Текст книги "С нежностью цвета огня (СИ)"

Автор книги: Аадет Тэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

«Проблем» у него целый десяток и выглядят они так, будто всех на одном станке штамповали: нелепо-широкие чёрные штаны, глухие серые рубашки, одинаково высокий рост и странно-неправильные лица. Черты словно оплавлены, сглажены так, чтобы не иметь никаких особых примет. Мужчин совершенно нереально отличить друг от друга.

Пока пытаюсь определиться, за кого же всё-таки стоит болеть, события начинают стремительно развиваться. Клоны действуют слаженно. Пятеро нападают, оставшиеся аккуратно заходят Рраяру за спину, на ходу доставая из карманов какие-то небольшие чёрные коробочки. Такое ощущение, что у них не только внешность, но и мозг на всех десятерых только один – настолько синхронно они двигаются.

Рыжий, конечно, тот ещё… жук, но я за него волнуюсь. Уж очень значительный численный перевес. Но не полицию же вызывать, да и самой лезть нельзя. Представления не имею, кто эти лысые верзилы, и на что они способны. Если они тоже из другого отражения, то что угодно ожидать можно – от яда и невидимости до телепортации и гипноза. Пока они меня не видят, джаройю хотя бы не нужно отвлекаться.

Не успеваю заметить, что и как он делает, – половина нападавших вдруг просто разлетается по сторонам, как в восточных фильмах о боевых искусствах. Двое явно сильно ударились о стену рядом со мной, но тут же поднимаются – дёргано и рывками, как сломанные роботы. Один из них, изогнув шею под неестественным для живого существа углом, замечает меня. Несколько секунд промедления – и он уже несётся навстречу.

Отпрянув, судорожно озираюсь в поисках оружия. Какой-нибудь инструмент, камень или хотя бы палка, ну же! Пожалуйста!

Но тротуар чист и пуст, что даже удивительно для подобного места.

Мужик вылетает из-за угла и на миг притормаживает, оценивая обстановку и решая, с какой стороны оббежать мотоцикл, чтобы удобнее было ко мне подступиться. Призвав на помощь всю свою наблюдательность, жду. Мышцы гудят от напряжённого ожидания. Без оружия рассчитывать можно разве что на быструю реакцию. Ну, и удачу. Вряд ли я смогу убегать от него долго, поэтому, надеюсь, джарой успеет вмешаться.

Клон бросается вправо, и я невольно вскрикиваю, со всех ног пускаясь влево. Почему у этого самоубийцы мотоцикл, а не автобус? Массивная фигура противника слишком близко, его огромные ручищи тянутся ко мне так маниакально, что кровь холодеет!

Что-то сообразив, громила снова задумчиво останавливается. Я, хрипло дыша, замираю напротив. Сквозь грохот колотящегося прямо в горле сердца, различаю доносящийся со стороны драки шум и низкое звериное рычание. Рраяр, что ли? Эти-то молчат, вроде. В голове мелькает мысль о том, почему все окружающие меня мужчины такие дикие и точно ли я хочу видеть, в кого обращается этот рыжий хмырь, но додумать её уже не успеваю: снова пора бежать. Вот только вместо того чтобы пойти на очередной круг, амбал одним махом перепрыгивает мотоцикл, резко сократив разделяющее нас расстояние. Встретившись взглядом с его жуткими белыми глазами, в ужасе пячусь. Бежать некуда. Повернуться спиной слишком страшно.

С надеждой кошусь туда, где должен быть джарой: самое время ему, наконец, появиться! Кто там говорил, что он услышит, если я буду звать? Так вот, неправда! Ни черта он не слышит! А если и слышит, то что-то не очень спешит!

Споткнувшись, едва не падаю. Быстро оглянувшись, в отчаянной попытке продержаться ещё немного взбегаю по ступенькам, на которых только что чуть не распласталась. Дверь, ожидаемо, заперта, зато рядом имеется разбитое окно, и я без раздумий ныряю внутрь. Должно же среди сохранившихся здесь вещей найтись хоть что-нибудь подходящее! Пусть не оружие, так хотя бы дверь, чтобы можно было сбежать в другое отражение!

Покрывающие пол осколки хрустят, напоминая, как близко преследователь. Что-то больно дёргает меня за прядь волос – хочется думать, что они всего лишь зацепились за покосившийся деревянный косяк, но оглядываться некогда. Рванувшись, освобождаюсь, и перед глазами снова мелькают заваленные мусором коридоры. В одном из них от безысходности подхватываю обломок оконной рамы, в которой застряла уцелевшая часть стекла. Разворачиваюсь, набираясь храбрости ударить нечеловека по голове, но он оказывается ближе, чем я думала. Даже налетев грудью на острый край стекла, распоровший его едва ли на треть, здоровяк не останавливается, продолжая тянуть ко мне руки. Мечтая, чтобы кошмар поскорее закончился, выдёргиваю своё оружие и шарахаюсь прочь.

То, что меня уже никто не преследует, замечаю не сразу. Тишина скорее пугает, чем обнадёживает. Особенно, когда в этой тишине внезапно снова раздаётся громкий шорох чьих-то шагов.

Обессиленная, дрожащая и задыхающаяся, крепче сжимаю раму, не спуская глаз с коридора и готовясь дать отпор. Я больше не могу бегать: если попытаюсь сделать хоть шаг, упаду прямо здесь.

Свирепый вой эхом прокатывается по пустым комнатам, и вместо очередного зомби ко мне выскакивает кто-то отдалённо похожий на гротескного волка. Массивное тело, покрытое тёмно-серой шерстью с крупными чёрными пятнами и торчащими из неё шипами, тяжёлые лапы, длинный мечущийся хвост и полный набор белоснежных клыков на оскаленной морде. Зверь весь на взводе, но я уже не боюсь. Посмеет кинуться – приложу той же рамой!

– Что ты воешь, придурок?! Раньше надо было приходить, опоздал!

«Брысь отсюда!» – злой голос джаройя отчётливо звучит прямо у меня в голове, а сам он, рыкнув, уносится обратно на улицу.

«Значит, «брысь», да? – размышляю, медленно выбираясь из здания. – Я с ним по-человечески, не бросила, чтобы он мог колдовать, и чуть не сошла с ума, спасаясь от непойми кого, пришедшего, между прочим, по его душу, а он мне «брысь»! Хорошо же!»

Бушующий адреналин требует немедленно ответить, но джарой уже умчался обратно. А вот мотоцикл – остался. Сам по себе он красивый, и раньше я бы никогда не сделала ничего подобного, однако кровь буквально кипит. Надеюсь, глубокие царапины на сиденье и корпусе Рраяра порадуют.

Глава 9

Мотоцикл я так и не покалечила. Пожалела: люблю красивые вещи. В чём и раскаивалась, выбираясь из забытой всеми богами и общественным транспортом окраины города. Когда я, наконец, доползаю до дома, желание убить джаройя перерастает в навязчивую идею. Жара стоит нестерпимая!

– Дари! – вскакивает навстречу Аллеон.

То, что сиир устроил внизу наблюдательный пункт и караулит меня под дверью подъезда, довольно неожиданно. Я, конечно, знала, что после четырёхчасового опоздания объяснений не миновать, но только теперь, увидев огромное облегчение, отчётливо проступившее на его лице, понимаю, насколько сильно он волновался.

– Даже не представляешь, как я рада тебя видеть! – улыбаюсь, ненавязчиво уворачиваясь от его объятий: после забега по пыльному заброшенному зданию и долгой поездки в душном автобусе, собравшем на своём пути все городские пробки, мне срочно нужно освежиться. – Этот ненормальный джарой похитил меня прямо у института!

Заметив, что я вся в царапинах, Аллеон прищуривается, но пока ничего не говорит.

– Идём скорее домой! – поторапливаю, чувствуя себя очень неловко.

Сиир, разумеется, разглядел небольшие рваные дыры на моей юбке, грязь на руках, которая так и не оттерлась, а также общий бледный вид, и теперь гадает, во что я вляпалась, единственный раз выйдя из дома без его сопровождения.

– Во что он тебя втянул? – спрашивает требовательно. – Почему ты не позвонила?

– Я собиралась, но сначала мы ехали на мотоцикле, а потом стало не до телефона.

– Неужели?

– Всё не так уж и плохо, если подумать…

Первой забегаю в подъезд и вызываю лифт. Аллеон входит в кабинку следом и не позволяет отвести взгляд, ожидая ответа.

– Рраяр получил доступ к моим эмоциям, но сказал, что сама по себе я ему не нужна, так что теперь он отстанет. Это же хорошая новость, правда?

– Правда. Какая тогда плохая?

– Чтобы пользоваться магией, ему нужно было моё присутствие, поэтому пришлось поехать к какому-то закрытому заводу и подождать, пока он разберётся с толпой клонированных верзил.

– Он что, проиграл, и на тебя тоже напали?

– Не думаю, что он проиграл.

– Почему тогда ты вернулась одна и в таком виде? – допытывается, выпуская меня из лифта.

– Один из них меня заметил, – сдаюсь. – Рраяр был занят, так что пришлось справляться самой.

Аллеон замирает, так и не донеся ключ до замка, и очень-очень спокойно уточняет:

– Тебе пришлось самой справляться с нэрдом?

До сих пор я не думала о том, что убила разумное существо. Нужно было бороться, искать дорогу обратно, и мысли были заняты, а теперь накатывает осознание произошедшего. Я, которая даже ненавистных пауков жалела, предпочитая держаться от них в стороне, кого-то убила! Просто поразительно, на что способен человек ради спасения своей жизни.

– Так получилось, – признаюсь угрюмо.

– Они не живые, Дари. Нэрды – искусственные существа. Не вини себя, они ничего не чувствуют.

– Спасибо, – выдыхаю, испытывая благодарность и колоссальное облегчение. – Не злись, ладно?

– Я сержусь не на тебя, – отрицательно качает головой сиир.

Судя по его плотно сжатым губам, джаройя ждут большие неприятности, если тот вдруг снова надумает явиться. Что бы на этот раз Аллеон с ним ни сделал, защищать его я точно не стану! Может, даже помогу, если настроение будет. Заслужил.

Когда мы, наконец, входим в квартиру, почти бегом устремляюсь в ванную, чтобы поскорее смыть следы безумного дня. А после, подобревшая и спокойная, выбираюсь на кухню, где Аллеон разогревает нам ужин.

Прислонившись к косяку, несколько секунд просто любуюсь видом любимого мужчины в моём цветастом фартуке и с деревянной лопаткой в руках. Признаться, когда он в первый раз так облачился и принялся что-то готовить, поминутно сверяясь с рецептом на сайте, моей реакцией было недоверчивое изумление. И пусть грибной суп по консистенции напоминал скорее густой кисель, чем пюре, я всё равно была в восторге, о чём и сообщила начинающему повару, не скупясь на комплименты. Не так уж много мужчин способны радовать своих женщин подобным незатейливым образом! Смущённый щедрой и искренней похвалой Аллеон пообещал продолжить своим эксперименты завтра. С тех пор колдующий над продуктами сиир стал у нас привычным явлением.

– Значит, вопрос с институтом закрыт? – первым заговаривает он, не отвлекаясь от плиты.

– Ага. Экзамены кончились, да и с документами теперь всё улажено.

Мысль о том, что сессия подошла к концу и впереди меня ждёт несколько месяцев заслуженного отдыха в компании Аллеона, отзывается внутри удовлетворённым теплом. Улыбнувшись и сладко потянувшись всем телом, отделяюсь от косяка и принимаюсь помогать: достаю из шкафа тарелки, выкладываю приборы.

– Поскольку нисса Арквия выразила желание жить здесь, твоему переезду больше ничто не препятствует, – Аллеон выбирает момент и ловит мой взгляд. – Ты ведь не передумала?

– Разумеется, нет!

– Хорошо, – с небольшой задержкой отзывается он, отмирая и вновь возвращаясь к готовке.

Молча поджав губы, качаю головой. Почему он всё время во мне сомневается? Ведь шестой же раз уже спрашивает с момента нашего сюда переезда! Шестой! До сих пор не верит, что, соглашаясь носить браслет, я всё понимала и была совершенно серьёзна. Будто ждёт отказа. Даже спустя столько дней! Обидно и непонятно.

Праздничная атмосфера подпорчена, однако выяснять отношения я не готова: слишком бурлят эмоции, не хочу в запале сказать что-то действительно обидное.

Перетащив к себе пару листиков салата и красивый кусочек запеченного мяса, принимаюсь безжалостно его кромсать.

– Дари, – тихо зовёт Аллеон.

– Что? – выходит неласково, но я и не пыталась.

– Рраяр сказал тебе что-то неприятное?

Голос у него невесёлый. Я чувствую, как испытующе и внимательно он смотрит, пытаясь отыскать что-то на моём лице, но упорно изучаю содержимое своей тарелки.

– Нет.

Разговор на время еды прекращается сам собой. Сидящий напротив сиир отстранён и задумчив – его обычное для последних дней состояние. Сам он молчит, но я почти уверена, что причина в приближающемся двухсотлетии. Или, возможно, ему надоело это отражение и тесная жилплощадь. Если бы не сессия, давно бы прижала его к стенке и заставила признаться, в чём дело, но я всё откладывала. И вот теперь едва сдерживаюсь, чтобы не вцепиться с расспросами: надоело!

– Думаешь, я ребёнок? – начинаю с вызовом, едва он доедает последний кусочек. – Не понимаю, что делаю? По-твоему, я приняла браслет, чтобы потом в разных мирах жить?!

– Вовсе нет, – вздыхает.

– Тогда сколько можно спрашивать о возвращении?! Почему ты вечно во мне сомневаешься?

– Потому что перспектива отправиться со мной тебя не радует. Ты всегда хмуришься, когда мы об заговариваем. Что ещё я должен думать?

– Хмурюсь? Да потому что я одно и то же уже шестой раз повторяю!

– А ещё ты разговариваешь во сне, – добавляет мужчина, никак не комментируя мою реплику.

Вот теперь я смущаюсь. Мы по-прежнему спим в разных кроватях, даже в разных комнатах, неужели он правда что-то услышал? Квартира, конечно, маленькая, но не могла же я говорить настолько громко?

– Мало ли, какая мне ерунда снится?

– Ерунда? – усмехается он, изогнув брови. – Тебе снится Рраяр, если только я правильно понял многочисленные и весьма нелестные эпитеты.

– Вот же пакость! Даже во сне от него покоя нет!.. Я хочу поехать, Аллеон. Хочу, чтобы мы были вместе, веришь?

Встав из-за стола, он присаживается на корточки рядом со мной и, взяв мои ладони в свои, ласково их поглаживает.

– Верю, Дари. Просто подумал, что зря я, наверное,…

Что за мазохистская привычка излишне драматизировать? Зачем он это делает? Почему упрямо считает, что все мои чувства к нему сводятся к жалости? Это не так!

– Что?

Всё моё раздражение теряется в глубокой, мягкой зелени его глаз. Какой же он всё-таки красивый! Красивый, надёжный и самый родной. И весь мой. Весь в моём полном распоряжении. Давно пора начинать пользоваться этим приятным фактом.

– Ничего, – отзывается тихо, передумав объяснять.

Кажется, не одна я наслаждаюсь моментом. Не торопясь подниматься, Аллеон зачарованно смотрит на меня снизу вверх, и это почти как прикосновение – лёгкое, невесомое, но всё же вполне ощутимое и волнующее, – глаза, щёки, губы, шея – и снова губы. Пальцы, ласкающие моё запястье, заметно теплеют. Сиир всем телом подаётся вперёд – поцелует? Но он почему-то останавливается. Почему? Я ведь вижу, что ему тоже этого хочется!

Свободной рукой касаюсь виска неподвижно замершего мужчины, медленно очерчиваю скулу и, решившись, кладу ладонь на сильную шею, чтобы тут же потянуть его к себе.

– Нельзя, – хрипло шепчет, прикрывая наполняющиеся нечеловеческой тьмой глаза. – Суфур ещё не выветрился, помнишь?

– Ну и пусть, – отзываюсь, не в силах отвести взгляд.

Тянусь к нему, надеясь, что Лен не оттолкнёт. Если только попробует, я точно рассержусь и… Твёрдые, горячие губы встречают мои ещё на полпути, мгновенно затягивая в умопомрачительный, пьянящий и какой-то исступлённый поцелуй. Словно это в последний раз, и нам нужно взять от него как можно больше, чтобы не жалеть и никогда не забыть. Ошарашенная столь сильным и внезапным напором, я поначалу теряюсь, но Аллеона это не смущает: кипящего в нём желания с избытком хватит на нас обоих.

– Дари… – выдыхает в промежутках между поцелуями, жадно сжимая меня в объятиях. – Боги, Дари!.. Нам нельзя сейчас…

– Можно! – заявляю уверенно. – Я не боюсь.

Неправда, конечно. Боюсь, и ещё как. Но, если буду трястись каждый раз, когда ложусь в постель с собственным любимым мужем, у нас вообще ничего не выйдет! Да, Лен пока несколько не в себе, но ведь полмесяца же прошло, действие той травы уже должно было ослабнуть.

– Нельзя… – из последних сил спорит сиир, и, вопреки своим же словам, подхватывает меня под бёдра, тесно прижимая к горячему телу.

Мой тихий стон удовольствия сливается с его страдальческим. Уткнувшись носом мне в шею, он тяжело дышит, а я, понадёжнее обхватив его ногами, ласкаю широкую спину. Сквозь футболку отчётливо чувствуются три твёрдые пластины. Неприязни они не вызывают: я настолько привыкла, что уже не считаю их чем-то пугающим. Это, наверное, слегка ненормально, учитывая, что я не так давно узнала о сиирах и прежде никакие отклонения меня не привлекали, но теперь все эти звериные черты кажутся даже интересными. Правда, только в ограниченных количествах. Если Аллеон совсем обернётся, ни о какой близости и речи не будет.

– Ничего, если ты немного изменишься, – шепчу успокаивающе, видя, как ему тяжело.

Лен буквально впивается в меня недоверчивым взглядом:

– Полуоборот?

Поёжившись, киваю. Понимаю что, он вряд ли ожидал подобного заявления, но зачем же так жутко смотреть? Как на допросе прямо! С пристрастием! Весь романтический настрой спугнул.

Видимо, он тоже это замечает, потому что тут же мягко касается губами шеи.

– Прости, – едва различимый выдох, от которого я вся покрываюсь мурашками.

Осторожный поцелуй возле ключицы, ещё один, уже выше и гораздо смелее, и я сама приглашающе наклоняю голову. Прикрывая глаза, сжимаю его плечи, скольжу ладонями по груди, а потом вдруг замечаю, что мы добрались-таки до кровати. Лен опускает меня на подушку и, глядя в глаза, ласково проводит по шее самыми кончиками пальцев:

– Я тебя люблю.

Я знаю это. Поняла, – почувствовала, скорее, – ещё тогда, когда он без раздумий бросился за мной в неизвестное отражение. Теперь же, несмотря на важность момента, меня разбирает смех:

– Если ты сейчас скажешь ещё и что-то вроде: «Не бойся»…

– Я тут в любви признаюсь, а тебе, значит, смешно?

Я точно знаю, что он не сердится. Многообещающе прищурившись, Аллеон принимается нарочито медленно раздеваться, пристально наблюдая за моей реакцией.

Взгляд тут же прикипает к загорелому, безумно соблазнительному телу, постепенно появляющемуся из-под белой футболки. Чёрные глаза и бронированные щитки, обнимающие его плечи, нисколько не мешают моему чувству прекрасного наслаждаться.

Когда Лен кладёт руки на пояс своих джинсов, плавно очерчивая пряжку ремня и будто бы раздумывая над необходимостью их снимать, желание вмешаться и ускорить процесс становится почти неодолимым. Насладившись эффектом, вместо того чтобы перестать измываться, Аллеон только улыбается, и улыбка эта получается такой искушающей, что я уже не выдерживаю.

– Продолжишь издеваться – я тебе приватный танец устрою! Будешь смотреть, но не трогать!

– М-м-м, – сыто жмурится он, и широкие ладони обхватывают мои лодыжки, чтобы чувственным движением пройтись до самых бёдер, – мы можем вернуться к этому вопросу позднее?

– Я подумаю, – улыбаюсь, ощущая, как его пальцы изучают тонкое кружево трусиков, отчего по телу разливается предвкушающее тепло.

Во взгляде Аллеона что-то меняется. Игривое настроение отступает, сменяясь нетерпением и откровенным желанием. Он больше не дразнит, быстро стягивает с себя остатки одежды, помогает мне снять сарафан и перехватывает руки, чтобы самому разобраться с нижним бельём.

Его горячая массивная фигура накрывает моё ждущее прикосновений тело. Ощущения настолько потрясающие, что ничто, даже заметно увеличившееся количество чёрных пластин и странная дрожь, уже не вызывает никакого беспокойства. Какая разница, как он выглядит? Важно лишь, что Лен рядом, что мы наконец можем дать друг другу то, чего обоим так давно хотелось – нежную страсть, гармонию тел и душ, чувство небывалой целостности.

Впрочем, благодаря стараниям его матушки (не к ночи будь она помянута!) с нежностью возникают вполне предсказуемые трудности. Жажда обладания захлёстывает сиира с головой, и он врывается в моё тело без всяких прелюдий. Глубоко, грубо, напористо. Хорошо, что к этому времени я уже успела достаточно возбудиться, иначе незабываемые впечатления были бы гарантированы.

– Тише, Лен, тише, – шепчу, стараясь привыкнуть и расслабиться. – Не так сильно.

Но он не слышит просьб, а стоны только подстегивают его двигаться быстрее. Влажный язык настойчиво скользит по шее, щекоча кожу острым кончиком. Короткие жгучие поцелуи больше похожи на укусы. Больно, да и следы останутся, но прямо сейчас такая обжигающая ласка – именно то, что нужно, чтобы тоже забыться, не замечать, как стремительно меняется тело нависающего надо мной мужчины.

По сравнению с этим животным безумием, мой прошлый любовник – просто мальчик-семинарист. Отчасти, конечно, так и есть – Аллеон в разы старше и опытнее, вот только сомневаюсь, что он всегда будет столь несдержан. Это всё та крышесносная травка. Как только она выветрится, он точно станет нежным, и это неплохо, но… Мне нравится и так, как сейчас – властно, бесстыдно, на грани изнасилования. Не пора ли начать волноваться о своём пошатнувшемся душевном здоровье?

Рывок – и комната переворачивается, а я оказываюсь прижатой к кровати. Лен притягивает к себе мои бёдра, наклоняется, чтобы быстро оставить вдоль позвоночника горящую цепочку поцелуев, и снова вторгается внутрь. Задыхаясь и отчаянно кусая губы, вцепляюсь в простынь. Остатки сознания ещё помнят, что кричать тут нельзя: стены слишком тонкие и окна распахнуты настежь. Соседи будут… Но тут он чуть меняет позу, и я всё-таки тихо вскрикиваю. Каждое движение приносит вспышку острого, болезненного удовольствия, от которого темнеет в глазах и пальчики на ногах поджимаются.

Понемногу возвращаясь из неги, не сразу понимаю, что что-то не так. Глаза открывать страшно, потому что меня не просто обнимают, а прямо-таки обвивают, причём в двух местах сразу, а на такие акробатические подвиги способно только одно существо.

– Лен? – зову наудачу, на всякий случай, не осмеливаясь пока пошевелиться.

Но вместо ответа тишину нарушает воркующее стрекотание прямо над ухом. На секунду замерев, сглатываю и обречённо приподнимаю веки. Надо же хотя бы оценить, насколько всё плохо.

Четырёхметровая, хищная зверюшка, пусть даже мирно настроенная, зрелище не для слабонервных. Я уже успела отвыкнуть от подобных потрясений, и от вида огромного сиира в столь непосредственной близости, аж дыхание перехватывает. Выглядит он так, словно к чему-то прислушивается. Ну, или что-то замышляет, хотя этот вариант нравится мне гораздо меньше предыдущего.

Непроницаемо-чёрные глаза на миг затягивает полупрозрачная плёнка, а затем он с нежным курлыканьем принимается меня обнюхивать. Во всех интересующих его местах. Длинный язык быстро мелькает у шеи, слегка касается обнажённой груди, живота, и нагло лезет ниже, вызывая нешуточную панику пополам со стыдом.

– Перестань, Лен, – прошу, пытаясь не показывать страха. – Не нужно.

Шевелиться в двойных объятиях весьма затруднительно, но животная непосредственность сиира – та ещё мотивация.

Энергичное ёрзанье в его кольцах зверь воспринимает как заигрывания, и становится только хуже. Взбудоражено-возбуждённо заворковав, он нетерпеливо отталкивает мою руку и утыкается-таки треугольной головой в низ живота, изрядно придавив к жалобно скрипнувшей кровати.

– Прекрати!

Собрав остатки храбрости, упираюсь в широкий глянцевый лоб, пытаясь сдвинуть его в сторону. Он вообще чувствует, когда его трогают? С таким же успехом можно со стенкой бороться!

– Аллеон!

Знала бы я, к чему приведёт попытка соблазнить собственного мужа…

Неожиданно он отстраняется. Освободившись от неподъёмного веса, снова пробую выбраться, и на этот раз змеюка мне даже помогает, добровольно распустив кольца, но, как оказалось, это просто смена позиции.

Моя кровать явно маловата для звериных игрищ, да и не рассчитана она на такой вес, но подозрительно оживившийся сиир ухитряется выписывать на ней круги, заперев меня в центре. Осторожно подтянув колени к груди, молча наблюдаю за его манёврами. Агрессии не заметно, но что-то я сомневаюсь, что смогу убежать. Да и надо ли? Если сразу и не поймает, то без проблем вынесет любую дверь и всё равно ведь достанет.

Держать дистанцию ему надоедает довольно быстро. Теперь он по-кошачьи нагло ластится, то и дело потираясь о меня своим длиннющим гладким телом и норовя обвиться вокруг, хотя последнее никак не удаётся: свернувшись компактным клубком, я стала слишком маленькой и неудобной. Огромный хищник всё так же ни на минуту не останавливается и лишь изредка издаёт то ли обиженное, то ли заискивающее стрекотание, упорно надеясь на лучшее. Я же, глядя на его быстрые, плавные движения, как ни странно, постепенно успокаиваюсь.

– И долго мы будем сидеть?

Ответное треньканье ничего не проясняет. Сиир по-прежнему извивается, время от времени дотрагиваясь до меня мелькающим языком или просительно заглядывая в глаза. Догадываюсь я, чего ему хочется! Обойдётся! Разве что погладить могу. Положив ладонь на его бок, меланхолично слежу за тем, как пальцы скользят по блестящему, сильному, невероятно гибкому телу. И вдруг замечаю, что одна из пластин на животе чуть приоткрыта, а за ней… Поспешно отдёргиваю руку и отвожу взгляд. Не хочу я такое рассматривать!

– Лен!

То ли встревожившись из-за громкого возгласа, то ли напрямую уловив эмоции, нервный змей с шипением и треском стискивает моё тельце так, что из груди вырывается стон. Испугавшись ещё больше, он тут же отпускает, а уже через секунду на кровати оказывается взъерошенный Аллеон.

– Ты в порядке? – спрашивает осторожно. – Сильно злишься?

Как и я недавно, он не шевелится, оценивая ситуацию.

Выдохнув, с облегчением приваливаюсь спиной к стене.

– Ну, наконец-то!

– Дари… – виновато начинает Лен и сразу же замолкает, не в силах подобрать слов.

– Да не злюсь я: сама же первая начала. Но, честно говоря, очень рада, что ты вернулся.

– Извини, что я…

– Только попробуй! – перебиваю его покаянную речь.

– Что?

– Только попробуй извиниться за то, что было!

– В отличие от тебя, я знал, какими будут последствия. Я не должен был соглашаться.

– Ещё как должен был!

– Это опасно, – снова упирается он. – А я поддался: слишком сильно хотел ощутить тепло твоего тела.

– Ну так в чём…

– …пока нельзя. Мы не должны так рисковать, – произносит строго.

– Жалеешь? – приподнимаю я брови.

Как и ожидала, он просто не может сказать: «Да». Наградив меня укоризненным взглядом, Лен тянется за своей футболкой, находит штаны и, одевшись, предлагает:

– Чаю?

– Пожалуй. А потом в душ и спать.

Привычно устроившись у окна, вглядываюсь в знакомый пейзаж, пытаясь запомнить как можно больше. Завтра мы уезжаем, и я не думаю, что вернусь сюда раньше очередной сессии. Этот город, сейчас постепенно расцветающий неоновыми вывесками и огнями фонарей, совсем не похож на своего двойника из отражения Аллеона; не такой оживлённый, в нём нет чудес и не протолкнуться от машин, но всё же я тут выросла. До этого внезапно накатившего приступа ностальгии, я никогда не обращала внимания на подобные вещи, однако теперь точно знаю, что остывающий ветерок, проникающий на кухню сквозь распахнутое окно, пахнет домом. Сколько бы времени ни прошло, сколько бы удивительных отражений мы ни посетили, именно это, обычное и простое, навсегда останется для меня родным.

Сидящий рядом Аллеон тихо пьёт полюбившийся зелёный чай, не нарушая воцарившегося в комнате безмолвия. Не знаю, догадался ли он, что мне хочется тишины, или его тоже посетило задумчивое настроение, но присутствие этого мужчины странным образом не нарушает уединения. Мы так и сидим, не мешая друг другу, и спохватываюсь я только когда вокруг окончательно темнеет и дома становится прохладно.

– Поздно уже.

Кивнув, Лен подхватывает наши опустевшие чашки и идёт к раковине, предлагая мне посетить ванную первой. А когда я возвращаюсь, находустряхивая с чёлки капли воды, он уже заканчивает поправлять разворошенную недавно кровать.

– Ты ведь…

– Сейчас вернусь.

К наполняющему меня умиротворению добавляется признательность и нежность. Как всё-таки меняется жизнь с появлением в ней того, кто всё понимает без слов!

Впрочем, когда Аллеон, собираясь лечь спать, в очередной раз принимается раздеваться, я вновь нарушаю молчание:

– И ты ещё будешь пытаться убедить меня, что делаешь это ненарочно? Ни за что не поверю!

– Делаю что? – спрашивает невинно.

– Соблазняешь!

Усмехнувшись, он ложится, притягивает меня ближе, целует в висок и только после этого с улыбкой признаётся:

– Разве что немного. Ты так на меня смотришь…

– Конечно, смотрю! Спорим, тогда, в гостинице, ты тоже специально шоу устроил!

– Отчасти. Мне хотелось убедиться, что я не сам себе всё придумал. Что я тебе действительно нравлюсь.

– «Нравлюсь»? – фыркаю. – Серьёзно? Теперь это так называется?

– Я знал, что ты смотришь, Дари. Следишь за каждым движением… Рядом с тобой я ощущал себя нормальным, и это…

– Перестань! – перебиваю сердито. – Ты и есть нормальный!

– … это уже огромное облегчение, – покачав головой, продолжает Лен. – Но чувствовать себя привлекательным и желанным было… – он на мигумолкает и совсем тихо договаривает: – Я очень рад, что встретил тебя.

Перевернувшись на бок, несколько секунд вглядываюсь в совершенно серьёзное лицо. Не шутит, даже не улыбается. Его слова – открытость, а не слабость, однако всё равно вызывают сочувствие. Неужели за все двести лет не нашлось никого, кто оценил бы этого мужчину по достоинству, разглядел бы в нём не только потенциальную угрозу, но и огромный запас нерастраченной любви? Не знаю и знать не хочу, что за женщины были у него раньше, но мой любимый мужчина не должен чувствовать себя неполноценным! В конце концов, для этого и нужна семья – поддерживать и помогать, быть опорой и верить даже тогда, когда кажется, что весь остальной мир – против.

– Я тебя люблю, Лен, – говорю, уверенно глядя ему в глаза. – Ты самый лучший, самый потрясающий мужчина из всех, кого я встречала. Самый красивый и сильный, самый надёжный, умный, а ещё удивительно чуткий. И невероятно обаятельный! Это не утешение и не жалость. Только встретившись с тобой, я поняла, чего мне всегда не хватало в других.

– Дари… – голос настолько благодарный и недовречиво-счастливый, что впору смутиться, но я ещё не закончила.

– Надеюсь, этого хватит, чтобы побороть одолевший тебя приступ беспочвенной самокритики. А если нет, я в любой момент готова повторить и продолжить. Обращайся.

Едва дождавшись окончания, Лен порывисто притягивает меня к себе и целует с такой исступлённой нежностью, с такой силой, что добавлять что-то вслух уже не обязательно. Всё, что нужно было сказать и услышать, уже нами сказано. Ему это было важно. Так же, как и мне важно его «я люблю».

По ощущениям, поспать удаётся не более трёх часов. Ещё не открыв глаза, понимаю, что Аллеона рядом нет. Наверное, это меня и разбудило. В спальне совсем темно, зато на кухне горит приглушённый свет.