глаза мозолит своими делами с иконами, да на тотализатор он вроде как руку положил.

Его слова меня озадачили.

– Но как вы узнали про тотализатор?

– У тебя есть могучие покровители. Покруче Комиссарова.

Я попытался разузнать, кто это, но на все мои вопросы Джапаридзе лишь усмехался.

– Ты не ответил на моё предложение. Неужели не заинтересовал? Может, тебе и в ралли помочь? Я могу.

Всё это значило, что у Комиссарова уже проблемы.

Я понял, что он продаёт мне воздух.

Скорее всего, Комиссаров под следствием. Исход пока не ясен, его уже не восстановят в должности.

В таком положении Комиссарову не до меня.

– Нет, спасибо. Я как-нибудь сам с ралли разберусь. Я помогу вам не из-за Комиссарова, а потому что сам так решил.

Я не стал углубляться в размышления о том, что считаю, что нельзя давать каждому встречному-поперечному вывозить наши богатства и культурные ценности.

– Ну вот и отлично. Когда сможешь поговорить с Дзерассой? Я могу, например, завтра подкинуть на машине.

– Нет, я сам за рулём. Они с братьями обещали приехать на ралли.

– Это будет поздновато, братья Кундуховы могут уйти. Я бы на твоём месте взял бы барана и съездил завтра к ним на праздник. Тебя там встретят как короля.

– Извиняюсь, не могу без приглашения. До ралли осталось всего три дня. Обещаю, после ралли поговорю с ними.

Джапаридзе отреагировал на удивление спокойно.

– Ну, ралли так ралли.

Мы вышли из палатки наружу. Рядом ни души.

Я повернулся к Джапаридзе, чтобы попрощаться, но тут же увидел, как за его спиной движутся бледно-золотистые огненные шары.

Они плыли цепочкой вдоль горных хребтов, оставляя за собой слабый туманный след.

Я молча показал жестом капитану.

Джапаридзе обернулся и замер. Спустя минуту он тихо произнёс:

– Хороший знак. Огни Уастырджи.

– Что?

Я переводил взгляд с капитана на три светящихся шара. Явление.

– Говорю, огни Святого Георгия. Я слышал о них, но никогда не видел.

Он очень меня удивил и был сбит с толку не менее моего.

– Вы действительно верите в эти местные чудеса? В Святого Георгия, Чёрного Всадника?

Капитан ответил не сразу, он смотрел заворожённо на движущиеся шары.

– Саша, мы с вами наблюдаем редкое атмосферное явление в осетинских горах, которое наши местные жители считают знамением Святого Георгия.

– Что это по-вашему, товарищ капитан? – сзади подошла Марина, со сложенными на груди руками.