Текст книги "Летаргия (СИ)"

Автор книги: Адам Грамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Если пойти по улице в противоположную сторону, то уже через двадцать минут можно увидеть железнодорожный вокзал, который встретит грохотом вагонов и механическим голосом диспетчера, который объявляет очередную электричку. Безусловно, вокзал более богат на разного рода несчастные случаи, нежели пляж. Иногда кто-то попадет под колеса поезда, и тогда все рассказывают друг другу, на сколько частей разорвало его тело. Время от времени в сводке местных новостей можно услышать о драке с поножовщиной в прилегающих к вокзалу кафе, и тогда все идут посмотреть на огромное пятно крови на асфальте, которое смоет только дождь.

Я шла в сторону вокзала, но не для того, что бы посмотреть, как работники морга упаковывают в черный мешок части чьего-то тела. Было около пяти часов утра, и я шла на вокзал, что бы сесть на электричку, которая увезет меня в другой город. Пускай было раннее утро, но можно было увидеть людей, которые бредут по улице, точно так же, как и я. Большая часть из них идет на ту же электричку, что и я, потому что трудно придумать другую причину идти куда-то в пять часов утра.

Каждый раз, выходя на улицу, что бы пойти в неведомые дали, что бы сесть на поезд или автобус и уехать куда-то без смысла и цели, я спрашиваю себя, зачем я это делаю. Уже который год я задаюсь этим вопросом, и каждый раз мне кажется, что ответ на него находится в городе, в котором я еще не была, где-то на незнакомой улице в темном переулке он валяется в грязи, нужно только найти его. И каждый раз я еду наугад, совершенно не планируя маршрут. Приезжая на очередной незнакомый вокзал, я провожу там столько времени, сколько у меня остается до ближайшей электрички в направлении, которое покажется мне наиболее перспективным.

Я была уже близко и слышала механический голос диспетчера, который сказал, что моя электричка подана на посадку. Но я не спешила, потому что знала, что до оправления у меня есть время выкурить сигарету. Направление, в котором ехала электричка не было новым для меня, ибо не было особого выбора, куда ехать из моего города, или в одну сторону, или в противоположную. Я знала каждую станцию на этом маршруте точно так же как знала каждую яму на своей улице. Я исходила окрестности каждого полустанка, где не было даже платформы, как таковой, что бы выяснить, зачем люди едут в чистое поле, где не видно ни единого здания в радиусе нескольких километров. Я бродила меж этих полустанков, утопая по колену в снегу или грязи, под палящим солнцем или под завывание снежной метели. Несколько раз я смирилась со своей такой нелепой смертью, но каждый раз слышала успокаивающий грохот колес, и желание жить заставляло меня вновь передвигать ноги по направлению источника звука.

Я подошла к вокзалу и села на лавочку под табличкой «Место для курения». Я старалась игнорировать взгляд проходящих мимо блюстителей правопорядка, недовольных тем, что не имеют оснований отвести меня в ближайшее линейное отделение и вдоволь насладиться психологическим насилием над беззащитной девушкой, не забыв лишить ее всех материальных ценностей. Один раз я уже попалась в эту ловушку, опрометчиво подкурив сигарету, лишь только выйдя из вагона. Служители закона не заставили себя ждать и преподали мне хороший урок. Самым сложным в этой ситуации, когда я курила под соответствующей табличкой, было сделать свой взгляд как можно менее презрительным, что бы не дать им повода приебаться.

Когда сигарета была выкурена наполовину, я достала телефон, что бы посмотреть на время. До отправления оставалось пять минут, но я не спешила занять место получше, потому что знала, что их будет достаточно. Нельзя сказать, что электричка будет пустой, но я точно не буду зажата между какой-то сумасшедшей бабушкой, которая будет обсуждать со своей соседкой посадку помидоров. И уж точно я не буду сидеть в тамбуре на собственном рюкзаке, окруженная сомнительными личностями, источающими такую отвратительную смесь запахов, что нельзя определить какой из них самый мерзкий. Да, далеко не всегда поездка в электричке сопровождается неприятными ощущениями. В подавляющем большинстве все поездки похожи друг на друга. Они проходят под монотонный стук колес, или музыку, которая играет в наушниках. Чаще всего я просто смотрю в окно и не думаю ни о чем, и именно поэтому я так люблю эти поездки. Порой случаются забавные вещи, в виде религиозных сектанток, которые пристают к пассажирам и пытаются всучить им свои листовки. Реже случаются драки, почти никогда со смертельным исходом. Однако вовсе не ради зрелищ или развлечений я пересаживаюсь с одного маршрута на другой. Поездка, которая прошла без происшествий и приключений, пожалуй, самая предпочтительная для меня, ибо мое душевное равновесие весьма шаткое, и мне совсем не хочется вспоминать о том, что как бы далеко я не уехала, мне все равно придется вернуться назад. Во всяком случае, я всегда возвращалась. Когда-то, несколько лет назад, когда окружающий мир состоял из иллюзий, надежд и приятных ожиданий, я мечтала о том, что где-то в далеком городе живет человек, который ждет меня, и лишь только я увижу его, улыбку на его губах, я пойму, что он именно тот, кто мне нужен. Но проходили годы, и то, что казалось корягой в подворотне, превращалось в кровожадное чудовище, и я перестала верить, что такой человек существует. Я говорила себе, что все это пустые и бессмысленные мечты, и что если я кого и встречу, то это будет маньяк, который затащит меня к себе в подвал и подвесит на крюк для туш. Однако, как бы сильно я не старалась, я не могла искоренить надежду, что где-то в далеком городе живет тот, кто мне нужен, и лишь только я увижу улыбку на его губах, я больше никогда не куплю билет на электричку.

Я посмотрела на часы еще раз. У меня оставалось две минуты. Я выкинула докуренную сигарету в урну и пошла к электричке. Я заняла место в почти пустом вагоне. Помимо меня там было с десяток человек, которые сели так, что бы расстояние между ними было наибольшим. Я давно заметила, что если только есть такая возможность, то любой человек сядет так, что бы рядом с ним было поменьше людей. Я размышляла о том, что лежит в основе этого недоверия, неприязни или страха перед незнакомцами, но потом забросила это занятие. В конце концов, я сажусь в вагон электрички вовсе не для того, что бы думать, а как раз наоборот.

В этот раз я занималась тем же, что и всегда. После бессонной ночи монотонный стук колес убаюкивал не хуже, чем наркотический дурман, и уже через десять минут я погрузилась в дрему. Я знала, что меня разбудит контролер, что бы с безразличным видом проверить наличие билета. Дорога до моего пункта назначения занимала больше двух часов, и я не собиралась рассматривать другие варианты, кроме как проспать все это время. В противном случае у меня не останется сил, что бы переходить с одной улицы на другую, в ожидании следующей электрички.

Проснулась я от того, что кто-то осторожно и ненавязчиво ткнул меня в плечо. В первую секунды я подумала, что это какой-то скучающий пассажир подозрительно вида решил разнообразить свою поездку разговором со мной и уже начала придумывать способ избавиться от него, как открыла глаза и увидела сонного контролера, женщину, в руках которой был специальный аппарат и в глазах выражение беспросветной скуки. Я полезла в карман шорт, вытащила от туда заранее приготовленную купюру и протянула ей. Пока контролер проводила необходимые манипуляции, я уставилась в окно. Я видела типичную загородную местность: поля сменяли друг друга, а узкая полоса деревьев отделяла одно поле от другого. Тридцать секунд спустя контролер протянула мне билет, который я засунула в карман своих шорт, что бы забыть о нем на несколько дней, и потом выкинуть где-нибудь в общественном и людном месте. Женщина оставила меня и пошла к следующему пассажиру, а я продолжала смотреть в окно. Совсем скоро мои глаза стали сами собой закрываться, и я провалилась в поверхностный беспокойный сон, просыпаясь каждые пятнадцать минут.

В город, в который я так стремилась попасть, я приехала почти в восемь часов утра. Он встретил меня механическим голосом диспетчера, который не умолкал ни на минуту, стремясь объявить каждую электричку, каждый поезд, и напоминая о том, что не следует бросаться под едущий состав. Людей на этом вокзале было значительно больше, чем на вокзале моего родного города. Они сновали туда сюда, в ожидании своего поезда, или ждали, когда приедут их друзья. Им было глубоко плевать друг на друга, но какой-то инстинкт заставлял их держаться на расстоянии, должно быть, тот самый, что заставлял их рассаживаться в шахматном порядке в электричке, на которой я приехала в этот город.

Я знала этот вокзал очень хорошо, и мне не нужно было думать, в каком из многочисленных ларьков и кафе делают наименее мерзкий кофе. Мой выбор был сделан более года назад, когда я обнаружила небольшое заведение, где наливают кофе в большие бумажные стаканчики, а неподалеку есть довольно-таки безлюдный сквер, где можно удобно расположиться на одной из лавочек под тенью деревьев.

Спустя пятнадцать минут, как я вышла из вагона электрички, я уже сидела на своей любимой лавочке со стаканчиком кофе в одной руке и тлеющей сигаретой в другой. Нельзя сказать, что я хорошо выспалась, но и совсем уставшей я себя не чувствовала. Быть может, даже, я найду в себе силы пройти из одного конца города в другой, попутно посетив свои излюбленные места. В каждом городе, в каком я задерживаюсь больше, чем на несколько часов, я любила зайти на местное кладбище и разделить свой обед в компании молчаливых могил, читая надписи на надгробных плитах. В любое время года я проходила вдоль набережной линии, если таковая имелась, и дышала затхлым воздухом, который источала гниющая вода. Я исходила каждую аллею в каждом парке, в какой только я смогла попасть. Я курила сигареты на крыше каждого заброшенного здание, какой попадалось мне на моем пути. Другими слова, я делала все что угодно, что бы не оставаться на месте, что бы мир перед моими глазами менялся как можно быстрее. Только так я чувствовала себя хотя бы отчасти живой.

Иногда, когда тоска и отчаяние окончательно одолевали меня, а скука становилась совсем невыносимой, я заходила в ближайшую церковь или любое другое здание какой угодно секты, и слушала всю ту ересь, что мне там рассказывали. Зимой я делала это чаще, чем летом. Блуждая несколько часов под снегопадом, когда я переставала чувствовать пальцы на своих ногах, я заходила в церковь и садилась на последнюю лавочку. Там, в тусклом свете горящих свечей, я слушала проповеди священника, и с каждым разом находила их все абсурдней. Вначале я спрашивала себя, почему служитель культа не пытаются сделать свои байки хоть чуточку правдоподобней, но потом поняла, что, чем более немыслимый бред они несут, тем в более благоговейном восторге бьются людишки, который нуждаются в услугах религиозного характера. Совсем скоро я перестала обращать внимание на монотонную болтовню, и просто дремала на задней скамеечке.

Но сейчас было лето, и у меня не было причин проводить своей время в столь недалеком обществе. Я делала один глоток кофе за другим и предвкушала проулку, длинной в много часов по знаком улочкам.

Я сидела в вагоне электрички и смотрела свое отражение в окне. Я не видела, что находится за ним, потому что солнце уже зашло за горизонт, а в электричке ярко горели лампы. Мои ноги гудели от усталости, и я с удовольствием откинулась на спинку сидения и наслаждалась отдыхом. Весь день я бродила по улицам города, уходила все дальше и дальше, блуждая по незнакомым переулкам и дворам. Когда в очередной раз я села, что бы выкурить сигарету и достала телефон, что бы посмотреть на время, то увидела, что уже не успеваю на ту электричку, на которой планировала уехать. Это было не впервой у меня. Не раз, и не два я опаздывала, и мне приходилось ждать следующую электричку или автобус. Нельзя сказать, что это меня сильно расстраивало, ибо это вносило разнообразие в мои поездки, этакий непредвиденный элемент. Если я и имела приключения, то зачастую они были связаны с подобными вещами. Однако, в этот раз все было несколько иначе. Электричка, на которую я опоздала, была последней на сегодня в том направлении. Но у меня был выбор. Я могла остаться на ночь в городе, поспать на лавочке на кладбище, возле одной из могил, и если меня кто и потревожит, то это может быть только восставший мертвец желающий отведать моей плоти. Но я могла поехать на другой электричке в маленький городок, из которого, через час после моего прибытия отправляется ночная электричка в нужном мне направлении. Я была в этом городке один раз, и он оставил после себя не самые приятные воспоминания. Это было унылое место и там не было ничего интересного. Единственное, что там можно было найти, это неприятности. Пока я курила свою сигарету, я мысленно взвешивала все за и против. В конце концов, думала я, тысяча людей ездит ежедневно этим маршрутом, и едва ли один из них умер из-за этого. Я решила, что поеду на этой электричке, и постараюсь не умереть на протяжении того часа, что мне придется провести там.

Моя поездка уже подходила к концу. Большую часть дороги я проспала, но все равно чувствовала себя уставшей. Я предвкушала сон в ночной электричке, где я могу со всем удобством лечь на сидение и проснутся только тогда, когда контролёр скажет мне, что мы уже приехали. Тогда за окном будет светить солнце и сегодня день начнется сначала. Помимо меня в вагоне было совсем мало людей, буквально несколько человек. У каждого из них бы такой вид, что я не хотела бы иметь с ними никакого знакомства. То, что они едут со мной в одном вагоне, говорило о том, что они, скорее всего, живут в том поселке, где мне предстояло провести больше часа в ожидании следующей электрички. Кто может жить в таком месте, спрашивала я себя в прошлый раз, когда была там, и в ответ приходили смутные образы и ассоциации, непременно мрачные и не внушающие доверия. Удивительным было то, что вокзал в этом поселке коренным образом отличался от него самого. Он был построен в довольно-таки современно стиле, в его здании был зал ожидания с удобными лавочками. Рядом находился небольшой фонтан в окружении нескольких скамеек. Территория вокруг вокзала была выложена тротуарной плиткой. Все это вместе взятое внушало иллюзию наличия культуры и цивилизации в этом месте. Однако стоило только отойти на тридцать метров от здания вокзала, как попадешь на разбитую земляную дорогу, испещрённую ямами, вдоль которой стояли старые перекошенные дома, которые, на первый взгляд, совсем не предназначены для жизни человека. Весьма вероятно, что весь поселок исчерчен такими улочками, неотличимыми друг от друга, и неосторожный незадачливый путник может легко заблудиться в этом жутком лабиринте. Я никогда там не ходила, предпочитая сидеть на лавочке под табличкой «место для курения» с сигаретой в руке и смотреть на этот мрачный пейзаж, где не видно ни одного дома выше двух этажей. И в этот раз я не собиралась там бродить, тем более, что ждать мне нужно совсем недолго. Разъезжая по стране, я хорошо научилась коротать время. Иногда даже получалось впадать в некое подобие транса, когда стрелки на часах двигались удивительно быстро.

Я сидела и смотрела на свое отражение в окне, и мне хотелось курить. Я предвкушала очередную порцию никотина и глоток свежего воздуха. Думала, чем занять свои мысли на ближайший час, в какую из бесчисленного множества своих грез отправиться на этот раз. Совсем скоро электричка остановилась, и двери открылись с характерным звуком. Искаженный голос машиниста объявил, что это конечная остановка и состав следует в депо. Я вышла на освещенный желтыми фонарями вокзал. Вместе со мной из вагонов выходили другие пассажиры, и шли каждый в свою сторону. Кто-то из них шел домой, что бы разделить ужин со своей семьей, любящей женой и милыми детишками, которые его ждут. Кто-то шел к своим друзьям или знакомым, что бы всю ночь напролет предаваться безумному веселию, а утром отправиться домой, или туда, где развлечения станут еще более отчаянными. А некоторые из пассажиров, которые устремили свой взгляд в землю, но периферийным зрением внимательно смотрели по сторонам, приехали в это богом забытое место, что бы под покровом темноты навестить надежно спрятанный тайник, где они хранят свой злой умысел и коварный план, и лишь только представится возможность, они воплотят его в жизнь. Но мне было плевать, даже если кто-то расчленяет трупы на заднем дворе ближайшего к вокзалу дома, делает из них пирожки с мясом, и потом продает эти пирожки в электричке. Я собиралась сидеть на лавочке и курить под соответствующей табличкой, и путешествовать по миру своих фантазий. Казалось, ничто не может мне помешать. Не успела сигарета истлеть наполовину, как вокзал совсем опустел, и я осталась одна. Не было видно даже работников, которые перетаскивают с места на место разные железяки, и с важным видом переговариваются по рации. Я была совсем одна, и это было лучше, чем, если бы поблизости ошивался кто-то неизвестный и подозрительно косился на меня. На небе ярко светили звезды, намного ярче, чем они светят над большими городами. Серп луны сверкал своими острыми краями, и отбрасывал тени на чудовищ, которые выбрались из своих убежищ и сейчас рыскают в поисках новых жертв. Но я не смотрела по сторонам, и даже если где-то недалеко кого-то разрывал на части ужасный монстр, я была безразлична к этому. Черт, даже если весь окружающий мир провалится в Ад и утонет в кипящей лаве, мне будет плевать, потому что совсем скоро я уеду из этого проклятого места, и мне не будет мерещиться тень, которая крадется совсем рядом.

Так я и сидел, курила одну сигарету за другой и минуты неспешно следовали друг за другом. Изредка я смотрела на часы, что бы убедится, что время не замедлило свой ход. Когда до отправления моей электрички осталось двадцать минут, из динамиков раздался голос диспетчера, который объявил, что электричка задерживается на неопределённый срок по тех техническим причинам. Это была очень печальная новость, потому что, чем дольше я буду тут сидеть, тем ближе сможет подкрасться тень, которая притаилась в кустах неподалеку. Пускай сейчас было лето и днем людишки изнывали от жары и проклинали беспощадное солнце, прятались в здания, где работали кондиционеры и старались лишний раз не высовываться на улицу, ночи становились все холоднее. Те, кто сейчас спит в своей кровати, укрывшись любимой белоснежной простыней, может и не заметить этого, но я сидела на улице уже час, и чувствовала, как начинают неметь мои пальцы.

Мое будущее, которое было довольно-таки определенным, становилось все туманней. Я не знала, как долго буду заточена в этом мрачном месте, и все больше беспокоилась по этому поводу. Персиковый сигаретный дым казался тошнотворным, и мне хотелось смочить горло чем-то горячим и сладким. Мне надоело сидеть на одном месте, и я решила пройтись, что бы мои мышцы выделили хоть немного тепла, которое меня согреет. Я ходила по платформе, вымощенной тротуарной плиткой в одну сторону и в обратную. Я стояла возле фонтана, на дне которого было несколько сантиметров воды, которая была такой же черной, как и небо надо мной. Я обходила вокруг здания вокзала снова и снова, я детально изучила доску объявлений, и выучила наизусть все правила техники безопасности. Все это время мой внутренний голос твердил мне, что где то поблизости просто обязан быть круглосуточный магазин. Пускай самый захудалый и убогий, но такое место есть возле каждого вокзала. Каждую ночь там собираются местные маргиналы и алкоголики, и коротают время за бессмысленными разговорами и распитием спиртных напитков. Перспектива уйти в неизвестность не казалась заманчивой, но минуты шли одна за другой, и я понимала, что мне придется это сделать. В конце концов, мне надоест ждать, и я пойду по темной улице в надежде найти заветный стаканчик кофе. Я решила выкурить еще одну сигарету, и если за это время обстоятельства не изменятся, то можно попробовать обойти самые близлежащие окрестности. Сигарета оказалась предпоследней, и это была еще одна причина, что бы не стоять на месте. Я специально растягивала время настолько, насколько это было возможно, потому что каждую секунду из динамиков мог раздаться голос диспетчера, который объявит мою электричку. Но сигарета истлела до фильтра, а этого так и не произошло.

От вокзала по небольшому пустырю шла извилистая тропа, и за ней начинался непосредственно сам поселок. Я осторожно ступила на нее и пошла не совсем уверенным шагом. Вокруг было достаточно темно, что бы воображение могло разыграться, но не достаточно для того, что бы паника превозмогла самообладание. Если посмотреть на местность сверху, то вокзал будет самым ярким пятном света в радиусе многих километров. Лишь редкие фонари горели на улице, почти все окна в домах были черными.

Мне совсем не хотелось уходить далеко, углубляться в этот лабиринт из одинаковых домов и улиц, потому что я сомневалась, что смогу выбраться от туда быстрее, чем встречусь с минотавром, что бродит там с огромной секирой наперевес. Всеми фибрами души я надеялась, что уже за следующим поворот я увижу горящую ярким светом вывеску магазина. Я шла и прислушивалась к каждому звуку и шороху, потому что не знала, кого мне следует бояться больше: чудовище, что притаилось в самой непроглядной тени и внимательно следит за мной от туда, или монстров, что живут в этом посёлке, и лишь по ошибке приняли человеческий облик. Пройдя по тропе, я вышла на асфальтную дорогу, которая словно черта отделяла посёлок от окружающего мира. Справа от себя, метрах в ста, я увидела свет, это не был свет фонаря, фар, или отблеск глаз гигантского чудища. Это горела витрина магазина. От такой несказанной удачи сердце ускорило свой ход, и я немедля направилась туда. Подойдя чуть ближе, я услышала несколько голосов, которые бессвязно и наперебой несли бессмысленную чушь, извергали бранную ругань и разверзались громогласным смехом. Очевидно, не одна я, словно мотылек, прилетела на свет яркой лампочки. Из всех ближайших дыр и берлог вылезли их обитатели, что бы всю ночь напролет заниматься саморазрушением и нарушать общественный порядок. Некоторые из них могут быть достаточно мирными, и не имеют привычки приставать к прохожим. Они просто напиваются до потери памяти и засыпают в сточной канаве где-нибудь неподалеку. Но другие могли быть шумными, буйными и агрессивными. Именно они устраивают пьяные драки, наносят материальный ущерб и физические увечья. С ними неприятно иметь дело каждому, у кого в кармане нет ножа и навыка убивать.

У меня мелькнула мысль послать кофе к черту, вернуться на вокзал и выкурить сигарету в тишине и спокойствии. Но потом я вспомнила, что в моей пачке она осталась одна, и что если электричка задержится надолго, то передо мной станет выбор: терпеть никотиновую ломку или испытать удачу и пройти рядом с этим отбросами общества. Я подумала о том, что уже несколько лет я катаюсь из одного конца страны в другой, и неоднократно представители моего вида ставили мою жизнь под угрозу. Но до сих пор все обходилось. Во всяком случае, на данный момент и была жива и не покалечена. Оставалась отличная от нуля вероятность, что тем, кто сейчас ругался матом под крыльцом магазина, я буду глубоко безразлична.

Свой невольно замедленный шаг я вернула в прежний темп и прошла мимо этой подозрительной компании с довольно таки уверенным видом. По крайне мере, мне показалось, что мои коленки подкашивались не настолько сильно, что бы это было заметно со стороны. Оказавшись внутри магазина, я почувствовала резкий запах спирта и сигаретного дыма. Я подумала о том, что местные жители, должно быть, курят не табак, а бумагу, вымоченную в дерьме. Продавщицей оказалась женщина лет сорока пяти, тяжело страдающая от лишнего веса, которая разговаривала с местным завсегдатаем своим пропитым и прокуренным голосом. Она обратила на меня внимание и на ее раздувшимся, покрасневшем лице, обрамленном жирными волосами, отобразилась смесь удивления и недовольства. “Пачку синего «Винстона» и стаканчик растворимого кофе“ – сказала я, решив не утруждать ее скудный интеллект слишком сложным заказом. Да и не думала я, что в этом месте можно заказать что-нибудь получше содержимого сточной канавы, куда блюют посетители этого магазина и где разлагаются трупы перееханых машинами кошек и собак.

Отработанным до автоматизма движением она, не глядя на витрину, достала пачку сигарету нужной марки, а второй рукой пакетик кофе. Пачка полетела на прилавок, а в ее руках уже был пустой бумажный стаканчик. Через двадцать секунд она наполнился дымящейся жидкостью цвета, который не внушал особых надежд. По правде говоря, я была удивлена ее профессионализмом. Должным быть, ее мозг не был разрушен окончательно, и где-то в его глубинах сохранился отдел, который давал ей возможность в должной мере справляться со своими служебными обязанностями. Я протянула ей купюру, и она шустро отсчитала мне сдачу в виде засаленных, местами порванных бумажек. Преодолев свою брезгливость, я засунула их себе в карман, с намерением избавится от них при первой же возможности, взяла стаканчик кофе в одну руку, и пачку сигарет в другую, и поспешила обраться подальше из этого жуткого места. Я вышла на улицу, вдохнула свежий воздух, и подумала, что все на самом деле не так плохо, как мне казалось. Не успела я сделать и десяток шагов в сторону вокзала, как услышала окрик в свой адрес.

– Девушка, подождите, не спешите. Я хочу пригласить вас своих друзей, которые очень хотят с вами познакомиться.

Возможно, в другой ситуации я бы и не отказалась провести время в компании приятного молодого человека, который рассказывает забавные истории и делает мне комплименты. Однако, это был не тот случай. Того, кто спотыкаясь и пошатываясь приближался ко мне даже с очень большой натяжкой нельзя было назвать приятным молодым человеком. Я, скорее, назвала бы это отвратительной вонючей обезьяной, от которой издалека несет спиртом, мочой, гнилью и табаком, который и не табак вовсе, а вымоченная в дерьме бумага. Я никак не ответила на его предложения, лишь ускорила шаг, в надежде на то, что бег на дистанцию в двадцать метров покажется ему слишком утомительным, и он оставит меня в покое. Но он оказалась упорней, чем мне того хотелось бы. За своей спиной я слышала громкий и глупый смех его друзей, их подбадривающие крики и разные матерные слова, которое не имели никакого смысла, и служили способом выразить их эмоциональное состояние.

– Девушка, – говорил он, – куда же вы? Мои друзья готовы угостить вас пивом и хотят предложить провести ночь в их компании.

Его дыхание было тяжелым, должно быть потому, что с самого раннего детства он курил, как последний черт. Мое сердце отчаянно билось об ребра, и я едва ли не срывалась на бег. Как же сильно я жалела о своей привычке пить кофе по поводу и без оного, о своей никотиновой зависимости, о том, что у меня в кармане нет ножа, и я не умею убивать.

– Девушка, – он приблизился ко мне настолько, что я почувствовала его дыхание, которое отдавало разложением и гнилью, – вам кто-нибудь говорил, что вы очень привлекательно выглядите? – сказал он и ударил меня ладошкой по заднице под аккомпанемент громкого смеха своих друзей.

От неожиданности и шока я резко остановилась, на несколько секунд впала в ступор. Страх, который я испытывала перед этими животными заменили собой ярость и злоба. Я медленно развернулась и увидела его лицо, искаженное похотливой ухмылкой, в которой не хватало нескольких почерневших, гнилых зубов. Резким движением я выплеснула содержимое своего стаканчика ему в лицо, и изо всех сил побежала в сторону вокзала.

– Ах ты сука! – завопил он, – Стой, блядь!

Я бежала, не оборачиваясь, но спустя секунду после его вопля, в котором были удивление и боль, я услышала топот ног его друзей. Спустя десять секунд услышала, как где то там завелась машина, натужно взревел ее двигатель, заставляя вращаться ее колеса, оставляя на асфальте черные полосы. Они пустились за мной в погоню, как стая бешеных псов, одержимые жаждой крови.

Пока я бежала, я проклинала себя за то, что всю свою жизнь не занималась спорт в должной мере, не ходила на секцию боевых искусств, не сбивала костяшки пальцев об деревянные доски, не выходила на ринг одна против троих. За те мгновения, что я бежала со всех ног, превозмогая задышку и боль в левом боку, я полностью переосмыслила свою жизнь, осознала все свои ошибки и дала священную клятву перед всеми существующими богами, что если я выживу, моя жизнь не будет прежней. Я хорошо знала слова этой клятвы, потому что давала ее не в первый раз.

Тот, чье лицо было ошпарено моим кофе, подстрекаемый болью и злобой, бежал впереди своих друзей, словно предводитель. В качестве кавалерии ко мне приближалась машина, и рев ее двигателя с каждой секундой становился все громче. В конце концов, она догнала меня. И проехав десять метров вперед, повернула и перекрыла мне дорогу. Я едва ли успела затормозить, что бы не врезаться в нее. Я растерялась и не знала что делать, куда бежать, но у меня не было времени, что бы придумать мудрое решение. Несколько секунд спустя я почувствовала сильнейший удар ноги в спину, который отбросил меня вперед, и я ударилась головой об машину. Я почувствовала у себя во рту вкус собственной крови, почувствовала, как кто-то взял меня за плечо, развернул, и наотмашь ударил ладошкой по лицу.

– Ты ахуела, сука?! – я ощутила дуновение отвратительного дыхание, и потом мне нанесли еще один сокрушительный удар. Боль, ужас, злоба и отчаяние слились в единую неповторимую эмоцию, которую мне никогда не приходилось испытывать прежде. В моих глазах и без того было темно, но после еще одного удара мое сознание окончательно погасло.

Очнулась я неопределенное время спустя на заднем сидении машины, зажатая с двух сторон. Машина ехала неведомо куда, то и дело, подскакивая на кочках и проваливаясь колесами в ямы. Я слышала фыркающий звук ее работающего двигателя, и мерный гул, который вероятно, звучал только у меня в ушах. В машине были открыты окна, и меня обдувало прохладным ветерком, но, не смотря на это, в машине был стойкий запах спирта, табака и какой-то неопределённой гнили. Я слышала голоса, которые вели разговор, но его смысл я никак не могла уловить. Перед моими глазами был туман, и я была не в состоянии задать себе ни один из тех вопрос, которые закономерным образом должны были прийти мне в голову. Неужели это конец? Неужели моя смерть будет настолько нелепой? Стоит ли мне надеяться на небесную благодать, или готовиться к вечности в Аду? Ждет ли меня вечное забвение, или новая жизнь в совершенно ином теле на другом краю вселенной?