Текст книги " Учение Никласа Лумана о коммуникации"

Автор книги: А. Назарчук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

201

легко уяснимое самоописание служит для действия, а не для коммуника-

ции, основным элементом».350

Однако, теория должна отдавать себе отчет об условиях такого

упрощения. Приписывать действие индивиду в целом неверно, убежден

Луман: «То, что существуют физические, химические, термические, орга-

нические, психические условия возможности действий, само собой при

этом разумеется. Но ведь из этого не следует, что действия могут припи-

сываться конкретным индивидам. Фактически действие никогда не может

быть детерминировано прошлым индивида… Наблюдатели часто могут

предвидеть действие много лучше на основании знания ситуации, чем

знания личности. И соответственно, их наблюдения действий часто имеют

значение не для ментальных состояний действующих, а для автопоэтиче-

ской репродукции социальной системы».351

Луман отмечает, что философская традиция, ориентируя свой ос-

новной интерес на коммуникацию как на действие, речь, сообщение, де-

лала это по причине понятийного смешения психического и социального.

Различая знак и значение, она упускала из виду, что их совпадение про-

исходит лишь в рамках коммуникации. Знак может иметь значение, а мо-

жет его и не иметь. Знак возможен и вне коммуникации – как выражение

«разговора души с собой». Но коммуникация без значения невозможна.

Делая своим предметом значение, философия говорила о сознании, но

имела в виду коммуникацию. «Это редуцированное понимание коммуни-

кации поддерживает обращение философской теории к собственной жиз-

ни сознания, которое иногда (не всегда и не исключительно) мотивирует

себя к коммуникативному действию».352

Традиционное понятие социального действия тем не менее с необ-

ходимостью предполагает понятие коммуникации, но опирается при этом

на традиционное представление о коммуникации как «передаче». Пред-

ставление о передаче информации хорошо вписывается в концепцию

действия. При этом из трехчленного понятия коммуникации как синтеза

селекций вычленяется сообщение – в качестве самого яркого, эмпириче-

350 Там же. С. 228.

351 Там же. С. 229.

352 Там же. С. 229.

202

ски отчетливого момента. Действительно, сообщение может трактоваться

как действие и в этом смысле становиться необходимым компонентом

коммуникации: «Только посредством действия коммуникация фиксирует-

ся как простое событие в едином временном пункте».353 Но этим коммуни-

кация никак не может исчерпываться. Поэтому представление о коммуни-

кационной системе как о системе действия не то, чтобы неверно, оно

просто односторонне.

Параметры коммуникации богаче, чем параметры сообщения и дей-

ствия: «Сообщение – не что иное как предложение селекции, возбужде-

ние. Только благодаря тому, что это предложение воспринято, что воз-

буждение процессируется, и возникает коммуникация».354 Структура та-

кого предложениия предполагает направленность от Ego к Alter, анало-

гичную структуре действия. В двухчленном понятии сообщения как дей-

ствия игнорируется информационная селекция. Далее, асимметричность

коммуникативного действия не соответствует симметричной структуре

коммуникации. Коммуникация сама по себе симметрична, «поскольку

каждая селекция может определять другие, а лидирующие отношения мо-

гут по ходу дела сменять друг друга».355 В сокращенном понятии комму-

никации как сообщения она приобретает асимметричный характер, кото-

рый уже необратим.

Как уже было отмечено, метафора передачи информации подразу-

мевает терминологический аппарат метафизики, который никак не под-

ходит к понятию коммуникации. «Метафора передачи не может быть ис-

пользована, так как имплицирует слишком много онтологии. Она предпо-

лагает, что передатчик нечто отдает, что приемник получает. Это невер-

но уже потому, что передатчик ничего не лишается в смысле утраты. Вся

метафорика владения, обладания, отдачи и получения, вся метафорика

вещей не подходит для понимания коммуникации».356

Метафора передачи переоценивает значение идентичности того, что

«передается». Между тем, информация для сообщающего и принимающе-

353 Там же. С. 227.

354 Там же. С. 194.

355 Там же. С. 227.

356 Там же. С. 193.

203

го может означать совсем разное. То, что для одного имеет информаци-

онную ценность новизны, для другого может ее не иметь. Напротив, ин-

формационная ценность сообщения может состоять для принимающего в

совершенно другом, чем для сообщающего. Подобное смешение возника-

ет, если не воспринимать коммуникацию как целостный процесс, а акцен-

тировать его элементы. Точно так же перенос центра тяжести на иден-

тичность сообщающего перераспределяет процесс коммуникации. Воля

Ego затеняет элементы селективности информации и селекционности по-

нимания. Факт сообщения «вынуждает» приемника принять его и не

оставляет ему выбора. Alter может, однако, не только не принять сооб-

щение из-за шумов и помех: он вообще может не быть приемником, хотя

Ego воспринимает его именно так. Oн может иначе интерпретировать со-

общение или не суметь интерпретировать сообщение вообще (допустим

как человек, воспринимающий звуковые сигналы дельфинов или каса-

ток). Alter имеет самостоятельную селективность, не соприкасающуюся с

селективностью сообщающего.

Метафорика передачи информации тоже подразумевает селектив-

ность, но селективность вещественную – как выбор из имеющегося, из

некоего наличного резервуара. «Это представление, – отмечает Луман, -

возвращает нас к субстанциальной теории. Селекция, которая актуализи-

руется в коммуникации, конституирует свой собственный горизонт; она

конституирует то, что выбирает, уже как селекцию, а именно, как ин-

формацию. То же, чтоґ она сообщает, не просто выбирается: оно само-

уже есть выбор и поэтому сообщается».357

В коммуникации не только селективность особая, но и само направ-

ление другое. «Без селективности информации коммуникационный про-

цесс не возникнет (сколь бы минимальной ни была ценность новизны об-

мена сообщениями…). Но, далее, кто-то должен выбрать действие, кото-

рое эту информацию сообщит. Это может быть намеренно или ненамерен-

но. Рещающий момент тут в том, что третья селекция должна опереться

на различие, а именно различие информации и сообщения. Так как это –решающее и коммуникация возникает только в этот момент, мы опреде-

ляем (необычным образом) Ego как адресата, а Alter как сообщающе-

357 Там же. С. 194.

204

го».358 Коммуникация как целое, как вид обработки информации начина-

ется с воспринимающего, а не с сообщающего. Ее временное измерение

не имеет каузальной линейности, для нее характерна обратная направ-

ленность. Три члена коммуникации нельзя разместить во временной по-

следовательности: реально длится только сообщение, но оно не состав-

ляет коммуникации. В построении коммуникации решающий момент при-

надлежит антиципации и антиципации антиципаций. Для Лумана это об-

стоятельство имеет огромное значение: «Это наделяет понятие ожидания

в любом социологическом анализе центральную роль».359 Каждое примы-

кающее действие, которое опирается на понимание, сопровождается те-

стом на понимание. В случае неожиданного срыва это побуждает к ре-

флексивному возвращению коммуникации о коммуникации. То, что ком-

муникация совершается в понимании Ego, объясняет ее автореферентный

характер. Понимание предполагает наблюдение Alter и способность раз-

личения двух селекций: «Если Alter знает, что его наблюдают, он может и

сам усвоить это различие информации и действий, заложенное в сообще-

нии, развить, использовать и применять его для более или менее успеш-

ного управления коммуникационным процессом».360

Коммуникация дуплицирует информацию: в сообщении воспроизво-

дится то, что было информацией. Придавая ей двойную форму, коммуни-

кация кодирует информацию и тем самым дуплицирует реальность: коди-

руемые события действуют в коммуникационных процессах как информа-

ция, некодированные – как помехи.361 Сообщение несет в себе для адре-

сата две возможности: принять информацию или отклонить ее. Тем самым

коммуникация гарантирует свое продолжение в примыкающих актах: «Она провоцирует (можно, видимо, сказать и: со-провоцирует) возмож-

ность отклонения… Коммуникация трансформирует различие информации

и сообщения в различие принятия или отклонения сообщения, она

трансформирует «и» в «или»».362

358 Там же. С. 195.

359 Там же. С. 198.

360 Там же. С. 198.

361 Там же. С. 197.

362 Там же. С. 204.

205

Луман не только деонтологизирует понятие коммуникации, считая, что тем самым лишает почвы теорию социального действия. Он дает свое

истолкование социального действия, которое соответствует системнотео-

ретическому понятию коммуникации. Коммуникация не может быть истол-

кована как действие или цепочка действий. Действие – редуцированный

концепт коммуникации. Именно поэтому понятие действия во многих слу-

чаях удобнее для анализа коммуникационных процессов. «Коммуникацию

нельзя непосредственно наблюдать, ее можно только замкнуть. Чтобы

наблюдаться или наблюдать себя, коммуникационная система должна

быть размечена как система действия».363 Действие может быть и комму-

никативным, и некоммуникативным, т.е. таким, посредством которого си-

стема информирует себя. В этом случае оно выступает и социально кон-

струируется не как сообщение, а как информация.

Действие конституируется в процессе приписывания. Что такоедей-

ствие, можно постичь только на основе социального описания. Иначе его

не выделить из потока сознания и жизни, которые относятся к области

окружения, а не системы. «Это не означает, что действие возможно толь-

ко в социальных ситуациях; но как отдельная ситуация отдельное дей-

ствие выделяется из потока поведения, только когда вспоминает о соци-

альном описании».364

Благодаря тому, что коммуникация описывает себя как систему

действия, возникает возможность определить различие системы и среды

и в результате через редукцию комплексности повысить ее доступность.

Это повышение происходит путем создания условий (кондиционирования) коммуникации, т.е. образования социальных систем.

Возможность последнего связана с несколькими свойствами комму-

никации. Во-первых, с ее способностью делать систему чувствительной к

случаям, помехам, шумам любого вида: «Если коммуникация включается, возникает система, которая предполагает особый вид отношения к окру-

жению. Окружение доступно ей только как информация, которая пости-

жима только в виде селекции и распознается только посредством измене-

363 Там же. С. 226.

364 Там же. С. 228.

206

ний (в самой системе или окружении)».365 Благодаря коммуникации поме-

хи переходят в форму смысла и могут обрабатываться дальше. Коммуни-

кацию как системоинтегрирующее начало невозможно понять как резуль-

тат консенсуса – ведьпри консенсусе опасность ошибки, ложного дей-

ствия была бы слишком велика.

Принцип «неспокойствия» коммуникации Луман расшифровывает

через двойной феномен «редундантности и дифференции», о котором го-

ворилось выше. Редундантность, по Луману, означает избыток информа-

ционных возможностей, который фунционально оправдан, поскольку де-

лает систему более независимой от различных факторов. Дифференция

заключается в самокоррекции потенциальных злоупотреблений возмож-

ностями. При этом «каждая коммуникация приглашает к протесту… Си-

стема структурно не предрасположена к принятию, к преференции при-

нятия».366

Важное концептуальное отличие Лумана от многих его современни-

ков, немецких философов, состоит в том, что проблематика социального

действия и нормативных взаимоотношений в социуме практически не за-

девает у него сферу морали и этики, как это имеет место, например, у

Ю.Хабермаса. Мораль, по Луману, характеризует особый, весьма марги-

нальный вид общественной коммуникации. Социальные нормы относятся

к совсем другому домену – праву. Поскольку теория права, а вовсе не

теория социального действия, лежит в основе лумановских представле-

ний о социальности и функционировании общества, следует более по-

дробно остановится на взглядах социолога по этому вопросу.

Социальность возможна, согласно Луману, благодаря двойной кон-

тингенции, т.е. способности системы воспринимать и удовлетворять вза-

имные ожидания людей. Эта возможность отнюдь не априрорна, а являет-

ся результатом действия сложных социальных механизмов. Каждое ожи-

дание сопряжено с риском разочарования, которое разрушает социаль-

ность и способно исключать индивида из социума. Угроза разочарования

– тяжелый балласт во взаимоотношениях, что мотивирует людей к стрем-

365 Там же. С. 239.

366 Там же. С. 239.

207

лению минимизировать подобные риски. «Уверенность в ожиданиях ожи-

даний, достигаются ли она с помощью психологических стратегий или с

помощью социальных норм, есть необходимое основание всех интерак-

ций; она гораздо важнее, чем гарантии исполнения ожиданий».367 Здесь

источник стремления к упрощению и обобщению взаимных ожиданий, ко-

торые универсализируются и стабилизируются в социальных институтах.

Социальная система призванаредуцировать ожидания до объективных и

общезначимых, дающих устойчивые ориентиры для поведения в условиях

высокой комплексности социальных интеракций.

Луман не согласен с традиционными попытками обосновывать пра-

вовые нормы, выводя их из более высоких норм (естественное право), – в

этом случае задача объяснения просто переводится на более высокий

уровень. Он вводит весьма неожиданное, но важное различение между

когнитивными и нормативными ожиданиями. Когнитивными являются

ожидания, ориентированные на фактические события, которые в случае

разочарования должны быть сопряжены с действительностью и скоррек-

тированы. Если ожидания не оправдались (скажем, спортсмен не пришел

к финишу первым), остается только принять это к сведению. В отличие от

когнитивных нормативные ожидания «защищены» от разочарований. На

них никак не влияет то, исполнены они или нет. Если спортсмен нарушил

правила соревнований, не происходит разочарование в правилах, а толь-

ко – в спортсмене. «Если в этом пункте есть разочарование, то не возни-

кает чувства, что ожидание было ложным. Ожидание остается твердым, а

отклонение приписывается действиям».368

Когнитивные ожидания способны меняться в связи с разочаровани-

ем, они мотивируют к обучению,– поэтому и назваются когнитивными, а

не просто «ориентированными на факты». Нормативные же ожидания

должны оставаться неизменными – они обладают механизмом символи-

ческой нейтрализации, защиты от риска разочарования. Им всегда гаран-

тирован «успех»: «Нормы суть контрфактически стабилизированные ожи-

дания поведения. Их смысл имплицирует безусловность значения по-

стольку, поскольку они переживаются и институционализируются незави-

367 Luhmann N. Rechtssoziologie, Opladen, 1980. C. 38.

368 Там же. С. 38.

208

симо от фактического исполнения или неисполнения норм. Символ «дол-

женствование» выражает в первую очередь ожидание подобного контр-

фактического значения, причем под вопрос не ставится качество ожида-

ний».369 Различение бытия и долженствования, истины и права не явля-

ются заданными – это достижения социальной эволюции, резюмирует Лу-

ман.

Санкция есть способ реабилитации неисполненных ожиданий, когда

исчерпаны возможности самоутверждения ожидания: «Разочарованный

штрафует того, кто его разочаровал, взглядом, жестами словами или де-

лами, – чтобы побудить его к ожидаемому поведению, или чтобы проде-

монстрировать преодоление разочарования в своих ожиданиях».370 Санк-

ция – наиболее убедительный, но далеко не единственный способ избе-

жания разочарования. Разочарованный может «спасти норму» – проде-

монстрировать ее реализацию другими средствами. Он может проигнори-

ровать разочарование, убеждая себя в случайности или иррелевантности

нарушения нормы, или компенсировать его собственным страданием, ви-

дя в нем искупление нарушения, либо, напротив, оскорблением и скан-

далом, эмоциональными угрозами, «восстанавливающими» значимость

норм. В любом случае разочарованный, если он не хочет отказаться от

своих ожиданий, должен сделать разочарование темой своего поведения

и продемонстрировать дальнейшую действенность ожиданий. Ему требу-

ются объяснения, оправдания, извинения или отговорки – и во многих

случаях этого оказывается достаточно.

Санкция имеет то преимущество, что позволяет наиболее убеди-

тельно документировать для третьих лиц успешное преодоление ожида-

ния. Она может быть повторена или усилена. Санкция легко институцио-

нализируется и обладает наиболее экспрессивной формой преодоления

разочарования: она гарантирует, что такое преодоление останется в си-

ле, позволяет генерализовать принятие решения и поэтому эффективна в

сложных обществах. Только в этом смысле, отмечает Луман, может быть

верным определение права как способа применения санкций.

369 Там же. С. 43.

370 Там же. С. 60.

209

Луман подчеркивает, сколь велико значение нормативных ожида-

ний, защищенных от фактичности, для возникновения комплексности со-

циальной системы. Их контрфактичность позволяет создавать «перепро-

изводство» ожиданий, вариативность и переизбыток возможностей, бла-

годаря которым возникает селективность правообразования. Нормы поз-

воляют создавать собственный системный порядок «независимо» от того, что происходит в реальности. Они обладают свойством заполнять «ды-

ры», дисконтинуальности, обусловленные контингентностью объективных

процессов или отсутствием информации о них. Иначе механизмы двойной

контингентности в обществе никогда не стабилизировались бы в устойчи-

вые социальные структуры.

Впрочем, правообразование и институционализация нормативных

ожиданий предполагают еще и другие важные элементы. Социальные от-

ношения даже в небольших группах базируются не только на ожиданиях, но и на представлениях об ожиданиях окружающих, т.е. ожиданиях ожи-

даниях. Они возможны только тогда, когда каждый предполагает, что все

остальные с ситуацией согласны: «Действующие также ожидают нечто от

ожидающих и без ожидания соответствующих действий от ожидающих не

могут ожидать, какие действия ожидающие ожидают от них».371 При этом

действующие не могут претендовать на постоянное актуальное внимание

и интерес ожидающих. Чтобы актуализировать интерес незаинтересован-

ных лиц, им потребовалось бы подавать экспрессивные сигналы. Поэтому

фоновым режимом всяких действий является не актуальное, а потенци-

альное присутствие и участие в них третьих лиц (в этом и заключается

роль судьи – незаинтересованного третьего). Луман замечает по этому

поводу: «Человек выступает третьим не в специально созданной для это-

го роли – как занимающийся наблюдением наблюдатель, а как тот, кого

возможно получить для совместного актуального сопереживания, соуча-

стия, суждения, содействия, осуждения. Он выступает третьим не в си-

мультанной актуальности своих ожиданий и действий, а в горизонте ожи-

дания тех, кто актуально ориентирован на возможных сопереживаю-

щих».372

371 Там же. С. 60.

372 Там же. С. 66.

210

По тем же причинам (ограниченности актуального внимания) не-

возможно рассчитывать на фактический консенсус и общность убеждений

членов сообщества, в чем некоторые теоретики пытаются искать основа-

ния права. Роль институционализации норм, согласно Луману, заключа-

ется как раз в том, что актуальный консенсус в ожиданиях ожиданий

конкретно не востребуется, а молчаливо – автоматически и фиктивно -

предполагается всеми участниками. Кто желает участвовать в коллектив-

ном предприятии, должен принять предполагаемое всеми определение

ситуации и демонстрировать участие в общем условном консенсусе. «По-

скольку не все могут говорить одновременно, управление выпадает на

долю одного или нескольких участников, которые оказываются в центре

совместного внимания и могут вести свою коммуникацию во всеуслыша-

ние. Вначале может любой протестовать; но никто не может беспрерывно

эксплицитно протестовать против имплицитного».373 Очень скоро проте-

стующий наткнется на границы терпения. Нормативная институционали-

зация заключается не в социальном принуждении, а в обеспечении усло-

вий продолжения социальных интеракций, в распределении рисков и по-

веденческих нагрузок, которые позволяют сохранить и стабилизировать

определенную социальную редукцию и тем самым дают данной норматив-

ной проекции больше шансов, чем другим. Институты гарантируют не-

определенность, анонимность, непредсказуемость и отсутствие вопросов

со стороны релевантных третьих лиц, они опираются на нейтрализацию

возможностей того, что некто третий мог бы ожидать иного.

Для становления права важна также возможность идентификации и

смыслового оформления комплексов ожиданий. Эти комплексы образуют

предметные взаимосвязи, необходимые для возникновения консенсуса

третьих лиц. Поскольку сознание людей закрыто друг для друга, их сов-

местные ожидания возможны только на основе существования в пред-

ставлении единого общезначимого мира. В рамках этого мира образуются

смысловые интенции, доставляющие членам социума общие ориентации

для интеракций, общезначимые представления об ожиданиях. Общезна-

чимые ожидания, как и иные когнитивные образования, образуются пу-

тем абстрагирования и генерализации представлений. Генерализация

373 Там же. С. 68.

211

предполагает, что существуют правила производства типов абстрагиро-

ванных ожиданий, которые могут ранжироваться по степени конкретно-

сти. Если интегрировать и нормировать конкретные ожидания, жизнь

окажется полной разочарований и не поддающейся развитию. Если же

ожидания будут слишком абстрактными, утратятся их реактивные функ-

ции и разочарования грозят вообще исчезнуть из жизни.

Луман выделяет несколько ступеней абстрагирования ожиданий: они могут относиться к конкретной персоне, к определенной роли, к

определенной программе, к определенным ценностям. В первом случае

(персона) ожидания обращены к тому, что может быть приписано кон-

кретному человеку как переживание и действие. Роли – это связки ожи-

даний, исполнение которых может быть возложено на различных индиви-

дов – носителей роли. Каждый человек может исполнять не одну роль, а

несколько. Программы – это ожидания специфических действий, форму-

лируемых по известным правилам. Другими словами, комплексы правил

связываются с комплексами действий, позволяя идентифицировать каж-

дое из них как «правильное» или «неправильное». Собственно говоря, именно программы как наиболее конкретные и формализованные элемен-

ты права играют центральную роль для системы правовых институтов

общества. Наконец, ценности – наиболее абстрактная ступень генерали-

зации ожиданий. «Ценности являются пунктами предпочтения дей-

ствий».374 С помощью них нельзя определить, какие конкретно действия

можно предпочесть данному; зато они обладают большими возможностя-

ми в смысле образования консенсуса и способны улаживать возникающие

противоречия.

Обобщая, Луман подводит к определению природы права. Социаль-

ное поведение в высокосложном и контингентном мире требует редукции, которая делает возможными взаимные поведенческие ожидания и

направляет поведение через ожидания этих ожиданий. Редукции ожида-

ний совершаются в трех измерениях. Во временном измерении структуры

ожидания стабилизируются (редуцируются) посредством нормирования, в

ходе которого устанавливается различение когнитивных и нормативных

ожиданий. В социальном измерении эти структуры ожидания институцио-

374 Там же. С. 88.

212

нализируются, т.е. утверждаются посредством консенсуса третьих лиц. В

предметном измерении они фиксируются посредством идентичного смыс-

ла и приводятся во взаимосвязь путем взаимного подтверждения и огра-

ничения, т.е. дифференцируются на различных уровнях абстракции. Эти

три измерения суть виды генерализации поведенческих ожиданий; в сво-

ем единстве они образуют правовую систему общества. Функцией генера-

лизации являются преодоление дисконтинуальности каждого конкретного

уровня и компенсация контингентности социальной системы, – контин-

гентности, которая стремительно возрастает, если не существует спосо-

бов страховки от рисков, связанных с ее повышением. «Генерализация

создает тем самым символическую иммунизацию ожиданий в отношении

иных возможностей, она поддерживает необходимый редукционный про-

цесс – посредством того, что делает возможной безвредную индиффе-

рентность в ожиданиях».375

Главное в лумановской теории права заключается в том, что пере-

численные механизмы генерализации ожиданий открывают различные

возможности и предлагают совершенно разные, но часто функционально

эквивалентные решения для стабилизации ожиданий. Поэтому их необхо-

димо координировать. Когда удается объединить и сконфигурировать

разные типы генерализации, возникает гораздо более узкий круг селек-

ций, предоставляющий максимальные гарантии для стабилизации ожида-

ний и имеющий в обществе наибольший резонанс. Эти конгруэнтно гене-

рализованные нормативные поведенческие ожидания Луман и подводит

под понятие права. Его окончательная дефиниция: «Право – это структу-

ра социальной системы, которая опирается на конгруэнтную генерализа-

цию нормативных поведенческих ожиданий».376

Право для Лумана – не столько порядок принуждения, сколько по-

рядок облегчения ожиданий. Правовое принуждение направлено на вы-

бор ожиданий. Право обращено на уверенность в собственных ожидани-

ях, ожиданий в ожиданиях, а не на исполнение этих ожиданий. С точки

зрения функции эффективной комбинации форм генерализации ожида-

ний, право во временном измерении опирается на санкции как наиболее

375 Там же. С. 94.

376 Там же. С. 105.

213

экспрессивное и демонстративное средство сохранения норм. В социаль-

ном измерении оно развивает различные процедуры, в которых принима-

ются решения, институционализирующиеся как коллективно обязываю-

щие. В предметном измерении право опирается преимущественно на про-

граммы поведенческих решений. Луман заключает: «Право не может быть

понято с точки зрения приказа или запрета, репрессирования естествен-

ных склонностей или внешнего принуждения… Право служит в первую

очередь для создания возможности сложных предпосылочных действий, и

оно делает это посредством конгруэнтной генерализации контингентных

предпосылок такого действия».377

Луман подчеркивает, что его определения демонстрируют эволюци-

онную природу права. Право существует в любом обществе, но степень

его структурной дифференциации изменяется вместе с развитием обще-

ства. Структуры права возникают в любых группах человеческих ин-

теракций, но только в рамках социальной системы, всего общества, раз-

виваются специфицированные механизмы права. Степень их развития и

мощь зависят от характера дифференциации социальной системы и при-

обретают наиболее сложный вид в функционально дифференцированных

обществах.

§ 2. Системная дифференциация

Не следует считать, что символически генерализованные коммуни-

кационные медиа заменяют у Лумана понятие системной дифференциа-

ции или лежат в его основании. Они способствуют возникновению субси-

стем общества и углублению социальной дифференциации лишь в каче-

стве катализатора. Без них системная дифференциация не могла бы раз-

виваться. Тем не менее, процесс системной дифференциации автономен –самостоятельный и черпает истоки в автопоэзисе системы. Поскольку по-

нятие системной дифференциации – ключевое как для социологии вооб-

377 Там же. С. 103.

214

ще, так и для лумановской концепции общества как коммуникации, необ-

ходимо ближе рассмотреть базовые воззрения Лумана.

Теорию системной дифференциации Луман изучал непосредственно

у ее основателя – Т. Парсонса. Поскольку различение и дифференциация

являются ядром представлений Лумана обо всех элементарных процессах

бытия, следует ожидать, что понятие системной дифференциации полу-

чит у него максимально широкое применение. Тотализация понятия диф-

ференциации заложена у Лумана уже в элементарном представлении о

системе, которая не просто образуется, отличая себя от внешнего окру-

жения, но процессирует это различение дальше, в применении к себе, – в

форме различия внутри системы автореферентности и инореферентности.

«Все иные дифференциации устанавливаются как следствие системной

дифференциации, и объясняются из системной дифференциации; и это

потому, что каждое оперативное (реукрсивное) примыкание операций

производит дифференцию системы и окружения».378

Оригинальность лумановской концепции системной дифференциа-

ции в сравнении с воззрениями иных социологов заключается прежде

всего в том, что она ориентирована на объяснение процессирования си-

стемной дифференциации, а не на ее анализ в рамках синхронии. У Лу-

мана нет и представления о целостной системе, которая развивается в

диахроническом измерении, постепенно изменяя свои элементы и их со-

отношения. Речь идет не просто о сложных взаимосвязях, в которые

вплетены субсистемы общества, а о самостоятельной жизни множества

систем в рамках материнской системы общества, которые пульсируют, переживают свой расцвет и увядание, сообщаются – или никак не сооб-

щаются – между собой динамически, т.е. в аспекте своего темпорального

сосуществования.

«Системы постоянно интегрируются и дезинтегрируются, лишь на

один момент сочетаются, чтобы потом снова освободится для собствен-

ных операций примыкания. Подобная темпорализация интеграционной

проблемы является формой, которую развивают высокосложные обще-

378 Luhmann N. Die Gesellschaft der Gesellschaft. Frankfurt, 1997. С. 597.

215

ства, чтобы быть способными одновременно процессировать как зависи-

мость, так и независимость между частями системы».379

Система существует, постоянно разделяясь и дифференцируясь –тут в концепции Лумана заметны черты биологизма. Но на этом сходство

заканчивается. Дифференциация есть результат повторного вхождения

(«re-entry») различения системы и окружения в систему. «Системная

дифференциация есть, таким образом, не что иное, как рекурсивное об-

разование системы, применение системообразования к своему собствен-

ному результату. Тем самым система, в которой возникают дальнейшие

системы, реконструируется посредством дальнейших различений субси-

стемы (Teilsystem) и окружения».380

Системная дифференциация генерирует не только субсистемы, но и

внутренние системные среды. Благодаря этому система мультиплицирует

себя путем все новых различений себя и окружения в себе самой. При

этом каждая субсистема является отражением общей. Для самой субси-

стемы общая система становится ее окружением, точнее, она восприни-

мается как единство субсистемы и ее окружения. Каждая субсистема ре-