Текст книги "С нежностью цвета огня (СИ)"

Автор книги: Аадет Тэль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

– Дарисса? – Медиф вопросительно трогает меня за руку. – Обед уже подали. Ты идёшь?

Вайол, хихикнув над моим растерянным выражением лица, из-под ресниц, тайком, рассматривает инкуба. Обычно от подобных взглядов он внутренне подбирается, но на этот даже не обращает внимания.

– Ещё бы!

Завтрак был давно, и аппетит я нагуляла отменный.

– У Драхара такой замечательный повар! Вот увидишь, он приготовил что-нибудь необычное!

Глядя на то, как она радостно хвалит своего джаройя, самую малость завидую. Я рада за них, правда рада. Просто мне тоже хотелось бы с Рраяром такого тепла, а не постоянных пикировок, от которых нам обоим в конечном итоге становится грустно.

Если только теперь это вообще возможно.

Степенно рассевшись между мужчинами, приступаем к еде. Золотистый суп с морепродуктами пахнет просто умопомрачительно и оказывается ещё лучше на вкус, так что на некоторое время за столом устанавливается тишина. Нарушает её только неимоверно громкое мурчание белого зверя, не иначе как по ошибке принятого за кота. В нём килограмм двадцать, не меньше! Взгромоздившись на колени к Драхару, этот гигант провожает каждую съеденную нами ложку настолько неодобрительным взглядом, словно мы у него последнее из миски воруем.

– Это Пушинка, – джарой гладит котозавра по длинной шерсти. – Моя любимица.

Размеры, пушистость и ленивая наглость кошки, профессионально стянувшей лакомый кусочек с тарелки хозяина, пока он отвернулся, похоже, только что навсегда примирили Лена с существованием Зара.

Глава 19

– Мы с Леном и его семейством заглянем ненадолго в мой кабинет, – предупреждает Драхар, поднявшись из-за стола и целуя жену в макушку.

– А может… – она привстаёт, переводя взгляд с меня на Гарари.

– Чуть позже, Вайол, – обещаю. – Это не займёт много времени.

«Кабинет» Драхара едва ли может претендовать на столь высокое звание. Это скорее комната отдыха. Тут и кресло с подставкой для ног, и книжные полки, и мягкий диван с пледом. Письменный стол, разумеется, тоже есть, но он столь плотно завален книгами и коробками с настольными играми, что вряд ли способен служить местом работы.

– Что такое ты хочешь узнать у меня, если даже наш умник не в курсе? – хозяин вольготно располагается в кресле. – Что-то насчёт твоего джаройя?

– Ты ведь можешь об этом рассказывать?

Вдруг, у них есть секреты, за разглашение которых предусмотрено наказание? В конце концов, то, что я хочу обсудить, касается уязвимых мест целой расы. Аллеон вот десятилетиями здесь жил, а про сны и воспоминания не знал.

– Спрашивай, – пожимает Драхар плечами. – Рраяр, судя по всему, не жаждет что-то объяснять, да?

Это ещё мягко сказано! Из него и слова не вытянуть, а мне просто необходимо во всём разобраться.

Особенно, после сегодняшней ночи.

– Для начал о снах. Проблема в моём богатом воображении, или ли-моисс на самом деле видят во сне чужие воспоминания?

– Видят, но только первые год или два и не все воспоминания подряд, а те, которые имели определяющее значение. Это способствует тому, чтобы вы лучше друг друга узнали.

Так и есть. Практически всё важное, что я знаю о Рраяре, выяснилось во сне. В реальной же жизни большую часть времени он ведёт себя, как вредный подросток, которого родители заставляют делать уроки. Понимаю, почему так, но разве я виновата, что между нами образовалась какая-то связь, вынуждающая его держаться поблизости? Это не было моим выбором.

– То есть, Рраяру снится Дари? – вычленяет Лен то, на что я, задумавшись, не обратила внимания.

– Разумеется, – удивляется Рах, – а как вы хотели?

– А можно как-то… – спрашиваю, с трудом находя слова от растерянности и злости на обстоятельства.

Он влез в мои воспоминания своими грязными руками! Не по своей воле, но влез! Это же… Это как в душе покопаться! Все мысли, все чувства, мечты и страхи – всё у него на виду! Нагота тела, по сравнению с таким обнажением, – пустяк! Сколько он уже видел – пять снов? Десять? Что ему снилось?

– Чего тут бояться? Он же любит тебя.

Драхар выглядит так наивно, словно действительно не понимает, чем я недовольна, и ответная реплика получается более резкой, чем мне бы хотелось.

– Единственная, кого он любит, – это бывшая жена! А воспоминаниями, наверняка, будет пользоваться, чтобы задеть побольнее! Как ты не поймёшь? Одно дело, если бы я сама с ним поделилась, и совсем другое, когда мою жизнь без спроса выставили ему напоказ!

Если бы я могла, разорвала бы нашу с ним связь немедленно! Рраяр даже был бы рад этому. Наверняка, часть его злости объясняется тем, что он-то всегда знал, чем она нам грозит – целый год делиться самым сокровенным из всей жизни!

Если б я только могла…

– Бывает так, что ли-моисс встречают дважды? – уточняет более рассудительный Аллеон.

– Дважды?! Ну вы и замахнулись! Даже один раз – невероятная удача!

– А если она, например, отказывается или погибает?

– В воспоминаниях Рраяра я видела девушку, которую он обожал. Так всеобъемлюще и безумно, что больше походило на помешательство.

Джарой задумчиво дёргает себя за прядь волос, теребит кончик уха:

– Что ж, теоретически, конечно, такое возможно… Не представляю, как я смог бы перенести даже просто разлуку, не говоря уж… – торопливо встряхнувшись, вскакивает и делает круг по комнате. – Да, думаю, при невероятном везении можно встретить ли-моисс дважды, – заключает, окончательно запустив пальцы в волосы. – Но это на грани фантастики!

Так значит, я всё же права. Это была не просто головокружительная влюблённость, а его настоящая половинка, и сейчас я, вроде как, претендую на её место. Не специально, но всё-таки. Как Рраяру вообще хватает терпения и самообладания со мной нянчится? Копия никогда не сравнится с оригиналом. Ему ли не знать, что мы с ней ни в чём не похожи? Я не смогу, да и не хочу быть чьей-то заменой.

– Не о том думаешь, Дари, – по сравнению с тем, каким был внизу, Драхар словно бы повзрослел. – Пусть, ты не первая его избранница, но сейчас Рраяр любит тебя – той самой любовью, которую ты назвала помешательством. Только от тебя будет зависеть, останется ли он одиноким или использует свой второй шанс. Третьего у него никогда не появится. То, что вы встретились, – чудо сродни божественному вмешательству, и я не преувеличиваю!

Любит он, как же! На себе ощутив, какой сильной могла быть его любовь, вполне обосновано подвергаю сомнению столь идеалистическое заявление.

– Вряд ли сам Рраяр придерживается того же мнения. Я знаю, как он может любить, и это не имеет ничего общего с тем, что он испытывает ко мне.

Стоило только облечь мысли в слова, они обретают силу и вес, наваливаются чугунной тяжестью. Я ведь знаю, всегда знала, что не сильно-то ему нравлюсь, но сейчас это особенно тяготит. Мне вполне хватает Медифа и Лена, но Рраяр… с ним всё по-другому.

– Сны – только крупинки воспоминаний, так что не делай поспешных выводов. Если ты его ли-моисс (а мы все знаем, что это так, иначе ты бы тут не сидела), – он тебя любит, не сомневайся. Допускаю, конечно, что пока это не делает его счастливым, но совсем отрицать симпатию глупо.

Он говорит о симпатии, но ведь не бывает же так! Всё дело в магии! Она туманит им головы. Наваждение, а не любовь.

– Как вы так влюбляетесь с первого взгляда? Это какая-то магия? Тебя самого-то не злит, что она не оставляет вам выбора?

Драхар снисходительно усмехается и смотрит на меня, как на ребёнка, серьёзно рассуждающего о вещах, которых не понимает.

– Когда появляется подходящий человек, чувства рождаются и без всякой магии.

– Но не так быстро! Стоило тебе лишь увидеть Вайол, как всё было уже решено, разве нет?

– Ты неправильно поняла. Не я подчиняюсь магии. Это она служит мне, помогая добиться взаимности. Не всем же расам свойственно искать «ту самую», а нам очень важно быть принятыми.

– То есть…

– Нет. На избранницу магия не влияет. Она влияет на нас, пробуждая и усилия все чувства. Как правило, этого бывает достаточно. Кто в силах сопротивляться сильной и искренней любви?

– Он меня даже не выбирал. Нас навязали друг другу.

– Я Вайол тоже, вообще-то, не выбирал, и что? Разве мы с ней выглядим так уж несчастно? Для тебя это, может, и новость, но никто не выбирает, кого будет любить. Нельзя найти самого красивого или самого умного – и влюбиться, как по заказу. Если человек «твой», ты будешь его любить, даже если основную часть дня он так бесит, что хочется придушить.

Обхватив голову руками, тру виски в надежде собраться.

Можно ли назвать Рраяра «моим»? Нет! Разумеется, нет.

Но он – часть моей жизни, как и я – часть его. Бессмысленно отрицать. Боюсь даже думать, что бы со мной стало, если б не его помощь. Но и сам джарой, похоже, нуждается во мне не меньше. Я ещё помню, как там, у заброшенного завода, радость от того, что мы просто находимся рядом, согревала его, разгоняла мрачные мысли. Как бы ни гоношился, как бы ни насмехался и ни пытался быть грубым, он ни разу не причинил мне вреда. Наоборот. Оберегал, подсказывал, защищал. И тот его поцелуй… Рраяр скорее наказывал себя моей злостью, чем действительно хотел оскорбить.

Что я должна со всем этим делать? Стоит ли оставить его в покое? Будет ли ему без меня хорошо? Буду ли я сама без него счастлива?

Точно нет, если после всего, что Рраяр сделал, просто брошу, вычеркну, будто никогда его и не знала.

Нам надо поговорить, обязательно. Надо попробовать всё изменить. Если хотя бы не попытаюсь, сама для себя стану предательницей.

Но захочет ли он? Нужно ли это ему?

– Я не знаю… – со стоном откинувшись на спинку, бездумно устремляю взгляд в потолок. – Что делать? Как узнать, хочет он остаться один или нет?

Выдержав короткую паузу, Аллеон спокойно предлагает:

– Почему бы его не спросить?

Уже предвкушаю, как после этого Рраяр пройдётся по моему самолюбию!

– Он ни за что не скажет мне правды.

– И не нужно. Задай вопрос напрямую. Это будет тот самый определяющий момент, и, что бы он ни ответил, ты увидишь правду во сне. Тогда и решишь, как с ним поступить.

Не панацея, конечно, но идея хорошая! Если серьёзного разговора не получится, можно предоставить событиям идти своим чередом и подождать. А там или сон подходящий приснится, или Рраяр как-нибудь выкажет своё отношение.

– А ведь он не все потоки твоей энергии забрал, – прищурившись, выдаёт Рах. – Часть так и осталась у Лена… хм…

– Что?

– Ничего.

– Говори! Что он ещё натворил?

– Да не сделал Рраяр ничего плохого! Просто перекинул себе часть эмоций Лена и Медифа. Никакой пользы, кроме возможности оказаться рядом в случае угрозы для жизни кого-нибудь из них, это ему не приносит. Парень о вас заботится, между прочим! Такое даже в семьях далеко не все делают для других мужей, а уж для чужих, как вы сейчас… Я, например, только на девятый год нашей дружбы решил за тобой присматривать, Лен.

– Польщён оказанным доверием, – хмыкает сиир.

Мы узнали даже больше, чем я надеялась, и новая информация напрочь вытеснила из головы все посторонние мысли. Проклятье! Да одна только новость о том, что Рраяр каждую ночь копается в моих воспоминаниях, чего стоит!

– На сегодня откровений достаточно, – поднимаюсь, пытаясь придать лицу не столь угрюмое выражение. – Мне ещё с Гарари побеседовать предстоит.

– Давно пора, – соглашается джарой. – А то уже надоело слушать, как он пытается всех убедить, что не заслуживает быть третьим мужем. Вайол с ума сойдёт, если вы его заберёте.

Надо же, похоже, из Драха всё ж таки получился ответственный глава семьи!

– Как ты так быстро смог ей понравиться?

– Обрушил на неё всё своё легендарное обаяние!

– Измором взял, значит?

– И подкупил возможностью остаться жить в городе, – дополняет, ничуть не обидевшись, что я сильно снизила пафосность его речи. – Ей тут интересно.

Когда мы спускаемся по лестнице, он трогает меня за плечо, прося обернуться.

– Да не дёргайся ты! – шипит, наткнувшись на подозрительный взгляд Медифа, крайне ревностно относящегося к прикосновениям. – Дари, я серьёзно насчёт Рраяра. Никакие сны не помогут понять, каково для нас обрести свою женщину, а потом потерять её. Сама же видишь, он делает всё, чтобы вас защитить – не только тебя, но и тех, кто тебе дорог. И дело не в магии. Не нужно становиться чьей-то заменой. Будь собой. Просто помоги ему начать всё сначала. Пусть, не сейчас, не сразу, может даже потребуется несколько лет, но это сработает. Ты никогда, ни на минуту, не пожалеешь о своём выборе.

Я хотела бы. Если абстрагироваться от того, что он говорит, Рраяр невероятно заботливый и отзывчивый, даже самоотверженный иногда. Он без конца выручает меня, помог Тарис и, оказывается, даже за Аллеоном и Медифом приглядывает. Может, тогда, в Совете он мне не привиделся? Почувствовал, что Лену плохо, и пришёл убедиться в его безопасности?

Да ну, это уж слишком… Или всё-таки нет?

Внизу Гарари и Вайол сообща играют в шахматы против её второго супруга. Судя по чуть снисходительной улыбке последнего, в игре они пока новички.

Замерев на середине лестницы, внимательно разглядываю Нкана – высокий, несколько сухощавый, серьёзный, юрист, опять же…

– Ты чего? – недоумевает Драхар, проследив мой взгляд.

– Он ведь анхак?

– Ну да. Один из лучших законоведов в городе, между прочим.

Вайол, отвлёкшись от доски, тихо смеётся. Она-то уже догадалась, в чём дело.

– Что-то не так? – растеряно уточняет Нкан, не понимая, причину всеобщего внимания.

– Дари тяжело привыкает к другим расам, – прикрывает меня Аллеон. – У неё в отражении живут только люди.

– Как бы сказать… я немного опасаюсь анхаков, – признаюсь, чувствуя, как теплеют щёки.

Мужчина, приподняв брови, переводит взгляд на сиира, намекая, что он тут явно не самый страшный. Вайол и Драхар смеются. Даже Гарари прячет улыбку.

Воспользовавшись моментом, цепляю парня за рукав.

– Я украду его у вас на пару минут.

Аллеон кивает, располагаясь на диване. Медиф же тенью следует за нами, не желая оставлять наедине.

– Где тут ближайшее тихое место?

– Библиотека, госпожа. Вот здесь.

Комната совсем небольшая и довольно уютная. Помимо книжных полок, внутри только пушистый ковёр да диван.

– Рассказывай, – предлагаю, поглядывая на плотно сжатые губы аилея, севшего на другом краю дивана.

Вопреки обыкновению, инкуб не остался стоять позади, а усаживается прямо на полу возле моих ног.

Машинально провожу ладонью по его волосам.

Что это ещё за демонстрация? На него манера речи Гарари так пагубно повлияла?

– Что Вы хотите знать?

– Тебе нравится здесь жить?

– Да. Нисса Вайол и её супруги хорошо ко мне относятся.

– Гарари, ну перестань же! Ты ведь и сам понимаешь, зачем я тебя сюда позвала!

Он всё же не выдерживает, отводит взгляд.

– Чтобы сказать, что мне пора возвращаться?

– Чтобы сказать, что тебе пора перестать считать себя рабом! Имей смелость быть свободным и брать на себя ответственность.

– Я подвёл их, госпожа, и не заслуживаю всего этого, – плечи Гарари опускаются, словно его придавили чем-то невыносимо тяжёлым. – Я должен был сражаться с ними бок о бок и, если так суждено, уйти вместе со своим кланом.

У меня прямо дар речи пропадает! В моём мире настолько преданные идее рыцари давно уж перевелись! Если начну сейчас говорить с ним о жертвенности и личном счастье, Гарири ничего не поймёт. Мы с ним как будто на разных языках говорим.

– Никто из живущих не сможет дать тебе то, что ты ищешь, – равнодушно произносит Медиф. – Оставь это богам. Только они вправе наказать тебя или простить.

По лицу аилея пробегает тень. Сложно сказать, разозлили ли его слова Медифа или, наоборот, успокоили. Пару напряжённых секунд он не двигается, и я боюсь даже громко дышать, чтобы не нарушить ход его мыслей, а потом долго выдыхает и расслабляется.

– Я ничего не могу для них сделать, – признаёт он обессилено. – Моя жизнь или смерть уже не имеют значения.

– Но ты жив, – напоминает Медиф. – И ты всё ещё аилей. Где твоё достоинство, лифинийский воин? Вместо того чтобы стать мужем и защитником той, кого любишь, ты унижаешь себя ролью слуги.

Подобной мотивирующей речи я ожидала бы от Аллеона или (ну вдруг?) Рраяра. Но не от Медифа уж точно. Как у него в голове могут мирно соседствовать представление о поведении Гарари как о чём-то унизительном и убеждение, что стоять на коленях – это поощрение?

Однако инкуб, очевидно, сказал именно то, что требовалось.

– Вайол и Драхар просили меня поговорить с тобой о вступлении в их семью. Они давно тебя приняли и только ждут твоего решения.

На миг его непривычного цвета глаза вспыхивают, но парень тут же себя одёргивает:

– Но ведь…

– Только попробуй сказать, что ты что-то мне должен…

Усмехнувшись, он встаёт и уважительно склоняет полосатую голову:

– Я всё понял.

– Тогда давай, порадуй Вайол новостями. И приходите как-нибудь в гости, ладно?

– Передам остальным, – обещает Гарари, спеша вернуться к любимой с хорошими новостями. – Спасибо вам.

Едва он уходит, оборачиваюсь к Медифу:

– Во-первых, спасибо, что переубедил его. Без тебя мне это было бы очень трудно. Я уже пробовала. Откуда ты знал, что нужно говорить?

– Помнишь, я рассказывал, что мужчина в Талассе может быть только мужем, слугой или рабом? Это не совсем верно. На севере есть кланы, которые живут сами по себе, не подчиняясь Матери дома. Им позволено это, потому что они готовят прославленных на весь мир воинов. В детстве я обожал легенды о них.

– И ты думаешь, что Гарари как раз из таких?

– Он аилей, так что я уверен, что прав… А что во-вторых?

– Почему ты сел на пол?

– Свободное место было только между вами. Я бы помешал разговору, если б занял его.

Согласна, это было бы не совсем удобно. Надо было мне сесть посередине, а не в углу, как привыкла.

– Присел бы на подлокотник, вон они какие широкие. Или на подоконник, там даже подушки есть.

– Тогда я был бы выше тебя.

– Ты в любом случае выше меня! Стоя, сидя – без разницы!

– Это другое.

Вздыхаю. С одной стороны, пустяк – кто не сидел на полу, особенно, если там мягкий ковёр? Но с другой стороны, Медиф – не собачка.

– Ты недовольна мной?

– Если я попрошу не придавать значения тому, выше ты окажешься или нет, а просто выбирать, где удобнее?..

– Мне здесь удобно, – немедленно заверяет инкуб.

Почему я так реагирую? Ведь дело, в общем-то, не в месте, а в самом Медифе. Если бы, например, Аллеону захотелось устроиться на ковре, у меня бы и мысли не возникло его оттуда сгонять. Может, зря я ищу какой-то неправильный смысл?

Но нет, их нельзя сравнивать. Мотивы были бы в корне отличны. Лен руководствовался бы своим комфортом, а Медифом в первую очередь двигают глупые таласские правила. Проблема именно в этом.

– Ты разрешила мне за тобой ухаживать, и я подумал, что могу тут сидеть, – говорит между тем Медиф. Наше взаимное недопонимание действует на него удручающе.

И тут очередной кусочек пазла со щелчком встаёт на своё место.

– Погоди-ка! То есть, в Талассе это похвала? Вроде того, что ты говорил о стоянии на коленях?

– Позволение быть рядом – признак особого расположения госпожи.

Да я найду сотню дел, которые можно делать вдвоём!

– Ничего не имею против того, чтобы проводить время вместе. Но на полу всё-таки лучше не сиди, хорошо?.. Что не так?

– Ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что я – твой жених?

– Как ты…?! – с силой сжимаю переносицу, крепко зажмурив глаза и душа в себе желание сорваться на крик. – С чего ты взял?

Как он пришёл к этому выводу? Мы же говорили о ковриках и о совместном досуге!

Медиф, чуть нахмурившись, молчит. Не у одной меня голова взрывается от столкновения разных культур.

– Давай-ка сначала! – предлагаю, резко выдохнув. – Ты можешь сидеть, где угодно, если тебе этого хочется. Но! Если это дань таласским традициям, не нужно. Я всё равно их не знаю и не смогу правильно расценить твоё поведение. Как сейчас, например.

– Но я-то смогу, – негромко напоминает он. – И я не умею по-другому, Дарисса. Не могу быть таким, как Лен.

Наверное, я слишком многого жду. Медиф ведь совсем недавно тут и не успел перенять чуждые ему правила. А может, вообще никогда это не сделает: он уже полностью сформировавшаяся личность. На его месте я бы тоже чувствовала себя потерянной, ища поддержки в том, к чему с детства привыкла. Получается, запрещая сидеть у моих ног, я не освобождаю его от неприятных повинностей, а лишаю уверенности?

– Тебе и не нужно быть кем-то другим, Медиф, – заверяю, спустившись к нему на пол. – Я ценю тебя именно таким, какой ты есть. Ты честный, надёжный и умный, а все эти таласские заморочки – ерунда. Извини, что всё время пытаюсь переделать тебя под привычный мне образ.

– Я обязательно научусь, – обещает он. Изящные смуглы пальцы робко касаются моей щеки, скользят вниз по шее. – Можно мне…

Не отвечая вслух, сама подаюсь к нему, заранее предвкушая, что и этот поцелуй будет особенным. С Медифом, кажется, других не бывает. Как он это делает? Целует, вроде бы, совсем неторопливо, скорее обещая, чем на самом деле разжигая страсть, но получается так сладко-волнительно, что по телу пробегает лёгкая дрожь.

Секундная заминка – и шею сбоку обжигает неожиданный поцелуй.

Вздрогнув, порывисто оборачиваюсь и расширившимися от изумления глазами смотрю на Лена.

– Что ты…

Мужчины обмениваются быстрыми взглядами, и договорить я просто не успеваю. Инкуб бережно разворачивает меня к себе и втягивает в гораздо более настойчивый поцелуй, не оставляющий иного выбора, кроме как насладиться им.

Испуг, взметнувший мысли, словно ветер – опавшие листья, растворяется в ласке. Пропустив удар, сердце заходится от восторга, смущения и удовольствия.

Запустив пальцы одной руки в шевелюру Медифа, второй ухитряюсь обнять Аллеона за шею. Не хочу, чтобы он ушёл, чтобы это закончилось! Окончательно опустившись к нам на ковёр, Лен неспешно скользит тёплыми ладонями по спине, гладит плечи, приспуская с них платье. Контраст жадных и нежных поцелуев, присутствие рядом двух великолепных, любимых мужчин и сама непривычная ситуация будоражат и возбуждают до неприличия. Чьи-то руки прямо через ткань мягко сдавливают грудь, чьи-то – скользят по бёдрам и талии. Где-то на задворках сознания ещё теплится мысль, что потом мне, наверное, будет стыдно, что мы не дома, но как вообще можно о чём-то думать, когда наэлектризованное тело предвкушающе дрожит даже от такой малости, как опаляющее кожу чужое дыхание?

– Думаю, нам уже хватит, – доносится сбивчивый шёпот Аллеона. – Пора бы и о приличиях вспомнить. Нас всё ещё ждут в гостиной.

Как только до меня доходит смысл слов, хочется застонать от бессилия и неудовлетворённости. Он прав, конечно, но так же нечестно!

– Это что было? – выдыхаю, с трудом собираясь с мыслями и поправляя платье.

– Маленькая репетиция? – провокационно улыбается сиир, однако его взгляд скорее проницательный, чем насмешливый. – Разумеется, только если ты пересмотрела свои убеждения.

Опешив, безмолвно рассматриваю его в ответ. Он это специально! Специально, чтобы я передумала насчёт секса втроём!

Р-р-р-р!

Хотя, наверное, нужно относиться к подобному проще. В конце концов, что такого? Аллеон выглядит более чем довольным. Медиф тоже не очень-то возражал. Для него, подозреваю, это вообще не в новинку. Да, я без инициативы извне не скоро ещё решилась бы, но, будем смотреть правде в глаза, мне понравилось получать в два раза больше ласки. С морально-этической стороной тоже нет никаких проблем. Это тут даже обществом не порицается! Так в чём же проблема?

– Иногда много думать – вредно, – понимающе замечает Лен.

Инкуб и тот улыбается! Может, конечно, «репетиция» разительно улучшила его настроение, но, скорее всего, дело в моём растерянном выражении лица.

Почему-то в этот момент я особенно остро, почти болезненно, чувствую между нами подавляющую разницу в опыте, возрасте и мировоззрении. Настоящая пропасть! То, что для меня – смелый эксперимент, для них – едва ли не рядовое событие; что абсолютно мне непонятно – очевидно для них, как, в общем-то, и наоборот. Про умение в буквальном смысле чуять эмоции и заставлять окружающих поступать, как им хочется, вообще лучше не вспоминать.

– Признайтесь честно, я кажусь вам ребёнком?

Уверена, так и есть. Даже представить не могу, как смогла бы серьёзно общаться с кем-то, кто в десять раз меня младше! Неважно, насколько он умный и здравомыслящий, с такой разницей это – ребёнок. Сколько бы лет ему ни было.

– Ну что ты, Дари? – Лен успокаивающе гладит меня по руке. – Разумеется, нет. Просто у тебя…

– Вот только попробуй, попробуй сказать, что всё по лицу видно!

– Но это так, – подтверждает он, рассмеявшись. – Оно у тебя действительно выразительное. К тому же, даже по вашим меркам, ты ещё молода.

Отлично. Я всегда искала в отношениях равенства, но как его можно добиться, если, сколько бы лет ни прошло, эта разница между нами никуда не исчезнет?

– Честное слово, я никогда не думал о тебе, как о ребёнке. Это же какое-то извращение – думать так о любимой жене, не находишь?

– И всё же, меня расстраивает явный перевес в жизненном опыте.

– Поверь, со временем это сгладится.

– Неужели?

– Поначалу, рядом с родителями я часто чувствовал себя редкостным тупицей, но годам к ста десяти это постепенно прошло. У тебя получится даже быстрее. Наша разница не настолько непреодолима, как могло показаться. Большую часть времени я про неё даже не вспоминаю.

– Правда? – переспрашиваю с надеждой.

– Правда, – торжественно подтверждает сиир.

Тема, вроде, исчерпана, можно идти к Вайол и остальным, но мужчины почему-то продолжают сидеть, ожидая неизвестно чего. Я что-то забыла? Судя по появившейся настораживающе хитрой улыбке Аллеона, да.

– Что?

Несмотря на попытку сдержаться, уголки его губ упрямо ползут вверх.

Ах да, мои убеждения…

Фыркнув, целую в щёку сначала его, а потом и Медифа тоже.

– Я подумаю.

Потом. Когда рядом никого не будет.

И вообще, неплохо бы провести хоть пару часов наедине. В последнее время рядом всё время кто-нибудь есть, и я немного устала от такого внимания.

По возвращению домой мы снова приступаем к уборке особняка Эшера: обходим комнаты, выносим сломанную мебель, поправляем и расставляем уцелевшее, составляем список необходимого на первое время. А после ужина я сбегаю в библиотеку, чтобы немного отдохнуть и расслабиться.

Едва отворив дверь, понимаю, что напрасно не заходила сюда прежде. Под книги отведено целых два этажа, соединённых маленькой винтовой лестницей, и это самое уютное место в доме: шоколадная обшивка стен, полупрозрачные белые шторы на светлых окнах, несколько глубоких кресел и мягчайший ковёр. Есть даже крохотный балкончик с цветами! Его я и занимаю, твёрдо решив начать восполнять пробелы в образовании и прихватив «Путеводитель по отражениям».

Спустя примерно тридцать страниц темнота и прохлада вынуждают вернуться в помещение.

Облюбовав одно из бордовых кресел, сажусь в него боком, закинув ноги на подлокотник, и вновь погружаюсь в чтение. Если я хочу получить больше самостоятельности и при этом не подвергать никого риску, нужно учиться. Нельзя же всё время надеяться на Аллеона.

Медифа, неслышной тенью скользящего вдоль полок второго яруса, замечаю только поймав его движения периферическим зрением.

Оказывается, в библиотеке есть ещё один посетитель! Как давно он уже здесь?

Не желая нарушать тишину и хотя бы иллюзию уединения, продолжаю следить украдкой. Выбрав нужную книгу, довольно внушительную, страниц на триста, инкуб беззвучно ложится с ней на ковёр и принимается сосредоточенно читать. Как он там видит-то что-то, в такой темноте? Но, похоже, действительно видит, причём неплохо. Наверное, у них, нелюдей, зрение как-нибудь по-другому работает. Немного понаблюдав, как он медленно переворачивает страницы, как, задумавшись, склоняет голову к плечу, я тоже возвращаюсь к знакомству с мирами.

А ещё через пару минут в библиотеку тихонько заходит Лен. Не привлекая к себе внимания, он присаживается возле утопленного в стене камина, аккуратно складывает в него дрова и зажигает огонь. Весело затрещав, пламя сразу оттеняет окутавшие комнату сумерки, придаваяобстановке уюта. Закончив, сиир опускается в стоящее возле камина кресло, выуживает из него заранее оставленную книгу и спокойно углубляется в чтение.

Я же, наоборот, отвлекаюсь, засмотревшись на любимого мужчину. В танцующих огненных отблесках он кажется невероятно соблазнительным. Они отражаются в его глазах, блестят в волосах, золотят и без того загорелую кожу. Чарующе и в то же время так… по-домашнему. Почему-то именно этомне дороже всего остального. Меньше месяца вместе, а я уже не в силах представить, что всё могло сложиться иначе. Как бы мы жили, никогда не встретив друг друга? Наверное, он стал бы первым мужем Вайол, а Драхар – вторым? Или, даже под действием суфура и перед угрозой лишиться семьи, Аллеон остался бы джентльменом и отпустил её, согласившись на одиночество и изгнание? Что было бы с Гарари, Медифом, Эшером и Рраяром? А я? Неужели, я до сих пор бы любила кого-то, похожего на Тия?

Содрогнувшись от такой перспективы, сжимаю запястье, на котором горит браслет.

Не хочу даже думать о том, что всё могло повернуться иначе! Даже в качестве вероятности – не хочу!

Переведя взгляд на инкуба, рассматриваю его расслабленно вытянувшуюся фигуру. Видно только в профиль, но для успокоения довольно и этого. Медиф дальше всех от камина, и ему достаётся больше теней, чем отсветов. Они причудливо играют на худом лице, делая его то жёстким, ястребиным, то живым, человечным, а то и вовсе – нежным, почти кукольным.

Если любовь к Лену – это ровное пламя, неизменно поддерживающее и согревающее меня изнутри, то чувства к инкубу – что-то волнующее, немного запретное и оттого ещё более притягательное. Со временем, я, наверно, привыкну к тому, что два (или три) мужа – такая же обыденная реальность, как и моногамные пары, и эта острота ощущений немного утихнет, но и тогда желание быть вместе, втроём, никуда не исчезнет. Несмотря на его умозаключения, от которых накрепко клинит извилины, и феноменальное умение ставить с ног на голову самые обычные вещи, Медиф очень мне нравится. Пожалуй, даже сильнее, чем я поначалу осмеливалась признаться. И чем дальше – тем больше. Моя симпатия к нему с каждым днём становится только сильнее, в ней проступают новые яркие оттенки и грани.

Кто бы раньше, ещё хоть полгода назад, сказал, что дойдёт до такого?

Кажется, настало время сделать ещё шаг вперёд. И пересмотреть-таки убеждения, иначе инкубу придётся податься в монахи: ну не могу я, будучи замужем за одним, спать с кем-то другим, будь он хоть дважды второй муж! Принципы не позволяют! Эта мысль вызывает короткий смешок, и оба мужчины вопросительно оборачиваются.