Текст книги "Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ)"
Автор книги: Адам Хлебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Это точно, говорят, что таких любят тешить, – услышал я приятный женский голос, – вы действительно вовремя, давайте к столу. Остальное потом.
Я увидел из кабины, как светлая женская головка в платочке, повязанном детсадовской «косыночкой», обошла передний бампер «шишиги» и остановилась напротив Лёниной двери.
Её обладательница, молодая женщина лет тридцати с симпатичной мордашкой, подошла к напарнику:
– Здравствуй, Леонид.
Он явно не рассчитывал её здесь увидеть и выглядел растерянным.
– Марина Сергеевна, здравствуйте.
– Ах, мы уже на ты?
Как мне показалось, она смотрела на него несколько осуждающе.
– Нет, что ты? Конечно, «на ты». Какими судьбами, Марина?
У него был побитый вид нашкодившего щенка.
– Вот занесло ветром перемен, не ожидал меня тут встретить, да? А я вот она.
Марина приблизилась к Леониду, обняла его, но не вплотную, чуть отстраняя своё тело, и деланно похлопала руками по спине моего напарника.
В этот момент у Лёни расширились глаза. Мой коллега неуклюже ответил на объятия. Похоже, он уже проклинал решение ехать в эту экспедицию.
По-моему, он встретился с какой-то неразрешённой проблемой из своего прошлого. Из тех, о которых мужчины предпочитают не вспоминать и считают, что время уже всё само расставило по местам.
Особенность таких проблем в том, что женщины считают ровно наоборот.
Я, видя, что Лёня из бравого гуся превращается в жалкого потрёпанного воробья, поспешил ему на помощь.
– Здравствуйте, подскажите, а как можно найти профессора Ковалёва? – обратился я к девушке.
Она отстранилась от Лёни, повернулась ко мне, улыбнулась и протянула руку.
– Я – Марина.
Я посмотрел на Лёню, потом взял её кисть в свою ладонь, но не стал пожимать, а галантно поклонился и прикоснулся к её коже губами.
– Меня зовут Александр.
– Я знаю, вы Александр Каменев, гонщик. У вас намечается ралли в горной местности, верно?
– Да, всё так.
– Профессор мне про вас рассказывал, добро пожаловать в лагерь. Я заместитель руководителя летней экспедиции и начальник лагеря.
Лёня шёл чуть позади и закатил глаза. Марина не видела его лица.
– В самый последний момент в Академии меня перебросили из Соловков на Кавказ. Впрочем, я ни о чём не жалею. Здесь просто чудесно. Божественная природа, уверена, вам понравится, Александр.
– Очень приятно. Как к вам обращаться? По имени-отчеству?
– Как вам удобно. Я не обижусь, если вы будете называть меня по имени.
Так-так. Это было явно сказано, чтобы уколоть Лёню.
– Хорошо, а профессор…
Но она не дала договорить.
– Сначала обедать. У нас в лагере подъём в шесть. Рабочая смена из-за погодных условий начинается рано, в семь утра.
– Солнце?
– Да, в горах в десять солнце уже шпарит как в духовке. Вы же знаете?
Я кивнул.
– Поэтому из-за раннего подъёма и работы на воздухе к двенадцати часам люди ощущают такой голод, что готовы съесть целого быка, – продолжила Марина, – именно по этой причине нам следует поторопиться. Эти троглодиты всё сожрут.
Она махнула в сторону нескольких парней, которые стояли в очереди на раздачу.
– Студенты. А отдельно вам до ужина никто готовить не станет. Руки можно помыть вон там.
Марина показала на импровизированный умывальник.
– Помоетесь, подходите к столу. Я наберу ваши порции.
Мы с Леонидом отправились к умывальнику.
– Вот это я попал, – тихо процедил мой напарник сквозь зубы, – вот это меня угораздило.
– У тебя и с ней что-то было? Островок? – спросил я, еле сдерживая смех.
Но Лёне было не до шуток. Он кивнул с мрачным видом и продолжил умываться.
– Так я и думал. Ещё подобный один остров, и я дам тебе прозвище Миклухо-Маклай.
Он зло зыркнул на меня:
– Ещё напарник называется. Ещё одно слово – и сам поедешь машину на ралли искать. Пошли.
Мы уселись за стол напротив Марины, она немного жеманно, по-женски разглядывала нас и улыбалась.
Мне стало понятно, что если Лёня сильно проштрафился в прошлом, то теперь пришёл час расплаты.
– Как добрались? Вымотались? У вас измученный вид.
Лёня уткнулся в свою тарелку, поэтому отвечал я:
– Нормально, ехали, сменялись в дороге. Вполне терпимо. Сегодня утром…
Лёня с силой пихнул меня под столом.
– … въехали в Осетию, – продолжил я, – такой красоты я нигде не встречал.
Марина внимательно переводила взгляд с меня на Лёню.
– Да, природа здесь изумительная.
Мы поболтали за обедом, попили чая. Марина встала из-за стола.
– Теперь, после того как поели, пойду похлопочу, чтобы вам подготовили место под палатку, если нет спешных вопросов. А потом начнем выгружаться.
– Марин, хотелось бы поскорее увидеть профессора, когда он будет?
– А к чему такая спешка? Может быть, я могу помочь? Если вопрос по отгулам на гонки, то ваше рабочее время и расписание распределяю я.
Лёня снова ткнул меня ногой под столом и едва заметно повёл головой из стороны в сторону.
– Нам всё же лучше с товарищем Ковалёвым переговорить.
– Ну как знаете, его раньше вечера не будет. Он уехал в Алагирское ущелье, в село Биз, договариваться с местными Хочет обследовать пещеру Чёрного Всадника, Шау Ба́раг. У местных это место считается святилищем.
Я чуть не подавился чаем.
– Чёрного Всадника?
В памяти всплыли вчерашние рисунки Дзерассы.
– А вы что, не в курсе?
Её глаза расширились от удивления.
– В курсе чего? – осторожно спросил я и уставился на Марину.
– Найденного и похищенного кинжала Чёрного Всадника…
Глава 8
– Тут вся республиканская научная общественность стоит на ушах! Да что там республиканская – можно сказать, что весь Институт археологии Академии наук. Хотя, да, откуда вам знать? Вы же были в дороге.
– Расскажете, Марина? Кто нашёл и кто похитил? Что за кинжал?
– Кинжал – это интереснейший артефакт, который окутан целой паутиной легенд и мифов. Мы считаем, что его последний владелец, Шау Ба́раг, покровитель ночных разбойников и воров, – вымышленный мифологический персонаж, ранее почитаемый, скажем так, абреками. А вот кинжал вполне материален.
Она рассказала, что сначала кинжал описал Жан-Батист Тавернье в своей книге «Шесть путешествий». Это французский торговец алмазами, который шастал по Шёлковому пути между Европой и Азией, как по собственной садовой дорожке. Он был на Кавказе в этих самых местах, в Дарьяльском ущелье, которое называют Аланскими Воротами, примерно в 1653 году. А после, в 1669 году, Кавказ посетил голландский путешественник Ян Струйс, который двигался из России через Кавказ в Персию. Ему тоже посчастливилось увидеть кинжал. Имеется отличный набросок от руки голландца, оригинал которого хранится в Голландии. Оба – и голландец, и француз – были очень впечатлены клинком.
– Представьте себе клинок, который выковали не из стали, а из ночного неба – сине-чёрный, с мерцающими прожилками, а если на него попадает яркий свет, то на лезвии будто вспыхивают тонкие молнии.
– Красиво описываешь, а ты его видела?
– Только на фото, но мы с профессором перелопатили кучу литературы и местных монографий. Выяснилось, что самое захватывающее – это рукоять и ножны. Навершие рукояти изготовлено в виде серебряного черепа, в глазах – красные рубины. Под черепом – две змеи. Но очень хитро выполнены: если не приглядываться, видишь замысловатый узор, а на самом деле там две переплетённые кобры. Те, кто видел кинжал, пишут, что они сплетены в такой хитрый орнамент, что если смотреть под углом, их чешуя превращается в линии женского тела. Голова змеи – это грудь, изгиб хвоста – бедро. Когда вращаешь клинок, видишь танцующую жрицу, которая находится в движении. При попадании бликов на клинок выбивает молнии из-под босых ступней.
На ножнах – вязь на одном из древних диалектов персидского языка. Вот почему я не сумела понять, на каком языке надписи на эскизах у Дзерассы.
Марина рассказала, что часть надписи на ножнах уже расшифровали.
– И что там написано? – спросил я бывшую подругу Лёни.
– «Давший кровь – получит силу, взявший силу – отдаст душу».
– Ни хрена себе.
– Да.
– И этот кинжал похитили?
– Месяц назад чёрные археологи вскрыли один из курганов и разграбили, а ровно через неделю один персонаж принёс фото одному из искусствоведов, работнику музея, на оценку. Но за результатами не явился.
– Что, совсем с концами? Отпечатки, приметы?
– Как сквозь землю провалился. В общем, ищут пожарные, ищет милиция.
– А вдруг на фотографии подделка?
– Нет, это исключено.
– А при чём тут Чёрный Всадник?
– Он заслуживает отдельной истории. О нём потом. Есть один очень интересный персидский миф про кинжал, который очень напоминает наш с той фотографии и рисунков голландца Яна Струйса.
– Что за миф?
– Ну, полумиф, полуправда. В 1457 году шахиншах Персии, ну то есть шах всех шахов, Джаханшах из Кара-Коюнлу, известный своей жестокостью и страстью к редким артефактам, призвал к себе мастера-оружейника Устад Ибрагима. Шах потребовал создать ему клинок, который будет внушать ужас даже без удара. Чтобы враги теряли разум от одного его вида.
– Шахиншах?
– Ну, то есть шах всех шахов. Мастер, знавший толк в изготовлении оружия, отправился в развалины дворца Ктесифона, где нашёл метеоритное железо – тёмное, как ночь, и холодное, как смерть. Семь месяцев Ибрагим ковал кинжал, добавляя каждый день секретные вещества, усиливающие качество клинка.
– Он ковал его один?
– Кинжал видели только двое самых приближённых помощников мастера и казначей шаха, следивший за оговорёнными сроками выполнения заказа. Кинжал был прекрасен. Когда его обнажали, извлекали из ножен, то он звенел, как песня демона.
– Да тут кино снимать можно…
– Последний месяц мастер выделил на полировку клинка. И ежедневно натирал его особым составом при помощи специальной ткани. Накануне дня, когда Устад Ибрагим был готов показать изделие шаху, ночью в дом оружейника пробрался человек, одетый во всё чёрное, с целью похитить кинжал.
– Любой захотел бы такой ножичек, – прокомментировал Лёня.
– Вор был замечен мастером, который попробовал воспрепятствовать краже. Вор был готов убить Ибрагима его же изделием, но в последний момент передумал и сохранил ему жизнь из уважения к его мастерству. Он ослепил оружейника, чтобы тот не сумел узнать и указать на похитителя. Прислуга сообщила, что преступник во всём чёрном ускакал в тёмную ночь на смоляном коне, который просто сливался с ночной тенью.
– Это был тот самый Чёрный Всадник? Шау Ба́раг?
– Не думаю. Чёрный Всадник – миф. Это просто совпадение. Если эта история, упомянутая в персидских летописях «Матла ас-садайн», правда, то она вряд ли имеет прямое отношение к Шау Ба́рагу.
– Почему?
– Первые упоминания о культе Чёрного Всадника на территории Кавказа датируются двумя веками позже. А вот кинжал очень может иметь отношение.
– И как он сюда попал?
– Он вполне мог попасть из Персии на Кавказ вместе с торговыми караванами. Похожий кинжал с чёрным клинком был талисманом у ингушского абрека Хамчи из села Джейрах, который грабил персидские и грузинские караваны. Не факт, что мы говорим об одном и том же кинжале. Но тем не менее совпадения интересны.
Я посмотрел на Лёню:
– А ты говорил, археология – это неинтересно, черепки и пыль.
Мой напарник отвлёкся от тяжёлых дум и тоже слушал с интересом историю про кинжал.
– Ну а что этот всадник-то, Марин? – спросил Лёня женщину.
Всадник действительно заслуживал отдельного рассказа.
Когда мы ехали, то на одной из гор я обратил внимание на большую тёмную пещеру, расположенную почти у самой вершины. Оказывается, это была пещера того самого Чёрного Всадника на горе Урш Хох, что в переводе означало Белая Гора. Местные считают пещеру святилищем Чёрного Всадника, покровителя воров и разбойников.
Надо сказать, что местечко он выбрал себе козырное. Вид из пещеры знатный – вся округа как на ладони. По утверждению местных осетин, лихие люди до сих пор приносят ему жертвы и просят о покровительстве.
Жертва не простая. Люди приводили барана – украденного или добытого честно, история об этом умалчивает. Читали обращение к Чёрному Всаднику. Затем приносили кусарттаг животное в жертву.
Забивали животное особым образом – так, чтобы кровь стекала на камни ровным потоком. Если брызги летели в стороны не туда или животное билось в агонии слишком долго, это считалось дурным знаком. «Поход на дело» откладывали.
Если жертва принималась, то Чёрный Всадник оказывал покровительство.
По легенде, только избранные им могли видеть его силуэт. Он появлялся в чёрной одежде, скрывающей его под покровом ночи, на вороном коне с чёрными, как смоль, глазами и гривой.
А на поясе у него висел чёрный кинжал. Если Чёрный Всадник обнажал кинжал, то он убивал неугодных без касания – молнией. А жертва в свете вспышки непременно видела танцующую жрицу.
Чёрный Всадник не защищал, а был пособником. Он не спасал – он указывал путь ворам, помогал прятать добычу, отводил глаза стражникам. Подношение этому духу не гарантировало абрекам удачный исход дела. Обращение к нему носило скорее вынужденный характер.
Дело в том, что второй по значимости после Бога святой, которого называют Уастырджи, а некоторые – Святым Георгием, являлся покровителем путников, честных воинов и вообще всех мужчин, был полным антиподом Шау Ба́рага. Все мужчины традиционно обращались к нему за покровительством и удачей перед любыми делами, особенно перед дорогой.
Изображаемый в белой бурке, на белом коне, он наказывал воров и разбойников. Поэтому лихие люди не могли испрашивать в молитве у него благословения на свои чёрные дела. Они шли к святилищу Шау Ба́рага. Сила зла была сопоставима со строгими силами добра и справедливости.
Оба – Шау Ба́раг и Уастырджи – могли обрушить свой гнев на людей. Считалось, что никто из смертных не в силах противостоять гневу этих двух сакральных сущностей.
Недалеко от святилища находится село Быз. Жители села верили, что если делать подношения Чёрному Всаднику, то он не будет беспокоить их и даже станет опекать.
Поэтому люди из села чествовали покровителя разбойников дважды в год. В жертву приносили крупного барана, а из посемейно собранного солода варили пиво и готовили по три треугольных пирога и шашлык из правых рёбер жертвенного животного.
Заповедной была поляна под скалой Урс Хох и сосновая роща, где проводили обряды подношения. Осетины верили, что в окрестностях святилища даже скот находился в безопасности и не подвергался нападению волков.
Ещё бы – волки наверняка чувствовали, что тут живёт хищник покруче них, покровитель тех, кто живёт по законам ножа и верёвки. И обходили эту местность стороной.
Воры не произносили его имя вслух без нужды, но каждый разбойник в Осетии знал, куда нужно прийти, чтобы задуманный разбой или кража «выгорели».
Мы выслушали рассказ Марины.
– Да, интересная у вас здесь жизнь, есть из-за чего вставать на уши. А зачем профессор поехал к местным?
– Договариваться о раскопках в пещере.
Марина наслаждалась впечатлением, которое на нас произвёл её рассказ.
– Тут без одобрения старейшин никто и пальцем не пошевелит. Туда так просто не пролезть. Надо на альпинистских верёвках спускаться. Местные чужих туда не пускают. Они и сами туда не лазают.
– Ну как? Пещера же принадлежит народу. Разве кто-то может запретить, если в Академии решили копать?
– Могут. Старшие в селе. Издержки общинного образа жизни. Говорю – никто палец о палец не ударит. Ни местная милиция, ни учёные. Да что там говорить – даже партийное руководство с ними многие свои мероприятия согласовывает.
– А что дадут раскопки в пещере?
– Ковалёв уверен, что там можно найти следы, ведущие к кинжалу.
– С чего такая уверенность, если туда никого не пускают?
– Сохранились записи этнографов, работавших тут до революции, связанных с Чёрным Всадником. Один из них записал рассказ старожила, который лично знал смельчака, решившегося спуститься в пещеру с вершины на верёвках. Тот поведал, что видел, что в святилище все стены окованы серебром, в углу стоит серебряная кровать и такая же колыбель, посреди пещеры висит на серебряной цепи серебряный котёл. На колыбели лежал чёрный кинжал Шау Ба́рага, в навершии рукояти – голова демона с двумя горящими красными глазами. Красные камни на рукояти пульсировали, будто живые.
Ему показалось, что он услышал голос за спиной, обернулся и увидел силуэт Чёрного Всадника, поэтому он тотчас бежал из пещеры. Спустя пару часов парень лишился зрения.
После этого случая произошёл падёж скотины, многие люди болели. Старейшины строго-настрого запретили кому-либо лазить в пещеру и с тех пор стали делать подношения Шау Ба́рагу дважды в год.
– Теперь понятно, почему такой сыр-бор из-за этого кинжала. Почему все археологи на ушах.
– Это ещё не всё, но не буду вас загружать информацией, чувствую, что у вас и так голова пухнет.
– Да говори уже.
– За кинжалом не только археологи охотятся.
– Кто же ещё?
– Местные. Осетины. И ингуши тоже.
Ингуши? Мы с Лёней переглянулись. Оборудование, загружённое к нам по дороге, передавали ингуши.
– А ингуши тут при чём? Здесь же везде осетины живут? И святилище, по твоим рассказам, осетинское, – спросил я Марину.
– Каждая из сторон считает эту реликвию своей. Испокон веков всё перемешано и связано. Ладно, давайте выгружаться, вам нужно отдохнуть с дороги.
Мы встали и направились к нашему старенькому, но надёжному ГАЗ-66. Я же привык к грузовичку и прикипел к нему душой.
– Пломбу смотреть будешь?
В любой другой ситуации Марина наверняка бы позволила Лёне снять пломбу самостоятельно, но теперь, учитывая сложные отношения между ними, она подошла и нарочито придирчиво осмотрела свинцовую шайбу на проволочке.
– А пломба-то, похоже, повреждена.
– Где? – удивился Лёня. – Ну, Марин…
– Что, Марин? Вот видишь, тут будто дважды прикушено пломбиратором.
– Да перестань, как запломбировали в Москве на базе, так мы и приехали.
– Порядок есть порядок, я сделаю запись в журнале. Откуда я знаю, что там у тебя по пути происходило.
– Так мы же…
Он хотел сказать, что у него есть я как свидетель, но потом передумал и махнул рукой.
– Раскрывай.
Марина взяла накладную и убрала пломбу в нагрудный кармашек.
Я невольно задержал взгляд на её бюстгальтере, который проявился округлой полусферой со швом под её рубахой. Конечно, грудь у молодой женщины с соломенными волосами была знатная. То, что Лёня в прошлых экспедициях не смог устоять перед её формами, можно было понять.
Марина прислала ещё троих студентов-археологов в помощь на разгрузке.
Лёня со скрипом открыл задние двери грузовика. Кузов «шишиги» был загружен до отказа – каждый сантиметр объёма был использован по назначению.
Внутри загружено всё недостающее для долгой работы в полевых условиях.
Сначала мы выгрузили ближние ко входу ящики, а потом мы с Лёней забрались в кузов и подавали оттуда студентам содержимое кузова.
– А где наши рюкзаки и личные вещи? – поинтересовался один из студентов.
– Как где? В самом конце, мой дорогой друг. В самом конце.
Это была небольшая военная хитрость, которую Лёня выработал годами практики. Таскать на жаре после обеда ящики с оборудованием, инвентарь – неохота никому.
При таком порядке загрузки и выгрузки никто из приставленных на выгрузку студентов не смог бы свалить, ссылаясь на срочные научные дела, сразу по получении личных вещей.
Машину грузили четырьмя блоками. В первом блоке, который мы выгружали первым, находилось археологическое оборудование.
Инструменты для раскопок: наборы кирок, лопат, совков, щёток с разной жёсткостью щетины, мастерки, ножи-резаки. Разные измерительные приборы: нивелиры, теодолиты, рулетки, дальномеры, наборы колышков и бечёвки для разметки квадратов.
Контейнеры для находок: фанерные коробки разных размеров с мягким наполнителем для керамики, мешочки с бирками, тубусы для хранения свитков или тканей.
Потом шло лагерное снаряжение. Две большие армейские палатки для крытой кухни, медчасти и лаборатории и хранилища, плюс дополнительный тент для кухни.
Спальные мешки и туристические коврики, сложенные в гермомешки. Разобранная полевая кухня без колёс: газовая горелка, котелки, кастрюли. Сублимированные продукты, консервы, тушёнка, мешки с крупами, сахаром и солью.
Канистры для воды, фильтры «Родник-4М». Вёдра и запас таблеток для обеззараживания.
Я спросил у Марины, отмечавшей выгружаемые позиции в накладной:
– Насколько я понял, здесь вода настолько чистая, что её можно набирать и пить прямо из реки? Фильтры не понадобятся?
– В целом да, но когда в горах идут дожди, вода несёт в себе много посторонних примесей, и её лучше фильтровать, чтобы животы не заболели.
– Генератор привезли?
– Да, вот он.
Один из разгружающих ребят потер ладони.
– О! Теперь вечером у нас будет свет в палатках, сможем раскатать пульку в преферанс.
– Ага, раскатает он, закатывай губы обратно, Семёнов! Генератор – на самый крайний случай, – строго предупредила Марина. – Вы знали, что едете на работы вдали от цивилизации, нужно было запасаться батарейками для фонариков. Вас предупреждали.
– Откуда мы знали, Марина Сергеевна, что тут так рано темнеет? У нас батарейки за три дня все сели.
– Ладно, не ссыте, пацаны, – подбодрил наших грузчиков Лёня. – Поедем в город, привезём вам батареек.
– Где бензопила? Тут ещё должна быть бензопила, – поинтересовалась директор лагеря.
– Зачем она вам? Вы, женщины, и так кого хочешь распилите голыми руками, – пробурчал Лёня, придвигая ногой к дверям ящик с бензопилой «Дружба».
Марина зло зыркнула в его сторону.
– Поговори мне ещё, шутник.
Дальше шли запасные части, масла, патрубки, ремни для нашего ГАЗ-66. Лёня собирался их оставить в кузове, но Марина потребовала:
– Выгружай!
– Так лучше пусть у меня будут… – растерялся мой напарник.
– Я материально ответственное лицо, мне отвечать за всё, так что выгружай.
Она явно ждала и готовилась к этому моменту. Марина триумфально помахала шариковой ручкой, мол, давай, выгружай.
Лёне это было «не в нос». Теперь ему нужно было ходить на поклон к Марине за каждой мелочью для «шишиги». Он закипал и был готов устроить скандал.
Я чувствовал, что ситуация накаляется до предела и вот-вот взорвётся. Нужно вмешаться. Я, как бы невзначай, повернулся лицом к кабине и тихо прошептал:
– Делай вид, что тебе по барабану. Я сделаю так, что она сама всё вернёт. Доверься мне. Если ты сейчас начнёшь базарить, она тебе всю кровь выпьет.
Он секунду думал, потом кивнул:
– Пожалуйста, Марина Сергеевна. Я хотел как лучше, чтобы вам легче было. Но порядок есть порядок.
Марина ничего не ответила, но внимательно посмотрела на меня.
Дальше пошло медицинское: лекарства, аптечки с расширенным набором – бинты, антибиотики, противоядия от змей, обезболивающие и тому подобное. Мебель и оборудование для медчасти.
Потом документация: журналы в водонепроницаемых обложках, карандаши, маркеры, планшеты с миллиметровой бумагой, книги и карты местности. Фотоаппарат с запасными плёнками.
Уж не за картами ли охотились те, кто передавали нам «оборудование» на трассе?
А потом уже пошли рюкзаки с личными вещами, тёплой одеждой и одеялами.
– Ну что? Всё в порядке? – поинтересовался Лёня, когда из машины был выгружен последний рюкзак.
– А где ящик с дневниками профессора с прошлой экспедиции на Кавказ?
– Какой такой ящик? – нахмурился Лёня.
