Текст книги "Летаргия (СИ)"

Автор книги: Адам Грамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Пока я шел, погрузившись в свои мысли, которые плавно перетекли в мечты о самой желанной встречи в моей жизни, я пришел туда, куда хотел попасть. Слева от меня была станция метро, которая имела такое же название, как и институт, что находился рядом с ней. Он занимал довольно таки большую территорию в несколько кварталов, на которых находились учебные корпуса и общежития для студентов. Также, на территории этого института находился парк, который пересекало множество извилистых тропинок. Я шел по одной из них, и видел, что почти на каждой лавочке сидели компании разной величины. Я слышал голоса людей, их смех, видел тлеющие угольки сигарет и стеклянные бутылки в их руках. Заглянув внутрь себя, задав вопрос саму себе, я с удовлетворением обнаружил, что больше не испытываю к ним зависти. Вопиющая несправедливость, что они живут так, как я жить никогда не мог, больше не терзала меня. Но было обстоятельство, которое с каждым моим шагом беспокоило меня все сильней. Остались считаные минуты до того, как я окажусь на месте, но я по-прежнему не имел ни малейшего понятия, что мне делать. Когда я был далеко, мне казалось, что одинокая фигура с рыжими волосами только и делает, что бродит по этим переулкам, ожидая, когда я приду к ней. Я шел по той же тропинке, по которой она, должно быть, ходила много раз, но не видел ее.

Оставив парк позади, я вышел на площадь, выложенную разноцветной тротуарной плиткой, и увидел перед собой высокое семиэтажное здание, которое являлось самым большим учебным корпусом этого института. На этой площади звучала музыка, которая раздавалась из динамиков на фонарных столбах, то ли еще неведомо откуда. Это были незамысловатые мелодии современных композиций, которые сменялись одна на другую, а в промежутках, диктор, девушка, которая наверняка была студенткой этого института, произносила несколько предложений, до которых никому не было дела. На этой площади не было никого, кроме одного человека, который шел мне навстречу. Должно быть, он спешил в метро, и только лишь его одиночество разбавлял делано веселый голос девушки-диктора. Справа от меня было четырех этажное здание библиотеке, построенное в точно таком же архитектурном стиле, что и учебный корпус. Я знал, что это библиотеке, потому что об этом мне сказала моя подружка. Сама она никогда в ней не была, впрочем, как и подавляющее большинство студентов. Единственными постоянными посетителями могли быть разве что старенькая бабушка-вахтер, да женщина лет сорока, в обязанности которой входит выдавать студентам книжки, и которая весь день скучает без дела.

Я прошел еще метров двести, как услышал другую музыку, которая раздавалась из небольшого кафе впереди меня. Я видел множество людей, которые ходили туда-сюда мимо этого кафе, гуляли по миниатюрному скверу, который находился рядом с ним. Я нередко бывал в этом месте, сидел на многих лавочках и делал почти то же, что и люди, которые сидели на них сейчас. ( несколько раз) Почти каждый день весь предыдущий месяц я приходил сюда, что бы встретиться со своей подружкой, за разговором выпить стаканчик кофе и выкурить по сигарете, а после отправится в любую сторону из всех возможных, потому что это не имело никакого значения. Я приходил сюда рано утром и приезжал на последнем поезде метро. Мы могли провести весь день на пляже, или всю ночь в какой-нибудь самой безлюдной и далекой части парка. Я шел одной из тропинок этого маленького сквера и видел ее призраков и призраков самого себя, которые шли рядом друг с другом, разговаривали и смеялись. Их было не так много, хотя мне казалось, что тут я провел изрядную долю предыдущего месяца. Я слышал их голоса, их диалоги с точностью до одного слова, потому что никаким образом я не мог забыть ее слова. Они шли рядом со мной, и глядя на них, впервые с того самого дня в моем университете, я почувствовал сожаление о том, что у нас было так мало времени, что я успел получить так мало ее любви, и еще меньше смог дать ей своей.

Я ходил из одной стороны в другую, обошел эти несколько кварталов вдоль и поперек, погрузившись в воспоминания о, пожалуй, лучшем периоде в моей жизни. Я не следил за временем, но стал замечать, как улицы начали пустеть, лишь у входов в общежития стояли группки по несколько человек с тлеющими угольками сигарет в руках. Покопавшись в своих карманах, я достал от туда несколько смятых купюр, и решил зайти в магазин, что бы купить себе что-нибудь выпить. Пускай это и были мои последние деньги, я не беспокоился о них, как о труднодоступном ресурсе. С тех пор, как я начал убивать людей, я не брезговал обчищать их карманы. И я знал, что так и будет дальше, возможно, вплоть до моего самого последнего дня, потому что никак не мог представать, что когда либо буду на ровне со всеми ходить на работу и отдавать половину своей, как мне хотелось думать, бесконечной жизни, за жалкую подачку, которая не даст мне умереть с голода. Нет, это просто невозможно вообразить, потому что, с тех пор, как я начал убивать людей, я перестал быть одним из них.

Я зашел в круглосуточный магазин и купил себе бутылку пива и пачку сигарет, после чего у меня осталась лишь горсть монет, которой не хватит даже на проезд в метро. С зеленой бутылкой в руке и пошел к тому общежитию, в котором жила моя подружка, что бы сесть на лавочку под ее окном и сидеть там до тех пор, пока не произойдет что то, что заставит меня уйти оттуда. Когда я проходил мимо общежития, которое стояло рядом с ее, то почувствовал сладкий травяной запах, который сочился из открытого окна на первом этаже. Мне был хорошо знаком этот запах, и я прекрасно понимал, зачем студенты в той комнате с приоткрытым окном накачивают свои легкие этим сладким дымом. Вероятно, они делают это той же причине, по которой делал я – что бы хотя бы на вечер забыть о том кошмаре, который происходил сегодня, уснуть, провалившись в пропасть наркотического прихода. Они выдыхали дым с улыбкой на лице, и вместе с ним выходила жуть из их замученных душ.

Оказавшись возле лавочки, к которой держал путь, я сел на ней, открыл бутылку и сделал несколько глотков холодного напитка. Мне никогда не нравился его вкус, но сейчас я хотел именно это. Горечь, которую он уставляет после себя у меня во рту, сегодня казалась почти приятной, и если бы не все остальные обстоятельства, я был бы более, чем удовлетворен текущим моментом. Бутылка опустела достаточно быстро, потому что я не стал растягивать ее на долго. Я почувствовал, что окружающий мир стал немного теплее, а мое тело легче. Подкурив сигарету, я сидел и рассматривал редких проходящих мимо людей. Существовала отличная от нуля вероятность, что среди них я увижу ту, кого я пришел сюда искать, но я не верил, что это произойдет. Это было бы слишком хорошо, что оказаться правдой, но все равно я всматривался в каждого прохожего, пока сигарета тлела в моей руке.

Тот факт, что на этой лавочке я до сих пор сидел один, наводил меня довольно таки печальные размышления. Если она действительно жива и находится в этом здании, в любом другом здании, бродит по этим улицам или где угодно в любом месте на планете, то она не может не знать, что я буду ее искать. В сложившийся со мной ситуации, поиск ответов у того, у кого они могут быть это первое, что приходит в голову. Я не мог придумать ни одной причины, зачем ей скрываться от меня. Если она не умерла в тот вечер, когда собственной рукой перерезала себе горло, то какую цель может преследовать, избегая меня. Я не знал, могла ли она найти меня в любой момент, но хотел этого каждую минуту. Я не мог поверить, что она создала такое ужасное чудовище, как я, и выпустила его в город, что бы читать о его преступлениях в сводке новостей.

Шло время и улицы все больше пустели, и, в конце концов, наступил момент, когда я остался в полном одиночестве. Я не знал, который сейчас час, но судя по тому, что только в некоторых окнах студенческих общежитий горел свет, была глубокая ночь. Мне было холодно, но я удерживал себя от того, что бы пойти куда-то и сделать что то от чего моя кровь будет течь быстрее, потому что мне казалось, что девушка с рыжими волосами может в любую минуту выйти из двери, которая откроется не раньше шести часов утра. Я начинал чувствовать голод, ощущать, как просыпаются мои вкусовые рецепторы, которые давали мне понять, что алкоголь и сигаретный дым уже не могут их удовлетворить. От всего этого время начало растягиваться, превращая мое сидение на лавочке в пытку более мучительную с каждой минутой, и я едва ли находил в себе силы, что бы не сорвать и не совершить что-то ужасное, но очень приятное. Я утешал себя мыслями о том, что, как только эта ночь закончится, у меня будет завтрак плотный настолько, насколько мне захочется.

Я вспоминал безымянную девочку с фиолетовыми волосами и жалел, что у нас было с ней так мало. Я смотрел на картинки в своей памяти, и почти чувствовал ту близость, что возникла в короткую минуту. Если бы я мог вернуть те мгновения, все было бы иначе. Мне хотелось поглубже вдохнуть ее запах, почувствовать вкус ее поцелуя и прикоснуться к ней там, где прикоснуться не успел. Но это было невозможно, она была безвозвратно мертва, как и десяток моих жертв. Я вспомнил их всех, людей которых убил, одного за другим, и задумался о том, почему никогда не слышал ни о чем подобном. Маловероятно, что я единственный в своем роде, человек, который воплотил в себе ужас и страх, то чего всегда боялись более всего. Наверняка есть и другие, такие же, как я, и мне очень интересно узнать, чем они занимаются. Как им удается настолько незаметно забирать человеческие жизни? Почему только за мной тянется настолько очевидно след из крови и смерти? Неужели я настолько никчемный, что был худшим их людей, а сейчас стал самым неудачным из тех, я даже не знаю кого. Что изменится, если я буду убивать не в этом городе, а в другом? Куда мне девать тела с разорванными глотками? Этот вопрос беспокоил меня почти так же сильно, как и тот, почему я до сих пор сидел один на этой лавочке.

Но я продолжал сидеть, не смотря на все сомнения, которые терзали мне все сильнее. Я дрожал от холода, и тлеющая сигарета в моей руке не могла согреть меня даже самую малость. Я неотрывно смотрел то в одну точку, то в другую, стараясь не думать свои мрачные мысли, но воспоминания то и дело мелькали перед моим внутренним взором. Я видел самого себя, когда сидел на этой лавочке со сладким предвкушением в душе и ждал свою девушку. Я не знал, была ли она ее на самом деле, но мне нравилось так думать. Никогда прежде у меня не было возможности насладиться этим чувством, и даже с ней я не сделал этого в достаточной мере, потому что у нас было так мало времени. Я должен признаться самому себе, что искал ее так целенаправленно, и сейчас жду ее настолько отчаянно не только для того, что бы получить ответы на несколько важных вопросов. По правде говоря, совсем не для этого. Я просто не хотел ее потерять. Только сейчас, сидя на этой лавочке, я осознал это необычайно ясно.

Должно быть, я задремал, потому что когда хлопнула входная дверь общежития, я открыл глаза. На крыльцо вышла вахтерша, которая поеживаясь от холода, сонно смотрела по сторонам. Ее глаза подозрительно сузились, когда она увидела меня. Я поспешил отвернуться от нее своей пустой глазницей, встать с лавочки и поскорее скрыться за углом здания, в надежде, что ей не пришла в голову идея относительно того, кто я такой. Оказавшись за углом, я попытался окоченевшими от холода пальцами достать сигарету из пачки. Это стоило мне усилий, потому что сгибались и разгибались меньше, чем на половину от того, как должны. Я знал, что сейчас примерно шесть часов утро, а это значило что меньше, чем через два часа и дверей общежитий начнут вываливаться студенты и идти по направлению к учебным корпусам. Пока я курил сигарету за углом, я думал о том, что мне делать дальше, но не мог придумать ничего. Я пытался составить план того, как мне выбраться из города, на какой поезд или автобус сесть, что бы это вызвало как можно меньше проблем. Я думал о том, в какую, собственно, сторону мне бежать, но не имел ни одной идеи об этом. Несколько дней назад, когда мой побег был запланирован на неопределенное будущее, он казался таким простым, не таким, каким оказался на самом деле. Когда я, наконец, встал в начале своей долгой дороги, то увидел, что каждый мог шаг сопряжен со множеством опасностей. Но именно на данный момент у меня было чуть меньше двух часов, во время которых я могу уповать на удачу и надеяться на чудо.

Я вдыхал сигаретный дым и смотрел на небо, которое только начинало светлеть. Я чувствовал, что невероятно устал за эту неделю. Я устал испытывать страх и боль, устал убивать и быть готовым умереть в любую минуту. Если окружающая реальность приложит еще немного усилий, она сломает меня пополам. Если сегодня мне придется уйти из этого места одному, то впереди меня ждут годы точно такой же жизни. В это утро мне хотелось стоять на балконе верхнего этажа высокого здания, с дымящейся чашкой кофе в руке, и смотреть, как просыпается город. Мне хотелось смотреть на его пробуждение и не думать о том, что весь сегодняшний день он будет искать меня для того, что бы убить. Раньше я противопоставлял себя всем, но сейчас понял, что ещё не настолько силен, что сражаться один против нескольких миллиардов. Возможно, когда-то этот день настанет, и я смогу бросить вызов в полной уверенности в своей победе, но сейчас, за неимением лучшего, я отправился в круглосуточный ларек, что бы купить себе горячий, сладкий, но довольно таки отвратительный кофе.

Отойдя от общежития, я увидел, что таких ларьков было несколько, но я не видел никакой разницы между ними, и подошел к первому, что попался на моему пути. Спустя минуту я держал в своей руке плавящийся от кипятка пластиковый стаканчик с жидкостью сомнительно цвета и запаха. Еще спустя минуту я сидел на лавочке, одной из тех, что стояли вдоль тропинок, который пересекали небольшую поляну, высаженную деревьями. В центре этой поляны находился этакий символ института – шар с аббревиатурами всех факультетов.

Я вливал в себя напиток, который был больше похож на раствор цемента в воде, чем на кофе, но, тем не менее, делая очередной глоток, я находил в этом определенное удовольствие. Подкурив еще дну сигарету, я наблюдал, как из некоторых зданий, входы которых были видно с моего места, выходили мальчики и девочки в спортивных костюмах. Их было всего лишь несколько человек, и они разбежались в разные стороны, отдавая дань утренней зарядке. Я смотрел, как постепенно зажигался свет в окнах, и на улицах становилось все больше людей, которые появлялись словно из ниоткуда. Я чувствовал себя точно так же, когда то перед экзаменом, к которому был совершенно не готов, но который мне нужно сдать любой ценой. Я вспоминал имена богов, которые когда-либо слышал, и мысленно обращался к каждому из них с предложением обменять свою душу на немного удачи. Они не ответили мне ни единого раза, но, тем не менее, иногда я находил везение там, где ожидал меньше всего. Я не знаю, забрали ли они мю душу в обмен на оценку в зачетке, или побрезговали ею, как чем-то мерзким и бесполезным, что не имеет никакой ценности. Возможно, они относились ко мне точно так же, как я к стаканчику кофе, который держал в своей руке, и содержимое которого, скривившись, вливал внутрь себя. Конечно, несданный экзамен сулил мне некоторые неприятности, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что маячило на горизонте сейчас. И я не знал, есть ли у меня еще что угодно, что я могу предложит богам, или я исчерпал себе без остатка. Однако, я все равно отдавал им должное, ведь я был жив, и мое существование, которое я влачил все предыдущие годы, теперь полнилось смыслом, о котором я разве что мечтал. Но я не мог точно сказать, было ли это все удачей или наказанием.

Должно быть, около часа я просидел на этой скамейке, сделав только один перерыв, что бы купить еще один стаканчик кофе. Я мог презирать его сколько угодно, но он единственный, кто приносил хоть какое-то разнообразие в ту скуку, с которой я коротал время. В конце концов, когда вокруг стало слишком светло и многолюдно, я достал из кармана курточки черные очки, и, надев их на себя, неспешным шагом в сторону общежития, у которого провел эту ночь. Я говорил себе, что осталось совсем немного, каких то пол часа, и все будет решено, ведь я не смогу весь день ошиваться по этим улочками и тереться возле общаги, потому что едва ли не каждый человек в этом городе знает мое лицо, и мне не хотелось лишний раз дергать за хвост свое везение, которое в последнее время было ко мне более, чем благосклонно. Если бы я был на месте своей подружки, которая по независимым от нее причинам не может встретиться со мной, то сделал бы все возможное, что бы облегчить самому себе свои поиски. И у нее был только один возможный вариант, который не требовал от нее практически ничего, а всего лишь быть тут и следить за лавочкой под окном, особенно в темное время суток. У меня не было никакого другого варианта, кроме как прийти сюда, я знал, что она это понимает. Пока заголовки всех газет не кричат о поимке самого жесткого убийцы за последние неизвестно сколько лет, она должна знать, что я буду ее искать. Она должна каждый день ждать меня на этом самом месте, и я не хотел предполагать никакой другой вариант. Но с каждой проходящей минутой, я чувствовал все больший страх. С каждым судорожным движением минутной стрелки, я чувствовал нарастающую панику. Хорошо, что я не видел ее перед глазами, иначе было бы совсем невыносимо.

Я расположился в тени дерева между спортивной площадкой, огороженной высоким забором из металлической сетки, и еще одним общежитием, которое через дорогу стояло напротив ее. Я пытался придать себе самый безразличный вид, смотрел по сторонам, задумчиво курил сигарету, ходил из одной стороны в другую, но все это время я с неимоверным нервным напряжением следил за дверью, что через дорогу была передо мной. Я не знал, сколько прошло времени, даже мое внутреннее чувство ничего не могло сказать по этому поводу, как из двери начали выходить студенты с рюкзаками за спиной и сумками в руках. Они все шли в одну сторону, и я внимательно разглядывал их, но не видел того, кто нужен был мне так сильно. Я подкурил сигарету, счет которым потерял уже давно, и проклинал свое плохое зрение, эффективность которого с недавних пор упала в два раза, и смотрел на проходящих мимо парней и девушек. Каждый из них с сонным и недовольным выражением лица шел вперед, смотря себе под ноги, и отчаянно боролся с искушением повернуть назад. Их можно понять, ведь в восемь часов утра хочется не так много, и желания учиться среди этого точно нет. Они добровольно подписались на это, потому что другие вариант выглядят еще менее привлекательно. Выдыхая сигаретный дым, я неотрывно смотрел на дверь, и каждый раз, когда та открывалась, мне казалось, что сейчас выйдет она, девушка с рыжими волосами и глумливой улыбкой на губах. Но каждый раз выходил незнакомый мне человек, которого я видел в первый раз, и не увижу больше никогда. Незнакомые мне люди выходили один за другим, и, казалось, им не будет конца. Все сильнее я испытывал мрачное отчаяние и нарастающую злобу. Сигарета, зажатая между моих пальцев, была выкурена на треть, и я сказал себе, что если все будет продолжаться в том же духе, если сигарета успеет истлеть до фильтра, и ничего не изменится, то я забуду про осторожность, зайду в любое здание наугад и убью кого-нибудь с особой жестокостью. Я убью ни в чем не повинных людей за то, что не оправдалась моя такая большая надежда. Пускай в этом не виноват никто, но я найду хоть какое-то удовлетворение, забрав жизнь того, кто, так или иначе, виноват во всем происходящем, у одного из людей. Я даже не буду разрывать ему горло, а просто забью кулаки в самом темном углу университетского туалета. Я чувствовал прилив адреналина, как ускоряется мое сердце. Делая предпоследнюю затяжку сигаретного дыма, я продолжал неотрывно смотреть на дверь.

Но еще одному ужасному убийству, совершенному моими руками не суждено было случиться. Должно быть, жизнь моей случайной жертвы была нужна тому богу, которому она молится в минуты отчаяния, и он решил дать мне то, что я хотел так сильно. В очередной раз открылась дверь, и из нее вышла девушка, силуэт которой я не мог не узнать. Она бросила быстрый взгляд на скамейку, на которой я сидел, и, не увидев там ничего, направилась в ту же сторону, куда и все остальные студенты. В один момент моя злоба исчезла без остатка. Я забыл о своем желании убивать. Я почувствовал, как по спине побежали мурашки, и мне хотелось смеяться во весь голос, плакать, не скрывая своих слез. Я перестал ощущать холод и усталость, отчаяния и страх. Наркотик, которым наполнилась моя кровь, лишил все этого всякого смысла.

Она сама пока не видела меня, просто шла вперед, не обращая внимания ни на кого вокруг. Я вышел из тени и последовал за ней, только по другой стороне улицы. Через несколько минут она остановилась на перекрестке, пропуская едущие машины. Я стоял через дорогу от нее, и ждал, пока она повернется в мою сторону. Но она смотрела только в асфальт перед собой. Каждая проходящая секунда казалась мне неимоверно долгой. Но таких секунд было не много. В конце концов, она подняла голову, посмотрела прямо на меня и замерла, словно каменное изваяние. Машины уже давно проехали, и дорога была свободна, но она не двигалась с места.

Я не считал время, и просто стоял на месте и смотрел на нее. Мои губы слегка изогнулись в улыбке, а ее лицо выражало удивление смешанное с радостью. Потом, словно придя в себя, она пошла ко мне, почти срываясь на бег, и приблизившись, налетела меня, вцепившись мертвой хваткой.

– Блядь, не могу поверить, что это действительно ты, – шептала она, трогая рукой мое лицо, – я думал, что уже никогда тебя не увижу.

Я улыбался и смотрел на нее, крепко прижимая ее за талию к себе. Я обратил внимание, что ее волосы, которые раньше были огненно-рыжие, теперь приобрели почти красный цвет. Я глубоко вдыхал ее одуряющий запах, который совсем не изменился, которого мне никогда не будет достаточно.

– Если есть такая возможность, – сказал я ей, – то давай уйдем отсюда в другое место, где не будет столько лишних любопытных глаз.

– Я бы пригласила тебя в свою комнату, но по понятным причинам не могу этого сделать. Поэтому пойдем в корпус, там, по крайней мере, тепло, и я знаю место, где мы можем остаться одни.

Мы продолжали стоять и смотреть друг на друга, и на ее лица появилась такая знакомая ухмылка, от которой в моем воображении возникали яркие образы, ассоциации и воспоминания.

– Идем, – повторила она, и, поправив сумочку на плече, пошла в сторону корпуса. Я последовал за ней.

– Как ты думаешь, – спросил я, – там могут кого-нибудь смутить мои очки? Я бы не хотел снимать их в людном месте.

На секунду ее лицо приняло тревожное выражение.

– Здесь полно придурков, так что не переживай. Просто будь одним из них.

– С этим не возникнет проблем, – с некоторым облегчением ответил я.

Мы шли молча, и я не спешил заводить разговор, понимая, что лучше приберечь слова до подходящего момента, который наступит совсем скоро. Я не мог удержаться, что бы время от времени не поглядывать на нее, в который раз удивляясь, что такая девушка идет рядом со мной. С самого первого дня я никак не мог понять, чем таким неуловимым я смог привлечь ее внимание. Погрязнув в самом низу социальное иерархии, я не понимал, почему такая, во всех отношениях идеальная девушка, выбрала меня среди прочих. Но сейчас это не имело особенного значения. Я чувствовал легкую эйфорию и глубокое удовлетворение от того, что она действительно меня ждала, не забыла и не бросила, как бешеного зверя, которого пристрелят ближайшее время. Возможно, потому, что она сама такой же самый зверь, и боится за свою жизнь так же, как и я. Наконец-то я имею возможность узнать все как есть, от начала и до конца.

Через пять минут, когда мы шли к боковому входу в учебный корпус, я увидел кучку студентов, которые жадно глотали сигаретный дым. Это были те самые люди, которые проходили мимо меня, когда я следил за дверью, и выражение их лиц совсем не изменилось с тех пор. Они проклинали это утро точно так же, как и когда проснулись от пронзительной трели будильника. Я понимал их, как никто, потому что точно так же давился дымом, как пилюлей плацебо, убеждая себя, что еще одна затяжка, и мой взгляд прояснится. Но за все годы этого не случилось ни единого раза.

Мы прошли мимо них и зашли внутрь помещения. Я сразу же почувствовал запах, который так характерен для всех учебных заведений. Он может меняться от школы к университету, но в нем неизменно присутствует одна, одинаковая для всех составляющая. Сложно сказать, что именно это такое, но тот, кто вдохнул этот воздух однажды, не перепутает его ни с чем. Девушка рядом со мной уверенно шла вперед быстрым шагом, и, выйдя к большой и широкой, должно быть, центральной ступенчатой лестнице этого корпуса, начала подниматься вверх. Вокруг было много людей, и мне казалось, что некоторые из них бросали на меня подозрительные взгляды. Пускай я и был похож на придурка в очках, но в том, что меня можно перепутать с обычным студентом, я не был уверен. Мы поднимались все выше, до тех пор, пока не оказались на самом последнем этаже. От лестницы в две стороны простилался длинный коридор, по которому мы пошли свернув налево. Мы шли мимо аудиторий с приоткрытыми дверьми, из которых доносился голос преподавателя, который говорил, что с каждым годом студенты становятся все тупее, хотя уже десять лет назад казалось, что это невозможно. Пройдя до конца, мы вышли на площадку боковой лестницы, которая была значительно меньше главной. По всей видимости, это место на всех этажах здания служило курилкой для тех, кому лень было выходить на улицу. Стены на этой лестнице были выкрашены в болотно-зеленый цвет и исписаны черным маркером матерными словами, и разрисованы карикатурами на преподавателей. На этой площадке была еще одна дверь. Моя подружка, не говоря ни слова, открыла ее и вошла внутрь. Я зашел вслед за ней и закрыл дверь. Мы оказались в помещении, которой было слишком маленьким для аудитории, и слишком большим для обычной кладовки. Тут было несколько старых шкафов, которые разваливались на части, и много парт, которые стояли друг на друге. В этом чулане было только одно небольшое грязное окно, через которое проникал тусклый свет. От чего в комнате был полумрак.

Девушка бросила свою сумку на одну из парт, снял шарф и курточку, и положила их туда же. Под ней была красно-черная клетчатая рубашка, которая облегала и подчеркивала ее фигуру. Глядя на нее, я подумал, что начал забывать, какая она на самом деле красивая, пока скитался из одного конца города в другой, обеспокоенный только собственным выживанием. Я видел самые ужасные вещи, но сейчас, когда передо мной было такое прекрасное зрелище, как моя девушка, я словно открыл для себя что-то новое. Я не успел сказать ни слова, как она вжала меня в стену и впилась поцелуем. Чувствуя ее вкус, я понимал, что забыл и его тоже, потому что последнее время чувствовал только вкус крови и сигаретного дыма. Я вдыхал ее запах, и мне казалось, что мы сейчас находимся в моей квартире, в укромном уголке парка, или где угодно, где мы были с ней близки настолько, насколько это было возможно. Она сняла с меня очки, и ее взгляд на несколько мгновений задержался на моей пустой глазнице. Конечно, она знала, что увидит под их черным стеклом, ведь это была моя основная примета, о которой говорит вся страна.

– Я боялась, что больше никогда тебя не увижу, – шептала она, отстранившись от меня, – черт, ты не представляешь, как же я боялась. Когда я читала в интернете об очередном убийстве, которое ты совершил, я злилась, и мне хотелось самой убить тебя, что бы ты прекратил заниматься этой херней.

Я улыбнулся, продолжая прижимать ее к себе

– Ты имеешь ввиду убивать людей? Почему же тогда ты не искала меня?

– И как, по-твоему, я должна была это сделать? – спросила она.

– Я не знаю, я думал, ты можешь сделать это, потому что…

Теперь рассмеялась уже она.

– Потому что я могу безошибочно определить твое местонахождение в радиусе десяти километров? Черта с два я могу, – она отошла от меня и достала пачку сигарет, – если бы у меня была такая возможность, я бы посадила тебя на толстую цепь где-нибудь в заброшенном бункере далеко за городом, И ТЫ бы просидел за запертой бронированной дверью до тех пор, пока не пришел в себя, – она подкурила, и по воздуху поплыл аромат персиковых сигарет.

– Что значит пока не пришел в себя? – спросил я.

Она не отвечала, а смотрела куда-то в сторону, может в грязное окно, а может в стену, или на шкаф, который разваливается на части.

– И почему ты этого не сделала? Почему у тебя не было возможности?

– Если ты помнишь, – ответила она, – то наша последняя встреча закончилась тем, что я оказалась не в том состоянии, что бы что либо делать. Все пошло совсем не так, как я хотела.

– Пошло совсем не так? Неужели? – я тоже подкурил сигарету и выдохнул дым, – знаешь, я ведь искал тебя не только потому, что ты такая замечательная, не только потому, что отношусь к тебе так, как никогда и ни к кому. Я не знаю, какой вопрос следует задать первым, но ты ведь не думала, что я оставлю все произошедшее без внимания.

– Так что же ты хочешь узнать в первую очередь? – она повернулась ко мне, но я не видел выражение ее глаз, потому что было темно.

– Начни с того, почему ты сейчас стоишь предо мной, а не лежишь в холодильнике морга или в гробу под землей с перерезанным горлом, с ужасной несовместимой с жизнью раной, которую ты нанесла сама себе на моих глазах?

– Подойди поближе и посмотри сам, – сказала она.

Когда я подошел, она отвела воротник рубашки, и я увидел шрам на ее шее, который выглядел так, словно ему было несколько месяцев. Он был белого цвета, и только структурой своих тканей отличался от обычной кожи.

– Но как такое возможно?

– Точно так же, – ответила она, – как и то, что ты себя отлично чувствуешь, не смотря ни на что. Или ты забыл, по какой причине лишился своего глаза?

– Я не забыл, но я хочу услышать это от тебя. Я хочу знать все с самого начала и до этого момента. У нас много времени, а в пачке достаточно сигарет, что бы выслушать твой рассказ, какой бы долгий он не был. Даже если все началось десять лет назад, когда ты впервые поняла что окружающий мир полное дерьмо