Текст книги "Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ)"
Автор книги: Адам Хлебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Скорость. Дарьяльский дрифт
Глава 1
Глаза привыкли к темноте. Я осторожно выглядывал из-за ствола дерева, затаив дыхание.
Чуть поодаль за забором звучала гитара, люди сидели вокруг красивого импровизированного очага в виде древнегреческой чаши.
Звенели бокалы, смеялась Марго. Её смех резал слух, он казался слишком высоким и ненастоящим. После моего звонка из Горького я больше не мог ей доверять.
Дачный посёлок работников Министерства иностранных дел утопал в тени вековых сосен. Сквозь кроны едва пробивался лунный свет, но всё же я мог разглядеть лица её гостей.
Комиссаров собственной персоной, все те же знакомые: бывший посол СССР в Венесуэле с супругой, какой-то мужчина лет шестидесяти, очень напоминавший своей внешностью поэта Евтушенко.
Рядом с Комиссаровым спиной ко мне сидел молодой парень в штатском. Как пить дать – коллега подполковника, скорее всего, его водитель.
Похоже, что собравшиеся отмечали день рождения Марго.
На парковке перед дачным домиком стояла комитетская чёрная Волга, точь-в-точь как та, на которой мы проделали с Рашпилем и Алисой путь из Оренбуржья в Горьковскую область.
Мне нужно добраться до её багажника. Теперь я точно знаю, что там лежат похищенные иконы.
Я огляделся по сторонам и сделал осторожный шаг, скрываясь в тени деревьев.
Как назло, под ботинком хрустнула сухая ветка. Каналья!
На крыльцо соседней дачи вышел мужчина лет шестидесяти пяти. Я тут же отступил назад в тень, задев куст сирени. Листья на ветвях дрогнули и привлекли внимание дачника.
Только этого мне сейчас не хватало! Я вжался в ствол, чувствуя шершавую кору на своей груди.
А если он сейчас начнёт кричать, что-то типа «Кто там? Выходи!»? Я уже осматривал местность и пути к отступлению.
Что-то коснулось ноги, от неожиданности я дёрнулся и чуть не пнул красивого рыжего кота, который подошёл, чтобы обнюхать меня.
«Твою мать, кот!» – молнией пронеслось ругательство в мыслях.
– Барсик! Кс-кс-кс, это ты, чертяга! – обратился мужчина к коту и приманил его, – иди сюда.
Кот трусцой направился в сторону зовущего. Вжаться в дерево, замереть, не дышать, не шевелиться.
– Что там? – донёсся женский голос из дома.
– Да мне показалось, что кто-то в кустах за деревьями прячется, а это соседский Барсик. Дай колбасы!
– Так нельзя же, вроде, ему, Смирновы говорили.
Кот теперь мяукал и тёрся об ноги, задрав хвост трубой и выгнув спину.
Мужчина наклонился и погладил кота.
– Мяу, – почти жалобно клянчил лакомство пушистый комок.
– Слышишь, он просит, всё ему можно. Давай тащи докторскую!
Рыжий проказник, будто понимая, о чём идёт речь, подскочил к дверям, откуда через секунду показалась хозяйка соседней дачи.
Её супруг, улыбаясь, смотрел в сторону кота. Воспользовавшись секундной паузой, я рванул в сторону забора Марго.
Оставшись незамеченным, я в мгновение ока перескочил через невысокий штакетник.
Хорошо, что это не дворянская усадьба за границей с высокими оградами из кованых заострённых пик.
Там хрен так перескочишь.
Гости Марго продолжали своё шумное застолье. Они оживлённо обсуждали последние байки и назначения дипломатического корпуса.
Я бесшумно проскользнул к Волге, зайдя сзади, с кормы.
– … а он мне говорит: водку эту финскую я вообще не пью! Только коньяк! – доносился с веранды голос бывшего чрезвычайного и полномочного посла Страны Советов в Венесуэле.
Я полез в карман штанов и нащупал ключ, тот самый с секреткой.
Он остался от Утехи.
Моей целью были иконы. Если они лежали здесь, то я их вынесу и не дам Комиссарову продать и нажиться на культурных ценностях.
Осмотревшись по сторонам, я аккуратно провернул замок и медленно приподнял крышку багажника вверх.
Они должны быть где-то здесь. Иконы, похищенные у убитого антиквара.
Вот они! Прекрасно!
Когда я попытался бесшумно закрыть крышку багажника, раздался предательски противный скрип, характерный для двадцать четвёртых Волг.
Ядрён-батон! Никто и не думал смазывать эти петли.
Я замер, заглянул в багажный отсек и успел разглядеть прямоугольные формы иконных досок, обёрнутые в чёрную холщёвую ткань, перед тем как услышал ледяной голос за спиной:
– Медленно отойди от машины на шаг, подними высоко руки и повернись.
Я не спешил выполнять требования, оценивая ситуацию. С этого места мне были видны гости. За столом не хватало одного.
Молодого водителя или охранника. Или и того и другого в одном лице.
Раздался металлический щелчок. Я рванул в сторону, не успев закрыть багажник. Ага, прекрасно!
Так и есть, берёт меня на понт. До оружия не дошло.
В руках у парня горела бензиновая зажигалка. Он закурил и, выпустив струю дыма, вгляделся колючими зрачками.
– А вы, собственно, кто такой? С чего вы решили, что можете мне указывать?
Я решил немного разыграть дурака, просчитывая свои шансы на победу в потасовке.
Он постарше лет на пять-шесть. Крепкий.
Мы были примерно одного роста. Под пиджаком угадывалось спортивное тело. Чуть тяжелее меня.
Набитые кулаки говорили о том, что передо мной стоит самбист. Оно и понятно: боевое самбо – это базовая рукопашная дисциплина в школах и на высших курсах КГБ.
А парень, стоящий напротив меня, несомненно был выпускником подобного заведения.
– Ах, да. Простите. Забыл представиться. Младший лейтенант госбезопасности Мальков, – он явно ерничал, – а вы есть в списке приглашённых? Может, я чего не знаю?
– Это ваша машина, товарищ Мальков? – ответил я вопросом на вопрос.
– Наша, товарищ Каменев, мы давно тебя ждём.
Он сделал акцент на слове «наша». То есть кгбшная, к которой я не имею никакого отношения.
– Слушай, Мальков. Тут такое дело: Комиссаров, кем бы он тебе ни приходился, не тот, за кого себя выдаёт.
– Я тебя внимательно слушаю, – младший лейтенант сделал затяжку и прищурился.
Появилась надежда, что я выкручусь из этой ситуации. Я немного подумал, прежде чем продолжить:
– Времени на рассказ мало. Он может появиться здесь в любую секунду. В общем, подставил он меня.
– Это как? – Мальков удивлённо поднял брови.
– Скажем так, потребовал, чтобы я оказал ему одну услугу – перевёз беглого зэка.
– Продолжай, – Мальков затушил окурок о каблук и не стал выбрасывать бычок, а аккуратно убрал его обратно в пачку.
– Мы с этим зэком в дороге притёрлись, хотя я его возненавидел с первой секунды. Так вот, зэк оказался наёмным убийцей и рассказал, что он должен был меня убить после того, как я бы его доставил до места. Понимаешь?
Мальков молчал и смотрел на меня оценивающе.
– А где он? Тоже где-то тут?
– Кто?
– Ну, этот беглый зэк, убийца наёмный.
– Нет его. На том свете.
– Как на том свете?
– Долгая история. Короче, его тоже подставили.
– Ничего не понимаю. Зачем Комиссарову тебя убивать? Он пальцами щёлкнет – и ты моментально за решёткой окажешься.
– Это из-за икон. Ну и ещё кое-чего.
– Икон? Каких икон?
– Ворованных. Древних, семнадцатого века. Из-за них антиквара убили. Они сейчас в багажнике лежат.
– Ты не шутишь? – он смотрел на меня очень серьёзно.
Мне хотелось съязвить, но не стал. Похоже, Мальков задумался о моих словах.
– Какие тут могут быть шутки? Я сам еле жив остался.
Мальков подошёл к багажнику и вопросительно посмотрел на меня:
– Тут?
Я кивнул в ответ. Я понимал, что сильно рискую.
Мальков стал поднимать крышку. Отблеск уличного фонаря попал на глянцевую поверхность, чёрная краска отразилась золотом.
Складывалось ощущение, что она превратилась в раскалённую плиту.
Младший лейтенант мельком взглянул на доски, обмотанные в холщёвую ткань, и в следующее мгновение засадил мне кулаком прямо в солнышко.
Мразь! Так я и думал. Всё это время Мальков морочил мне голову и подбирался поближе, чтобы занять выгодную ударную позицию.
Удар был коварным и неожиданным. От неминуемого нокаута меня спасло лишь то, что я на автомате дёрнулся и ушёл с линии атаки.
Кулак, направленный в мою челюсть, рассек воздух в сантиметре.
Дикая боль сдавила грудную клетку и сбила дыхание. Ощущение такое, будто я проглотил булыжник, и он застрял у меня в области желудка.
Я оступал. Мне хотелось сложиться пополам. Только чудовищное усилие над собой не позволило мне так поступить.
В ринге в такой ситуации я непременно опустился бы на одно колено, чтобы дать организму возможность хоть чуть-чуть прийти в себя.
Но здесь это было смертельно.
Он смеялся, видя мои мучения. Самодовольный ублюдок. Наверное, отличник боевой и политической подготовки.
Обычно это у них – высокомерие начинает переть через край при первых признаках успеха.
Младший лейтенант был доволен своим ударом и не торопился меня добивать.
А зря. С каждым шагом назад мне становилось легче.
Я выставил вперёд открытую левую ладонь, пытаясь таким образом не подпускать противника ближе.
Наконец, Мальков, попеременно опуская то левое, то правое плечо, двинулся вразвалку в мою сторону. На счёт три он нанесёт боковой.
Зря ты меня не добил, уродец. Теперь твоя очередь огребать. Сайд-степ, два прямых ему в профиль. Первый в ухо, второй в нос. А вот третий – по-американски, туда же, в солнышко.
Оказывается, у Малькова нет такой железной воли, как у меня. Первый удар в ухо оглушает и отбрасывает его голову в противоположную сторону.
Второй разбивает нос в кровь. Третий складывает его пополам, как раскладушку. Он падает на колени и пытается глотать воздух.
Но спазм сдавил ему лёгкие, он может только пытаться всасывать кислород со звуком «ы-ы-ы-ы-ы» на вздохе.
Я мщу специально. Знаю, что сейчас все сбегутся. Мне нужно, чтобы он выглядел избитым.
Мол, смотри, Комиссаров, у Каменева тоже есть порох в пороховницах. Твой отличник вон кровью заливается.
Мне рано радоваться. Всё-таки передо мной самбист, они умеют в партере бороться.
Мальков бросается с колен в мои ноги, пытаясь обхватить их.
Но я тоже не лыком шит. Снова отскакиваю в сторону и встречаю его острым коленом в скулу.
Он заваливается набок, но всё ещё не в нокауте. Голова у младшего лейтенанта крепкая, как шар в кегельбане.
Будто он советский десантник, а не сотрудник госбезопасности.
Теперь ему не до дешёвых ухмылок. Он встаёт на четвереньки и пытается лезть за пузо за табельным.
Пинком опрокидываю его на грунт на бок, замахиваюсь, чтобы вырубить, и тут же слышу голос Комиссарова:
– Стоять, Каменев! Ещё на сантиметр двинешься – прострелю башку.
Раздаётся щелчок. На этот раз никто не шутит. Это не зажигалка. Это пистолет. Мельком бросаю взгляд на тень, отбрасываемую соснами за забором.
– Я сказал стоять! Далеко ли ты с простреленной головушкой добежишь? Я тебе не раздумывая прикончу, только дай мне повод. Руки вверх!
Стою. Пожалуй, такого шанса стрелять в себя я ему не дам.
– Саша! – послышался встревоженный голос Марго. – Что здесь происходит? Что случилось?
Она подошла и помогла Малькову встать на ноги.
– С днём рождения, Марго. Хотел показать младшему лейтенанту украденные иконы в багажнике твоего многоуважаемого гостя, из-за которых он поубивал кучу людей. Но оказалось, что лейтенант в курсе, и он не против убийств. А ты?
– Саша, что ты такое говоришь? – она с беспокойством вглядывалась в мои глаза.
– Спроси у него, откуда иконы в багажнике, если он осмелится их показать всей «вашей» честной компании.
Я смотрел в сторону Малькова.
Теперь я сделал акцент на слове «вашей» в противовес его «нашим».
Молчавший до этого Комиссаров вдруг заговорил:
– Шесть трупов… – он подошёл ко мне почти вплотную и оглядел с ног до головы, – нет, я такого от тебя не ожидал. Шесть трупов в Горьком.
– Во-первых, не шесть, а четыре. Их кровь на тебе, Комиссаров. Всего на тебе восемь трупов, включая антиквара и Рашпиля. А во-вторых, что же ты не объясняешь, что если бы ты не приказал Рашпилю ликвидировать антиквара, а затем не выкрал вместе с ростовскими ворами иконы, то все эти люди были бы живы?
– Заткнись, щенок! На Лубянке поговорим, там разберёмся и с иконами, и с трупами. Руки вытянул перед собой!
Мне пришлось подчиниться. На моих запястьях защёлкнулись браслеты. Но молчать я не собирался.
– У него в багажнике ворованные иконы, – обратился я к присутствующим.
Марго, бывший посол и его супруга с опаской заглядывали в приоткрытый багажник. Впрочем, они ничего увидеть не могли, лишь догадывались.
Комиссаров резко захлопнул багажник, бросив на присутствующих ледяной взгляд:
– Иконы эти являются вещдоками. Вчера накрыли банду контрабандистов и изъяли. Не успел сдать под роспись.
– Вчера? – удивилась Марго. – Но вчера был выходной и…
Она запнулась от строгого взгляда подполковника. Марго что-то знала, что заставляло её сомневаться в его словах.
– Вы арестованы, гражданин Каменев.
Он открыл передо мной заднюю дверцу Волги.
Мы ехали втроём: Комиссаров, Мальков и я на заднем сиденье чёрной «догонялки» из Горок в Москву в полном молчании.
С одной стороны, я отчётливо понимал, в чьих руках нахожусь. С другой – продолжал верить в справедливость советского правосудия. Что могут мне инкриминировать?
Убийства в Горьком? Для этого нужны веские доказательства. А их у следствия нет и не может быть. Пистолета ТТ, из которого я стрелял в тех двоих в засаде, когда бежал от конторы до бункера, им не найти.
Он давно плавает на дне Куры. А там берега так однообразны и похожи друг на друга, что я не смогу найти место, где выбрасывал оружие в воду.
Да, ствол, наверняка, смыло из-за мощных дождей, обрушившихся в те дни на Грузию. Бурные волны приводили в движение огромные валуны.
Уровень воды постоянно дышал, то поднимаясь, то опускаясь. Поток с грохотом нёс коряги и известковые булыжники.
Ружьё, из которого я стрелял в Ростове, примерно там же.
К тому же я не был уверен, что те двое получили смертельные ранения. Когда мы с Рашпилем бросились на поиски похищенной Алисы от склада к конторе, я не увидел тел.
Следов пороха на руках у меня нет – прошло больше двух недель после той перестрелки. А от одежды я избавился при первой возможности. Так что они могут провести хоть тысячу экспертиз.
К остальным смертям я не имел отношения. Ещё меня могли бы обвинить в избиении блатных в Ростове-на-Дону, но вряд ли те стали бы давать на меня показания.
По любым меркам это очень постыдно для уголовника.
Итальянец? Этот точно не пойдёт в КГБ или милицию.
Комиссарова бесило, что я раз за разом уходил от расставленных им ловушек.
Сначала на гонках на ипподроме, потом я избежал заказного убийства на подъезде к Горькому.
Потом ослушался и не стал ждать подосланных мордоворотов из числа коллег Комиссарова на переговорном пункте в Горьком.
Не пошёл с Рашпилем в Турцию пешком. И, наконец, я не стал заезжать на обратном пути к знакомому Рашпиля в Рустави, чтобы обменять машину.
Как выяснилось позже, там меня уже поджидали грузинские чекисты.
Вместо этого я бросил машину в пригороде Тбилиси и купил билет на поезд для себя и Алисы.
Мы вместе нашли её сына у бабки в подмосковном Подольске и расстались друзьями – к моему великому облегчению.
Алиса предпочла спокойную жизнь приключениям.
Мы ехали в чёрной Волге, и я высматривал пейзаж за стеклом. Пора. Всё произошло почти так, как я планировал.
Почти – потому что я не собирался получать от кого-либо в солнечное сплетение. Я ещё думал, что Комиссаров будет один и застегнёт мне наручники за спиной, а он поступил наоборот.
Сейчас же я без труда достал маленький ключ от наручников из заднего кармана брюк.
Они очень торопились уехать с глаз долой, поэтому даже не попытались меня обыскать. Большая ошибка с вашей стороны, товарищи. Везти «арестованного» на Лубянку, не убедившись, что у того нет оружия и всяких сюрпризов.
Был ещё вариант, что Комиссаров вовсе и не на Лубянку меня везёт, а куда-нибудь в лес или на закрытый объект. Если довезёт – пиши пропало.
Освободил руки. Двое на передних сиденьях не смотрят на меня. Плохой признак. Собрались грохнуть?
Поэтому нужно срочно покидать салон. Задние двери заблокированы. Незадача?
Да. Для тех, кто не знает, как тихо и аккуратно отодрать обшивку двери.
А там и до тросика, отпирающего замок, совсем недалеко.
Так, с обшивкой готово. Никто ничего не заметил. Хорошо, что я изучил эту машину как свои пять пальцев. Я нащупываю тросик.
Не пропустить бы нужный поворот. Подъезжаем. Считаю мысленно в уме. Раз, два, три.
Улучив момент, резко дёргаю тросик вверх и открываю дверь.
В следующее мгновение выскакиваю, точнее, вываливаюсь из салона. Вижу, как серый асфальт летит мне прямо в лицо.
Глава 2
Серый асфальт стремительно приближался к моему лицу, но в последний момент я сгруппировался. Выставив полусогнутую в локте руку, перекатился через плечо, используя технику каскадерской страховки.
Тренировки не прошли даром и помогли избежать смертельного исхода при падении. А это, что называется, «как два пальца об асфальт».
Мы с одним из друзей Серёги, который работал на Мосфильме в группе каскадёров, не только разобрали техники прыжка на ходу, но и пару раз выезжали на занятия. В этом деле главное – не удариться головой. Это гарантированный конец.
Место прыжка тщательно подобрано. Недалеко мой тайник. У обочины одна пыль, минимум камней. Не потому что их нет, а потому что я часами собирал их и относил в сторону.
Прямо у дороги росла высокая трава, чуть ли не в человеческий рост, которую никто не косил. В такой легко затеряться. Метров через тридцать – берёзовая роща, через которую пролегал спланированный маршрут эвакуации.
В моей операции по изъятию икон самым важным были не оружие и не мощный мотор (я не собирался ни в кого стрелять и знал, что буду без машины), а главное – скрупулёзно просчитанный отход.
Совсем без ссадин и царапин не обошлось: я здорово ободрал ладонь и колено при падении. Но всё же это было лучше, чем если бы я прозевал момент и сейчас меня везли бы на Лубянку.
Попадать на допрос к следователю КГБ совсем не входило в мои планы.
Мой побег заметили сразу, но всё равно Малькову, сидевшему за рулём, понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить и ударить по тормозам.
В ночной тени ярко вспыхнули стоп-сигналы, «Волга» припала мордой вперёд и задрала зад. Заскрипела резина, из-под колёс пошёл серый дым. Ветер тут же донёс запах, вызванный трением резины об асфальт. На дорожном полотне образовались два параллельных следа от шин.
Эти несколько секунд дали мне небольшую фору и позволили вскочить на ноги и рвануть в чащу. Из-за высокой травы было сложно ориентироваться. Чтобы разобрать дорогу, мне приходилось разгребать руками стебли. Если смотреть сверху, могло показаться, будто я плыву в траве брасом.
Топот позади превратился в шумное шуршание. Это говорило о том, что двое бежали за мной.
– Каменев, стой! Далеко не убежишь! – кричал подполковник.
Но я уже ворвался в чащу.
– Стрелять буду! – донеслось сзади из травы.
Ага, ты сначала поймай меня на мушку в темноте. «Стрелять он будет»…
Знаю, что они меня не видят. Но в этом есть минус и для меня. На небе молодой месяц – почти ничего не освещает. Тьма сжимает лес, будто намеренно сужает проходы между деревьями.
Когда тебя преследуют, бежать в ночном лесу несладко. Нервы на пределе. Больше напрягает не то, что тебе в спину могут выстрелить, а хруст ветки под ногами. Настоящий ужас – это когда понимаешь, что преследователи на верном пути, потому что тебя услышали.
Бегу. Иногда спотыкаюсь о корни. Ноги подкашиваются, но остановиться – значит потерять свободу и даже жизнь. А ещё дать умереть Марго.
Мы как три фантома несёмся друг за другом. Я слышу своё дыхание так, будто оно звучит из мощных ретрансляторов на стадионе. Берёзовый лес будто Левиафан поглощает меня целиком – стволы быстро мелькают, как рёбра гигантского зверя. Воздух наполнен запахом ночной сырости и свежести.
Часто напарываюсь на ветки, которые так и норовят отхлестать по лицу. Прикрываюсь выставленными вперёд руками. Сзади – тяжёлое дыхание и приглушённые ругательства.
– Каменев, ты труп! – задыхаясь, кричит Комиссаров. А не хрен бухать, глядишь, и дыхалка будет работать по-другому.
Понимаю, что немного вру себе. Комиссаров в отличной форме.
Глаза понемногу привыкают к темноте, я уже чётко различаю препятствия. Теперь слышу шаги одного преследователя. Инстинктивно хочу повернуться, посмотреть. Но нельзя. Глаза у меня одни, не на затылке.
Пуля бьёт в ствол слева, осыпая белые ошмётки коры. Вот сука! Вторая уходит в листву над головой. Меня передёргивает на ходу. Я представляю, как прицел Комиссарова ползёт по моей спине. Вряд ли он меня видит. Стреляет на слух?
Вот тот старый пень. Пора вправо.
Я рву в сторону. Ловко перепрыгиваю через кусты. Я на маршруте, на котором тренировался. Вот оно. Моё место.
Я ныряю в яму под поваленное дерево, на секунду прижался к земле – сердце колотилось так, что, казалось, его слышно за версту. Падаю в подстилку из гнилых листьев – запах плесени и земли ударил в нос.
Быстро затворяю за собой крышку из веток и листьев. Сюда не пробьётся луч фонаря, не просочится случайный взгляд. Главное, чтобы не наступили.
Укрытие заранее подготовлено. Я нащупываю сумку, спрятанную в тайнике.
Шаги. Тяжёлые, размеренные. Крадущиеся.
– Вот, сучонок!
Они теряют мой след. Топчутся на месте. Тяжело дышат. Узнаю голоса. Комиссаров командует:
– Тихо! Куда он делся? Ты слышишь его?
– Не-а, – прерываясь от нехватки воздуха, отвечает Мальков. – Он не мог далеко уйти, затаился где-то, гад!
Теперь шаги ближе. Форменные ботинки шелестят по траве и прошлогодним жухлым листьям метрах в пяти от моего укрытия. Экономит Мальков на обуви. Видно, Комиссаров пока не даёт ему зарабатывать.
Рука нащупывает в сумке столбик из монет. Они ледяные, как сердце бывшей. В голову лезут неподходящие мысли. Думается об Александре. Я так и не понял, почему она ушла от меня и из автоспорта.
Шаги ещё ближе. Хруст. Я превращаюсь в камень. В тень. В ничто.
Потом он отходит в сторону и удаляется от меня.
Щёлчок. Фонарь. Додумались наконец-то. Я вижу их в крошечную щель. Луч режет темноту. Скользит по стволам, выхватывая из мрака куст, похожий на силуэт человека на корточках.
– Там! – рычит Мальков и тычет в сторону пальцем.
Я увидел, как блеснул вороной ствол в руках у подполковника. Чёрный, матовый, смертоносный.
Выстрел. Ни хрена себе, если бы это был я, то Комиссаров завалил бы меня без предупреждения.
– Ты кого-нибудь видишь?
Мальков виновато оправдывается и врёт:
– Нет. Кажется, просто барсук тут копался.
– Да нет, там никого! Никакого барсука! – гневается Комиссаров. – Саша, Сашенька, выходи. А то хуже будет. Слышишь?
– Что это было? – у Малькова, в отличие от начальства, голос взволнован.
– Куст, что же ещё!
Они шарят фонариком совсем не там, где надо. Я улыбаюсь. Они меня не видят и не увидят. Крышка из веток и листьев настолько плотная, что фонарь её не пробьёт. Проверял. Лёгкие всё ещё горят, тело покрылось испариной.
А вот этого я не просчитал! Я отшатнулся в дальний конец ямы. Может ли меня выдать пар?
Два кгбшника немного отдаляются. Больше ни выстрелов, ни криков.
– Так, Мальков, стой здесь.
Я услышал приглушённый голос подполковника.
– Я пойду к машине, подкрепление вызывать. Будем лес прочёсывать с собаками. Смотри в оба. Он где-то тут.
Дурит? Хочет, чтобы я выбрался из укрытия? Нюх ищейки не подводит Комиссарова, он знает, что я где-то рядом.
С собакой-то я справлюсь. У меня в сумке молотый перец. А вот сидеть до рассвета нельзя. Вычислят. Я снова приникаю к смотровому отверстию.
Одна из теней уходит в сторону дороги. Значит, реально будет вызывать людей прочёсывать.
Я и не ожидал, что человеческий глаз может так хорошо видеть в темноте в безлунную ночь.
Валяйте, товарищ подполковник.
Второй то хаотично шарит фонарём по округе, то замирает.
Тишина.
Пора выбираться.
Снова нащупываю столбик монет. Они завернуты в бумагу. Перемещаю их в длинный чёрный носок – теперь у меня есть кистень.
Я специально не брал с собой никакого оружия на тот случай, если меня всё же задержат. Про кистень рассказал тот самый каскадёр, друг Серёги. Ещё из столбика монет можно сделать кастет, расположив между ними гвозди. Монеты зажимаешь в кулаке, а гвозди выпирают между пальцами.
Аккуратно приоткрываю крышку. Вылезаю из укрытия с сумкой на плече. В перчатках и тёмной куртке.
Прокрадываюсь мимо Малькова и, улучив момент, бросаю в кусты, в сторону от себя, палку.
Мальков реагирует на шелест и трепетание листвы.
– Кто здесь?
Он лезет за пазуху, но не успевает достать ствол. Тяжёлый кистень влетает ему в колено. Потом снизу и сбоку – в челюсть. Его голова запрокидывается от этого назад. Фонарь дёргается в сторону и падает в траву.
Уж не переборщил ли я? Нет.
У Малькова стоячий нокдаун – он роняет фонарь, но не теряет равновесия. Стоит на ногах, раскачиваясь. Крепкий бес. Наверное, убил бы меня, если смог.
Хрен с тобой – живи. Лезу ему за пазуху, вытаскиваю ствол: магазин – в одну сторону, пистолет – в другую. Удостоверение забираю с собой. Пригодится потом. Его глаза всё ещё не сфокусированы. Удивляюсь своей проворности – на всё про всё ушло секунд пять.
– Знал бы ты, с кем связался, Мальков, – тихо шепчу ему на ухо. – Не провожай меня, я сам дойду.
Толкаю плечом – он теряет равновесие. Я разворачиваюсь и бесшумно ухожу в сторону станции, разбрасывая за собой острый чёрный перец.
Каждый советский школьник знает, что наши разведчики во время войны использовали махорку и перец, чтобы сбить со следа грозных немецких овчарок.
Тропинок тут немерено. Пойди разбери, где я прошёл. Слышу, как ухает сова. Ночной охотник. Интересно, что я тоже в этой роли. Только Комиссаров так не думает. Ему кажется, что я добыча.
Посмотрим, что ты запоешь, товарищ подполковник, когда не обнаружишь икон в багажнике. Они хорошо спрятаны там, где ты их никогда не найдёшь. Наверняка будут искать на соседской даче или на даче у Марго.
Во всём этом непонятно, отчего так засуетился Комиссаров и заспешил везти меня в Москву. Про иконы в багажнике он растолковал весьма грамотно – сказал, что это вещественное доказательство. Пойди докажи обратное. Я, например, точно бы не сумел убедить присутствующих в обратном.
Опустим важную деталь: я должен был откуда-то узнать про иконы. Мне всё равно там никто не поверил.
И тут я вспомнил того самого мужика, похожего на поэта Евтушенко. А ведь его рядом не было, когда мне надевали браслеты на запястья. Каналья, как же я об этом раньше не подумал?
Точно!
Комиссаров очень не хотел, чтобы этот человек видел меня и слышал мои обвинения. Почему? Кто же он такой? Похоже, что он вовсе и не Евтушенко, и совсем не поэт. Более высокое начальство? А может, родственник или друг семьи? Вдруг я всё себе надумываю, ища спасительную соломинку?
Но интуиция упрямо подсказывала, что Комиссаров нервничал не просто так.
Мне нужно было переодеться. Маскировка.
Я использовал простую систему – предстояло смешаться с толпой так, чтобы меня не узнали. Что именно видят преследователи при погоне и слежке? Верно – общие приметы.
Они скорее ориентируются на цветовые пятна и одежду, нежели на черты лица или причёску. Чтобы уследить за объектом в толпе, они ищут сочетание цветов.
Я намеренно атаковал Малькова в тёмной куртке и джинсах. Именно это он должен был запомнить и описать.
Я закрыл глаза и приложился лбом к холодному стеклу окна в вагоне – впервые за ночь.
На голове у меня была выцветшая от солнца армейская панама, рубаха цвета хаки. На ногах – сапоги, в которые были заправлены штаны. В руках – удочка.
Я ехал ранним субботним утром в полупустом вагоне с мужчинами, одетыми примерно так же, как и я. Моя маскировка помогла.
К тому времени, когда я добрался до станции пешком, Комиссаров успел сообразить, куда я мог направиться, и послал Малькова вылавливать меня на перроне. Тот стоял и выискивал в силуэтах мужиков, потянувшихся на рыбалку. Рожа его успела распухнуть, и он заметно прихрамывал на больную ногу.
Меня он совсем не узнал – повезло. Опытный взгляд Комиссарова, как ветерана «семёрки» (управления, отвечающего за наружное наблюдение), выцепил бы меня на раз.
Вообще, мне Мальков не нравился ещё больше, чем его начальник. Ведь он наверняка понимал, что вся эта история пахнет нечистыми делами. Зависим от подполковника? Вполне мог подложить младшего лейтенанта на «криминале». Что же, туда ему и дорога – я не испытывал к нему ни капли сочувствия.
Несмотря на его текущую физическую ослабленность, он всё ещё оставался сотрудником госбезопасности и представлял для меня настоящую опасность.
Я не стал прятаться, когда увидел Малькова в конце перрона. Наоборот, неспеша зашагал в его сторону и остановился примерно посередине платформы. Это возымело свой эффект – он проковылял мимо меня, не обратив на меня никакого внимания.
На самой станции к этому часу было довольно многолюдно. Основная часть людей спешила в направлении Москвы по своим делам. Когда подошла первая электричка, Мальков занервничал – он сновал из стороны в сторону, пытаясь охватить взглядом всех пассажиров, приготовившихся к посадке.
Но по неопытности так и не решился сесть в поезд и остался на платформе дожидаться следующего.
Сложно сказать, что именно уберегло меня в этот раз – провидение или, как говорил Рашпиль, «настоящий фарт», а может, расчёт и подготовка к сегодняшней ночи.
Я подумал, что Рашпиля сгубила страсть к импровизации. О том, что с ним случилось, я начал догадываться по тому, что видел, как его проводник прощался с пограничниками, пожимая руку и улыбаясь.
Я не стал сразу уезжать и, сменив позицию, дождался, пока проводник вернулся в село. Потом я не стал заезжать по указанному Рашпилем адресу для смены машины. Я бросил её, как только понял, что на неё объявлена охота.
Мы с Алисой ходили на рынок, и по возвращении я увидел блатных двух типов – грузин, которые терлись у нашей «Лянчи» с дипломатическими номерами.
Один остался караулить неподалёку, а второй побежал к таксофону звонить. Долго ждать не пришлось – через десять минут примчалась стандартная чёрная «Волга» с номерами грузинского КГБ.
Накануне, послушав «Голоса» в номере гостиницы, мы услышали об инциденте на границе между СССР и Турцией. Сообщалось, что пограничники при попытке бегства из СССР застрелили некоего гражданина О. Они почему-то назвали его правозащитником и носителем важных государственных секретов. Последнее утверждение было справедливым.
Немного поразмыслив, я понял, что на машину могли навести только проводник либо тот, кто ждал с «подменным» транспортом в Рустави. После того как мы бросили машину, мы добирались до Тбилиси электричками. Как и всё местное население, мы ехали зайцами, не появляясь у касс на станциях. А от Тбилиси, как я уже говорил, поездом.
Долго ли я решался на похищение икон из служебной машины Комиссарова? Он просто не оставил мне выбора. Если бы я попробовал затеряться, лечь на дно, то в стране с системой прописки я не смог бы долго скрываться.
