Текст книги "Скорость. Дарьяльский дрифт (СИ)"
Автор книги: Адам Хлебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Я развёл руками и шёпотом спросил Марину, так что она прочла у меня по губам:
– Это что сейчас было?
– Вот об этом я хотела тебе вчера рассказать.
– Сколько ему лет?
– Не важно, главное, что он бодр душой и у него молодая жена.
– Молодая жена? Вот он жук! Я бы на твоём месте его остерегалась, мало ли что.
– Саша…! Он для меня всё-таки староват.
Она полуулыбнулась.
– Это все причины, по которым он передумал лезть в пещеру?
– Нет, конечно! Я тебе вчера главного не сказала.
Я с удивлением посмотрел на неё.
– Что-то сенсационное?
– Ты не поверишь, что нашел Ковалёв в записях Филимонова! – прошептала она, оглядываясь через плечо, прежде чем втащить меня внутрь.
Палатка профессора напоминала штаб перед решающим сражением.
На столе, заваленном бумагами, лежала развёрнутая старая карта, испещрённая пометками.
– Саша, смотри, – Марина аккуратно развернула передо мной пожелтевший лист с аккуратными, почти каллиграфическими записями. – Филимонов оставил нам ребус.
– А Ковалев его разгадал…
Глава 19
Я взял один из листов. На первый взгляд – обычные полевые записи: «Погребение №3: бронзовый топор, два сосуда…». Но Марина тут же тыкнула пальцем в странные двойные подчёркивания под некоторыми словами.
– Видишь? Это же шифр XIX века! – её голос звенел, как натянутая струна. – В университете нам рассказывали – археологи тогда так помечали особо ценные находки, чтобы посторонние не поняли! Здесь зашифрованы координаты.
– Подожди, – нахмурился я, – разве в XIX веке археологи вообще работали с точными координатами?
Марина закатила глаза, но тут же оживилась, как профессор на любимой лекции:
– Секстанты и теодолиты уже существовали, гений! – её пальцы лихорадочно скользили по страницам. – Да, точность у них была ниже, чем сегодня, но они комбинировали методы! Вот смотри…
Она развернула топографическую схему:
– Триста шагов к востоку от большого чёрного волуна у правого берега реки – это описательная часть. А эти цифры – уже инструментальные замеры. Филимонов был гением конспирации – шифровал настоящие координаты в таких описаниях!
– Но за столетие русло могло десять раз поменяться.
Марина задумалась на секунду, её брови сдвинулись, а палец с облупившимся лаком постукивал по губам.
– Верно, поэтому он даёт с десяток описаний.
– Каких?
– Ну, во-первых, скальные выступы, – она тут же оживилась, её глаза загорелись. – Вот эти вот «бараньи лбы» – ледниковые валуны, которые не сдвинешь и за тысячу лет.
Она развернула карту, тыкая пальцем в отметки:
– Видишь? Филимонов привязывался к скальным образованиям с характерными трещинами – вот эта, например, похожа на профиль орла. Такое не спутаешь!
Я кивнул, рассматривая схему. Марина продолжала, всё больше увлекаясь:
– Во-вторых, курганы. Даже если их раскопали, холм остаётся. Или каменные насыпи – их специально складывали так, чтобы они не рассыпались веками.
Она перевернула страницу, показывая мне зарисовки:
– И самое главное – искусственные метки. Вот смотри: выбоина в скале, заполненная свинцом. Или высечённый знак. Это же на века!
– А если даже скала обрушится? – поинтересовался я.
Марина усмехнулась:
– Тогда Филимонов давал несколько привязок. Например: «От Орлиного камня на юг до разлома, затем на запад до сухого русла, и там, где склон образует седловину…»
Она сделала паузу, её глаза блестели:
– Понимаешь? Он не просто тыкал пальцем в «дерево у реки». Он создавал сетку ориентиров. Если один исчезал – остальные всё равно вели к цели.
Я посмотрел на карту с новым уважением.
– Значит, даже сейчас…
– Даже сейчас мы можем найти это место, – уверенно закончила она. – Потому что горы – они ведь куда надёжнее людей.
– Так что же такого в этих бумагах нашёл Ковалёв?
– Ты охренешь, Саня, прости за мой французский.
Марина продолжала, её белые волосы выбивались из беспорядочного хвоста:
– Смотри, если брать каждое третье слово в подчёркнутых строках… – её палец прыгал по тексту, – получаются координаты! Ко-ор-ди-на-ты…
Она посмотрела на меня с наигранным высокомерием и шутливо щёлкнула по лбу:
– Координаты второго кинжала!
Я действительно был поражён.
Она с торжествующим видом извлекла снизу на стол карту с загадочными метками. Её щёки горели румянцем, а губы растянулись в восторженной улыбке.
– Филимонов знал! Он знал, но зашифровал! – она чуть не подпрыгнула. – Все эти годы искали не там!
Я присвистнул и хотел прокомментировать.
Не дав мне вставить слово, Марина уже доставала из папки два эскиза. Её ногти нервно постукивали по бумаге.
Один из них я тут же узнал. Но различить
– Видишь разницу? На первый взгляд одинаковые, но… – она придвинулась так близко, что я почувствовал запах её духов.
Я вглядывался и видел эскизы двух совершенно одинаковых кинжалов и не сумел различить рисунки. Они были идентичными.
Один на белой бумаге, второй на пожелтевшей.
– Разница в цвете бумаги?
– Нет. Вот здесь, в орнаменте! В иранской вязи это разные символы – «Солнце» и «Тень»!
Её глаза сверкали, когда она накладывала прозрачную кальку с рисунком на карту. Линии орнамента идеально совпали с изгибами и только в одном месте отличались.
– Это же гениально! – Марина захлопала в ладоши. – Она вдруг схватила меня за руку, её пальцы были горячими от волнения:
– Представляешь? Мы можем стать первыми за полтора века, кто найдёт второй клинок! У нас есть все части мозаики!
– Погоди, а почему сам Филимонов тогда его не нашёл и не выкопал?
– Ну, у него не было данных последующих археологических экспедиций, которыми располаем мы.
– Филимонов сумел найти только часть ориентиров, которые могли указать на точное местоположение. А у нас с Ковалёвым полный флэш-рояль, как говорят в преферансе.
– Профессор в курсе, что я теперь знаю?
– Конечно, он считает, что тебе можно доверять. Ведь получается, что благодаря тебе…
Марина замолчала, приблизилась и заглянула мне в глаза. Мы замерли, её дыхание было частым.
Потом отпрянула. Кажется, она хотела меня поцеловать, но передумала.
Через секунду она уже снова улыбалась.
– Мы сегодня же едем в Куртатинское ущелье.
– Так. Но как же мои соревнования?
– Мы туда на один день и обратно, – она мечтательно провела пальцем по карте, – у тебя ведь найдётся один день для нас с профессором. А потом ты, конечно, вернёшься и выиграешь свои гонки, – добавила с лукавой улыбкой.
Я кивнул, но в голове уже крутилась мысль: если эти клинки так тщательно скрывали… что начнётся, когда мы найдём второй?
А Марина уже бормотала себе под нос, её пальцы летали по страницам с лёгкостью пианиста, исполняющего любимую мелодию.
Профессор Ковалёв носился по лагерю, размахивая руками, как взбесившийся дирижёр симфонического оркестра.
Его обычно аккуратно причёсанные седые волосы и борода торчали в разные стороны после пожара, а глаза горели лихорадочным блеском.
– Палатки вон те, зелёные! Да не эти, ребята, те, что с жёлтыми нашивками! Воду в канистры – двадцать литров на человека! Мой ящик с оборудованием нести нежно, как женщину.
Студенты-археологи метались, выполняя его приказы. Два крепких парня загрузили в кунг, а потом едва не уронили ящик с провизией.
Лёня ловко подпер его одним движением, будто это была пустая картонка.
Профессор, завидев водителя экспедиции, поинтересовался:
– До Куртатинского ущелья довезёшь? Сюрпризов по дороге не будет?
– Профессор, обижаете, – его спокойный голос резко контрастировал с всеобщей суетой, – машина в идеале. Я шишигу подготовил, сразу по приезду. Масло поменял, фильтры почистил. Хоть до Гранд-Каньона довезёт без проблем.
Ковалёв остановился, переводя дух, и окинул взглядом наш экспедиционный ГАЗ-66.
Машина хоть и была не первой молодости, но я был полностью уверен в словах своего напарника – Лёня не зря провёл полдня, готовя её к поездке.
– Леонид, – профессор положил руку ему на плечо, – ты остаёшься за старшего. Назначаю временным исполняющим обязанности руководителя лагеря до возвращения Марины. И да, нужно сколотить новые ящики для хранения находок, те старые совсем затарены.
Лёня посмотрел на меня и кивнул. Он уже знал, что мы уезжаем без него примерно на сутки.
– Сделаем, Александр Владимирович.
– Проверить палатки – после прошлого дождя в некоторых течёт и вообще поддерживать тут порядок.
Лёня снова молча кивнул. За его спокойствием читалась уверенность человека, побывавшего в десятках экспедиций.
– И главное – подготовить место для
Потом осекся и ничего не сказал.
– Не волнуйтесь, профессор. К вашему возвращению всё будет в полном порядке.
– Прекрасно.
– Так, гении, – Марина ловко выхватила у них свёрток, – палатки складываем треугольником, а не в клубок! Служили бы десанте, а не в Академии Наук – вас бы расстреляли.
Профессор тем временем носился между грудами снаряжения:
– Где мои кисточки? Ах, вот они! Кто положил лопаты рядом с продуктами? Ребята, мы же не шашлык собираемся жарить!
Мы с Лёней закрепляли груз, чтобы он не болтался по кунгу на горных дорогах.
Наконец, когда последний рюкзак был закинут в кузов, а студенты устроились среди ящиков, Ковалёв торжествующе взмахнул рукой:
– Вперёд! По машинам. Марина, ты садись вперёд в кабину с Сашей, Виктор, вы со мной в кунг! Куртатинское ущелье не ждёт!
Нас четверо.
Вчерашний поджигатель едет с профессором. Всё-таки зря он его берёт. Ещё ничего не понятно. Рискует профессор.
Они уже расселись на откидных скамейках.
Я закрываю за ними ворота:
– Держитесь крепче. Я постараюсь аккуратнее. Вообще мне вас там возить нельзя. Если что, барабаньте по стене у кабины.
Я занял место за рулём шишиги, а Марина ловко впрыгнула на пассажирское сиденье рядом.
Видно, что она знает кабину машины как свои пять пальцев.
Она оглядела всё внутри, будто вернулась в собственную квартиру после долгого отсутствия.
– Надеюсь, все неприятные сюрпризы позади, – пошутила она, похлопывая по приборной панели.
– Лёня готовил, – я улыбнулся, заводя мотор. – Эта машина теперь работает как часы «Восток-Прецизионные»!
– Что за часы? Никогда про такие не слышала.
– Это самые точные наручные хронометры в Советском Союзе.
Мы тронулись в путь, шишига уверенно заурчала, покидая лагерь. Пока мы объезжали первые кочки, я тихо спросил у Марины:
– Скажи, ты уверена в Викторе? Не понимаю, почему профессор его берёт с собой.
Она усмехнулась, поправляя волосы, которые уже начали выбиваться из хвоста:
– Расслабься, это его племянник. Родная кровь. Хотя… – она бросила взгляд назад, в сторону кунга, – иногда родственники бывают опаснее врагов.
Грунтовая дорога до трассы преимущественно состояла из кочек и бугров, и шишига подпрыгивала на ухабах.
Невозможно было не заметить, как её пышная грудь под тканью рубашки трогательно вздрагивала с каждым толчком.
Я непроизвольно косился на всё это великолепие и был тут же нещадно спалён.
– На дорогу смотри, гонщик! – она рассмеялась, заметив мой взгляд, но не стала прикрываться.
Мы выехали на трассу.
Водительское окно было приоткрыто. И я услышал яростный стук в перегородку кунга.
Я резко затормозил, сердце бешено заколотилось – мало ли что случилось?
– Что случилось, всё нормально? – крикнул я, распахивая ворота.
Из кунга показалось багровое лицо профессора:
– Талисман! Я забыл талисман на столе! Возвращаемся!
– Александр Владимирович, – попытался я возразить, – возвращаться – плохая примета. Да и зря время терять… Мы же на день туда и обратно.
– Не обсуждается! – нахмурился профессор. – Без него мы ничего не найдём!
Марина вздохнула и покачала головой:
– Ну что, капитан, разворачиваемся?
Я сдался, развернул машину, и мы поехали обратно, поднимая клубы пыли.
Подъезжая обратно, я увидел, как Лёня, копавшийся со снятым карбюратором, услышав шум мотора, вышел к нам навстречу с выражением крайнего недоумения на лице.
Он стоял слева от шишиги, переводил взгляд с меня на Марину и вытирал тряпкой руки.
– Не спрашивай, – тихо сказал я ему через окно, пока профессор нырял в свою палатку. – Талисман забыли.
Лёня просто поднял руки к небу, но промолчал – он слишком хорошо знал привычки профессора.
Через минуту Ковалёв вернулся, торжественно неся какой-то старый, потёртый компас.
– Вот! Теперь можно ехать! – сказал он, бережно укладывая его в карман.
Мы снова тронулись в путь. Марина посмотрела на меня и покачала головой.
– Интересно, он везде с этим компасом ездит?
– Да. Это его главный талисман.
– Но насколько я понимаю, компас с разбитым стеклом и покоцанным корпусом не очень точно показывает стороны света. По-моему, он очень старый, ещё довоенный.
– Дореволюционный, компас Адрианова. Довольно точный. Кстати, они бывают радиоактивными.
– Зачем ему это старьё?
– Ты не понимаешь, Ковалёв верит, что компас «защищает от неудач». Он с ним с самой первой экспедиции, когда он был ещё стажёром.
– Что-то я не очень верю в эти «талисманы», мне кажется, что «чухня» это всё. Сдаётся мне, что на место мы приедем затемно.
– Главное, что профессор в это верит, – пожала плечами Марина, – поднажми, Саш.
– Марин, мы же не на легковой и не самолёте. Это шишига, она до шестидесяти километров в час разгоняется минут за пять.
– Да, но неужели невозможно ничего сделать, чтобы мы приехали на место засветло?
– Есть один вариант, но он вам может не понравиться.
– Какой? – она непроизвольно подалась грудью в мою сторону.
Я притормозил и свернул на обочину.
Теперь я вёл шишигу по уже знакомой горной дороге. По той самой, на которой мы тренировались с Лёней.
Остановившись и получив добро у каждого пассажира, я объяснил, что мы можем срезать несколько десятков километров и наверстать упущенное время.
Маршрут одного из участков ралли вёл в Куртатинское ущелье именно по этим местам.
Я чувствовал себя здесь уверенно.
Горы вокруг становились всё выше, а дорога – уже. Шишига уверенно преодолевала подъёмы, её двигатель ровно гудел, будто подтверждая слова Суворова о том, что «тяжело в ученье, но легко в бою».
Я видел, как Марина пару раз вжималась в кресло на узких участках дороги.
Казалось, что если бы не крышка капота над двигателем, она от волнения запрыгнула бы мне на колени.
Но надо отдать ей должное, она ни разу не пикнула.
О том, что ей страшно, я догадывался по капелькам пота, нагло соскальзывавшим в ложбинку между грудей.
– Марин, не переживай. Я по этой дороге раз двадцать проехал вниз-вверх. Сейчас выберемся из сухого русла, и дальше пойдёт относительно нормальная дорога.
Она вымученно улыбнулась. И мне было её жаль, и я как мог развлекал её рассказами про своё детство, машины и гонки.
Я больше не смотрел на неё, сосредоточившись на дороге.
Она иногда что-то говорила в ответ, но большую часть дороги молчала.
Езда по горной дороге на шишиге несколько отличалась.
Несомненно, что ГАЗ-66 имел большую проходимость, но мне показалось, что он сложнее в управлении.
Масса машины при накате не всегда давала притормозить.
Но в целом после двухчасовой езды на «Дуремаре» я становился словно выжатый лимон.
А вот на шишиге чувствовал себя бодро, как за рулём хорошей легковушки.
Вскоре после старого Архонского перевала дорога стала ровнее, а к трём часам мы оказались на шоссейной дороге, шедшей по Куртатинскому ущелью.
– Можешь тормознуть у того скального выступа, где нарисована скамеечка с ёлочкой?
Она указала на дорожный знак, сообщающий, что неподалёку есть оборудованная для отдыха на природе территория.
– Конечно, нам всем нужна небольшая остановка.
Я затормозил у скального выступа, остановился на обочине и дал профессору с Виктором возможность передохнуть, размять кости и сориентироваться на местности.
Мне казалось, что человек в возрасте должен быть абсолютно измочален после такой тряски по бездорожью.
Но к моему удивлению, на его лице читалось не страх, не усталость, а лихорадочное нетерпение.
Он выпрыгнул из машины с необыкновенной прытью.
Мы все выбрались из машины и устроили небольшой привал.
Пыльная шишига, верная труженица, тихо потрескивала остывающим радиатором, будто одобряя нашу остановку.
Лёня бы гордился – его любимица не подвела.
Марина с профессором развернули карту и пытались понять примерное расстояние до конечной точки маршрута.
Я же обошёл машину и осмотрел все колёса и оси.
Наш шестьдесят шестой был в полном порядке.
– До того как стемнеет, ещё примерно час. Можете показать, куда нам ехать?
Спросил я, заглядывая в карту через плечо Ковалёва.
Он обернулся:
– Спасибо вам, Каменев, вы отличный водитель. Трубецкой мне не соврал. Вы с честью справились со своей задачей, – похвалил меня Ковалёв, – часа нам вполне достаточно. Что там, Марина?
Марина показывала мне карту и ориентиры.
– Там, за тем поворотом, нужно ехать через поле. – Марина показала пальцем на появляющееся вдали ущелье, – за ним мы должны увидеть холм, который на самом деле является курганом.
– Всё верно, Мариночка, а там до нашего артефакта…—
Профессор улыбался. Он осторожно похлопал ладонью по своему карману, – чувствую, на этот раз нас ждёт удача. Компас со мной!
Интересно, какая из примет победит в битве? Талисман в виде компаса или возвращение в лагерь, обещающее неприятности.
Я ещё раз поймал себя на мысли, что не верю в приметы.
Впрочем, меня не оставляло чувство, что от Смирнова всё же стоит ожидать неприятного сюрприза.
Марина была возбуждена так же, как и профессор Ковалёв.
В её глазах читалась надежда на то, что мы стоим на пороге чего-то гораздо большего, чем просто археологическое открытие.
Лично меня это не сильно радовало. Я вспомнил свой сон и то, что первый кинжал пока приносил всем одни неприятности.
Но не стал ни с кем делиться своими мыслями.
– Если вы собираетесь выкопать ваш артефакт из кургана, то нам нужно поспешить.
– Нет, нет. Копать почти не придётся. Там должен быть заброшенный склеп.
– Но разве местные позволят в него лезть, в этот склеп? Вы же говорили, что с этим строго?
– Здесь другое дело, он считается проклятым местом, и там в округе ни одной души. Это одиночное сооружение, и оно спрятано от посторонних глаз. И там никогда никого не хоронили.
– Значит, проклятие – лишь легенда, для того чтобы отвадить чужих?
– Скорее всего, и именно это нам предстоит узнать.
– Тогда, может, поедем, пока не стемнело? – предложил я профессору.
Виктор, молчавший всю дорогу, спросил:
– А что мы в конце концов ищем? Мне кто-нибудь может объяснить?
– Скоро узнаешь, – ответил профессор и скомандовал: – По машинам!
Профессор запрыгнул в кузов так же быстро, как и выпрыгивал. Его глаза горели. Вслед за ним залез сбитый с толку Виктор.
Марина, вооружившаяся картой, уселась на своё место.
Но найти тот самый склеп оказалось не такой простой задачей.
До кургана мы ещё минут сорок колесили по окрестностям, пока не наткнулись на совсем небольшое сооружение, напоминающее миниатюрный домик из каменной кладки с крышей из неровной глиняной черепицы.
Он был метра два в длину, метр в ширину и высоту.
Я остановился и включил фары. Уже начало темнеть.
Марина бросила на меня быстрый взгляд – в нём было что-то тревожное, почти предостерегающее.
Кладка одной из стен была разрушена и зияла чёрной дырой.
Глава 20
Мы подъёхали к склепу в последних лучах заката. Шишига аккуратно остановилась в пяти метрах от каменного сооружения.
Фары выхватывали из темноты неровные камни кладки и зияющий пролом в стене. Я заглушил двигатель, и сразу стало слышно, как где-то в ущелье кричит филин.
– Кто-то уже побывал здесь до нас, – первым нарушил тишину Виктор, вылезая из кузова. – И совсем недавно.
Я кивнул, осматривая свежие следы шин на утрамбованной земле. Кто-то приезжал сюда сегодня утром – следы ещё не успели заветриться.
Профессор, не дожидаясь нас, уже пролез в пролом, его фонарь мелькал внутри склепа, как безумный светляк.
– Пусто! Совершенно пусто! – его голос дрожал от отчаяния. – Они опередили нас!
Марина бросилась за ним, а я остался осматривать периметр. Склеп стоял на небольшом возвышении, вокруг – редкие кусты и валуны.
На одном из камней я заметил свежие царапины – будто что-то тяжёлое тащили по нему. Подошёл ближе, провёл пальцем – металлический блеск. Свинец?
– Саня! – позвала Марина. – Иди сюда!
Внутри склепа пахло сыростью и чем-то ещё – сладковатым, химическим. Профессор стоял на коленях перед нишей в стене, его руки дрожали.
– Здесь должен был быть ящик с кинжалом… – бормотал он. – Филимонов не мог ошибиться…
Марина осторожно положила руку ему на плечо:
– Александр Владимирович, может, его просто перенесли в другое место? Местные ведь…
– Какие местные⁈ – профессор резко вскочил, чуть не сбив её с ног. – Здесь никто не ходит в радиусе десяти километров, потому что считает это место проклятым. Это Смирнов! Это он украл его! Как я мог так ошибаться в нём. Я знал, что нельзя было доверять этому прохвосту!
Я наклонился, осматривая пол. В пыли чётко отпечатались следы – женские и мужские ботинки и странные параллельные полосы, будто что-то волокли с одной стороны.
– Профессор, – осторожно начал я, – если это Смирнов, то мы найдём его…
Но Ковалёв уже не слушал. Он выбежал из склепа, что-то бормоча под нос. Марина бросила на меня тревожный взгляд:
– Он не в себе… Надо его успокоить.
Мы вышли наружу. Профессор метался между машиной и склепом, его тень причудливо изгибалась в свете фар.
Виктор стоял в стороне, курил, его рыжие волосы казались золотистыми в закатном свете.
– Семья твоей Дзерассы? – тихо спросила Марина, подойдя ко мне. – Ты думаешь, они могли…
Я покачал головой:
– Нереально. Во-первых, как они узнали? Знали бы – приехали раньше. Во-вторых, следы от двух пар ботинок, видишь? Мужских и женских. Они приехали бы толпой и не давали бы женщине таскать тяжести.
– Тогда кто? – её пальцы впились мне в рукав. – Кто ещё знал?
Я не успел ответить. Раздался крик Витьки:
– Здесь! Смотрите!
Мы бросились к нему. Он стоял у входа и показывал на одинокий валун от кладки и валявшийся рядом молоток.
В свете фонаря было видно – кто-то бросил эти предметы совсем недавно.
– Я видел такой у нас в лагере, – Виктор внимательно смотрел на меня.
Я внимательно осмотрел находки и аккуратно убрал их в рюкзак.
Скорее всего, здесь был найден сундук или ящик, который они не смогли вскрыть, но пытались.
Сначала били булыжником, потом молотком, который потеряли, когда впопыхах тащили ящик.
Причём он был настолько тяжелым, что женщина с трудом отрывала его от пола, поэтому на земле то одна, то две борозды.
Профессор посветил себе под ноги фонариком и извлёк оттуда окурок. «Космос» – сигареты, которые курил Смирнов.
– Вот доказательство! – торжествующе и немного трагично сообщил Ковалёв. – Это он! Я всегда знал, что он…
– Александр Владимирович, – осторожно перебила его Марина, – давайте сначала вернёмся в лагерь. Ночь на носу, а здесь… – она оглянулась на темнеющее ущелье, – здесь неспокойно.
Профессор вдруг сник, его энтузиазм угас, как пламя в газовой горелке без кислорода.
– Да… Вы правы… – он потёр переносицу. – Завтра разберёмся… Здесь нам ловить нечего. Завтра…
Я был совершенно не согласен с этим мнением, но решил пока оставить свои мысли при себе. Лучше завтра приехать ещё раз и всё хорошенько самому осмотреть.
Сомнения могли доконать старика.
Виктор посмотрел на меня и задал вопрос:
– Они приехали сюда на машине? Вот здесь следы исчезают, зато хорошо видны покрышки.
Я увидел отпечатки знакомого волговского протектора.
У кого была «Волга»? Дед в папахе, с водителем! Те самые, которые издалека наблюдали за исходом моего поединка с «археологами» возле рынка.
Мы молча приблизились обратно к шишиге.
Я обернулся к моим спутникам:
– Никто из вас не видел белую «Волгу» с мужиком в папахе? Может, замечали что-то подозрительное?
– Да они тут все через одного, то с аэродромом, то с папахой на голове, – профессор имел в виду кепки-аэродромы – массивные головные уборы, пришедшие из Италии и ставшие символом мужской кавказской моды.
– Подождите, – неуверенно сказал рыжеволосый племянник профессора, – мне кажется, что я видел «Волгу» с двумя мужчинами, один из которых был в высокой серой папахе.
– Когда это было? Не запомнил?
– Очень даже запомнил. В тот день, когда дядя вернулся из села Быз. Он был очень сердит на то, что его не пустили обследовать пещеру.
– Как раз, когда в лагере появился Смирнов…
– А я эту машину ещё раз видел.
Спокойно заметил Виктор.
– И когда же?
– Вчера.
У меня глаза полезли на лоб.
– Ну-ка, поподробнее.
– Пока ты не спросил, я и не думал, что они к нам имеют отношение. Я просто видел вдалеке, на съезде с трассы эту машину. И всё. А потом, когда Николай и Наталья уехали, «Волга» исчезла.
Мы с Мариной переглянулись.
– Он вряд ли осетин.
– Почему?
– Осетины очень редко носят высокие папахи, – сообщила мне начальник лагеря.
– Тогда кто это?
– Соседи. Потом объясню.
– А может, этот подлец и насчёт рождения ребёнка врал? – подал голос разочарованный профессор. – Я его выгораживал перед вами, выходит зря.
– Не переживайте, профессор, но раз он шпионил за нами, то нельзя исключать и этой лжи.
– Я завтра поеду в Орджоникидзе и всё узнаю, позвонив в Москву. Заодно подам на этого подонка заявление в органы о краже. Может, даже схожу в местный КГБ, это дело всесоюзного значения.
– Гм, профессор, может, пока не нужно в органы? Я думаю, что мы сами справимся.
– Молодой человек, – профессор зло блеснул на меня глазами, – вы уже однажды справились с контрабандными иконами, достаточно. Предоставьте уж мне как-нибудь самому разобраться с аланскими древностями.
– Саня? – Марина настороженно посмотрела на меня. – Что за контрабандные иконы?
Я ей ничего не ответил.
– Давайте поедем, товарищи археологи, если мы не хотим оставаться здесь ночевать.
Мы рассаживаемся по местам в полном молчании.
Заперев ворота шишиги за Виктором и профессором, я ловко взобрался за руль.
Марина притихла на соседнем сиденье.
Ехать по просёлочной горной дороге ночью было опасно и не имело смысла.
Поэтому я выбрал маршрут по обычному шоссе.
Дорога то поднималась вверх, то наоборот под горку, когда луна уже высоко стояла в небе.
Я уже привык к её необычно яркому свету, здесь в горах.
Где-то внизу, в темноте ущелья, блестел серебристой змеёй Терек.
– Саш, о чём говорил профессор, что за иконы, во что ты вляпался?
Шишига плавно катилась по серпантину. Фары выхватывали из темноты повороты, а я подбирал слова, чтобы не шокировать Марину откровениями. Я начал свою исповедь.
– Месяц назад знакомый подполковник КГБ Комиссаров предложил «спецзадание» – перевезти на «Волге» важного свидетеля из Пермского края в Горький.
– Официально? Ведь для этого существуют специальные машины,
– Нет, не официально.
– Как это? Неофициально?
– В этой истории всё неофициально, – я сжал руль, вспоминая Рашпиля. – Я должен был просто доставить пассажира без лишних вопросов.
Марина насторожилась:
– И кто же был этот пассажир?
– Беглый уголовник по кличке Рашпиль. Наёмный убийца, как я потом узнал. Но самое интересное началось в дороге. – Я снизил скорость, объезжая выбоину, – с самого начала мы люто невзлюбили друг друга.
– Подожди, ты хочешь сказать, что полковник КГБ послал тебя помочь с побегом арестанта?
Я кивнул.
– И что же дальше? Продолжай.
– Потом мы с ним подружились, что ли. Начали друг другу доверять. Оказалось, что Комиссаров, тот самый подполковник, организовал схему контрабанды церковных ценностей. Старинные иконы XVII века вывозили в Италию через диппочту. Точнее, в Ватикан. В Римскую католическую церковь.
В свете приборной панели я увидел, как брови Марины поползли вверх.
– Ватикан? Но как…
– А вот так, Марин. Через итальянское посольство. Рашпиль случайно вышел на след – ликвидировал антиквара, который был связным. И стал опасным свидетелем. Комиссаров решил убить двух зайцев: убрать меня, списав как «несчастный случай». А потом и Рашпиля отправить на тот свет.
– Ты сейчас ничего не придумываешь? – Марина была шокирована.
Я вспомнил ту злополучную поездку – погони, засады, ночёвки в заброшенных деревнях. Как Рашпиль, раненый в плечо, всё равно умудрялся находить еду и уходить от преследования.
– Ты хотела знать про иконы?
Она часто закивала.
– Вот и слушай.
– Хорошо, прости.
– Мы вышли на ростовскую группировку вора в законе. Он координировал вывоз икон через Чёрное море, – я мрачно усмехнулся. – Комиссаров прикрывал бандитов, в этой схеме все были зависимы от него. От уголовников до итальянских дипломатов – каналы сбыта.
– А ты⁇
– Я, можно сказать, тоже, но это другая история.
Марина вдруг вскрикнула:
– Погоди! Значит, ты попал в нашу экспедицию не случайно?
– Мой тренер и наставник по автоспорту, Игорь Николаевич Трубецкой, попросил профессора приютить и прикрыть меня.
– Не узнаю профессора! – восхитилась Марина. – Старый жук! Ни словечком не обмолвился. Что было дальше?
– Да. У нас ещё похитили девушку… – я подумал, как лучше представить Алису, – бывшую девушку его брата. Пришлось её отбивать у ростовских уголовников, вырывать из лап, так сказать.
– Почему бывшую? У тебя с ней что-нибудь было?
Я ничего не ответил.
– Было! Признавайся!
Вместо этого я продолжил рассказ.
– Мы с Рашпилем устроили полный кардебалет на сходке в Ростове. Отбили девчонку.
– И что потом?
Шишига въехала на мост через горную речку. В свете фар заблестела вода.
Я вспомнил ту дождливую ночь в Грузии, раскаты грома и молнии.
– Рашпиль ушёл за бугор. Девушка вернулась домой к своему ребёнку.
– А ты?
– А я попробовал восстановить справедливость.
– И как? Получилось?
– Пока всё в процессе.
– Но почему ты молчал? – в голосе Марины звучало недоумение. – Почему не пошёл в тот же КГБ?
– Как ты себе это представляешь? Приду в волчье логово и скажу: «Здрасте, я ваша тётя»?
Марина вдруг схватила меня за рукав:
– И профессор в курсе этой истории?
– В двух словах.
– Этот Смирнов… Он что, из той же оперы? Твой Комиссаров мог организовать похищение кинжалов?
Я покачал головой:
– Нет, это другая история. Комиссаров специализируется на церковных ценностях.
«И тотализаторе», – я задумался и не стал рассказывать Марине про то, как взял банк и облапошил «Синдикат» на ипподромных гонках.
Мы уже подъезжали к лагерю.
– Марин, только никому ни слова.
– Значит, ты уверен, что кинжалы тут ни при чём? – уточнила Марина.
– Абсолютно. Он понятия не имеет, где я. Но теперь ты понимаешь, почему я не хочу, чтобы профессор бежал в КГБ с заявлением?
Марина кивнула. Её лицо в свете приборной панели выглядело усталым, но сосредоточенным.
– Так, Саня, у нас снова первый этап: Алагирское направление – «Осетинская петля».
– Я готов, а ты? – поворачиваю голову в его сторону и жму на педаль газа.
Мы выехали на последнюю тренировку и уже дважды прошли маршрут.
