Текст книги "Летаргия (СИ)"

Автор книги: Адам Грамм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

То, что сначала показалось мне туманом, начало причинять боль, и я невольно выдохнула. Те, кто сидели возле меня, обратили на меня внимание. Я не могла рассмотреть выражение их лицо, что бы прочитать там свой смертный приговор. У меня не было возможности совершить стремительную атаку, в одно быстрое движение убить водителя, и когда машина врежется в дерево или улетит в кювет, первой выбраться наружу и бежать со всех ног до тех пор, пока буду оставаться жива. Даже если бы я захотела взмолить о пощаде, я не смогла этого сделать, потому что как только мое сознание начало воспринимать окружающий мир, моей шеи коснулся метал, послышалось потрескивание и разряд электричества прошел по моему телу. Я провалилась в беспамятство и меня больше не беспокоили ужасные видения. Мне не нужно было думать, происходит ли это все на самом деле, или страх лишь иллюзия, а монстры это тени и коряги.

С одной стороны, ясно, почему жизнь считается абсолютным благом. С другой, нередко бывает так, что смерть кажется намного предпочтительней. Интересно, если бы у каждого человека была возможность умереть в тот момент, когда он этого пожелает, сколько бы людей сейчас существовало?

Следующее мое пробуждение не было похоже ни на какое другое. Боль, тоска, отчаяние и безысходность, которые убаюкивали меня по вечерам и будили по утрам, меркнут рядом с той непередаваемой, чудовищной жутью, с какой я очнулась неопределённое время спустя. Если бы сейчас у меня была возможность воплотить свою смерть в виде ядерного взрыва запредельной мощности, который разорвет планету на части, я бы непременно сделала это. По правде говоря, я бы сделала это, лишь только узнала о наличии у себя этой возможности.

Если что и изменилось в окружающем мире, я ничего не могла об этом сказать. В этот момент мои глаза не видели принципиальной разницы между домом, столбом или деревом. На самом деле, мир за окном мало меня интересовал. Мое сознание было полностью занято тем, что испытывало боль и сжималось от ужаса. Мне казалось, что по моим нервам, по нейронам у меня в мозгу движется слишком много электрического заряда, который попал в мое тело после удара шокером и так и остался там. Он двигался внутри меня и вызывал такие ощущения, которые может вызывать кислота, бегущая по венам. Единственное, что я осознавала так же четко, как и свою боль, был тот факт, что машина до сих пор едет. Маловероятно, что я теряла сознание на минуту, а это значит, что мы уже далеко. Неизвестно куда меня везут, ясно лишь то, что меня уже никто не найдёт, если у кого-то появится желание меня искать. Я был от части рада тому, что боль до сих пор тревожила мое тело. Она давала возможность сконцентрироваться на ней, и не предаваться пытке отчаянием в ожидании своей неизбежной мучительной смерти.

Одна минута шла за другой, и я начинала понимать, что гул, который издавали мои нейронные связи, который был похож на гул высоковольтных проводов, на самом деле был звуком человеческих голосов. Люди, которые сидели по обе стороны от меня, разговаривали между собой, но смысл разговора был мне недоступен. Я легко пошевелила руками и ногами что бы оценить степень повреждений. Мои конечности отозвались болью и движения получились дергаными, словно где то в закоулках моей нервной системы осталось немного электричества, которое искажало сигналы моего мозга. Окружающие меня люди заметили это и сразу же переключили свое внимание на меня.

– Посмотрите, кто у нас проснулся, – сказал один из них, и меня обдало его дыханием, которое было настолько отвратительным, словно он недавно проглотил огромную кучу дерьма, – как себя чувствуешь, красавица?

Я повернулась в его сторону и попыталась сфокусироваться на том, что сидело передо мной. Я увидело лицо, на котором были следы неправедного образа жизни, мутные глаза смотрели на меня, а рот был растянут в похотливой ухмылке.

– Мы никак не могли дождаться, когда ты очнешься, – сказал тот, кто сидел с другой стороны, – и уже начали скучать. Но теперь я точно знаю, чем хочу заняться. Признайся, ты ведь тоже об этом думаешь, просто строишь из себя недотрогу, – он положил руку на мое колено и громко засмеялся, когда я попыталась ее убрать.

– Не обращай внимания на этих обезьян, – раздался голос с переднего пассажирского сидения. Когда обладатель этого голоса обернулся, я увидела человека, одного взгляда на которого было достаточно, что бы понять, что он отличается от тех животных, что сидели возле меня. Его лицо удивительным образом вызывало доверие, его глаза были добрыми, и в них не было угрозы, а его голос мягким и спокойным.

– Тебе не следует их бояться, – сказал он, – они не причинят тебе вреда. Если будешь ласкова с нами, мы будем добры к тебе, и совсем скоро ты можешь пойти туда, куда захочешь, мы не будем тебе мешать. Скоро мы отпустим тебя. Нам просто захотелось разбавить нашу мужскую компанию таким прелестным созданием, как ты, – он улыбнулся мне, и я едва ли не улыбнулась в ответ.

– Я хочу, что бы она была ласкова со мной прямо сейчас, – провизжал один из моих соседей и стремительным движением руки ухватил меня за грудь. Я в ужасе отпрянула и скинула его ладонь, словно это был огромный паук.

– Убери от нее свои руки либо я привяжу твою шею к заднему бамперу, и ты будешь бежать на четвереньках со скоростью девяносто километров в час, – это сказал водитель ровным, ледяным голосом.

Те, кто сидели возле меня мгновенно притихли и умерили свой пыл. Они в страхе вжались в сидения так, будто сила тяготения увеличилась в несколько раз. Они уставились каждый в свое окно, и злобно поглядывали на меня, словно это я была виновата в том, что в их адрес была высказана угроза, которая, я не сомневалась, могла быть воплощена в реальность.

Дальше мы ехали в тишине, и если бы не звук двигателя машины, можно было услышать, как громко бьется мое сердце. Глядя в окно, я не видела ни домов, ни горящих фонарей. Лишь свет фар выхватывал из темноты деревья, что растут у обочины. Меня тревожил вопрос, и я не знала, какой ответ хочу на него получить. Нельзя однозначно сказать, что хуже: быть изнасилованной, убитой и брошенной где-нибудь в глуши на съедение диким зверям, или же быть проданной какому-нибудь сутенеру, который прикует меня наручниками к кровати и будет колоть героин, что бы я не сопротивлялась, когда меня буду трахать клиенты. Если бы боги поинтересовались моим мнением, я бы сказала, что хочу встретить смерть, пока машина находится в движении, потому что лишь только она остановится, последует череда печальных событий, которые ею в конечном итоге и закончатся. Иногда мимо нас проезжали машины, пару раз я видела огни заправок, возле которых на пластиковых стульях сидели люди в рабочих комбинезонах и пили пиво из бутылки. Они провожали нашу машину безразличным взглядом, потому что не могли предположить, что в самой непосредственной близости от них могут происходить настолько ужасные вещи.

В машине была тяжелая атмосфера, и не только из-за табачно дыма, который клубился в салоне и едва ли успевал выветриваться через открытое окно, потому что не было такого момента, когда хотя бы у одного человека в руках не тлела сигарета. Хотелось курить и мне, причем настолько сильно, насколько вообще может хотеться курить. Но я был пленницей, и сигарета вряд ли входила в мои права. Во всяком случае, мой страх был намного сильнее никотиновой ломки, и ни за что на свете я не могла себя заставить достать пачку из своего рюкзака. Напротив, я старалась не шевелиться вовсе, делать вид, словно меня здесь нет, в надежде, что я исчезну на самом деле. Несмотря на то, что страх сковал мой разум, и я ни в коей мере не могла мыслить здраво, я никак не могла избавиться от ощущения, что что-то не так. Конечно, я не имела представления о том, как происходят похищения людей, изнасилования, убийства и прочее. Но зато, я точно могла сказать, что эти люди не были закадычными друзьями, разве что их дружба приняла совсем уж извращенный характер. Возможно, они, так или иначе, зависели друг от друга и были вынуждены мириться с обществом друг друга. А, может быть, они представляли собой две соседние ступени в бизнесе по торговле людьми. Я бы хотела проникнуть в разум каждого из них, и узнать, что скрывается за, казалось бы, задумчивым взглядом в темноту. Что они видят пред своим внутренним взором, спрашивала я себя? Предвкушают момент, когда смогут, наконец, добраться до меня, и только по причине окружающего мрака я не вижу их легко изогнутые в похотливой ухмылке губы? Прикидывают, сколько смогут выручить за меня? Или же видят ужасные картины производимой надо мной пыткой во имя неизвестного темного бога?

Должно быть, мы уже уехали на сотню километров от того поселка, в который я приехала на электричке. Снова и снова я спрашивала себя, куда мы едем. Неужели они не могут закопать мой изувеченный труп у себя на заднем дворе или расчленить его и скормить собакам? Неужели правоохранительные органы работают настолько хорошо, что для того, что бы убить человека нужно ехать так далеко?

В конце концов, наше путешествие, которое начало казаться мне бесконечным, сдвинулось с мертвой точки. Мы съехали с трассы на проселочную дорогу, которая, насколько я могла видеть в свете фар, уводила в лес. Можно ли называть растущие впереди деревья лесом, я не знала, но мое воображение живо нарисовало мне глухую непроходимую чащу, населенную ужасными чудовищами, на заклание которым меня везут. Нельзя сказать, что это было совсем невозможно. Ведь не сложно предположить, что эти люди члены тайного общества, которое вот уже несколько сотен лет скармливает людей монстру, который живет в катакомбах, скрытых этим лесом. Они делают это, что бы монстр не вырвался на свободу и не принялся убивать, одержимый вечным голодом и жаждой крови. Такой вариант развития событий был более привлекательным, чем то, что первое приходит в голову. Действительно, не так плохо за минуту перед смертью узнать, что где-то совсем рядом, буквально в нескольких часах езды есть нечто неизвестное и непознанное, что раздвигает рамки реальностью на широту, которую невозможно предсказать. Я считаю, что пускай лучше мир внушает ужас, чем навеивает скуку.

Дорогу, по которой мы ехали, нельзя было назвать полноценной дорогой. Очевидно было, что ею пользуются нечасто, потому что я слышала, как высокая трава скребется об днище машины. Скорее всего, это было две колеи, проложенные колесами тех редких машины, которые проезжают тут. Кто станет ездить в такой глуши? Как часто эти люди возят сюда похищенных девушек? Быть может, мне уготована участь гнить в братской могиле, рядом с неисчислимым множеством тел на разной стадии разложения. Я буду один из тысячи безликих и безымянных трупов, которые найдут неизвестно когда, возможно через тысячу лет, потому что монстр, живущий в катакомбах, сожрет каждого, кто преступит порог его подземелья.

Пока машина подскакивала на кочках и проваливалась в ямы, в моей голове бродили самые мрачные мысли. Они были такими, какие бывают у человека перед смертной казнью. Невиновного человека, который ждет смерти, самый милосердный вариант которой перерезанное горло. Я с надеждой смотрела в окно на небо, силясь увидеть хотя бы намек на рассвет, но небо было таким же черным, как и мои мысли. Мне казалось, что если мне повезет дожить до утра, то лучи восходящего солнца обратят в пепел чудовищ, жаждущих моей плоти, обратят их в камень, или, по крайней мере, в бегство, заставят забиться глубже в свои норы и злобно щелкать зубами. В глубине души я хотела бы взглянуть в их свирепые глаза, потрогать их свалявшуюся шерсть, ощутить их горячее дыхание, а потом уйти домой, по пути размышляя, каким способом можно объяснить их существование в нашей реальности. Но я не испытывала иллюзии относительно своей участи. Глупо было ожидать, что где-то там меня встретить древнее существо, на загривке которого в лунном свете блестит седая шерсть, и которое поведает мне удивительную историю про неизведанные грани мироздания. Я пыталась смириться с мыслью о том, что мне суждено быть одной из тысячи пропавших без вести, негативным примером, на который будут указывать детям, говоря о том, что не следует уходить далеко от дома. Они будут указывать на мои останки, и говорить, что это ждет каждого, кто не будет слушаться старших. Мне было грустно от этого, потому что я не хотела умирать так. В первую очередь, я не хотела умирать так скоро. Желание жить горело во мне вопреки окружающему миру, который навязчиво и настойчиво внушал безысходность. Не смотря ни на что, я хотела жить. Это желание было настолько сильным, и чувствовала я его настолько остро, что мир в моих глазах стал ярким и плавным, и никакая мелочь, которой я раньше пренебрегала, теперь не могла ускользнуть от моего внимания. Я вдыхала отвратительный смрад, я вглядывалась во мрак за окном, я наслаждалась каждой своей эмоцией, потому что они делали меня живой.

Машина еще раз повернула и остановилась. На несколько секунд все замерли, словно переводя дыхание, собираясь с мыслями перед следующим актом. Возможно, это длилось дольше, чем мне показалось, может быть, прошел лишь короткий миг между остановкой и моментом когда двери машины открылись, и люди начали выходить из нее. Я не спешила следовать за ними, но один из тех, кто сидел со мной на заднем сидении, схватил меня за руку и один сильным рывком вытащил наружу. Я не смогла устоять на ногах и упала на колени, ощутила, как в кожу впиваются мелкие камешки. Я почувствовала еще один рывок, и меня подняли с земли. Осмотревшись по сторонам, в свете фар я увидела тесно стоящие стволы деревьев. Я посмотрела на небо, но увидела лишь несколько темных клочков оного, потому что кроны деревьев смыкались над моей головой почти непроглядным куполом. Мои легкие наполнялись свежим прохладным воздухом, в котором можно было различить запахи различных трав и цветов. Я ожидала, что мои похитители тут же накинуться на меня, начнут срывать одежду, бить в порыве звериной агрессии, насиловать, одержимые животной похотью. Но этого не произошло. Они стояли, сторонясь меня, и, как и я, ждали дальнейшего развития событий. Они были как псы, которые сидят на цепи перед лакомым куском мяса, но не могут его достать. Они еле сдерживались, что бы не наброситься на меня, но нечто, более сильное, чем их жажда, не позволяло им этого сделать. Лишь один из них стоял так, будто не был скован по рукам и ногам. Должно быть, это их вожак, который первым приступает к приему пищи. Я уже слышала его голос, но не видела его лица, а тусклого света луны, который едва ли пробивался сквозь густую листву, было не достаточно, что бы я могла рассмотреть его черты. Но я не сомневалась, что его лицо было мужественным, с мощной челюстью, широкими скулами и выразительными глазами, которые прибивают к земле тяжелым взглядом. Он, наверняка, обладал полным комплектом альфа самца, потому что иначе быть не могло. Он выдержал паузу в тридцать секунд, во время которой просто стоял. Я не знала, может он любовался мною, принюхивался, пробуждал свой аппетит. Может ему требовалось так много времени, что бы сбросить все маски, которые он носит на себе, что бы жить в человеческом обществе, и стать тем, кто он ест на самом деле. А, возможно, он просто наслаждался прекрасной природой вокруг, чудесной ночью и удивительными ароматами, перед тем, как насладиться мною, моим телом и моей жизнью.

Он сделал два шага в мою сторону, взял меня за руку и повел куда-то в лесную чащу. Я могла бы воспротивиться, попытаться ударить его, нанести максимальный урон и бежать в отчаянной попытке выжить, но лишь только он коснулся моей руки, подобные мысли не могли появиться в моей голове. Я шла за ним не колеблясь, и даже перестала бояться своей скорой смерти. Я шла за ним, как дочка идет за отцом, который ведет ее в парк аттракционов, и в ее детском мозгу не появиться мысль, что это не парк вовсе, а камера пыток. Мы шли по едва различимой тропе, которую я вряд ли смогла бы найти даже при дневном свете. Казалось, перед нами непроходимая преграда из деревьев, кустов и высокой травы, но каждый мой следующий шаг проходился на участок земли, словно для этого и предназначенный. Я гадала, куда мы идем, но разнообразные варианты не успели мелькнуть перед моим внутренним взором во всей своей полноте, как мы вышли на небольшую поляну. Мы шли всего несколько минут, но я не видела света фар машины, тлеющих угольков сигарет, не слышала перешептывающихся в ночной тишине голосов. Быть может, люди, оставшиеся позади, притихли и боятся нарушить окружающее спокойствие и обратить на себя внимание того, чья компания им не понравится. Поляна представляла собой пространство десять на десять метров, на котором росла только невысокая трава, и была примечательна тем, что на ней лежало огромное бревно. Его поверхность была избита ветром и дождем, одним своим концом оно уходило в лес, а корни можно было увидеть на противоположном. Они были похожи на щупальца морского чудовища, которое расплющивает людей с такой же легкостью, как человек давит насекомых. Трудно было себе вообразить, что должно было произойти, что бы эта поляна существовала в таком виде, вместе с поваленным огромным деревом, но она была передо мной, и, весьма вероятно, мои останки будут удобрять траву на ней.

Человек, который привел меня сюда, вытолкнул меня из тени деревьев на поляну, и я оказалась в лунном свете, который казался удивительно ярким. Я развернулась к нему, но с трудом могла различить его неподвижный силуэт в темноте. На секунду мне показалось, что там никого нет, но он сделал шаг мне навстречу, и я начала пятится назад. Я сделала всего несколько шагов, как уперлась спиной в ствол поваленного дерева. Для этого он и привел меня сюда, подумала я, что бы за моей спиной было непреодолимое препятствие. Или же это его традиционное место для расправы над путешествующими в одиночестве девушками. Свет луны теперь падал и на него, и он полностью оправдал мои ожидания. Он был в меру красив, и если бы не то недостойное общество, в котором я его встретила, его можно было принять за приличного человека, к которому не страшно подойти на улице и спросить который час. Его лицо не было искажено яростью, и грудь не вздымалась от тяжелого дыхания. Он был расслаблен и спокоен. Он был заинтересован. И он был в предвкушении.

Смерть, которая казалась перспективой далёкого будущего, сейчас приближалась ко мне неспешным шагом. Из него получился отличный маньяк. Он нагнал на меня жути настолько, насколько это было возможно, что бы я не обезумела от ужаса. Хотя это было бы проще – сойти с ума от страха или болевого шока, и не осознавать с мучительной ясностью свой конец, который неизбежно наступит с минуты на минуту. Мне казалось, что каждый прошедший миг замедлял время в тысячу раз. Оно растянулось на столько, что я смогла вспомнить свою жизнь, начиная с событий давно минувших лет, заканчивая планами и мечтами, которые я бережно лелеяла, и поняла, что сейчас это все не имеет никакого значения. Я стояла лицом к лицу со своей смертью, и мне нечего было ей сказать, ничего противопоставить. Мой разум метался из одного угла клетки в другой, но я не могла пошевелить ни одним мускулом. Я ждала, когда же он, наконец, приступит к делу, ради которого мы тут собрались. От части, я хотела, что бы все поскорей началось и скорей закончилось. В конце концов, небытие это не так уж плохо. Вечность я пребывала в нем до своего рождения, и отправлюсь туда после своей смерти, а моя жизнь будет короткой яркой вспышкой на фоне абсолютной темноты.

Он подошел ко мне ближе, чем на расстояние вытянутой руки, и ударил ладошкой по лицу. От удара я упала на землю и почувствовала вкус крови у себя во рту. Пускай это было ожидаемо, я удивилась такому стремительному началу. Я хотела встать, что бы с гордым видом презрительно взглянуть в его глаза, но лишь только я начала подниматься, как последовал еще один удар, еще более сокрушительный. Он не бил изо всех сил, но и не разменивался по мелочам, что бы я не подумала, что ему меня жалко. Он сдерживал себя только по той причине, что бы не убить меня раньше времени. Идея демонстрировать стойкость духа быстро покинула меня. Я стояла на четвереньках и сплевывала кровь. Это было не настолько больно, скорее дружеское похлопывание старухи с косой по плечу, легкий поцелуй перед ночью любви.

Прошло еще несколько секунд, и он ударил меня ногой под ребра, выбивая из меня весь воздух. Я не могла вздохнуть, но судорожно хватала ртом воздух как выброшенная на берег рыба, которая обречена, но инстинктивно пытается выжить. Он все это время молчал. Ни единого злобного выкрика, ни проклятий в мой адрес, ни комплиментов по поводу моей фигуры и очаровательного запаха духов. Когда я снова могла дышать, он наклонился, схватил меня за руку и рывком поднял на ноги. Он резкой смены положений у меня закружилась голова, и потемнело в глазах. Когда же окружающий мир прояснился тусклым лунным светом, я увидела, что он внимательно смотрит на меня, как отец смотрит на свою дочку, и спрашивает, понравился ли ей первый аттракцион. И если она нашла его совсем скучным и невпечатляющим, он обещает, что дальше, где-то в глубине есть то, чего она так ждала.

Он развернул меня спиной к себе, и с силой прижал к бревну. Я вдыхала запах сухой древесины, и чувствовала, что давление его руки настолько велико, что у меня нет ни едой возможности ему сопротивляться. Моя тонкая душевная организация, моя знания и мой интеллект, мой чертов внутренний мир, все это терялось перед его физической силой, которой я не могла противостоять. На этот раз он приблизился ко мне вплотную, едва ли не вжался в меня всем телом, взял меня за запястья и разве руки по сторонам. Я слышала, как он громко вдыхает воздух, как будто хочет в полной мере распробовать мои феромоны и мой страх. Я ощутила его дыхание на своей шее, и оно не было похоже на холодное дыхание смерти. Черт, подумала я, почему вокруг этот жуткий лес, где-то там сидят его никчёмные друзья, которые ждут своей очереди, а не миловидные парни и девушки, которые хотят к нам присоединиться. Чем же он обладает, какой силой или властью, что я напрочь утратила разум, потому что когда одна его рука легла мне на талию, я едва ли не изогнулась в спине и не откинула назад шею, подставляя ее для поцелуев. Я знала, что для моей шеи у него есть кое-что другое, чем ласка теплых губ – лезвие ножа, например, или петля, которая затянется на ней под моим весом. Вряд ли язык моего тела остался для него непонятен, но он не подавал никакого вида, не отпускал едких, ехидных комментариев, он оставался непоколебим и молчалив. Его рука пробралась мне под футболку и не спеша исследовала каждый участок моей кожи. Время снова начало растягиваться, а моя голова окончательно освободилась от самой последней идеи о сопротивлении ли побеге, о своей нелегкой судьбе. Единственное, о чем я успела подумать перед тем, как закрыла глаза и уткнулась лицом в ствол поваленного дерева, что, должно быть, он инкуб, который выбрался из Ада, и по невероятному стечению обстоятельств оказался в той же дыре, что и я в эту ночь. Это не так уж плохо, подумала я, а когда он отпустил мои руки и принялся расстегивать пуговицу на моих шортах, если это и есть смерть, мне следовало умереть намного раньше.

Он расстегнул пуговицу на шортах, затем молнию, и стянул их с меня. Его руки не прижимали мои запястья к дереву, но я не могла убрать их, словно они были прибиты гвоздями. Даже самый легкий порыв ветра вызывал чувство острой прохлады у меня между ног, потому что я текла от него, и никак не могла понять почему. Я ездила из одного конца страны в другой без смысла и цели. Возможно, я бежала сама от себя, а может быть искала что-то, неведомо что. Я подумала о том, что этот человек и есть то, что я так хотела найти. Я поняла, что грезила о нем уже несколько лет пускай и не в такой форме. Наверняка, это именно он появлялся в моих снах безликим силуэтом, который внушал благоговейный ужас, но манил к себе настолько сильно, что, даже если под моими ногами разверзнется пропасть, я не замечу этого. Возможно, именно этого мне не хватало для душевного равновесия и внутренней гармонии – быть изнасилованной и убитой. Я не знала, чем это обусловлено – то ли это моя психологическая проблема, которая трансформировалась в бредовую идею, и рождала жуткие образы перед моим внутренним взором, то ли это его зов я слышала все эти год, и шла на этот зов, как мотылек летит на свет.

Я услышала, как звякнул его ремень, и расстегнулась молния его штанов. Блять, подумала я, сейчас я отправлюсь прямиком в преисподнюю. Интересно, он позаботится о том, что бы и я тоже получила удовольствие, или ему глубоко плевать на это? Секс как акт любви ли акт насилия? Я почувствовала, как его член уперся в мои ягодицы, замер на секунду, а затем проник глубоко внутрь меня. Пускай я и текла как последняя сука, это вызвало некоторую боль, но, не смотря на это, с моих губ сорвался стон, в котором удовольствия был больше, чем чего-либо другого. Затем он начал двигать бедрами, и мне пришлось цепляться пальцами за ствол поваленного дерева, что бы устоять на подкашивающихся ногах. Его руки, одна из которых лежала на моей талии, а другая на плече, так сильно сжимали меня, что наверняка оставят после себя лиловые синяки. Мне казалось, что в нем заключена такая сила, что он способен разорвать меня части, разломать мои кости, как тонкие сухие ветки. Картина окружающего мира плыла у меня перед глазами по той причине, что каждое его движение было подобно волне, которая обрушивается на берег и потом увлекает меня за собой в океан, и я тону в этой бездонной пучине. Волны обрушивалась снова и снова, с частотой несколько раз в секунду, и я чувствовала, что мне не хватает воздуха. Я не могла вдохнуть не только потому, что захлебывалась в воде, качаясь на высоких волнах, но еще и потому, что его рука сместилась к моему горлу и сжимала его все сильней. В моих глазах темнело, а диафрагма судорожно сжималась, но легкие никак не могли наполниться кислородом. Он долбил меня с методичностью отбойного молотка и выбивал из меня последнее дыхание. В конце концов, мир погас, но за мгновение до этого я почувствовала, как внизу живота разливается раскаленная лава, так что в забвение я ушла, испытав такое приятное ощущение.

Я не знала, сколько прошло времени до того момента, как я открыла глаза. Возможно, на лес успел опуститься туман, или затуманен был мой разум. Я обнаружила себя лежащей на земле возле ствола огромного поваленного дерева, прямо на том месте, где меня оставил мой таинственный похититель. Он трахнул меня и оставил на растерзание судьбе, на корм диким зверям, которые сожрут меня без остатка. Странно, подумала я, что он оставил мне жизнь. Я попыталась пошевелиться, но лишь только повернула голову на минимальный угол, как почувствовала резкую боль в шее. Мне было больно глотать и у меня пересохло горло. Помимо всего прочего, я была раздета, и чувствовала, как какая-то букашка ползет в тех местах, которые чаще всего скрыты одеждой.

Превозмогая всю эту жуть, я попыталась встать и натянуть на себя шорты, как услышала треск веток и звук шагов. Спустя несколько секунд из кустов вышли два отвратительных гоблина и остановились, уставившись на меня. Их уродливые физиономии были мне знакомы, потому что это именно ехали со мной заднем сидении машины, которая привезла меня сюда. В выражении моды каждого из них читались похоть и вожделение, вместе с этим, там были осторожность и опаска. Чего они ждут, подумала я, что я расстегну штаны одного из них и начну сосать его член, пока другой будет ебать меня туда, куда подскажет ему интуиция? Или что я встану и дам им смертный бой, защищая свою жизнь и достоинство из последних сил? А, быть может, они ожидали обнаружить вместо меня живой бездыханный труп, податливый и несопротивляющийся, который еще не успел остыть.

– Чего вы ждете, твари? – прохрипела я, – подойдите и сделайте то, чего хотите.

Пасть одного из них изогнулась в кривой ухмылке.

– Это неожиданность, – сказал он, – видеть тебя живой и разговаривающей. Звук твоего голоса ласкает мой слух, а твой наполненный болью крик будет ласкать его еще сильнее.

– Не знаю, как ты, – сказал второй, обращаясь к своему собрату гоблину, – но я не хочу совать свой член в только что использованную дырку. Мне это надоело и так больше продолжаться не может. Мы ничем не хуже, чем кто-либо другой.

– Говори тише, – ухмылка сползла с омерзительного лица, – и молись, что бы рядом не было ушей, которые могут тебя услышать.

Второй нервно сглотну и осмотрелся по сторонам.

– Но я полностью тебя понимаю, – продолжал первый, – мы мало что можем изменить, но мы можем на славу поразвлечься с этой шлюхой так, как мы не развлекались раньше.

Он достал из кармана нож и многозначительно посмотрел на своего товарища.

– Если твой член размером с эту штуку, которой можно разве что чистить яблоки, то никому его не показывай, что бы не опозориться, – я попыталась засмеяться, но закашляла.

– Закрой сой грязный рот, сука! – сказал другой, – и что конкретно ты предлагаешь сделать? – спросил он, повернувшись к собрату.

– А ты как думаешь? – ухмыльнулся он, – мы никогда не бываем первые в очереди, и сейчас я предлагаю это исправить. Посмотри на нее, – он кивнул в мою сторону, – Сколько было таких, как она? И каждый раз мы делаем одно и то же, а мне бы хотелось немного разнообразия. На ее теле есть еще много не использованного места, где можно проделать еще дырок, столько, сколько захотим. Они будут мягкими, теплыми и мокрыми. Мы можем лишить ее девственности несколько раз, пускай и в не совсем привычном смысле.

– Ты хочешь ковыряться членом в ее кишках?

– Ты правильно уловил мою идею. Только представь, – он мечтательно закатил глаза, – стоит только раз пырнуть ее ножом в бок, и ты будешь у нее первым. И я буду. И потом еще по разу.

С ножом в руке и оскалом на лице он направился ко мне. Впервые я почувствовала страх. Пожалуй, впервые в своей жизни. Первый раз я столкнулась с настоящим чудовищем, которое не было плодом моего воображения, обманом зрения или кошмарным сном. Его звериная морда не была маской, а от его рычания дрожат кости. Одержать победу над ним значит убить его. Поражение равносильно смерти. К сожалению, я была слишком слаба, а костяшки моих пальцев никогда никому не выбивали зубы. Я была не способна защитить себя, и даже какое либо сопротивление было недоступно для меня. Единственное, на что я могла надеяться, это то, что кровотечение от удара его ножа окажется достаточно сильным, что бы я быстро потеряла сознание и умерла. Пожалуй, я хотела умереть в этот самый момент, когда чудовище неотвратимо приближалось ко мне, но с той же самой силой я отчаянно хотела жить. Когда между нами оставалось несколько шагов, инстинкт притупил всякую слабость, усталость и боль. Я села и вжалась спиной в поваленное дерево и широко открытыми глазами смотрела, как блестит сталь ножа в лунном свете.