Текст книги "Летаргия (СИ)"

Автор книги: Адам Грамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

Мы прошли по узкому коридору и вошли в самую последнюю в нем дверь. Сам кабинет нельзя было назвать обителью эксцентричного гения или помешанного на науке задрота, а преподаватель производил впечатление и того, и другого одновременно. Шкаф не был забит книгами, а на столе не валялись бумаги, не было беспорядка, который неизменно сопутствует творческому начинанию. Кабинет был безликим, словно из него давно выехал предыдущий владелец, и все это время он пустовал. Возле окна стоял пустой стол, возле которого находился обшарпанный диван. Был книжный шкаф, но книги туда поставили только для вида, к ним никто давно не прикасался. Преподаватель подошел к столу и достал из его ящика несколько листков, и сделал на них несколько пометок.

– Анастасия, – сказал он, – перепишите эти темы для самостоятельного изучения. И вот вам тема для следующего практического занятия.

Настя достала из своей сумочки тетрадку и начала писать.

– А что касается вас, – он посмотрел на меня, и мне показалось, что на его губах промелькнула улыбка, – то я действительно имею на примете несколько книг, которые могут вам понравиться. Скажите только, какой раздел психологии вас интересует наиболее всего?

– Я не могу выделить какой-то раздел, – ответил я, – и не считаю, что такую цельную науку, как психология нельзя делить на отдельные аспекты.

Преподаватель согласно кивнул.

– Когда я только начал ее изучать, я благоговел, думая о том чудовищном объёме знаний, который накопили ученые за века. Мне казалось, что эту науку невозможно постичь полностью. Но я изучал ее, и со временем знания складывались в единую систему, и это продолжалось до тех пор, пока я не увидел ее целиком, пока я не увидел человека таким, какой он есть на самом деле. Я удивился его сложность, которая стоит на довольно таки тривиальном фундаменте. Я всматривался в человеческую душу, и каждый раз находил там что-то новое. Я даже начал думать, что в человеке заключено все, что только может существовать.

Он говорило так, будто человек это и не человек вовсе, а бог, лишь по ошибке принявший телесный облик. Сама вселенная прокляла своего создателя и заточила его в тюрьму из материи, в это отвратительное тело, обрекая его на страдания и смерть только за то, что он позволил ей существовать.

– Присаживайтесь, – он указал мне на диван. Я подумал, что где-нибудь на свалке криминальной окраины города наверняка можно найти что-нибудь получше. – А я пока вспомню, где у меня лежала книга, которая определенно вам понравится.

Он сел за свой стол и посмотрел в окно. На секунду его взгляд расфокусировался, но я не успел заглянуть под его маску, как он снова стал прежним. В его глазах плясали огоньки веселия, и он не мог их скрыть. Он смотрел в окно, и последнее, о чем он думал, была книга. Настя, тем временем, закончила писать, и тихонько присела возле меня.

– Я помню, – вышел он из притворных раздумий, – автор этой книги восхищался сложностью человеческой организации и возносил его, как венец творения. По началу, мне понравились его идеи, но потом я понял, что он просто льстит сам себе. Чем глубже я проникал в суть вещей, тем яснее понимал, что это свойство человеческой психики – превозносить самого себя. Лучше умы давно во весь голос твердили обратное, что человек совсем не далеко ушел от своих собратьев, но их никто не слушал. Даже сейчас есть немалая доля таких самодуров, которым оскорбительно относить себя к животному царству.

Я рассеяно смотрел в пол, пытаясь уловить ход его мыслей, но так и не понял, к чему он ведет. А он все продолжал смотреть в окно и говорить.

– Я долго искал иной взгляд на человеческую природу. Я хотел усмирить демона внутри меня, пока он не утвердил свою власть окончательно.

Я поднял голову и попытался сфокусировать свой взгляд. Мое поле зрения расплывалось, я видел все словно через мутное стекло, словно через слой воды, которая искажает видение. Я вслушивался в его слова, но мне мешал звук неизвестной природы. Я слышал его раньше, и он казался мне знакомым, но я не знал, что именно это за звук.

– Но получил я совсем не то, что искал. Мой демон поставил меня колени перед собой. Я пытался бороться, но понял, что это бесполезно, когда увидел, что он может заставить преклониться не только меня, но и любого другого человека. Он демонстрировал мне удивительные вещи, и я начал боготворить его. Я думал, что он палач, который пытает меня ради своего удовольствия, но он оказался наставником с кнутом в руке, которые бьет меня им по спине, что бы я карабкался наверх по отвесному склону на вершину, скрытую за облаками.

Он смотрел прямо на меня, и мне в душу закрадывалось подозрение, что все это не просто так. С самого начала он понял, кто я такой, привел меня в свой кабинет, и говорит что-то, я никак не могу понять что. Он внушает мне свою идею, сподвигает на нечто, определённо совершенно ужасное

– Но это все слова, которые вряд ли имеют для тебя большое значение, – он улыбнулся, – лучше я тебе покажу наглядным примером.

Он откинулся на спинку стула и посмотрел мне за спину, туда, где сидела Анастасия. Я обернулся и увидел, что она сидела неестественно неподвижно , а в ее глазах не было разума. Потом она встала, оставив свою сумочку возле меня, подошла к двери и закрыла ее на замок. Она повернулась к нам, и я увидел, что ее лицо изменилось. Это больше не была восковая маска, лишенная эмоций. Напротив, оно был богато на них. Мне казалось, что у нее в голове играет музыка, и вот она начинает двигаться в такт ней. Она медленно двигает бедрами, и ее губы искривляются в порочной улыбке. Кто бы мог подумать, что эта девочка может изгибаться так грациозно и соблазнительно. Она смотрела прямо на меня, проводя рукой по своему телу, а потом начала медленно расстегивать пуговицы своей рубашки.

– Что все это значит? – спросил я, повернувшись к преподавателю, – Зачем она это делает?

– Просто смотри и получай удовольствие, – ответил он, – думать и задавать вопросы будешь потом.

Настя, тем временем, снимала с себя рубашку, оголяя печи, и облизывала губы влажным языком. Она с упоением танцевала под музыку, которую слышала только она одна. Ее рубашка полетела куда то в дальний угол, и она осталась в одном лифчике, которые прикрывал ее маленькую грудь. Далее она начала расстёгивать пуговицу на своих штанах. Она расстегнула молнию, и начала стягивать их с себя, обнажая стройные ноги и округлые ягодицы. Штаны полетели в сторону рубашки, и она осталась в одном нижнем белье. Она продолжала изгибаться, лаская сама себя, то закатывая глаза, то глядя на меня.

– Все это можно увидеть в обычных клубах, не так ли? – сказал мужчина возле меня. – Ничего особенного. Может быть, она талантлива, возможно, красива, но сколько, таких как она, танцуют у шеста по всей планете? Но дальше будет интересней. Такого ты не увидишь даже за очень большие деньги.

Шагами, которыми ходят по подиуму, он подошла к столу и взяла из рук преподавателя нож. Он представлял собой нечто среднее между обычным кухонным ножом, которым режут морковку для салата, и охотничьим кинжалом, которым можно убивать дичь и разделывать туши. Словом, его можно было использовать и в первом случае, и во втором. С ножом в руке она вернулась на свое прежнее место, и в такт неслышимой нами музыке продолжала свой соблазнительный танец. Она облизывала лезвие ножа, как какую-нибудь секс-игрушку, а потом сделала неглубокий разрез на своем языке. Моментально выступила кровь, которая окрасила ее губы в ярко красный цвет и потекла тонкой струйкой из уголка рта. Настя улыбнулась жуткой улыбкой с красными от крови зубами.

Потом она повернулась к нам спиной, и, ритмично качая бёдрами, начала расстегивать свой лифчик. Она сняла его с себя, выкинула, и повернулась к нам, прикрывая грудь рукой. А второй рукой водила лезвием по телу, легонько касаясь им себя, как бы дразня кожу прикосновением холодной стали. Она надавила чуть сильней, и на ее животе с правой стороны появилась красная полоска, и выступило несколько капелек крови. Она оставляла такие порезы по всему телу, на плечах и руках, на своей обнаженной груди, каждый раз вздыхая и закатывая глаза, как в предвкушении оргазма. Ее взгляд все туманился. Это не был больше взгляд откровенной шлюхи, которая делает свою работу. Это был взгляд женщины, которая движется навстречу своему желанию. На ней были лишь черные трусики, но она решила избавиться и от них. Она перерезала тонкую полоску ткани на своем бедре, оставив глубокий порез, кровь из которого потекла по ее ноге. Она сделала это с двух сторон, и ее трусики упали на пол. Своей свободной от ножа рукой она начала ласкать себя между ног, еле сдерживаясь, что бы не стонать во весь голос. Около минуты она так стояла перед нами в своей нагой красоте с кровоточащими порезами. С ее окровавленных губ срывалось хриплое дыхание, полное возбуждения и удовольствия. Очень многие готовы пойти на все, что бы довести свою женщину до такого состояния, когда она теряет чувство реальности и у нее дрожат колени. Она открыла глаза, и в них я не увидел человека, которого встретил прошлой ночью. В них я увидел нечто чужеродное, что полностью поработило ее. Настя сделала пару шагов в сторону и взяла стул, стоявший у стены, и поставила его посредине комнаты. Потом она села на этот стул и широко раздвинула ноги, предоставляя нашему взору самую желанную часть женского тела. Она ласкала себя, погружая в себя сначала один, а потом и два пальца. Она двигала ими все быстрее и быстрее, но никак не могла удовлетворить себя до конца, так, что бы в глазах засияли звезды. Она сбавила темп и потом высунула из себя пальцы. Она взяла нож и начала ласкать им себя там, где только что были ее пальцы. Она лишь легонько прикасалась, что бы сильнее распалить себя. Потом она сделал то, от чего у меня мурашки побежали по спине. Настя погрузила лезвие внутри себя. Едва она сделала это, из ее груди вырвался стон, а не крик от ужасной боли. Она вела себя так, как ведут себя девушки, удовлетворяющие себя перед камерой. Только делают они это отнюдь не острым лезвием. Кровь хлынула у нее между ног обильным потоком. Открылась ужасная рана, от которой можно было умирать долго и мучительно. Но она закрывала глаза не от чудовищных страданий. Глядя на нее, можно было подумать, что мужчина ее мечты дарит ей свою любовь. Она начала вбивать в себя нож, резко набирая скорость. Он больше не могла себя сдерживать, и глухой стон срывался с ее губ с каждым ударом. Огромная лужа крови разливалась из нее. Она становилась все бледнее, было заметно, как слабеет ее рука. Наконец, она достигла своей кульминации. Ее накрыла волна оргазма, ее мышцы сократились, ее глаза были широко открыты и в них горели звезды. Ее тело свела предсмертная судорога, а ее разум достиг просветления. Потом он погас, и нож выпал из ее рук. Она умерла, и ее тело безвольной куклой упало в лужу собственной крови.

Я сидел и ошеломленно смотрел на ее изуродованное тело, на ее безобразные порезы и не знал, то ли это ужас сковал мои мысли, то ли это я затаил дыхание от восхищения.

– Удивительное зрелище, не правда ли? – раздался голос преподавателя, – я вижу, ты впечатлён.

– Что все это значит? – спросил я, – Это вы ее заставили сделать это?

– Как ты думаешь, – продолжал он, игнорируя мои вопросы, – скольким еще людям за всю истории предоставлялась такая возможность собственными глазами увидеть всю величину относительности человеческого восприятия? А способен ли вообще кто-нибудь в должной мере осознать себя грязным стеклом отражающим мир, отвести взгляд от собственной идентичности и посмотреть по сторонам? Самые мудрые из людей видят что-то на периферии зрения и на все лады толкуют свои видения. А ты не отводил глаз от этого зрелища, впитывал каждый кадр, ты понял хоть что-нибудь?

Я смотрел на него и видел интерес в его взгляде. Чего он ждет от меня? Что я извлеку на его манер глубокомысленную фразу?

– Я понял, – ответил я, – что это самое возбуждающее шоу, которое я когда-либо видел, – и для наглядности своих слов, я сжал правой рукой свою ширинку.

Она громко рассмеялся.

– Ты чертов извращенец.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Мгновение спустя я осознал себя стоящим на выходе из университета. Яркое солнце на голубом небе ослепляло меня, и я упер свой взгляд в асфальт. Я почувствовал, что мои ноги начали двигаться помимо моей воли. Не то, что бы я сопротивлялся, но и мысленный приказ я им не давал. Мне казалось, словно кто-то подключил к моим мышцам электроды и заставляет их сокращаться, нажимая на кнопку. Я шел по тротуару, и мне казалось, будто сегодня самый обычный день, только что закончились занятия в университете, и я иду в метро, что бы уехать на подземном поезде домой. Я чувствовал характерное для обычного учебного дня отупение, апатию, и легкое облегчение от того, что он закончился. Тот, кто нажимал на кнопку, и заставлял меня спуститься в подземный переход, не давал мне не единой возможности понять, что происходит на самом деле. Его электроды простилались не только к моим мышцам, но и в мой мозг, и электрические разряды в нужных его отделах выжигали самую идею о том, что то не так. По подземному переходу я брел как во сне, я не мог вспомнить, что было пять минут назад, и как я сюда попал. Я просто шел, потому что таков был сценарий сна. Люди вокруг меня казались знакомыми, их лица были отражениями моего подсознания. Когда я вышел из подземного перехода, ничего не изменилось, как часто бывает во сне. Я оказался на другой стороне той же самой улицы. Я стоял перед входом на станцию метро и ясно понимал, что должен туда попасть любой ценой. Мне казалось, что каждая минута, проведенная здесь, приближает меня к чему-то ужасному, и если я замешкаюсь, произойдет нечто, что нагнетает на меня страх лишь одной мыслью о себе. Из моей памяти стали всплывать обрывки воспоминаний, словно трупы из мутной воды. Я не знал, видел ли я это на самом деле, или это мое воображение сподвигало меня как можно скорее преодолеть турникеты. Я стоял в растерянности, и все мои силы уходили не на поиски решения, а на борьбу с подступающей паникой. Я чувствовал себя загнанной в угол крысой, и каждое неосторожное движения, совершенное человеком, который полез в карман за жетоном, могло быть расценено мной как акт агрессии в мою сторону. Я боялся, что мой разум снова помутится, и я начну делать то, о чем потом пожалею. Я боялся, что начну убивать, защищая свою жизнь от мнимой угрозы. Я поймал себя на том, что смотрю на каждого человека в отдельности и решаю, каким способом я могу его убить. Я рисовал в своём воображении комбинации. Я искал взглядом орудия убийства, вместо того, что бы искать способ спуститься на платформу.

Станция метро находилась совсем рядом со зданием университета, от которого я так силился сбежать, и изрядная часть людей, что проходили мимо меня, были студентами. В большинстве своем они были безразличны ко всему происходящему. Учебный день некоторых из них закончился, и они бежали, пока палач за их спинами не передумал и не отменил милостивый приговор на сегодня. Учебный день других только начинался, и они шли, в надежде, что сегодня пытка будет менее мучительна, чем вчера. На станцию метро вошел парень с рюкзаком за спиной. На секунду его взгляд задержался на мне. Я уже приготовился свернуть ему шею, разорвать горло зубами и кулаками разбивать ему череп, но уже через секунду он отвел его. Я не знаю, узнал ли он меня, вызвал ли я у него подозрения или интерес. Он прошел мимо, достал из кармана жетон и закинул его в специальную щель. Турникет, однако, он не стал поворачивать до конца, и завернул его в обратную сторону, так что проход остался разрешенным. На турникете приглашающе горела зеленая стрелочка. Я не знаю, делал ли он так всегда, или же только сегодня. Это был акт презрения к метрополитену, или же он решил помочь мне. Быть может, он действительно узнал, и был одним из моих фанатов маргиналов. А может быть, он был богом, или посланником богов, который прибыл на Землю, что пропустить меня в подземный мир. Самое главное не оборачиваться, сказал я себе, проходя мимо полицейского, что стоял со скучающим видом, и каждые десять секунд смотрел на часы. Он совсем не умеет работать.

***

Я бездумно шел по улице. Я пытался считать свои шаги, но сбился со счета. Я пытался выкурить сигарету, но дым выжигал мои легкие и я кашлял, и едва не выплевывал свои внутренности, и прохожие с подозрением смотрели на меня. Я не знал куда идти. Я не смотрел по сторонам и не выбирал дорогу. Мне было плевать, мне некуда было идти. Не было ни единого человека, к которому я мог прийти, и который принял меня таким, какой я есть – мрачным, жестоким и безумным. Я брел по тротуару и слышал голоса людей. Я не пытался определить, звучат ли они только у меня в голове, или же принадлежат реальным людям. Я слышал, как мимо меня проезжают машины, и мне было все равно, гудит ли среди их двигателей двигатель машины внутри меня.

Я шел и не замечал, как тротуарная плитка сменяется асфальтом или землей. Если бы я поднял глаза, скорее всего не смог сказать, где я нахожусь. Каждую секунду мне хотелось, что бы это все закончилось. Я взывал к богам и просил поразить меня молнией, я хотел обменять свою душу на путевку в Ад. Но небеса так и не разверзлись, я не услышал грохота грома. В моем кармане была только пачка сигарет, а не договор с дьяволом.

Как мне покончить с собой, спрашивал я себя. Как лишить себя жизни так, что бы потом я не восстал кровожадным монстром, который сеет смерть. Я делал один шаг за другим в надежде обнаружить у себя под ногами рекламную листовку, в которой предлагают пристрелить любого. Быстро. Качественно. Надежно. Но видел я лишь окурки сигарет, пустые бутылки и клочки бумаги, не поддающиеся идентификации. Когда я вышел из метро ярко светило солнце, был самый разгар дня. Сейчас же моя тень удлинилась, а в воздухе витало облегчение после завершения очередного рабочего дня. Я замечал, как на улицах становится больше людей, как их проклятия сменились на смех, а гримасы ненависти и злобы на добродушные улыбки. Я видел, как на улицах стали появляться группки подростков, чей день только начинался. Я различал их сладкий аромат даже сквозь отвратительный смрад автомобильных выхлопов, алкогольных паров и бурлящую канализацию. Их запах был так притягателен, что я едва ли не забыл обо всем, их запах напомнил мне о том, что я голоден. Но каждый раз, проходя мимо них, я сжимал до крови кулаки и стискивал зубы. Я только что не срывался на бег. Я хотел оставить все это далеко позади, и где-нибудь далеко за городом я хотел сразиться один на один со своими демонами. Я бы вышел на этот бой и потерпел поражение и принял смерть с благодарностью. Но этого не случилось. Пускай я и прошел почти весь этот большой город, вокруг меня были такие же высокие дома, как и несколько часов назад.

Я чувствовал, что мои ноги начинают подкашиваться от усталости, и я начал искать глазами лавочку, куда я мог кинуть свое тело. Вскоре я нашел такую. С первого взгляда было понятно, что она создана для таких, как я. Совсем рядом с ней находилась мусорная свалка, содержание которой давно не вывозила машина. По обе стороны от лавочки стояли переполненные урны, и вокруг нее витал запах разложения и гнили, который так отпугивает благочестивых граждан, которые боятся испачкаться. Должно быть, именно под эту лавочку приходят умирать все окрестные кошки, и если копнуть землю, можно обнаружить не один их скелет. Должно быть, именно на эту свалку вывозят трупы убитых по разным причинам людей, и именно их разлагающиеся тела внушают жуть приличным людям, но эта жуть так притягательна для меня. Едва я опустился на ее исписанную матерными словами поверхность, как по телу прошла волна облегчения. Я подумал, что если и есть подходящее место, что бы выкурить сигарету, давясь ее дымом, то это именно оно.

Вечер сменил собой день, а звезды сменили собой облака. Вдоль улицы зажглись желтые фонари. Беспокойный шепот, который словно призрак носился по городу под палящим солнцем, сменился на пьяные выкрики, бранную ругань и романтические признания в любви. Правда, последние редко можно было услышать на лавочке, на которой сидел я. Одна сигарета сменилась другой, а потом и третьей. Единственное, что оставалось неизменным – это голод. Он становился все сильнее, и игнорировать его становилось все сложнее. « Почему бы не пойти, и не прикончить кого-нибудь? » – спрашивал вкрадчивый голос у меня в голове. Но мой разум спорил с этим голосом. Он говорил, что этот путь ведет в никуда. Мне придется убивать снова и снова на протяжении многих лет. Но ведь ты мечтал именно об этом, говорил голос, и был совершенно прав. Он знал меня, как никто. Я мечтал не об этом, возражал я, хотя знал, что лгу сам себе. Голос лишь презрительно хмыкнул. Я мечтал о силе, величии и превосходстве, продолжал я свои жалкие попытки под тихий скрежет шестеренок. « Где все это?! » – срывался я на крик у себя в голове. Честно говоря, намного проще просто сходить в магазин, признался я в своем поражении. Я докурил сигарету и потушил ее об тыльную сторону предплечья, но я не почувствовал того тепла, которое когда то согревало меня, когда не было других источников света, кроме тлеющей сигареты. Я не почувствовал той боли, которая возвращала ясность мысли в минуту отчаяния. Я встал и пошел прочь от лавочки в направлении жилого района. Я старался не обращать внимания на тихий смех у меня в голове.

Я шел, и моя тень менялась от одного фонаря к другому. Это было самое прекрасное время года, желтые листья приобретали совершенно удивительный оттенок в тусклом уличном освещении. Я думал о том, кто будет моим ужином на сегодня. Я проходил мимо многих заведений, в которых люди пьют алкоголь, курят, поют и веселятся. Иногда, правда, их находят мертвыми в ближайших кустах, но это никого не останавливает занять освободившееся место. Напротив, очередная смерть служит отличным поводом для сплетен. Я мог бы взять любого из них, из этих отвратительных людишек, забрать их жизнь, выпить их кровь, но глядя на них, я не чувствовал вожделение, только отвращение. Я проходил мимо, зная, что прибегну к их услугам только в самом крайнем случае.

Я видел, как под некоторыми фонарями стоят девушки и женщины вызывающей наружности. Они курили длинные тонкие сигареты и медленно выдыхали дым. Они закусывали свои ярко накрашенные губы и бросали томные взгляды на прохожих и проезжающие мимо машины. Их точно не буду искать. Их и так убивают едва ли не каждый день. Если я пройду по этой улице завтра, некоторых я уже не увижу. Разве что, если я хорошо покопаюсь в мусорной свалке неподалеку, я могу найти их трупы, еще не разложившиеся и достаточно привлекательные.

Я шел все дальше и дальше. Я видел, как последний рейсовый автобус привез людей на остановку, и те быстрыми шагами разошлись в разные стороны. Я сел на забор возле одного из домов и закрыл глаза. Голос в моей голове бил стальным молотком мой череп изнутри. Но я не отвечал ему. Стоит мне только вступить с ним в дискуссию, как я тут же потреплю поражение. По всем законам, какие только могут существовать, я должен был сейчас лежать под каким-нибудь раскидистым деревом, ковыряться костью в зубах и курить сигарету. А в моих ногах должно лежать изувеченное тело красивой и ни в чем не повинной девушки.

Я подкурил сигарету. Пускай никотин притупит чувство голода. Пускай голос в моей голове кашляет, не в силах вымолвить ни слова. Я выдохнул дым и задался своим извечным вопросом. Что мне делать? Уже скоро наступит ночь, совсем скоро улицы опустеют. Ночью чаще всего бродят такие, как я, кому некуда идти. Я смотрел на асфальт у себя под ногами, и в его трещинах я пытался прочесть послание. Мимо меня прошла молодая женщина, которая катила перед собой коляску. Голос в моей голове с новой силой начал дробить мой череп. Поршни машины внутри меня работали на полную мощность. Я сжимал забор так, что побелели костяшки пальцев. Мне показалось, что резко стало очень темно, и я едва ли не упал на землю. Я чувствовал запах этой женщины и не понимал, почему ее кровь до сих пор не смочила мое горло. Во мне появилось безумное желание попробовать на вкус ее ребенка. Должно быть, это самое изумительное лакомство, какое я когда либо мог попробовать. Такое ли я чудовище, что бы пожирать младенцев, спрашивал я себя, а в ответ в моей голове раздавался крик бессильной злобы. Машина внутри меня выбивала ритм своими поршнями, в котором я слышал недоумение и негодование. Еще вчера я с жадность разрывал глотки, а сегодня побрезговал самым нежным мясом, которое только может быть. Ты сошел с ума, спрашивала она меня.

Я не стал ей отвечать. Пускай демоны внутри меня воюют между собой. Я вспомнил, что когда бродил по улицам, видел заброшенный пустырь. Там росли кусты и редкие деревья, мне показалось, что вдалеке я различил очертания полуразрушенного здания, но я не был уверен. Я направился прямо туда, в надежде найти среди камней, мусора и дерьма свое последнее пристанище. Пока я шел, мой голод начал исчезать. Он стал призраком, которого вижу только я, и только я слышу его шепот, но стоит мне махнуть рукой, и он исчезнет. Жажда крови, которая туманила мой разум, сменилась жаждой смерти. Толпа приведений убитых мною людей шла за мной по пятам. Единственное, чего я хотел, это убить самого себя, стать таким же призраком, как и они, и когда я войду в их потусторонний мир, что бы они разорвали меня на части. Мне казалось, что это единственная возможность обрести покой. Но я не мог просто взять в руку камень и разбить себе голову. Машина внутри меня была частью меня самого. Голос в моей голове принадлежал и мне тоже. Потом что они это я. И они не хотят умирать. Я слышу, как они перешёптываются межу собой, я знаю, они строят план, у них заговор против меня. В тот момент я был так слаб, что если бы они вдвоем накинулись на меня, я не смог бы дать отпор, и начал бы убивать до тех пор, пока кровавая пелена не затмит мой взор. Но они молчали, и в этой благодатной тишине я сел под дерево и закрыл глаза. Было холодно, а на мне была только тонка рубашка. Жаль, что у меня не было савана, вышитого золотыми нитками. Я бы завернул в него свое тело, и не открывал бы глаза больше никогда.

… Я сидел на теплом белом песке и смотрел, как заходящее солнце красит воду в оранжевый цвет. Я смотрел, как ветер колышет поверхность воды, и свет играет на волнах. Я смотрел на эти блики и дышал соленым воздухом. Я был не один, за моей спиной кто-то сидел. Я не мог сказать точно, кто это, да и не задавался этим вопросом. Я знал, что это самый близкий мне человек, который любит меня. Я чувствовал его дыхание на своей шее, я чувствовал, как его руки скользят по моему телу. От нежных прикосновений его пальцев у меня мурашки бежали по спине. Я закрыл глаза и полностью отдался своим ощущениям. Пускай вся вселенная идет к черту! Я хочу, что бы этот миг длился вечно. Человек за моей спиной коснулся губами моей шеи, и я едва ли не застонал от удовольствия. Ногти на его руках легко впивались в кожу на моей груди, его язык и губы ласкали меня все настойчивей, оставляя за собой засосы. Только он мог доставить мне подлинное удовольствие, только он знал меня, как никто.

В одну секунду все изменилось. В моей голове взорвалась вспышка боли. Человек позади меня вонзил свои зубы мне в плечо. Только это был уже не человек, и зубы были не человеческие. Это был монстр со звериной пастью и огромными клыками. Его руки, которые секунду назад были ласковыми и нежными, превратились в когтистые лапы, которые оставляли глубокие кровоточащие раны на моей груди. Как же я не замечал этого раньше? Чудовище крепко держало меня и свирепо разрывало мою плоть. Боль выжигала мне разум, словно лазерный луч, но я никак не мог потерять сознание. Мои шейные позвонки уже хрустели под клыками чудовища, но я был жив. Я никак не мог умереть. Потом чудовище бросило меня на песок, и я увидел прекрасное вечернее небо. Солнце красило облака в красный цвет, кое где виднелись первые звезды. Через секунду чудовище склонилось надо мной и посмотрело мне в глаза. Я не знаю, сколько ударов пропустило мое сердце. Мне казалось, оно остановилось вовсе. Но потом я почувствовал, что оно снова сокращается, выталкивает кровь из ужасных рваных ран. Чудовище было полностью покрыто черной грязной шерстью, которая сбивалась в клочья. Его морда была похожа одновременно на собачью и крысиную. Только в его глазах тлел интеллект безумного человека. Такое чудовище мог получить сумасшедший ученый, который скрестит человека с мышью, и научит его, как оборотня, превращаться в волка. Чудовище издало вой, от которого моя душа отчаянно забилась в клетке моего тела. Она бы с радостью отправилась в Ад, куда угодно, лишь бы не видеть этих жутких глаз, этих клыков, красных от моей крови. Чудовище смотрело на меня, словно хотело загипнотизировать. Я не знаю, сколько прошло времени. В один момент я услышал шаги, и увидел, как надо мной склонилось еще одно чудовище. А потом еще два, только поменьше. Это была самая настоящая семейка монстров, которая живет в этих живописных местах, и убивает всех, кого только сможет поймать. Сегодня они будут пожирать меня. Они все вместе накинулись на меня – четыре звериные пасти с огромными клыками рвали мое тело в разных местах, но я никак не мог умереть. Я не мог даже кричать от с ума сводящей боли, потому что мои голосовые связки были разорваны. Я мог только тихонько хрипеть, смотреть, как по небу плывут красные облака, как зажигаются звезды, пока четыре чудовища пожирают меня заживо…

Я проснулся от того, что душераздирающий крик вырвался из моего горла. Я потянулся к нему рукой и не обнаружил зияющих ран. Я выдохнул с облегчением, но сердце продолжало колотиться об ребра. Я достал из кармана сигареты и подкурил одну из них. Было темно. Звезды освещали пустырь в той же степени, что и редкие далекие окна многоэтажек. Я смотрел по сторонам, и мне чудились тени крадущихся чудовищ. Неожиданно среди кустов, деревьев и руин я заметил отблески огня. Кто бы это мог быть, подумал я, уж не те ли, кто посетил меня во сне? Если так, то я мог бы пойти и вызвать их на честный поединок, один против четырех. Больше всего в этой затее мне нравилось то, что у меня не было ни единого шанса, и то, что в этой реальности я могу умереть по-настоящему. Я бросил сигарету и пошел на блики света. Когда я подошел ближе, то увидел разложенный на земле костер, и четырех человек, которые сидели вокруг него. Я вспомнил, как четыре чудовища пожирали меня во сне, и отбросил все сомнения прочь. Это именно они, только приняли человеческий облик.